Текст книги "Дот Лав. Повесть о любви, стартапах и мосте Золотые Ворота"

В гостях у Пауста-старшего

– Ты – Роман Монин?

– Я.

– Я от Льва Семеновича. Поедешь со мной. Дай руку.

Он пристегнул меня к себе наручником.

– А это зачем?

Он посмотрел на меня с таким изумленно-пренебрежительным видом, словно я попросил его постирать мне носки. Вопросов больше не было.

Перед подъездом стояла БМВ с мигалками, и уже через несколько минут мы остановились возле трехэтажного желтого здания в районе Китай-города.

Меня провели в подвал, и мы вошли в небольшую чистую камеру со столом и двумя стульями. Наверху горела лампочка.

Не то спецназовец, не то омоновец отстегнул наручники.

– Жди!

Хлопнула дверь, и лязгнул засов.

…

Я не понимал, что происходит, но мысли о Юле затмили для меня все. Я сел было на стул, но радость, что я небезразличен ей, подбрасывала меня, заполнила все мое существо, и я ходил из угла в угол, не замечая, где нахожусь.

Я был уверен, что после неприятного разговора со Львом Семеновичем меня отпустят, все забудется, как страшный сон, и уже сегодня мы с Юлей будем вместе.

Я уже перебрал множество вариантов извинений и эпитетов для себя за свой идиотский уход. В воображении я рисовал нас вместе у моря, в постели, в ресторане – десятки сценок счастья.

…

Дверь открылась, и вошел Пауст-старший.

– Лев Семенович, здравствуйте!

– Привет, герой! – ответил он сердито.

– Лев Семенович, простите, а зачем все это? – я обвел рукой камеру.

– Роман, слушай меня внимательно. Сегодня с утра я только и делаю, что подчищаю за тобой дерьмо. Коля Мерзляков и Борис Клименко утверждают, что твой друг натравил на Бориса собаку, а затем вы избили его и сбежали из отделения. Я говорил с отцом Николая и с ним самим. Отец повлиять на него не может. Николай помешан на Юле, и никакие деньги тебя уже не спасут. У тебя есть 24 часа, чтобы уехать за границу. Тогда не тронут ни тебя, ни твоего друга. Таков уговор. Если уедешь, то дела не будет. Если не уедешь или уедешь и вернешься, то они закроют и тебя и твоего кинолога-любителя. И я им помогу.

– Поможете?

– Да. И есть еще одно условие, понимаешь какое?

– Нет.

– Забудь о Юле. Свою жизнь ты уже сломал, и я не позволю тебе сломать и ее жизнь. Мне до тебя особого дела нет – скажи спасибо Володе, что я вообще этим занимаюсь. Юлю я знаю с детства и желаю ей только счастья. Ты ей счастья дать не сможешь. Не тяни ее за собой в дерьмо. Знаешь, как говорят: с глаз долой – из сердца вон. Через год у каждого будет своя жизнь.

– Я могу ей хотя бы позвонить?

– Один контакт – и Рыжов в тюрьме. Это наш с тобой договор и мое тебе обещание. Никаких контактов с Юлей. Даже Вову не проси. Кстати, сожми кулаки?

Он внимательно осмотрел их.

– Странно… Никаких синяков или ссадин. Но это уже не имеет значения. Будет твое слово против слова двух сотрудников, один из которых имеет известного папу. Даже если тебя оправдают, выйдешь из СИЗО инвалидом. Менты такие штучки не прощают. Сейчас ты сразу домой за деньгами и загранпаспортом, а потом в Шереметьево на ближайший рейс куда угодно. И не будь дебилом – никаких фокусов.

– А как же родители?

– Позвонишь им, когда прилетишь. Все понял?

– Все.

– Тогда иди.

…

Это был страшный сон.

Мой мир разлетелся в кровавые клочья.

Я сам все испортил, и моя жизнь будет расплатой за собственную тупость.

Зато сдана история государства и права зарубежных стран.

Лен, давай

Дома никого не было. Я взял паспорт, деньги, зачем-то теннисную ракетку, смену белья в рюкзак и уже с улицы позвонил школьной приятельнице-турагенту.

– Лен, привет! Это Рома Монин. Мне срочно нужен билет на сегодня. Куда угодно.

– Ну это в твоем стиле. Перезвоню через пять минут.

Да… дожил. Еще вчера я был московским студентом, а сегодня мой статус Если-не-уедешь-то-сядешь-на-много-лет.

– Ромка, есть билет в Сан-Франциско на восемь вечера. Две тысячи долларов.

– Но у меня же нет визы!

– Как же нет, мы тебе сделали в прошлом году!

Значит, вот как съезжает крыша. Я совершенно забыл, что в прошлом году получил американскую визу, чтобы слетать к друзьям в Нью-Йорк. Поездка сорвалась, но виза осталась. Хоть в этом повезло!

Проблема была в деньгах, все мое состояние – 2 200 долларов. То есть я приезжаю с двумястами долларов и минимумом английского в город, где никого не знаю.

– Лен, давай, еду.

…

В Шереметьево я прошел пограничный контроль и сел на кресло перед выходом для моего рейса.

Страх, что меня схватят, испарился, и возникшая пустота заполнилась стыдом. Я подвел всех, кого мог, и нет мне прощения.

Объявили посадку на рейс, я сел в самолет и отрубился.

Welcome to the United States of America

– Ну ты, брат, здоров храпеть!

Рядом со мной сидел упитанный парень лет тридцати. Говорил он с легким акцентом. Он продолжил:

– Ты куда летишь?

– В Сан-Франциско.

– А зачем?

– К друзьям.

– А как их зовут? Где они живут? Я там всех знаю.

– Да они только приехали, даже не знаю, где живут.

– А сам надолго едешь?

– Пока не знаю. Извини, мне что-то не очень.

– Ну, давай отдыхай. Я, кстати, Шмаги.

– Я – Роман.

…

– Просыпайся, брат, почти прилетели.

Наш самолет опускался прямо на воду, но в последний момент появилась посадочная полоса.

…

Пограничник с подозрением посмотрел на мой небогатый скарб.

– Цель вашего визита?

– Я студент. Изучаю Войну за независимость.

– Мексики?

– Почему? США.

– А причем здесь Калифорния?

Я понял, что он уже готов завернуть меня и послать обратно к чудесным людям из российских правоохранительных органов.

Нужно было не просто соврать, а соврать прямо в глаза и не имея в своих словах ни малейшего сомнения. Я так делать не умел, но должен был либо срочно научиться, либо…

– В Форт-Россе хранятся записи. Бостонское чаепитие. Русские моряки.

Он посмотрел на меня как на дебила, вздохнул и поставил штамп в паспорте:

– Добро пожаловать в Соединенные Штаты Америки!

Шмаги

Когда я вышел из аэропорта, мне в лицо ударил холодный свежий ветер. Я остановился и не мог им надышаться. Это был не простой ветер. Это был ветер надежды, ветер нового, ветер… возможного счастья!

Здравствуй, Америка! Вот и я!

– Ну что, не встретили? – рядом со мной остановился черный лексус.

– Нет.

Шмаги вышел из машины и забросил мои пожитки на заднее сидение.

– Заночуешь у меня, а завтра что-нибудь придумаем.

…

Шмаги жил на 20-й авеню и Фултон, в доме, который хозяйка переделала под студенческое общежитие.

В одной из спален не было ни мебели, ни жильца. Шмаги дал мне коврик для йоги.

– Все лучше, чем на голом полу.

– А сколько я должен за ночлег?

– Ты что совсем, что ли? Я ж от чистого сердца!

– Можно проверить емейл на твоем ноуте?

– Конечно! Юзернейм: shmagi, пароль: sex

…

В инбоксе лежало три новых емейла: от Пауста, от мамы и от Юли.

Пауст сообщал, что Мерзляков поклялся найти «сраного юриста и свернуть ему шею».

Мама просила срочно перезвонить – Пауст ей все рассказал.

Юля написала, что все знает и не ждет ответа. Я напечатал ответ, потом стер, потом взялся снова, но понял, что какая-то мысль занозой застряла в голове… что-то, сказанное отцом Пауста.

Туманный парк

Я вышел на улицу, перешел через дорогу и оказался в парке, погруженном в туман, как в облако.

Массивные эвкалипты вырисовывались один за другим и наполняли воздух острым аптечным ароматом. Чайка всплеснула спящее озеро, с криком взлетела и растворилась в тенях деревьев. И снова тишина. Красиво и таинственно, как в сказке.

Где ты, Юля? Как я хочу обнять тебя, вернуть твой поцелуй, поделиться с тобой этой сказкой!

И тут я понял, что терзало меня.

Вся Юлина жизнь уже была расписана: элитная школа, универ, брак с человеком своего круга, при желании – престижная работа, но главное – гарантированные благополучие и безопасность.

А я чуть не сломал эти планы… Какие со мной благополучие и безопасность? Какое со мной будущее?

Лев Семенович был прав во всем: я уже испортил свою жизнь, осталось только Юлю за собой потянуть.

А значит… Мою грудь сдавило так, что я стал задыхаться.

…

Из тумана вышел старик в пуховике и вязаной кепке. Я собрал свой английский в кулак и спросил:

– Хелло. Where is the ocean?

– Какой здесь, нахуй, оушн. Это в Одессе – оушн, а здесь – тьфу.

Он злобно посмотрел на меня:

– Приезжают тут всякие. Потом в новостях о них читаешь.

Он проскрипел мимо и вслед за чайкой исчез в тумане.

Мисс Ло и Мистер Наум

Утром пришла хозяйка дома – деловая китаянка мисс Ло. Она бросила цепкий взгляд на коврик для йоги, теннисную ракетку, рюкзачок и объявила:

– Двести баксов в месяц за комнату. Плюс двести – депозит.

Шмаги ответил за меня.

– У него есть только двести.

– И все?

– Да, но он отработает.

– Ладно, пусть переоденется, и едем на стройку.

…

Мне не во что было переодеться, и Шмаги дал мне свои дырчато-заношенные треники, футболку и кеды.

На улице стоял новый мерседес мисс Ло, а за ним – раздолбанный пикап со старым китайцем за рулем. Мне было указано на пикап.

…

Целый день мы проработали в доме мисс Ло в районе Сансет. Наша разношерстная бригада состояла из китайцев, мексиканцев и русских.

В основном, мы грунтовали, шкурили и красили стены.

Китайцы держались обособленно, зато мексы – такие же души нараспашку, как русские, – балагурили, шутили и учили меня ругательствам на испанском.

На обед мы пошли в кафе на Ирвинг и 19-ю. Помню, что в названии заведения была двойка. Именно там я впервые попробовал самую вкусную вещь на свете – вьетнамский суп фо.

Денег у меня не было, и я предложил своим коллегам купить у меня часы. Вместо этого мне купили тарелку дымящегося фо и сказали, что все там были – без копья в кармане.

В четыре вечера мисс Ло показала мне две двадцатки, которые тут же положила обратно в кошелек.

– Сто шестьдесят, ок?

– Ок.

– Завтра здесь в восемь утра, ок?

– Oк.

…

Весь белый от краски и шпаклевочной пыли, я шел домой, ориентируясь по малиновым верхушкам моста Золотые Ворота и парку, который тоже, оказывается, называется Золотые Ворота.

У меня был такой видок, что встречные останавливались и смотрели мне вслед, решая, что подойдет лучше – душ, полиция или скорая помощь.

Шмаги аж отпрянул, когда открыл мне дверь.

Целый час я смывал едкие частицы шпаклевки, которые впились мне в кожу и забили волосы, уши и нос. Шмагину одежду хоть выбрасывай, но такого шика я себе позволить не мог и замочил ее в тазу вместе с кедами.

– Шмаги, можешь мне долларов двести дать в долг?

– Конечно, держи. Как все прошло?

– Превосходно, не зря учил историю государства и права зарубежных стран.

– Ну ты, блин, даешь! Вроде бы умный парень! Мисс Ло тобой довольна! А занимаешься разной фигней.

– А что не фигня?

– Конечно же, программирование! Раньше в Калифорнию приезжали мыть золото, а сейчас приезжают рубить бабки на зарплатах-опционах. Смотри, сколько я зарабатываю. – Он показал мне чек на четыре тысячи долларов. – И это чистыми за две недели. И плюс опционы.

– А что такое опционы?

– Это право выкупить сколько-то акций компании, где ты работаешь, по низкой фиксированной цене. Но, чтобы выкупить все акции, нужно отработать четыре года. Разница между опционной ценой и рыночной и есть твой навар.

– А что если рыночная цена будет ниже опционной?

Шмаги аж поморщился:

– Об этом лучше не говорить. Не будем будоражить Вселенную.

…

Вечером Шмаги представил меня Науму Горскому – владельцу ресторана «Русское Поле».

– Ну как вам, Ромочка, Сан-Франциско? Вы, наверное, думали, что вас здесь сразу начнут соблазнять сексом, наркотиками и рок-музыкой, хе-хе! А вы такой отнекиваетесь – неохотно и ломливо. Но в итоге, вас никто не встретил, живете вы в общаге, а работать будете в Русском Поле. М-да. Стоило уезжать… Но, в целом, велком ту Америка!

Так за один день я получил две работы.

Проснулся, отработал, уснул

Первое время я жил как на автомате. Резкая смена обстановки, изматывающая работа на стройке, обслуживание вечных отмечальщиков в «Русском Поле» переключили меня в режим проснулся-отработал-уснул. Никаких рефлексий, планов, надежд.

Единственным стимулом что-то делать был долг перед Шмаги.

Вскоре этот долг значительно вырос, так как Шмаги купил мне в подарок подержанный компьютер.

Я сказал, что подарок не приму, на что получил ответ «А мне пофигу».

Морская регата, мать ее

Мы встречались со Шмаги на кухоньке по вечерам. Оба умученные. Я – стройкой-рестораном, он – офисной политикой.

– Прикинь, ну что за дебилы? Нанимают трех чайников писать говнокод, от которого у бога слезы. А могли бы мне зарплату поднять и сказать: «Дорогой Шмаги, жги!»

– Да… дела. А у нас сегодня мекса кирпичом шибануло. Весь в кровище, поехал домой лепить пластыри – страховки нет.

– Кстати, позвони Науму. Скажи, что в воскресенье тебя не будет – мы идем на морскую регату к Фараллоновым островам.

– Но я же в этом не шарю!

– А там и шарить не нужно – делай, что скажут, и смотри, чтобы морду не расплющило мачтой.

– А качать будет?

– Немножко.

…

Меня стало рвать, как из брандспойта, как только мы вышли в океан.

В самом заливе особо не болтало и я держался молодцом, но за мостом появились волны, которые сначала превратились в холмики, а потом в холмы.

Наша яхта скользила по этим холмам вверх-вниз.

Каждое вверх скручивало мои внутренности в жгут, а каждое вниз их резко отпускало.

Сначала вышел завтрак, потом ужин, потом куски желудка, потом остатки легких. Потом все хорошее и плохое.

Яхта скользила под креном, и я, как мокрая тряпка, валялся по корме, погрузив искривленное гримасой лицо в искрящиеся брызги.

Так я провел четыре незабываемых часа.

Наконец показались Фараллоновы острова. Я был уже ни жив ни мертв и равнодушно наблюдал, как мы проходим в километре от них и как огромные волны разбиваются о прибрежные скалы.

Меня навестил Шмаги – принес мне баночку имбирной соды.

– Кстати, здесь больших белых как в долине говнокодеров! – ободрил он.

– Кого белых? – просипел я.

– Акул-людоедов! Кого же еще?

– Буе-е-е-ее-е.

…

Мы огибали острова, и ничто не предвещало беды, кроме той, что уже со мной случилась, но, оказывается, все только начиналось.

Один американец по имени Хью предложил поставить спинакер. Это такой парус, похожий на пузырь, когда он наполнен ветром.

Сказано сделано. Но сделано, к сожалению, дебилами.

Мы достали из трюма спинакер и начали его устанавливать.

– Эх, полетим, как птицы! – радовался Хью, давая нам ценные указания.

Вдруг задул шквальный ветер и спинакер почему-то расправился сбоку от яхты.

Яхта дала резкий крен и все, что было на палубе, покатилось в океан, включая нас.

Я ухватился за металлический трос – лайфлайн – мертвой хваткой, и повис между небом и водой.

Шмаги, Хью и капитан Роб висели рядышком.

Моя рвота тут же прошла, и я пообещал богу, что впредь буду паинькой. Шмаги тоже что-то бормотал.

Капитан Роб открыл зубами нож и умудрился перерезать канат спинакера.

Яхта выровнялась.

Шмаги на негнущихся ногах подошел к Хью и сказал ему по-русски с сочным грузинским акцентом: «Ну ты и пидорас!».

Мы поставили обычные паруса и снова заскользили по холмам вверх-вниз, вверх-вниз.

Я заступил на свой пост мордой в волну, оглашая Пасифику всем отчаянием русской души.

Все пришло в норму.

Где-то на востоке сверкал огнями наш дом – город в стиле диско.

…

Когда мы со Шмаги сели в машину, то немедленно забыли о своих обещаниях и принялись живо обсуждать, в какие злачные места мы сегодня нагрянем.

По идее, те одиннадцать часов в море должны были выжать из меня все соки. Так и случилось, но настроение у меня было отменным.

Как будто драйв от момента близкой смерти и внезапного спасения что-то зажег во мне.

Чудо нашего спасения дало мне надежду на еще одно чудо – когда-то увидеть Юлю. Я думал о ней каждый день.

– Шмаги, я не хочу всю жизнь красить стены. Что делать?

– Учись программировать.

– Как?

– Программируй! – Шмаги тут же принес пару книг: Python и C++, – сам придумывай себе проекты и сам их пиши.

– Понял.

– Что не понятно – гугли или спроси меня.

Программируй!

Моя бывшая информатичка – Изольда Васильевна по кличке Тристан – была зациклена на теории.

Она ненавидела компьютеры как устройства с кнопками и экраном, но обожала алгоритмы, логику и, боже упаси, дискретную математику. Этим вещам нас и учила.

Каждый урок информатики начинался с выключения компьютеров и включения мозгов. Явка была обязательной, и отсидеться на задней парте не получалось. Под конец урока мозг саднило, словно после лоботомии.

Мы дружно ненавидели Тристан за ее авторитарный подход, но сейчас я был ей благодарен – и Питон и Си++ пошли у меня на отлично!

И не просто на отлично – я стал одержим, я превратился в фанатика.

Так или иначе, я проводил за программированием все свое время.

Когда я красил стены, то прокручивал в уме алгоритмы сортировки.

Когда я нес курочку пьяным юбилярам, то решал задачку с регулярными выражениями.

Я везде таскал с собой блокнотик, куда записывал идеи, код, блок-схемы, и уже дома перед компьютером разбирал их.

Скоро к Питону и Си++ добавился Юникс. Шмаги помог установить его на «мой» компьютер, и я с головой погрузился в мир командной строки.

…

Шмаги был рад, что я быстро продвигаюсь в программировании, и не рад, что перед ним колышется исхудавший скелет. Даже Наум обеспокоился и после каждой смены впихивал мне по пакету с оливье, шашлыком и картошкой.

В один прекрасный день, когда я потерял сознание и упал со стула, Шмаги поднял меня за шкирку и сказал: «Ты заебал». После чего конфисковал у меня компьютер и отвез в ирландский паб на Норт-Бич, из которого мы выползли в таком состоянии, что едва объяснили таксисту, куда нас везти.

Интервью

На отходняк от учебы ушла неделя. Я был даже рад, что у меня есть стройка и ресторан. Я был самым криворуким строителем и самым рассеянным официантом, но меня не увольняли, и хотя платили мало – но без обмана и в срок.

Когда Шмаги удостоверился, что я пошел на поправку, то есть стал нормально питаться и по вечерам пить с ним пиво, он отдал мне компьютер, и я вернулся к своим питонам-юниксам, но уже с меньшим энтузиазмом.

Скоро Шмаги устроил мне экзамен. Нужно было написать программы с тем же функционалом сначала на Си++, а потом на Питоне. Когда я позвал Шмаги через час, он спросил:

– Не получается?

– Да нет, все уже написал.

– Это невозможно.

– Смотри.

Шмаги посмотрел код, запустил программы и сел в состоянии легкого шока:

– Ничего не понимаю. Я бы сам быстрее и лучше не написал. Будем искать тебе работу.

– Так у меня же нет права на работу!

– Не смеши. У кого оно есть?

– У тебя!

– Ну сравнил! Я здесь уже 10 лет живу. Еще бы у меня не было права на работу!

– А мне что делать?

– Есть два основных пути для оборванцев, как мы с тобой: жениться на американке или попросить политическое убежище. Ты, случаем, не еврей?

Шмаги внимательно осмотрел меня в фас и профиль.

– Тебе нужно жениться.

– У меня есть на ком.

– Но это же формальность!

– Нет, брат. У меня есть на ком жениться, и мне пофигу, сколько времени займет, пока она согласится.

– Ну и дурак. Тогда открывай компанию и заключай договор корп-ту-корп. То есть ты типа работаешь на свою корпорацию, и твоя корпорация заключает контракт с софтверной компанией.

– А как это сделать?

– Как два байта переслать! Гугли и дано тебе будет. А что за девушка, кстати?

Я все ему рассказал. Шмаги только качал головой.

– Да, я чувствовал, что ты сбежал, но не хотел донимать тебя. Ты действительно так ее любишь?

– Да. И я не собираюсь отдавать ее мудаку Мерзлякову.

– Ну и правильно. Регистрируй компанию, а я организую тебе интервью.

…

Через несколько дней все было готово. Кремниевую долину трясло от недостатка программистов, и, чтобы умаслить самых именитых, компании порой дарили машину или даже дом в качестве бонуса. У меня, естественно, никакого имени не было, но, тем не менее, когда Шмаги сказал своему боссу, что есть некий чувак, который шарит в Питоне и Си++, мне немедленно назначили интервью.

От волнения я пришел блестящий и розовый, как рождественский поросенок, но мои опасения были напрасны – интервьюеры разбирались в программировании ничуть не лучше моего.

Со мной по очереди поговорили четыре человека. В основном задавали вопросы и задачки по Питону и базам данных.

Единственной проблемой было межнациональное общение, так как трое из четырех интервьюеров были индусы.

Но уже скоро кривые русского и индийского акцентов уравновесили друг друга и мы даже не замечали этого фонетического адка.

Мне позвонили через пару дней и предложили контракт. Я тут же прислал им реквизиты моей компании и в понедельник вышел на работу.

Я вышел на работу в софтверную компанию Кремниевой долины! Без статуса! Я, еще вчера бывший рабом у мисс Ло и мальчиком на побегушках у ресторатора Наума!