Текст книги "988"

– Подержи здесь, – мужик обратился к одному из охранников, показывая глазами на рану. – Сильнее прижимай! И не отпускай. Вот, молодец!

То ли охранники все же понимали русскую речь, то ли решительный тон Курьяна сделал свое дело, но только мавр беспрекословно выполнял все его поручения. Неожиданный эскулап тем временем, вскочив на ноги, кинулся куда-то в кусты и пропал из виду. Правда, уже спустя пару минут он появился, неся в руках что-то светлое. Приглядевшись, Марсель с удивлением увидел, что это был большой гриб белого цвета.

– Зачем это? – спросил ученый, с любопытством наблюдая за тем, как Курьян, опустившись на траву рядом с раненым, производит с ним какие-то странные манипуляции.

– Не мешай.

Больше Марсель не решился вмешиваться в работу мужика, и только молча следил за его действиями. Освободив гриб от ножки и стряхнув с него присохшие листья, Курьян вывернул его внутренней стороной и, подняв успевшую полностью пропитаться кровью ткань, приложил к ране, после чего прикрыл второй частью рубахи, которая еще была чистой. Муса сморщился от боли, но все же на этот раз сдержался и только прикрыл глаза.

– Вот, и ладно, – Курьян с довольным видом осмотрел результаты своей работы и взглянул на Марселя. – Теперь нужно потуже перевязать, чтобы зажать рану, и можно будет его перетащить в более подходящее место.

– Ты чего к нему приладил-то? – обратился к нему историк.

– Да дождевик, – махнул свободной рукой мужик. – Его во все времена использовали при порезах. Лучше него ничто кровь не останавливает. Но все равно нашего дружка придется перенести куда-нибудь. А я ведь предлагал в Козино заехать, помнишь? Не послушали меня – вот и получили.

– Ну, так поехали, если еще не поздно, – Марсель с тревогой заметил, что на лбу Мусы выступили крупные капли пота. В следующий момент мавр потерял сознание.

– Поехали, – кивнул Курьян. – Только нужно сначала дровни соорудить. Или ты собрался его на руках переть?

Было похоже на то, что из всех присутствующих мужик единственный знал, что следовало делать, поэтому ученый отступил в сторону, предоставив ему полную свободу действий. Прикрикнув на охранников, он махнул в сторону оврага, давай понять, что нужно поймать лошадей, пока они не разбежались, а сам подобрал саблю Мусы, которая лежала рядом, и огляделся по сторонам в поисках подходящих деревцев. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы соорудить вполне приличные дровни, и когда охранники привели лошадей, он показал им знаками, что нужны еще ремни, которые можно было бы использовать как упряжь. Получив все необходимое, Курьян прикрепил приспособление к одной из лошадей и отступил на несколько шагов, чтобы убедиться в том, что все сделал правильно. Оставшись доволен осмотром, он кивнул маврам:

– Грузи. Только осторожно! Вот так.

Все это время Марсель наблюдал за происходящим с открытым ртом – это было бы заметно, если бы не маска. Курьян не переставал его удивлять. Прежде он никогда не только не проявлял себя как знаток народной медицины, но и вообще производил впечатление редкостного оболтуса. Теперь же историк понял, что очень сильно ошибался в своем друге, и у него многому можно было поучиться. В конце концов, убедившись в том, что Муса не вывалится по пути, мужик забрался на его лошадь и махнул рукой:

– Поехали, что ли. Только за мной следуйте, чтобы моя лошадка никого перед собой не видела. А то еще решит побегать. Ты смотри… – Курьян уселся удобнее. – Теперь понятно, почему он ехал себе и не жаловался – себе-то седло приладил мягкое. Вот хитрец!

Охранники, быстро собрав оставшееся на поле боя оружие, сели на своих лошадей и послушно двинулись за ним. Марсель, с сомнением посмотрев на разбросанные всюду тела, спросил:

– А с этими что делать? Нехорошо просто так их оставлять.

– Почему же нехорошо? – отозвался Курьян.

– Не по-людски.

– Так то не люди. Собаки. А собаке, сам знаешь, и смерть собачья. Забудь.

Подумав несколько секунд, Марсель был вынужден согласиться с этими жестокими доводами. На самом деле, не хоронить же разбойников, которые только что пытались их укокошить? Проезжая мимо одного из нападавших, он вздрогнул – тот вдруг заворочался и открыл глаза, уставившись на него. Он оказался совсем молодым парнем, от силы ему можно было дать лет двадцать. Увидев, как его лицо исказил страх, ученый подумал, что вокруг было слишком смерти, и приложил палец к губам. Похоже, раненый понял его, потому что кивнул и снова закрыл глаза. С тревогой взглянув на своих спутников, Марсель убедился в том, что те ничего не заметили, и проехал мимо лежавшего на земле человека, мысленно пожелав ему удачи. Он не был уверен в том, что поступает правильно, но отступать было поздно. Подарив преступнику надежду на спасение, он не чувствовал в себе сил тут же отнять ее.

Дорога заняла всего несколько минут – оказалось, что место, о котором говорил Курьян, находилось всего в паре верст от них. Подъезжая к Козино, ученый удивился тому, насколько это поселение отличалось от того, к которому он привык. Если в Триполье все дышало свободой и радостью, то здесь будто ураган прошел – всюду царило запустение, даже собаки, и те не лаяли, а как-то испуганно повизгивали, почуяв их приближение.

– Да, – протянул Курьян, – давненько я у кума не был. Чего это они огородились?

Деревня на самом деле была обнесена частоколом, несмотря на то, что насчитывала всего несколько дворов. Судя по всему, селение не процветало. Интересно, что послужило причиной такой разрухи?

– Кто идет? – внезапно послышался неприветливый мужской голос.

– А, это Тимоха, мой… – начал было Курьян, но в этот момент в нескольких сантиметрах от его головы просвистел камень, пущенный, судя по всему, из пращи.

– Ах, ты, фетюк! – выругался от неожиданности мужик и пригнулся. – Ты чего бросаешься, дурак?!

– Кто идет, говорю? – повторил голос.

– Да Курьян это, Курьян! Тимохин кум.

Уже в следующую секунда недалеко хлопнула дверь, и до путников донеслись звуки быстро приближающихся шагов. Когда перед ними появился невысокий мужчина плотного телосложения, Курьян развел руками в стороны и недовольным тоном поинтересовался:

– И как это прикажешь понимать? Хорошо же вы гостей встречаете…

– Извини, кум, не признал тебя сразу. Но времена такие, сам понимаешь… – взглянув на спутников Курьяна, мужик осекся и попятился. – А кто это с тобой?

– Это друзья. На нас напали недалеко отсюда – видишь, один из наших сзади валяется? Стрелой попали. Нужно его подлечить немножко, а то долго не протянет.

– Надо же, беда какая, – покачал головой Тимоха, с любопытством рассматривая Мусу, который все еще был без сознания. – Ну, заходите, раз так. Эй, там! Это свои, пропустите!

Взяв под уздцы лошадь, к которой были прикреплены дровни, мужик завел ее внутрь селища, остальные последовали за ним. Проезжая мимо домов, Марсель обратил внимание на то, что большую часть его населения составляли женщины и дети – во всяком случае, мужчин практически не было заметно. Удивившись такой странности, он, тем не менее, решил до поры до времени помалкивать – скорее всего, скоро все само разъяснится. И действительно, поручив раненого какой-то дородной бабе, Тимоха проследил за тем, чтобы его аккуратно переместили в одно из строений, и только после этого поманил за собой гостей:

– Пошли, что ли. Устали, наверное, с дороги.

Оказавшись в знакомой обстановке, Марсель с облегчением опустился на лавку, усмехнувшись про себя тому, насколько быстро он стал воспринимать местную действительность как единственно располагающую к полноценному отдыху. Охранники предпочли остаться со своим начальником и, как их не уговаривали, не согласились покинуть его, так что в гостях у Тимохи оказались только Марсель с Курьяном. Тем не менее, ученый предпочел оставаться в маске, чтобы не втягивать еще одного человека в это сомнительное предприятие. Незаметно приложив палец к губам, он дал понять другу, что не желает раскрывать свою истинную личность. Тот согласно закивал и обратился к куму, который уже доставал из подполья запотевший кувшин с квасом:

– А чего это ты, родственничек, приезжих камнями встречаешь? Обидел вам кто-то что ли? Или просто обычаи здесь такие? Не помню что-то…

– Не без этого, – отозвался Тимоха, разливая напиток по кубкам. – Да вы сами уже с нашей напастью познакомились, похоже.

– О чем это ты?

– Ну, не сама же по себе стрела в вашего друга прилетела, верно? Тати повадились на наши края набеги делать. Дружина у них небольшая, но умелая. Караулят путников, нападают на них, многих убивают, если им сопротивление оказывать. Помнишь братца моего, Макара? Нет его больше.

Грустно вздохнув, Курьян сделал большой глоток и поморщился – кисло. Тем временем Марсель, вопросительно взглянув на вдруг замолчавшего Тимоху, решил сам вмешаться в разговор.

– Скажи-ка мне, добрый человек, – обратился он к хозяину дома, – это о каких татях ты говоришь? И сколько их всего?

– Ох, а я думал, ты по-нашему не понимаешь, – удивился Тимоха, поперхнувшись от неожиданности.

– Понимает, понимает, – Курьян успокоил кума. – Ты не смотри, что он в маске – должность у него такая. А в остальном наш человек. Так что там с татями?

– Ну, что… – задумался мужик. – Сколько их, точно сказать не могу. Ходили разговоры, что это сыночки Тарасовские разошлись, но никто этого точно сказать не может – в лицо их никто не видел. Если это все же они, то их пятеро. Самому младшему, Федору, должно быть сейчас лет восемнадцать, самому старшему – под тридцать.

– Так вы что, ни разу не видели тех, кто на вас нападает? – удивился Марсель.

– Представь себе, – Тимоха развел руками в стороны. – Они, это поганцы, где-то надраконились стрелять больно уж метко. Многие наши полегли, пытаясь до них добраться. Здесь и раньше-то мужиков не густо было, а теперь – так вообще всего ничего осталось.

– Неужели так много положили? – воскликнул Курьян, грохая кулаком по столу.

– Как видишь. А в последнее время настолько обнаглели, что стали уже и в селище по ночам наведываться. Вроде как к себе домой.

Марсель нервно забарабанил пальцами по столу. Выходит, зря он пожалел того парня – на его совести было много смертей. Но что сделано, то сделано – прошлого не вернешь. Подумав так, историк обратился к хозяину:

– Можешь сказать своим, что они больше могут не бояться.

– С чего это? – удивился мужик.

– Посекли мы их. Скорее всего, разбойничали как раз те самые тарасовские отпрыски, о которых ты только что говорил. Во всяком случае, их было как раз пятеро.

– Ну-ка, ну-ка, – встрепенулся Тимоха. – Расскажи!

– А что рассказывать? Мы их встретили недалеко отсюда, – Курьян ответил вместо Марселя. – Хотели нас ограбить и коней отнять. Может быть, и еще что похуже сотворить. Но не на тех напали!

Покосившись на друга – не против ли? – мужик продолжил свое героическое повествование:

– Нас, знаешь, голыми руками не возьмешь. Пытались они стрелы в нас пускать, но только Мусу зацепили.

– Кого? – не понял Тимоха.

– Ну, того, которого мы привезли. Мусой его зовут. Ты не смотри, что он такой чумазый – крепкий мужик, видный. Мне он сначала не понравился, но ты бы видел, как он здоров своей саблей махать! В общем, не будут больше вас разбойники беспокоить.

– Ты точно говоришь? – не веря внезапно свалившемуся счастью, вскочил на ноги Тимоха. – Не брешешь?

– Чего мне брехать? – оскорбился Курьян. – Да вон они лежат – в лесочке рядом. Можешь сам посмотреть.

– Брат! – Тимоха кинулся к куму и обнял его с таким чувством, что здоровяк даже крякнул от неожиданности. – Спаситель ты наш!

– Ну, не только я, – освобождаясь, смущенно пробормотал Курьян. – Остальные тоже постарались. Немного.

– Да мы же… Ты же… – не найдя нужных слов, Тимоха поднял вверх руки и издал победный вопль. – Эгей! Заживем! Наконец-то. А мы ведь, представляешь, к самому князю отправляли посланцев, но у него сейчас, говорят, своих дел по горло. В общем, так и не дождались от него помощи. А тут вы! Ну, спасибо! Давненько у нас таких радостных вестей не было.

В этот момент дверь приоткрылась, и в избу заглянула женщина, которой недавно доверили Мусу. Бросив на Марселя настороженный взгляд, она обратилась к хозяину:

– Там этот, бесурменин, в себя пришел. Зовет какого-то Кирилла. Хотел встать, так мне пришлось ему пару раз того…

– Чего – того? – нахмурился Тимоха.

– Чего, чего… В зубы дать! – с вызовом отозвалась баба, и Марсель автоматически взглянул на ее руки, которым мог бы позавидовать любой мужик.

– Ты что?! – вскричал Тимоха. – Нашему гостю – да в зубы? Меланья!

– Ладно, – поднялся ученый. – Я Кирилл. Пойду, посмотрю, что там. Ты, Курьян, можешь не ходить. И не болтай лишнего.

Оставив родственников общаться друг с другом, Марсель проследовал за женщиной, которая, идя впереди, постоянно оглядывалась на него, словно опасалась, что он нападет на нее сзади.

– Ты не бойся меня, – мужчина постарался успокоить ее. – Я тебе зла не желаю.

– Вот и хорошо, что не желаешь, целее будешь, – отозвалась баба. – Пришли.

Отступив в сторону, она пропустила Марселя в избу и зашла следом. Муса лежал на толстой соломенной подстилке, а по обе стороны от него стояли его помощники. Судя по вздувшейся губе, ему действительно досталось, и историк с трудом сдержался, чтобы не засмеяться. Мавр бросил на свою няньку недобрый взгляд и, стараясь говорить внятно, несмотря на слабость, произнес:

– Баба меня била. Это нельзя. Оскорбление. Казнят за такое.

– Она тебе жизнь спасла, так что, думаю, ее можно простить, – отозвался Марсель, стараясь говорить, как Кирилл – степенно и внушительно. – Знахарю это можно, если больной ведет себя дурно.

– Уу, сахира, – процедил сквозь зубы Муса, глядя на женщину. – Ведьма!

Меланья в ответ только хмыкнула и отвернулась. Подумав, что мавр, чего доброго, решит наказать ее при удобном случае, Марсель поспешил смягчить ситуацию.

– Твоя обязанность – охранять меня. Ее – лечить тебя. Если я буду в опасности, ты ведь постараешься меня спасти, даже портив моей воли, верно? Вот и у нее так же. Так что на твоем месте я бы не сердился, а поблагодарил ее. И Курьяна, кстати, тоже.

– За что?

– А ты забыл, что это он из тебя стрелу вытащил? Если бы не он, ты бы уже умер.

– Всем должен, – почему-то грустно вздохнул Муса, но тут же поморщился – любое движение причиняло ему боль. – Нужно ехать. Я могу.

– Ты? – усмехнулся Марсель. – Легче было бы сразу закопать тебя в том лесу, чтобы потом не мучиться. Лежи, набирайся сил. Завтра видно будет, что к чему.

– Хорошо, – подумав несколько секунд, мавр согласился и кивнул в сторону Меланьи. – И эту… Убери. Не хочу.

– А вот это брось, – строго и внушительно проговорил ученый. – Я видел, как твои помощники стояли рядом и смотрели, пока ты там умирал. Они в этом деле ничего не смыслят, а ты мне еще пригодишься. Так что считай это приказом. Баба останется с тобой, и ты будешь ее слушаться.

В ответ Муса снова пробормотал какое-то ругательство, но не стал спорить, а только закрыл глаза, давая понять, что будет терпеть присутствие знахарки только потому, что так ему велел начальник. Удовлетворенно кивнув, Марсель попросил женщину впредь не распускать руки, и вышел за дверь, оставив мавра на попечение Меланьи.

Оказавшись снаружи, историк оглядел окрестности и с сожалением покачал головой: местным жителям придется много потрудиться, чтобы привести селище в порядок, а учитывая тот факт, что мужская сила здесь почти отсутствовала, ему было сложно представить, как такое возможно. Впрочем, он был далек от мысли спасать каждого встречного – ему нужно было думать о более важных делах, например, о том, как обвести вокруг пальца Владимира. Если ему не удастся сделать это, последствия могут быть самыми плачевными – во всяком случае, для того мира, который он знал. Не обращая внимания на селян, который тайком разглядывали его, Марсель вернулся в избу Тимохи и застал мужиков за обсуждением насущных проблем.

– Ты не сомневайся, – убеждал кума Курьян. – Просто делай, как я говорю, и все будет хорошо.

– А если он откажется? – сомневался Тимоха. – Помню, в прошлый раз мы крепко повздорили.

– Это другое, – отмахнулся мужик. – Лаяться по поводу ерунды каждый горазд, но если беда какая случится, Михайло первый на помощь придет.

– О чем разговор? – поинтересовался Марсель.

– Да вот, говорю ему, чтобы к нашему старосте обратился, – кивнул Курьян.

– Хорошая идея.

– Так и я об этом же ему толкую! А он все сомневается.

– Ты, друг, вот что, – предложил Марсель, – скажи Михайло, что, мол, Баламошка привет передавал и просил помочь вам.

– Какой баламошка? – удивился мужик.

– Он знает, какой, – уклонился от прямого ответа ученый. – Просто скажи, а там уж он поймет.

Пока мужики обсуждали какие-то насущные дела и вспоминали прошлое, Марсель пытался понять, насколько важное значение может иметь их вынужденная задержка. Информации о том, когда именно посланник греческой церкви должен был приехать в Киев, у него не было – возможно, таких данных вообще не существовало. Так что, в конце концов, он пришел к выводу, что они вполне могли подождать несколько дней, пока Муса не придет в себя. Судя по его готовности продолжить путь хоть сейчас, он был привычен к ранениям, однако ученый не мог допустить и мысли о том, чтобы подвергать его такому риску. По его подсчетам, им нужно было проехать еще, как минимум, сорок километров, и он сомневался, что мавр сможет выдержать такой долгий переезд. Приняв решение, историк расслабился. Возможно, эта остановка даже к лучшему – будет время собраться с мыслями и даже попытаться вытянуть из Мусы какую-нибудь полезную информацию. Кто знает, может быть, он узнает что-то новое.

– А что, найдется ли у тебя, хозяин, место для нас на пару-тройку дней? – Марсель обратился к Тимохе, дождавшись, когда тот закончит рассказ о загубленном урожае.

– Уж этого добра у нас навалом! – тут же отозвался мужик. – Несколько хат пустуют, выбирайте любую. Правда, не княжеские хоромы, но что есть.

– Сойдет, – сразу согласился Марсель. – Пойдем, покажешь.

Спустя всего полчаса путники уже расположились в довольно просторной избе. Рассудив, что в создавшейся ситуации это лучшее, на что можно было рассчитывать, Марсель остался доволен – при желании в хате можно было разместиться не только ему и Курьяну, но и их сопровождающим. Однако мавры наотрез отказались покидать своего начальника и жестами объяснили, что будут ночевать рядом с ним. Несмотря на то, что Меланья всячески пыталась их выпроводить, говоря, что прекрасно справится и без них, они только упрямо мотали головами. В итоге баба махнула на них рукой:

– Пес с вами, оставайтесь.

Муса не принимал никакого участия в споре и только с интересом поглядывал на противоборствующие стороны. Когда же Меланья сдалась, он, казалось, даже был немного разочарован. Марсель обратил внимание на то, что мавр, когда думал, что за ним никто не наблюдает, смотрел на женщину совершенно другими глазами – в них читалось восхищение и, как ни странно, вожделение. Подумав, что, скорее всего, ему это показалось, ученый оставил Мусу на попечение знахарки, а сам отправился отдыхать. Хотя историк почти не чувствовал усталости, он отключился сразу, как только его голова коснулась жесткой лавки – слишком серьезным оказалось пережитое потрясение. Маска, к которой он уже успел привыкнуть, нисколько не мешала ему, и он проспал весь день и всю ночь. Проснувшись на рассвете, Марсель не сразу понял, где находится, а, вспомнив, резко сел. Рядом с ним на соседней лавке похрапывал Курьян, и мужчина осторожно, чтобы не разбудить его, встал и вышел за дверь. Несмотря на бедственное положение, в котором оказалось селище, первые лучи солнца осветили его таким образом, что ученому вдруг показалось, будто там было не так уж и плохо. Действительно, подумал он, если за дело взяться дружно, то можно все восстановить за какую-нибудь пару недель. А еще он пообещал себе, что если вдруг вернется в свое время, то обязательно посетит все места своей боевой славы. Представив себе, как прогуливается по асфальтированной дороге, Марсель улыбнулся – ему показалось забавной мысль о том, что было бы неплохо показать все это Курьяну и понаблюдать за его реакцией. Конечно, подобное развитие событий было совсем уж маловероятным, напомнил он себе, однако никто не мог запретить ему мечтать.

– А впрочем, – обратился к себе историк, – ну, вернешься ты, и что? Чем будешь заниматься? Неужели пойдешь на свою прежнюю работу, как ни в чем не бывало? И это после всего, что тебе пришлось пережить?

Вспомнив себя в аудитории, в костюме, белой рубашке и с портфелем подмышкой, Марсель почти физически ощутил дискомфорт. Нет, он больше не хотел заниматься этим. Тогда что? Земледелие? Смешно, он никогда не сможет конкурировать с современными специалистами, особенно учитывая приобретенный опыт, который к тому времени устареет больше, чем на тысячу лет. Засесть за мемуары? Тоже не подойдет – коллеги засмеют. Это всегда так: стоит заявить о себе как о самостоятельном мыслителе, как люди, которых ты еще вчера считал своими друзьями, начнут смеяться над тобой сначала тайком, а потом и открыто. Нет, ему не было места в двадцать первом веке. Так что смирись уже, наконец, дружок, усмехнулся Марсель, и не трави себе душу.

Селище имело правильную прямоугольную планировку, и поэтому практически вся ее площадь просматривалась из любой точки. Когда из хаты, в которой находился Муса, вышла Меланья, историк тут же заметил ее, но сам, в свою очередь, постарался не привлекать к себе внимания и остался наблюдать. Ее поведение показалось ему странным: женщина была явно взволнована чем-то. Могучая грудь знахарки часто вздымалась, и она даже приложила к ней ладонь, чтобы успокоиться. Сделав несколько шагов, она вдруг закрыла лицо руками и расплакалась. Подумав, что произошло какое-то несчастье, мужчина уже хотел подойти к ней, но в этот момент Меланья резко вскинула голову и быстрым шагом направилась к срубному колодцу, который находился в самом центре селища. Подойдя к нему, она зачерпнула из него воды и умылась. Марселю вдруг стало стыдно, словно он влез не в свое дело, и историк постарался незаметно отойти в тень, но было поздно – женщина заметила его. В первый момент ученый подумал, что она рассердится, но лицо Меланьи вдруг озарила искренняя улыбка, отчего она сразу стала похожа на совсем юную девушку. Преображение так резко контрастировало с ее прежним образом, что лже-церковник на мгновение растерялся. Если бы не маска, скрывавшая его мимику, женщина, наверное, обиделась бы на подобную реакцию, но, к счастью, она не видела его лица и только смущенно помахала ему рукой. Подумав секунду, Марсель ответил ей тем же и поспешил вернуться в дом. Прикрыв за собой дверь, он обнаружил, что Курьян уже проснулся и теперь сидел на лавке, позевывая.

– Здоров ты дрыхнуть, Баламошка, – заметил он, прищурившись. – Я уже подумал, что ты того, слишком в роль священника покойного вжился.

– Не дождешься, – усмехнулся ученый, снимая с себя маску.

– И как ты можешь все время в этой штуке ходить? – удивился мужик, кивая в сторону этого фальшивого лица. – Я бы, наверное, давно умом тронулся.

– Все не так плохо, как тебе могло показаться, – отозвался Марсель. – Примерь, сам увидишь.

– Чтобы я на себя вещи мертвеца цеплял? – ужаснулся здоровяк. – Ну, нет уж, обойдусь.

– А что такого?

– Не принято это у нас, – Курьян встал с лавки и прошелся по комнате, разминая затекшую спину. – Я думал, ты знаешь. Ну, а такую вещь, как маску, надеть – это вообще мало кто отважится сделать. Он ведь сколько времени в ней проходил? Почти сросся с ней. Вообще, по-хорошему, его бы нужно было с ней вместе и сжечь.

– Зачем?

– А вдруг она ему в Нави понадобится? Что, если он без нее до цели своей не дойдет? Не знаю, как ты, а я не хочу отвечать за это.

Подобные речи стали для Марселя совершенной неожиданностью, потому что его друг никогда прежде не отличался особой рьяностью в поклонении славянским богам – может быть, упоминал пару раз, но только и всего. Теперь же историк увидел его с неожиданной стороны и подумал о том, что многого еще о нем не знает. В историке вдруг проснулся исследователь, почуявший, что появилась возможность узнать что-то новое. Однако сначала следовало успокоить мужика, чтобы он не подумал, будто его стоит теперь сторониться.

– Ты зря переживаешь, – усмехнулся Марсель. – Это у тебя Навь и река Смородина. Кирилл христианином был, к нему ваши ритуалы не относятся.

– Может, и так, – пожал плечами Курьян. – А может, и эдак. По мне – так любому человеку на том свете лишний амулет не помешает.

– Тоже верно, – согласился ученый, с удовольствием отметив про себя, что его собеседник перестал хмуриться и снова стал самим собой. – А что, ты хорошо Меланью знаешь?

– Меланью-то? – удивился мужик такой резкой смене темы разговора. – Да уж лучше многих. А на кой она тебе? Понравилась, что ли?

– Возможно. Но не мне. Так что скажешь?

– Ну… – Курьян неопределенно пожал плечами. – Не знаю. Отец ее был известным на всю округу ведьмаком. Знаешь, кто это такие?

– Да, слышал.

– Дочь пошла по его стопам, но больно строптива всегда была. Да и, сам видишь, не из тех, кто мужикам-то нравится. В какой-то момент она обозлилась на всех, что ли. И раньше подарком не была, а в последнее время как с цепи сорвалась – чуть что, за словом в карман не полезет. Может и в глаз дать, если что не понравится. В остальном хорошая баба, хозяйственная. Жалко мне ее.

– Почему?

– Так она, небось, не девочка уже, а семьи все нет. И вряд ли появится. Меланья гордая, сама никому навязываться не станет.

– Ясно. Что ж, спасибо.

Марсель прошелся по избе с задумчивым видом. Если он правильно все понял, то у них могла появиться проблема в лице влюбленной бабы и его телохранителя, который, скорее всего, не особо задумывался о местных порядках и обычаях. Ученый был далек от мысли обвинять мавра в чем-либо, однако он имел слабое представление о том, как тот относился к славянскому населению. Считал ли он их равными себе – или же видел в них лишь варваров, поклонявшихся непонятным ему богам? Может быть, стоило поговорить с ним, чтобы уберечь Меланью? Впрочем, подумал историк, возможно, он вообще попал пальцем в небо. Как говорится, не пойман – не вор. С чего он взял, будто между Мусой и знахаркой что-то есть? Однако шестое чувство подсказывало ему, что дело именно в этом. Постояв в нерешительности некоторое время, Марсель решил все же проведать раненого, чтобы убедиться в том, что их миссии ничто не угрожает. Надев маску и надвинув на лицо капюшон, он вышел за дверь. Снаружи стояла прекрасная погода, и ему вдруг захотелось скинуть с себя надоевшую накидку и прогуляться по окрестностям, но он отогнал от себя эту мысль. Всему свое время, сказал себе Марсель, он еще успеет наделать глупостей, а пока нужно быть осторожнее.

Муса лежал на прежнем месте, но, судя по всему, чувствовал себя значительно лучше. Задумчиво глядя в потолок, он напевал под нос какую-то незнакомую историку мелодию и производил впечатление человека, который вполне доволен жизнью. В какой-то момент ученый даже подумал, что ранение пошло ему на пользу – во всяком случае, он раньше не видел его таким умиротворенным. Меланьи в помещении не было, и Марсель решил, что это к лучшему – все же мужской разговор не предполагал присутствия рядом женщин.

– Как ты? – обратился он к пациенту.

– Хорошо, – ответил мавр и слегка приподнялся, чтобы продемонстрировать, что идет на поправку. Однако рана все еще давала о себе знать, и он тут же поморщился от боли.

– Отдыхай, – кивнул Марсель. – Чем больше будешь двигаться, тем дольше мы здесь пробудем.

Ученый пытался придумать повод перевести разговор на интересующую его тему, но Муса успел заговорить первым.

– Женщины. Здесь. Какие они?

– А мне откуда знать? – искренне удивился ученый, вовремя вспомнив о своей роли священника.

– Говорил, родился здесь, – объяснил мавр. – Думал, знаешь.

– Женщины как женщины, – неопределенно пожал плечами Марсель. – Как и везде.

– Нет, не везде, – покачал головой Муса, мечтательно глядя в окно. – Сильные, большие. Тут. Красивые. Смелые.

– Ах, вон ты о чем. Ну, да, не без этого.

Ученый вспомнил о том, как африканцы относились к русским женщинам в его мире, и подумал, что с древних времен, в принципе, почти ничего не изменилось – то, что для славянина было естественным, многими другими народами воспринималось как нечто выдающееся. Попытавшись поставить себя на место мавра, Марсель приподнял брови: действительно, Меланья была чуть ли не идеалом красоты – крупная, чтобы рожать детей, мягкая, чтобы любить, белая, чтобы любоваться.

– Странные имена здесь, – вдруг заявил Муса. – Все наоборот.

– О чем ты? Не понимаю.

– Меланья. Говорит, имя значит «темная». Разве так? Нужно иначе. Белая. Абьяд. Как Луна. Хиляль.

– Да, наверное, ты прав.

– Прав.

Приглядевшись к мавру внимательнее, Марсель заметил у того в глазах что-то похожее на тоску, и поинтересовался, что его беспокоит. Муса неопределенно взмахнул рукой, продолжая думать о чем-то своем, а затем взглянул на ученого и спросил:

– Обещание твое. Слово. Сдержишь?

Подумав, что пора уже прояснить ситуацию, Марсель решил пойти на хитрость и, опустившись на лавку, посмотрел на своего собеседника сверху вниз.

– Почему ты считаешь, что я не сдержу слова? Я давал повод? Чего ты боишься?

– Боюсь я? Я ничего не боюсь, – нахмурился телохранитель. – Хочу жить. Сам. Никому не слуга.

– Так в чем сложность?

– В тебе. Обещаешь каждый раз, что потом. А когда потом наступает, снова обещаешь. Это последнее. Потом свобода. Так?

– Так.

Похоже, между Кириллом и Мусой существовала какая-то договоренность, и священник не спешил держать данное слово. Что ж, значит, Марсель исправит это. Оставалось только выяснить подробности, чтобы не попасть впросак.

– И что ты будешь делать со своей свободой?

Ученый постарался произнести этот провокационный вопрос как можно более дружелюбным тоном, однако это не произвело на его собеседника никакого впечатления. Оскалившись, тот с раздражением мотнул головой:

– Моя свобода. Что хочу, то и делаю.

– Женишься?

– Женюсь. Сразу.

– Есть кто-то на примете? – Марсель улыбнулся под маской, ожидая, что Муса попытается уклониться от прямого ответа, но тот и не думал вилять.

– Есть. Меланья. Большая женщина. Достойна воина, как я.

– И что же, заберешь ее с собой?

– Заберу.

– А если она не согласится?

– Согласилась уже.

Не ожидавший такого поворота Марсель удивленно хмыкнул. Ему было сложно представить себе причины, которые могли заставить женщину так быстро согласиться стать женой совершенно незнакомого человека, особенно учитывая ее непростой, по словам Курьяна, характер. Разве что любовь. Но так вдруг? Ученый решил расставить все точки над «i».