Текст книги "Дот Лав. Повесть о любви, стартапах и мосте Золотые Ворота"

Дот Лав
Повесть о любви, стартапах и мосте Золотые Ворота
Роман Савин

© Роман Савин, 2017

ISBN 978-5-4485-9333-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Никто не может знать своей судьбы,

Она играет с нами в прятки.

Из игры «7-й Гость»

Вступление

Все события и персонажи вымышлены, а любые совпадения случайны.

Моя повесть – это сказка для взрослых, которая начинается с буквы «A».

Буква «a».

История государства и права зарубежных стран

У меня было два пути:

– либо я сдаю сессию и еду на море,

– либо я не сдаю сессию и еду в армию.

Год назад та же дилемма чуть не решилась в пользу армии.

Я завалил тогда сопромат и вылетел из института.

Теперь я учился на юрфаке, но, увы, остался тем же Ромой Мониным.

Как сказал Пауст: «От перемены мест дебилами дебилы не меняются».

…

У технарей есть поговорка: «Сдал сопромат – можешь жениться».

Для студентов юрфака сопроматом являлась история государства и права зарубежных стран.

Как водится, самый непрактичный предмет опекался самым деспотичным преподом.

Звали ее Надежда Викторовна.

Надежда Викторовна любила свой курс, как мать дитя: ревниво, нежно, страстно.

Не разделявший этой любви считался врагом юриспруденции и ленивой скотиной.

Я этой любви не разделял.

Во-первых, я был ленивой скотиной.

Во-вторых, я уже устал от теорий, историй и абстракций.

Единственной темой, в которой я как-то шарил, была Война за независимость США – я сдал по ней курсовую.

Понимая, что шансов ноль, я обратился к старинному колдовству. В полночь перед экзаменом я распахнул форточку, высунул руку с зачеткой и крикнул: «Халява, лети!».

И настало утро. И сработала дедова метода!

К дверям аудитории подошла аспирантка Юля Капустина и объявила трясущимся от страха колдунам и колдуньям, что Надежда Викторовна попала в пробку и экзамен начнет принимать сама Юля, в смысле, Юлия Владимировна.

Я пошел первым. Я всегда так делаю. Перед смертью не надышишься, а за смелость можно и троечку схлопотать.

Экзамен

Поскольку сдача экзамена была делом гиблым, Надежда Викторовна завела на кафедре такую систему: если не знаешь билет, то можешь вытащить другой, но оценка снижается на балл.

Тащу первый билет – вопросы по Франции и Японии.

Тащу второй – вопросы по Франции и Германии.

Смотрю на Юлю – она кивает.

Германия и Англия.

Смотрю на Юлю – она кивает.

Франция и США (отмена рабства).

…

С Юлей мы встречались только по учебе. И сталкивались в коридорах: «Здрасьте!» – «Здрасьте!».

Не самое близкое общение.

Но вот странное дело: увижу ее – сердце начинает колотиться, а грудь – словно в тисках.

Но это не имело значения, так как у Юли ко мне интереса не было. Никакого.

…

– Может быть, вам все билеты перевернуть?

– А можно?

Юля ничего не сказала. Она отошла к окну и уставилась на ладно скроенную московскую пробку, в которой где-то неподалеку изнемогала Надежда Викторовна.

Я быстренько перебрал все билеты и нашел тот, где оба вопроса касались Войны за независимость.

Ответив без подготовки, я получил «хорошо» и поехал к Паусту.

На кухоньке у Пауста

С Вовчиком Паустовским мы познакомились еще в Полиграфе – это там я завалил сопромат.

Чтобы отметить мое фиаско, Пауст прикупил ящик «Гиннеса» и честно ждал меня, не открывая ни одной бутылки, – «Аж обезводился весь!».

Он немного приуныл, увидев мою зачетку, так как уже с утра репетировал речь, что, кто не служил, тот не мужик.

Но после трех бутылок Пауст размяк, заулыбался. Его жена Марина накрыла на стол, и мы сели праздновать.

…

В разгар праздника в дверь позвонили. Марина открыла, и в нашу кухоньку вошла… Юля. Если бы к нам заглянула Жанна д'Арк, я был бы удивлен меньше.

От неожиданности я выпустил из пальцев ложку, и она со звоном упала в тарелку с супом, обрызгав, в основном, Пауста. Пауст вскочил, как будто суп был серной кислотой, и бросился к раковине отмывать свою рубашку.

Юля же чмокнула его в щечку и уселась за стол.

…

Я уже рассказал о блистательной сдаче истории государства и права зарубежных стран и не мог понять, догадались ли Пауст и Марина, что их подруга меня и спасла.

– Привет, я Юля! – улыбнулась Юля.

– Привет, я Рома! – просипел я, еле дыша.

– Пожрать принесла? – повернулся к ней Пауст.

…

Я был настолько ошеломлен нашей встречей, что не знал, как себя вести. Поэтому я тоже сделал вид, что мы познакомились лишь минуту назад.

Отчасти так оно и было: девушка-аспирантка преобразилась в девушку-девушку – она была красива и высока, с длинными темными волосами и приятными чертами лица. Уверенная в себе и задорная. Никаких тебе волос пучком, серых костюмов и обращения на «вы».

И мне вдруг показалось, что я ей тоже нравлюсь, отчего она стала для меня еще привлекательнее.

– Юль, прикинь, Ромыч сдал-таки последний экзамен и едет… Куда ты, кстати, едешь? Кстати, он тоже юрист.

– Молодец! Путешествия меняют наши жизни! – ответила Юля.

Пауст врубил Квинов и пустился в пляс, закрыв глаза и размахивая полами рубашки, пытаясь просушить ее.

…

Вечер тек легко и ровно. Мы просто болтали ни о чем, ели и пили.

Уже скоро Пауст с Мариной ушли в гостиную, а мы с Юлей переместились в детскую. Юля растянулась на диване, положив мне голову на колени.

– Юля, ты меня сегодня реально спасла. Но, скажи, почему ты не сказала ребятам, что знаешь меня?

– Ром, да какая разница? Лучше поцелуй меня.

Что я немедленно и сделал.

Классика жанра

Вот почему, стоит только расслабиться и войти в гармонию с миром, как сосед засверлит стену или начнется заваруха, что хоть повесть о ней пиши?

…

Мы уже спали в нежных объятьях, когда в дверь позвонили.

Донесся разговор:

– Она уже ушла, – голос Марины.

– Ее машина под окном, – голос незнакомого мужчины.

– Ее здесь нет.

Незнакомец ворвался в комнату.

С виду мой ровесник. Одет стильно и со вкусом. Из тех, кто ценит себя и следит за собой.

– Че за…? – обратился он ко мне и сжавшейся от страха Юле.

Быстро сократив дистанцию, он ударил меня кулаком в скулу и отошел, прикидывая, что делать дальше.

Тут на спину ему вспорхнул Пауст, сверкнув, как молнией, своими оранжевыми трусами. Они вместе упали на пол.

Я схватил табуретку и прыгнул к голове этого урода.

– Это я тебя спрашиваю: че за?

Он попробовал вырваться из цепких когтей Пауста:

– Да пошли вы все! (Юле) И ты, шлюха, тоже! (Паусту) Пусти уже!

Пауст ослабил хватку. Чувак вырвался, вскочил на ноги и быстрым шагом вышел вон.

Входная дверь хлопнула так сильно, что в серванте зазвенел хрусталь.

Марина со страдальческим лицом остановилась на пороге детской.

– Мариш, а что это было? – спросил я.

– Рома, давай я тебе сама все объясню, – ответила за нее Юля.

– Не надо, Юль. Все и так ясно.

Марина шлепнула по заднице Пауста, который еще не отошел от схватки, и вывела его из комнаты.

Я быстро оделся. Юля, обнаженная, красивая, взволнованная, остановила меня в прихожей.

– Рома, не уезжай, прошу тебя.

– Поиграть захотела? Я не по этой части.

– Ты можешь остаться хоть на минуту?

– Я уезжаю.

…

Я и сам не понимал своей реакции.

До внезапного вторжения Отелло мне было хорошо, как никогда прежде.

Но гнев уже смял нежные чувства, а кипящие эмоции отбили всякое желание разобраться.

Иллюзия счастья разрушилась, и виновной стала та, кто это счастье подарил.

– Тогда возьми это с собой.

Юля подошла ко мне со спины и поцеловала сзади в шею. Я задержался на секунду-другую, понимая, что не должен уходить.

И ушел.

Глупые мысли

Мы в ответе за тех, кого приручили. Но в ответе ли мы за тех, кому дали надежду, даже неосознанно? И кто кому дал надежду: Юля мне или я ей?

Что за бред у меня в голове?

Мы просто выпили и переспали. Так говорил мне разум, но сердцем я чувствовал, что все не так.

Сердцем я чувствовал, что этот вечер – начало. Но начало чего – я не знал.

Этот разлад разума и чувств не давал мне покоя.

Да и ушел я по-идиотски.

Но и вернуться будет лажей.

…

Сначала я бродил по переулкам рядом с домом Пауста на Сивцевом Вражке.

И голос Окуджавы пел мне с папиного компьютера:

 
Любовь такая штука: в ней так легко пропасть,
Зарыться, закружиться, затеряться…
Нам всем знакома эта губительная страсть
Поэтому не стоит повторяться.
 

Потом открылось метро, и я зачем-то поехал в Люберцы.

В городе детства

Я родился в Люберцах и прожил здесь почти всю свою жизнь. Мой город состоял из типовых блочных домов, гаражей, пустырей, карьеров. В нем не было ни очарования, ни магии улиц старой Москвы.

Но отсюда вышел я – со всем плохим и хорошим, здесь была моя родина, и здесь жили люди, которые знали меня всегда.

От железнодорожной станции я направился к Китайской стене, потом, через школу номер 12, дошел до улицы Попова и через насыпь и гаражи вышел к карьерам.

До переезда в Москву мы с родителями ходили сюда на шашлыки летом и катались на лыжах зимой.

Здесь с друзьями мы купались и ловили рыбу.

Здесь мы скрывались с одноклассницами, целуясь и неумело пытаясь расстегнуть их лифчики.

Случались здесь и страшные вещи. Год назад на этих карьерах зарезали Влада – парня из параллельного класса.

Пила компания и один дембель решил сгонять за добавкой. На вешалке он не нашел своей меховой шапки, и искра вопроса «Кто?» каким-то образом указала на Влада.

Влада вывезли на карьеры.

– Шапку ты взял?

– Нет.

Нож в бок и оставили истекать кровью.

Была морозная ночь, и Влад просто не дополз до дома.

Как выяснилось позже, шапку, по приколу, спрятал кореш подонка, а сам уснул.

Чижик

Не знаю, что привело меня сюда. Но я шел, щебетали птички, и потихоньку стало отпускать.

Навстречу мне нарисовался знакомый силуэт, держащий на поводке огромного ньюфаундленда.

– Чижик!

– Ромик!

Это был друг детства Витя Рыжов. Но Витей его никто не звал, а все звали Чижиком – спасибо фильму «Приключения Электроника».

– А что у тебя с фейсом?

– Да так, получил. А ты чего здесь делаешь?

– Выгуливаю Милу. Где-то здесь, кстати, Влада зарезали. Мама говорила, что он еще метров двадцать прополз.

– Старик, давай не будем об этом.

– Давай! Кстати, у меня тут бражка подошла. Хо?

– Хо!

– Так не вопро!

…

С Чижиком мы никогда не были друзьями, какая-то невидимая преграда не давала сблизиться и открыть сердце.

Но это было тогда, а сейчас, с одной стороны, была непонятная ситуация с Юлей, а с другой – эти карьеры из детства, смешная кличка Чижик, ньюфаундленд Мила… все как-то сложилось, подошло, устаканилось.

…

Чижикова бражка зашла как родная. После пары литров мы уже гоготали, вспоминая школьные годы, и уже скоро я рассказал Чижику о вчерашнем экзамене, Юле и ее бойфренде.

Чижик смотрел в окно, положив ноги на спину печальной доброй Милы.

– Ромик, я, конечно, всего не знаю, но ты ее хотя бы выслушал. Даже если эта Юля чисто переспала с тобой, она, что, твоя собственность?

– Старик, да не знаю я… Все как-то совпало. Может быть срыв нервный из-за сессии?

– Ну так позвони ей.

– И что я ей скажу?

– Ну просто поговори. Или лучше назначь встречу. Мне вот вообще никто не дает. Я хоть за тебя порадуюсь.

– Чижик, а дядя Володя еще гонит самогонку?

– А как же! Хо?

– Хо!

– Так не вопро!

Пара слов о дяде Володе

Отчим Чижика – дядя Володя – был тем еще кадром. По молодости он круто поднялся, став директором гостиницы в самом центре Москвы, но потом ему не повезло – он связался с одной непонятной дамой гораздо старше себя, которая и испортила ему жизнь.

Дядя Володя не был слабаком, но и у Ахиллеса была своя пята.

Есть женщины, не обязательно красивые или умные, которые имеют настолько дьявольскую харизму, что мужчины, даже красивые и умные, начисто лишаются рассудка, пока все не станет плохо.

Плохо стало скоро. Не прошло и года, как дядя Володя запил по-черному, чуть было не прибил свою женушку и угодил в тюрьму.

Но Фортуна проявила милосердие, и после отсидки он познакомился с мамой Чижика – тетей Зоей, которая и подарила ему настоящий теплый дом.

В колонии один из заключенных рассказал дяде Володе, как гнать самогон и настаивать его на травах. Мудреная технология включала в себя фильтрации, перегонки, сбор трав до выпадения росы и т. д. – все по-взрослому.

Когда дядя Володя попал под крыло тети Зои, он сделал две вещи: бросил пить и купил самогонный аппарат.

Натурпродукт пился легко, давал по мозгам нежно (но уверенно!) и не приносил особого похмелья. Технология работала, и клиентура была довольна.

Бутылочку этого самогончика Чижик и поставил на стол.

Уже скоро она была выпита наполовину и мы, соответственно, вышли на новый уровень сознания.

Время офигительных идей

– Ромик, а давай поедем к Паусту?

– Зачем?

– Ну так, во-первых, привезем самогон, познакомимся. Может Юля приедет.

…

Я набрал Пауста.

– Ромыч, да ты где ваще? Юля тут плачет, какая-то непонятная движуха началась.

– Так она еще у тебя?

– Ну да, они тут взяли с Маринкой вермут. Сидят, говорят, что все мужики – ублюдки и как без нас хорошо. И смотрят на меня с ненавистью!

– Слушай, мы тут с Чижиком и Милой зависли в Люберцах. Хочешь, приедем? У нас самогонка есть.

– Епт, ну конечно. А что за Мила?

– Ньюфаундленд.

– Годится! Самое то для защиты от злых феминисток!

Раздался шлепок и повесили трубку.

…

На электричке мы доехали до Выхино и сели в метро, как-то проведя с собой и теленка Милу.

– Чижик, а давай пить за каждую станцию?

– Давай.

Хеллоу, Долли

Нас приняли на Кузнецком мосту.

Не помню процесса приемки, но когда сознание вернулось ко мне, я сидел на стуле в наручниках и мне по спине лупили дубинкой.

Я обернулся и увидел… бойфренда Юли в ментовской форме. Тот уловил проблеск разума в моих глазах, сел напротив и радостно сообщил:

– Каким же нужно быть мудаком, чтобы так попасть!

Я попытался собраться с мыслями. Это было трудно.

Не облегчало задачу и то, что я не понимал, в каких отношениях аспирантка университета Юлия Капустина может быть с метрополитеновским ментом по имени Я-тебе-бля-не-Коля-а-сержант-Мерзляков. Кроме того, я не помнил, чего напортачил по пьяни.

– Чувак, я вообще не в курсах был, что Юля – твоя подруга. Она тебе, вообще, подруга?

– Меня не ебет, что ты там думаешь. Мы с ней с детства знакомы. Наши родители учились вместе. У нас планы! Понимаешь ты – планы! У нас все уже спланировано! – он отдышался и продолжил. – Тебе пиздец. Сейчас тебя и этого лошка оформим, – он показал на Чижика, сидящего в обезьяннике, – и поедете на пятерик за сопротивление сотруднику при исполнении.

– Какое сопротивление?

– Посмотри, бля, на Борю!

Боря – типичный мент-дегенерат а-ля Шариков – сидел в углу с разбитым лицом и в порванной рубашке.

Он вкушал дядьволодину самогонку прямо из горла и, запрокидывая бутылку, был похож на горниста.

– Он просто подошел к вам, пьяным свиньям, а твой друг натравил на него собаку.

– Такая большая черная собака?

– Да, такая большая черная собака. Посмотри, бля, на Борю. Вы сначала натравили свою псину, а потом его отметелили.

Боря обиженно шмыгнул носом, словно подтверждая слова коллеги.

Чижик весь в слезах вскочил с лавки и крикнул:

– Никого она не кусала!

Милы с ним не было.

– Слушай, – обратился я к Мерзлякову, – а что можно сделать? Да, фигня вышла, но ты реально хочешь, чтобы нас с Чижиком посадили? Он в жизни никого пальцем не тронул.

– Меня не ебет. Ты попал, а он с тобой за компанию. Или ты с ним. Короче я сейчас вернусь, и будем вас оформлять.

…

Первое правило, когда угодил в ментовку – это решить вопрос как можно быстрее.

Когда начнется документооборот, вовлекутся новые люди и завертятся шестеренки людоедской машины, то цена вопроса вырастет многократно, и кончится тем, что решить уже ничего нельзя.

Я понял, что Боря – наш единственный шанс.

– Боря, прости. Я не помню, что случилось, но мы спороли фигню. Пожалуйста, дай позвонить.

– Ты че американских фильмов насмотрелся?

– Да нет. Что-то можно сделать?

– Ха-ха, можно! Сухари сушить.

– У меня с собой 40 баксов. Это все, что есть. Дай позвонить.

С дядьволодиного самогона Боря был уже хорош, и перспектива безнаказанно отжать бабло у лоха обдала его сердце приятной волной.

– Ладно, давай номер.

Я назвал номер Пауста. Боря поднес телефон к моему уху.

– Пауст, я в ментовке на Кузнецком. Здесь этот дебил, на котором ты вчера прокатился. Мы по уши в дерьме.

– Ок, звоню отцу.

Тут вернулся Мерзляков.

– Э, я не понял?

– Знаешь отца Пауста? – спросил я.

– Знаю, но это ничего не меняет. Здесь я король.

– Куда Милу дел, гад? – хлюпая носом, крикнул ему Чижик.

– Че? – угрожающе гаркнул Мерзляков, вытаскивая дубинку. – У тебя, думаешь, мало проблем? Твою тварь сегодня усыпят.

…

Чижик вцепился в решетку и зарыдал. Он рыдал, как ребенок, – в дрожь, до предела. Слезы не капали, а выбрызгивали у него из глаз.

У Мерзлякова зазвенел мобильник.

– Да, Лев Семенович. Они напали на сотрудника. Нет, ничего такого. Ладно, тогда через отца.

Он повесил трубку, замахнулся дубинкой и со всей дури приложил меня на посошок.

– Боря-хуеря, давай, выпускай этих.

…

Отец Пауста, Лев Семенович, занимал важный пост в Генпрокуратуре и принадлежал к тому же социальному слою, что и родители Юли.

Это старая гвардия, выпускники престижных вузов, и ими пронизаны верхи всех ключевых госструктур.

Эти люди решают вопросы по телефону и так или иначе все более или менее знакомы.

Борзота мажоров заканчивается там, где начинается настоящая власть, а у Льва Семеновича такая власть была.

…

Боря взялся нас проводить. Когда мы вышли на улицу, он вытянул пятерню:

– Деньги давай!

– Где Мила?

– Какая нафиг Мила?

– Собака моего друга.

– На живодерне.

– Где «на живодерне»?

– Бля, откуда я знаю, где-то на Волгоградском проспекте.

– Если я дам тебе деньги, то как я вызволю Милу?

Тут вступился Чижик.

– У меня есть с собой немного. Я взял у дяди Володи из самогонных. Отдай ему баксы, хрен с ним.

Я достал пару двадцаток, но не отдавал их.

– Боря, а что все-таки произошло?

– Я хотел вас задержать, а ты меня ударил, а этот сказал псу «фас», а он меня укусил.

Чижик замахал руками:

– Она никогда не кусается, она даже команду «фас» не знает. Ромыч, отдай ему деньги, поедем за Милой.

– Держи, Боря. В расчете.

Вызволение Милы

Мы доехали до Волгоградского проспекта и нашли живодерню. Адское место, куда свозили бездомных или ненужных больше собак. Мы сразу увидели Милу – она была привязана к вольеру.

Старик-охранник потребовал было доказательств, что это наша собака, но Чижик тут же пресек эти игры, дав ему несколько купюр. Нас пустили во двор, и мы побежали к Миле.

Чижик отвязал ее, она поднялась на задние лапы и стала зализывать ему лицо. Он плакал и утирал свои слезы ее шелковистой шерстью, он целовал и гладил ее: «Мила, Мила, я уже думал, что эти скоты тебя убили».

Чижик, Чижик. Золотая душа. Почему таким людям не везет? Их не любят женщины и не уважают мужчины, они не умеют пробивать себе путь и не обладают внешней красотой или харизмой, они добры, покладисты и честны, но хронически неуспешны.

Только Мила – когда-то битая и брошенная – знала его. Он отмыл и накормил ее, вытащил репьи и расчесал, залечил раны и научил командам.

Мила не знала, сколько у Чижика денег, какую должность он занимает и какие имеет связи. Но она знала, что сердце у Чижика – размером с мир, и отдала бы все богатства мира, лишь бы каждое утро просыпаться в ногах своего любимого человека.

– Ром, я, наверное, к Паусту уже не поеду.

– Витя, прости. Это я во всем виноват. Просто живи и постарайся меня простить. Пока, друг.

Я обнял Чижика, пожал лапу Миле и вернулся в метро.

Бедный ежик ежится

Когда я добрался до Пауста, Юли там уже не было. Марина осторожно сняла с меня рубашку, и под ней открылся фиолетовый синяк в полспины. Марина заохала, налила в тазик холодной воды и стала протирать мою спинку влажной марлечкой.

Пауст уже обновил старые дрожжи и неподвижно сидел в кресле-качалке. Когда он очнулся, то утешил меня:

– Не ссать, ща папа все решит. Мож, по пиффку?

– Да ну его нафиг, уже наделал дел. Так вы знаете этого Мерзлякова?

– Конечно! Мы раньше дружили семьями. Потом он поехал крышей из-за любви к Юле, бросил МГИМО, разбил служебную машину отца. Родакам было за него стыдно. Они как-то отошли от нас.

– А что у него с Юлей?

– Да не знаю я. Раньше она его игнорила, но потом они вроде бы помирились. Но вчера она, кстати, приехала, чтобы познакомиться с тобой.

– Со мной???

– Ну да! Я ей про тебя рассказал, она заинтересовалась.

– А ты называл ей мою фамилию, говорил ей, что я учусь на юрфаке?

– Конечно, ведь ты еще не в розыске, ха-ха! Ладно, прости. Епт, так это она тебя на экзамене вытащила?

– А я все думал, когда ты включишь свой мозг. Она над тобой глумилась, как над мальчиком, а ты все рубашку сушил.

– (Марине) И ты, Брут? И ты с ними заодно?

– Нет, Вовчик, я всегда с тобой заодно, но как упустить возможность лицезреть твою очередную мегапротупку?!

– Ладно, вы у меня еще попляшете, сраные конспираторы. (Мне) – Ты, кстати, сильно ее обидел. Нет ничего тупее, чем вот так просто взять и уйти от такой девушки.

От радости я был ни жив ни мертв. Пусть Пауст назовет меня последними словами, но Юля вчера приехала именно ко мне и ради меня она рискнула своей аспирантурой!

…

В комнату вбежала пятилетняя племянница Пауста Арина.

– А можно я прочитаю дяде Роме стихотворение?

Пауст хотел ее прогнать, но Марина возразила:

– Конечно, принцесса, мы слушаем!

Аря сделала серьезное лицо и прочитала с выражением:

 
Бедный ежик ежится —
Все ему не можется:
 
 
Искривилась рожица
Посинела кожица.
 
 
Мать его тревожится —
Вот забот умножится!
 

Девочка сделала реверанс и посмотрела на нас выжидающе. Рука с марлечкой оторвалась от моей синей спинки и застыла над тазиком: кап, кап…

Я посмотрел на Пауста, обернулся к Марине, что-то пробежало между нами – и мы заржали так, как не ржали никогда в жизни.

Мы с Паустом свалились на пол, скорчившись в конвульсиях и давясь от смеха.

Пауст хрюкал, сопел и плакал. Он силился сказать «ежик», но у него получалось только «ё», и дальше его колбасило с новой силой.

Когда мы пытались посмотреть друг на друга, то новая волна ржача захлестывала нас и прибивала к полу.

Марина закрыла лицо руками и беззвучно тряслась на стуле. С трудом собравшись, она махнула рукой Арине, что та может идти.

…

Даже через несколько минут, когда основная волна спала, мы избегали встречаться взглядом, опасаясь очередного приступа.

Это было море, нет – океан позитива! В мире больше не существовало ни Мерзлякова, ни ментовки, ни живодерни.

Радость и беззаботность молодости фонтанировали из нас, сердца были наполнены любовью друг к другу, все стало правильно и хорошо, и все будет хорошо!

И тут я понял, кто мне нужен здесь и сейчас и до конца жизни! Я знаю, что смогу пройти все ради нее!

– Пауст, набери Юлю. Я такой дурак, и я так счастлив!

– Набираю!

…

Но телефон зазвонил сам. Пауст взял трубку и сказал: «Да, он здесь».

– Ромыч, срочно спускайся вниз. У подъезда служебная машина отца.

Я вытер слезы, обнял Пауста и Марину и пошел к лифту. Возле лифта стоял то ли спецназовец, то ли омоновец.