Текст книги "Гомеостаз"

– Интересно. Но все же я с этим культом не знаком. Давайте я подумаю, изучу вопрос. Если решусь, найду вас через отель в Кабуле, – Ян отложил свой ответ до выяснения всех обстоятельств.

– Хорошо. Если что, я с радостью вам помогу, – согласился Захид, понимая, что в случае возникновения у Яна интереса он сможет снова неплохо заработать.

– Так… Вот и сон мой вернулся. Пойду в палатку, – опьяненный пустынной дремой, сказал Ян и отправился отдыхать.

– Да сохранит вас Аллах, – пожелал Захид и продолжил рассматривать ночную даль.

Перед тем как уснуть, Ян, гоняя в голове уже совсем сонные мысли, почти за хвост вытащил из этого вороха одну очень любопытную, которая самым непосредственным образом была связана с зороастризмом. После того как Захид упомянул имя пророка Заратустры, наш герой с усердием старателя начал рыться в своей памяти, перемывая тонны бесполезной в этот момент, но в принципе золотоносной информации, хранившейся в его сознании, в поисках единственной, нужной: «Так. Фаррух Булсара, он же Гога, он же Гоша, он же Юрий, он же Гора, он же Жора, а если в миру, то просто бриллиант музыкального мира Фредди Меркьюри. – замедлив темп своих поисков, завершил логический ряд Ян и продолжил. – Заратустра. Заратустра. Так. – и тут он вспомнил, что пытался вытащить из самых глубин своего интеллекта. – Точно. „Так говорил Заратустра“. Конечно же! Фридрих Ницше!» – обретя нужный ответ, удовлетворенный своими познаниями, отложил найденную информацию на самое видное место в коробке своих воспоминаний, успокоился и быстро уснул.

Итак, именно сейчас не смогу не остановиться на этом сюжете, предварившем сон Яна в эту ночь. Фридрих Карлович Ницше – немецкий мыслитель, один из ярких представителей такого направления философской мысли, как иррационализм. Долгое время, благодаря его родной сестре Элизабет Фёрстер-Ницше, с которой у философа были откровенно напряженные отношения при жизни, Фридрих Карлович считался одним из основателей идеологии Третьего рейха. В оригинальных трудах немецкого мыслителя на самом деле не было ни воинственных призывов к захвату чужих земель и созданию концлагерей, ни резкой критики «неарийских» наций, ни чего-то другого в подобном ключе.

Уже после смерти брата Элизабет завершила работу над некоторыми его незаконченными произведениями, одним из которых была «Воля к власти», и подкорректировала законченные, беспощадно изменяя все отрицательные комментарии, которые касались ее лично, а также критики антисемитских и националистических идей. Основные выводы она изложила в соответствии с задачами национал-социалистической партии Германии, к которой Элизабет и примкнула в конце 1920-х годов, ощутив возможность оказаться на коне в случае их победы.

Отпечатанные книги брата со своими редакторскими правками она преподнесла Адольфу Гитлеру, который нашел в этих работах ключевые идеи, нужные ему для обоснования исключительности германской расы, а следовательно, и притязаний Рейха на право обладания новыми территориями. При этом, по убеждению фюрера, которое подтверждалось научными работами великого философа, несовершенные этносы, занимавшие по своей преступной бессовестности жизненное пространство, предназначенное как раз для немцев, попросту должны были исчезнуть со страниц книги жизни или превратиться в обслуживающий персонал для истинных арийцев.

Книга «Так говорил Заратустра» вместе с двумя другими культовыми произведениями нацистов была даже торжественно помещена в склеп президента Третьего рейха Пауля фон Гинденбурга, почившего в 1934 году. И началась битва за новый мир для «нации сверхчеловека» под знаменем Ницше-Заратустры. Вначале декларировались общие с союзниками по Тройственному пакту цели. Однако на самом деле такой союз был результатом стратегической необходимости, и плоды приближаемой победы с ними делить в равной степени, как известно из документов, впоследствии не предполагалось. Что же в итоге? Нацизм побежден! Но какой ценой? Ценой разрушительной войны, которая унесла по средним оценкам до восьмидесяти миллионов жизней.

Важно помнить о том, что, когда в нашем мире нарушается равновесие, происходит концентрация максимального числа внутренних ресурсов этой саморегулируемой системы для преодоления хаоса и установления баланса. Развитие всего сущего происходит по восходящей спирали – от зерна к колосу, который повторяет зерно на более высоком уровне развития, рождая множество. Так и сегодня появляются государства и лидеры, которые заявляют о собственной исключительности и особом праве регулирующей силы, которое позволяет им вмешиваться во все, что происходит на планете, давать оценки политическим режимам и их лидерам, объявлять крестовые походы, манипулировать партнерами, судить и казнить неугодных им, венчая себя при этом лавровым венком спасителей мира. А цель все та же, что была у Гитлера и других, игравших в эти игры до него, – обеспечение исключительных прав на обладание природными богатствами, рабочей силой, территорией и… безнаказанностью. Только методики и технологии сегодня используются другие – совершеннее и в тысячи раз разрушительнее. Глобализация. Или все-таки диалектика?… Но всем таким товарищам, провозглашающим собственную исключительность в экономике, в политике и так далее, важно не забывать, что гомеостаз системы необратим: за хаосом неизбежно наступит баланс, а возмущающие элементы будут исторгнуты навечно. Это не мои слова. Таковы объективные законы мироздания, которые невозможно пересмотреть или подправить для своих нужд, как происходит сегодня, например, с нормами международного права.

В пустыне светает рано. Ян открыл глаза. Он поймал себя на мысли, что грязно-болотный купол полевой палатки уже неделю являл собой неизбежный пейзаж, который встречал его утренние взгляды. За этой оболочкой древняя пустота и дыхание пустыни, шуршание перекатывающегося песка, скрежет мелких камешков – Регистан.

Где-то вдалеке со стороны афгано-пакистанской границы почти стоическое спокойствие нарушили взрывы. Ян настороженно приподнялся. За все время своего пребывания в Афганистане первый раз он услышал звуки войны. В палатку вошел Захид.

– Опять взрывают. Вот зачем они там все время это делают? Ну не воюют же ни с кем. Раздражает уже. Это кочевники. Невозможно привыкнуть. Каждый раз, когда начинают вот это вот делать, внутри все вздрагивает. Уезжать надо, – недовольно и немного нервно произнес проводник пламенную речь, не поднимая глаз от пола, после чего обратился к своему нанимателю: – Дарда вам нашел? Хиндукуш показал вам? В пустыне побывали? Давайте уже хватит. Совсем неспокойно тут. Вы интеллигентный, приличный. Заберут и будут торговаться. А если не выкупит никто, убьют и даже не похоронят. Мне то что. Я старый и местный. Надо ехать в Герат. Переночуем, и потом переправлю к туркменам в Серхетабат, если доедем спокойно. Еще если Гулей потревожат, совсем нехорошо будет.

– А почему иностранные военные не реагируют? Я ведь читал, что они содействуют в патрулировании афгано-пакистанской границы, – удивился Ян.

– Может, кочевники, может, военные… Не знаю, кто взрывает, но от этого знания не легче, – отбрехался Захид.

– Все понятно. Давайте поедем. Только скажите мне, пожалуйста, кто такие эти Гули? – озадаченно и настороженно поинтересовался собеседник.

– Мы в селах еще верим в это. В городах уже не помнят. Они далеки стали от предков. А в том мудрость есть. Я тоже не видел сам, но точно знаю тех, кто видел. Это джины такие… – пояснил Захид и замолчал.

– Стоп. Джин. Это ведь тот, кто желания выполняет. Разве не так? – решил перепроверить свои познания Ян.

– Это в ваших мультиках они добрые и желания выполняют. У нас они бывают разные. Четыре основных есть. Например, Гуль. Это дух, который поедает умерших: может найти погибшего, где взрывают, например, а может не найти. А потом найти кого-нибудь живого, раз уж его побеспокоили, убить и позавтракать или пообедать. И живет он как раз в пустыне. Мы так верим, – очень напряженно, но при этом искренне разъяснил сущность джина Захид.

– А остальные какие, джины ваши? – из уважения к убеждениям проводника спросил Ян.

– Послушайте, давайте собираться. В дороге расскажу, – продолжая нервничать, сказал таджик и затем дополнил важной, как ему показалось, информацией, которая была призвана придать ускорение Яну. – Умар ждет моего звонка, чтобы выехать за нами. Я в Кандагаре должен буду с ним еще отлучиться ненадолго. Нужно успеть около часа или хотя бы двух после полудня. Это важно.

Путники собрали палатку и вещи, представленные в основном ветошью, которой Ян устранял с лица пот. Захид позвонил свояку. Договорились о встрече через четыре часа возле автозаправочной станции, расположенной на окраине города Спин-Болдак, вдоль дороги, ведущей к границе. Дошли чуть раньше. Ян успел немного привести себя в порядок, очиститься от песка. Умар прибыл вовремя, помог погрузить вещи в автомобиль. Поехали. Ян снова отметил для себя, что дорога не была оживленной. Нужно сказать, что основными пользователями этого пункта пропуска на афгано-пакистанской границе являются преимущественно местные жители, которые ходят в соседние населенные пункты к знакомым и близким, гоняют скот или привозят продукцию своих подсобных хозяйств на рынки, расположенные в селениях по обе стороны. В этот раз свояки разговаривали всю дорогу. Диалог был на таджикском или на пушту[6]6
  Один из официальных языков в Афганистане.


[Закрыть], а может, еще на каком-то из местных языков. Ян все равно не понимал ни одного из них. На подъездах к городу проскочили над рекой, которая на первый взгляд показалась Яну несколько болотистой. В центре поймы шириной километр-полтора вытянулся мутный ручей, из которого даже местные ослы и верблюды пить захотели бы исключительно в случае тотальной засухи. Все остальное пространство – песчано-глинистая смесь вперемешку с булыжниками. Иногда мелькали еще не просохшие лужи, символизировавшие остатки ушедшей воды. При этом Ян обратил внимание, что берега реки, возвышавшиеся на высоту до пяти метров, были укреплены бетонированным крупным камнем. Казалось бы, зачем? Кругом пустыня. В этот момент Захид отвлекся от беседы и как добропорядочный гид дал Яну короткую справку по этой местности.

– Сахиб Ян, это Тарнак. Очень коварная река. Летом она пересыхает. Но весной и осенью, особенно весной… Видите ее берега?

– Да, я как раз на них обратил внимание, – подтвердил Ян.

– Да, да. В ней гибнет много животных. Она берет свое начало в предгорьях Хиндукуш, на плоскогорье. Вон оно, немного видно справа. Эту дорогу, бывает, так сильно может искалечить, что проезд становится невозможен, пока не отремонтируют все полотно над рекой. Южнее Тарнак встречается с другой рекой, Каданай, или по-другому Дори. Та пошире намного. Вы видели ее. Она была слева. Недавно проезжали. В этих местах она еще маленькая совсем, узкая. А подальше на запад – резко разливается в очень широкую воду, – с удовольствием или, точнее сказать, с удовлетворением Захид делился со своим спутником информацией об Афганистане.

– Да, что-то такое я наблюдал. Но ведь это и есть подтверждение законов диалектики: все в нашем мире развивается по спирали от меньшего к большему, повторяя на новых этапах предыдущие, только в усовершенствованном виде, а периоды борьбы сменяются гармонией, – с чувством симметричного удовольствия Ян выдал эту философскую тираду, восхищаясь тем, что наше бытие в своем естественном проявлении существует в согласии с неизменными принципами и только сиюминутные частности имеют свою собственную траекторию, которая не всегда синхронизирована с законами вселенной. Но такие частности, скорее, исключение из общего.

Захид улыбался в ответ Яну на протяжении всего его короткого и очень заковыристого монолога, соглашаясь с ним полностью. Попросту он ничего не понял, и это было для него в принципе не самым большим огорчением. Главное, согласиться с работодателем, чтобы ему было приятно с тобой иметь дело. Кстати, это еще один закон, только уже из другой сферы знаний.

Наконец въехали в Кандагар. У развилки повернули направо по кольцу, а через пару минут возле парковой зоны снова свернули, но уже налево. Невысокие здания, ухоженные улицы. Сказать, что война? Скорее, нет, чем да. Машина продолжала двигаться еще пару кварталов. По левой и правой сторонам дороги Ян заметил по одной мечети в пролетах. После второго перекрестка с кольцевым движением машина остановилась возле аутентичного комплекса, оформленного в традиционном исламском стиле. Очевидно, что здесь присутствовал и ресторан, и гостиничные номера. Проводник обратился к Яну:

– Сахиб Ян, я хочу перед вами извиниться, мне сейчас очень нужно будет отлучиться с Умаром буквально на полчаса. Не будете ли вы так любезны подождать меня в ресторане на первом этаже. Если хотите уже пообедать, я вам помогу сделать заказ. Наша кухня не для всех может быть понятна. Я виноват, угощу вас, – извиняющимся голосом сказал Захид. У проводника наметилась еще какая-то работа, о чем он не хотел сообщать своему нынешнему нанимателю, и, чтобы не оскорбить его, а заодно отвлечь от своих частных планов, которые проводник вынужден был провернуть во время, оплаченное Яном, решил воспользоваться древним принципом «хлеба и зрелищ».

Часы показывали половину первого, и Ян, который был уже не прочь пообедать, в сопровождении проводника прошел в ресторан. Захид разместил его в дальнем левом углу большого зала возле колонны и позвал официанта. Других посетителей не было в обеденные часы. В это время местные жители как благочестивые мусульмане обычно выполняли намаз. Подошел юноша, одетый в темно-зеленую абайю[7]7
  Длинное традиционное мусульманское платье, кафтан (может быть до ступней или укороченное).


[Закрыть] чуть ниже колен в сочетании с широкими штанами того же цвета. У него не было блокнота для записи заказов. По правилам ресторана официанты должны были запоминать все, сказанное посетителями, проявляя таким образом наивысшее внимание и уважение к гостям заведения. Захид не присаживался, так как собирался сразу покинуть Яна, высказал официанту пожелания по блюдам, отдал деньги за обед и отпустил юношу отдать заказ в работу.

– Я заказал вам шурпу, местный суп, и маш с бараниной. Маш с мясом – это что-то вроде плова. Похоже очень. Попробуете. Порции большие. Вам понравится, я думаю. Еще немного местного колорита. Это чисто афганская национальная кухня, – улыбаясь Захид сообщил своему спутнику о содержании обеденного меню. – В конце принесут чай. Не торопитесь. Я за полчаса, ну, максимум за час справлюсь и сразу к вам вернусь. Отправлю вас домой, – немного поразмыслив перед тем, как уйти, проводник высказал еще один комментарий: – Да, забыл предупредить. У нас в Афганистане не используют столовые приборы, если происходит совсем традиционный ритуал трапезы. Тут часто используют хлеб как совок для пищи. Но для вас я попросил: ложки, ножи и вилки принесут, – по-хозяйски сказал Захид и покинул помещение.

Через десять минут появился официант с большой миской шурпы на подносе. Оставил первую часть заказа, разложил приборы и удалился. Ян приступил к поеданию горячего. В этот момент в ресторан вошли трое мужчин. Двое из них в деловых костюмах, по внешним признакам напоминали людей с Запада, а третий явно был афганец, в меру плотный, с усами и седеющей щетиной на щеках и бороде. Последний был одет в классическую голубую рубашку и синие брюки. Поверх рубашки был надет синий жилет от костюма тройки, без пиджака. Обычная модельная стрижка, как смог разглядеть со своей дистанции Ян. Опять же, ему показалось, что этот товарищ, скорее бы, вписался своим внешним обликом и поведением в западный мир, нежели в восточный. Отдаленно он даже напомнил ему Руслана, которого Ян повстречал в Абхазии, но более ухоженного и интеллигентного. Спутники в костюмах о чем-то разговаривали между собой негромко. По артикуляции наш герой смог разобрать, что это был английский язык. Внешне они напоминали, скорее, англосаксов. Но в таких ситуациях с выводами лучше не торопиться. Ян продолжал не спеша потреблять свою шурпу и наблюдал.

Следом за мужчинами на расстоянии пары шагов шел афганец в белой классической рубашке, застегнутой под горло, и черных брюках. К нему подошел официант. Он остановился и о чем-то с ним переговорил. Скорее всего, как понял Ян, это был администратор ресторана или комплекса, который лично сопровождал деловую компанию. «Значит, товарищи важные!» – подумал Ян и продолжил наблюдать. К счастью, его место расположения не попадало в поле зрения небольшой делегации. Товарищ из администрации ресторана подошел к усатому афганцу, который, в отличие от остальных членов группы, еще не успел присесть на диванчик в противоположной части зала у стены, и что-то негромко спросил. Афганец повернулся к своим спутникам, но не успел открыть рта, как тот, что постарше, четко и громко на английском языке произнес два слова:

– Lunch only[8]8
  Только ланч (англ.).


[Закрыть].

«Английский-то американский…» – мысленно предположил Ян. В рабочей обстановке в Казахстане он сталкивался с представителями разных стран и уже мог различать такие вещи даже по одной короткой фразе. Кроме прочего, английский язык он знал хорошо и акустика в помещении позволяла полноценно слышать говорящих при условии внятного произношения.

Человек в жилетке снова вернул свой взгляд к администратору, назовем его так в итоге, кивком головы подтвердил высказанное вслух пожелание, после чего присоединился к западным друзьям. Администратор ушел.

Ян, собственно говоря, не был удивлен появлением этой компании в ресторане, да еще во время часов намаза. Скорее всего, ставка была сделана на то, что в заведении никого не будет. На Яна, тихо сидящего в засаде, вообще никто не рассчитывал. Наш герой знал из разных информационных источников, которые периодически попадали в его руки, что в Афганистане находится международный контингент – силы содействия безопасности и несколько баз Североатлантического Альянса, включая пехотный корпус и базу военно-воздушных сил в Кандагаре. В Кабуле была расположена штаб-квартира командования объединенных войск. В этом случае, скорее, следовало бы ожидать увидеть людей в военной форме, но никак не в деловых костюмах, что и показалось Яну странным.

– Ваш брат теряет контроль над ситуацией. Чего мы добились за десять лет проведения операции? Мы топчемся на месте. Движение здесь слишком спокойно себя чувствует. Если бы не наши усилия, в этой стране до сих пор был бы Эмират под руководством муллы. А это, как мы понимаем, рассадник экстремистов, которые потом расползаются по всему миру, – с глубоким возмущением произнес старший по возрасту и, как ощущалось, по статусу человек в костюме. – Ахмед, вы должны понимать, что наши европейские партнеры на данном этапе не видят смысла дальнейшего присутствия в стране. В мае на территории Пакистана мы ликвидировали Льва[9]9
  Прозвище известного международного террориста.


[Закрыть]. Теперь наши друзья заявляют, что главная угроза международной безопасности снята и дальше это ваш внутренний вопрос. Но такая постановка нас не устраивает. Сейчас нужно прижать хвост Движению, зачистить его руководителей и сторонников и строить новый Афганистан! Только ваш! А с этим мы поможем. Конечно, вы меня понимаете. Ваши организации регулярно получают оплату за услуги через наших финансовых друзей в Пакистане. И на ваши дела в Чикаго никто не обращает пристального внимания, как следовало бы. Вы рассчитываете, что у вас есть пути для отхода, если что? У вас их нет. Идем до конца. А если ваш брат начал думать, что нам не по пути, то мы сможем ему показать, что у него нет шансов. Ни у него, ни у вас. Помните, что мы в одной лодке, – этот монолог звучал весьма угрожающе.

– Вы меня шантажируете? – слегка улыбнувшись, риторически спросил Ахмед. – Свои обязательства с две тысячи первого года мы выполняем. А что по поводу Движения, то вы сами не всегда нас информируете о перемещении ваших людей. Поэтому мы не можем проводить превентивную разведку всех треков, – уверенно оправдывался Ахмед и после небольшой паузы продолжил. – А знаете, Кандагар всегда был важнейшим пунктом для Движения. С самого начала создания Эмирата до последнего дня его существования мулла все свои дела вел отсюда. Здесь находилась его резиденция. В этой провинции до сих пор существует секретный учебный центр Движения. Мы сейчас как раз определяем его местоположение. Но пока данных нет, я предложил бы начать ликвидировать сторонников этой организации в нашей провинции. Например, в уезде Зари. Там есть предпосылки для этого. Такой шаг нанесет сильный удар по ним. А когда деятельность Движения на время уйдет в подполье, проще будет выявлять их центры. Как вы считаете? – Ахмед сидел, облокотившись на стол в позе выжидания, и наблюдал за реакцией своих собеседников.

Ян опасался, что официант может появиться и принести горячее блюдо для него и таким образом обнаружить его присутствие, поэтому старался как можно дольше и тише хлебать шурпу. Но, к счастью, ничего подобного не происходило, как будто он получил указание от своего начальника не мешать.

Второй участник встречи не включался в разговор до сего времени. Опираясь локтем левой руки на стол, поглаживал подбородок и наконец, когда повисло общее молчание после предложения Ахмеда, выбрал подходящий момент:

– А знаете, господа, по моему мнению, идея с операцией вполне здравая. И наши партнеры оценят этот шаг. Разве вы так не думаете, Джон? – обратился к своему соратнику второй собеседник в костюме.

Джон посмотрел на коллегу, затем не спеша перевел взгляд на афганца, остановился на нем. Немного улыбнулся и сказал:

– Знаете, Ахмед, мне всегда нравился ваш «дженерал инглиш»[10]10
  Диалект, на котором говорят в центральной и западной частях США.


[Закрыть], – Джон притворно улыбался, но объективно тянул время и думал. – Сколько вы там прожили? Лет десять? Больше?

– Если точно – восемь с половиной, – спокойно и умиротворенно ответил Ахмед. Эти годы для него много значили. «Остров свободы» стал для афганца уголком спокойствия и успеха, где он был номер один в делах как для подопечных, так и для родственников. Теперь он снова оказался в тени своего брата. Ахмед быстро опомнился, осознавая, что гордыня – это харам, и возвратил на положенное место свое прежнее выражение лица.

Придумав решение, Джон продолжил беседу:

– Слушайте, но ведь это немало. Успели привыкнуть, наверное? – не дожидаясь ответа, Джон продолжил: – Хорошо! Я думаю, что это может быть неплохая мысль. Но сперва мы должны ее хорошенько проработать совместно с центром. По срокам… – Джон поднял глаза вверх, зажал пару пальцев на руке, как будто что-то подсчитывал, затем вернулся к собеседникам и завершил фразу: – По срокам – где-то середина этой осени. Конкретнее смогу сказать в конце следующей недели. По каналам посольства такой вопрос обсуждать не хотелось бы, – Джон отложил финальное решение.

Ахмед посмотрел на часы:

– Господа, мы все обсудили? Если да, то отпустите меня, пожалуйста. У меня еще сегодня есть встреча. Вы ничего не поели! Тут всегда свежая традиционная кухня. Как говорят у нас, с огня. Сейчас все должны принести. – Ахмед встал, пожал руки собеседникам и добавил. – Прощаюсь!

Как только афганец начал двигаться к выходу, появился официант, который принес гостям их ланч. Про Яна все забыли. Он был этому предельно рад и продолжал медленно ковыряться ложкой в своей остывшей шурпе. Люди в черных костюмах принялись обедать, продолжая при этом беседовать.

– С кем у него еще встреча сегодня, мы не знаем? – заинтересованно спросил Джон.

– С корреспондентом ВВС. Ее имя не припомню сейчас, – поступил четкий ответ на вопрос.

– Реджинальд, негодник, и вы от меня скрыли такую информацию, – пожурил своего собеседника Джон.

– Я думал, вам это известно, – немного оправдываясь, ответил, как теперь стало понятно, Реджинальд.

– Наши друзья в курсе? – возбужденно спросил Джон.

– Думаю, да. Скорее всего, они же это и санкционировали, – доложил Реджинальд.

– Какая тема? – расспрос продолжился.

– Насколько я слышал, они будут обсуждать образ современного политика в Афганистане, который реформирует страну и борется с терроризмом. Популистская ерунда. Но это без подробностей, – Реджинальд пытался прочувствовать, что задумал его собеседник, понимая, что последует просьба.

– Ладно, я давно в офисе не был. Может, и приходила какая-нибудь телега по этому поводу, – Джон решил закрыть вопрос. – Давайте-ка мы с вами вот как поступим, – не спеша продолжил старший товарищ, – вы же тут уже местный почти, и у вас, несомненно, подобрались правильные контакты. Узнайте, когда выйдет материал, и в этот день прямо утром направленно сливайте информацию Движению. Посмотрим, как они на это отреагируют. Делаю ставку, что будет или покушение, или ликвидация. Нас устроят оба варианта. Его брат, без сомнения, начнет чистки сам, а мы подхватим. Еще и проще будет разговаривать с нашими партнерами. Давайте не будем откладывать это надолго, – довольно четко сформулировал свои пожелания Джон.

– Хорошо. Считайте, уже в работе, – взял под козырек Реджинальд поступившую задачу.

– Так, Реджинальд, вы закончили с ланчем? – начал торопить старший товарищ и как будто само собой разумеется, не дожидаясь ответа, продолжил загружать информацию, не опасаясь, что кто-то мог их слышать, наблюдая, как ему казалось, пустующий зал. – Видите ли, в настоящее время у нас много тем, которые находятся в разработке. Реализация этих политических проектов важна с точки зрения основной задачи по Ближнему Востоку и Северной Африке. Вы должны понимать, что все это на личном контроле у второго лица нашей страны. Есть несколько точек, которые требуют особенного внимания: Ливия и Иран. Ну, скажем, Каддафи долго не протянет. Силы Народного согласия зажали его в тиски, и у него с каждым днем становится все меньше сторонников и ресурсов не только в стране, но и в мире. Правда, он хорошо держится. Приятно посмотреть. Уважаю таких… – с небольшой издевкой добавил Джон. – Попросту все смотрят и ждут, пока наш бот закончит дело самостоятельно. Разумеется, не без поддержки. На этом направлении для нас важна будет ваша работа в Афганистане по резервистам. Именно поэтому здесь нужна пауза, хотя бы на тот период, пока мы не закончим с Ливией, – Джон сделал остановку, как будто сам мысленно перепроверял сказанное им.

Став единственным случайным свидетелем разговора в формате тет-а-тет между двумя оставшимися, Ян побледнел, его бросало то в жар, то в холод, и даже почти не дышал, только бы не проявить себя. Мысленно он начал просить пророка Заратустру, коль скоро находился на его земле, не зная, как зовут верховное божество в этой религии, и по аналогии с христианским пророком, чтобы не вернулся официант. При этом внимательно слушал. Ян понимал, конечно же, не все моменты – не доставало осведомленности, но общий смысл был ясен. И с каждым следующим словом Ян чувствовал, насколько хрупок наш мир и как важно сохранять всеми силами равновесие этой системы. Неожиданно, прервав короткую паузу, Джон продолжил свой монолог.

– По Ирану… Это проблемная тема – ядерная сделка. Ведется работа. Существует решение зайти с другой стороны, – Джон улыбнулся и добавил: – С другой стороны – я имею в виду в прямом смысле слова. На этом участке просто следите в меру возможностей, чтобы никто из Движения не выходил на связь с персами. Я думаю, что наши командиры будут ставить задачи для этой страны по аналогии с Ливией. Только пока не видим опорного партнера. Инженер там всем несогласным голову прижал, – после этого Джон сделал короткую паузу и снова обратился к Реджинальду, который молча и предельно серьезно впитывал информацию: – Организуйте-ка мне трансфер в Тель-Авив, но через Стамбул. Там по ливийским делам в аэропорту Ататюрка у меня будет встреча сегодня вечером. Посмотрите, какие стыковки. Даже если ночью прилечу или утром в конечный пункт назначения, неважно. Все хорошо, – подытожил Джон.

– Как я понимаю мои задачи на ближайшее время: Ахмед, резервисты, отслеживание контактов Движения с Ираном и ваш перелет. Все учел? – выделил для себя главную суть вопросов Реджинальд.

– Да, все верно. Давайте не затягивать, – почти скомандовал снова Джон и уточнил: – Надо ехать. Остальное обсудим по дороге.

Люди в черных костюмах покинули ресторан. Ян сидел в замершем состоянии. В его шурпу угодила муха. Но ему было уже все равно. Еще через пару минут в ресторан вошел Захид с довольным выражением лица. Официант так и не появился. Наверное, отдыхал после весьма ответственного обслуживания.

– Сахиб Ян, все ли у вас в порядке? Я к вам вернулся за сорок пять минут. Даже раньше. Покушали? – продолжая разыгрывать гостеприимство, спросил своего работодателя Захид. Проводник обратил внимание, что на столе перед гостем стояла тарелка с недоеденной шурпой, а второго блюда не было вовсе, и возмутился. – А вам не подали маш? Как же это может быть? Я же заплатил этим дармоедам!

– Пойдет. Не нужно маш. За сколько мы доедем до туркменской границы? – обеспокоенно и с каменным выражением лица спросил Ян, опасаясь, что официант может вспомнить о том, что кто-то еще не получил свой маш с бараниной, и вернуться, или администратор, который сопровождал иностранных гостей, обратит внимание, как из ресторана выходит тот, кто на протяжении последнего часа туда не заходил.

– Часов десять машиной, наверное. А зачем такая спешка? Мы можем поехать утром или переночевать в Герате. Тоже крупный город, как и Кандагар. Нормально поужинаете наконец нашей местной кухней, – неожиданно перестал торопиться таджик.

Ян хотел уехать из Афганистана как можно скорее по объективным для себя причинам, не задерживаясь нигде. Такой вид транспорта, как самолет, он не хотел рассматривать на этом этапе, поскольку не знал, откуда именно будет вылетать один из участников встречи. Чтобы не рисковать, Ян решил продолжить свой путь пока машиной.

– Поехали. У меня срочное дело возникло, – скомандовал Ян.

– Машаллах[11]11
  Если на то воля Аллаха (араб.).


[Закрыть]. Поедемте, – пробурчал Захид в ответ.

Путники забрались в машину и отправились в дорогу. До пункта пропуска на афгано-туркменистанской границе, который располагался между городами Тургунди на афганской земле и Серхетабадом на туркменской, путь был неблизким. Стрелки показывали ровно час после полудня, и прибытие к границе ожидалось ночью. Чтобы не беспокоить никого в позднее время, перед отправлением Ян позвонил ответственному лицу, контакт которого оставили ему коллеги из миссии, и предупредил, где и примерно во сколько планируется переход границы. После всех процедур он уютно расположился на переднем сидении рядом с водителем и успешно проспал всю дорогу, упуская из виду все панорамы, которыми могла справедливо похвастаться афганская земля. Ускользнул от его глаз, опьяненных сном, даже один из древнейших городов этой страны и, пожалуй, всего мира – Герат, основанный Александром Македонским как греческий полис Александрия Ариана в землях персидской сатрапии Арейа. Сегодня, как можно себе представить, никаких сколько-нибудь существенных напоминаний о древнегреческой культуре там обнаружить не удастся. Греческий полис покоится под фундаментальной средневековой крепостью с круглыми башнями по периметру, которая по меркам своего времени была очень хорошо укреплена, оборудована рвом и сохранилась до наших дней почти идеально. Здесь всегда кипела жизнь: шла торговля, развивались искусства и наука. Однако сильны были усталость и моральное напряжение Яна. Как обычно говорят, в любой непонятной ситуации, чтобы сохранить себя для потомков, необходимо лечь и уснуть. Эта программа и отрабатывалась мужчиной по согласованию с его организмом в полной мере, несмотря на историко-культурное многообразие провинций Кандагар и Герат.