Текст книги "Киров – первый, Сталин – второй. Дело родственников Леонида Николаева. Документы и расследования"

Формулировка «признание – царица доказательств», авторство которой до сих пор приписывается А. Я. Вышинскому, имела ключевое значение и в следствии по «делу троих родственников». Ничто в архивном деле не свидетельствует о применении к подследственным методов физического воздействия, зато в тексте каждого протокола и даже между строк ощущается огромное моральное давление. Весь «цвет» тогдашнего ГУГБ НКВД СССР, не считая сотрудников Ленинградского и Московского управлений, был брошен на расследование дела об убийстве Кирова. Имена почти всех из них автором установлены, в примечаниях по содержанию каждому посвящена по возможности развернутая (в сравнении с публикуемыми в аналогичных изданиях) биографическая справка.

Главным слабым местом у обвиняемых, по крайней мере исходя из содержания протоколов их допросов, было отнюдь не наличие малолетних детей и стариков-родителей, а их членство в ВКП(б). Психологическое давление было таково, что сестер Драуле и Кулишера заставили забыть самих себя как представителей тогдашнего среднего класса, советских мещан с домработницами, курортами и дачами, подлинная жизнь которых хорошо раскрывается в документах раздела 4. Было в ней место и пресловутому «квартирному вопросу», и «аморалке», крупной и мелкой лжи ради карьеры. На допросах обвиняемых заставляли «обниматься» со скелетами из их собственных шкафов. Очень скоро у следствия возник интерес и к другим родственникам Николаева: его сводному брату Петру – дезертиру, еще одному Петру, брату Мильды и Ольги Драуле, – милиционеру-растратчику, к другому их брату Давиду Драуле, давно уехавшему в Латвию, но тут же объявленному злостным невозвращенцем. Отдельные детали биографий фигурантов не были известны до сих пор. Роман Кулишер, оказывается, одно время являлся секретным осведомителем ленинградских чекистов, что, впрочем, ему не помогло. На допросах всем трем обвиняемым настойчиво предлагалось давать самим себе политические оценки, и каждый клеймил себя как мог. Дольше и больше всех сопротивлялся мужчина, «сломавшийся» (и то не до конца) только после признания жены. Ну, а быстрее всех «раскололась» несчастная Мильда Петровна. Говоря образно, к окончанию следствия у нее остался один материнский инстинкт. Во время первых допросов она пыталась защищать мужа, хотя плохо понимала от чего, ведь об убийстве она узнала только 2 декабря, что было явной уловкой ленинградских чекистов. Сложно даже представить, какой шок она испытала, но довольно быстро поняла, к чему клонят допрашивающие ее сотрудники НКВД, поэтому сопротивлялась политическим обвинениям недолго, и уже 6 декабря 1934 года призналась, что была в курсе антисоветских настроений Леонида Николаева.

Помимо «чистосердечных признаний» и самооговоров, возникших, вероятно, из неосторожно брошенных фраз (из-за чего все дело производит впечатление многократно пересказываемых «кухонных разговоров»), подтасовки фактов, а также гипертрофированных формулировок судебного следствия, плохо подкрепленных материалами предварительного, есть в деле и следы прямой фальсификации. В разделе 4 настоящего сборника они оказались благодаря бдительным советским гражданам – секретному осведомителю и наблюдательным соседям. 9 декабря 1934 года Анна Смирнова, проживавшая с мужем Михаилом в квартире этажом выше жилища Николаева с Драуле, заметила двух странных визитеров квартиры № 17 – военного и штатского. В руках у второго был пакет «порядочных размеров». Как показали дальнейшие события, в отсутствие арестованных хозяев «порядочных размеров» пакеты перемещались между их квартирами весьма свободно – помимо «цариц доказательств» следствию все же требовались более весомые, документальные, подтверждения организационной связи между Кулишером и Николаевым. Тем более что, как сообщал секретный осведомитель Богданов, после ареста Романа Марковича его дядя, видный российский советский математик Александр Рувимович Кулишер, велел домработнице сжечь бумаги племянника. Однако до окончания «процесса 14-ти» следствию не было особенного дела до записки путающего имена малограмотного монтера, в адресе местожительства которого на другом конце Ленинграда номер дома почти такой же, как у Кулишера. (К слову, этот адрес – ул. Стачек, д. 31а – отмечен как «последний» не для одного ленинградца.) Судя по тому, что записка осведомителя была передана «наверх» фельдсвязью почти сразу после исполнения приговора Николаеву и другим, там было принято решение ускорить подготовку к следующему процессу. Уже 1 января 1935 года Ольге Драуле и ее мужу предъявлены новые вещественные доказательства, имеющие столь же «порядочные размеры», как и упомянутый пакет, – записи, сделанные собственной рукой Леонида Николаева. Оба в один голос, но на разных допросах заявили, что никогда ничего подобного у себя дома не видели. Даже две недели спустя Кулишер, уже признавшийся к тому моменту, что Николаев говорил ему о желании убить Сталина, отказывался мириться со столь вопиющей фальсификацией доказательств. Его предположение в ответ на очередной вопрос о том, как к нему попали дневники убийцы, было правильным, но следствие оно, по понятным причинам, не устраивало: «Предполагаю, что документы были положены ко мне в квартиру в отсутствие кого бы то ни было».

* * *

Научно-справочный аппарат настоящего издания состоит из историко-археографического предисловия, текстуальных примечаний в конце документа с нумерацией римскими цифрами, примечаний по содержанию и биографических справок в конце книги с нумерацией арабскими цифрами, а также списка сокращений, перечня публикуемых документов и оглавления. Ввиду того, что над подготовкой материалов к публикации работал не научный коллектив, как это обычно происходит, а автор-составитель в единственном числе, ему пришлось пожертвовать некоторыми второстепенными элементами научно-справочного аппарата – именным и географическим указателями. Географические названия приводятся в документах без изменений согласно тексту. Несоответствия, связанные с их наименованием и административно-территориальной принадлежностью на период упоминания, оговорены в текстуальных примечаниях.

Археография сборника является не вполне стандартной для подобного рода изданий. Для максимальной визуализации документов составитель счел возможным пойти на некоторую авторскую модернизацию «Правил издания исторических документов в СССР» (1990). Этого требовало и значительное количество имеющихся в деле рукописных подлинников. При сопровождении ряда документов легендой возникла необходимость ее расширения там, где этого требовали обстоятельства. Помимо указания архива, где хранится следственное дело, его литера, а также номера, тома дела и номеров листов, подлинности или копийности документа, а также редких случаев предыдущих публикаций, в легенде отражены сведения о типографских формах (титулы, бланки), передаче орфографии и пунктуации, цвете чернил или карандаша. Практика этой части археографической подготовки документов показала, что для максимальной визуализации любые правила и шаблоны играют роль прокрустова ложа. В качестве примера можно привести легенду документа № 5.1, которая выглядит следующим образом: «ЦА ФСБ России. Д. Р-40157. Т. 1. Без номера листа и даты. Титульный лист папки типографского образца с виньетками по краям листа с трех сторон. Плотная бумага серого цвета. Имеются следы реставрации». Иной подход был проявлен в части указания даты и места создания документа. Последнее по умолчанию для разделов 1–4 – г. Ленинград, где проходило следствие и состоялся судебный процесс. В разделе 5 местом создания четырех из семи документов является Москва, в двух из них это отмечено в тексте, в двух других – заключениях о реабилитации – место устанавливается из статуса: перед нами документы Прокуратуры СССР. Дата создания документа определяется из его текста. Установление даты на основе других документов, а также ее отсутствие оговариваются в легенде. Часто подследственные допрашивались в течение суток неоднократно. Это дало повод не оговаривать дату всякий раз отдельно, а указать ее в заголовке документа, например: «Протокол первого допроса М. П. Драуле 1 декабря 1934 г. (рукописный подлинник)». В данном, исключительном, случае в заголовке (помимо легенды) также указан способ воспроизведения – рукопись, так как тот же документ публикуется далее и виде машинописной копии. Порядок очередности протоколов допросов (первый, второй и т. д.) дается в соответствии с нумерацией листов дела в порядке возрастания. Для всех других документов, кроме протоколов, дата, если она определена, указывается под заголовком.

Оригинальные номера листов и страниц отдельных документов не приводятся во избежание загромождения текстуальных примечаний, а также в связи с некорректностью отображения в случае, если идет перенос слогов в слове на следующую страницу.

За исключением редких машинописных подлинников выбор рукописного либо машинописного способа воспроизведения документа составитель оставил за собой, каждый раз предварительно сверяя рукопись с машинописью. В случаях различий между ними непринципиального характера (большое количество технических помарок) предпочтение все же отдавалось машинописной копии, иначе и без того большой объем текстуальных примечаний к отдельным документам мог бы стать огромным. Почти все публикуемые машинописные копии заверены. Наиболее существенные разночтения между подлинником и копией отражены в текстуальных примечаниях. При ссылке на оригинальный/копийный варианты там же приводится соответствующая легенда.

Незначительное количество документов публикуется в извлечении, что отражено в заголовке, который начинается: «Из…» В тексте пропуск обозначен отточием в квадратных скобках. В такие же скобки заключены пропущенные (в т. ч. по смыслу) и восстановленные части слов. Все сокращения и сокращенные слова, не восстановленные непосредственно в тексте, приведены с расшифровкой в списке сокращений. Неразборчивые фрагменты текста отмечены отточием в угловых скобках. Аналогичным способом автором-составителем скрыты некоторые персональные данные. Круглые и косые скобки относятся непосредственно к документу. Оригинальная стилистика документов сохраняется. Оговорка в примечаниях «так в документе» указывает на то, что восстановление либо исправление невозможны или нежелательны, т. к. приведут к потере представления о способности изъясняться тех или иных лиц. Передача текста в соответствии с современными правилами орфографии и пунктуации в целом при публикации документов сохранена. Все отступления от правил оговариваются особо в легенде и текстуальных примечаниях.

В машинописных документах по аналогии с фамилиями приводятся написанные заглавными буквами некоторые имена собственные: названия предприятий (завод «ВОЗРОЖДЕНИЕ»), марки оружия (револьвер «НАГАН»). Так как никакой смысловой нагрузки такое написание не несет, сохраняются только заглавные буквы в начале слов.

Апостроф вместо твердого знака сохраняется только в заголовках для передачи колорита эпохи. Точки после заголовков и подзаголовков не сохраняются, за исключением типографских форм. То же самое относится к корроборации. Бланки воспроизводятся без данных типографского заказа внизу.

Оригинальные машинописные, рукописные – в рукописях и типографские подчеркивания в большинстве случаев воспроизводятся без оговорок. Все другие подчеркивания, а также отчеркивания, рукописные скобки или иные отметки начала и конца объемных фрагментов текста, обозначены «звездочками» (*) и отражены в текстуальных примечаниях. Число этих знаков может быть разным в зависимости от того, в каком порядке и каким способом отмечен тот или иной фрагмент, но именно количественная «параллельность» указывает на его начало и конец. Зачеркивания и вымарывания, в отличие от вставок, в тексте не сохраняются, но и те, и другие оговаривается в текстуальных примечаниях: «далее зачеркнуто…» или «вписано над строкой».

Отсутствие некоторых биографий в примечаниях по содержанию означает то, что установить судьбу не представляется возможным. Биографии наиболее известных исторических личностей (И. В. Сталин, С. М. Киров, Л. Д. Троцкий и др.), как и фигурантов дела, в примечаниях не приводятся. Что касается последних, то достаточно сведений о них содержится в самих документах.

Автор-составитель выражает признательность Центральному архиву ФСБ России и Центру общественных связей ФСБ России в лице его руководителя О. К. Матвеева.

Р. М. Никитин

Раздел 1
Мильда Петровна Драуле: протоколы допросов и другие следственные документы

№ 1.1. Протокол первого допроса М. П. Драуле 1 декабря 1934 г. (рукописный подлинник)

*Протокол

допроса, произведенного в УНКВД [СССР] в^I ЛО

1/XII-34. – 16 ч. 45 [м].

Моя фамилия Драулэ^IIМильда Петровна, 1901 г. рожд., инспектор сектора кадров Уполнаркомтяжпрома, член ВКП(б) с 1919 г. (билет в портфеле).*^III

Муж мой Николаев Леонид Васильевич, член ВКП(б) с 1924 г. Я замужем за ним с 1925 г. Познакомились в Луге. Я там работала в Укоме ВКП(б). Он был тогда завед.^IV общим отделом Укома ВЛКСМ.

В настоящее время он не работает.

В апреле м-це 1934 г. он состоял сотрудником филиала Ин-та Истории ВКП(б)¹, который на Мойке 59 в здании Делового клуба². В то же приблизительно время он был мобилизован местной ячейкой ВКП(б) на работу на транспорт. Он отказался ехать^IV, мотивируя тем, что болен (у него иногда действительно бывают сердечные припадки, которые длятся некоторое время).^V Кроме того, он мотивировал свой отказ от поездки семейными обстоятельствами. У меня 2 детей (7 лет и 3 года) и мать старуха. Местной ячейкой он был исключен из партии тогда же за отказ ехать на транспорт. Райком Смольного^VI района его восстановил в партии (это было примерно в мае), объявив ему строгий выговор. Это решение он обжаловал в парткомиссию в Смольный. В Смольном подтвердили постановление района. Тогда он обжаловал в ЦК. Пока ответа не было еще (с его слов).

После исключения из партии он нигде не работает, живя на моем иждивении. Никуда не ходил. Сидел дома и занимался.

Из близких его товарищей я никого не знаю. Оружие у него было, но после перерегистрации *в 1926 г.*^VII у него, кажется, оружие взяли. VIII Оружия сейчас у него нет. Дома^IX у него оружия не было.

С момента случая с исключением его из партии он впал в подавленное настроение, находился все время в ожидании решения вопроса о его выговоре в ЦК и нигде не хотел работать. Он обращался в Райком, но там ему работу не дали.^XI

На производство он не мог пойтти^XII по состоянию здоровья: у него неврастения и сердечные припадки.

За последние дни я за ним никаких особых явлений не замечала. Он был таким же, как всегда.

Из дому я сегодня ушла в 8 ч. утра^XIII. Он еще спал. Вчера вечером он лег спать часов в 12 ночи. До этого играл с детьми.

Записано с моих слов верно

Драуле^XIV

Допросил

1/XII-34 Нач[альник] 4 от[деления] СПО [УГБ УНКВД СССР по ЛО]

Коган^XV/3

19 ч. 10 м.

ЦА ФСБ России. Д. Р-40157. Т. 1. Л. 32, 33. Подлинник. Рукопись.

Выполнено чернилами двух цветов. Оригинальная орфография частично сохранена.

Опубликовано как заверенная копия без оригинального заглавия: Эхо выстрела в Смольном: История расследования убийства С. М. Кирова по документам ЦК КПСС / под ред. Н. Г. Томилиной и М. Ю. Прозуменщикова; сост. Т. Ю. Конова. М.: МФД, 2017. С. 51, 52.

_________________________________________________

^I Так документе. Правильно: предлог «по».

^II Так в этом документе и далее во всех протоколах допросов, проводившихся Г. Н. Луловым.

^III Фрагмент отделен от последующего текста большим пробелом и написан чернилами красного цвета, от времени выцветшими до коричневого. Текст от окончания фрагмента и до конца документа выполнен чернилами синего цвета.

^IV Cлово вписано над строкой.

^V Лист заверен М. П. Драуле подписью внизу на левом поле поперек строк документа.

^VI Так в документе. Правильно: «Смольнинского».

^VII Текст вписан над строкой.

^VIII Далее зачеркнуто «Есть ли у него».

^IX Далее зачеркнуто местоимение «я».

^XI Лист заверен М. П. Драуле подписью внизу под последней строкой.

^XII Так в тексте.

^XIII Переправлено из слова «вечера».

^XIV Подпись М. П. Драуле.

^XV Подпись Л. В. Когана.

№ 1.2. Протокол первого допроса М. П. Драуле 1 декабря 1934 г. (машинописная копия)

АК-5^I

Копия

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА,

произведенного в УНКВД [СССР] по ЛО 1-го декабря 1934 года 16 час. 45 мин.

Моя фамилия ДРАУЛЕ Мильда Петровна, 1901 г. рождения, инспектор сектора кадров Уполнаркомтяжпрома, член ВКП(б) с 1919 г. (билет в портфеле).

Мой муж НИКОЛАЕВ Леонид Васильевич, член ВКП(б) с 1924 г. Я замужем за ним с 1925 г. Познакомились в Луге. Я там работала в укоме ВКП(б). Он был тогда зав. общим отделом укома ВЛКСМ.

В настоящее время он не работает. В апреле м-це 1934 г. он состоял сотрудником филиала Института Истории ВКП(б), который на Мойке 59 в здании Делового клуба. В то же приблизительно время он был мобилизован местной ячейкой ВКП(б) на работу на транспорт. Он отказался ехать, мотивируя тем, что болен (у него иногда действительно бывают *сердечные припадки*^II, которые длятся некоторое время), кроме того, он мотивировал свой отказ от поездки семейными обстоятельствами. У меня двое детей (7 лет и 3 года) и мать-старуха. Местной ячейкой он был исключен из партии тогда же за отказ ехать на транспорт. Райком Смольнинского района его восстановил в партии (это было примерно в мае), объявив ему строгий выговор. Это решение он обжаловал в парткомиссию в Смольный. В Смольном подтвердили постановление района. Тогда он обжаловал в ЦК. Пока ответа не было еще (с его слов).

После исключения из партии он нигде не работает, живя на моем иждивении. Никуда не ходил. Сидел дома и занимался.

Из близких товарищей его я никого не знаю. Оружие у него было, но после перерегистрации в 1926 г. у него, кажется, оружие взяли. Оружия сейчас у него нет. Дома у него оружия не было.

С момента случая с исключением его из партии он впал в *подавленное настроение*, находился все время в ожидании решения вопроса о его выговоре в ЦК и нигде не хотел работать. Он обращался в райком, но там ему работу не дали. На производство он не мог пойти по состоянию здоровья, у него неврастения и сердечные припадки.

За последние дни я за ним никаких особых явлений не замечала. Он был таким же, как всегда.

Из дома я сегодня ушла в 8 час. утра. Он еще спал. Вчера вечером он лег спать в 12 час. ночи. До этого играл с детьми.

Записано с моих слов верно – ДРАУЛЕ

Д[О]ПРОСИЛ: НАЧ. 4 ОТД. СПО [УГБ УНКВД СССР по ЛО] – КОГАН Л.

19 ч. 10 м.

ВЕРНО: <…>^III

ЦА ФСБ России. Д. Р-40157. Т. 1. Л. 34, 35. Машинописная копия.

_____________________________________________

^I Здесь и далее во всех машинописных копиях подобные сокращения (корроборация) являются буквенно-цифровыми шифрами исполнителей документов, в которых строчными или прописными буквами обозначены инициалы (имя и фамилия), цифрой – количество копий. В некоторых случаях разборчивые подписи заверителей позволяют расшифровать сокращения.

^II Здесь и далее в документе текст, отмеченный *…*, подчеркнут красным карандашом.

^III Неразборчивая подпись чернилами синего цвета. По тексту – треугольная синяя печать комендатуры УНКВД СССР по Ленинградской области.

№ 1.3. Протокол второго допроса М. П. Драуле 1 декабря 1934 г

о. т.-5 КОПИЯ

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА,

произведенного нач. I-го отд. СПО [УГБ УНКВД СССР по ЛО] – ЛУЛОВЫМ⁴, от I-го декабря 1934 г.

ДРАУЛЭ^I Мильда Петровна, 1901 г. р., отец из крестьян, Петр ДРАУЛЭ, умер. Родилась в Лен. области^II, быв. Лужского уезда; [проживает] ул. Батенина, д. № 9/39, кв. 17. Инспектор сектора кадров Уполномоченного НКТП. Семейное положение: 1/ муж НИКОЛАЕВ Леонид Васильевич – член ВКП/б/, безработный. 2/ сын Маркс⁵ -7 лет, [3/] сын Леонид – 3 лет, 4/ мать Эмилия Петровна ДРАУЛЭ, живет при мне, 5/ *сестра ДРАУЛЭ Ольга Петровна*^III, член ВКП/б/ – секретарь парткома Выб[оргского] Дома Культуры. Есть родственники в Латвии, которых я не знаю. Неимущая. Окончила начальную школу в деревне. Экстерном сдала за 6 классов гимназии в 1917 г. в Ленинграде. Член ВКП/б/ с 1919 г. 1/ Организатор подписки на партпечать. 2/ С 1930 г. по 1932 г. работала в учраспреде Обкома ВКП/б/.

Дополнительно сообщаю факты, относящиеся к моему мужу НИКОЛАЕВУ Леониду Васильевичу. В детстве он был болезненным, до 7-летнего [возраста] не ходил. Учился в Ленинграде. Школу не окончил. Приблизительно 12-ти лет был отдан в учение к частнику на Выборгской стороне. После революции он опять где-то учился. В годы Гражданской войны он уехал на Волгу, работал там в каком-то с/совете. В 1922 г. НИКОЛАЕВ вернулся в Ленинград. Работал в Выборгск[ом] р-не, райсовете или райкоме комсомола, точно не знаю. Затем перешел на з-д «Красн. заря», на производство, где проработал до 1924 г.

В том же году он по комсомольской мобилизации был направлен в Лужский уезд, работал зав. Общим отделом Лужского укома комсомола. Там я с ним познакомилась и вышла за него замуж. В конце 1925 г. НИКОЛАЕВ вернулся в Ленинград. Работал в Конторуче, затем в производственных мастерских какого-то научно-исследовательского института. В партию он вступил в 1924 г., работая на заводе «Красная заря». Затем он недолго работал в организации, подведомственной Союзу строителей. С начала 1927 г. по 1929 г. он работал на «Кр. арсенале», выполняя там нагрузку культпропа цех. ячейки. С 1929 г. по 1930 г. он работал на заводе [имени] К. Маркса строгальщиком, выполняя нагрузку секретаря цех. ячейки. В 1930 г. по партмобилизации НИКОЛАЕВ был направлен на хлебозаготовки в Уярский р-н Восточно-Сибирского края⁶. Пробыл он там около года. В начале 1931 г. он вернулся в Ленинград, работая референтом орг[анизационно]-инструкторского отдела обкома ВКП(б), затем зав. финансовым сектором обл. совета ОДН⁷. В 1932-33 гг. работал инспектором областн[ой] РКИ⁸ под руководством т. ФУКСА^IV В это время он подавал заявление на подготовительное отделение ИКП⁹, но не выдержал испытаний. В сентябре 1933 г. НИКОЛАЕВ был направлен в ин-т Истории ВКП(б), где работал в качестве разъездного инструктора по апрель 1934 г. В это время в связи с его отказом пойти на работу по линии политотделов транспорта коллектив партии исключил его из партии. Райкомом Смольнинского района он был восстановлен с объявлением строгого выговора. С тех пор Николаев нигде не работает. Жаловался, что райком ему работу не предоставляет. Рассказывал мне, что писал тов. СТАЛИНУ, что обращался к пред. ОСПС тов. АЛЕКСЕЕВУ насчет путевки в санаторий, что неоднократно обращался насчет работы в обком к тов. ПОХВАЛИНУ, но последний якобы формально и нечутко к нему /НИКОЛАЕВУ/ отнесся. Муж мой Л. В. НИКОЛАЕВ по характеру – живой человек, впечатлительный, чуткий. Человек он нервный, вспыльчивый, однако эти черты особо резких форм не принимали. У него бывали иногда сердечные припадки. Истерических припадков не было. Много читал, работал над собой, проявляет интерес к различным отраслям знаний. Человек он волевой, настойчивый. Не пьет. Он вел дневник. Последний раз я знакомилась с его дневником летом. Мне известно, что у него был «Наган», который он приблизительно в 1926 г. куда-то сдал. После этого и по сие время я оружия у него не видала. Если бы у него было оружие, я наверняка заметила бы. У моего мужа имеется брат */не родной, разные отцы/* – *Петр Александрович НИКОЛАЕВ*¹⁰. В прошлом году был призван в Кр. армию. В начале года он дезертировал из армии, явился к нам, но на следующий день его сестра сообщила в часть. Явились красноармейцы и его забрали. НИКОЛАЕВ вел переписку с ПАНТЮХИНЫМ Владимиром – мужем его сестры Анны¹¹. Он в прошлом году окончил в Ленинграде, кажется, Лесной институт и был направлен на работу по своей специальности в Свердловскую область. Месяца два тому назад ПАНТЮХИН приезжал в Ленинград. У меня имеется брат ДРАУЛЭ Петр Петрович. Работал в 8-м отделении милиции. В начале этого года он был арестован за растрату. Осужден на три года. Недавно он сообщил, что его направляют в гор. Свободный на строительство Амурской ж. д. Когда мой брат ДРАУЛЭ сидел в домзаке, муж мой /НИКОЛАЕВ/ носил ему передачи. НИКОЛАЕВ почти все время проводил дома. Никто у него не бывал.

ДРАУЛЭ Мильда Допросил: ЛУЛОВ

ВЕРНО: <…>^V

ЦА ФСБ России. Д. Р-40157. Т. 1. Л. 29–31. Машинописная копия.

_________________________________________

^I Так здесь и далее в документе.

^II Так в документе. Здесь и далее во всех документах по состоянию до августа 1914 г. правильно: Санкт-Петербургская губерния.

^III Здесь и далее в документе текст, отмеченный *…*, подчеркнут красным карандашом.

^IV Cм. документ № 1.12.

^V Неразборчивая подпись чернилами синего цвета.