Текст книги "Поединщик"

Глава 4
Высокая стойка

Едва солнце показалось над гребнем Тиверийского хребта, как Риордан был на ногах. Рана почти не беспокоила, глиняный пластырь не раскрошился за ночь и держался на прежнем месте. Ополаскивая лицо под общим умывальником во дворе, Риордан прислушивался к новым чувствам и мыслям. Пожалуй, что ни разу в жизни он не просыпался с таким острым ощущением чего-то значительного, произошедшего с ним. Он теперь не просто страхолюдный подросток, а Арбитр Прочного круга и в ответе за тех трех парней, что посапывают сейчас на тюфяках в гостевой комнате. Ему и раньше приходилось нести ответственность за других, семья зависела от его охоты почти два года, но то была тяжкая ноша, поскольку и мать, и отец тяготились новой ролью своего первенца. Здесь же его лидерство было неоспоримо признано, земляки сами вверили ему свое будущее и сами жизни, и эта ответственность не пригибала к земле, а, наоборот, давала силы и уверенность в том, что он справится и не подведет.

Тренировочный плац он без труда нашел на заднем дворе. Хорошо утоптанная площадка земли, навес с оружием – все, как описала Эльга накануне. Дочка Йельда уже поджидала его на месте. Сегодня на ней были просторные домотканые штаны, куртка, запахнутая на талии и подвязанная кушаком, пышные волосы были перехвачены на лбу белой лентой. На большом прямоугольном верстаке Эльга уже разложила все, что понадобится им для поединка.

– Привет, Риордан. Тебя почти не пришлось ждать, – улыбнулась она, когда он подошел и остановился в нескольких шагах от навеса.

– Привет. Я охотник, так что привык вставать рано, – ответил Риордан, рассматривая, что приготовила Эльга для боя.

На верстаке лежали рядом два коротких деревянных меча с круглыми гардами и целая груда защитной амуниции.

– Ого, а ты, оказывается, умеешь разговаривать? Как щека?

– В порядке. Только говорю невнятно.

– Сойдет. Мне скоро идти с поденщиками на фермы, досматривать скотину, так что не будем терять время. Вот нагрудник. В эту лямку продеваешь голову, ремни завязываешь сзади. Еще надеваешь набедренную защиту, наручи на предплечья и боевые перчатки. Сам справишься?

Эльга быстро облачилась в защиту, пару минут со скепсисом наблюдала за тем, как Риордан неловко увязывает тесемки тренировочной амуниции, а потом поинтересовалась:

– Ну, ты готов, меченосец? Выходи на центр и выполни церемониальный салют. Подними оружие вверх и затем коснись им земли. Не надо ее ковырять, просто чуть-чуть дотронься острием. Теперь в позицию. Начнем! – скомандовала девушка, но уже через секунду опустила оружие. – Это еще что такое?

Риордан недоуменно обернулся. Позади него ничего не происходило, лишь белые клочья тумана стелились над огородами.

– Где? – спросил он.

– Прямо передо мной.

– Это я.

– Нет, это безобразие. Я про твою стойку. Кто тебя такому выучил?!

Риордан тоже опустил меч.

– Чего не нравится?

Эльга сердито покачала головой и встала в позицию. Выглядела она одновременно воинственно и изящно.

– Смотри! Ноги согнуты в коленях, тело находится вполоборота к противнику, рукоять меча на уровне пояса, и держат ее обе мои руки. Обе, а не одна! Понял? Острие направлено противнику в лицо. Это – «нижнее жало». Угроза выпада в область глаз и возможность рубящего удара в бедро или по коленным сухожилиям.

Риордан попробовал скопировать ее движения. Эльга обреченно махнула рукой.

– Какой же ты корявый! А еще меченосец! Смотри дальше. Клинок лежит горизонтально, гарда на уровне груди, опять две руки держат рукоять, острие направлено в горло противнику. Угроза колющего выпада в шею и рубящего в верхнюю часть туловища. Вот вторая базовая стойка – «Верхнее жало». Есть еще третья, но с нее всегда переучивают. Меч занесен над головой, угроза рубящего удара сверху. Она называется «болваном», и этим все сказано. Все остальные позиции – варианты трех базовых. А у тебя что?

– Что? – переспросил Риордан.

– Бестолковщина, вот что. Ты просто вытянул вперед руку с мечом и все. Одну руку, понимаешь? Меч параллельно земле. Да у тебя вышибут клинок простейшей отбивкой!

Риордану надоели поучения. Что она о себе вообразила?

– Ну, давай попробуй, вышиби, – предложил он, а затем ткнул мечом в небо и коснулся его острием земли. – Салют и встаем на позиции. Хватит болтать и принимать красивые позы.

Эльга упрямо сжала губы.

– Ладно, сам напросился. Салют!

Не успела девушка выполнить первое действие, а Риордан уже знал, что произойдет дальше. Он понимал, что она нацелилась ему в лицо, но также отчетливо видел, что это обманный финт. Ее тело приняло устойчивую позицию для рубящего удара ему по ногам, поэтому Риордан мгновенно сместился с линии атаки вбок, и не успела Эльга распрямиться, как он дважды плашмя шлепнул ее мечом по наручам.

– Готово, – сообщил Риордан. – Ты осталась без правой руки.

На раскаленном взгляде Эльги можно было запросто зажарить добрый кусок мяса. Теперь девушка сплеча рубанула ему по лезвию меча, видимо, надеясь его выбить. За этим, очевидно, должен был последовать укол в открывшуюся зону груди. И вновь все происходило для Риордана медленно, словно они стояли по пояс в воде. Он вращательным движением кисти ушел от контакта с ее клинком, тем самым проваливая его вниз, ударил меч противника гардой и сам сделал глубокий выпад вперед. Острие его оружия наткнулось на ее нагрудник в области живота. Удар получился даже более сильным, чем рассчитывал Риордан, потому что тело Эльги двигалось по инерции вперед и само напоролось на его меч. Девушка охнула, потирая ушибленное место.

– Я попалась на твою фланконаду, как неумеха, – призналась она. – А до этого ты обхитрил меня полувольтом.

Риордан хотел сказать, что он даже слов таких не знает, а потом подумал – лучше помолчать и запомнить новые термины. Фланконада – отклонение сильной частью меча клинка противника, с последующим выпадом. Полувольт – уход с линии атаки по боковому радиусу.

– Продолжим, – предложила Эльга, и Риордан с готовностью кивнул.

Теперь она не торопилась рубить, нанося короткие удары по его клинку. Риордан отвечал ей жесткими отбивками. Едва она размахнулась сильнее, готовя новую атаку, как он опять крутанул кистью клинок, словно обтекая ее меч, и прошел вперед, беря предплечье Эльги на излом. Девушка вскрикнула, а ее оружие упало на землю.

– Больно было? – с сочувствием спросил Риордан. – Извини, не хотел.

– Кто научил тебя легированию? Это очень сложный прием, – спросила она, поднимая меч.

Он понимал, что несколько лет игр с младшим братом скорее вызовут ее смех, чем будут зачтены ему в обучение мастерству, поэтому ответил дипломатично.

– Я просто действую так, как подсказывает обстановка, не думая о названиях, – признался Риордан. – Я так и понял, что тебя разозлит то, что не получается отклонить далеко мой меч, и ты ударишь сильнее. Дальше все было ясно.

– Ясно ему, – хмуро прокомментировала Эльга. – Ладно, меченосец. На твоем оружии с тобой соревноваться бесполезно. Теперь попробуй поработать против моей специальности.

– Это против какой? – поинтересовался Риордан.

– Сейчас увидишь, – лаконично ответила девушка.

Она ушла под навес и через минуту вернулась с коротким копьем в руках. Перо оружия было обернуто плотной материей, на острие надета толстая деревянная заглушка, У основания рожон утолщался и расходился вширь плоскими стальными листиками.

– Что за тыкалка смешная? – насмешливо спросил Риордан.

– Это легкий протазан, – объяснила Эльга. – Готов? Салют!

Они начали, и на Риордана обрушился настоящий шквал выпадов и атак. Она была беспощадна, а он беспомощен. У него не получалось ни отбиваться, ни контратаковать, потому что на перекрестье рожна девушка принимала почти все его выпады. Через минуту у Риордана горели все предплечья и бедра от ударов, в нагрудник тоже прилетело несколько чувствительных тычков. На лице Эльги застыло упрямое выражение. Зеленоглазка явно желала рассчитаться за предыдущее унижение. Риордан понимал, что нужно было что-то придумывать. И придумал. Он отступил на несколько шагов и сгруппировался, подавшись всем телом вперед. Расчет был прост – девушка не станет бить его в лицо, потому что там рана, а значит, ей придется выполнить длинный выпад в корпус. Так и произошло. Как только Эльга перенесла вес на переднюю ногу и приготовилась нанести удар в нагрудник, Риордан отбил копье в правую сторону с одновременным разворотом через левое плечо. Он крутанулся, смещаясь к противнику, зашел Эльге за спину, свободной рукой крепко обхватил девушку за талию и в ту же секунду приставил ей к шее клинок.

– Считаю, что у нас ничья, – шепнул он ей прямо в ухо.

Эльга стояла, не шевелясь, и, казалось, даже перестала дышать.

– Я все-таки заставила тебя сделать полный вольт, – через паузу тихо сказала она и добавила: – Отпусти.

Позади них раздался раскатистый хохот. Они обернулись. Отец Эльги, Йельд-брадобрей, скрестив руки на груди, стоял на краю тренировочной площадки и смеялся от души. Когда, вдоволь повеселившись, он перевел дух, по его щекам стекали слезы от смеха.

– Очень интересный способ ухаживания за девушкой, – наконец вымолвил Йельд. – Приобнять покрепче и одновременно приставить к горлу меч. Для некоторых это будет слишком, но Зеленоглазке должно понравиться. Ну, дочка, как он тебе? Имею в виду боевые навыки, насчет остального я и так вижу.

Риордан в смущении сделал шаг назад. Эльга повернулась к нему, уперла тупой конец копья в землю, а второй рукой поправила выбившиеся из-под повязки волосы. И вроде ничего не было необычного или наигранного в ее движении и позе, но у Риордана перехватило дух от ее грации. Он словно впервые увидел Эльгу. «Почему никто не замечает, как она красива?» – пронеслось у него в голове. Распахнутые глаза Эльги смотрели на него пристально и как-то по-новому.

– С мечом он управляется хорошо, но против протазана шансов у него не было. До выходки с вольтом я трижды могла его ломтями нарезать, – сообщила она отцу. – Но до вольта он все-таки додумался, так что надежда есть.

Йельд подошел ближе и остановился между ними.

– Запомни хорошенько, парень, – сказал брадобрей. – На Парапете Доблести выживают не виртуозы, а универсалы. Виртуозами восхищаются, их превозносят, но потом о них скорбят и быстро забывают. Ты должен научиться работать с мечом против любого типа оружия, потому что в боевой десятке врага будет все: и копье, и топор, и молот, не говоря уж о сюрпризах. Помню, пять лет назад, в кампании против Меркии на нас вышел один тип, который держал в руках что-то похожее на двустороннюю лопату. И вращалась она у него, как лопасти мельницы при урагане. Пока мы поняли, как к нему подобраться, этот умелец успел своей лопатой двух наших покрошить. Такие вот бывают случаи. А народ что, народ аплодирует. Для нас война, а для них ярмарка.

– Может быть, мне освоить что-нибудь новое? – спросил Риордан.

– Он прирожденный меченосец, папа, – сказала Эльга.

– Я вижу, что сложение подходящее. Ты не смотри, что она – девчонка, малый, она успела поработать не с одним десятком твоих сверстников. И если боги дали к чему-то талант, то держись его, парень. Понял?

– Понял, – со всей серьезностью ответил Риордан.

Йельд с улыбкой обратился к Зеленоглазке:

– Ну что, дочка, приедем к нему на Присягу?

Эльга вспыхнула и отвернулась. Хоть Риордан и не понял значение слов Йельда, но ему вдруг представилось, что там, на Присяге, Эльга стоит рядом с его семьей. Риордана бросило в дрожь. Эта прекрасная девушка увидит, как опустился его отец, как холодно относится к нему мать, заметит беспросветную бедность их семьи. Она совсем из другого мира, она не поймет. А не поймет – значит, осудит.

– Думаю, что я пока не заслужил такой чести, – глухо сказал он.

Эльга резко повернулась к нему. Ее зеленые глаза были полны разочарования.

– Как знаешь, – резко бросила она. – Ладно, тогда удачи тебе, Риордан-меченосец. Папа, я пойду, мне пора на фермы.

Она быстрыми шагами дошла до навеса с амуницией, резкими движениями скинула с себя защиту и, даже не обернувшись, скрылась в проходе между дворовыми постройками. Йельд с сожалением поглядел на Риордана и покачал головой.

– И я тоже желаю тебе удачи, парень. Вот еще что. Там, в Воинской школе, инструкторы постараются исправить твою высокую стойку. Они учат искусству по науке, понимаешь? Теория выпадов, техника отбивов и блоков. Стой на своем твердо. Но правоту придется доказывать через боль. Через много боли. Ты выдержишь?

– Угу, – кивнул Риордан.

Он ни слова не слышал из того, что сказал Йельд. Его глаза были прикованы к проходу, в котором скрылась Зеленоглазка. «А что мне оставалось делать? – сначала подумал он, а потом пришла другая непрошеная мысль: – Какой же я все-таки дурак!»

За завтраком он подробно, хотя и нехотя рассказал соратникам по Прочному кругу все об утренней тренировке.

– Вот дает наш Арбитр, – ухмыльнулся Тиллиер. – А я и предполагать не мог, что Риордан такой оборотистый парень. Охмурил дочку брадобрея, втерся к Йельду в доверие. Ребята, я сразу понял, что не зря мы его выбрали.

Деловито намазывая кусок каравая сливочным маслом, Хоракт заметил:

– Значит, он говорит, что незнакомое оружие – это самый реальный способ выжить? Тогда мне нужно чтонибудь потяжелее. Чтобы врезать раз, но наповал. Главное – это пройти первую кампанию.

– А потом что? – живо спросил Дертин.

– Потом можно будет перевестись в городскую стражу. Но туда принимают только ветеранов. Жалованье хорошее, работа спокойная и в столице. О чем еще мечтать?

Эти двое обменялись взглядами, и Риордан понял, что такая мысль уже приходила в голову им обоим. Странно, но ему самому эта идея не пришлась по вкусу. Он попал в армию случайно, вернее его толкнуло туда упрямство, и теперь это же упрямство заставляло думать о ремесле поединщика как о призвании. Отец твердил, что хорошим охотником ему не стать. Но он сумел. И сумеет снова, тем более что он – врожденный меченосец. Так считает Эльга. Воспоминание о девушке отозвалось в его груди такой острой, но одновременно приятной болью, что сразу захотелось съесть кусочек корешка доктора Ариста. С его мыслями об армии, если бы они ему были известны, был бы согласен Тиллиер, но только благодаря другому качеству – бесшабашности.

– Уйти в стражу? Ха! Это как сидеть весь вечер в ожидании праздничного пирога, а потом довольствоваться его сгоревшей коркой. Какой смысл отказываться от славы?

– Тебя там убьют, дурень, – буркнул Дертин.

– Меня пугает не смерть, а жизнь в забвении, – ответил Тиллиер. – Я с детства мечтал кем-то стать. И сейчас меня больше всего страшит, что время идет, а я ничего еще не сделал. Так что свой шанс я не упущу.

Лидер вейнрингской молодежи, забияка и фантазер, он всегда осознавал тщетность своей жизни в захудалой деревушке на склоне гор. Мама с присущей родительницам гордостью с детства внушала ему мысль о глубине его талантов, ей вторили другие родственники. Но чем старше становился Тиллиер, тем острее понимал – в Вейнринге ему не выдвинуться. Чем он может тут прославиться? Стать лучшим погонщиком сарганов или самым великим пахарем полей? Такая унылая судьба была ему не по вкусу. Он жаждал славы, признания и применения своим способностям, коим не дают развернуться однообразные пейзажи горы Унгорн. Страна жила войной, самые известные ее люди были поединщиками. Они гибли, словно сгорающая в небе зарница, но этот краткий путь на небосклоне наблюдали все. Тиллиер готов был рискнуть жизнью ради этого мгновения славы. Дертин бежал от гнета отца, Хоракт вырывался из кабалы, которую физически не мог тянуть, Риордан вообще непонятно как затесался в их круг. Тиллиер мечтал о признании и осознанно считал это самым правильным мотивом. Ради нее, амброзии славы, ради этого приторно-сладкого напитка стоило примерить на себя доспехи и ни ради чего другого. Он был уверен, что прав. Теперь Риордан. Тиллиер не то чтобы завидовал охотнику, но уважал его цельность и преданность своему делу. Он видел в нем то, чего недоставало ему самому. Внутреннюю силу, спокойствие и решимость. Поэтому и задевал Риордана, когда представлялась возможность. Ему хотелось убедить себя, что на самом деле охотник – слабак, он лишь кажется крутым. Драка убедила Тиллиера в противоположном. Теперь он признал первенство Риордана и очень желал ему сопутствовать.

– Глядите-ка, оказывается, наш фантазер мечтает о великой славе, – хохотнул Дертин. – Посмотрим, как у тебя получится.

– Получится у Риордана, – возразил Тиллиер. – А Прочному кругу нужно держаться рядом со своим Арбитром.

– Ты меняешься прямо на глазах, – хихикнул Хоракт. – Раньше я не замечал у тебя таких здравых мыслей.

Риордан подумал, что они все изменились. Буквально за ночь каждому пришлось резко повзрослеть. Военная карьера и опасность, с ней связанная, для всех теперь замаячила черной грозовой тучей. И они шли прямо на грозу.

– Мне за ночь справили новые ботинки, – похвастался Дертин. – Я померил, размер подходящий. И кожа нежная, как запястье у девушки. Славную обувку тачают в Гроендаге.

Дверь в их гостевую комнату распахнулась. На пороге стоял Скиндар.

– Вот же жеребцы, – весело сказал он. – Всего ночь провели здесь, а дух уже, как в конюшне. Зайдете на кухню, там вам выдадут узелки с припасами на обед. После встречаемся во дворе. И не мешкать!

Над Гроендагом раскинулась безоблачная небесная синь. Солнце золотило ласковыми лучами скаты крыш, обещая теплый осенний день. Улыбался Скиндар, улыбался Йельд, который пришел проститься с постояльцами, лишь Виннигар стоял поодаль с мятым и хмурым лицом. Из дверей домашних построек брадобрея то и дело высовывались любопытные лица прислуги. Все наверняка теперь знали, кто провел ночь под их кровом, и людям хотелось запечатлеть в памяти образы будущих героев Овергора. Риордан тщетно искал глазами Эльгу. Девушка либо не вернулась с ферм, либо не желала с ним больше видеться. Он было совсем пал духом, но в последний момент, перед выходом, к нему подошел парень из дворни и без всяких комментариев вручил Риордану небольшой узелок с домашними лепешками и куском истекающего молочными каплями сыра. Что это было? Подарок от Эльги или вежливое подношение хозяев дома? На этот вопрос Риордан не смог найти ответ.

Они миновали проулок, все время оглядываясь и ожидая неприятностей, но жителям Гроендага оказалось не до них. За добротными заборами перекликались голоса, люди приступили к каждодневному труду: от дома, где шло строительство, слышался визг пилы и стук молотков; из кузни доносилось тяжелое дыхание мехов, которыми раздували горн; уличные торговцы раскладывали на лотки свои нехитрые товары. Они миновали скорняжью лавку, от которой несло чем-то жгучим, а потом прошли мимо пекарни, вдыхая аромат свежеиспеченного хлеба. Переулок завернул направо и вывел их за околицу. Фермы и загоны для скотины остались в стороне, но утренний ветерок плеснул на путников острым запахом навоза. Впереди лежала утоптанная проселочная дорога, которая лентой вилась между крестьянских наделов. И скоро Гроендаг с его достатком, показной роскошью и обманутыми ожиданиями остался позади, а через час и вовсе скрылся за очередным холмом. Это произошло, когда их проселочная дорога влилась в широкий, мощенный камнем овергорский тракт. Солнце сегодня светило особенно ярко, обещая один из тех немногих погожих дней, в которые природа грустит по ушедшему лету и расцвечивает все вокруг яркими осенними красками, как танцовщица на представлении в последний момент взмахивает перед зрителями подолом своего разноцветного платья.

Вдруг Риордан вспомнил, как три года назад они ехали этой же дорогой вместе с братом, отцом и матерью. В Зомердаге, пригороде Овергора, устраивалась большая кожевенная ярмарка, к которой отец припас немало добытых шкур и мехов. Товара было так много, что пришлось арендовать у бурмистра телегу вместе с возчиком. Риордан с братом всю дорогу валялись на мягких шкурах, беззаботно болтая ногами, и грызли полоски вяленого мяса. Словоохотливый возчик травил дорожные байки, а иногда вполголоса напевал деревенские частушки, слушая которые Риордан с братом покатывались от хохота.

До ярмарки добрались на третий день пути, ближе к вечеру, и она поразила Риордана своими размерами – на огромном поле курились сотни костров, рычали и грызлись лошади и, куда хватало взгляда, виднелись шатры и кибитки. Пахло дегтем, кожей и похлебкой, что булькала в котелках над очагами.

Их мать, пока отец с возчиком сооружали бивуак, тоже сварила ароматный густой суп из половины туши молоденького саргана. Риордан и Стогнар уплетали его за обе щеки, а обглоданные кости бросали прямо на яркокрасные угли.

Вечером отец и возчик, смеясь, передавали друг другу большую плетеную бутыль с вином, улыбалась мать в ответ на лестные слова о вкусном вареве, звучали здравицы и застольные шутки. Риордан с братом лежали у огня, укрытые теплой шкурой бовида, жадно вслушивались в разговоры взрослых, а над их головами мириады блестящих звезд плескались в черном океане ночи. Риордан думал тогда, какой замечательный день и почему он не может длиться и длиться без конца.

Следующим утром отец с выгодой продал все товары, потому что добыча с гор ценится намного больше, чем такие же шкуры и меха с равнины. На вырученные деньги он купил матери несколько отрезов материи, а детям – букварь и учебники для зимней школы, которая открывалась в Вейнринге, едва оканчивалась осенняя страда.

Когда телега везла их обратно, в сторону Тиверийского хребта, Риордан и Стогнар постоянно спрашивали друг друга:

– Правда было здорово, да?

– Эх, скорей бы пробежал год до следующей ярмарки!

– Я уже жду не дождусь.

Но через три месяца на склоне горы Унгорн на их отца из засады бросился синий барс. Зверь забрал здоровье знаменитого охотника, а заодно прихватил с собой все счастье, что было накоплено в их семье. Риордан судорожно сглотнул. Беззаботное прошлое заволокло туманом проблем и лишений. «Как там Стогнар?» – подумал он. Ему представилось, как брат в одиночку пытается играть их деревянными мечами, и стало совсем грустно. «Никто не хочет дружить с детьми бедняков, – вздохнул Риордан. – Они думают, что бедность – это такая заразная болезнь». Но потом он вспомнил о деньгах, которые родители получили за шкуру и его контракт. Столько у них не было никогда, даже в годы процветания. Воспоминания об отце и матери почему-то не отозвались в его груди теплотой, как мысли о младшем брате.

Чтобы отвлечься, а может быть потому, что ему так хотелось, Риордан в который раз за утро подумал об Эльге. Ее стройная фигурка вновь предстала перед его глазами. Что она в нем нашла? И нашла ли? А может, и нашла, но только новую игрушку, забавного смешного зверька, за которым интересно наблюдать, подталкивая палочкой? Он настолько привык считать себя уродом, что это мнение и неуверенность невозможно было перечеркнуть одним днем триумфа. Риордан знал, что у него низкий лоб, маленькие глаза, упрятанные под арками надбровных дуг, и тонкогубый, всегда упрямо сжатый рот. Прирожденный меченосец, так она сказала? Он не мог себе признаться, что опасается этой девушки. Не как противника, конечно. Он боялся ее ласковой улыбки, игривой зелени глаз, внимательного, испытующего взгляда. Риордан боялся поверить, что может кому-то понравиться, а тем более такой, как Эльга. Поверить и раскрыться в ответ. А потом, если он обманулся, будут насмешки, хлесткие, как пощечины. Или он не обманулся? Тогда зачем оттолкнул ее от себя? Мысли об Эльге были, как домашний кисель, настоянный на надежде, с привкусом вины и ароматом тревоги.

По дороге навстречу им проехало несколько телег, груженных товарами из Зомердага. Город ремесленников, мастеровых людей снабжал королевство почти всем инструментом – от ножей для плуга землепашца до ножниц цирюльника. А еще во весь опор проскакали два королевских курьера на рослых лошадях с оскаленными мордами. На курьерах были желтые плащи, что означало: государственный человек торопится по важному делу и докучать ему, а тем более заступать дорогу не следует.

Сразу после полудня остановились на привал, и Скиндар скомандовал доставать узелки с провизией. Капрал с удивлением отметил, что новобранцы после его распоряжения одновременно посмотрели на Риордана, словно ожидая от того подтверждения или опровержения. Что-то произошло между ними, что-то важное, раз они безоговорочно признали лидерство самого низкорослого своего земляка. Капрал еще больше удивился, когда рекруты развязали узелки и свалили продукты в общую кучу. Первым так поступил Риордан, остальные моментально последовали его примеру. «Если они так держатся друг за друга, это хорошо. Надо будет свести их в одну команду, как гроендагцев. Если выдержат школьную муштру, конечно, – думал капрал. – Но каков малыш Риордан, а? Откуда в нем взялась эта властность и желание верховодить?»

Действительно, в поведении молодого охотника произошла разительная перемена. Если вчера это был одиночка, чуждающийся остальных, то сегодня он превратился в вожака группы. Говорят, что настоящий лидер не учреждает свою власть, его призывают. Вот и сейчас Риордан не задавал тон, не руководил всеми действиями, а лишь краткими фразами отдавал распоряжения, которые без промедления выполнялись. Он не являлся фигурой, которая приковывала к себе внимание, но словно постоянно был центре, даже когда шагал сбоку, а его взгляд стал повелительным настолько, что сам Скиндар почувствовал на себе его жесткость. «Да, товар штучный, – с удивлением подумал капрал. – Парень далеко пойдет, если не сломают. Вождь никогда не стремится в центр, центр формируется вокруг вождя. Нужно будет отметить его перед Мастером войны. Хотя Биккарт, эта старая опытная жаба, сам разберется. Глазастый!»

После обеда сразу тронулись в путь. Около часу они проходили мимо королевского стада кормовых ящеров. Рептилий по осени выгоняют на отдаленные пастбища, потому что за лето они начисто сводят траву на полях в окрестностях Овергора. Пастухи пасли ящеров верхом на бойцовых приземистых лошадях. Эти хищные твари не переносили общества себе подобных, поэтому между ними всегда сохраняли приличную дистанцию. Зато бойцовая лошадь обладает бесстрашным нравом и в одиночку способна выйти против равнинной пумы. Пастухи признали Виннигара и капрала и проводили маленькую процессию долгими приветственными возгласами.

Дневные переходы и ночевки обошлись без происшествий. Разве что немного похолодало. Хоракт давал Риордану запасную нательную рубаху на ночь – обматывать щеку, чтобы не застудить рану. Спали по очереди, кто-то поддерживал костер, остальные дремали, привалившись друг к другу. На ночлег останавливались загодя, потому что на равнине всегда тяжело обеспечить себя дровами. В ход шли ветви кустарников и даже сухие лепешки сарганьего навоза. Более всего от отсутствия комфорта страдал капрал. Каждое утро Скиндар ворчал, что походная жизнь не по нему, и клялся, что в последний раз дал себя уговорить на сбор рекрутской команды. Но потом выглядывало солнце, на костре закипала похлебка из сала пополам с мукой и тертыми лесными орехами, и, закусив, а также отхлебнув немного из фляжки, капрал смягчался.

На марше он и вовсе приходил в прекрасное расположение духа. Все-таки с каждым шагом он приближались к столице, где его ждали комфорт, теплая постель и заботливо натопленный слугами камин. Во время переходов капрал на время отбрасывал свой высокий статус и непринужденно шутил с новобранцами, травил им столичные анекдоты и просвещал на предмет обычаев и нравов вельмож.

Виннигар же, напротив, казалось, мрачнел с каждой минутой. Его зверская физиономия будто поникла и осунулась, воинственный взгляд поблек, уголки рта горестно опустились. Какой-то тяжкий камень лежал на сердце героя Меркийской войны и перекрывал тому дыхание. Виннигар слегка подотстал от группы и теперь шагал в одиночестве, кидая по сторонам отрешенные и унылые взгляды. Роканд вновь и вновь мыслями возвращался к своей возлюбленной Вальде и ее детям. Их детям. Каково им будет, когда его прикончат на ближайшей войне? Колея славы отсвечена золотом, но выбраться из нее очень сложно. Герой меркийской кампании примет вызов и выйдет на Парапет Доблести во главе десятки поединщиков, потому что отказ будет сопряжен с уничижительным позором. Виннигар был Зверем, но не был глупцом. Он растерял форму во время пиров и светских раутов, он упивался почетом и благами, которые лились на него через это всеобщее поклонение. Внутри него еще зиждилась надежда на технику и опыт, но поединок с этим сопляком, Риорданом, смел начисто последние иллюзии. Если ему чиркает мечом по горлу новичок, то каковы его шансы с профессиональным бойцом, что поставил на решающий бой месяцы и годы изнурительных тренировок? Когда-то Виннигар сам был таким, поэтому он понимал, как изо дня в день оттачиваются приемы и сколько за этим стоит пота, труда и самоотречения. Он уже не мог противопоставить в ответ ничего. Не мог и отказаться от бремени первого бойца десятки Овергора. А значит, Вальда останется вдовой, а их дети – сиротами.

Отряд перевалил через очередной пологий бугор, после чего Скиндар скомандовал всем остановиться.

– Знаете, что это за место, молокососы? Это Королевский холм. Сам Вертрон любит отсюда любоваться окрестностями и столицей. Смотрите, парни, смотрите хорошенько. Теперь вы видите, почему Овергор называют городом лазурного порфира.

С Королевского холма открывался потрясающий вид на равнину. По ней мягкими волнами ходили высокие травы, а затем дикие луга сменялись очерченными вспаханными полями, на которых колосились всходы. Вдалеке виднелись коричневые крыши Зомердага, города вольных мастеров, а еще дальше равнина плавно поднималась к Овергору, словно желала подобострастно припасть к его ногам. Величественный замок нависал над пологой степью. В его лазурные стены отвесно били солнечные лучи, отражаясь от них тысячами бирюзовых стрел. Овергор царствовал, манил и притягивал. Его стены из порфира парили над человеческой тщетой, утверждая – здесь и только здесь кипит настоящая жизнь. Тут поселилась красота, тут буйствуют страсти и подлинные краски мира. Здесь процветают любовь и блеск, здесь бурлят чувства, здесь властвует интрига, здесь жизнь настолько ярка, что все остальное пространство находится в ее бледной тени. У новобранцев перехватило дыхание.

– Видите ослепительное пятно на стене замка? – спросил Скиндар. – Это Серебряные ворота. Они сияют так, что отсюда не видно ничего, кроме сверкающих бликов. В городе четверо ворот. Медные, самые просторные, для простолюдинов. Через Бронзовые заходит торговое и купеческое сословие. Серебряные, более узкие, предназначены для служивых людей. Мы войдем прямо через них.