Текст книги "Без права на жизнь"

– Ради тебя я сделаю исключение, и мы подпишем трудовой договор. С другими рабочими я этого не делаю. Они – мое имущество. Они мои целиком и полностью. А ты будешь свободным наемным работником, работающим по контракту. Правда, для того что бы расторгнуть его, тебе понадобиться продать обе почки и оплатить компенсацию, но все же ты будешь свободным человеком. Бесплатное питание, койка-место и даже чуть-чуть наличных будет тебе выдаваться ежемесячно.

Овальд бегло просматривал написанные каракули на листе бумаги, улыбаясь все шире и шире.

Старк, увидел довольную улыбку на лице Овальда и понял, что дело сделано. Протянул Овальду ручку, нетерпеливо сказав:

– Чего тут думать? Подписывай, это же просто райское предложение. Ничего делать то и не нужно. Просто всегда быть начеку.

– Понятно. Низкая зарплата компенсируется высоким уровнем ответственности. А почему тут нет пункта о передачи моей души в вечное пользование? – совсем уж довольно улыбаясь, спросил Овальд.

– Какой души? – не понял Старк.

– Моей души. Серенькой такой, невзрачной и никому не нужной.

– Не понял…

– Вот и я не понял. Это договор или мое завещание, судя по которому даже мое тело после смерти будет принадлежать тебе?

– Это контракт. Так сказать подарок. Ты – юбилейный тридцатый охранник для моего сына.

– Даже не буду спрашивать, что случилось с предыдущими. Знаешь, а у меня есть тоже для тебя подарок! Судя по всему, я первый человек, кто отказывается от этой должности. Поэтому, в честь дебюта, я дарю тебе запятые, тире, и чуть-чуть грамотности. Я ухожу – объявил Овальд, возвращая бумагу работодателю.

– Как ты смеешь, нищеброд? – возмутился Старк, медленно вырастая из-за стола.

– И вот еще что. Болезнь твоего сына излечима. Работа и только работа лучшее лекарство от всякой выдуманной хрени, которая разрушает мозг, – обернувшись возле порога, сказал Овальд.

– Стоять! Ты еще пожалеешь об этом, когда будешь подыхать в канаве от голода!

– Не сомневаюсь. Но, лучше жалеть о содеянном, чем о том, чего не сделал. Удачи тебе, рабовладелец.

Овальду очень хотелось напоследок сильно хлопнуть дверью, но он сдержался и пошел прочь от доносившейся брани из приоткрытой двери кабинета мистера Старка.

Глава 4. Истинные люди

Овальд присел на край фонтана и наклонился, чтобы умыть лицо прохладной водой. Зачерпнув пригоршню затхлой воды, он размазал ее по соленому лицу.

Только сейчас он понял, что не видел своего отражения с тех пор, как его подвергли криоконсервации. Он долго смотрел на свое отражение. Внешность у него была прежней. В больнице его даже заботливо постригли и гладко побрили, перед тем, как выставить его за дверь. Только кожа лица теперь была какой-то бледной и жирной, словно ее намазали воском. Взгляд тоже стал другим – холодным и безжизненным, как у древнего старика. С умытого лица монотонно падали капли, которые создавали рябь по воде, отчего плавающие пожухлые, осенние листья уплывали в сторону.

Овальд, желая зачерпнуть еще пригоршню влаги, опустил руку в воду. Внезапно собственное отражение резко схватило его за запястье и потянуло вглубь. Закричав от испуга, Овальд попытался вырваться, но отражение высунуло другую руку из воды и, схватив за голову, утащило его под воду…

Борясь за свою жизнь, Овальд жадно хватал ртом воду, легкие быстро заполнялись водой. По всему телу пошли ужасные судороги. Неподвижно застыв в позе эмбриона, он плавно пошел на дно. Перед глазами закружился яркий калейдоскоп, в котором мелькали симметричные узоры. Сознание Овальда утонуло в нем, и наступила тьма.

***

Едва он открыл глаза, как увидел перед собой… самого себя. Двойник был точной копией, только лоска в нем было больше, чем предостаточно. На нем был темно-серый эластичный костюм, чем-то напоминающий ОЗК.

Овальд почувствовал себя вполне бодрым, воды в легких не ощущалось. Наверное, этот тип сумел быстро вытащить его из воды, поэтому не успел вдоволь нахлебаться. Не проронив ни слова, Овальд поднялся на ноги и стал сверлить взглядом близнеца.

– Даже не спросишь, где ты? – дружелюбно улыбнулся двойник.

Овальд осмотрелся по сторонам. Это была не Земля… Точно не Земля.

На ярко-желтом небе не было солнца, не было облаков. На нем вообще ничего не было, словно вместо неба растянули силиконовый, идеально ровный, натяжной потолок.

Над Овальдом нависали сплетения невероятно длинных, бетонных, навесных мостов. Правда назвать их навесными было сложно, поскольку не было видно никаких опор и толстых косичек тросов: где мост начинается, а где заканчивается, сложно было определить. Примечательно было и то, что мосты были не только горизонтальными, но и вертикальными с разным градусом наклона. Создавалось впечатление, будто гигантский паук аккуратно сплел эту бетонную паутину. То и дело на огромной скорости просвистывал какой-то транспорт. Все это происходило настолько быстро, что Овальд как ни старался, не мог уловить даже очертания мимо несущегося транспорта.

По воздуху, устремившись в одном направлении, летели пузырьки, наполненные каким-то серым веществом. Ветра не было, но какая-то непонятная сила медленно, но верно направляла их в пункт назначения.

Овальд и двойник стояли на бетонной серой поверхности. Была ли это земля или же они стояли на мосту – Овальд определить не мог. Чуть в стороне, находился точно такой же фонтан, в который его утащило отражение. Только вода в нем теперь была какая-то опасно-серая. Никакой растительности в округе не было. Только удручающая серость бетона и ядовито-желтое небо.

– Так что, не будешь спрашивать, где ты? – повторил вопрос двойник, все так же мило и приветливо улыбаясь.

– Тебе невтерпеж похвастаться знаниями? – вопросом на вопрос ответил Овальд.

– Могу подождать. – Парировал двойник.

Овальд немного прошелся. В округе стояла гулкая тишина, лишь иногда нарушаемая проносившимися по мостам неведомыми машинами или летящими по небу огромными черными шарами. Скорее всего, это были местные самолеты, догадался Овальд.

Ощущения были неприятными. Овальд никогда не страдал клаустрофобией, но сейчас он испытывал какое-то чувство сдавленности, словно его запечатали в огромную стеклянную банку. Даже звуки от собственных шагов и биение сердца были приглушенными. Давила земля, давило небо, давили нависающие над головой многотонные мосты.

Больше тут смотреть было не на что.

– Где я? – спросил, наконец, Овальд.

– Ты в Земле! – Торжественно объявил двойник.

– Я на ней всегда был и прекрасно знаю, как она выглядит.

– Ты не понял. Не «на Земле», а «в Земле».

– Вот оно что…. Все же, я навеки смежил очи под покровом ночи? – ухмыльнулся Овальд. Стараясь не подавать признаков паники, он засунул руку в карман джинсов и ущипнул себя за ногу через материю кармана – ноющая боль не заставила себя долго ждать. Это означало, что он жив. – Вот уж не думал, что ангел, встречающий меня на пороге рая, будет иметь такую отвратительную физиономию.

– Физиономии у нас одинаковые, если ты не заметил.

– Заметил, но от этого она у тебя краше в моих глазах не станет.

Двойник заулыбался еще шире и укоризненно покачал головой.

– Вижу, что ты волнуешься и нервничаешь. Давай, я тебе сразу все объясню, чтобы сгладить сложившуюся ситуацию?

– Сделай милость.

– Я – это ты. Ты – это я… – начал объяснять близнец.

– И никого не надо нам. Все, что сейчас есть у меня – я лишь тебе одной отдам, – процитировал отрывок из песни Овальд. – Давай ближе к делу.

– Хорошо, начну по-другому. Ты живой… – сказал двойник и снова замялся.

– Вот это новость! И давно это со мной? Это лечится? – не унимался Овальд.

– Хамство – это мне знакомо, сам люблю этим позаниматься в свободное от вежливости время. Все же, у тебя нет желания узнать, где ты находишься?

– Конечно, есть, но гораздо больше мне хочется взять тебя за шею и засунуть твою мило улыбающееся личико вот в этот тухлый фонтанчик, – немигающим взглядом буравя собеседника, признался Овальд. – Ты чуть не утопил меня и теперь ждешь, что я с открытым ртом буду тебя слушать? Если есть что сказать, то засунь свой пафос подальше и говори по делу.

– Ты находишься в мире истинных. Я протащил тебя через водный портал. Ты – мой клон. Ты живешь на поверхности планеты, то есть в мире изнанки, в то время как я живу внутри планеты. Все люди – это наши двойники. Именно от истинных зависит вся ваша жизнь: когда рождается истинный, автоматически, в мире изнанки появляется его копия. Когда родился я – появился и ты. Теперь все ясно?

– Для чего? Для чего вам клоны? – спросил Овальд, пытаясь всем видом скрыть свой страх и удивление.

– Понимаешь, если мы будем жить на поверхности планеты – то будем на виду для всех. Наши враги из соседних галактик будут в курсе нашего технического развития и вооружения. Находясь внутри планеты, мы скрыты от посторонних глаз.

– Все равно не понимаю…. Для чего вам прятаться? – спросил Овальд. – Мы же как-то живем, и никакие инопланетяне к нам не прилетают.

– Все не так просто, – ответил истинный Овальд. – Четыре тысячи лет тому назад, мы жили на поверхности Земли вместо вас. Мы были очень развитой и сильной расой. Все было хорошо, мы покорили не один десяток галактик, населенных различными тварями, но неожиданно наша эра закончилась. Несколько рас создали альянс и, собрав все силы в один мощный кулак, сокрушили нас. Мы были вынуждены временно уйти глубоко под землю и спрятаться там от гнева бойцов Эльды и Варленга. Именно эти две расы были самыми рьяными нашими палачами. Забрав у нас все завоеванные планеты, они преследовали нас до Земли. В последний момент мы сумели укрыться от них под землей. Истинные мудро решили, что оставлять поверхность Земли незаселенной очень опасно. На пустую планету мог бы позариться кто-то из соседей. Тогда мы и стали создавать вас, копируя самих себя. Когда члены альянса увидели вас на поверхности – они посчитали, что цивилизация истинных больше не опасна, поскольку они увидели вас, а не нас. Вы примитивны, туповаты, а вся ваша техника, на тот момент, была каменным колесом, закрепленным на бамбуковой тележке. Альянс пощадил Землю, но все же до сих пор пристально приглядывает за вами, чтобы вы не наделали глупостей.

– Я правильно понимаю, что пока мы исправно играем роль болванчиков, вы готовитесь к новой войне? – хмуро спросил Овальд.

– Бинго! – Улыбнулся истинный. – Мы и вам тоже периодически подкидываем устаревшие и безобидные безделушки, чтобы со стороны казалось, что вы развиваетесь, как это и положено любой нормальной расе.

– А я думал, что мы сами до всего дошли. Своим умом…

– Ха-ха-ха! Каким умом? О чем ты? – развеселился двойник. – Вы – имитация. Иллюзия. Бутафория. Мишура. Своим умом говорит…. Ха-ха-ха!

Тысячи голосов поддержали его своим смехом. Мужские, женские, старческие, детские…. Но никого из других истинных по-прежнему не было видно.

– Я тебе сейчас нос сломаю! – Пообещал Овальд, сжав руку в кулак.

Когда оскорбляют тебя – плевать. Когда оскорбляют твоих близких – сдержаться сложно, но возможно. Овальд впервые испытал то чувство, когда оскорбляют все человечество. Он всегда был терпеливым и миролюбивым человеком, но сейчас сдержаться было просто невыносимо.

– Ну, ну, ну… Спокойно, Овальд. Извини, я не хотел оскорбить тебя, – успокаивающе вытянув руки ладонями вперед, засуетился истинный. Смех невидимок смолк так же внезапно, как и начался. – Я не привык общаться с людьми, поэтому не знал, что открыв тебе правду – оскорблю тебя. Понимаешь, Овальд, для нас люди, как маленькие, неразумные дети. Ты никогда не задумывался, почему вы знаете имя Билла Гейтса, обычного коммерсанта, но не знаете имени человека создавшего компьютер? Почему вы знаете Рудольфа Дизеля, который всего-навсего изменил вид топлива для двигателя, слегка изменив принцип работы, но не знаете, кто изобрел сам двигатель вообще? Откуда взялся мобильный телефон? Кто его изобрел?

– Потому, что слава никогда не приходила к изобретателям, а доставалась коммерсантам?

– Нет, не поэтому. Никто из людей не изобретал все перечисленное мной. Это были изобретения истинных, – поправил Овальда двойник. – Это были наши дары вам. Вы – как дети, играющие с конструктором. Вы способны собирать, модернизировать, ломать, портить, но вы никогда не сможете создать конструктор сами. Вы даже не задумываетесь над тем, кто придумал вам это «Лего». Мы вам даем лишь детали, а играетесь с ними вы уже сами. Что-то вы быстро усваиваете и грамотно применяете в быту, а другие детали конструктора, не найдя им применения, можете засунуть в нос или рот и задохнуться, словно малые дети оставленные без присмотра.

– Плох не тот родитель, который отказывается от своих детей, а тот, кто молча смотрит на то, как его чадо тянет на себя с плиты огромную кастрюлю с кипящей водой.

– Мы не можем напрямую помогать вам, Овальд. Пойми, любое наше весомое вмешательство в вашу жизнь незамедлительно будет замечено альянсом.

Над головой раздался шумный, тяжелый скрежет. Задрав голову, Овальд увидел, как гигантские мосты начали медленно вращаться, перестраиваясь в одну огромную дорогу. Через пару минут по ней проехала гигантская платформа, на которой уместился небольшой заводик, бодро пыхтящий дымком.

Грохот поднялся просто невыносимый. Овальд закрыл уши руками, дожидаясь тишины. Его двойник не обращал никакого внимания на происходящее.

Завод быстро промчался по своим делам, дорога трансформировалась обратно в несколько десятков навесных мостов. Наступила тишина.

Овальд, широко открывал рот, пытаясь избавиться от заложенности в ушах.

– Понимаешь Овальд, мы связаны друг с другом – продолжил объяснение двойник. – Мы с тобой как два магнита, расположенных под столом и на столе. Плюс и минус. Куда двигается нижний магнит, следом туда же волочится и верхний. Люди с изнанки всегда прикованы к одной территориальной точке, той, возле которой находится их истинный прототип. Если вы уезжаете далеко от своего истинного – вы испытываете дискомфорт и тоску, и, в конечном счете, возвращаетесь на место…

– Давай ближе к делу. Для чего ты вытащил меня сюда? – перебил его Овальд.

– Причина в том, что ты решил покинуть Землю…

– Я еще ничего не решил.

– Ты все решил, просто сам еще не понял это.

– Как я понимаю, ты решил меня остановить? – спросил Овальд.

– Не остановить, а уберечь. Ты волен сам распоряжаться своей судьбой. Я просто забочусь о тебе.

– С чего это вдруг? – смеясь, спросил Овальд. – Столько лет тебе не было никакого дела до меня, а тут пожаловал…

– Тебе не нужно никуда улетать, чтобы стать счастливым. Я разрешаю остаться жить здесь, в мире истинных. – Любезно позволил истинный Овальд. – Ты хочешь спасти Скай?

Овальд утвердительно кивнул головой.

– Вот и прекрасно. В этом мире она жива и здорова, здесь ее спасать не нужно. Если ты понравился Скай-клону, значит и у истинной Скай ты вызовешь симпатию. Найди ее здесь, и будете жить долго и счастливо. Как ты уже понял, твои родители тоже были точной копией моих. Они тоже здесь, живы и здоровы. Будем с тобой братьями. Как тебе идея?

– Тупая идея… – не раздумывая ответил Овальд.

– Почему? – не верил своим ушам истинный. Он сделал предложение, от которого ни один здравомыслящий человек не смог бы отказаться. Но его клон был непреклонен. Или же просто слишком глуп.

– Я – бутафория. Меня создали имитированные родители, которых при жизни лишили сына, а старость свою они встретили в нищете, дабы оградить меня от долгов. Твои родители для меня чужие люди. Меня всю жизнь окружали фальшивые друзья, которых я потерял десятки лет назад. Я полюбил ненастоящую Скай, судьба которой теперь зависит только от меня…. Это сложно объяснить, но мне глубоко наплевать на истинную Скай, счастливо живущую в вашем мире. Она для меня чужая. Вы создали нас для того, чтобы мы имитировали вашу жизнь, так позволь мне делать все, что захочу в нашем не настоящем мире. Иллюзии не смогут совершить серьезных и опасных ошибок… Верно?

– Не сможете. Вы всего лишь имитация нас. Все что вы делаете – нас не касается никоим образом.

– Врешь – твердо заявил Овальд.

В ответ, истинный лишь фальшиво рассмеялся.

– Я вот тут подумал… – начал говорить Овальд и сделал паузу, наблюдая, как на лице двойника появляется нетерпеливое любопытство. – Если я улечу на другую планету, на которой живут технически высокоразвитые инопланетяне и расскажу им про вас. Скажу все как есть, ничего не утаивая. Тогда вам придет справедливый и заслуженный конец.

– Ты не сделаешь этого.

– С чего ты это решил? Еще как сделаю… – пообещал Овальд.

– Не сделаешь. Ты – это я. Я бы так не сделал, а значит и ты тоже.

– Ошибаешься. Я – не ты. Мне не довелось жить в безопасном, земляном коконе, прикрываясь глупыми и несчастными марионетками. Каждый день мне приходилось отстаивать свое право на жизнь. Драться за правду, за любовь, за веру, за мечту, за право быть полезным. В отличие от тебя, у меня не было нужды завоевывать чужие миры. У меня была другая цель – сберечь свое, все то, что мне дорого. Я не смог сохранить ничего. И теперь я уже не остановлюсь.

– Поражаюсь твоему упрямству. – Восхитился истинный Овальд и тут же осекся – Хотя почему твоему? Своему упрямству. Ты же просто моя копия…

– Что же мне такой прототип-то дрянной достался…. У вас тут что, никого лучше не нашлось? Хотел бы я быть двойником какого-нибудь голубоглазого блондина, поражающего своей красотой всех в округе, а мне достался этот скучный брюзга…

– Тебе не получится меня обидеть. Даже не старайся.

– Тогда разговор окончен?

– Нет, не закончен. Черт возьми, как же ты не поймешь, что сопротивляться своей судьбе – бесполезное дело! Так глупо и безрассудно не поступают люди даже с изнанки. Что случилось – то случилось. Ничего уже не исправить. Знаешь, почему шахматисты не доигрывают партии до конца, если понимают что поражение неизбежно?

– Знаю. Сильный игрок никогда не попадет в такую ситуацию. Корень проблемы в самом шахматисте, а не в том, как именно он проиграет. – Разъяснил Овальд.

– Я не это имел ввиду! – воскликнул истинный. – Если поражение неизбежно, то нужно это спокойно принять и не терять попусту силы и время. Рассудительность и трезвая оценка своих сил – вот что отличает нас от животных. Это загнанный глупый волк будет рвать и огрызаться до последнего вздоха. Умный человек поступит иначе. Он просто признает свое бессилие и будет жить дальше, долго и счастливо. Овальд, ты же сам понимаешь, что не сможешь найти новую планету для людей. Не сможешь устроиться работать пилотом и покинуть изнанку.

– Если я не смогу покинуть изнанку, тогда почему ты так переполошился? – ухмыльнулся Овальд.

Истинный понял, что ляпнул лишнего. Глаза его суетливо забегали по сторонам.

– Если я буду проигрывать партию, то все равно не сдамся – пообещал Овальд. – Всегда можно продолжить игру, но уже по своим правилам. Не получается в шахматы? Никогда не поздно оставшимися на доске фигурами начать играть в «шашки Чапаева». Даже если и тут меня будет ждать неудача, ничто не помешает мне щелкнуть ногтем по последней оставшейся пешке и угодить ею в глаз сопернику.

– Как же ты глуп. – Обреченно махнул рукой истинный.

– Не обо мне ты беспокоишься. В далекие космические экспедиции летали и раньше, но никто оттуда не возвращался и я подозреваю, что экипажем этих кораблей были уже не люди, а подделки, с промытыми вами мозгами. Настоящих вы утащили к себе, соблазнив их чем-то. Я прав?

– Нет, не прав. Ваши полеты для нас не опасны. При ваших технологиях, при всем желании не сможете достигнуть кого-нибудь из членов альянса. Опасно то, что ваши полеты стали слишком частыми. Если корабли будут слишком часто покидать пределы земной орбиты – это вызовет подозрение. Выход за пределы солнечной системы должен быть знаковым, редким событием для людей, и не должен ни в коем случае стать повседневностью. Задача людей – сидеть на месте и не дергаться. Поддерживать образ деградирующей расы, которая однажды не смогла победить альянс и теперь, окончательно деградировав, уничтожает самих себя. Мы опасаемся того, что наблюдая за вашим чересчур рьяным рвением к полетам и освоению космоса, альянс может заподозрить что-то неладное. Они слишком боятся нас, и для них проще было бы уничтожить Землю и забыть о прошлом, но они гуманисты, думают, что мы исправимся, будем жить мирно…

– А вы, конечно же, не собираетесь жить мирно?

– Нет. Мы не злодеи, Овальд. – с тоской в голосе ответил истинный, и опустил глаза. – Мы никому не желаем зла, просто пойми, что невозможно спокойно жить, когда существуют расы, способные уничтожить нас в любой момент. Должна существовать только одна разумная форма жизни – истинные.

– И чем же другие хуже вас?

– Ничем. Как бы тебе это объяснить… – задумался истинный, похрустывая суставами пальцев на руках. – Вот взять, к примеру, вас. Люди считают себя единственной разумной формой жизни на Земле. И в этом ваше счастье! Представь себе, что ваши питомцы могли бы мыслить, разговаривать на равных с вами.

– И что в этом плохого? Я считаю, что собаки очень разумны и практически все понимают.

– А теперь представь, что они совершенно равны с вами по интеллекту. У них бы появились свои планы и дела. Очевидно, что твой питомец перестанет таскать тебе тапки и бегать сломя голову за палкой. Вместо этого он станет ходить по клубам, тратить твою зарплату в супермаркетах, комментировать и осуждать все твои поступки. Как тебе такая перспектива? Думаешь, после этого они остались бы лучшими друзьями человека?

– Предположим, что ты прав. Но причем тут вообще собаки? Речь шла о вашей агрессии к инопланетным существам.

– Связь прямая. У любой разумной расы есть свои плюсы и минусы. И, абсолютно всегда, минусы будут перевешивать чашу весов. Для примера могу сказать, что есть такая планета под названием Иплекс, которую населяют разумные существа – иплены. Вполне милые в общении ребята. Вот только у них есть один небольшой недостаток – они поглощают любой свет, оставляя за собой след тьмы, который ничем не развеять. Казалось бы, что тут такого? У каждого свои недостатки. Иплены прислали к нам делегацию для подписания контрактов о сотрудничестве и торговли. Закончилось все это тем, что на Земле воцарилась ночь, которая продлилась больше ста лет. Погибло больше половины живых существ на Земле! Когда мы попросили их больше не прилетать к нам – они восприняли это как личное оскорбление…

– Стоп, стоп, стоп! – перебил рассказ Овальд. – Есть небольшая неувязочка в твоем рассказе. Солнечный свет достигает Земли за восемь с половиной минут и, даже если они смогли кратковременно затмить солнце, то через восемь минут снова настал бы день.

– Все верно, но ты не учел того факта, что иплены оставили за собой теневой след, который стал непреодолимым барьером между Землей и Солнцем. Оно продолжало светить, но силы света уже не хватало, чтобы пробить барьер из тьмы. – разъяснил истинный, и продолжил рассказ. – Еще есть такие существа, как олари. Мирные, безобидные человечки, которые поедают сами себя. Жизненный цикл особи олари заканчивается, когда кончается собственное тело, и, есть ему становится нечего. Истинным вреда они никакого не наносят, но находиться рядом с ними и наблюдать за их действиями – жуткое, омерзительное зрелище. Когда они поняли, что для нас они безобразны, хотя мы всеми силами старались не подавать вида, это их оскорбило, и они нам в отместку стали питаться мясом истинных. Инопланетная жизнь может быть и в виде зеленой растекающейся слизи – такими были Эллизиумы. В этой форме жизни нет ничего плохого, пока эта слизь не начинает требовать от тебя отдать им несколько тысяч земных женщин для того, чтобы их потомки могли при помощи человеческих самок, обзавестись конечностями в результате кровосмешения. Видите ли, им понравилось строение нашего тела, и они пожелали быть похожими на нас. И таких примеров я могу назвать сотни. Фурты – добродушные, пухлые медвежата. Для знакомства с истинными на Землю прилетел сам король фуртов! Без охраны, без свиты и слуг. Согласись, такой поступок заслуживает уважение?

– Это смело. Земные монархи не способны на такой поступок, – согласился Овальд. – И что было дальше?

– Фунга – именно так звали прибывшего короля, – продолжил рассказ истинный. – Мы встретили его, как почетного гостя: кинули ковровую дорожку к его лапам, в знак нашей дружбы дали символичный ключ от города, сунули в его пасть каравай. В общем, все как полагается. Фунга, как ребенок, радовался всему происходящему. Наша планета просто поразила его своей красотой. Его катали на машинах, каруселях, купали в море, научили кататься на горных лыжах. Потрясенный таким теплым приемом, Фунга преподнес нам дар – подписал договор о поставке на нашу планету кензолита. Это такой минерал, с необычными свойствами поглощения всех видов энергии. На Земле кензолита нет, а вот у фуртов он был в избытке. Все было прекрасно, и все были довольны, пока мы не поняли одну особенность фуртов…. Оказалось, когда они удивляются – они увеличиваются в размерах. Чем больше удивляется чему-то новому фурт, тем он становится мудрее и опытнее. Большие габариты тела у них означают большой жизненный опыт за плечами. Если особь фурта большого размера – это означает, что он много видел, его ничем уже не удивить. Именно с этой целью к нам и прилетел король Фунга. Он был еще молод и неопытен, когда взошел на престол после смерти своего отца. Более массивные фурты развязали политические интриги для свержения его с престола. Сидя в каменном дворце и перебирая в лапах важные государственные документы, он чах и усыхал. В его жизни изо дня в день все было одно и то же. И тогда он и решил поднабрать массу тела и жизненный опыт у нас на Земле, чтобы вернувшись на свою планету затмить всех своими габаритами. Дескать, чтобы даже в мыслях ни у кого не было считать себя умнее короля. Любопытный и жизнерадостный король Фунга всего за несколько дней увеличился в несколько сотен раз и из маленького, пухлого медвежонка он превратился в гигантского монстра.

– И, конечно же, он озверел и начал топтать небоскребы? – предположил Овальд.

– Все получилось гораздо глупее. Когда он понял, что не помещается в свой космический корабль, он удивился так сильно, что увеличился еще в несколько сотен раз. Земля, из-за его массы тела, начала сходить с орбиты, но мы все-таки смогли отправить Фунга домой, правда, не всего сразу…. Разделив его на части, мы раскидали его конечности по галактике. Оставили только голову. От такого трупа сложно избавиться бесследно, поэтому мы решили покаяться в содеянном, и, чтобы хоть как-то сгладить вину, отправили его голову на планету фуртов, завернув ее в договор о поставке кензолита на Землю. Они ответили почти сразу, как только получили посылку с головой своего короля.

– И что они ответили вам? Благодарность объявили или почетную грамоту дали? – прикрывая улыбку ладонью, спросил Овальд.

– Что-то типа того…. Вместо почетной грамоты они прислали к нам флот истребителей, которые сбросили на нас кензолитовые бомбы, которые полностью поглотили всю энергию на планете. Кензолит равномерно покрыл всю Землю и впитывал, как губка, всю поступающую энергию солнца, энергию от сжигания ископаемых, электрическую энергию от гидростанций. Для истинных наступила блокада. Блок ада. Мы снова жили во тьме еще шестьдесят лет.

– Это, как в сказке, про серебряное копытце. Вы хотели кензолит? Вы его получили…. Даже в избытке.

– Не спорю. Мы пожадничали и нас наказали за это, – согласился истинный. – Но все это я рассказал не для того, чтобы ты решил, правы мы были или нет. Мой рассказ был для того, чтобы ты понял, что истинные не дьяволы, мечтающие уничтожить все, что шевелится, ползет и дышит. Небольшая особенность организма, мелочь в мировоззрении, напрочь перечеркивают мирное сосуществование двух разумных рас. Мы полагаем, что все существующие расы – это чей-то эксперимент. Нас специально сотворили слишком различными друг от друга, чтобы выяснить, какая форма жизни одержит верх над другими разумными существами. Нужно силой доказать, что именно мы достойны права на жизнь.

Один из пролетающих мимо Овальда серых пузырей чуть не угодил ему в лицо. Овальд отмахнулся от него, словно от назойливой мухи. Раздался звук, напоминающий отрывание присоски от стекла. Пузырь лопнул, обдав лицо Овальда отвратительным запахом нечистот.

– Черт, что это за дрянь у вас тут летает? – зажав нос пальцами спросил Овальд.

Истинный изобразил улыбку на лице и объяснил:

– В этих пузырях собраны различные выбросы с предприятий и заводов. Чтобы воздух не загрязнялся – все выбросы упаковываются вот в такие летающие контейнеры и утилизируются.

– И как вы их утилизируете? Они же летают тут, словно мухи над этим… э-э-э… медом.

– Они отправляются в крупнейший пункт утилизации отходов – Йеллоустон. Это самая крупная станция, но существуют около сотни более мелких пунктов.

– Йеллоустон? У нас, на Земле, тоже есть Йеллоустон. Вулкан.

– Это для вас – вулкан, а для нас – печь, в которой сжигаются вредные и опасные вещества. Жерло вулкана в вашем мире, а в нашем это дымоход – объяснил истинный, и, взглянув на Овальда предложил – Давай пройдемся? Тяжело общаться, глядя самому себе в глаза.

– Согласен. Взгляд у тебя мерзкий.

Они неспешно побрели. Овальд следовал за своим спутником. Дойдя до места, откуда брал свое начало один из вертикально расположенных мостов, истинный, как ни чем не бывало, зашагал по нему. Никаких задатков человека-паука Овальд в себе никогда не ощущал, поэтому здравый смысл подсказал ему остановиться.

– Не бойся. Ты можешь идти по нему – оглянувшись через плечо, сказал истинный глядя сверху вниз на Овальда.

Овальд осторожно задрал ногу и оперся ею на мост. Его поверхность была не асфальтирована. Словно серый, плотный ковролин покрывал поверхность моста.

Первые шаги давались нелегко, и сложность была не в том, что приходилось прикладывать особые усилия при вертикальной ходьбе, тяжело было психологически перестроиться. Овальд шагал, то и дело, оборачиваясь назад, глядя на то, как с каждым шагом высота становилась все больше и больше.

– Это особое покрытие такое? – постучав носком кроссовка по ковролину, спросил Овальд.

– Нет – ответил истинный, уверенно шагая чуть впереди. – Секрет в том, что ты находишься не на поверхности Земли, а внутри нее. Мы находимся, в так называемом, ядре планеты. Мосты протянуты от стенки до стенки. Здесь нет разницы, где земля, а где небо. Находясь в шаре, все превращается в пригодную для хождения поверхность. Здесь находится эпицентр всей гравитации.