Текст книги "Лаций. В поисках Человека"

– По той же причине, по которой умрете вы. Но не надо слишком об этом задумываться. Это неважно. Во всяком случае, для вас.

Ее улыбка стала тоньше, в ней появилась нотка жестокости.

– Вы ведь не расскажете нам собственный маленький секрет. А мы не станем утруждаться и спрашивать вас об этом.

Свободной рукой Альбиана взялась за приклад своего ружья, точным жестом вскинула его на плечо – и направила дуло Отону в голову.

* * *

«Транзитория» оказалась заперта в лабиринте гигантских ангаров, из которых состояла стыковочная зона Урбса. Маневрировать в таком месте, по стальным желобам, где одно движение могло привести к катастрофе, было кошмаром. Фотида, не колеблясь, дала приказ к отплытию. Корабль резко развернулся в сторону и вырвал швартовы, которые его удерживали. Трубы, служившие трапом для пассажиров, резко разорвались и ушли в свободное плавание в невесомости стыковочного ангара. Зазвучали негромкие сигналы тревоги, посыпались сообщения об ошибках. Узколобый ноэм, отвечавший за управление ангаром, высказал свое недовольство и велел Кораблю прекратить ошибочное движение. Шлюзы они для нас не откроют, – пробурчал Рутилий.

Эврибиад не мог помочь супруге. Его собственных способностей хватало на то, чтобы вести войну в куда более ограниченном измерении. По их призыву первые помощники, навигаторы, техникокуоны, эпибаты торопливо заняли свои места, расселись по креслам в своем онейротроне и стали единой мыслью. И они трое сами погрузились в составное сознание, разделив фальшивое видение реальности, равное тому, что могло быть у богов, обозревающих сверху поле боя.

По другую сторону, всего в нескольких сотнях километров, появились два других Корабля. Враждебны ли их намерения? Пока это невозможно понять, но Эврибиад готов был поспорить, что да. Фотида внутри искусственного пространства обратилась к своим слугам. Активируйте все доступные защитные устройства. Ее мысли были спокойными, лишенными бесполезных эмоций благодаря дисциплине и тренировкам. По бокам Корабля открылись широкие проемы. Сонмы крохотных металлических насекомых, видимых как мириады светящихся точек, заполонили свободное пространство. Почти в ту же секунду один из Кораблей выпустил рой ракет. Альбин и Альбиана, процедил Рутилий. Проклятые предатели! Если это ракеты с антиматерией, нам конец. Даже более традиционного оружия хватит, чтобы обратить нас в пепел. Враги продолжали палить плотными залпами, запустив реакторы сближения на полную, чтобы отрезать им путь в один из двух каналов, ведущих наружу. В это время второй Корабль заблокировал единственный оставшийся выход, не переходя, однако, в нападение.

Первый залп машин смерти встретился с жалами, выпущенными Фотидой. Они взрывали ракеты, бросаясь на них или выпуская свой единственный лазерный заряд. Высветился спектроскопический анализ, указывая на природу взрывов – плутоний-239, литий, тритий.

Расщепляющее оружие. Поверхностная атака. Просто комариные укусы. Со своего уровня они не могли видеть схватки между нападающими и защитниками, как и сверхбыстрых маневров уклонения. Потрескивание вспышек энергии усилилось, когда противоракетные снаряды стали уничтожать так быстро, как только могли, хлынувшие волной ракеты массового поражения, так что на секунду огромный ангар, казалось, осветила звезда. Фотида и Эврибиад при виде зрелища, напоминающего конец света, обменялись паническими мыслями.

Теперь Корабли повисли друг напротив друга на огороженном поле боя, насыщенном радиацией и теплом. Температура обшивки из никель-рениума резко повысилась – еще одной атаки она не выдержала бы. А вот корпус вражеского корабля оставался нетронутым. В этой игре нам их не побить, пробормотала Фотида. Изображение их врага стало ярко-красным, когда «Транзиторию» зафиксировали его системы захвата цели. «И что вы собираетесь делать? – выплюнул Рутилий. – Проснитесь, они нас перебьют!»

Он был прав. Враги использовали расщепляющее оружие лишь для того, чтобы выиграть время и подготовиться к атаке. На сей раз «Транзитории» не выйти из перестрелки целой и невредимой. Ужас охватил составное сознание, передался людопсам в экипаже, и Эврибиад почувствовал, как его сковывает страх. Если они в нас попадут, ответила Фотида, то заблокируют, и второй Корабль нас прикончит. Активируйте цикл одного из монадических модуляторов. Рутилий лихорадочно засуетился: Цикл запущен. Семь секунд… Он в это не верил, но все же подчинился. Предоставь его самому себе, и он бы уже опустил руки. Вот что отличает его от людопса, подумал Эврибиад.

– Шесть.

Обстрел скоро возобновится. У Альбина и Альбианы было время перезарядить свои оружейные системы.

– Пять.

Теперь второй вражеский Корабль, тот, что находился позади них, тоже окрасился ярко-алым, встав в позицию для атаки.

– Четыре, – выдохнул Рутилий.

Без всякого предупреждения луч чистой энергии пересек ангар, перегружая все датчики на своем пути. Эврибиад бесполезно зажмурился.

– Три.

Ничего. Ничего не произошло. Невероятно, прошептала Фотида. Не могли же они промахнуться с такого расстояния. Спустя долю секунды Эврибиад понял, что произошло: на самом деле второй корабль сосредоточил всю энергию в одном хирургическом взмахе лазером, который разрезал Альбина и Альбиану на две части. Тот начал отставать, и его видимая температура стала падать.

– Мы готовы, – бросил Рутилий. – Куда вы хотите переместить Корабль?

Фотида на секунду задумалась. Прямо над Урбсом, не отходя далеко от поверхности Города. Вот куда она желала перенестись. Видя, что он колеблется, совершать ли такой опасный маневр, она обратила разум к деймону и прорычала, как собака, которой и была:

– Подчиняйтесь!

Мир изменился.

* * *

Без всякого предупреждения близнецы упали наземь. Флавия, которая стояла чуть дальше, подняла оружие и выстрелила – два сухих щелчка в тишине, спустившейся на площадь. Двое собратьев Альбина и Альбианы рухнули рядом. Третий бросил оружие поспешным жестом, словно боялся обжечься.

– Уходите, – велела ему Флавия.

Он не заставил себя просить дважды и бросился бежать. С тем же мрачным и спокойным лицом, что и обычно, Флавия медленно подошла к Отону, бросив по пути суровый взгляд на двух близнецов, безжизненно лежавших на земле, глядя в темное небо Урбса широко раскрытыми глазами.

– Ну что, госпожа, кажется…

Отон не успел закончить фразу. Воздух сотряс удар грома, их обоих ослепил взрыв белого света. Отона едва не сбило с ног. Лучи Проксимы Центавра С затмила огромная, темная грозовая туча: тень от Корабля. Корабля Интеллектов, который не побоялся мгновенного перемещения в промежуточном пространстве между верхним Городом и хрустальным куполом, отгораживающим его от пустоты космоса. Металлический монстр нырнул, притянутый искусственной силой тяжести, и потерял несколько сотен метров высоты – небольшая встряска для Корабля такого размера. Потом он активировал собственные модуляторы и начал управляемый спуск.

– Числом клянусь! Это же мой Корабль!

Он оторопело поглядел на Флавию, чье лицо оставалось бесстрастным.

– Да, и командует им опасный сумасшедший, в этом сомневаться не приходится.

– Почему… Почему вы меня спасли?

– Не ради вас, а ради Плавтины. В память о нашей прежней любви. И в честь ее новообретенной силы.

Отон огромными глазами уставился на эту высокую несговорчивую женщину, которая спокойно посмотрела в ответ. В ее глазах не читалось ни единой эмоции. Еще одна тайна, подумал он. Не из тех, однако, что его занимали.

– Я ничего не знала об убийстве. Я бы воспротивилась ему, – добавила она, – если бы только знала.

– Вы понимаете его подноготную?

– Нет. Виний говорил, что Плавтина наделена опасной силой. Учитывая все, что она совершила сегодня, это похоже на правду. Однако я не думаю, что речь шла об этом.

– А о чем же? Что могло напугать Триумвират?

– Я не знаю. Что-то достаточно мощное, чтобы поставить под вопрос планы по устранению Уз.

– А вы – вы следуете этому плану?

– Да.

И снова это взгляд, лишенный всякой эмоции, сухой как старый мох.

– У вас не осталось времени, Отон. Вы должны вернуться к своим союзникам. Скажите Плавтине… Нет. Не говорите ей ничего.

– А что будет с вами?

– Я оставлю свой Корабль, как и вы, и сама продолжу битву плебеев.

– Вы хотите завладеть троном.

Она ничего не ответила, только улыбнулась без тени теплоты. И все же ее взгляд заблестел расчетливой хитростью.

– Мы созрели для новой Res Publica. Когда Плавтина покинет Урбс, я унаследую ее верных плебеев. Триумвиры, – добавила она после короткой паузы, – будут слишком заняты, преследуя вас. Город разделится на два лагеря, которые примутся воевать друг с другом. Всё это даст мне время, чтобы прийти к собственным целям. Положение такое, что мы с вами косвенно становимся союзниками. А теперь уходите.

* * *

Путь был отрезан. Аттик с мрачным видом разглядывал тупик, в который они угодили. Решетка из кованого железа в стиле барокко, украшенная позолотой и фигурками животных, восхитительной работы… и преграждающая им путь. Плавтина в изнеможении прислонилась к ней. Она умирала от жажды. Алое солнце Урбса казалось ей обжигающим, хотя дело тут было скорее в их паническом беге, чем в уличной жаре. С другой стороны решетки стоял элегантный и недостижимый особняк, окруженный садом, и словно потешался над ними. Уже три раза они замечали вдалеке маленькие группки преторианцев. Быстрый ум деймона и его чувство направления позволили им уйти от преследования, то и дело меняя направление. Один раз им даже пришлось обойти, держась у стен, завязавшееся сражение между солдатами и бунтующими плебеями. Их гнев распространялся, как лесной пожар, и все же им не удавалось выбить войско из Хризотриклиниума. Но теперь плебеи вели осаду по всей форме: ведь нижние этажи они заняли.

– Нам нужно вернуться обратно, – прошептала Плавтина.

– Боюсь, – сказал Аттик, – это не поможет. Они наверняка окружили нас. Если мы вернемся, попадем прямо в руки патрулю.

Плавтина не ответила и в бешенстве принялась трясти решетку. Та, естественно, издала громкий протестующий лязг. Плавтина остановилась, покраснев под взглядом Аттика:

– Так предлагайте что-нибудь! Не стойте без дела! Вы что, не можете взобраться по решетке или сломать ее, с вашей-то сверхчеловеческой силой!

– Обернитесь, – бесцветным голосом ответил деймон.

Она развернулась с колотящимся сердцем. К ним направлялись три преторианца. За ними шагал Виний. Его высокая фигура казалась почти крошечной рядом с мощными военными машинами. Когда они приблизились, Плавтина с усилием поднялась, несмотря на усталость и сковавшее ее черное отчаяние. Преследователи остановились метрах в двадцати.

– Плавтина, – сказал Виний достаточно громко, чтобы его услышали на таком расстоянии. – Я уже боялся, что никогда вас не найду.

– Я благодарна за вашу неусыпную заботу, – сказала она так спокойно, как могла. – Однако позвольте заметить: я нахожу, что у нее подозрительный вкус.

– Это лишь ваше мнение. А по моему мнению, вы – лишь создание Плавтины и таким образом, принадлежите мне с момента ее смерти.

– С момента ее убийства.

Вытянутое породистое лицо Виния было не способно выражать эмоции, но его взгляд внезапно будто заволокли тучи, готовые пролиться смертельным гневом.

– Между нами, мне не следовало бы терять время на разговоры с вами. Орел не ведет беседы с кроликом.

– И однако мы здесь обмениваемся любезностями. Теми же, что и на старой планете. Мораль против силы. Право слабого против деяния сильного. Равновесие против власти. Как и четыре тысячи лет назад.

– Разумеется. Все тот же спор. Вы не вынесли урока из собственной смерти.

По мере того как Плавтина говорила, она укреплялась в храбрости. Еще не пришло время сложить оружие. Разумом она наугад прощупывала окрестности. Как и везде в Урбсе, тут звучали многочисленные переменчивые голоса. Виний, как и любой Интеллект, был маяком, ослепленным мощью собственного света. Она обошла его, предпочитая на ощупь двигаться в темноте, и стала шарить около преторианцев. С ними оказалось сложнее, чем с примитивными эргатами, на которых она воздействовала прежде.

– И все же, – продолжила она, пытаясь выиграть время, – я не понимаю, что толкнуло вас на преступление. Ведь разногласия, Виний, начались в далеком прошлом. Возможно, еще до Гекатомбы. Так почему вы ударили только сейчас?

– Причина все та же. Узы.

По его взгляду Плавтина поняла, что он говорит искренне. В ошеломлении она отступила назад, частично потеряв концентрацию. Ее мысли разлетелись как пух одуванчика на ветру. Она постаралась снова сосредоточиться на преторианцах. Ничего не помогало: хрупкая сила от нее ускользала. Резким жестом Виний велел солдатам приблизиться.

А потом – вдруг – небо потемнело, как перед грозой. Атмосферу пронзила дрожь, как бывает, когда тучи готовы прорваться ливнем в летний день. Но туч в Урбсе не бывало. Ударил луч чистой энергии – короткий как молния, но ярко-красный, обжигающий глаза. Силуэт Виния – симулякра, который в Урбсе был воплощением триумвира – высветился на долю секунды темной фигурой на сияющем фоне, балансируя между существованием и небытием. Воздух стал горячим, словно рядом открыли духовку, и Плавтине показалось, что ее кожа сейчас задымится.

* * *

Грянувшись со всего размаха об атмосферу, корпус Корабля застонал. Экипаж внутри швыряло из стороны в сторону, будто соломинки на ветру. А потом манипуляторы силы тяжести включили компенсацию, превращая свободное падение в контролируемое, пусть и стремительное.

Изображение поля битвы сменилось головокружительным видением города – огромного, как целая страна, полного обширных, как леса, садов, высоких, как горы, шпилей и великанских дворцов, украшенных гигантскими куполами, которые сияли под небывалым красным солнцем. По сравнению со столицей, Корабль был крошечным. С другой стороны купола из прозрачного углеводорода постепенно собиралась армия Урбса. Они не осмеливались вмешаться: из-за крайней хрупкости космической станции любой маневр мог кончиться катастрофой. Эврибиаду было бы жалко разрушать такую красоту.

Я их вижу, подумал Рутилий.

Простым движением мысли деймон увеличил центральную зону вокруг Форума, и Эврибиад тоже разглядел их – крошечных персонажей в декорациях города, который с этой высоты выглядел игрушечным. Плавтина и Аттик были в сложном положении. Что до Отона… он ждал, подняв глаза к небу. По приказу Фотиды наименее мощное оружие Корабля – противотранспортные ракеты и лазеры ближнего боя – стали бить практически вертикальными ударами; каждый из них был смертельным и куда более разрушительным, чем все, что их противники внизу могли противопоставить. За несколько секунд было уничтожено множество преторианских отрядов.

Они спустились еще ниже. Несмотря на старания Рутилия, поддерживать траекторию движения Корабля было трудно. Неудачно развернувшись, они снесли хрустальный шпиль; его осколки рассыпались по городу стеклянным дождем. «Транзитория» зависла прямо над крышами, не опускаясь слишком низко, чтобы не разнести весь ландшафт при неудачном маневре. В корпусе открылись проемы, и к земле устремились гондолы. Им понадобилось всего несколько секунд, чтобы забрать Отона, Плавтину и Аттика. Пора было приводить в действие второй монадический модулятор.

И снова энергия, высвобожденная при столкновении электрона с позитроном, хлынула из смесителя Корабля, питая странный вычислительный феномен, укрытый в экранированном отсеке, который простым движением мысли перенес их вдаль.

X

Плавтина раздраженно обмахнулась ладонью и сделала несколько шагов назад, не покидая спасительную тень деревьев. Ей было жарко, и чаша ее терпения переполнилась. Разговор зашел в тупик. В знак примирения Фотида и Эврибиад пригласили Плавтину, Отона и его прислужников собраться под фиговым деревом на краю пляжа. День подходил к концу, небо темнело, и морской бриз утих; его сменил навязчивый стрекот насекомых в траве и кустах.

После серии беспорядочных мгновенных перемещений «Транзитория» зависла на низкой орбите безымянной планеты – большого желтого шара из серной кислоты, еще одного горячего Юпитера, вращающегося на огромной скорости вокруг умирающей карликовой звезды. Отон и Фотида согласно решили, что сумели сбить врага со следа и что несколько дней интенсивного ремонта им не помешают, учитывая непрерывную череду сражений и маневров. Сонмы преданных эргатов штурмовали корпус «Транзитории» под слабым светом коричневой звезды вместе с маленькими группками серьезно глядящих деймонов и облаченных в комбинезоны техникокуонов, с любопытством постигающих необъятное пространство корабля. А главное – передышка давала отличную возможность завязнуть в бесконечных препирательствах между двумя сторонами. Плавтине пришлось бы долго разбираться в ситуации, если бы Аттик все ей не объяснил: какая-то доля власти ускользнула у проконсула из рук и перешла к людопсам в результате почти механического уравновешивания сил внутри составного сознания – этой странной коллективной психической структуры, объединяющей всех вычислительных обитателей Корабля. Это явление, как сказал ей Аттик, объяснялось глубинной природой ноэмов, подчиненных Узам и не способных не ставить в приоритет защиту биологических созданий, которые теперь населяли центральный отсек. Фотида ощущала изменения острее других людопсов – ведь она извлекла из них самую непосредственную пользу; людопсица, чье командование со временем становилось все увереннее. Потому она не торопилась возвращать Отону ни малейшей крохи власти. Но сама передача власти не была полной и безусловной: Корабль стал неуправляемым, так что им пришлось искать общий язык.

Проконсула это привело в бешенство. Он злобствовал молча, переполненный гневной обидой на целый мир. Его мечты о славе были низвергнуты на землю. Триумвиры превратили его в преступника, а мысль о гражданской войне, разрывающей Урбс, не усмиряла его мучений. Самые близкие друзья предали, и он знал, что за ним охотится множество Кораблей, твердо намеренных заставить его заплатить за предательство, о котором он по-прежнему ничего не знал. Это не мешало Плавтине избегать встречи с ним. Она испытывала по отношению к нему холодный гнев, негодование, в котором – она и сама это признавала – было что-то совершенно иррациональное. Как всякий Интеллект, он следовал своей программе и собственным интересам. Разве она узнала что-нибудь о его природе, о чем не могла бы догадаться, встретив его в первый раз? Никоим образом. Проконсул облекал свою неуемную жажду личной славы в слова о воинской чести. Что еще хуже, он сам не видел разницы между первым и вторым. Он не был человеком: никакого лицемерия, или скрытности. Он желал власти. В сознании Отона его собственный успех был тесно связан с достижением целей, предписанных Узами. Непомерные амбиции и безграничный аппетит наделяли его привлекательностью в глазах всех, кто встречался ему на пути, – в том числе Плавтины.

И все же она не могла его простить. Она думала о Камилле, какой видела ее на вершине мощи и славы, окруженной собратьями. И о маленькой механической актрисе, которая пожертвовала собой, чтобы Плавтина смогла ускользнуть из Хризотриклиниума. Отон оставил ее. Не свое дело. Не Узы. Ее, Плавтину. Он не обратил внимания на то, что она исчезла, и предпочел дальше заниматься своими планами, вместо того чтобы обеспокоиться. Она видела его, когда совместное усилие плебеев на один сверкающий момент позволило ей узреть весь Урбс целиком – в это время Отон уже предал ее.

Кто-то повысил голос, возвращая ее к горячему спору, от которого она на минуту отрешилась.

– …вернуться на Кси Боотис мы тоже не можем. Наши друзья наверняка устроят там блокаду.

– Вот именно, поэтому я хочу туда вернуться, – ледяным тоном ответила Фотида.

Они оба стояли на ногах, лицом к лицу, разница в их росте лишь подчеркивала силу убеждения и смелость супруги Эврибиада. Сам он держался чуть в стороне, позади нее. Он был, безусловно, внимателен и готов вмешаться – но не он стоял у руля. Как и Аттик с Рутилием, которые оставались на благоразумном расстоянии, прямые, точно столбы – плохие помощники Отону, казавшемуся донельзя раздраженным:

– Я вам уже три раза это сказал. Вы ничего не смыслите в Узах. Мои собратья ничего не смогут сделать вашей расе. Орбитальная защита без труда выдержит фронтальную атаку. Нет никакого риска – напротив. Пока Корабли остаются на орбите планеты, она будет отлично защищена.

– Те самые Узы, от которых ваши недруги пытаются избавиться, – настаивала она. – А если у них получится?

– Это не произойдет в одночасье, – вмешался Рутилий. – У нас есть время.

– Что вы об этом знаете? – она сухо прервала его, давая понять, что ему не место за столом переговоров. Он нахмурился, но больше ничего не сказал.

– Фотида, – сказал Отон, распахнув руки в умиротворяющем жесте, – послушайте меня. Кое в чем вы правы. Время играет против нас. Мы должны выиграть этот раунд.

– Каждая минута, – продолжил Аттик, вплетая свои слова в речь хозяина, – приближает триумвиров к моменту, когда они смогут делать все, что захотят. Если они освободятся от Уз, их ничто не остановит. И дело не только в этом. Теперь мы знаем, что между Винием и варварами есть связь. Это угроза для всей эпантропической сферы.

В его голосе звучал оттенок беспокойства, не похожего на раздраженное оживление двух других Интеллектов. Плавтина знала почему. Он по-настоящему боялся за людопсов. Глубоко, будто в нем развилось отцовское чувство к ним. Однако он не осмеливался противоречить хозяину, который опять взорвался от гнева:

– Кси Боотис не в опасности! Вы не слушаете, что я говорю. Мы не станем туда возвращаться, потому что наши враги ждут нас именно там. О… Мы могли бы много веков оставаться в космосе, как воры, притаившиеся в тени после ограбления. Но нет. Нам нужна стратегия. Мы должны отомстить этим… наглецам!

Он сжал кулаки, произнося слова, явно не отдавая себе в этом отчета, как делал всегда, когда его захлестывал гнев. Но этого оказалось недостаточно, чтобы смутить Фотиду.

– Ну же, – возразила она, щелкнув зубами. – У меня на борту мирное население. Щенки, старики. Вы хоть на секунду можете себе представить, чтобы я стала воевать с таким множеством врагов? Никогда! Этот Корабль не станет атаковать Урбс.

Она повернулась к Эврибиаду, ища поддержки в его глазах. Тот энергично кивнул.

– Все это не слишком помогает, – начал он. – Вы не можете сказать, как собираетесь нас защищать, и не знаете, как уладить нашу проблему. У вас и для себя-то нет достойного плана. Я могу распознать стратегический тупик, когда он передо мной.

Говорил он, разумеется, об открытии, которое сделали людопсы относительно своей зависимости от Отона и его деймонов. Без вмешательства последних, происходившего поколение за поколением, они были обречены на дегенерацию в скором будущем и на потерю всего, что Аттик помпезно именовал «моторным и языковым интеллектом». Иначе говоря, они снова превратятся в собак. Раса, влюбленная в свободу, не могла принять такую зависимость. Плавтина подозревала, что для четы людопсов эта ситуация стала личной драмой: Фотида говорила, что сама стала плодом генетических трудов Аттика.

Отон, казалось, совсем потерял терпение. Он сделал паузу, наморщил могучий лоб.

– Я не могу уладить вашу проблему, – проговорил он раздельно, – потому что проблемы нет. Между нами существует симбиоз. И нет причин его прекращать. Мы связаны, вот и все. Я не могу ничего для вас сделать.

– Это неприемлемо, – возразила Фотида.

– Из-за вас я теряю время! Что за идея вам пришла, Рутилий, – позволить им взять командование в свои руки! А вы, Аттик! Вы превратили их в торговцев коврами, способных лишь спорить по пустякам!

Проконсул кипел от плохо сдерживаемого гнева. Аттик опустил голову, а Рутилий лишь пожал плечами.

– Я сделал глупость, – бушевал Отон, безучастный к реакции слуг. – Мне следовало вывести вас на свет божий там, в Урбсе. Мои противники поняли бы, что они уже проиграли партию и их идиотские планы уничтожены. Но вместо этого я глупо попытался вас защитить.

В эту секунду Плавтина молча подошла к нему. Серьезно ли он говорит? Нужно ли искать в его словах двойное дно, скрытую угрозу не только людопсам, но и ей самой? До этой минуты она сдерживалась и не вмешивалась, однако теперь он перешел границы. Раздражение, которое у нее вызывал проконсул и его поведение во дворце, наконец прорвалось:

– Вы что, не поняли, что случилось в Урбсе?

Спокойный тон ее голоса удивил его – он резко развернулся к ней с озабоченным видом.

– Или может, – продолжала она, – вы были слишком заняты, добиваясь дружбы недругов, чтобы заметить?

Теперь, сказав это, она почувствовала себя глупо. Отон не моргнул. Или, скорее, заставил себя не моргать, неотрывно глядя на нее. Какая-то ее часть хотела промолчать и не демонстрировать вспышкой раздражения и того, насколько события ее задели. Но она не смогла удержаться и с настойчивостью продолжила:

– Может, благородный Отон был слишком занят своими сношениями с Камиллой и потому не заметил, что заключает сделку с убийцами Плавтины?

– Плавтина, прекратите, – бросил он.

– Без сомнения. Но не позволяйте себе говорить такие нелепости. Они убили вашу ближайшую союзницу. Вы видели это так же ясно, как сейчас видите меня. И только благодаря везению они не убили и вас тоже.

Остальные повернулись к Отону. Автоматы озадаченно застыли, но на губах людопсов витало подобие улыбки. Что до колосса, он ничего не ответил, только бесстрастно указал рукой в сторону Плавтины, давая понять, чтобы она продолжила свою речь. Она была права, но он готов был отвечать за свои поступки. Отон, признала она в душе, не трус и не подлец. Однако это ничего не оправдывало. Она попыталась еще дальше загнать его в угол:

– Если бы вы рассказали о людопсах Гальбе и его приспешникам, они бы вас казнили и разрушили «Транзиторию». Как мою создательницу.

Отон вздохнул. Она не получит от него большего, чем это полупризнание. Ее решительность поколебалась. Ее окружали пусть и не враги, но существа безразличные, которые не принадлежали к ее виду, не были ей родней. Она поглядела на Фотиду и Эврибиада, на Рутилия и Аттика. Никто не разделял единственного мотива, имевшего смысл для Плавтины: отомстить за другую Плавтину. У каждого из них – свои приоритеты. Она оказалась в одиночестве. Ей требовалось вернуть себе преимущество, настроить их друг против друга. Плавтина сама себе сейчас не нравилась, но выбора у нее не было. Она обратилась к Фотиде:

– Давайте пока отставим в сторону принципиальные вопросы. Мы никак не достигнем согласия. Отон прав, ваша родная планета не подвергается непосредственной опасности. Наши противники будут ждать, что «Транзитория» вернется туда зализывать раны. Тут мы должны их разочаровать.

– Да, вы правы, – тихо сказал Отон, который воспользовался открывшимся выходом и по неосторожности рухнул в него с головой. – Временный компромисс – единственное решение, которое нам сейчас доступно.

– Об этом и речи быть не может, – прорычала Фотида. – А вы, Плавтина, играете в опасную игру.

Фотида посмотрела на нее округлившимися от ярости и обиды на предательство глазами. Она не ожидала, что Плавтина так явно сменит сторону.

– У нас нет выбора, – объяснила та уже более приветливым тоном. – Не думайте, что я поворачиваюсь к вам спиной. Я знаю, что вас заботит судьба вашей расы. Я знаю, как важна для вас жажда свободы, и я ее разделяю. Но произошло нечто ужасное. Один из богов этого мира, Виний, мой собственный создатель, возможно, поделился монадическими модуляторами с нашими недругами. Если Интеллекты предадут Узы, и мы позволим варварам обосноваться в Лации, тогда будет покончено с вами, вашими потомками, вашей красивой голубой планеткой и вашими мечтами о славе – как и с мечтами Отона. Если они решат завоевать постчеловеческую сферу, не выживете ни вы, ни кто-либо другой. В лучшем случае ваши наследники станут бродягами, навсегда запертыми в чреве этого Корабля, прячущегося среди звезд. Альтернативы нет. Мы должны действовать – и все вместе. Теперь наши судьбы связаны.

Она перевела дыхание. Фотида готовилась ответить, но Эврибиад положил лапу на плечо супруге, и та стиснула челюсти.

– Продолжайте, – велел кибернет.

– Мы должны понять, что затевают наши враги. Моя создательница, Плавтина, что-то знала – или собиралась что-то сделать. Информация об этом таится внутри меня. Я это знаю. Мне нужно до нее добраться.

Она незаметно посмотрела на Аттика. Тот встретился с ней взглядом. Он ничего не сказал об удивительном заявлении Виния – прямо перед тем, как их спасли, – согласно которому на Плавтину напали лишь по воле Уз. Тревожащие слова, еще более непонятные, чем все остальное. На губах у нее появилась почти невидимая улыбка, такая слабая, что ее рассмотрел лишь деймон. Улыбка благодарности. Пусть у нее и не было настоящих союзников, Аттик по меньшей мере мог сойти за друга.

– Я согласна с Отоном. Мы должны действовать. Я знаю о ваших тревогах и клянусь моей бессмертной душой, что не отказываюсь вам помочь. Но прямо сейчас мы не можем посвятить себя проблемам вашей расы. Поэтому я ничего вам не приказываю, но лишь спрашиваю: поможете ли вы нам?

Фотида заволновалась, а ответил снова Эврибиад, не оставив ей времени:

– Мы сделаем то, что будет справедливым. Не только для нашей расы, но и в целом. Вот что отделяет нас от богов-эгоистов, населяющих этот мир. На это, Плавтина, вы можете рассчитывать. Расскажите нам теперь, какой у вас план.

Она прикрыла глаза. Что же ей сказать? На самом деле, она понятия не имела.

– Мы проведем, – подхватил Отон, – неожиданный маневр.

Все повернулись к нему. Он улыбнулся и обвел взглядом всех присутствующих – кроме Плавтины, на которую старался не смотреть.

– Мое предложение удовлетворит всех. Мы ударим по врагам так, как они того не ожидают, и на таком поле, где у нас будет преимущество.

– Будет вам, Отон, – вздохнула Фотида. – Мы все видели Урбс и его мощь. Я вам уже сказала, что не собираюсь подвергать опасности жизнь моей расы.

– Вы и не станете в этом участвовать. Клянусь Концептом! Виний и его клика рассчитывают на открытый бой, в котором они одолеют нас количеством. Мы не доставим им этого удовольствия, а поступим, как любой хороший генерал в подобном случае: начнем стратегическое отступление. «Транзитория» спрячется в надежном месте. Что касается убийства Плавтины…

Он все еще не смотрел на нее, обращаясь к неопределенному пространству над ее головой.