Текст книги "Штурм"

У британцев оставался лишь один выход: идти вперед и только вперед. И они прибавили ходу, собираясь оказаться на лестнице раньше своих противников.

Это им удалось. Взбежав на пару десятков ступеней вверх, «треуголки» быстро перестроились в две шеренги. Так, чтобы вторая могла вести огонь поверх голов первой. И когда авангард преследователей тоже достиг лестницы и ринулся по ней вверх, он нарвался на залп из шести стволов. Который получился очень и очень результативным. Со столь короткой дистанции нельзя было промазать даже из неточного кремниевого ружья, чьи тяжелые пули прошивали насквозь не облаченных в доспехи врагов.

В итоге каждая ружейная пуля нашла себе по две, а то и по три жертвы, которые рухнули под ноги бегущих вслед за ними подельников. Те при виде такой картины взревели от ярости, однако «красные мундиры» не дрогнули и остались на месте. Перезаряжать дульнозарядные ружья им было уже некогда, но у каждого из них за поясом торчали пистолеты. Да не по одному – у кое-кого пистолетов оказалось аж по две пары. И не успело еще умолкнуть эхо первого залпа, как вслед ему грянули новые выстрелы.

Эта стрельба шла уже вразнобой – с той скоростью, с которой каждый британец успевал отбрасывать разряженные пистолеты и выхватывать новые. В сумме же во врага было выпущено не менее двадцати пистолетных пуль, отчего убитых и раненых на лестничных ступенях стало еще больше. В итоге там образовался небольшой завал из тел, который мешал продвигаться вверх новым врагам. Но они быстро подтягивались к лестнице и видели, что у «треуголок» уже не осталось дальнобойного оружия. Что лишь придало головорезам воодушевления, ведь им воевалось намного приятнее, когда в них не летел мерзкий свинец.

– Здорово отстрелялись, черти, – похвалил героев Серега, но голос его звучал отнюдь не радостно. Оно и понятно – у «красных мундиров» оставалось еще предостаточно врагов, а помимо шпаг и ружейных штыков больше им отбиваться было нечем. И пускай они занимали выгодную позицию, напирающая снизу толпа была слишком большой и агрессивной. Удержать ее впятером, пока одному из британцев придется разбираться с пакалями, будет неимоверно сложно.

Впрочем, эта шестерка уже доказала, что готова к подобным трудностям, а иначе она сюда не сунулась бы.

Избавившись от груза в виде пистолетов, британцы подхватили ружья и рванули вверх по ступеням с удвоенной резвостью. Им удалось создать на пути врага преграду из мертвых тел, но она не задержит его надолго – разве что даст «треуголкам» время перегруппироваться и выставить штыковой заслон, который придется делать уже на верхних ступенях, поскольку британцам надо еще успеть добежать до ворот, если те и вправду удастся открыть.

– Честно говоря, старик, я даже не слишком расстроюсь, если этим парням действительно повезет прорваться в Мегалит и они пустят наши с тобой планы коту под хвост, – признался Сквозняк. – Нравится мне их стиль и упрямство. Есть в этом кураже нечто такое, на что мы с тобой не способны в принципе.

– Мы с тобой только потому до сих пор здесь живы, что всегда предпочитали подобному куражу трезвый расчет, – возразил Кальтер. – А куражатся пускай другие – те, кто прокладывает нам путь к победе. Им это нравится, вот пусть они этим и занимаются.

– И потому мне и тебе суждено подохнуть безвестными в какой-нибудь грязной канаве, а не героями, чья смерть на поле брани войдет в легенды, – заключил Серега. – Поверь, я знаю, о чем толкую, ведь однажды я именно так и подох.

– Не знал, что после воскрешения в тебе взыграло желание наследить в истории, – хмыкнул Куприянов. – Никогда не понимал людей, которых волнуют такие вещи. Чего только они не сочиняют себе в утешение, стараясь не думать о том, что после смерти всех нас ждет одно и то же – грязь и небытие? И вдвойне странно слышать такие фантазии из уст человека, который сам спровадил в грязь уйму народу. Среди которого тоже, небось, хватало тех, кто при жизни мечтал оставить о себе героическую память и войти в легенды… Бери пример с меня: лично я ничем подобным себя не тешу. И мои запросы в данном плане гораздо скромнее: меня и грязная канавка в качестве последнего пристанища вполне устроила бы. Только желательно, чтобы в ней не было пиявок, а то я их терпеть не могу…

Глава 11

Тем временем шестерка героев добежала до вершины лестницы. После чего пятеро «красных мундиров» перекрыли ее, выстроившись в ряд и ощетинившись штыками, а один – тот, кому были доверены пакали, – поспешил на поиски отверстий для ключей. Чтобы такие массивные ворота приоткрылись даже ненамного, понадобится какое-то время. Так что, возможно, «ключник» еще успеет встать плечом к плечу с товарищами и поможет им оборонять лестницу.

До сей поры все у британцев складывалось вполне успешно. Но интуиция Кальтера не подвела – без подвоха здесь и впрямь не обошлось. Едва носитель пакалей взбежал на площадку перед воротами, как перед ним словно из ниоткуда возникли три фигуры с нацеленными на него луками. И не успел он опомниться, как в груди у него уже торчали три стрелы, а сам он как бежал, так и рухнул на каменные плиты к ногам своих убийц.

Следующие стрелы должны были полететь в спины его товарищей, однако этого не случилось. Пока пятерка солдат самоотверженно сдерживала орду врагов, коварные лучники решили под шумок сами воспользоваться их прикрытием и пакалями.

Разумеется, эти хитрецы появились не из воздуха и никаким колдовством там не пахло. Все это время лучники пролежали, не высовываясь, на площадке у самой стены, куда они, очевидно, пробрались еще затемно. И где они были не видны снизу, поскольку площадка находилась достаточно высоко. Вот только каким чудом им это удалось, учитывая, что даже ночью лестница была под наблюдением множества зорких глаз? Разве что такой фокус провернул знакомый Сквозняку ниндзя со своими собратьями или иные подобные им ночные хищники…

Как бы то ни было, это уже не имело значения для участников разыгравшейся битвы. После гибели первого «красного мундира» их и без того шаткие планы вмиг рухнули. Как, впрочем, и планы лучников, которым тоже не повезло остаться незамеченными. Все внимание британцев было сосредоточено на штурмующем лестницу противнике, но кто-то из них все же обернулся назад, желая проверить, как обстоят дела у ворот. И обернулся он аккурат тогда, когда лучники вырывали артефакты из рук мертвого «ключника».

Удерживать толпу стало теперь бессмысленно, и британцы, развернувшись на сто восемьдесят градусов, ринулись в штыковую атаку на ограбивших их наглецов. Те встретили их новыми стрелами и сумели убить еще одного из них и одного ранить, но от прочих стрелы вдруг взяли и отскочили. В чем тоже не стоило искать колдовство – просто под одеждой у этих бойцов были надеты кирасы. А вот у лучников подобной защиты не оказалось. И когда они и британцы сошлись лицом к лицу, штыки последних за считаные секунды выпустили кишки всем троим, ибо отступать им было уже некуда.

Увы, но радоваться свершившемуся возмездию британцам предстояло недолго. Хлынувшая на площадку волна врагов смела их, как сметает морской прибой песчаные замки. Их красные мундиры тут же растворились в этой копошащейся черно-серо-коричневой массе и больше ни разу не мелькнули среди дерущихся. А поглотившая их живая стихия продолжала прибывать и оглашать округу яростными воплями, к которым вскоре добавился звон оружия. И не успели еще прежние хозяева пакалей испустить дух, а борьба за их наследство уже развернулась с устрашающей силой.

Кальтер повидал на своем веку немало сражений, но настоящую историческую битву, да еще в таком масштабе, ему доселе видеть не приходилось. Наяву она даже близко не напоминала картины художников-баталистов или сцены из исторических фильмов. В плане зрелищности ей не хватало ни режиссуры, ни динамики. По сути, это была обычная свалка, чьи участники яростно резали и кромсали друг друга всевозможным холодным оружием. Зато здесь с лихвой хватало душераздирающего реализма, и кровь по ступеням в который уже раз текла отнюдь не бутафорская, а натуральная.

Порой в мешанине тел сверкала вспышка и грохотал выстрел, но это происходило редко. При такой скученности даже двуручным мечом или алебардой уже не помашешь, а толк от стреляющего оружия мог быть лишь в том случае, если его зарядили заранее. Лучников или арбалетчиков, которые обстреливали бы дерущихся издали, тоже не наблюдалось. Потому что это не имело никакого смысла. Теперь пакаль мог достаться лишь тому сорвиголове, кто собственноручно отберет его у конкурента. Так что любой, у кого не хватало смелости броситься в гущу схватки, лишался шансов войти в ворота, когда те откроются. Прочим же выжившим неудачникам предстояло возвращаться назад, на свои стоянки. И они не откажут себе в удовольствии выплеснуть нерастраченную злобу на тех, кто стрелял им в спины, пока они рубились в честном бою… Ну, или в относительно честном, принимая во внимание, что он велся без правил и ограничений.

– Пора выдвигаться! – распорядился Кальтер. Наблюдать за битвой издали было, конечно, и интересно, и безопасно. Вот только они с напарником развязали ее не за тем, чтобы скрасить себе досуг. Теперь настал самый важный этап их операции: добраться до ворот целыми и невредимыми и вторгнуться в крепость. В техническом плане задача казалась не слишком сложной. Она осложнялась лишь тем, что до определенного момента напарники никак не могли повлиять на происходящее. И если в это время события вдруг пойдут вразрез с их расчетами или они сами допустят непоправимую оплошность, дело дрянь.

Однако иного пути для них сейчас не существовало. И какой бы обжигающе горячей ни была заваренная ими каша, им все равно придется ее расхлебывать.

В банде калек все было давно готово к предстоящей работе. И они, спустившись со скалы, сразу же припустили трусцой к лестнице. Лук Кальтера и мушкетон Сквозняка висели за спинами своих хозяев. В их руках было сейчас оружие попроще: палица и длинный кинжал у Куприянова и абордажный тесак с коротким кинжалом у Сереги.

К Мегалиту они бежали не одни. На шум битвы продолжали стягиваться все, кто ее расслышал. И кто рассчитывал, что в неразберихе ему может посчастливиться схватить птицу-удачу за хвост. Нападать друг на друга на подступах к лестнице и на ней самой никто не пытался – никому не хотелось пасть убитым или раненым на полпути к заветной цели. Выяснять, кто из них круче, охотникам за птицей-удачей предстояло наверху. И если кто-то из них не был уверен в своих силах, он мог повернуть обратно в любой момент. Даже после того, как ввяжется в битву. Если, конечно, ему не помешают из нее выйти.

Такие одумавшиеся стали попадаться навстречу Кальтеру и Сквозняку, когда они достигли подножия лестницы. Почти все беглецы были легко ранены и могли передвигаться самостоятельно. Можно сказать, им повезло – они вовремя покинули мясорубку и теперь уходили в надежде зализать раны, чтобы в будущем вновь вернуться сюда и снова попытать счастья. Те, кому не повезло, заполучив в теле серьезные дырки, но пока не погибнув, ползли на четвереньках, оставляя за собой кровавые следы, а также волоча порой не до конца отрубленные конечности или вываленные из распоротых животов кишки. Смотреть на них было и отвратительно, и жалко. Все эти бедолаги в отличие от легкораненых были обречены вскорости умереть от потери крови или гангрены. Но останавливаться, чтобы добить их, Куприянов и Серега не стали. Хотя из тех, кто взбирался на лестницу вместе с ними, такие милосердные люди иногда находились.

Лестница поднималась на высоту более полусотни метров, ее протяженность равнялась примерно двумстам метрам, ширина – порядка двадцати. Ступени на ней были непривычно большие – сантиметров по тридцать в высоту и около метра в ширину. А перила так и вовсе отсутствовали, и чем выше поднимались напарники, тем меньше им хотелось подходить к краю лестницы.

Подъем по ней требовал заметных усилий. Поэтому любой желающий побороться за пакали добирался до ее вершины заметно выдохшимся. Кальтер и Сквозняк тоже не стали исключением, хотя, конечно, пожилой калека запыхался сильнее молодого.

По мере приближения к воротам раненых и трупов на ступеньках становилось все больше. У Кальтера невольно возник вопрос: кто же наводит здесь порядок после каждой резни? Спросить об этом Серегу он почему-то не удосужился, хотя в отличие от долины утром на лестнице не было ни свежих, ни истлевших останков. У ее подножия их хватало с избытком. Но сама она до вторжения «красных мундиров» выглядела подозрительно чистой. Не идеально – застарелые бурые пятна крови на ней все же имелись, – но тем не менее.

Сомнительно, что после боя не сумевшие прорваться в Мегалит головорезы засучивали рукава и приступали к генеральной уборке. Но сейчас думать об этой странности было некогда – Кальтер и Сквозняк почти достигли площадки. И теперь им надо было… нет, не бросаться в бой очертя голову, а просто не дать себя прикончить. Ради этого они планировали держаться в стороне от основной заварухи, но не слишком далеко от нее. Потому что, когда придет срок действовать, для них будет дорога каждая секунда.

Также им следовало обязательно выяснить, как долго открываются ворота после активации ключей. Сквозняк видел это своими глазами лишь однажды и издали, поэтому не был уверен, что в другой раз ворота откроются с той же скоростью. Возможно, длительность сего процесса напрямую зависела от того, как быстро будут помещены ключи в соответствующие гнезда. А возможно, и нет. Но в любом случае выяснить эту деталь лучше всего заранее, нежели целиком и полностью полагаться на авось.

Первый желающий пустить напарникам кровь возник не впереди, а прямо у них за спиной. Пока они подымались по ступенькам, в десяти шагах позади от них пыхтел, тоже карабкаясь вверх, усатый крепыш с алебардой. Его одежда напоминала форму ватиканских гвардейцев, только полосы на камзоле у него были другие – черно-зеленые – и плюмаж на шлеме-морионе имел черный цвет. Как все обитатели долины, этот тип также был грязным и потрепанным. Но в любом случае он казался приличнее и цивилизованнее какого-нибудь викинга или сармата. По крайней мере, на первый взгляд. И все же Куприянов и Серега приглядывали за ним краем глаза, ведь когда позади тебя бежит, размахивая алебардой, твой потенциальный враг, это чертовски напрягает.

Как выяснилось, приглядывали не зря! И когда гвардеец неведомо какой европейской армии вдруг прибавил ходу и взял алебарду наперевес, стало очевидно, в чьи спины он решил ее вонзить. К тому же воевать ею он мог лишь на лестнице, где для этого хватало места. А на площадке ему придется волей-неволей бросить свое древковое оружие и взяться за шпагу, которая висела у него в ножнах на перевязи.

Усатый явно решил, что обладает преимуществом перед двумя легковооруженными бойцами. Действительно, он мог поразить их обоих с такого расстояния, откуда они не дотянутся до него палицей и тесаком. Так оно и случилось бы, предоставь они ему право первого удара. Но напарники не усомнились в том, что гвардеец мастерски владеет алебардой, и не собирались проверять это на практике. Прежде чем он сделал выпад, они шарахнулись в стороны, усложняя таким образом ему задачу. А также давая понять, что если он передумает атаковать и, обогнав их, просто пробежит мимо, они его не тронут.

И действительно не тронули бы, поскольку сами не планировали пока ни на кого нападать. Но усатый уже впал в боевой раж и не желал отказываться от своих кровожадных намерений. И он не позволил себя запутать, не собираясь гоняться сразу за двумя зайцами. Быстро определив, кто из этой парочки менее проворен, гвардеец, не сбавляя ходу, попер на Кальтера. Не забывая, естественно, про Сквозняка. Которого он мог не уколоть, а рубануть многофункциональным наконечником алебарды, если тот набросится на него сбоку.

Сквозняк недолго думая взял и набросился.

Гвардеец мгновенно на это среагировал и сделал ответный выпад. И перерубил бы Сереге бедро, если бы тот атаковал усатого так, как владелец алебарды ожидал, – по правилам ратного поединка. Однако Сквозняку было начхать на все правила. Едва вражеское оружие пришло в движение, он подпрыгнул и, перескочив через просвистевшую под ним алебарду, шибанул усатого пяткой в грудь.

К таким выкрутасам гвардеец оказался совершенно не готов. Несмотря на то что удар пришелся в кирасу, это его не спасло. Сбитый с ног, он выронил алебарду и с грохотом закувыркался вниз по ступенькам. А Серега и Кальтер как ни в чем не бывало продолжили путь, поскольку этот враг уже не представлял для них угрозы.

Дальнейшая судьба усатого оказалась незавидной, а жизнь – трагически короткой. Неизвестно, как долго он считал бы ступеньки, если бы вскоре не угодил под ноги какому-то лохматому варвару, который не проявил к нему ни грамма сочувствия – наоборот, разозлился и ошарашил его по голове увесистым боевым молотом. После чего тело гвардейца должно было откатиться к перилам, но поскольку таковые отсутствовали, оно слетело с лестницы и в итоге расшиблось о камни у ее подножия.

Площадка перед воротами была размерами примерно с четверть футбольного поля, но свободного места на ней к этой минуте практически не осталось. Перила здесь также отсутствовали. Поэтому, держась с краю, напарники рисковали быть скинутыми вниз, если на них налетят сразу несколько противников. Пришлось всячески изворачиваться, дабы не угодить впросак. И одновременно не нарываться на лишние неприятности, полностью избежать которых в таком бедламе было уже невозможно.

Не потерять самообладание – вот что было сейчас для напарников важнее всего. Все участники сражения уже изрядно разгорячились и озлобились, сохранять хладнокровие, глядя на них, было бы сложно. Особенно беря во внимание, что ни Кальтера, ни Сквозняка никто никогда не готовил к участию в средневековых баталиях. Пришлось выкручиваться по мере своих сил и возможностей, благо полными дилетантами в этой науке они тоже не были.

Какой-то тип в пластинчатых доспехах и с коротким трезубцем – ни дать ни взять, римский гладиатор – хотел напасть на Серегу сзади. Тогда, когда сам Серега сцепился с размахивающей большим серпом черной, как смоль, дикаркой. Кальтер только что разделался с похожим на гнома коротышкой, раздробив ему висок железным кулаком, но успел-таки помешать гладиатору, прежде чем тот вонзил Сквозняку между лопаток свою «вилку». Подскочив к нему сбоку, Куприянов вогнал ему под нижнюю челюсть кинжал, а затем пинком оттолкнул его к краю площадки, где об агонизирующее тело тут же запнулся араб в чалме. Едва не упав, араб злобно зыркнул на Кальтера, но поскольку тот не стал на него нападать, то и он оказал калеке такую же ответную любезность. После чего повернулся и побежал искать себе другого противника.

Чернокожая дикарка предпочитала иной стиль боя, чем большинство здешних рубак. Она буравила Сквозняка своими огромными вытаращенными глазищами, скалила подпиленные до остроты зубы, мерзко визжала и бренчала обручами на запястьях, но предпочитала удерживать безопасную дистанцию. Вся ее тактика сводилась к одной схеме: подскок, удар и моментальный отскок назад. Сквозняку пока что удавалось от нее отбиваться. Но быстрота и настойчивость африканки могли рано или поздно пробить его оборону. Тем более что от его выпадов дикарка уклонялась с ловкостью кошки.

– Осторожно! Серп этой суки отравлен! – предупредил Кальтер напарника, заметив, что клинок его противницы измазан чем-то вязким и непохожим на кровь.

– Вижу! – отозвался тот, отражая очередную атаку визжащей стервы. – Етит твою мать! Посмотрел бы я, как бы ты заплясала, будь у меня пистолет!.. А ну-ка, старик, шугани ее хорошенько, если нетрудно!..

Кальтеру это было нетрудно, ведь на него сейчас никто не нападал.

– Эй ты, я здесь! – прокричал он дикарке и сделал вид, что бросается на нее с выставленным кинжалом.

Само собой, она не могла не отреагировать на атаку с фланга. И, резко развернувшись, встретила однорукого калеку чередой молниеносных ударов серпом. Большинство из них наверняка достигли бы цели, не успей Кальтер вовремя притормозить и отскочить назад. То же самое сделала и дикарка, но в этот миг тесак Сереги рубанул ее по левому плечу.

Сквозняк бросился на отвлекшуюся противницу спустя мгновение после Кальтера. Только в отличие от напарника его атака не была ложной. И потому он успел-таки разок задеть африканку, прежде чем она вновь разорвала с ним дистанцию. И задел удачно, разрубив ей дельтовидную мышцу. Отныне она могла сражаться лишь правой рукой, а этого было недостаточно, чтобы ловко орудовать тяжелым серпом. В чем дикарка сама убедилась, когда попыталась контратаковать Серегу. Этот ее удар он блокировал, сумев изловить серп между скрещенными тесаком и кинжалом. А изловив, тут же попытался отобрать у противницы оружие, выдернув его резким движением у нее из руки.

Вряд ли у Сквозняка это получилось бы – захват был слишком слабым, и африканка просто вырвала бы из него свой застрявший клинок. Но она его не вырвала, потому что в этот момент булава Кальтера сломала ей правую руку в локтевом суставе. Что было гораздо болезненнее пропущенного Серегиного удара, только дикарка вряд ли успела это почувствовать. Следующий удар Кальтера пришелся ей точно в затылок и оборвал не только ее мерзкий визг, но и жизнь.

Впрочем, не успело еще чернокожее тело с размозженным черепом упасть на площадку, а напарники уже готовились отражать следующую атаку. На сей раз к ним бежал, прикрывшись круглым щитом, воин в древнегреческом шлеме и с двухлезвийной секирой-лабрисом в руке. И эта угроза выглядела посерьезнее, чем предыдущая. А сколько еще их будет, Кальтер и Сквозняк пока не ведали. Но знали: стоит им оплошать, и любая из этих угроз может стать для них последней…