Текст книги "Рогора. Ярость обреченных"

– Всего три дня?!

– Верно, всего три… Но склабинские разведчики обнаружили наше приближение, и рогорцы быстро договорились с лехами о перемирии – прежде чем начался штурм.

– Подождите… Но разве их войско было столь немногочисленно?

– Нет, конечно! Пленный был из рогорцев и силы севших до того в осаду оценивал примерно в три с половиной тысячи воинов. Силы осаждавших лехов – около семи-восьми. Объединенная армия стронулась с места вечером третьего дня, а в крепости остались лишь добровольцы, равным числом с обеих сторон.

– И возглавил их великий князь…

– Верно. Его звали Торог… Так вот, он оставался истинным наследником короля Когорда в глазах рогорцев, но также, приняв титул великого князя от короля Якуба, стал и могущественным лехским дворянином. Идеальный кандидат на роль командующего объединенным войском… И тем глупее было оставлять его здесь, во главе незначительного гарнизона! Теперь армию ведут сразу два полководца, причем бывшие враги – что нам на руку! Я уверен, их вражда скажется на ходе будущей битвы… Но что касается князя Торога – как знать, быть может, это был его собственный выбор, быть может, муки совести, вина перед отцом заставили его искать смерти в бою?

– В таком случае я выполнил его волю.

Эх, как же тяжело было удержаться от самодовольной ухмылки! Но ведь удержался же! И вновь в глазах собеседника отразилось легко читаемое удовольствие – хотя я уверен, что захоти Беркер-ага скрыть свои чувства, и он без труда сумел бы это сделать.

– А принц Торог выполнил свое предназначение в качестве командира крепости. Надо же, – усмешка стамбу агасы из добродушной стала вдруг злой, – сколько сюрпризов нам подготовили склабины! И сколько достойных мужей мы потеряли под стенами этого жалкого укрепления!

Вот этот гнев действительно тяжело было бы скрыть!

– Ты подумай, мы потеряли более двух с половиной тысяч погибшими и умершими от ран, свыше семисот воинов вернутся в строй через несколько месяцев, если вообще оправятся! А главное, Торог выиграл время. Мы возьмем крепость не раньше чем через два дня.

– Отчего именно этот срок?

Беркер-ага уже успокоился: глаза его перестали метать гневные молнии, а голос затих. Не спеша отвечать на мой вопрос, он взял сушеную, засахаренную дыню – а говорил, что сладкого нет! – и отправил в рот солидный кусок, после чего принялся тщательно, с показным удовольствием жевать.

– Мы заняли вал, под его прикрытием проведем подземный ход и заложим мину под северную стену. А в день штурма мощным артиллерийским обстрелом обозначим атаку на южную. И, как только склабины уверятся в направлении главного удара, сосредоточив для его отражения основные силы, мы подорвем мины. Все равно пороха потратим меньше, чем если бы пришлось действительно разбивать стены орудиями… После им уже не выстоять.

– Очень мудро! Не ваш ли это план, почтеннейший стамбу агасы?

Беркер-ага стал похож на довольного кота, обласканного заботливыми хозяевами.

– Вряд ли сераскир Нури-паша скажет это вслух, но все озвученное вложил в его уши именно я… Впрочем, свою награду я получу, как и свою долю славы. Этим же вечером речь о тебе, герое, повергшем самого князя Рогоры!

Мне осталось лишь расплыться в добродушной улыбке, но рассыпаться в словах благодарности я не успел.

– Тебя пророчат в чорваджи-баши и хотят дать в подчинение орту ени чиры.

Собеседник стал вдруг очень внимательно следить за выражением моего лица. Поэтому я не позволил обуревающему меня восторгу вырваться на свободу, а лишь смиренно ответил:

– Это высшая честь, которой…

– Но я высказался строго против этого назначения. Думаю, сейчас самое лучшее для тебя стать сотником всадников дели[15]15
  Дели, или делилер, «сорвиголовы», бесстрашные (заурск.) – легкие всадники султаната, набираемые из добровольцев югосклабинов. Отличаются исключительной смелостью и полным презрением к смерти. Необыкновенен их внешний облик, во многом повторяющий облик крылатых гусар: спинные «крылья» из гусиных перьев, а также украшенные перьями щиты, шапки и копейные наконечники. Облачены делилер в звериные шкуры, волчьи и медвежьи, а попонами их коней нередко служат шкуры рысей и барсов.


[Закрыть].

А вот это удар, и удар ниже пояса. Такого от Беркера-ага я просто не ожидал… С великим трудом удержался от эмоциональных высказываний, и, надеюсь, на лице не отразились охватившие меня разочарование и недоумение. Я постарался вежливо заметить:

– Прошу меня простить, о почтеннейший, но лучше бы мне остаться командиром «рискующих головой», чем принять под свою руку «сорвиголов».

– Разве? – Глаза собеседника, как мне кажется, полны не очень-то и скрываемой издевки. – А я-то думал, что ты поблагодаришь меня.

– Прошу меня извинить, но я ени чиры и воспитан в корпусе…

– И не имеешь права ни жениться, ни возможности стать кем-то больше, чем командир орты. Примешь звание – и все, потолок твоего роста. В одном лишь моем корпусе десять орт, а всего в султанате их не менее ста. И из ста чорваджи-баши ни один не имеет шанса дорасти до румели агасы, взять под свое начало обучение будущих ени чиры. Ибо все они лишь братья ени чиры, так и не ставшие знатью – мамлеками. Ну а кроме того… До командира орты ени чиры ты еще не дорос. Даже в бою, пусть ты и неплохо командуешь сотней, все же стараешься быть на острие, ведешь себя больше не как командир, а как боец. Пусть судьба сраженного тобой князя послужит тебе примером – он поступал так же! А орта… Ты ведь не ведешь хозяйственных вопросов своей сотни, да и довольствием вашим занимается именно чорваджи-баши. А все потому, что именно у него такая должность, чорваджи-баши не столько полководец, сколько организатор, хозяйственник… Всего этого ты не знаешь.

Беркер-ага замолчал, но я продолжил внимательно слушать и ждать – и вскоре был вознагражден за терпение:

– Крепость мы сможем взять и без твоего деятельного участия. Но взамен я дарю тебе возможность вновь проявить себя! Возьмешь под начало сотню дели и проведешь глубинную разведку. Установишь, где находится сейчас войско врага, каковы его силы и как склабины готовятся к битве. Вернешься, и я обещаю тебе должность помощника командира в тысяче сипахов – и конечно же титул! А в конце кампании, глядишь, и вовсе сам будешь командовать тысячей!

Глаза стамбу агасы опять лучатся искренним удовольствием и лукавством. Я же, вновь окрыленный, низко поклонился благодетелю:

– Это высшая награда, на которую я и вовсе не смел рассчитывать…

– Но ты хочешь знать почему? Почему в третью встречу – с того момента, как ты покинул наш дом, – я вдруг предстаю в облике столь радушного покровителя?

– Если Беркер-ага сам захочет ответить на этот вопрос…

Короткая пауза, после которой с лица собеседника, словно шелуха, слетела улыбка. Наконец-то его взгляд стал собранным и серьезным.

– Ты знаешь, что я очень люблю твою мать. Также знаешь, что ни одна из моих жен не смогла подарить мне сына. Выходит, ты мой единственный наследник – и, клянусь, ты достоин им быть! Я вижу в тебе черты твоей матери – а значит, родного, близкого мне человека. Твои же деяния на поле брани, твой упорный труд и твердое желание стать лучшим вознесли тебя над простыми воинами. Ты заслужил мое уважение – и веру в тебя, Алпаслан. Придет день, и я открыто и с гордостью назову тебя сыном!

И вновь я лишь низко кланяюсь:

– Это великая честь!

– Так иди же, наследник, и оправдай ее!

Глава 5

Стоянка объединенного войска склабинов

Зыбкая грань горизонта уже давно поглотила светило, и, окутав землю сумерками, в свои права вступает ночь. Тем не менее нагретый за день воздух еще отдает людям свое тепло, не спешит уступать пока еще приятной прохладе.

Чудный вечер! И тем удивительнее, что миновала уже середина первого месяца осени. По ночам уже достаточно холодно, в предгорьях лужи давно покрываются инеем. Но здесь, в степи, лето еще не совсем отступило перед неизбежным бегом времени.

А уж как приятно коротать такие часы перед костром, глядя в трескучее, теплое пламя, неизменно притягивающее людские взоры. В подобные мгновения кажется, что даже неумолимое время замедляет свой бег, ты словно обретаешь связь с теми, кто на этом же месте смотрел в огонь столетия до твоего рождения.

Это время неспешных мыслей, воспоминаний, порой незнакомых ранее ощущений – и конечно же неспешных разговоров.

– Да будь нас даже вдвое больше, без панцирной конницы и баталий, в достаточном количестве прикрытых стрелками, без многочисленной артиллерии нам не выиграть. Мы можем лишь рассчитывать, что задержим их… На какое-то время. А дальше как пойдет: королю я послание отправил, в Львиные Врата тоже… Наверняка толпы беженцев уже хлынули в горный проход, минуя крепость, – их пропустят. Но никто не предоставит защиты от горцев, ты должен понимать. Я писал и Совету старейшин, но, кроме того, отправил письмо в гетманство, людей примут, постараются разместить… Однако прокормить их нашими запасами не получится.

– У нас нет других средств, кроме как золотой запас Когорда. Но ведь Торог уже распорядился на его счет и выделил людей для сопровождения груза в крепость. У нас пуда два-три золота и втрое больше серебра. Если этого не хватит на покупку зерна…

– Ладно, – гетман юга опустил руку в примирительном жесте, – сейчас нам нужно выбрать место будущей битвы.

– Да его и выбирать нечего. – Аджей ткнул палкой в схематичный план, начерченный прямо на земле. – На расстоянии дневного перехода от Лецека есть удобное поле с подъемом в сторону города. Оно пересекает тракт, а справа и слева от него растут густые леса. Встанем там – и надежно закроем проход к городу.

– А обойти?

– Обойти можно, но получится солидный крюк, больше чем в полдня пути. Кроме того, эту второстепенную дорогу пересекает один из притоков Данапра, река Быстрая Сосенка. Позиция удобная для обороны.

Бергарский невесело усмехнулся:

– Плавали, знаем… Значит, оборонять будем сразу два рубежа, основной и второстепенный. Придется делить силы… Ну а когда нас собьют?

Аджей попытался усмехнуться в ответ:

– То есть «если» ты и не допускаешь?

– Будь реалистом. – В голосе герцога послышался металл.

Аджей покладисто кивнул:

– В таком случае есть неплохая высота перед самым выходом к городу. Когорд даже планировал там возвести острог, да не сложилось. Но обстрел оттуда отличный.

– Обстрел, говоришь… Что с порохом? Думаешь, они успеют?

– Думаю, уже успели. Когда я пришел в Лецек после поражения у Львиных Врат, – щека Аджея заметно дернулась, а взгляд на мгновение стал колючим и злым, что не укрылось от сохраняющего невозмутимость Бергарского, – для производства пороха мне не хватило селитры. Я очень торопил мастеров, но мы опоздали буквально на пару дней… Однако я отдал соответствующий приказ – и насчет пороха, и насчет литья пушек.

– Думаешь?..

– Как минимум одно-два орудия уже готовы. И чтобы стрелять могли – тоже готово. Не так чтобы очень много – но с отправленными в город мастерами дело пойдет веселее. А так… где-то на четверть от оставленных тобой запасов наверняка уже есть. Но теперь все свободные руки будут заняты производством пороха.

На лице герцога отразилось неподдельное уважение:

– Однако… Мыслил на перспективу? Рассчитывал, что все же отобьешься?

– Отобьюсь не отобьюсь… А мыслить на перспективу меня научил еще Когорд.

Герцог постарался как можно быстрее сменить тему, при упоминании покойного короля ставшую вдруг не очень-то и приятной для обсуждения:

– Сколько нам осталось до этого поля?

– Еще два дня. Так что к подходу заурцев вы успеете хорошенько его перепахать и укрепиться. Гиштанские рогатки, рвы, редуты, люнеты – лишим конницу врага маневра и будем драться только с пехотой. Спешим своих всадников – в обороне и твои шляхтичи, и мои стражи сражаются вполне уверенно, – и преимущество противника будет не столь явным. Всего двукратным.

– Ты прав… Всадники-акынджи[16]16
  Акынджи – кавалерийское ополчение султаната, набираемое по территориально разграниченным провинциям, акыджакам. Когда-то именно в Заурском акыджаке началось восстание против власти эмира Хуссейна. Каждая провинция дает на войну определенное количество всадников-ополченцев, в прошлом являвшихся основной боевой силой не только султаната, но и его предшественников. Записаться в акынджи не так-то просто, значительно сложнее, чем в азепы: будущий всадник должен иметь своего коня под седлом и собственное вооружение – саблю, копье, лук со стрелами, боевой хлыст. Также за него должен поручиться хотя бы один знатный и уважаемый человек из родных мест новобранца.


[Закрыть], по сути, представляют собой ополчение, их боевые качества не превосходят воинского искусства кочевников, в частности тех же торхов. Пехотинцы из них ты и сам знаешь какие… Дели формируют из югосклабинов – народа, родственного и лехам и рогорцам, но подчиненного султанатом. Лихие всадники, но, спешенные, они не слишком-то и превосходят акынджи.

– Это те самые крылатые всадники, по примеру которых вы сформировали своих гусар?

– А первыми гусарами и были югосклабины, бежавшие от заурцев. Но если дели легкая иррегулярная конница, то гусария – цвет нашей гвардии, лучшая панцирная конница в срединных землях!.. Ну и наконец, сипахи – на наш лад дворянское ополчение, тяжелая, латная кавалерия. Для этих приказ спешиться равносилен пощечине… Нет, драться с нами будут только азепы да ени чиры, ты прав. А вот конный корпус, я уверен, наверняка пошлют в обход. Кстати, твои мастера смогут высверлить еще несколько деревянных пушек?

Аджей утвердительно кивнул:

– Конечно. Но их качество, сам понимаешь, уступает литым орудиям, как и дальность стрельбы.

– Ничего. Я думаю хорошенько перерыть это поле и подготовить две линии обороны, сужая фронт при отступлении. А чтобы прикрыть отход отрядов, было бы удобно использовать картечь – как раз из этих самых пушек. Подрыв земляных нежелателен – слишком большой разлет начинки. А деревянные в самый раз… Замаскируем их, развернув не по фронту, а к флангам, и, когда заурцы начнут теснить наши отряды, они получат картечь в бок!

– Знакомая идея. – Задумчивый тон Аджея вроде бы и скрыл издевку, но герцог все равно сердито нахмурился. – Ну десятка два наверняка изготовят. Это с учетом доставки к началу битвы. Но я думаю, что несколько нормальных орудий необходимо передать прикрывающему переправу отряду.

– Им будет достаточно шести легких, что у нас есть. Сколько дашь людей во второй отряд?

Аджей осторожно прикинул расклад и сказал:

– У меня среди стражей есть две сотни хороших стрелков с композитными луками. Думаю, их и отправлю.

Бергарский удивленно вскинулся:

– А не маловато ли?

– А сколько ты хочешь?! – окрысился Аджей. – Прикрывать обход придется отправить всадников, панцирную сотню я оставляю тебе, а остальных, и мы уже это обсудили, забираю с собой в степь.

Гетман юга помрачнел:

– Все-таки уходишь?

Молодой князь (присягнув Торогу, Аджей лишился статуса наследного принца, став просто князем) твердо ответил:

– Я обещал Торогу прикрыть его отступление – и своими обещаниями не бросаюсь.

– Аджей! Их полторы тысячи против сорока! Можешь смело называть себя великим князем и забыть о том, чтобы лезть в пекло. Никто не вырвется! А в степи…

Недавний соперник Бергарского ехидно усмехнулся:

– Герцог, еще чуть-чуть, и я подумаю, что вы за меня волнуетесь!

Гетман юга, насупившись, парировал:

– А кто-то лезет в пекло за человека, чью жизнь был готов забрать пару дней назад… Но дело не в личной привязанности, не льсти себе…

Аджей вновь коротко усмехнулся.

– …Просто я не уверен, что рогорцы выстоят без тебя. И что будут подчиняться моим приказам.

– Эдрик, – князь впервые назвал сидящего напротив мужчину по имени, – мы сражаемся за свою землю, мои люди не дрогнут и не отступят. А Торог мой названый брат, которому в свое время вы, лехи, – голос Аджея напитался гневом, – не оставили выбора: я знаю о его семье! Да, мы были готовы сражаться и убить друг друга – каждый за свою правду, вот только не по своей воле!

Бергарский упрямо склонил голову:

– А если будет приказ отступать? Ведь он последует – выполнят ли его твои люди?!

– Да, – твердо ответил Аджей. – Вместо себя я оставлю Феодора Луцика. Он крепкий воевода, пользуется у людей большим авторитетом. Феодор безукоризненно выполнит приказ командующего, а люди последуют за ним.

После короткой паузы князь продолжил:

– Но, герцог, я вернусь. Не хороните нас прежде времени, маневренная война в степи – конек моих стражей. Заурцы не бросят за нами всю конницу целиком, впереди наверняка пойдут разъезды акынджи и дели. Но ведь для них наши земли в новинку, а стражи на этом самом месте, – он ткнул палкой в землю, – воюют со степняками больше десяти лет! Они тут каждый куст, каждую кочку, каждый поворот знают, в том числе и места для засад! Так что мы без особого риска перехватим их разъезды – ну а уж если столкнемся с основными силами кавалерии заурцев, сумеем уйти.

Кроме того, не хороните раньше времени и Торога. Он грамотный командир и опытный боец и наверняка продержится до самого падения крепости. Но в Барсе есть подземный ход, он ведет далеко за стены – и мой названый брат помнит об этом. Им можно провести даже коня – так что какая-то часть осажденных вполне может спастись. Естественно, их будут преследовать, но вряд ли заурцы бросят вдогонку более тысячи всадников. А скорее, и менее пятисот. Мы сумеем спасти уцелевших защитников и перебить авангард мамлеков.

– Что же, раз уж решился, не буду тебя переубеждать… – задумчиво протянул Бергарский. – Скажи-ка, а на сколько бойцов пополнения мы можем рассчитывать со стороны рогорцев?

– Хех, – усмешка у Аджея вышла далеко не веселой, – да я выгреб в Корге все резервы! Все, кто был готов и хотел сражаться, либо уже пали, либо стоят здесь. Я очень удивлюсь, если под наши знамена встанет хотя бы пара сотен воинов!

– Но это же их земля!

– Которую завоевал враг! Повторюсь, мужчин практически не осталось, а кто уцелел – уже не бросит семьи. Самые отчаянные и жадные до драки уже здесь, Эдрик, и если ты хочешь, чтобы они хоть что-то показали в бою, то позволь десятникам натаскать их в оставшиеся дни, а не используй на земляных работах.

– Да ты смеешься! – Бергарский ошеломленно вытаращился на собеседника. – И кому ты предлагаешь копать? Шляхтичам?!

– Если хотят жить – да! – жестко ответил Аджей. – Или формируй баталии из своих драгоценных дворян, коль те даже перед угрозой гибели не запятнают себя копанием в земле.

– Ладно, – неожиданно легко согласился герцог, – действительно, для себя же будут работать… Что же, раз все обсудили, давай, пожалуй, спать?

– Верно говоришь, старый воин, пора на боковую.

Князь отвернулся от собеседника и удобно расположился спиной к уже еле тлеющему костру. Впрочем, он будет тлеть всю ночь – бывалые воины умеют беречь тепло и дружат с огнем.

– Думаешь, Якуб успеет прийти на помощь?

Тихий вопрос Аджея заставил сердце Бергарского болезненно сжаться.

– Будем на это надеяться… И сражаться.

Рогорец промолчал – видимо, ответ Эдрика вполне его удовлетворил. Уже через минуту гетман юга услышал мерное посапывание. А вот к самому герцогу сон не шел – ибо на деле вопрос Аджея мучил его едва ли не каждый день.

Успеет ли король? В идеале, если Якуб настоит на добытом самим же Бергарским праве объявлять «посполитое рушение» без воли сейма – то да. Если он не распустил гвардию по поместьям, если шляхта не станет медлить, собираясь под хоругви…

«Как же все это мерзко!» – Эта гневная мысль посетила голову Эдрика, как только он представил себе яростные, с пеной у рта и совершенно бесполезные обсуждения сейма, неповоротливость собирающейся на войну шляхты, кичащейся своими «свободами» на каждом шагу… Ну почему он в свое время решил, что сумеет сделать блестящую карьеру в Республике, этой пародии на нормальное, сильное государство?! Конечно, он уже очень высоко поднялся, невероятно высоко – если глядеть на себя глазами молодого ландскнехта, но ни своим положением, ни отношением к себе магнатов Бергарский не был сегодня доволен. Слишком слаб его патрон-король, слишком Якуб изменчив и ненадежен, слишком сильно его ненавидят магнаты. Вот если бы самому стать королем при поддержке рядовой, забитой шляхты, чьими саблями все же добываются победы…

Герцог не стал развивать эту мысль. Сейчас, перед лицом угрозы заурского вторжения, попытка поднять ракош[17]17
  Республика – самое уникальное государство в срединных землях. Ни в Италайе, ни в Гиштании, ни тем более в Лангазском союзе и землях фрязей-кондотьеров дворяне не имеют стольких привилегий и свобод. Ну где еще благородный шляхтич имел официальное право объявить восстание против королевской власти – ракош?!


[Закрыть], начать борьбу за власть будет не только предательством, но и просто безумием. Чтобы выстоять сейчас, нужно сплотить силы, а не дробить их!

«Да, именно поэтому мы с Аджеем и стали союзниками. Здравый смысл и общая опасность примирили нас…» Эдрик бросил взгляд на спящего рядом молодого воина, и мысли его приняли совсем иное направление.

Да, это было неожиданно – вот так вот лежать у одного костра людям, которые пару дней назад жаждали смерти друг друга. Но все меняется: взаимная неприязнь, скорее даже ненависть, все же не исключала уважения друг к другу, а теперь, когда оба военачальника объединили силы перед лицом воистину страшного врага и волевым усилием заставили себя сотрудничать без постоянной грызни, на смену неприязни неожиданно пришла поначалу робкая, но с каждым часом становящаяся все более крепкой симпатия, основанная как раз на взаимном уважении. Бергарский смотрел на Аджея, на лице которого во сне проявились юношеские, практически мальчишеские черты, и вдруг подумал, что у него нет детей, а его недавний враг по возрасту вполне мог быть его сыном…

Тяжко вздохнув, Эдрик перевернулся на другой бок. Волевым усилием отогнав странные, неуместные мысли, он в то же время отметил, что не верит в успех предприятия союзника. Нет, потрепать разъезды заурцев им еще как по силам, наверняка что-то полезное будет можно узнать от языков… Особенно если хоть кто-то сумеет их понять – надо предупредить Аджея, пусть возьмет толмача!.. Но вот в то, что Торог сумеет спастись, Бергарский почему-то не верил. И дело было не в воинской удаче или самой возможности спасения, крохотный шанс на которое действительно остается. Просто Эдрик помнил отрешенность великого князя, когда тот решил возглавить оборону Барса. Так воины идут в свой последний бой – и это выражение на их лицах было хорошо знакомо старому вояке.

Крепость Барс, внутренний двор

Десять мужчин молча склонились над завернутым в плотный пурпурный плащ телом. Всего десять – из сотни, шедших сегодня в бой вместе с Торогом. Ируг встал чуть в стороне, рядом с седым как лунь паном Ясменем. Только сейчас вдруг стало понятно, что доблестный шляхтич давно миновал рубеж зрелости и проделал дальний путь по дороге увядания…

– Добрая смерть. Достойная воина.

Ируг лишь горестно вздохнул.

– Буду уповать, – Ясмень тряхнул повисшей как плеть левой рукой с плотно перевязанным предплечьем, – что сумею пасть не менее славно.

– И в чем эта слава, – с трудом выдавил из себя Ируг, – погибнуть от рук врага? Что его ребенку от этой славы? Он ведь не запомнил отца и никогда уже его не увидит. Что его жене от этой славы? Ведь его объятия уже никогда ее не согреют… Что нам, рогорцам, от этой славы? Торог был не просто воином, коих сегодня пало сотни, и не просто полководцем – он был нашим знаменем! Символом стражи, символом этой крепости – неслучайно же на его знамени был выткан барс! Теперь же нет ни мужа, ни отца, ни знамени… Только прах.

Пан Ясмень прищурился:

– Воинская судьба изменчива, и каждый из нас может погибнуть в любое мгновение. Каждый из нас имеет семью или когда-то ее имел, каждый был кем-то любим – хотя бы и родителями. Поверь мне, тех, кто пал сегодня от руки великого князя, на юге будут оплакивать с неменьшей болью, что и мы Торога… Но ты не прав вот в чем: после гибели князя кое-что все же осталось – его поступок и его выбор. Он принял командование над обреченными погибнуть в этой самой крепости – ради того, чтобы большая часть войска спаслась. Он вел воинов в бой, вдохновляя их своим присутствием и примером, но ведь будь иначе, и Торог Корг не стал бы знаменем, о коем ты сейчас говорил. Он полководец и правитель, павший в схватке, – а много ли правителей идут в бой вместе со своими людьми? Бесспорно, это рискованно и глупо – но разве присутствие короля на поле брани не вселяет ли веру в воинов? А скорбный конец Торога – это жертва. Жертва ради спасения армии, что, в свою очередь, пожертвует собой ради спасения жителей этой страны. И воинам будет проще примириться со своей участью, зная, что их вождь уже прошел этой дорогой…

В наступивший тишине ясно раздался глухой рокот пока еще далекой грозы.

– Войтек! – позвал Ируг уцелевшего десятника кирасир.

– Да, сотник.

Ируг внимательно посмотрел в темные провалы на месте цепких серых глаз – в темноте их цвет разобрать конечно же невозможно.

– Если решились – действуйте. Дождь смоет следы.

Войтек кивнул и чуть слышно скомандовал:

– Взяли!

– Скажи-ка мне, сотник, а сколько еще людей знают о подземном ходе?

Ируг, еще не совсем поняв, куда клонит старый пан, простодушно развел руками:

– Точно не знаю. Стражи знают наверняка, но уцелевшие есть лишь среди стрелков, да и то их осталось немного. Пикинеры – могли слышать, особого секрета в этом не было, но никто им специально ход не показывал… А в чем, собственно, дело?

– Да ни в чем, сотник… Просто, зная, что в донжоне есть спасительный лаз, не каждый воин станет сражаться до последнего. Кто-то в страхе или отчаянии попробует спастись, за ним побежит десяток, за десятком – сотня… И вот уже заурцы без всякой для себя опасности истребляют обезумевших от страха животных в человеческом облике. В битве это знание не во благо. Поступим вот как: берешь своих стрелков и седлаешь донжон с примыкающими пряслами, когда мамлеки прорвутся, прикроете отход остальных.

– Думаешь, прорвутся?

Ясмень удивленно приподнял брови:

– А почему бы нет? У вас ведь нет под стенами слуховых колодцев?

– Нет, у нас и мастеров…

– Да понятно все. Не было у вас таких умельцев, и крепость вы не готовились защищать от профессиональной армии. Так, предполагали, что может быть… Короче, если заурцы не дураки – а судя по штурму, ребята они не только горячие, но и неглупые, – они подведут мину под северную стену. Ибо насыпанный вами же вал послужит отличным прикрытием их работы. Пару дней им точно придется копать – если, конечно, они не вылезут во рву, что опять же весьма неразумно с их стороны. Ну а если нет, то под рвом придется углубляться… Были бы у вас слуховые колодцы, мы могли бы определить место закладки мины, прокопать лаз навстречу и завалить минеров в их же тоннеле, а порох забрать себе. Было такое, было! Ну а раз определить место подкопа мы не сможем, проще просто подождать.

Ируг с удивлением поднял на шляхтича глаза:

– Так просто – и ждать?! Может, хотя бы на вылазку сходим?

– И на вылазке всех угробим! Нет, я говорю верно; подрывать будут северную стену. И потому на ней мы оставим минимум людей – можно вместо воинов даже чучела поставить. А на южной сосредоточим большую часть гарнизона, посадим в башни как можно больше стрелков. Да, и отдайте моим воинам огнестрелы павших стрельцов!

– Конечно, отдадим. Значит, когда заурцы подорвут стену и потоком хлынут во двор…

– Мы встретим их огнем со стен! – Хищный блеск в глаза Ясменя угадывается даже в ночи. – И будем расстреливать мечущихся по двору азепов, пока не подойдут ени чиры! С ними будет сложнее, но так или иначе, чтобы подняться на прясла, им придется штурмовать каждую башню. Я надеюсь, пан Ируг, что мы продержимся этот день. Стоит равномерно распределить запасы пороха, еды и воды по башням, думаю, все прясла им точно зараз не взять. А ночью, если повезет, уцелевшие отступят к донжону – а уже там вы сумеете их вывести. Ну или… как пойдет.

Ируг задумчиво склонил голову:

– Но, пан Ясмень, а где хотите встать вы?

– В надвратном укреплении. Слишком оно добротное, чтобы запросто отдать врагу.

– Но…

– Да брось, сотник, и не стоит мне выкать – вместе ведь бьемся, плечо к плечу. Я не думаю спасаться бегством и не для того вызвался добровольцем в обреченную крепость, чтобы каждый час думать о собственной жизни. Мне жалко моих людей, но они знали, на что идут, мы воины, и смерть всегда где-то рядом с нами… Если я не ошибся, пан Ируг, у нас есть два относительно спокойных дня. Так что идите спать, а я пока обойду посты.

Шляхтич уже развернулся к сотнику спиной, но потом все же задал волнующий его вопрос:

– Думаете, они сумеют уйти?

Ируг уверенно кивнул:

– Войтек и прочие кирасиры – опытные бойцы, все служили в страже. У них есть шанс. И в конце концов, оставшись в крепости, тело Торога так или иначе достанется врагу. А так есть хоть какой-то шанс…