Текст книги "Обрученные с Севером. По следам «Двух капитанов»"

Тем временем альпгруппа, после исследования верхних гуриев, сложила их на прежнее место, укрепив и сделав их немного повыше. В западный гурий, где накануне были найдены гильзы, мы вложили свою записку в пластиковом контейнере, в которой сообщали о находке, а также о составе, дате и целях нашей экспедиции.

Вертолетная группа в этот день занималась разведкой и видеосъемкой на мысе Мэри Хармсворт острова Земля Александры. К этому мысу после почти семидесяти дней похода по дрейфующим льдам и подошла группа Альбанова в составе десяти оставшихся человек (к тому времени в ледяных торосах пропал без вести матрос Прохор Баев). Здесь в 1914 году альбановцы обнаружили и вскрыли один из гуриев с запиской Джексона, позволившей им окончательно определиться со своим местонахождением.

Из дневника Валериана Альбанова:

«Воскресенье 29 июня 1914 года. Сегодня Шпаковский и Конрад, уйдя на SW оконечность острова на охоту, сделали замечательную находку. Недалеко от моря они увидели небольшой каменный холм. Их поразила правильная форма этого холма, и они заинтересовались им. Подойдя ближе, они увидели недалеко бутылку из-под английского пива с запатентованной завинчивающейся пробкой. Ребята сейчас же разбросали холм и скоро под камнями нашли железную банку, окрашенную коричневой краской. В банке оказался очень хорошо сохранившийся, как новый, английский флаг, а под ним такая же бутылка, какая лежала и около холма. На бутылке была приклеена бумажка с несколькими именами, написанными по-английски, а внутри была найдена записка:

«The Jackson-Harmsworth Polar Expedition.

This Expedition landed upon this cape – Cape Mary Harmsworth – on August 7 th,1897, having left Cape Flora on the. S. Y. Windward.

We intend to proceed north-west in the ship to ascertain if any land exists near this cape in that direction and then, If possible, to reach the Iohannsen Islands.

All well on board

Frederick G. Jackson, Commanding the Expedition».

(См.: Jackson F. A thousand days in the Arctic. London – New-York, 1889. Р. 359. – Примеч В. Альбанова)

По-английски я очень мало понимаю, но кое-как соединенными усилиями с Нильсеном и с помощью имеющегося у меня краткого словаря мы разобрали, что английская полярная экспедиция, под начальством Джексона, отойдя в августе месяце 1897 года от мыса Флора для поисков земли, лежащей к северо-западу от Земли Франца-Иосифа, прибыла на мыс Мэри Хармсуорт, где и положила этот английский флаг и записку. В конце сообщалось, что на судне «Винворд» все благополучно. Подписана бумага начальником экспедиции Джексоном».

С вертолета на мысе Мэри Хармсворт наши ребята впервые в этой экспедиции увидели белую медведицу с маленьким медвежонком, гуляющими у побережья. Мамаша преспокойно занималась воспитанием любимого чада, совершенно не проявляя никакого интереса к зависшему в небе железному монстру, позволив ребятам провести очень красивую фотосессию. Вообще, к нашему великому удивлению и облегчению, с медведями, вернее, с их отсутствием на острове Георга пока везло. Не очень-то нам хотелось вступать в пререкания с мохнатым хозяином этих мест, слишком близка была еще та памятная встреча…

…Октябрь 2006 года, залив Ледяная Гавань на карской стороне острова Северный архипелага Новая Земля. Полярная ночь еще не полностью вступила в свои права, но светлого времени для проведения работ было уже явно недостаточно. Из-за сильного волнения моря наш вельбот «Сокол» при заходе в бухту напоролся на рифы и получил большую пробоину ниже ватерлинии, поэтому пришлось немедленно причалить к ближайшему берегу. Судно со всего ходу ударилось килем о подводные камни, накренилось на левый борт и встало замертво, неуклюже уткнувшись носом в прибрежный щебень. Светлое время, если позволяла погода, использовалось нами в основном на проведение поисковых работ в Карском море[49]49
  В тот год мы искали останки затонувшего корабля Виллема Баренца.


[Закрыть], а ночью, под тусклым светом фонарей, из плавника устанавливались распорки под борта, чтобы, переваливаясь на волне через киль из стороны в сторону, наш вельбот не разбился окончательно. Приливами и нагонной волной распорки постоянно сносило и следующей ночью, а то и два-три раза за ночь приходилось все начинать сначала. Уже несколько дней как выпал свежий снег, и ночью увидеть на нем белого медведя практически нереально. Черной оставалась только узкая полоска прибоя, размываемая еще не замерзшим морем. Медведя мы заметили, когда уже было поздно – не разбирая дороги, он стремительно направлялся к работавшим по пояс в воде людям. Подошел он, как всегда, против ветра, поэтому за шумом прибоя услышать его мы тоже не могли. Все происходило как в замедленной съемке. До трагедии оставалось не более четырех метров. Выстрел резиновой пулей отвлек внимание хищника лишь на мгновенье. Вторая заставила его замешкаться. Растерявшись от неожиданности, медведь потерял драгоценные секунды, но для нас этого было достаточно – с пластичностью пантеры все, кто были в воде и на берегу, буквально взлетели на борт. Услышав выстрелы, находящиеся в кубрике ребята включили единственный прожектор. Кто-то достал шумовые гранаты – зверь неохотно отступил в темноту. Отдышавшись от внезапного волнения, я зашел в кубрик. В гробовой тишине усевшись к столу, разобрал ружье до последнего винтика и вычистил его так, как никогда ни до, ни после этого не делал – слава Богу, не подвело! Помповые ружья, в особенности отечественные, очень капризны к качеству патронов, мне много раз приходилось убеждаться в этом на охоте. Но другого ружья у нас просто не было! Молчали все около часа, а потом хлынули эмоции… Дальше – больше. Утром мы обнаружили на берегу единственное остававшееся у нас плавсредство – надувную лодку «Фрегат» – разорванное в мелкие клочья. Не сумев добыть себе на ужин мяса (между прочим, нашего мяса!), медведь решил отыграться на снаряжении. Поодаль валялось покореженное оборудование для погружений и измусоленная техническая палатка. Это был крах всему. Без лодки, с пробитым вельботом, крепко сидящим на мели, работы по поиску судна Баренца продолжаться не могли. Наша цель, к достижению которой, как нам казалось, мы подошли очень близко, так и осталась недостигнутой. Вдобавок ко всему на берегу появились еще несколько белых медведей. Они все шли и шли из глубины острова, рассаживаясь полукругом и неподвижно застывая невдалеке от вельбота, словно полярные сфинксы. Временами мы насчитывали их более десятка. Берег буквально был оцеплен ими! Уходить медведи не собирались, и мы поняли, что попали в осаду. Прошел еще один день напрасных надежд. Медведи не отступали. В довершение всех бед руководитель той экспедиции Дмитрий Федорович Кравченко еще в самом начале нашего похода сломал себе два ребра. Во время шторма костные отломки травмировали легкие, началась пневмония с запредельной температурой, временами он впадал в забытье. Дмитрий Федорович, посвятивший изучению этой истории тридцать лет своей жизни, настаивал, во что бы то ни стало на продолжении экспедиции. Наш доктор Алексей Богорад делал все возможное, но лечить в таких условиях воспаление легких у немолодого уже человека, занятие неблагодарное. Все понимали, что Кравченко не красна девица, а полярник с огромным опытом, но, опасаясь потерять капитана, мы были вынуждены все-таки подать сигнал SOS. На вертолеты рассчитывать не приходилось – из-за туманов видимость была отвратительной. Да и судно в заливе Дмитрий Федорович ни за что бы не оставил. На помощь пришли с разницей всего в несколько часов два атомных ледокола «Арктика» и «Вайгач». Все закончилось благополучно, но экспедиция по поиску затонувшего корабля Виллема Баренца была сорвана…[50]50
  В 2010 году Д. Ф. Кравченко по старым рисункам и чертежам восстановил в Ледяной Гавани зимовку В. Баренца.


[Закрыть]

Мы хорошо запомнили эти уроки. В связи с этим с первых же часов пребывания на архипелаге нами были установлены круглосуточные вахты, из двух человек каждая, для наблюдения за окрестностями. Вахтенные постоянно обходили территорию лагеря по периметру и менялись каждые два часа.

24 июля 2010 года.

23: 45. На крутом склоне скалы близ базового лагеря, почти под ее вершиной, между двумя ручьями камнепада уныло сидят три неприкаянных полярника и мерно курят, грязными пальцами аккуратно стряхивая пепел вниз: Женя Ферштер, Леня Радун и ваш покорный слуга. Забрались эти люди сюда незачем, видимо, недобрав ярких впечатлений за уходящий день.

– Надо попробовать завтра же рвануть через ледник в сторону Гранта, – ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Женя, отправляя очередную порцию золы на головы пролетающим снизу люрикам.

– Хорошая мысль, – тоже в никуда ответил Леонид, – я предлагаю взять с собой Унтилу.

– Только давайте, пожалуйста, в разумном ритме, – я могу идти сколь угодно долго, но бешеный ритм наших «лосей» меня напрягает.

– Понятное дело, что в разумном. В Арктике вспотел – замерз! Пойдем размеренно, мне вас еще на камеру поснимать надо, – пообещал Женя.

Мне оставалось лишь согласно кивнуть гривой, но про себя подумал: «Ну, конечно! Так я тебе и поверил!».

Минут через сорок мы спустились к спальной палатке:

– Олег, спишь? – я тронул командира за плечо.

– Конечно, нет. Вы где болтаетесь?

– Тут одна идея… Пошли на кухню!

Олег слушал молча и внимательно детали нашего завтрашнего похода, время от времени углубляясь в нюансы. В целом же план был одобрен:

– С собой еще кого-нибудь берете?

– Мельника и Унтилу, альпинисты там не лишние.

– Добро! Снаряжение брать с собой обязательно, а то я вас, отморозков, знаю. И по дороге, пожалуйста, без чудес. Все, ложимся спать!

25 июля 2010 года.

Кроме похода на ледник, на сегодняшний день планировалось также детализировать несколько интересных площадок на мысе Ниля. Все-таки на Земле Франца-Иосифа мыс – это не просто твердая земля под ногами, а еще и топливо, дичь, морской зверь, птичьи яйца, это возможность выжить! Именно поэтому каждый мало-мальски свободный ото льда клочок земли осматривался нами с особой тщательностью.

Местная погода переменчива, как сердце красавицы. Еще с ночи лег плотный туман, и проход через вершину ледника к мысу Краутера стал невозможен. Жалко из-за каприза природы терять целый день. Посовещавшись, решаем проложить маршрут нашей группы ближе к линии прибоя и идти непосредственно траверзом зоны образования айсбергов, не оттягиваясь вглубь острова, чтобы, по возможности, не терять визуального ориентира. Мыс Краутера расположен примерно на полпути от Ниля до Гранта. Нам предстояло выяснить, насколько далеко группа Максимова могла продвинуться по берегу в этом направлении, сколько на это потребуется времени и возможно ли вообще достичь мыса Гранта вдоль береговой линии. Переход через ледник, а по карте это около пяти километров, занял у нас чуть больше двух часов. Пять километров пятеро спортивных, хорошо одетых и снаряженных здоровых мужчин, не изнуренных двухгодичной полярной зимовкой, многомесячным холодом, голодом и болезнями, более двух часов преодолевали этот ледник! Нельзя сказать, что этот путь вызвал у нас какие-то особые трудности, но мы шли, соблюдая все правила безопасности, а это отняло немало лишнего времени.

В конце ледяного языка мы вышли к морене[51]51
  Скопление обломков горных пород, валунов, сдвигаемых с гор подвижными ледниками.


[Закрыть], вдоль которой спустились к каменистому пляжу в маленькой бухточке около двухсот метров в длину и до пятидесяти в ширину. Пляж этот ограничен с севера высокими многотеррасными скалами, а с запада и востока языками глетчера со щетинистыми хребтами морен. Как зачарованные, смотрели мы на многометровые массивы льда, нависающие над рокочущей морской пучиной.

– Да тут настоящая Антарктида! – Леня ностальгирующе оглядывался по сторонам.

…Всего несколько месяцев назад Леонид Радун вернулся из полугодичной командировки в Антарктиду. Там, на другом краю света, отряду «Центроспас» была поставлена задача извлечь с тридцатиметровой глубины тело полярника, два года назад провалившегося вместе с трактором в трещину недалеко от российской полярной станции «Мирный». Работа была тяжелой и крайне опасной. Пробивать пологий шурф к месту катастрофы приходилось и днем и ночью: спасателям нужно было успеть на уходящее в марте судно, ведь на Большой Земле их колоссальный опыт очень востребован. Порой случались ситуации, едва не закончившиеся очередной трагедией. Но для российских спасателей это всего лишь обычные трудовые будни, никто там и глазом не поведет. Справились с честью. Мы напряженно наблюдали из Москвы за их работами, периодически связываясь по спутнику. К концу зимы, когда работы были окончены и мы облегченно выдохнули, неожиданно позвонил Леня.

– Ну, вы и негодяи! – послышалось гулким эхом с другого края планеты.

Мы попадали со смеху. Все сразу же поняли, что спасатели вскрыли нашу посылку к празднику, которую мы передали им еще в Москве с предписанием вскрыть 23 февраля. В посылке, кроме открыток и поздравлений от близких, лежал и наш «подарок»: бутылка хорошего коньяка, крем для рук и …глянцевый журнал для мужчин.

– Между прочим, – рассказывал он потом по приезде, – журнальчик-то пользовался успехом у полярников!..

Видимо, вспомнив эту шутливую историю, стоя между двумя огромными глетчерами, Леня подозрительно покосился на нас:

– Ух, умники!

Рваные пласты насыщенно-бирюзового льда, изъеденные трещинами, возвышались величаво и торжественно, контрастируя унылому и необъяснимо тоскливому пейзажу грязно-серого пляжа. Птиц здесь было значительно меньше, во всяком случае, на скалах гнезд не было совсем. Мох лишь кое-где мелкими клочками чуть пробивался из-под камней. Под полинявшим, будто выстиранным небом, сиротливо жались к земле блекло-чахоточные полярные маки. Цветочный век здесь недолог, и они очень торопятся жить, беззастенчиво подставляя такому редкому солнцу свои нежные лепестки. Огромные каменные исполины высокомерно разглядывали эти жалкие ростки жизни: их-то время не подгоняет, у них еще все впереди…

Мы нарисовали схему пляжа, разделили зоны ответственности и, разбившись цепью, метр за метром начали прочесывать пляж. Внезапно раздался истошный крик всегда очень сдержанного на эмоции Саши Унтила: «Мужики, здесь могила!» Несколько секунд мертвой тишины и оцепенения. А потом, не удосужившись даже сбросить оттягивающие плечи рюкзаки, поминутно спотыкаясь и чуть ли не ломая ноги, падая и разбивая руки в кровь, опрометью мы бросились к основанию западной морены. Между несколькими крупными, удивительно правильной шестиугольной формы осколками столбчатого базальта, там, где склон морены переходит в монолитную террасу, торчали три фрагмента крупных костей с обрывками истлевшей одежды. В висках бешено стучало от бега и возбуждения. Этого не может быть! Вот так, просто шли-шли и нашли?.. За такие минуты можно отдать многое!

Первое желание – превратиться в маленький бульдозер и перекопать здесь все к ядреной матери.

– Так, спокойно! Медленно сели, перекурили и пришли в себя, а то наломаем дров! – остудил наш пыл Женя Ферштер, многие годы принимавший участие в раскопках.

Переборов в себе нетерпение, еще не веря в реальность происходящего, мы присели на острые камни, нервно затянулись, тупо уставившись горящими глазами на находку. Изо всех сил я пытался правильно понять свое душевное состояние. Что это было: полное опустошение или же переполнение чувств? Возможно, было и то и другое. Но именно тогда я понял истинный смысл слов «величие мига».

Когда первое волнение улеглось, мы аккуратно и тщательно осмотрели окрестности – более мелкие костные останки были повсюду в радиусе до десяти метров. Пройдешь – не заметишь! Судя по крупным костям, получалось, что здесь лежат как минимум два человека. Каждый из нас в эти минуты был готов работать сутками, пока не разберем весь этот пляж до последней песчинки, благо полярный день был в самом разгаре. Как обычно бывает в подобных случаях, станция УКВ к этому моменту уже «села», поэтому вызвать остальную команду возможности не было. Посокрушавшись на судьбу-злодейку, хоть и грех нам было жаловаться, мы достали карманный GPS: 80°15´282´´ северной широты, 046°54´068´´ восточной долготы – координаты человека, столетие назад обретшего здесь вечный покой. Внутренне умоляя себя ничего не трогать руками, мы еще мучительно долго производили предварительную съемку. А потом скрепя сердце повернули в сторону базового лагеря – дальше требовалась работа археолога и наличие специального оборудования для того, чтобы начать раскопки. До лагеря не шли – летели, совершенно забыв и про трещины в леднике, и про еще более сгустившийся туман, и про то, что в рюкзаках так и остались лежать позабытые сухари и сублиматы. Теперь уже не вспомню, кто первый додумался до этой идеи, но на подходе к базовому лагерю мы решили сделать ребятам сюрприз и до ужина никому ничего не рассказывать.

Подходим к палаткам. Встречать выходят все кто был в этот момент в лагере:

– ???

– Да так, ничего. Мыс как наш, только поменьше, – выручил Унтила: никогда невозможно понять, что у него внутри.

А вот мне пришлось закусить до боли губу и отвернуться к морю, чтобы своей дурацкой улыбкой не сдать всех нас с потрохами. Не озвучить тотчас же такое событие оказалось очень непростым испытанием – хотелось кричать, носиться по берегу, делать какие-нибудь глупости. Изо всех мы удерживались от захлестывающего искушения. До позднего вечера мы старательно пытались заставить себя заниматься текущими делами. Тщетно! Все буквально валилось из рук. Топор не рубил, пила не пилила, кастрюли переворачивались, примус не загорался. Эмоции теснились, стремительно обгоняя друг друга. Где-то в глубине души ребята почувствовали, что с нами что-то не так, но никому и в голову не могло прийти, что можно удержать в себе такое! Временами мне самому казалось, что вот-вот и с языка сорвется: «Да, да, да! Мы все-таки сделали это!!!» И тогда приходилось хватать первые попавшиеся ведра и бегом нестись за никому не нужной сейчас водой, только чтобы в стороне привести свои эмоции в порядок.

И вот, наконец, долгожданный ужин. За столом Женя Ферштер неожиданно достал сбереженную для особых случаев бутылку какого-то заморского виски, разлил по кругу даже тем, кто категорически отказывался, и подчеркнуто небрежно сказал короткий тост:

– Ну, за то, что мы их все-таки нашли!

Мы впятером дружно выпили, теперь уже не пряча своих хитрых глаз. Мне довелось посмотреть бессмертную комедию Н. В. Гоголя в театре. И все же, гениально сыгранная актерами немая сцена ни шла ни в какое сравнение с этой. В какой-то момент я даже услышал, как хлопают собственные ресницы. В углу кают-компании нервно скульнул пес Арни: «Что с вами, люди?» Мы, как малые дети, с переполняющим нас восхищением наблюдали за реакцией своих товарищей. Первым взял себя в руки командир:

– Ну-ка ты давай, дураков-то из нас тут не делай, – как и положено командиру, Олег Продан пытался говорить серьезно, но видно было, что с обветренных губ вот-вот соскользнет предательская улыбка, – ну, рассказывай, давай!

И тут нас как прорвало. Эмоции, пропахнувшие потом уходящего дня, непрошено полезли наружу. Перебивая друг друга, мы взахлеб снова и снова рассказывали, как все это было. Сначала нас попросту хотели убить за то, что не выложили все сразу. Но какие у ребят были глаза! Ведь это была настоящая победа! Какое теперь значение имела погода, летная обстановка и вообще все, что происходит на Большой Земле? Здесь, сейчас произошло то, к чему мы стремились долгие пять лет! Народ высыпал из тесной палатки на улицу, грянул праздничный салют.

– Качнем Унтилу! – предложил кто-то. Через секунду, не успев опомниться, герой этого дня уже полетел вверх, щедро посыпая нас из многочисленных карманов зажигалками, карабинами от альпинистской обвязки, сухарями и сигаретами.

– Тихо, ребята, уро́ните, я же еще детей не нарожал! – а мы все не хотели униматься. Наконец, вволю натешившись, еще тяжело дыша, вернулись в кают-компанию и теперь уже все вместе выпили за удачу.

Невозможно описать на бумаге, сколько версий и предположений было в тот памятный вечер! То и дело, ломая от волнения грифель карандаша, мы рисовали карты, схемы маршрута, переставляли как шахматные фигуры камни возле трепещущей на ветру палатки.

Уже запоздно нехотя расползлись по спальным мешкам: к завтрашнему дню нужно хорошенько отдохнуть. Впереди – огромная и трудоемкая поисковая работа, сбитые ногти и мозоли на руках.

В целях экономии времени было решено базовый лагерь к месту находки не переносить, а, оставив дежурного, выдвигаться на поиск в полном составе.

Странные чувства посещали меня, когда, наконец, я закутался в спальник. Когда-то, девяносто восемь лет назад, в море вышли люди навстречу манящей приключениями неизвестности, что-то планировали, радовались удачам, огорчались поражениям, верили… Судьба распорядилась иначе. В тот роковой 1912-й, в связи с чрезвычайной ледовой обстановкой, много трагедий произошло в Ледовитом океане[52]52
  И не только в Ледовитом океане. На обратном пути от Южного полюса 29–30 марта 1912 года погибла экспедиция Роберта Фолкона Скотта. Кстати, 14 апреля все того же злосчастного 1912-го столкнувшись с дрейфующим айсбергом, затонул пассажирский лайнер «Титаник», похоронив на дне Атлантического океана 1513 пассажиров и членов экипажа.


[Закрыть] – растворился в неизвестности «Геркулес» Владимира Александровича Русанова вместе со всем экипажем, не вернулся из похода на Северный полюс, вышедший в том же году лейтенант Георгий Яковлевич Седов. Вот и печальная судьба экспедиции Георгия Львовича Брусилова…

Говорят, дорога домой начинается в тот самый момент, когда его только покидаешь. И вот люди, останки которых мы сегодня нашли, вышли навстречу своему дому девяносто восемь лет тому назад! Девяносто восемь лет – почти что век. Это время кажется почти нереальным, когда смотришь на эти стоящие здесь с сотворения мира скалы, это бесконечное туманное небо, на синеву ледников, изъеденных бездонными трещинами. Страшно подумать – девяносто восемь лет дороги домой! И вот теперь они вернутся. Вернутся несмотря ни на лютый холод и слепящий снег, ни на жестокий голод и отчаяние, ни на полное отсутствие сил и всякой надежды, несмотря ни на смерть… Они вернутся через девяносто восемь лет!

Перед глазами снова и снова пестрым калейдоскопом пролетали события прошедшего дня. Погода постоянно стояла туманная, на солнце не было и намека, однако недалеко, метров двести-триста в море ярким пятном светилась водная гладь. Так бывает, когда сквозь разорванные тучи пробивается одинокий лучик солнца. Шли мы с различной скоростью, то ускоряясь, то замедляя свой шаг. Но всякий раз пятно перемещалось параллельно нашему движению и останавливалось с нами во время привала. Когда же мы собрались в обратный путь, оно вдруг распалось на четыре части, потом снова слилось в единое целое и исчезло. Может быть, подсказанные богатым воображением картины не имеют ничего общего с реальностью? Спорить не буду, но все это происходило на глазах у всех пяти участников той группы. «Души погибших обретают покой!» – сказал кто-то, и по спине пробежал легкий холодок. В Арктике вообще много всякой мистики, может быть потому, что и теперь, когда на дворе уже вовсю расправляет свои плечи двадцать первый век, она до сих пор остается для человека такой же таинственной, загадочной и непостижимой, как и сто лет назад!

26 июля 2010 года.

Непогода. Ветер треплет палатку так, что начисто отбивает всякое желание из нее выходить. Вахтенные кутают лицо шарфами и надвигают шапки на самые глаза. Из-за тумана не видно даже контуров близлежащих скал. Совершенно очевидно, что сегодня к леднику не подступиться. Море свирепствует, заглушая даже истерический хохот пернатых негодников, уже изрядно нам поднадоевший за эти дни. Вне палатки разговаривать приходится криком. Как бы ни было обидно, но весь день экспедиция вынуждена была провести в лагере, пребывая в сдержанном возбуждении.

Бесцельно сидеть в лагере, когда всего в нескольких километрах отсюда непочатый край интереснейшей работы – испытание, убийственное для терпения. Чтобы хоть как-то скоротать время, мы с Володей Мельником решили сделать ребятам кулинарный праздник и занялись творческой стряпней. Володя оказался настоящим затейником на кухне. К самым обыкновенным отечественным макаронам он наделал несколько видов фантастических соусов, ни одного названия из которых я не в состоянии даже воспроизвести вслух. Из кухни головокружительно пахло поджаренными овощами и чесноком, на раскаленной сковороде завораживающе шипело масло и что-то весело булькало в котелке. Несмотря на бушующий шторм, время от времени откидывался полог палатки – это выныривала из «спальни» очередная изголодавшаяся и любопытствующая физиономия и нетерпеливо выспрашивала:

– Ну, долго еще?

– Не делайте культа из еды! Ибо сказано: наказывай помыслы скудостью питания, чтоб думать не о блуде, а о голоде! Вы же мешаете творческому процессу, всеядные. Для особо изголодавшихся есть еще пол-ящика сублиматов, – и мы продолжали свое священнодействие на камбузе в неспешном режиме.

– Ты где готовить научился? – поинтересовался я, нашинковывая продукты для мясной солянки.

– Известно где, в командировках, конечно, – взгляд мечтательно затуманился.

Володя всего на год старше меня. Интересно сложилась его судьба: детство прошло в Крыму, там он увлекся походами, горами, морем, пещерами. Потом, как у многих в нашем поколении, служба в армии, погранвойска. Окончил МГИМО, но вопреки здравому смыслу стал не дипломатом, а спасателем. Участвовал в становлении спасательной службы России, впоследствии реорганизованной в Министерство по чрезвычайным ситуациям. Работал в Центральном аэромобильном спасательном отряде, в международных организациях, ООН: гуманитарные и спасательные операции в России и за рубежом – Танзания, Турция, Монголия, Босния, Иран, Афганистан; принимал участие в деятельности Международного Красного Креста. А потом вдруг Крайний Север, Якутия, Чукотка, Магадан. Лет десять назад увлекся фотографией. Увлекся так, что это стало основной профессией: его работы публикуются в тематических фотоальбомах в России и за рубежом, многие из них являются победителями и призерами различных национальных и международных фотоконкурсов.

– Ну, а ты где поднаторел? – прервал ход моих мыслей коллега по сковородам и кастрюлям.

Признаться честно, я ни одного блюда в жизни дважды одинаково не готовил. Всякий раз это очередной эксперимент по утилизации пищевых продуктов, правда, многие уверяют, что вполне удачный.

– А меня всегда окружали женщины, которые не любили готовить! Шучу! Ладно, давай заканчивать, а то нас, если не медведи, так свои оглоеды сожрут, не поперхнувшись. Вон, слышишь?

Сквозь хлопанье палаточного тента «на дворе» отчетливо слышался топот потерявших терпение полярников.

27 июля 2010 года.

К обеду туман развеялся ровно настолько, чтобы появилась возможность пройти ледник и возобновить работы в районе находки. Оставив в лагере дежурного, пошли все. Группу вел Женя Ферштер. Темп, как я и предполагал, взвинтили сразу. Наклонившись под грузом рюкзака, я шел, исподлобья упершись недобрым взглядом в его широкую, раскатистую в плечах спину, отсчитывая мерные шаги. Раз-два, раз-два… Буквально через десять минут у меня было ощущение, что я нырнул в одежде в горячий бассейн. Расстегнув на одежде все, что расстегивалось, и, закатав все, что закатывалось, я парил, как чайник на плите, и от нечего делать вдохновенно философствовал. Боже правый! Ты, который все для меня делаешь, скажи мне убогому, какого рожна я, взрослый, вроде бы разумный мужик, оказался на этой позабытой тобой земле? У меня дома остались трое детей и беременная жена, а я прыгаю на краю света как сайгак через трещины ледника, рискуя сорваться туда, откуда мою глубокозамороженную тушку не достанут даже с помощью современнейших нанотехнологий! Под ногами глухо и монотонно чавкал снежно-ледовый фарш. Я оглянулся на своих спутников: десять человеческих фигурок под огромными рюкзаками, окутанные клубами пара. Десять интереснейших судеб, о каждой из которых можно написать отдельную книгу, с оставленной на материке грудой домашних дел. Нет, видать всякий несет тот крест, который полагается именно ему. Мы несем свой и, кстати, могу искренне заверить, что делаем это с нескрываемым удовольствием. В конце концов, ведь это великое счастье, подаренное далеко не каждому: заниматься тем, что умеешь и, главное, любишь! А все мои саркастические измышления – это так, чтобы побубнить себе под нос. Старею я, что ли?

В качестве компенсации за пропавший накануне день, сегодняшний был поистине неслыханно щедр на находки. Артемий Дановский – наш экспедиционный археолог – почуяв, что пробил его звездный час, рьяно принялся за работу:

– Как ты держишь рейку? Да не ты, а вот ты! Ну вправо ее наклони! Нет же, вправо от меня, а не от себя! Да, что ж ты…

Мы стоим на хребте морены под нависающими скалами, щурясь от ветра, кося глазом на осыпающуюся со склона щебенку. Проклятая нивелировочная рейка, выдвинутая на всю длину и гуляющая на ветру как былинка, грозила вот-вот огреть меня по голове, которую вполне еще можно было использовать и для более высоких целей.

– Заколебал умничать, – буркнул я себе под нос, и уже громко, – ну записывай ты свои цифры уже поскорей, руки больше не держат!

Наверное, для того чтобы понять археолога, нужно быть археологом. Я никак не мог взять в толк, как от этой нудной, кропотливой и однообразной, на мой взгляд, работы можно получать удовольствие. А ведь он получал! Все предыдущие дни я смотрел на своего спутника с недоумением: Дановский явно не верил, что из экспедиции выйдет какой-то прок, и откровенно скучал. Мне было жаль его. По стечению обстоятельств Артемий был прикомандирован к нашей группе институтом археологии неожиданно для себя, поэтому никак не мог вписаться в нашу команду и не знал, чем себя занять. Как же изменился он за последние несколько часов! В глазах появился блеск, твердый голос отдавал короткие распоряжения. И ведь злился, да еще как, когда что-то делали неправильно! Никогда не подумал бы, что в этом худощавом, спокойном молодом человеке может быть столько эмоций!

После тщательной зарисовки, фотовидеофиксации и других мучительно долгих археологических заморочек, из-под намертво смерзшегося конгломерата камней и льда мы начали извлекать многочисленные костные фрагменты и обрывки одежды. Прежде всего, сразу стало ясно, что найденные кости принадлежат одному человеку, а не двум, как я думал раньше. Дело в том, что при первичном осмотре мы ничего руками не трогали, и три большие кости, вмерзшие в лед и торчащие из-под камней, я в лихорадочной эйфории принял за бедренные. Однако сегодня, когда они были извлечены из завала, оказалось, что это два бедра и одна большеберцовая кость. Дальнейшие находки только подтвердили это предположение. Признаться честно, меня тогда несколько сконфузили позавчерашние поспешные выводы. Конечно тот, кто когда-нибудь что-нибудь страстно искал и в конце концов нашел, меня поймет: уж очень нам хотелось найти сразу всех!