Текст книги "Князь Федор. Куликовская сеча"

Роман Злотников, Даниил Калинин
Князь Федор. Куликовская сеча

Серия «Новая боевая фантастика»

Выпуск 6

© Роман Злотников, 2024

© Даниил Калинин, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Часть I
Куликовская битва

Пролог

– РУ-У-УСЬ!!!

– АЛЛА-А-А!!!

На разгон нам осталось не больше тридцати – тридцати пяти метров – ничтожно мало, учитывая, что степняки успели набрать ход и летят нам навстречу! Всего пяток секунд, чтобы встретить врага копьем, не дав опрокинуть себя первым ударом…

Но выдохшимся жеребцам русичей сил хватит как раз на короткий разбег. И потом, разве на рыцарских ристалищах расстояние под разгон сильно больше?!

…Перед сшибкой я едва не зажмурил глаза. И только в последний миг понял, что отдаю явное преимущество летящему навстречу «багатуру» (близнецу Челубея по набору брони); так можно и сгинуть! А хитрый враг уже направил сверкнувшее на солнце острие чжиды мне в лицо – заставив вскинуть «павезу» вверх, да склонить голову навстречу…

Удар!!!

Пика степняка врезалась в переднюю луку моего седла – и прошила ее насквозь, ударив в панцирь на уровне пупка. При этом вогнув одну из пластин чешуи внутрь… Сильнейший толчок рванул седло, едва не скинув меня с коня, – а от удара в живот я скривился от боли, тяжело охнув сквозь стиснутые зубы…

Ранее утром того же дня

Князь Федор глубоко вдохнул прохладный, влажный от близости двух полноводных рек воздух, зябко передернув плечами. Свежо… Ну так, чай, не лето, уже восьмой день осени!

От Непрядвы и Дона на берег потянулся молочно-густой туман, практически целиком закрывший Федору Елецкому обзор. Чуть позже, когда багровый диск солнца поднимется высоко в небо и наберет силу, туман рассеется – и вот тогда начнется сеча…

А пока у воев еще есть несколько часов жизни, прежде чем решится их судьба.

Люди, кому предстоит вступить в сечу и, возможно, обрести свой конец, чувствуют жизнь совершенно иначе. В эти мгновения мечтаешь хотя бы еще раз увидеть родных, семьи, еще раз обнять женку да деток… Или прижать к себе любушку, коли венчаться не успели, обняться с родителями.

Но дух мужей укрепляет понимание – покуда они здесь, ордынцы до близких не доберутся… Так что полно татарам собирать дань да пугать народ русский набегами и карательными походами! Ведь иные каратели, вроде поганых Дюденевой рати, столько городов и весей обратили в обугленные пожарища, устланные телами порубленных русичей, что впору было сравнить их с нашествием самого Батыя… А мстительный Мамай, оскорбленный отказом Дмитрия Иоанновича платить дань и разгромом ордынцев на Воже, наверняка перещеголяет Дюденя, обратившего в прах четырнадцать городов русских, да без счета весей и погостов! И татары темника – коли возьмут верх! – не дадут пощады ни малым, ни старым, как и в прежние времена…

А потому сегодня хоть всем костьми лечь – но остановить Орду, не пустить поганых за Непрядву! Вот и стоят мужи твердо по своим полкам, заглушая в сердце жалость к себе и тоску по родным – ради них ведь и стоят…

– Святой Георгий Победоносец, моли Бога о матери моей, отце и невесте, да сбережет их Господь…

Федор Иоаннович невольно оглянулся, услышав вблизи негромкий, но явственный шепот хорошо знакомого молодого голоса. Это знаменосец Андрей, уткнувший в землю древко стяга с вышитым на нем Георгием Победоносцем, повергающим змея, обратился к образу святого с мольбой о родных… Молод, да больно ловок в сече знаменосец, верток! Порывист и горяч, но в брани головы не теряет – и рука его крепка; заменил Андрей вышедшего на покой отца, старого дружинника, и успел уже себя показать… Сейчас он, как и прочие ратники, волнуется, ищет утешения в молитве – и ведь не он один! Не иначе как все русичи, собравшиеся на Куликовом поле, возносят к небу горячие, жаркие молитвы, – прося Божьей помощи в битве и заступничества Пресвятой Богородицы, моля Ее о победе, о возвращении домой живыми и не увечными! И еще жарче молятся они за своих родных, памятуя, что молитва эта может стать последней…

А ведь одновременно с тем возносятся к небу молитвы их матерей и отцов, жен и детей из Москвы и Коломны, Серпухова и Суздаля, Нижнего Новгорода и Владимира, Белоозера и Ярославля, Ростова и Стародуба, Дмитрова и Трубчевска, Переяславля и Костромы, Пскова и Пронска, Брянска – и многих других городов русских, весей и погостов, включая сожженный самим же Федором Елец. Ну так обоз с семьями ратников уже за Непрядву ушел, там родичи воев молятся… Великую силу собрал Дмитрий Иоаннович под чермный, багровый стяг с вытканным золотыми нитями ликом Спасителя! Едва ли не вся Русь собралась в единый кулак на Куликовом поле…

Должны сдюжить, должны остановить татар!

– Пресвятая Богородица, не оставь нас своим заступничеством, укрой нас Своим честным омофором, умоли Господа даровать победу христианскому воинству! Богородице Дево, радуйся…

Сам князь Федор так же истово перекрестился, обратившись к Царице Небесной с очередной молитвой. Да и кому как не к Богородице молиться в день Ее рождества?! Не случайным кажется теперь столь необычно густой туман, не спешащий рассеяться с восходом солнца – словно Покров Богородицы уже распростерся над русскими воями, Ей молящихся, как предвестник Ее помощи…

Нет-нет, но поглядывает назад князь Елецкий Федор, словно может рассмотреть за густой пеленой тумана противоположный берег Дона – где к великокняжескому обозу присоединился обоз ельчан. Не столь и велика численность жителей его удельного княжества – вдобавок ко всему большинство их укрылось в разросшихся за последние лет полтораста лесах…

Благо Мамай в поход собрался в конце лета, а не зимой, как хан Батый. Тогда-то пращурам негде было утаиться от поганых, следующих по льду Прони, Оки и Клязьмы! Ведь не подготовив лабазы с запасами еды да временных зимних жилищ, хотя бы землянок с печурками, в зимнем лесу не выжить. А тут… За годы запустения Елецкого княжества некогда вырубленные жителями его леса вновь разрослись. Густой лес встал и на месте старой, сожженной Батыем крепости – хотя, быть может, окончательно град добили в последующие карательные набеги… Так или иначе – но леса под Ельцом много, укрытий хватает, да и урожай почти весь был собран. А татарам, следующим навстречу московской рати, не до того было, чтобы рыскать по окрестностям в поисках невольников да случайных жертв!

Но семьи ратников последовали за немногочисленным елецким воинством в его куцем обозе. И они же ушли вчера последними за Дон – прежде чем настил переправы разобрали, а соединенные между собой лодки, служащие основой для плавучего моста, перегнали на северный берег реки. Так что… Так что бежать русичам теперь некуда – как бы ни сложился ход сечи. Мужество мужеством и стойкость стойкостью – но коли уж совсем припечет, именно знание, что пути назад нет, придаст мужам силы стоять на месте до конца. И умереть на том же самом месте, прихватив с собой как можно больше татар…

С другой стороны, река за спиной не даст поганым обойти русское воинство – крылья которого, полки правой и левой руки, также упираются в разросшиеся за последние полтораста лет леса. Что поделать – рязанские земли, некогда густо заселенные вдоль рек, чаще прочих подвергались опустошительным карательным походам или татарским набегам. А сама древняя Рязань первой приняла удар Батыя – и после так и не сумела возродиться… Одни валы от крепости остались. Да и тот же Елец, до татар входивший именно в рязанские владения, отстроили всего двадцать лет назад – до того же сам след древнего града был стерт с лица земли!

Вот и некогда заселенные берега Непрядвы у впадения ее в Дон также опустели, а в прошлом распаханные, очищенные от леса поля вновь заросли густой чащей. Пожалуй, пройдет еще лет так двести – и от самого Куликова поля останется лишь крошечный пятачок земли, стиснутый окружившей его дубравой!

Ну а пока… Пока же есть где развернуться, есть где построить многочисленные конные и пешие полки русичей.

Еще князь Мстислав Удалой, сын Владимира Красное Солнышко начал делить свое войско на полки, позволяя крыльям действовать отдельно от центра. Именно с помощью этого нововведения он разбил варягов Ярослава Владимировича, будущего Мудрого, в сече у Листвена… С тех пор, строя свои рати, русские князя зачастую размещали пешее ополчение городских полков по центру, тогда как собственные конные дружины и конные отряды подвластных бояр становились на крыльях войска.

Кроме того, до нашествия Батыя русичами уже было принято выводить вперед передовой полк – пеших лучников, встречающих врага ливнем стрел, а при приближении его отступающих в боевые порядки большого полка… Так, именно стрельцы русичей встречали рыцарей Тевтонского ордена на Чудском озере, где немцев вдрызг разбил Александр Ярославич! И к слову, именно Невский в том бою впервые использовал засадный полк…

Откуда-то позади вдруг послышалось:

– Славен град Ярославль! – и тут же на возглас отозвались:

– Славен град Переяславль!

– Коломна!

– Звенигород!

А потом какой-то охальник перебил всех, зычно воскликнув из-за спины:

– Славно сельцо Талеца!!!

Елецкие вои грохнули дружным хохотом над Микулой, решившимся прославить кормящее его сельцо, улыбнулся и сам Федор. Эх, хорошо бы построить там острожек, чтобы перекрыть брод при впадении речки Талецы в Сосну… Да где взять столько ратников да крестьян, кои прокормили бы воев?

Горько усмехнувшись, князь подумал, что ему и так крупно повезет, коли он сам уцелеет да сумеет сожженный Елец отстроить. Куда там городить острожки, сколько ратников у него после сечи останется?! Еще бы выиграть ее…

Но русичей, собравшихся на Куликовом поле, действительно очень много. Так что Дмитрий Иоаннович пошел даже дальше своего пращура Невского и разделил воинство на целых шесть полков! Так, впереди встал полк сторожевой – собранный из легких всадников дозорных московских сторож. А ведь они-то в Ельце и размещались, московские сторожи…

Ведь не было у князя Московского владений в южном порубежье Руси. Не было и твердого мира, и тем паче союза с князем Рязани Олегом! А вот Елец… Впервые построенный северянами град, некогда входивший в Черниговское княжество, в годы нашествия Батыя он служил пограничной рязанской крепостью. Но после, возрожденный также северянами, он вновь ненадолго вошел в Черниговское княжество – а по захвату Чернигова Ольгердом стал самым восточным владением Литвы… Впрочем, Елец под литовцами был недолго, князь Федор решил править своим уделом самостоятельно, не оглядываясь ни на Ольгердовичей, ни на Ягайло, ни на Олега Рязанского.

И вот именно в этом качестве князь Федор стал важным союзником Дмитрия Иоанновича. Порубежное княжество, вставшее на пути татар, следующих шляхами из Крыма и Лукоморья, оно идеально подходило для размещения в Ельце московских сторож, ведущих глубокий дозор в степи. Имея в тылу надежную крепость, московские ратники могли укрыться от ворога за ее рубленными городнями стенами, получить ратную помощь, оставить раненых, поменять лошадей… Гонец с важными вестями, прискакавший в Елец, мог тотчас получить или свежего коня и достаточно припасов, чтобы продолжить путь, – либо сменялся кем из воев князя Федора. И именно из Ельца в очередной раз ушла в степной поиск московская сторожа под предводительством Василия Тупика, принесшая черную весть: Мамай собрал войско и следует на Русь, и будет он к осени…

Но, с другой стороны, желающему быть независимым удельным князем на границе рязанских земель и Литовского княжества, Федору Ивановичу также был выгоден этот союз. Ведь любому, кто попытался бы прибрать его землю, неминуемо грозила брань с набравшей силу Москвой!

Вои московских сторож словно младшие дружинники в старину, вооружены коротким составным луком, верткой саблей да копьем. Последнее перекидывается за правое плечо и держится плечевым ремнем; для верности также придерживается малой петелькой, накинутой на носок правой ноги. Попервости не очень удобно, но ратники вскоре привыкают… Из брони – шлем с бармицей, кольчуга с короткими рукавами да легкий круглый щит, носимый в походе за спиной, а в бою перекидываемый на левую руку; крепится он на локтевом ремне. Седло свободное, степное, с не очень высокими луками – так всадник может крутиться в нем во все стороны, посылая стрелы во врага… Впрочем, в ближнем бою «младшие дружинники» тоже чего-то стоят: могут ударить в копье, перехватив его обеими руками, по-татарски, а саблями рубятся куда как злее и искуснее простых степняков!

Но не только московские вои и часть елецких порубежников, обученных воевать схожим образом, встали сторожевым полком. Едва ли не большую его часть составляют всадники на легконогих степных кобылах, вооруженные саблей с луком и стрелами, да облаченные лишь в стеганые татарские тегиляи. Из брони – только шлем-мисюрка (и то не у всех), и щиты у воев легкие, плетенные из лозы калканы. Единственная защита большинства всадников татарского и половецкого степного ополчения…

Это на помощь русскому воинству явились казаки.

Глава 1

И словно в ответ на размышления князя, позади него негромко, но едко высказался Алексей – один из двух самых опытных ратников елецкой дружины, всегда следующий подле Федора Иоанновича:

– Предатели все-таки решились искупить грех Полоскини…

В ответ же угрюмо рявкнул Михаил – второй княжий ближник:

– Чушь не мели! Казаки в первых рядах встали, первыми им и стрелы татарские принимать! Полоскиню вспомнил? Так если бы они были подобно Полоскини, то ратались бы за Мамая!

Решив не вступать в короткую перепалку, Федор все же согласно кивнул, заслышав ответ богатыря Миши, вышедшего и статью, и силой… Казаками князь Елецкий интересовался давно, ибо владения их были недалеко от земли его удельного княжества. Были свои мысли на их счет – ну, а для воплощения их стоило хорошо узнать «соседей». Вот Федор Иоаннович и узнал все, что поведали ему окрестные жители, следующие из Москвы на Дон священники – да сами «вольные воины».

С их слов выходило, что казаки – это потомки донских бродников. Поселенцев-северян, отрезанных от Руси вторжением половцев, извечно враждовавших с последними… Бродники сумели выжить без защиты князей, переняв манеру степного боя кипчаков и спрятав свои городки в глубоких дебрях донских лесов. Имя свое они получили за счет промысла – зная все броды через Дон-батюшку, они зачастую выступали проводниками для купцов… С вторжением же татар нойона Субэдея в донские степи они поддержали противника половцев по принципу «враг моего врага – мой друг». И позже невольно оказались втянуты в борьбу с Русью, поддержавшей кипчаков…

Это был не очень сложный выбор – служение татарам или смерть. В конце концов, и сами князья русские в кровавых распрях друг с другом то и дело приглашали половцев, попутно грабивших простых селян-русичей, а после нашествия Батыя – и самих татар.

Главное, что хан Батый пощадил бродников… В поселениях которых нашли приют и беженцы-касоги, чье царство в восточном Лукоморье было уничтожено татарами. Говорят правда, часть отчаянно сражавшихся касогов сумели сохранить свободу и жизнь, укрывшись в горах… Но иные беженцы из некогда захваченной ими Тмутаракани и степей, примыкающих к Сурожскому да бывшему Русскому морю, нашли приют у бродников. Они постепенно растворились среди русичей, но также дали им и свое имя; впрочем, несколько измененное. И вот под этим именем бродники стали «казаками», вольными воинами на службе ордынских ханов.

Собственно, «казак» так и переводится – вольный, свободный…

Мамай, гребущий войско со всех сторон, пытался привлечь в свою рать и донцов. Городки последних давно уже стоят на виду и известны татарам – потому казаки не посмели отказать темнику, повелевающему от имени хана Булака, своего ставленника – Чингизида. Однако точкой сбора своей рати казаки назначили верховье Дона, городки Сиротин и Гребни, где и должны были соединиться с темником… Но когда Мамай приблизился к границам Руси, донцов он не нашел – те двинулись вперед, вроде как передовым отрядом. Конечно, темник мог что заподозрить и разгневаться, обрушив свою ярость на жителей последних двух городков – но он не мог знать наверняка, что казаки предали его! А сожжение Сиротина и Гребни наверняка бы подтолкнуло донцов на соединение с московской ратью…

Не мог знать беклярбек только одного: казаки все для себя решили, не пожелав выступать татарским тараном против единоверцев и родичей по крови – сгинув под мечами русичей в самом же начале брани! Если уж погибать – так хотя бы за правое дело, со «своими»!

Очевидно, не последнюю роль в их выборе сыграло влияние самого великого князя, воздействующего на донцов через проповедников Сарайской и Подонской епархии. Епископ которой Матвей держит кафедру на Крутицком подворье в Москве, он также благословил Димитрия Иоанновича на брань с татарами… Не иначе как его слова о родстве и общем корне бродников и русичей, о единстве веры и грехе служению магометанам в брани с христианами, несли казакам священники на проповедях!

Конечно, вряд ли одни лишь увещевания клира сподвигли бы казаков на измену Мамаю. Но огромное впечатление произвела на них победа московского войска на Воже – полный разгром Бегича доказал всем, что Димитрий готов, а главное, может громить сильные рати ордынцев, защищая свою землю! Наконец, ходят слухи, что и хан Тохтамыш отправил послов на Дон, призывая казаков выступить именно против Мамая…

Так что донцы ушли вперёд темника. А когда ордынцы благополучно миновали оставшиеся городки, то казаки, ускорясь, уже открыто двинулись на соединение с московским войском! И вскоре путь елецкой дружины пересекся с донцами, также следующими к слиянию Дона и Непрядвы…

Собственно говоря, казаков прибыло всего несколько сотен – большая же часть ратников схоронилась от Мамая в донских городках и окружающих их плавнях. А как иначе? Если выиграет темник, то он со всей яростью обрушится на Дон – и кто же тогда уведет жен да деток в низовья Волги, где закрепился Тохтамыш?! И словно извиняясь за свою малочисленность, казаки привезли в дар Дмитрию Иоанновичу почитаемую ими чудотворной икону Божьей Матери из Сиротина городка… Сам же Федор Елецкий отметил, что большинство казаков, особенно из числа молодых воев, рады своему участию в грядущей битве на стороне русичей. И что считают они их общее выступление против ордынцев делом правым и богоугодным!

Значит, все же гложет их память невольного предательства Полоскини на Калке. Памятуют и сами казаки о родстве с русичами и своих истоках…

Вместе с донцами в сторожевом полку наберется примерно с тысячу умелых конных лучников. Хорошее подспорье, ничего не скажешь! Да только не удержать казачкам и ратникам московских да елецких сторож натиск многотысячного ополчения степняков; примут на себя первый удар – а после откатятся на крылья…

Кто уцелеет.

За всадниками сторожевого полка замерли пешие вои полка передового – лучники и немногочисленные вои с самострелами. Также городские ополченцы; у кого-то сильные составные луки, не уступающие татарским, у большинства же простые охотничьи однодревки. Впрочем, хоть у поганых луки сильнее, стрелковые «хороводы» они все одно крутят с сорока – семидесяти шагов! А на таком расстоянии для бездоспешных всадников и их ничем не прикрытых коней опасны и охотничьи срезни простых воев… Но если Невский выставил на Чудском озере относительно небольшой отряд лучников, позже отступивших с началом рыцарского разгона, то Дмитрий Иоаннович рисковать жизнями своих стрельцов не стал. Вдруг степняки решатся с ходу врубиться в их ряды – а последним просто не хватит выучки и согласованности укрыться за щитами воев большого полка?!

А потому великий князь прикрыл их четырьмя рядами ратников с копьями или массивными рогатинами. Те служат и охотничьим оружием, коли добывать медведя – со своим-то толстым коротким древком и широким, длинным наконечником… Некоторые же вои и вовсе встали в строй с обструганными кольями, для верности обожженными на кострах. Но не имеющим брони татарским лошадям, коли поганые рискнут прорываться, хватит и этого нехитрого оружия… Впрочем, первый ряд ратников состоит из воев именно с рогатинами. И уперев свои короткие, прочные копья заостренным втоком в землю, да нацелив широкие наконечники на уровень груди вражеских коней, они подобно ромейским менавлитам примут удар ордынских всадников – и погасят его!

Главное же, что плотно вставшие за спинами копейщиков стрельцы могут поражать врага едиными, кучными залпами, накрывая значительные площади разом – и тем самым выигрывая перестрелку у бьющих вразнобой конных лучников. А копейщики защитят стрельцов от прорыва татар и ближнего боя…

Таким вот своеобразным щитом служит ратникам большого полка полк передовой. Свыше тысячи пешцев со щитами (как ростовыми червлёными, так и круглыми или треугольной формы), поставленные плотно, плечом к плечу. И подобно ежу ощетинившиеся кольями, копьями и рогатинами… Да две тысячи стрельцов – из которых наберется всего пара сотен воев с дальнобойными самострелами.

Большой же полк… Это целых семь тысяч воев городского ополчения со всей земли Русской! Вооружены вои как топорами и засапожными ножами, или кистенями, так и ослопами – простыми деревянными палицами с окованным железом или утыканным гвоздями навершием. Из брони – хорошо, если стеганка на рубаху, хотя изредка попадаются и вои в кольчугах да шеломах. Но у значительной части ополченцев нет даже щитов…

Дмитрий Иоаннович и рад бы оставить эту рать дома – и оставил бы, коли не вести о том, что сам Мамай ведет не только конницу, но и пехоту. Пехоту, нанятую на деньги торговцев-фрязей среди горцев-черкесов, и всякий пеший сброд из городов фряжских в Крыму и Лукоморье. Среди которых, правда, значатся и опытные вои с самострелами… Кроме того, ведь и предки так воевали, ставя в середине именно пешцев: те за счет своей многочисленности гасят самый тяжелый удар врага по центру, в то время как полки обеих «рук», собранные из опытных конных дружинников, наносят встречные удары на крыльях!

Нет, не зря великий князь ждал пешие полки – без них не сдюжить с многотысячной ордой Мамая…

– Жаль все же, что великий князь повел рать через Дон. Встретили бы Мамая на том берегу, как мурзу Бегича на реке Воже! Всех бы и положили в землю аль в воду… – вновь заговорил Алексей, с тоской обернувшись за спину, обратив свой взор в сторону обеих рек, сливающихся позади русского войска.

На этот раз Михаил промолчал, безмолвно согласившись с побратимом; действительно, два года тому назад на Воже русские ратники похоронили множество татарских батыров! Ведь не просто так Мамай ныне залез в долги к фрязям да искал наемников среди черкесов и буртасов – множество его верных нукеров вместе с удалым мурзой порубили русские дружинники… Но на Вожу Дмитрий Иоаннович привел лишь опытные конные рати Москвы и Серпухова, к коим присоединился с дружиной Даниил Пронский, сегодня также явившийся на Куликово поле. Тогда великий князь перекрыл броды через реку, ожидая встретить на них вдвое большее ордынское войско – если у Дмитрия собралось пять тысяч воев, то мурза Бегич привел десять тысяч татар – целую «тьму», тумен. Но пробиться сквозь броды мурза не сумел, замер в нерешительности – и вот тогда русское войско отступило от реки в притворном бегстве… Татары рискнули начать переправу – но когда чуть более пяти тысяч их оказалось на северном берегу, русичи обратились на поганых и протаранили его сразу с трех сторон, тремя конными полками! Столь тяжелого удара татарские всадники, прижатые к реке, не пережили, были смяты и обращены в бегство, давя друг друга на бродах, да во множестве потонув… Славный был бой, славная была победа!

Правда, Мамай-то как раз и явился за нее мстить…

– Останься мы на том берегу, и аккурат во время боя с татарвой на переправе получили бы удар в спину от Ягайло! Ты прежде думай, что говоришь, Алешка! А не говори, что думаешь…

Сам князь одернул своего ближника – и правильно одернул. Никак не встретить на северном берегу Дона втрое большую, чем у Бегича, орду Мамая, приведшего с собой три тумена. Ведь на соединение с темником следует литовский князь Ягайло, подлый враг Дмитрия Иоанновича – и заходит он с семитысячной ратью в тыл московского войска! Потому великий князь и перешел Дон, защитившись рекой от удара в спину…

Нет, полки своей тяжелой конницы, с учетом пришедших на помощь дружин Дмитрия и Андрея Ольгердовичей, а также воеводы Боброк-Волынского – те, помимо псковичей, привели воев родовой северской земли – великий князь распределил с великой мудростью. Трехтысячный полк правой руки вместе с ростовцами, псковскими воями и частью северян (включая, по старой памяти, и елецких ратников) принял под свое начало опытный воевода Андрей Ольгердович. Младший же брат его Дмитрий всего с пятью сотнями дружинников из Трубчевска и Стародуба встал за большим полком – так его отряд сможет прийти на помощь любому «крылу» русского войска… Собственно, тысяча воев московской, великокняжеской дружины усилили ряды большого полка, бодря простых пешцев – ведь князь с ними! И еще две тысячи воев встали в полку левой руки – ратники Суздали, Владимира, Брянска.

Но князь не просто так усилил полк правой руки, намеренно ослабив «левую руку». Дмитрий Иоаннович загодя продумал действия Мамая, осознавая, что последний, вынужденный атаковать в лоб, все же попытается использовать численное превосходство и нанести наибольшей силы удар на одном из крыльев, а не по центру московской рати. И наиболее разумен сильный натиск именно на полк левой руки – потому как он прикрывает путь к переправе через Дон… Ныне разобранной – да только откуда темнику о том знать?! А так опрокинуть левое крыло русичей, отрезать им путь к отступлению и поголовно истребить, прижав к реке… Сам великий князь поступил бы именно так – и потому за рощей на левом крыле он разместил четыре тысячи отборных ярославских, северских, серпуховских, белоозерских, ростовских и прочих ратников, лучших из лучших тяжелых всадников Руси! Таким образом скрыв их от глаз татар… Засадный полк Дмитрий доверил брату, Владимиру Андреевичу, и многоопытному воеводе Боброк-Волынскому, уже водившему русскую рать воевать волжских булгар и разбившему войско ордынского ставленника…

Удар из засады должен получиться знатным, – ну, а коли Мамай навалится на правое крыло, так Дмитрий Ольгердович придет на помощь брату; кроме того, полк Андрея Ольгердовича изначально сильнее. Нет, верные литовские князья сдюжат!

Должны сдюжить…

…Да, немало пришлось выжидать елецким ратникам в конном строю – только ближе к полудню начавшее основательно, едва ли не по-летнему припекать солнце рассеяло густой туман! Все это время лишь звуки перекликающихся между собой рогов русских князей, раздающиеся то в центре, то на крыльях или же впереди войска, разносились над полем… И вои, уставшие от непомерно долгого, выматывающего душу ожидания, в своих разговорах уже торопились схлестнуться с татарами – чтобы поскорее уж все кончилось!

Но только когда наконец показалась татарская тьма, действительно темным людским морем растекающаяся по полю, разговоры эти стихли… Даже у Федора Елецкого от многочисленности явившегося на поле боя врага перехватило дух! Кажется, здесь собралась вся западная половина Золотой Орды, подчиняющаяся Мамаю, – все нукеры донских и днепровских кочевий, да Волжских степей с левого берега древнего Итиля… Впрок пошли и деньги фрязей, переданные в долг Мамаю, – кажется, число татарских пешцев, вставших по центру вражьей рати, не уступает силам большого и передового полков!

Эх, Мамай, сражался бы ты с Тохтамышем, мерился бы с ним силами в низовьях Волги… Но нет – поражение ордынцев на Воже несмываемым позором легло на темника и его ставленника Магомет-Султана. И после сей памятной сечи многие его союзники и подданные обратили свои взоры в сторону настоящего хана Чингизида… В сторону Тохтамыша. Еще одна причина двинуться на север – ведь Мамай не может быть уверен в преданности своих мурз. Однако, в отличие от донских бродников, вряд ли еще кто-то решится поддержать русичей… Но вот в брани с Тохтамышем на сторону последнего сразу переметнется половина беков и мурз!

Нет, Мамаю нужно отомстить русичам – и сделать это убедительно. Тогда зароптавшие было подданные умолкнут, вновь поверив в темника, – а богатая добыча, взятая на Руси, купит верность большинства нукеров! Да к тому же сторицей закроет долг перед фрязями, не просто так давшими золото Мамаю. Рассчитывают купцы заморские на солидный придаток, еще как рассчитывают…

А заодно и перехватить торговлю на Руси, особенно мехами, подчинив себе русское купечество и разорив его, как некогда ромеев!

Наконец, разбив Дмитрия Иоанновича, темник лишит Тохтамыша естественного северного союзника – ну и потом, Ягайло обещал помочь с великим князем! Действительно выступив на Москву… И это также весомый довод в пользу похода именно на русичей – ведь с учетом литовского войска и рязанцев Мамай получит уже двукратное превосходство над Дмитрием, что не может не обеспечить ему победы…

Но великий князь решил действовать на опережение и дать бой темнику, покуда соотношение сил лишь три к двум в пользу татар. Перейдя Дон, Дмитрий Иоаннович обезопасил свою рать от возможного удара литовцев с тыла (хотя Ягайло и так не успевает на поле боя), а союзник татар Олег Рязанский…

– Княже, а что дозорные говорят про рязанцев? Нет ли их в рати поганых?

Федор Елецкий отрицательно мотнул головой в ответ на вдруг раздавшийся вопрос Никиты, созвучный его собственным думам:

– Он друг Мамаю не больше, чем Москве, хотя, наверное, ненавидит татар куда как сильнее. Просто у Олега не было выбора: Мамай шел через его земли, а Дмитрий никак не успевал собрать войско и вступить в пределы Рязани – перехватив татар, к примеру, на берегу Быстрой Сосны, еще у Ельца… Ведь на разгром у Вожи Мамай успел ответить набегом – и тогда-то под его удар попала именно Рязань! И чтобы его земля вновь не была разорена татарами, Олег Иоаннович и принял все условия Мамая…

Уже оборвав свою речь, удельный князь Ельца вдруг вспомнил, что пятнадцать лет назад именно Олег Рязанский первым жестоко разгромил татар, уничтожив целый тумен мятежного бека Тагая у Шишевского леса… Причем выступил он в союзе с князем Пронска Владимиром и князем Козельска Титом, дедом Федора Елецкого!

Однако же вся хитрость в том, что бек был мятежным, очередному ордынскому хану не подчинялся – а потому и мести за него опасаться не стоило. Вроде как даже наоборот, рязанцы услугу хану оказали! Спустя пять лет Олег Иоаннович собрал помощь для осажденной литовцами Ольгерда Москвы и послал ее под началом все того же пронского князя Владимира…