Текст книги "Убит поток"

– Угу.

– Чуть вылезли, это плешивый завёл опять свою шарманку. Умора.

– Башким Ходжа?

– Этот. «А какие ещё есть способы попасть на платформу?», «А есть ли камеры на монорельсе?», «А есть ли в гостинице тревожная сигнализация?». Бу-бу-бу, бу-бу-бу…

Они направляются к грузовой станции. Это серый куб, к которому присоединена широкая – трёхметровая в диаметре – ребристая труба. Несколько раз изгибаясь, она прячется куда-то под платформу.

Внутри – агрегат, похожий на исполинскую дровяную печь с блестящими створками лифта вместо дверцы. К нему идут две бегущих дорожки. Свешивается с потолка рука-кран. В отчерченной краской зоне лежат две раскрытые грузовые капсулы. В капсулах пусто.

– Что вы хотели найти, товарищ следователь?

– Так. Мысли. Вы получали багаж вместе с ними?

– Да. Пересчитал их тюки на всякий случай. Носильщиков отрядил в помощь. Честь по чести… А сундук они, кстати, сами тащили. Шкафы эти чёрные. Через монорельс. Личные вещи князя – то, сё.

– Ясно. Значит, на остальные мешки им хватило всего двух капсул?

– Нет. Было больше. Точно.

– Куда же они делись?

– Наверное, понадобились на других станциях.

– Угу. Логично.

Куприян вдруг вспоминает что-то и оживляется:

– Вы не поверите, товарищ следователь, но нашу могучую систему грузовых труб помогали строить чалмашские инженеры. Я чуть со стула не упал, когда узнал.

– Инженеры? Из пустыни?

– Нет. Там же полно этих княжеств, на их землях. И горы у них есть. И там Висячее… Нет… Отвислое? Ха-ха… Высокое, точно! Высокое княжество. И вот они действительно нам помогали! Присылали целую команду. Наткнулся в сети на статейку, когда переговоры с чалмашами вёл о, гм, визите. Ох, уж эти переговоры, скажу я вам… Мы им и молельный пруд организовали, и портретов всяких по стенам развесили… Знаете, ещё был смешной момент…

Они идут к гостинице. Круглое, овальное здание без углов будто вырастает из платформы. Окон мало. Они узкие, вытянутые, затемнённые. Развевается флаг Оранжевого княжества.

– Так вот, чалмаши мне пишут: а кто у вас главный? Я отвечаю: нету у нас главных. Они – а перед кем же вы отчитываетесь? Шлю им: перед Прогресс-программой. Как это, перед программой? Не понимают, хоть убей. А я и сам не понимаю. У нас, во внешней службе, хоть понятно, кто есть кто. Тысячник, сотник, десятник – не спутаешь. А тут – написал запрос – и он пошёл, пошёл, пошёл. Одно обсуждение, второе… Тьма людей. Беда! Однажды мой запрос даже на экранах показывали. Это когда думали, как с чалмашами вообще быть. Принципиально, так сказать. Оставлять их там у себя или расселять по нашей стране. Порешили расселять.

– Я тоже голосовал за расселение, – произносит Дид.

– Вот видите! Хе-хе…

Следователь окидывает взглядом платформу.

Как они отсюда убрались? На монорельс они сесть не могли, Цветан сразу бы их обнаружил… В грузовой капсуле спрятаться – тот же эффект. Всё пишется в журнал, всё отслеживается. Если бы тут была хотя бы воздушная дорога… Может, спрыгнули вниз? Их выловили бы спасатели в силовом поле. От них тоже пока ни слова…

Транспорта у чалмашей не было, но… Их мог кто-то забрать. Вот это уже интересная идея… У внешней службы есть вертолёты. Ими мог кто-то воспользоваться. Или украсть. Это невозможно, но даже если предположить… То кому могло это понадобиться? Например, Генти Лала, наследнику князя. Наследнику!.. Ага. Надо проверить, действительно ли он наследник. Потому что это мотив. Очевидный мотив. Прибавим странную заминку с Башкимом Ходжой, и получим набросок картины…

Ещё они могли остаться здесь, на платформе. Спрятаться. Цветан запустил уже сканеры, и никого, кроме туатар, не обнаружил. Сканеры… Много завязано на сканерах, жучках, системах. Но ведь их можно обмануть, был бы правильный вирус. Очень мощный вирус. Новый очень-очень мощный вирус. У чалмашей, которые впервые познакомились с Прогресс-программой. Пусть даже у студента Генти… Фантастика!

С тем же успехом можно подумать, что они освоили телепортацию, или обратились в туатар и резвятся себе на солнышке.

– Завёл их внутрь, показал всё и оставил. И после вспышки приехал, так сказать, проведать…

– Туатары были на платформе, когда вы уезжали?

– Честно сказать… Не обратил внимания. Сидела вроде одна на трубе грузовой. А это важно?..

– Нет, продолжайте.

– Гм… Вот, открываю дверь – и тишина. Вороны только каркают снаружи. Туатар не помню, а ворон много было, да. И сразу не по себе мне как-то стало… Тревожно. Кричу, стучусь. Толкаю одну дверь, вторую – никого!

Они заходят в просторный холл. Здесь окно во всю стену, с видом на горы, камин, несколько диванов, длинный шкаф с книгами. Голубые шторы с вышитым орнаментом. Покои князя справа от входа, через небольшой коридор. На стенах портреты чалмашей в героических позах: генералов, князей.

Один из портретов разбит и лежит на полу. Дид опускается на корточки. Фотографирует.

Это мускулистый гигант с длинной бородой. На нём красные штаны с лампасами, красная безрукавка и красная же круглая шапка с отверстием для волос. Одной рукой он указывает на горы, другой – небрежно держит начищенное до блеска ружьё. Трещины в защитном стекле расходятся прямо от его лица.

– Кто это?

– Там должно быть написано, на обратной стороне. Посмотрите, товарищ следователь.

– Генерал Валмир.

На стекле Дид замечает капли крови. Похоже, этим портретом кого-то ударили. Но кого? И почему именно портретом, а не расписной вазой рядом, например? Она тяжелее и хорошо ложится в руку.

Через витражи пробиваются лучи света. Кружится пыль. Стоит терпкий запах цветов.

В гостиной никаких следов беспорядка. На стеклянном столике стопка бумаги, переплетённая металлической пружиной. На верхнем листе крупно отпечатано: «Инструкция». Ниже много текста на чалмашском. В углу аквариум с золотыми рыбками. На диване – открытый пакетик с орешками, из автоматического магазина.

В спальне разгром. Комод опрокинут, зеркало разбито. На полу, на кровати, на подоконнике – везде мятая одежда и следы крови. В стенном шкафу стоит кованый сундук с позолоченной крышкой. Он настолько большой, что дверца шкафа не закрывается. Экран терминала разбит.

– Он лежал на кровати вот так, – показывает Куприян. Раскидывает руки старательно.

– Был уже мёртв?

– Да. Скорее всего.

– Вы что-то трогали здесь?

– Нет, сразу вызвал медиков.

От сундука идёт неприятный запах. Дид с некоторой опаской подходит и откидывает крышку. Внутри снова одежда, платки, мохнатые полотенца. Всё перемешано, измято, скомкано. На внутренней стороне крышки следы крови.

– Б-р-р-р-р. Вонь, как от чалмашского сортира, – кривится внешник.

– Вы там бывали? У них? – спрашивает Дид, не поднимая головы.

– Пришлось съездить один раз. Переговоры, всё такое. Эх, лучше не вспоминать…

Следователь продолжает всматриваться, думает:

– Сундук точно никто не открывал?

– Обижаете, товарищ следователь!

– Гм. А ведь он перерыт сверху донизу… – произносит Дид. Среди вещей он замечает верёвку, извлекает её, рассматривает. Что она тут делает?

– Да они небось отливали сюда! Прямо внутрь… Вот мочой и несёт. Дикари! Я сразу говорил, дикари!

Дид оставляет сундук в покое, ходит по спальне, стараясь не наступать на разбитое стекло, и тщательно осматривает вещи одну за другой.

– У них мужчины носят юбки?

– Не знаю, товарищ следователь. Вроде нет.

– Тогда что она здесь делает? – Дид щёлкает фотоаппаратом. – Вот ещё одна.

Предположим, кто-то ищет что-то в сундуке. Он открывает крышку и видит много вещей. Он выкидывает те из них, которые мешаются. А мешаются те, которые сверху… Следовательно, юбки лежали сверху… И какие-то они чересчур мятые.

– Я знаю, что здесь произошло!

Внешник сильно возбуждён. Глаза лихорадочно блестят. Улыбка расплылась до ушей. Кислота растворилась, будто её и не было.

– Тест, знаете, тестом, а ведь я тоже не промах, товарищ следователь!

– Так что же произошло?

– Прелюбодеяние, – говорит он и подмигивает. – Ох-хо… Куприян-Куприян, ты всё-таки молодец…

– Прелюбодеяние?

– Точно так, точно так… Смотрите… Мы с вами понимаем, что князя пришили свои же, потому что больше некому. При этом князь подозревал об этом, дрожал от страха, но защиты у нас не просил, ага? Помните, я говорил, что он покушения ждал?.. Хе-хе… Так вот: он не покушения ждал, он к смерти готовился. Неминуемой, так сказать! Потому что совершил грех! Они же свихнутые все там со своей Великой Водой, с догмами их.

– Грех… Допустим. Но почему именно… прелюбодеяние?

Куприян улыбается, наклоняется вперёд и шепчет:

– Юбки.

– Юбки?

– Точно так. Что там малец говорил… Они же перед Алговой побывали в горах, в этом самом отвислом княжестве. Вот там какая-нибудь красоточка Сабина и окрутила. Я много чего слышал про нашего товарища, по, гм, не совсем официальным каналам. Доложу я вам, бабником он был жутким. Но что дозволено вельможе, не дозволено правителю. Хе-хе…

– Тогда каким образом?.. Впрочем, ладно, – Дид осекается и добавляет нарочито вежливым тоном: – Спасибо за предположение. Я обязательно учту его в ходе расследования.

Куприян разочарован. Он хочет что-то сказать, но удерживается. Фыркает, поджимает губы.

– Теперь скажите, что ещё вы слышали, по неофициальным каналам?

– Да, честно сказать, не особо много… Они же тоже не дураки. Подставляться так. Намёки, шуточки, да и всё. Я так понял, что он с размахом был товарищ. Перцу давал. Рубил с плеча. И народ его за это любил. А верхи побаивались, сорвиголовой обзывали, дескать, с таким подходом далеко не уедет… Ну, вот он и не уехал.

Дид вытаскивает из разбитого терминала плату памяти, вертит в руках. Стандартная, без защиты. Прочитает и обычный планшет.

История запросов: расслабляющая музыка, музыка, регулятор освещения, отметка о начале вспышки, снова музыка… Похоже и убивали князя под аккомпанемент… Предположим на минуту, что он действительно знал и готовился к своей смерти. Стал бы он слушать расслабляющую музыку?.. Очень трудно представить.

– Ладно, пора дальше – говорит Дид.

Они проходят по номерам, которые занимали другие чалмаши. В гостиной одного из них – доска с недоигранной партией в шашки, полная окурков пепельница («Видали? Им и курить разрешили! Молодёжь нашу совращать!» – комментирует Куприян) и журнал «Ботва», открытый на странице с анекдотами. Пока Дид осматривает комнату, внешник глотает анекдоты один за другим и похохатывает. Он порывается прочитать самый смешной из них вслух, но не решается.

– Они знают наш язык?

– Плешивый что-то пытался изображать… Остальные – ноль без палочки.

– Гм… Как же тогда? – следователь показывает на журнал.

– Да тут и знать ничего не надо. Одни картинки – умора! Вон, сидят носатые, голосуют… Ха-ха…

В спальне второго номера, на комоде – набор товаров из автоматического магазина: шампунь, тапочки, макароны, какие-то таблетки. Валяется мятый бумажный чек. Дид видит такой в первый раз в жизни. Видимо, такой выдаётся покупателю, который не зарегистрирован в сети.

Третий номер вовсе не тронут.

Они курили, играли в шашки, ходили в магазин, а он слушал музыку… А потом они его убили…

И откуда столько крови на всех этих тряпках? На крышке? Убийца, не вытерев руки, сразу кинулся к сундуку? Торопился? Возможно… Но если убийцы – рынды, то это как-то не вяжется. У них было столько времени. Вон, орешки даже ели.

И портрет… Кого им ударили? Князя? Ещё в коридоре?.. А это «отливание в сундук»? Неужели они не разобрались, как пользоваться туалетом? Магазин освоили, а туалет – нет?

Много вопросов, мало ответов.

– Салют, Цветик! – произносит следователь в переговорное устройство.

– Салют, Дид! Заходи, – доносится в ответ.

Башня наблюдателей высится поодаль от главных платформ, на самом краю ущелья. Там, внизу, в тёмной бездне, где журчит невидимый ручей, лежат под коркой грязного снега останки «ежа». Дид смотрит на него, пока идёт по мостику. Бормочет: «Ржавеешь, старик? И я ржавею…».

У «ежей» тут перевалочный пункт. Из башни то тут, то там на разной высоте торчат короткие толстые штыри, «ежи» цепляются за них и висят вниз головой, как летучие мыши. Заряжаются, обмениваются данными, стрекочут. Вокруг многих вьются стайки ремонтных ботов. Летят снопы искр.

Вверху, над штырями, этакая огромная беззубая улыбка из стеклянных стен. Там работают наблюдатели. Их всего не больше десятка, но у каждого целые апартаменты из нескольких комнат. И они могут их обставлять по своему вкусу. Считается, что это компенсация за нудную, тяжёлую, но очень нужную для Прогресс-программы работу.

Дид поднимается на лифте. Смотрит через стеклянную стенку на ряды шкафов с вычислительными машинами.

«Хорошо, ты мне не веришь, – писал навигатор. – Ты думаешь, что со всей своей мощью Программа не может ошибаться. Но вот представим себе такую ситуацию: в коде случилась маленькая опечатка, и теперь Программа на голубом глазу утверждает, что два плюс два равно пять. Твои дальнейшие действия?..»

Дальнейшие действия? Проснуться.

– Заходь, заходь… Я тебе кидал кое-что в сети. Видел? – говорит Цветан.

– Не успел пока.

– Ладно, вместе посмотрим. Там с этими чалмашами какая-то полная белиберда происходит. До вспышки дотерпишь?

– Конечно, никуда не денусь.

– Это дело так дело. Убийство! Сто лет такого не было. А ведь мы в историю попадём, братан, а? Будет что детям рассказать.

– Да уж…

– Что-то ты мрачный какой-то… Эй, Дид! Дииид! Встряхнись! Всё в порядке?

– Да-да, нормально.

Цветан в тренировочных штанах и майке. Широкоплечий, мускулистый. Потный. Кудри забраны потешной белой повязкой. Радостно ухмыляется:

– Ну, давай тогда садись, бери проводок… Делай там свои дела, а я пошёл гантели тягать. Дид, тебе тоже советую. Гантели – жизнь! Энергия!

– Я подумаю… Слушай, у вас же тут бросался кто-то в пропасть не так давно?

– Было дело.

– Ну и что, выжил?

– Да вроде выжил. У нас тут всё страховкой обложено. Лакомое место для всяких психов… А что?

– Так, задумался.

– Дид, ты меня пугаешь… Ты перегрелся? Солнце, оно, знаешь, такое… Выпей минералки… И давай, приходи в себя…

И правда, что за мысли? Самоубийцы и самоубийцы, и хрен с ними… О другом надо думать, о чалмашах этих проклятых…

Он ставит планшет на зарядку, сам запускает терминал, садится. Проверяет почту. Краем глаза наблюдает за Цветаном. Тот бодро машет гантелями и что-то мурлычет себе под нос.

Вокруг на стенах десятки экранов. Бегут какие-то графики, мигают тревожно срочные отчёты, запросы, сообщения о поломках. На больших искривлённых листах – трансляция с панорамных камер.

На самом видном месте висит монитор с налепленным красным сердцем. С экрана смотрит задумчиво сестра Дида. Чешет нос. Она на своём хлебозаводе. Следит за роботами. За спиной виднеется стена с наградами и дипломами.

– У вас-то как? – спрашивает следователь.

– Волшебно! – отвечает Цветан и делает мах.

– Она тебя не бесит ещё?

– Нет!

– Она хорошая, конечно, но…

– Хорошая! – восклицает Цветан. – Сам ты хороший!.. А она – идеальная! Другой такой во всём мире не сыскать. Лебёдушка моя!..

– Лебёдушка… Горы-боги!..

– А ты зря ржёшь. Зря. На свою жену лучше посмотри. Тоже ведь красавица. Такую на руках надо носить, а ты…

Дид мрачнеет. Разминает шею, будто готовится к драке.

– Понял, братан, молчу… – Цветан приседает с гантелями на плечах. На лице ухмылка.

И этот туда же. Сестра, наверное, подговорила… Семья… Да гори она огнём!

В ящике письмо с пометкой «Чрезвычайно важно». Из Оранжевого княжества. Дипломатическая нота… Мы обеспокоены продолжительным молчанием князя Сабина… Так… Просьба подтвердить в кратчайшие сроки… Так… В противном случае считаем себя вправе принять меры вплоть до чрезвычайных… С уважением…

Он просматривает историю письма. Его перекидывали как горячую картошку: внешняя служба, общество чалмашеведов, институт навигаторов Алговы, следственный комитет… Ветвистое дерево комментариев. И всё заканчивается на Диде. Теперь это его головная боль.

И что отвечать? Правду? Дескать, князя убили неустановленные пока лица, предположительно, собственные телохранители. Проводится расследование… И как это будет выглядеть?.. Не очень хорошо. Как минимум.

Следователь приглаживает волосы, думает. Наконец посылает команду внешней службе: «Ответьте: в сети неполадки со связью, почтовая система не функционирует. Ведутся ремонтные работы». Для начала сойдёт.

Так, что ещё? Тело князя Сабина взято на медэкспертизу. Результаты будут в течение суток. Хорошо… Дальше…

Дальше ответы на объявление о розыске трёх пропавших чалмашей. Следователь разместил его ещё утром. Писем пришло очень много. Подробных писем со всеми обстоятельствами встречи. С фотографиями и видеозаписями. И на каждой из них бедный Генти Лала. В разной степени смущения.

Запечатлён чуть ли не каждый его сегодняшний шаг. Вот он на монорельсе после встречи с Дидом, вот он на лекции, вот его целует в щёку однокурсница с розовыми рожками на голове…

Да, идея не самая удачная… Хотя одно видео всё-таки привлекает внимание следователя. Генти снимают откуда-то сверху, так что он этого не замечает. И на лице его улыбка. Прямо-таки злодейская карикатурная улыбка… Радуется смерти папаши? Или просто нервы разыгрались?

Дид копирует видео в папку с файлами по расследованию. Пусть будет.

У объявления ещё пара неожиданных последствий. Во-первых, стучится чалмашевед. Тот самый автор статьи о Великой Воде. В профиле сплошь хорошие рекомендации. Лицо круглое, гладкое. Вокруг головы обёрнуто какое-то полотенце. Предлагает любую помощь в розыске. Даже сам расписание просмотрел и назначил время встречи. Конечно, подтвердить. Все бы так…

Во-вторых, пишет уполномоченный посол Высокого княжества в Алгове, по имени Марс Балай. «Выражает обеспокоенность». Дид печатает, что волноваться не о чем. Что пропали чалмаши из другого княжества. И «расследование ведётся». Перечитывает ответ перед отправкой. Звучит как-то совсем несолидно… Добавить бы мощных дипломатических оборотов. Он секунду раздумывает и создаёт в программе срочную заявку на внешнюю службу. Они там умеют с чалмашами работать, пусть сформулируют, помучаются.

Наконец, следователь добирается до личных писем. Там очередное сообщение от прогресс-навигатора. Помигивает тревожно в конце длинной нити их спора.

Бах!.. По руке прокатывается боль. Вокруг всё замирает: изображение на экранах, звуки, Цветан. Темнеет. Раздаётся низкий шипящий звук.

– Система защиты, стоп!

Дид вертит головой, не понимает, что произошло.

– Братан, ты чего технику лупишь? Тут так нельзя. Давай, говори, что с тобой.

– Ничего.

– Посмотри на меня.

– Да пошёл ты!

– Нет, посмотри на меня…

– Хочешь знать? Навигатор меня достал – вот что.

Цветан замолкает. Вытирает пот со лба, снимает повязку, встряхивает кудри. Произносит:

– Давай партеечку в Шпионов, а? До вспышки? Я разрешаю.

– Давай… – вздыхает Дид.

– Так. Я тогда в душ. Прям там игру создам. У меня новый экран стоит, непромокаемый. Кстати, очень советую. А ты не разнеси мне тут всё, смотри!

– Всё в порядке.

– Давай-давай, «в порядке», соберись. А то разделаю под орех.

Цветан пару раз оборачивается, строго хмурит брови и грозит пальцем. Наконец исчезает за раздвижной прозрачной дверью. Перед этим успевает поиграть мускулами перед зеркалом. Откуда-то раздаётся звук льющейся воды.

Следователь откидывается на спинку стула и закрывает глаза. Надо расслабиться… Ну, и победить этого желторотика, само собой.

– Готов? – раздаётся сквозь шум воды голос Цветана.

– Ага.

– На последних декретах запускаю, пойдёт?

– Пойдёт.

Тайные декреты – это «шпионское» название для редакций правил игры. Когда-то Диду это казалось глупым, но потом он привык. Даже было в этом что-то забавное. «Турнир на декретах от 10-го года» – звучит.

Дид начинает отставать с самого начала партии и быстро проигрывает. Чертыхается.

Цветан появляется в комнате. В полосатом трико и шлёпках. Весь лучится от удовольствия. За ним семенит металлическая корзина на ножках и подтирает мокрые следы.

– Не обижайся, братан, такова жизнь…

Внезапно наступает вспышка. Все экраны показывают огромными буквами предупреждение. Раздаётся голос диктора.

– К делу, – говорит Цветан и садится за рабочий терминал. Руки летают по клавиатуре.

– Кароч. Слушай сюда… Проверил я платформу. Никто оттуда на монорельсе не уезжал, в страховку не падал, грузы никуда не отправлял, это я тебе гарантирую. И сейчас там ни одной живой души. Машинки всё прочесали. В остатке – очень любопытный протокольчик… Как это правильно читается? Ходжа́? Хо́джа? Этот фрукт шлялся по платформе около часа… Глянь сюда, на экран.

Следователь читает:

«Объект: Башким Ходжа. Имеет гостевой доступ к сети. Посол Оранжевого княжества. Протокол активности на платформе Солнечная за период…»

«6.35 – узел роботов, попытка несанкционированного доступа к пульту аварийного управления».

«6.40 – узел роботов, ошибочные директивы бот-строителю под номером 67578. Директивы проигнорированы».

«6.53 – узел роботов, конфликт пути с ботами-строителями под номерами…»

– Тут есть видос. Смотри.

Маленький, жалкий, в измятом запачканном костюме Башким Ходжа смотрит на робота полными ужаса глазами. Лепечет на своём языке. Делает странный жест рукой, будто прыскает водой. В таком ракурсе, вблизи, в нём есть что-то удивительно похожее на Генти Лала.

Сзади маячит силуэт рынды.

– Демонов, что ли, из машины изгоняет?

– Вполне.

«7.10 – автоматический магазин, попытка несанкционированного доступа к пульту аварийного управления».

«7.12 – автоматический магазин. Орешки «Вкусные», скидка 75 %. Журнал «Ботва». Карта линий монорельса. Шампунь. Тапочки. Макароны».

Макароны. Тапочки… Глупость какая-то.

«7.20 – сетевая будка. Отправка видео-сообщения. Завершилась с ошибкой».

«7.21 – сетевая будка. Отправка видео-сообщения. Завершилась с ошибкой».

«7.22 – сетевая будка. Отправка видео-сообщения. Отменена пользователем».

…

Ещё с десяток подобных записей, и в конце концов:

«7.33 – сетевая будка. Вызов аварийной службы. Запрос отклонён, так как дистанционная проверка неполадок не выявила».

– Что же он пытался отправить, этот хмырь? – шепчет себе под нос следователь.

– Тыкался во всё подряд. Как обезьянка. Тык-тык-тык…

– Очень настойчивая обезьянка…

– Очень! А сейчас ты вообще упадёшь, Дид… Не далее как через час после этого, в 8.27, наш маленький друг сделал звонок с грузовой станции по прямому номеру в сети. Причём с одной попытки, без тыканий, без всего. И после этого исчез. Вот такие вот дела.

– Видео есть?

– Нет. Никаких ошибок же не было. Всё сделал с первого раза. Честь по чести.

Прямой номер в сети, личный номер – это тайна из тайн. Ещё со времён запуска Программы. Лишь немногие разработчики имеют доступ к своим номерам. Все остальные даже не знают их, и пользуются зашифрованными, много раз обёрнутыми ссылками.

– Через час… Уже началась вспышка… И что за номер?

– Ты знаешь, как они работают, да? Постоянная смена, всё такое?.. Так вот это совсем старый номер. Ему примерно двадцать лет. Владел им программист-архитектор Гордей Цуз, руководитель проекта грузовых труб. Сейчас он на пенсии, и понятно, что номер у него давно другой… Тем не менее…

– Это может быть случайность?

– Ха! Пути Программы неисповедимы. Конечно! Но набрать с первого раза правильный, зарегистрированный в базе номер… Дид?

– Ну, хорошо, положим, он набрал сознательно… Он мог дозвониться до этого Цуза?

– Нет.

– … И что это может значить?

Цветан разводит руками.

– Короче! Сейчас я еду к этому Цузу и вытряхну из него всё, что он знает.

– Что, прям сейчас?

– Ну, вспышка закончится – и вперёд.

– Тогда, может, ещё партейку?

– Не, мне надо сыну написать… А то три месяца уже не общались.

– Три месяца? – Цветан качает головой. – Даёшь, братан, даёшь.

Вспышка застаёт Генти Лала за уборкой. Это занятие хорошо успокаивает. Помогает прийти в равновесие. Например, перед экзаменом. Или перед звонком матери.

Он кое-как складывает одежду в стопки. Потом снимает со стены декоративный веник – такими чалмаши выметали песок из жилищ века назад – и некоторое время бессмысленно возит его по полу. Садится на изогнутую кровать, вздыхает. Смотрит на свои неловкие толстые пальцы.

В княжестве за него всё делали послушные забитые слуги. Здесь – точно такие же послушные тихие роботы. Так было всегда, кроме раннего детства: там была пустыня, сильные ветра с края мира, строгая бабушка, работа по дому, вой шакалов по ночам – суровая простая жизнь. Генти всё это давалось тяжело, но при дворе князя оказалось потом намного хуже. Потому что Генти был другой. Очень другой. Как и его отец…

Он вспоминает пир по случаю перемирия в последней чалмашской войне. Приезжал сам Высокий князь – обрюзгший пьянчуга со свиными мутными глазками. И под стать ему был их тогдашний Оранжевый князь. Ещё жирнее. Ещё мутнее. Ещё противнее. И вот они орут, плюются друг в друга слюной над перевёрнутым столом. А за спинами свита. Держатся за оружие. Сопят. Вращают глазами. В воздухе такое напряжение, такая ненависть: кажется, поднеси спичку – и будет взрыв…

Между ними встаёт отец. Говорит. Негромко, спокойно, мягко… «Вот этого казни при первой возможности, – произносит Высокий князь и грузно падает в кресло, – Опасный он». «Так и сделаю», – хрипит в ответ пустынник и машет рындам, чтобы опустили оружие.

Не получилось-таки казнить…

Или получилось? Эта мысль Генти забавляет. Он даже хрюкает пару раз, но тут же крутит большой головой – нет, так не пойдёт.

И вообще, нельзя больше откладывать. Нужно писать матери…

Нет, ещё минутку.

Он выходит в коридор общежития. Здесь пусто, гулко. Работают кварцевые лампы. Все на вспышке. Он делает несколько шагов, смотрит, что нового на стенах. Фотовыставка: роботы возводят конструкции для первой платформы Алговы. Вокруг дикий ещё, морозный, суровый край… Здорово! Вот бы самому однажды придумать что-нибудь этакое! Чтобы для людей! Чтобы ново и смело! Как же здесь всё-таки хорошо! Как же здесь не так, как дома!..

Наконец он подключается к сети и пишет матери через особый канал. Она получает его сообщения по радио через переводчик, механическим голосом. Пользоваться чалмашским языком Генти с какого-то момента перестал. Так получилось.

Он пишет:

– Припадаю к ногам твоим, мама! Прохлады тебе в знойный день!

– И тебе, сынок! Как я рада тебя слышать! Что случилось? – шипит в ответ дешёвый пластиковый динамик.

– Отца убили.

Она осмысляет некоторое время, Спрашивает:

– Какого?

– Князя, – набирает Генти.

– Князя… Значит, это правда, сынок? Здесь все об этом судачат.

Голос у матери старческий, ровный, печальный. Сидит сейчас на коленях, наверное, и ткёт ковёр, полоса за полосой. А за тонкой занавеской – невыносимый полуденный жар пустыни.

– Мама! Следователь спрашивал, могла ли у него быть любовница в Высоком княжестве…

– …

– Прости, мама, но мне нужно знать…

– Любовница… Конечно. Везде, где бы он ни пожелал… Но это так устроено, сынок. Так устроено.

– Я ненавижу его! Ненавижу за то, что он сделал с тобой. С нами. Теперь он получил по заслугам!

Она вздыхает где-то там, за сотни километров отсюда.

– Не надо так говорить. Ты сам будешь князь – ты сам поймёшь, как это… И забудь об этом сейчас. Будет кровь. Большая кровь. Надо выжить, сынок… Как мы всегда выживали.

– Крови не будет! Прогресс-программа нам поможет! Ещё есть день-два. Они разберутся во всём, успеют!

– Это прекрасная сладкая ложь, сынок. Прекрасная сладкая ложь…

Гордей Цуз живёт на платформе в самом сердце города. Идут свободные часы, и всё вокруг гудит, кружится. Мелькают начищенные бока роботов, плывут вагоны монорельса, с гиканьем мчатся друг за другом сёрферы. Один смельчак, в красном шлеме с огненными полосами, зацепился за скобу вагона, разогнался, не рассчитал сил, потерял магнитную волну и рухнул на платформу прямо перед Дидом. Тут же вскочил с криком «Порядок! Порядок!», но согнулся от боли, и теперь сидит на лавочке, поглаживает шлем, ждёт скорую. Лицо у него совсем детское, несчастное.

Вот. Свободное время до добра не доводит.

Дома здесь похожи на детские круглые пирамидки. Все разной высоты, с разными фигурными куполами-наконечниками, и стоят вразнобой. Белые.

В центре платформы – фонтан. Тоже похож на пирамиду. Вода стекает вниз с уровня на уровень. Здесь сидит, обнявшись, парочка. Бегают дети. Плюются друг в друга через трубочки. Кричат. Шумно.

– К кому? – голос женский. Молодой, резкий.

– Здравствуйте! Следственный комитет Алговы. Старший следователь Дидерик. Я хочу поговорить с Гордеем Цузом…

– Комитет-хренотет… – бормочет. – Хренотет-комитет… Нету такого в расписании. За автографом припёрся? Так шиша тебе!

Ого. Цуз, оказывается, известная личность. Дид звонит снова.

– Комитету не требуется согласовывать расписание в свободные часы. Теперь открывайте.

– Да ладно! Ага! Вот так я тебе и поверила!

– Девочка, мне начинает это надоедать.

– …

– Я жду.

– Чё, правда из комитета, что ли?

Это действительно девочка. Подросток. Вся в кислотно-зелёном. На щеках намалёваны чёрные круги. Соломенные волосы собраны в рожки. У дочки Дида на фото в сети – такие же. А в кармане, должно быть, серебристая упаковка жвачек. Мода.

Она замечает его взгляд и будто смущается. Но тут же складывает на груди руки и заявляет:

– А у вас попа из штанов вылезает. Волосатая. Противно!

Дид застывает на месте. Сказать ему хочется много. Слишком много. А он на службе. Поэтому он только громко сопит и пожирает существо глазами.

– Дедуль, к тебе пришли!

– Кто? – раздаётся из-за двери в глубине тёмного пустого холла.

– Следак вроде.

– Великий Боже! Ну, зови.

За дверью раздаётся шум, будто передвигают что-то очень тяжёлое. Шкаф или стол.

– Дед у нас такой, знаете, с придурью… Охренительный дед!.. Только не дрейфите! И поправьте штаны! Давайте-давайте, я отвернусь.

Дид толкает дверь и с опаской шагает внутрь. Охренительный дед тащит волоком из одного угла комнаты в другой огромный чемодан. Кряхтит. Приговаривает: «Сейчас-сейчас». На полках стоят головы роботов с потухшими глазами. На стене рядом с мозаикой из чешуек туатары висит схема грузовой трубы в разрезе. Рабочий терминал окружают тонкие стойки с катушками проводов. По периметру комнаты идёт низкий железный поручень. По нему то и дело прокатывается искра. Воздух затхлый, тяжёлый.

– Кхе-кхе… Знаете, что такое программирование? – спрашивает на ходу Гордей Цуз.

– Гм. Да. Меня зовут…

– А вот и нет! Ни хрена вы не знаете! Сейчас-сейчас… Вот они, мои родимые!

Он вытаскивает из чемодана пластинки и бережно кладёт их на стол одну за другой.

– Миллионы строчек кода! Тысячи юнит-тестов! Ни одной ошибки за всё время эксплуатации! Ни одной! Вы представляете, какое это достижение?! Никому такого не удавалось! И, думаете, чего мне это стоило?.. О-хо-хо!