Текст книги "Свинцовый закат"

Глава 5

Если раньше я, бывало, лишь недоговаривал Воронину всей правды, умалчивая о наших с Бульбой неуставных делишках, то сегодня мне пришлось соврать генералу прямо в глаза. Однако меня беспокоил не сам этот факт, а то, что, выдав командующему заведомо ложную информацию, я не ощутил при этом никаких угрызений совести. Изложенная мной легенда состояла в следующем: подавшийся на вольные хлеба майор заключил с учеными контракт на поиск в Припяти некой подземной лаборатории и по старой памяти приглашает меня с собой в качестве проводника. Предполагалось, что Воронин не станет возражать против такого внепланового разведрейда, ведь я действовал в интересах не только Кальтера, но и «Долга».

Генерал долго буравил меня испытующим взглядом, и я уже начал побаиваться, что он раскусил мою ложь и сейчас разобьет ее неопровержимыми уликами, собранными каким-нибудь подслушавшим нас с майором соглядатаем. Но командующий лишь сдержанно кивнул, не сказал ни да, ни нет и попросил зайти к нему на рассвете, сразу после общего подъема. Наверняка Воронин все же почувствовал мою неискренность, но не стал делать на основе своей догадки категорические выводы, отложив решение вопроса до утра. У меня сразу отлегло от сердца. Прямых доказательств того, что я вру, у генерала не имелось, а за ночь им уж точно будет неоткуда взяться. Ежели только он не приручил тайком мутанта-контролера, который прочтет для него мои мысли. Но тогда возникнет вопрос, кто из нас двоих больше нарушает устав «Долга»: я, скрывший от командира истинные планы нашего союзника Кальтера, или Воронин, якшающийся с мутантами, вместо того чтобы бескомпромиссно их изничтожать.

Ответ Кальтера на мой последний вопрос не прояснил ситуацию и лишь еще больше усугубил мои сомнения. Во что на самом деле верил этот человек, я мог выяснить лишь в Припяти. Вот только поход туда без предоплаты в виде Полынного Слитка выглядел несусветной глупостью. А глупости и Мракобес во все времена были понятиями несовместимыми. Однако короткая и туманная речь майора насчет веры – или, как он подчеркивал, Веры – все-таки запала мне в память. И теперь, возвратившись в казарму и улегшись на койку, я невольно задумался, а во что же верит Леня Мракобес после того, как умер брат Бульбы Витя.

С его смертью наша затея с поиском панацеи утратила конкретный смысл и превратилась в банальную утопическую идею, какими на протяжении столетий забивали себе головы все искатели универсального лекарства. Идти по их стопам мне не хотелось. Меня страшило, что в случае неудачи я оглянусь назад и увижу, какую чудовищную прорву времени потратил впустую. И ладно бы только времени! Его потерю я бы мог себе простить, вернись мы с Бульбой из Зоны несолоно хлебавши, зато живыми и здоровыми. К сожалению, этому уже никогда не бывать.

Подвергшаяся чудесному исцелению изувеченная рука Кальтера почти вернула мне веру в то, что, несмотря на поражения и утраты, я еще не сошел с верного пути. Нужно было лишь отринуть сомнения, довериться майору и сопроводить его в Припять. Потому что если я откажусь, количество моих сомнений вовсе не уменьшится. Все они останутся на месте, разве что начнут грызть меня с другого боку, вопрошая, почему я струсил и отрекся от своих убеждений буквально в шаге от заветной цели.

Сомнения на правой чаше весов, сомнения на левой… Две одинаковые глыбы взвалены на них, однако их баланс не идеален. И все потому, что на одной из чаш вдобавок примостилась вера. Невесомая как перышко, она тем не менее влияла на взвешивание, медленно и уверенно выводя его результат в свою пользу. Не сказать, что он меня устраивал, но в любом случае такой итог импонировал мне больше, чем туманная неопределенность…

В эту ночь мой тревожный сон вновь посетила синеглазая девочка в серебристом комбинезоне и, как обычно, напомнила мне о своем дяде Косте. За год нашего знакомства она так и не подыскала другой, более приятной темы для разговоров.

«Только твоего нытья мне не хватало! – раздраженно заметил я синеглазке, хотя кто-кто, а она точно была не виновата в моем скверном настроении. – Ну чего тебе еще от меня надо? Я ведь уже сто раз поклялся, что помогу твоему дяде, а ты опять за свое! Как только он меня попросит, так сразу помогу, обещаю. И ты пообещай, что после этого прекратишь меня третировать. Должна же, в конце концов, и у призраков быть совесть!.. А теперь отвяжись, дай поспать!»

Девочка постояла еще немного и ушла. Честно говоря, она ни разу меня особо не доставала и всегда уходила до того, как я начинал на нее по-настоящему сердиться. Из всех виденных мной призраков Зоны этот был единственным, который не вызывал у меня отвращения и о котором я никому не рассказывал. Просто не хотел, чтобы мое ночное наваждение стало у приятелей поводом для шуток. Глупость, конечно, но мне казалось, что призрачную девочку это сильно обидит. А чем отличается обиженное привидение от привидения миролюбивого, я прекрасно помнил по читанным мной в школе готическим романам…

Утро следующего дня началось не с моего визита к Воронину, а с завывания сирены и выстрелов, раздавшихся в предрассветных сумерках за стенами базы. Выскочив из казармы вместе с товарищами, я, согласно тревожному расписанию, вскарабкался на крышу одного из цехов и занял свою боевую позицию. Справа и слева от меня, а также на крышах соседних зданий рассредоточились прочие поднятые по тревоге долговцы. Все мои братья по клану, кто находился сейчас на территории завода «Росток», приготовились оборонять его от вторжения неизвестных сил, двигающихся сюда предположительно из Темной Долины. Это они обстреляли шквальным неприцельным огнем заводские стены, превращенные нами в оборонительные сооружения сразу, как только «Долг» закрепился на этом стратегически выгодном рубеже.

Вместе с нами на позиции выбежали и ночевавшие в Баре сталкеры-одиночки. Их пригнало сюда в первую очередь любопытство, а не желание помочь нам держать оборону. Если начнется заваруха – а после столь громкой прелюдии такое весьма вероятно, – большинство вольных бродяг слиняют из Бара, дабы не встревать в невыгодный им конфликт. Оно и понятно: тому, кто пришел в Зону лишь подзаработать, здешние территориально-политические разборки до фонаря.

Я поискал глазами Кальтера – вряд ли он будет отсиживаться в подвале и не захочет удостовериться, что же стряслось. Но обнаружить майора на ближайших крышах не удалось. Впрочем, это еще не значило, что его здесь не было. Возможно, он предпочел не маячить на виду, а занять наблюдательную позицию внутри какого-нибудь здания и следить за развитием ситуации из окна. Прибывшие из штаба на передний край обороны Воронин и Петренко также не стали подниматься на крышу, оставшись под прикрытием заводских стен.

Внезапно разразившаяся канонада не продлилась и полминуты, утихнув еще до того, как над Баром взревела сирена. Сила этого обстрела не позволяла счесть его чьим-то наглым хулиганством или провокацией. Из затянувшего подступы к заводу тумана по нам вела огонь группа численностью не меньше взвода. Сколько стрелков затаилось поблизости на самом деле, мы понятия не имели, но ожидаемая за обстрелом атака не состоялась. Это могло косвенно указывать на недостаточное для штурма количество сил, собранных неведомым врагом у стен нашей цитадели.

Мы напряженно всматривались в рассветный туман, гадая, кто осмелился устроить нам сегодня столь дерзкую побудку. Генерал не отдавал пока приказа открыть ответный огонь, хотя многие из нас, в том числе я, были не против отвесить врагу встречный поклон, пусть даже нам пришлось бы стрелять вслепую.

Впрочем, разгадка брошенного «Долгу» вызова не заставила себя ждать. Не успели еще последние подтянувшиеся из Бара сталкеры взобраться на крыши, как в воцарившейся после канонады тишине раздался усиленный громкоговорителем грозный голос:

– Генерал Воронин и те, кто до сих пор продолжает ему подчиняться! Я знаю, что все вы уже навострили уши, поэтому слушайте! С вами говорит командир особого ударного отряда «Буян» полковник Борис Черепанов, также известный вам как Череп! Я и сорок моих боевых товарищей пришли сюда не за тем, чтобы объявлять вам войну. Но если потребуется, каждый из нас готов вступить с вами в схватку и отправить на тот свет столько долговцев, сколько успеет, прежде чем сам падет смертью храбрых! Не надейтесь: эти стены вам не помогут! Ни для кого не секрет, что один наш боец стоит как минимум трех ваших, поэтому можете представить себе, какая здесь разразится бойня! Или же ничего подобного не будет, если вы выдадите мне тех, кто вчера вероломно убил моего младшего брата! Я говорю о Мракобесе и его приятеле из вольных бродяг, который, я думаю, тоже прячется сейчас у вас на базе! Итак, что вы на это скажете?

Насчет немереной крутизны «буянов» Череп, разумеется, преувеличивал. Но что касается крепости их духа и готовности умереть за своего командира, тут он ничуть не грешил против истины. В свое время этот непримиримый поборник жесткой политики увел из «Долга» всех тех, кто жаждал утопить Зону в крови наших врагов, и сегодня раскольники уже не видели разницы между ними и своими бывшими идейными соратниками. Поэтому штурм, которым грозил нам Черепанов, мог действительно вылиться в настоящую кровавую баню. То-то будет радости у «Монолита» и «Свободы», чьи сталкеры вот уже год злорадно потирают руки, глядя на наши внутриклановые распри!

– Мы выслушали твои условия, Борис! – откликнулся из-за стены Воронин, чей хорошо поставленный командный голос сроду не нуждался в дополнительном усилении. – Теперь ты выслушай наши. Сожалеем по поводу твоего брата, однако ты должен был понимать, что когда-нибудь его неуставные аферы именно этим и закончатся. Не верю, будто ты не знал, зачем Вениамин и его приятели отправились в наши края. Также тебе известно, что, вступив с ними в бой, Мракобес и его компаньон защищались и к тому же находились в меньшинстве. Это значит, что все заявления насчет их вероломства целиком и полностью надуманы. Ты ослеплен гневом, Борис, и сейчас можешь совершить непоправимую ошибку, послав своих товарищей на верную гибель. Возьми себя в руки, остынь и задумайся над тем, что ты делаешь. Уверен, скоро ты поймешь, что заблуждался, решив заявиться сюда и бряцать перед нами оружием.

– Заблуждался?! – вскипел Череп. – Я?! Знаешь, генерал, раз ты действительно не желаешь кровопролития, тебе придется пойти для меня на это исключение! А иначе ты сам допустишь такую ошибку, о которой, если сегодня выживешь, будешь жалеть до конца своих дней!

– Никаких исключений! – Голос Воронина вмиг утратил примирительную интонацию, налившись известной каждому долговцу сталью. – Закон есть закон: «Долг» не выдает своих братьев, а также тех, кто ищет защиту на нашей территории! И ни командир отряда «Буян», ни кто бы то ни было другой не смеют ставить мне условия! Убирайся обратно в Темную Долину, Борис, и стращай своими угрозами «Свободу»! Для запугивания «Долга» у тебя кишка тонка!

Залегший по соседству со мной Вовчик Холера судорожно сглотнул и процедил сквозь зубы все, что он думает о сложившемся положении. Прогноз Вовчика был неутешительным и уместился всего в одно крепкое словцо – то самое, что является синонимом слову «конец» и вдобавок отлично с ним рифмуется. Мне оставалось лишь до боли прикусить губу и мысленно согласиться с Холерой. Кажется, в это погожее утро здесь суждено оборваться множеству сталкерских судеб. И все из-за одного безутешно скорбящего, мстительного головореза, коим, по сути, являлся полковник Черепанов, если содрать с него весь идейно-политический камуфляж.

Атмосфера над Баром наэлектризовалась до предела. Как и ожидалось, большинство сунувшихся на передовую сталкеров решили благоразумно ретироваться, пока это можно было сделать без опаски заполучить промеж лопаток пулю. Казалось, стоит лишь кому-нибудь из долговцев или «буянов» чихнуть, как здесь начнется такой огненный хаос, какого в Зоне не видывали, пожалуй, со дня приснопамятного штурма Саркофага. Впервые после раскола группировка Черепа и «Долг» сошлись лоб в лоб с явными намерениями пустить друг другу кровь. И вероятность подобного исхода была как никогда высока. Воронин и Черепанов – те люди, которые ненавидят долгие споры и от слов быстро переходят к делу. И переход этот должен был состояться буквально в следующее мгновение…

Разве только само яблоко этого раздора, сиречь я, не подаст голос и не попробует сыграть роль громоотвода для молнии раскольничьего гнева.

– Эй, Череп! – выкрикнул я, стараясь поскорее заполнить взрывоопасную паузу, возникшую после обмена угрозами. – Надеюсь, ты еще помнишь мой голос?

– Не волнуйся, я помню твой голос, Мракобес! – отозвался из тумана главный «буян». – И еще послушаю, как ты охрипнешь, когда будешь верещать под моим ножом, мразь! Поэтому даже не пытайся просить у меня прощения!

– Договорились, не буду! – согласился я. – Вообще-то мне с тобой о другом хотелось потолковать. Как смотришь на то, чтобы разрешить все наши противоречия малой кровью? В конце концов, это ведь наше с тобой личное дело, не правда ли? Так зачем впутывать в него посторонних?

– Да неужто ты, жалкий трус, осмелишься вызвать меня на честный поединок?! – изумился Борис.

– Бывший каптер мотострелковой роты против бывшего командира десантно-штурмового полка?! – изобразил я ответное удивление. – Нет, конечно, я не трус, но я… не вполне уверен, что этот бой покажется кому-то из здесь присутствующих честным. Давай поступим иначе. Мы тут с компаньоном собираемся прогуляться на север и выйдем аккурат с противоположной стороны Бара где-то через четверть часа. То направление – единственное, которое твои люди не успеют за это время блокировать. Так что путь к отступлению у нас всего один – на Военные Склады и Припять. Желаешь свершить правосудие – милости прошу присоединиться к нашему вояжу. То, что ты матерый штурмовик и рукопашник, всей Зоне известно. Но вот хватит ли у тебя мозгов поймать нас на территории «Монолита» – тут бабушка надвое сказала. Смелость, как известно, города берет, но при охоте на лис проку от нее чуть. Поэтому там мы с тобой будем почти на равных. Ну что, ты в игре?

– Ты это серьезно? – не поверил Череп.

– Клянусь тебе при всех, кто нас слышит, что поступлю именно так, как сказал, – подтвердил я. – А не веришь – что ж, твое право: штурмуй Бар, гробь себя и сотню отличных парней в придачу. Однако я тебя предупредил: через четверть часа меня на этой территории уже не будет. Засекай время – отсчет пошел!..

Крикнув это, я не мешкая покинул свою боевую позицию и поспешил к ведущей с крыши лестнице. В тумане за стенами базы вроде бы началось какое-то движение, но ни новой стрельбы, ни атаки со стороны врага не последовало.

Когда я сошел с лестницы, внизу меня уже поджидали Воронин и Петренко, оба – в полном боевом снаряжении. Их суровые лица не предвещали ничего хорошего, и прикажи сейчас генерал замкомдолгу расстрелять меня за самовольство, в этом не было бы ничего удивительного. Я остановился и замер, даже не зная, что сказать в свое оправдание. Командование слышало все, о чем мы толковали с Черепом, и добавить к этому мне было совершенно нечего.

Генерал сокрушенно покачал головой, после чего вдруг ободряюще, по-отцовски похлопал меня по плечу и сказал:

– Поспешите. Времени у вас очень мало. Когда уберетесь подальше, я прикажу разбросать на севере Бара дымовые шашки. Это задержит Черепа и даст вам немного форы. И помни: за сегодняшнее с меня причитается, но дважды такой номер у тебя не прокатит. – И, напутственно подтолкнув меня в спину, закончил: – А теперь проваливай! Чтобы через две минуты духу твоего здесь не было!..

Я предполагал, что Кальтер будет ждать меня возле «Ста рентген», и припустил туда, заскочив по дороге в казарму и прихватив свой походный ранец. Так оно и оказалось. Когда я подбежал к Бару, готовый к выступлению майор уже торчал на пороге и педантично протирал ветошью оптический прицел своей винтовки. В отличие от меня Кальтер выглядел так, словно понятия не имел, какие изменения я внес в его план без его ведома. А может, и впрямь не знал – такое тоже было не исключено.

– Не суетись, – порекомендовал он мне вместо приветствия, заметив мое взвинченное состояние. – Иди в темпе, но не забывай посматривать под ноги. За пятнадцать минут Черепанову завод при всем желании не обогнуть. Вдоль западной стены он не пойдет, потому что это длинный путь. Но у восточной я еще вчера засек какое-то подозрительное марево. И если «буяны» не захотят проверить, что за дрянь баламутит там воздух, им так и так придется возвращаться и обходить Бар с запада. В общем, прибавь к нашей форе еще минут восемь-десять… Готов? Тогда тронулись.

И, глянув для проформы в чистый окуляр прицела, спрятал ветошь в карман, а затем решительной походкой зашагал к северным воротам базы. И ни слова о том, что он думает по поводу моей выходки! Такое впечатление, будто майор наперед знал, что я отчебучу нечто подобное, и потому успел с этим примириться. Его равнодушие порядком обескуражило меня, и я не удержался от вопроса, почему Кальтер так невозмутим.

– Твой поступок – следствие моего вчерашнего просчета, – ответил он после того, как мы миновали пост. Охрана на нем была уже оповещена о нашем срочном уходе и потому пропустила нас без вопросов. – Во время слежки я не раз слышал, как вымогатели называли своего главаря Черепком. Мне нужно было догадаться, кто он такой и как отреагирует Череп на его гибель. Однако я не придал этому значения и допустил непростительную ошибку. Один опрометчивый удар ножом, и вот тебе народившийся за ночь целый выводок проблем… Я становлюсь рассеянным. В моей работе это всегда знаменует наступление старости. А старость у таких, как мы, обычно очень короткая.

– Да полно тебе. Все стареют, – отмахнулся я. – И все рано или поздно начинают допускать ошибки. Никто не безупречен, к тому же почти всегда есть шанс многое исправить.

– Это так, – согласился майор. – Но для большинства из нас первая же допущенная ошибка становится последней. Поэтому ты надеешься умереть до того, как успеешь осознать, что облажался… Ладно, замолкни и иди вперед – тебе эти места лучше известны…

Как Воронин и обещал, он взялся прикрывать наше отступление, едва мы достигли опушки ближайшего леса. Брошенные нам вслед дымовые шашки за считаные минуты выпустили в атмосферу густую завесу подкрашенной летучей смеси. Ее желтое облако затянуло собой весь северный сектор периметра, полностью скрыв от нас базу. А нас, соответственно, – от взоров преследователей, огибающих в этот момент «Росток» с западного направления, о чем свидетельствовало присланное мне на ПДА сообщение от Вовчика Холеры. Прогноз Кальтера расходился с реальностью только в одном: Череп не стал даже пытаться идти в восточном направлении, поскольку, очевидно, давно заприметил там опасность. В остальном все пока шло вполне предсказуемо.

Вовчику не удалось определить, какие силы бросил за нами в погоню Череп. Но я рассчитывал, что вряд ли полковник сунется на земли «Монолита» со всей своей маленькой армией. Условная граница этих территорий, за которую сектанты старались без надобности не забредать, пролегала по железнодорожной ветке, выходящей из Диких Земель и протянувшейся на восток двумя километрами севернее Бара. А по другую сторону насыпи, примерно в километре от нее, находился форпост сектантов – бывшая военная база, успевшая за последние пару лет побывать в руках почти всех крупных местных кланов. На нее я и взял курс после того, как мы с Кальтером углубились в лес.

Майор хорошо вызубрил географию Зоны и быстро сориентировался, куда я его веду. Однако уточнить, верна ли его догадка, он решил час спустя, когда мы добрались до железнодорожной насыпи. За все это время нам навстречу попалась лишь довольно крупная лужа «ведьминого студня», разлившаяся здесь при последнем выбросе, да некая тварь – судя по всему, псевдоплоть, – с шумом пронеслась по кустам в сторону Бара. Она же позволила определить, как далеко находятся от нас Череп со товарищи. Не заметив меня и Кальтера, мутант нарвался прямиком на «буянов», ударивших по нему сразу из дюжины автоматных стволов. Канонада грянула примерно в полукилометре юго-западнее от нас, а затем сместилась к востоку, где вскоре затихла; образно говоря, ударивший нам в левое ухо грохот умолк уже в правом. Исходя из этого наблюдения, можно было предположить, что враги перемещаются по лесу тремя-четырьмя группами, выстроившимися в колонны и движущимися параллельными курсами. И каждая из групп раскольников успела сейчас поучаствовать в расстреле шарахнувшейся от первых выстрелов псевдоплоти.

Едва раздалась стрельба, мы с Кальтером моментально попадали ниц, чтобы ненароком не схлопотать в спину шальную пулю. Было слышно, как они щелкают по деревьям в опасной близости от нас, но этот короткий обстрел принес нам скорее пользу, нежели вред. Получив представление о местонахождении «буянов», я мог скорректировать маршрут бегства так, чтобы использовать близость монолитовской базы с выгодой для нас.

– Хочешь пройти незамеченным прямо под стенами форпоста, чтобы отсечь «хвост»? – полюбопытствовал Кальтер перед тем, как вместе со мной двинуть на штурм железнодорожной насыпи. – Кто-нибудь до нас уже проделывал такой трюк или мы будем первопроходцами? Если так, думаю, сейчас не самое подходящее время выпендриваться и проверять бдительность сектантов.

– Доверься мне, майор, а иначе в ближайший час нам придется носиться по Зоне, будто наскипидаренным лошадям. Не знаю, как ты, а мне никогда не нравился бег с препятствиями. Я и в армии каптером заделался только затем, чтобы от кроссов отлынивать, – попытался утешить я спутника, скептически оценивающего мое стратегическое мышление. А впрочем, какое еще требовать к себе отношение от человека, который старше меня на полтора десятка лет и к тому же имеет за плечами солидный боевой опыт?

– Буду признателен, если, прежде чем что-либо предпринимать, ты возьмешь за правило посвящать меня в свои планы, – сказал Кальтер. Без злобы, но тоном, не допускающим возражений.

– Терпение, майор, – повторил я. – Как только перемахнем через насыпь, сразу поймешь, что к чему. А пока окажи услугу, достань у меня из нижнего кармана ранца пару «сигналок». Пока есть время, приготовимся, а то потом недосуг будет.

Я полагал, что Кальтер непременно спросит, мол, на кой черт нам нужны сейчас эти игрушки, но он без разговоров открыл на моем ранце нужный карман и извлек оттуда две армейские сигнально-осветительные ракеты. Каждая из них помещалась в картонном пенале с пластиковым наконечником в форме штопора. При необходимости из этих «сигналок» можно было соорудить растяжку прямо в чистом поле, попросту вкрутив их в землю. Но мои устройства могли использоваться и по-другому. Глянув на прикрепленные к ним маленькие блоки дистанционного воспламенения, майор быстро смекнул, зачем нужна подобная модернизация. Мне оставалось лишь уточнить для него кое-какие детали.

– За линией – небольшой осиновый колок, – пояснил я, вручая одну ракету Кальтеру, а вторую оставляя себе. – За ним – маленький заброшенный поселок, а дальше – форпост монолитовцев. Поблизости нет более удобного места для перехода железной дороги, поскольку лесок скроет нас от наблюдателей на вышках базы. Черепу, чтобы не засветиться, также придется пересекать насыпь здесь. Однако у него появилась непредвиденная проблема. – Я подбросил в руке «сигналку». – Некий доброжелатель анонимно известит сектантов о том, что к ним через границу проникла большая группа неприятеля. А пока хозяева будут разбираться с гостями, мы затаимся в поселке и подождем, чем дело закончится.

– Если этот участок линии не просматривается с форпоста, в лесу за ней могут быть мины, – заметил майор.

– Минные заграждения установлены по периметру в стометровой зоне вокруг базы, – сообщил я проверенные недавно нашими разведчиками сведения. – В лесу и поселке постоянно шныряют мутанты, поэтому ни мин, ни «сигналок» там нет – сектанты, как и мы, тоже не любят подрываться среди ночи по ложной тревоге… Ладно, двинули! Сдается мне, Череп с «буянами» уже до «ведьминого студня» добрался.

Вскарабкавшись по склону насыпи, мы задержались ненадолго, чтобы оглядеться и проверить впереди лежащий путь, швырнув в сторону осинника пару болтов. Затем стремительной перебежкой достигли колка, установили в нем сигнальные ракеты, после чего, не задерживаясь, выдвинулись к поселку. Лесок примыкал прямо к нему, поэтому нам не пришлось ползти по траве, прячась от засевших на вышках снайперов. Выйдя из-под сени деревьев, мы тут же припали к стене крайнего домика и, аккуратно выглянув из-за угла, начали присматривать себе временное убежище.

Когда-то в этих однотипных бревенчатых строениях проживал обслуживающий базу гражданский персонал. С тех пор многострадальный поселок претерпел пожар, а также череду иных катаклизмов, вызванных уже превратностями Зоны. К примеру, бревна в стенах одного полуразрушенного домика выглядели так, словно были пластилиновыми, а какой-то шутник смял их местами в единое целое. А еще одно строение накренилось под сильным углом и наполовину провалилось в землю. При этом, что удивительно, не рассыпалось, хотя и было довольно древним. Вторая его половина торчала на поверхности и напоминала корму тонущего «Титаника» из классического голливудского кинофильма. Надо заметить, что когда я в последний раз посещал эту деревеньку – то есть около трех месяцев назад, – ничего подобного тут не наблюдалось. Впрочем, шли мы тогда в потемках и, вполне вероятно, попросту не рассмотрели как следует причудливую здешнюю архитектуру.

Я указал Кальтеру на ближайший из уцелевших и нормальных с виду домиков. Но спутник не одобрил мой выбор, помотал головой и ткнул протезом в сторону обгорелых руин, торчавших на противоположной окраине. Они находились уже на склоне холма, у подножия которого был когда-то выстроен поселок, а на вершине – соответственно сама база. Я хотел было шепотом осведомиться у майора, чем ему приглянулась сгоревшая почти дотла избушка, но он, не дожидаясь расспросов, уверенно двинулся в ту сторону. Я выругался про себя и, пригибаясь почти до земли, направился за перебегающим от укрытия к укрытию Кальтером.

Последний десяток метров до облюбованных им развалин пришлось ползти по кромке обнесенного вешками минного поля. При этом мы всячески старались не потревожить нависающие над нами заросли полыни, шевеление которой могло нас выдать. Высокая полынь усеивала старое пожарище и давала защиту от глаз наблюдателей на вышках. А вот домик, который выбрал я, отсюда уже не выглядел надежным убежищем, каким он сперва мне показался. Дырявая крыша и выбитые окна позволяли засечь с форпоста любого сталкера, который мог по неосторожности сунуться в ту избу. Кальтер сразу понял, какую опасность она для нас представляет. Я же едва не оплошал и мог угодить на мушку снайперам, чьи дальнобойные винтовки шутя пробили бы трухлявые стены любого здания в этом поселке.

Укрывшись среди полынных зарослей и нагромождения горелых бревен, мы извлекли бинокли и нацелили их на оставшийся позади колок. Еще не облетевшие багряные кроны осин мешали просматривать его с вышек, но с нашей позиции можно было разглядеть даже протянувшуюся за лесом железную дорогу. И, разумеется, тех врагов, что вскоре попытаются ее пересечь. Как бы мы ни заметали за собой следы, они все равно были различимы в сухом подлеске, через который мы продирались пять минут назад. Но когда враг их обнаружит, выяснить, куда они ведут, он уже не успеет. Потому что как только раскольники вступят в осинник, у них сразу появятся более актуальные проблемы.

– Есть. Вижу ребят Черепа. Движутся точно по нашим следам, – проговорил Кальтер, не отрываясь от бинокля. Либо у него была мощнее оптика, либо острее взор, потому что я пока ничего такого не приметил. – Двое… Еще двое… Еще… Переходят линию мелкими группами… Двенадцать… Четырнадцать… Теперь выжидают… Опять пошли…

Первого «буяна» я засек тогда, когда майор насчитал их уже двадцать. Это был Сим-сим, высланный вперед в качестве дозорного, пока вся его банда собиралась в придорожном овраге. Очевидно, Кальтер вчера даже не ранил эту сволочь, раз Череп не только взял калмыка с собой, но и поручил ему ответственную работу. Вряд ли раскольники двинут в поселок всей своей многочисленной компанией. Скорее всего, отправят сюда двух-трех человек, дабы они разнюхали, с какого фланга мы решили обойти форпост «Монолита», а затем обогнут базу с того же направления, но на более безопасном расстоянии. Разумеется, если я им это позволю. Но я сегодня был не настолько добр, чтобы отказываться от своих кровожадных замыслов в отношении головорезов полковника Черепанова.

– Двадцать восемь человек, – просветил меня Кальтер после того, как неприятель полностью перешел границу. – Возможно, я обсчитался и их немного больше: тридцать или тридцать два. Но точно не сорок.

– Спасибо, ты меня здорово успокоил, – проворчал я, доставая пульт дистанционного воспламенения «сигналок». – Ну что, устроим в честь прибытия Бориса торжественный салют?

– Ненавижу шум, – признался майор, – но коли без него никак, дерзай. Зря, что ли, добро переводили?..

Две яркие красные ракеты одна за одной взмыли в небо с пронзительным свистом. Причем первая из них стартовала всего в паре шагов от крадущегося по осиннику Сим-сима, заставив его присесть от неожиданности. Еще двое следовавших за ним следопытов явно заработали себе в шевелюры немало седых волос. А то ж! И я бы на их месте струхнул, если бы у меня буквально из-под ног вылетело нечто одновременно ослепительное и оглушительное. Такие шутки и за пределами Зоны могут оставить заикой на всю жизнь, а здесь и подавно.

Однако в действительности «буяны» испугались не свистящих в унисон «сигналок», а тех последствий, какие они вызвали. Ракеты еще догорали в воздухе, когда по району, откуда они взлетели, шарахнул смертоносный свинцовый шквал. Все огневые точки южного сектора оборонительного периметра базы взялись дружно огрызаться на поднятый мной шум. Причем не только пулеметными очередями, но и ритмичным уханьем автоматических станковых гранатометов.

Парочка этих орудий вступила в канонаду последней, но проку от нее было гораздо больше, чем от всех сектантских пулеметов, вместе взятых. Гранатометчики начали сеять в осиннике и вокруг него отнюдь не «разумное, доброе, вечное», а, наоборот, безумное, жестокое и молниеносное. Всего за полминуты АГС расстреляли каждый по ленте боеприпасов и забросали отмеченный моими ракетами квадрат более чем полусотней осколочных гранат. Нам с Кальтером пришлось заткнуть уши, дабы не оглохнуть от гранатометных очередей и раздавшейся за ними череды разрывов. Даже не верилось, что весь этот хаос был порожден мной одним легким нажатием на кнопку маленького пульта.