Текст книги "Братья и сестры Наполеона. Исторические портреты"

Рональд Фредерик Делдерфилд
Братья и сестры Наполеона. Исторические портреты

RONALD FREDERIC DELDERFIELD

The Golden MILLSTONES

Napoleon’s Brothers and Sisters

© Перевод, ЗАО «Центрполиграф», 2022

© Художественное оформление, ЗАО «Центрполиграф», 2022

Предисловие

Их было семеро, не считая того, кто возвышался над ними, с тех пор как был мальчиком шестнадцати лет и до дня своей смерти. Их описывали как неудачников, дегенератов, шарлатанов, мошенников и предателей; проводившаяся ими политика в качестве королей и королев характеризовалась как бессмысленная, нечестная и несостоятельная. Четыре брата предстают перед нами как клоуны, чья преданность всегда была продажной и чья неблагодарность человеку, который облачил их властью и положением, лишила смысла теорию, будто кровь гуще воды. Трех сестер обзывали шлюхами, чьи сексуальные аппетиты разжигались желанием иметь деньги. Какие только эпитеты не использовались при их описании, но все же характеры четырех братьев и трех сестер Наполеона продолжают нас интересовать. Они представляли собой как бы семь жерновов, висевших на шее самого изумительного человека в современной истории, но они были, или казалось, что были, золотыми жерновами, и их отблеск все еще достигает нас сквозь истекшие годы. Первый из них родился почти двести лет тому назад, а со смерти последнего прошло уже более века, но все же они более живы, чем многие из рассудительных, полезных и известных людей, которых мы наблюдали на прошлой неделе по телевизору.

Книга первая
Заморыши

Глава 1

Все эти обескураживающие амбиции…

Из письма Наполеона Люсьену,

Париж, 1792 год

13 июня 1793 года семья беженцев, не имевшая ничего, кроме просоленной одежды на спине, ступила на берег во французском порту Тулон, получив лишь скромное пожертвование на пропитание, которое причиталось корсиканцам, боровшимся с островитянами от имени республиканской Франции.

Трудно сказать, чье положение было более отчаянным, чем положение семьи, принявшей сторону проигрывавших республиканцев, от которых они рассчитывали получить убежище и средства на пропитание. Местные представители Конвента делали все, что было в их силах, чтобы помочь матери и ее детям, но можно ли было винить чиновников на недосмотр по столь обыденному делу в такое время? Границы Республики были окружены армиями королей и вельмож, которые бежали из Франции. Голод и крах кредитов добавлялись к денежным затруднениям внутри страны. Консервативные департаменты Запада и Юга находились либо в открытом неповиновении Республике, либо на грани выступления против нее. Победы, подобные одержанной при Вальми за восемь месяцев до этого, предотвратили крах, но контрреволюционеры в порту, куда приплыли корсиканцы, уже планировали присоединиться к ближайшему портовому городу Марселю и встать на сторону британского флота против деспотов в Париже. Будущее молодой Республики было совершенно неопределенным, а будущее мадам Летиции Бонапарт и ее семьи почти безнадежным. За ними оставалась родная земля, куда они не могли вернуться, а вся собственность, которой они располагали, оказалась в руках разъяренных паолистов. В семье из пяти сыновей и трех дочерей старшему было двадцать пять лет, а младшему еще не минуло девяти, и только один получал жалованье. Все, что он мог принести в семью, было частью содержания лейтенанта-артиллериста, составлявшего 55 фунтов стерлингов в год. Старший и третий из сыновей, Жозеф и Люсьен, не имели профессии, Луи, четвертому сыну, было только пятнадцать лет, а младшему, Жерому, – девять. Девочки, Элиза шестнадцати лет, Полина четырнадцати и Каролина одиннадцати, были бесприданницами в лохмотьях. Но все же мадам Бонапарт, закаленная пережитыми бедствиями, при своем неистощимом мужестве не приходила в отчаяние. Немного поворчав по поводу неопрятности одежд своих дочерей, она присоединилась к своему второму сыну, Наполеону, в поисках временного пристанища, какого-нибудь коттеджа, пустующего дома, в любом месте, которое могло бы помочь семье передохнуть и подождать лучших времен.

Приблизительно в течение одного дня мадам нашла жилье сначала в Тулоне, а потом в Марселе, на четвертом этаже разрушенного аристократического дома на улице Фабур-де-Ром. Там в последующие месяцы она собирала вокруг себя свое семейство, занималась починкой одежды и уговаривала своих младших детей вести себя тихо, пока пятнадцатилетний Луи вслух читал газеты. Чиновники Конвента выплатили им жалкую дотацию. Жозеф и Люсьен скитались в поисках работы, а Наполеон, уже признанный главой семейства, принял назначение офицером, командующим артиллерией при группе бывшего художника Карто в Авиньоне. Наступали лучшие времена. Но скитальцы в Марселе были бы ошеломлены, если бы им удалось заглянуть в будущее, так как ни один сказочный персонаж не наслаждался бы такими выдающимися переменами, какие ожидали эту конкретную семью. Менее чем через десять лет самому младшему из них предстояло истратить 10 000 франков на чемоданчик, содержавший среди всего прочего бритвы, в которых он тогда не нуждался.

Направляя письмо своему брату Люсьену почти ровно за год до прибытия всего клана во Францию, Наполеон, бывший некоторое время его опорой и склонный использовать свой авторитет, критиковал парижские власти как «жалкий сброд» и комментировал общую бесполезность всех людей при попытках исправить их участь. «Каждая личность стремится к осуществлению своих собственных интересов с помощью оскорблений и поношений… все это подрывает амбиции», – жаловался он.

Это были странные замечания со стороны человека, который никогда, вплоть до последних мгновений жизни, не отказывался от амбиций и не прерывал связей с семьей, которая уже рассматривала его в качестве замены умершего отца. На протяжении всей своей жизни Наполеон Бонапарт полностью сознавал семейную ответственность и никогда, хотя бы на какой-то момент, не пытался переложить эту ответственность на плечи других или позволить своим братьям и сестрам обрести самостоятельность. Он затрачивал огромное количество энергии, определяя развитие их личностей, направляя их карьеры, и шел порой на большой риск, охраняя их от последствий их индивидуальных или коллективных опрометчивых действий. В конце концов, именно они в куда большей степени, чем любые промахи или заблуждения с его стороны, привели к краху, но преданность корсиканской семьи оказалась более продолжительной, чем озлобленность на атлантической скале, и когда жизнь его была разрушена, он думал о ней без горечи. Существуют такие аспекты характера Наполеона Бонапарта, которые невозможно защищать, но его продолжавшаяся всю жизнь озабоченность членами своей семьи не относится к ним. От них он заслуживал лучшего, и если бы он умыл руки в отношении всех них в начале своей жизни, он мог бы получить лучший итог.

Карло Буонапарте, отец тринадцати сыновей и дочерей от Летиции Рамолино Буонапарте, умер от рака в доме своего старого друга в Монтепелье зимой 1785 года. Он оставил вдову и восемь детей (еще пятеро умерли в раннем детстве). Семья имела некоторые претензии на тосканское дворянство, а на своей родной Корсике, где собственность в несколько акров в небольшом сельском поместье среди крестьян и рыбаков уже считалась кое-чем, Карло выжимал все возможное из своего наследства. Он был неприметным человеком во всех отношениях, за исключением одного. Немногие когда-либо проявляли большее рвение в выпрашивании покровительства, чем это делал он.

Карло обладал темпераментом, который дополнялся приветливостью и хорошим внешним видом. Он был средиземноморским Микаубером[1]1
  Человеком бездеятельным, рассчитывающим на лучшее будущее. Персонаж из произведения Диккенса «Давид Копперфилд». (Примеч. ред.)


[Закрыть], и если бы ему не выпала удача или не досталось бы приличное состояние, чтобы жениться на замечательной девушке, когда ей было пятнадцать лет, сомнительно, чтобы мир вообще когда-либо познакомился с фамилией Бонапарт. Преисполненный наилучшими намерениями и искренне довольный всем, Карло так и не оправдал надежд, которые он подавал в ранней молодости. Разбираясь в потоке его петиций и претензий к властям, невозможно удержаться от ощущения, что это был персонаж, чья леность стала основной причиной его провала как человека и как отца.

Карло получил юридическое образование и использовал свои профессиональные навыки для того, чтобы убеждать своих друзей, родственников и общественные организации принять на себя ответственность за обучение его многочисленной семьи. Ранние годы семьи Бонапарта были наполнены прошениями и призывами такого рода, и в большинстве своем они приносили успех, поскольку все пятеро его сыновей получили покровительство того или иного рода со стороны правительственных учреждений или духовных властей во Франции, Италии или на Корсике. Карло, однако, умер еще до того, как ему удалось закрепить свои достижения в области получения государственных субсидий на образование и продвижение по службе. С момента его смерти именно Наполеон, тогда шестнадцатилетний юноша, разделил со своей матерью бремя обеспечения семьи, которая считала себя привилегированной, но никогда не возвышалась над бедностью.

Настоящее повествование в действительности начинается со смерти Карло, наступившей во время его очередного путешествия в поисках благодеяния по Франции. И Наполеон в замечательном письме к своей матери, направленном из Парижа, где он учился в военной школе, убеждал ее: «Успокойся, положение этого требует. Мы будет вдвойне благодарны и внимательны к тебе, так почувствуй же себя счастливой, что мы хоть немного возместим тебе неизмеримую утрату твоего возлюбленного мужа».

Это намного превосходило формальное признание той глубокой привязанности, которая существовала между беспомощным Карло и сильной, умелой корсиканской женщиной, поддерживавшей своего мужа на протяжении всей партизанской войны, последовавшей за восстанием островитян против Франции на втором году их женитьбы. Двое из детей умерли в младенчестве во время этой борьбы, а третьему был всего лишь год, когда восстание закончилось. Через несколько дней после капитуляции повстанцев 16 августа 1769 года родился Наполеон.

Карло не относился к числу страдальцев. Вскоре он пришел к соглашению с оккупирующей державой. И в сравнительно спокойный период, который последовал за восстанием, Летиция произвела на свет кучу детей. Все они были крещены под местными именами, от которых отказались еще до того, как стали самой знаменитой семьей в Европе. После Наполеона (крещенного как Набулиеон) родился ребенок, который умер в возрасте пяти лет, затем Люсьен, потом Мария Анна (впоследствии известная как Элиза), потом Луи, потом Полина, потом Мария Нунциата (ставшая известной как Каролина) и, наконец, Жером, младший сын, который родился за два года до смерти своего отца. Ко времени рождения Жерома плодовитой Летиции было тридцать пять лет. И она прожила еще пятьдесят два года, пережив всех, кроме пяти, из тринадцати детей, родившихся в этом браке.

Многие из людей, имевших продолжительные личные контакты с этой изумительной семьей, были настолько очарованы гением одного из ее членов, что склонялись к тому, чтобы сбрасывать со счетов как ничтожества четырех братьев и трех сестер Наполеона. Все это очень далеко от действительности. Из восьми выживших детей лишь старший, Жозеф, заслуживает такого пренебрежительного отношения, но даже и он ни в коем случае не был тоскливой, неуклюжей фигурой в наполеоновской легенде. Каждый из членов семьи обладал впечатляющей индивидуальностью и исключительно сильным характером, в то время как все три сестры и один из братьев, Люсьен, имели яркие дарования. Взятые все вместе, они как бы заслоняли способности друг друга, но при раздельном рассмотрении у каждого можно обнаружить очень высокую степень самобытности.

И если Карло Буонапарте не мог обеспечить средства для поддержания все возраставшей семьи своими личными усилиями, то все же следует признать его успехи в качестве просителя. Еще до того, как он умер в 1785 году, четверо из его детей уже получили образование, а трое учились либо бесплатно, либо на условиях, которые налагали весьма скромное бремя на его кошелек.

Наполеон пребывал в военной школе в Бриенне с девяти лет, а Жозеф, будучи на год старше, обучался на священника в Отуне. Оба они не платили за обучение, причем Карло добился их поступления в эти заведения, нажимая на каждую педаль в пределах своих возможностей, особенно на ту, которая вела к французскому правителю Корсики. Старшая дочь Элиза также получала бесплатное образование в Сен-Сире под Парижем, где ее должны были кормить и одевать от семи до двадцати лет, и подразумевалось, что по окончании этого заведения она получит приданое в 3000 франков, кое-какие вещи и 150 франков на оплату проезда домой. Распорядившись таким образом в отношении троих своих детей, Карло начал подавать прошения от имени одиннадцатилетнего Люсьена, которому намечалось место Наполеона для бесплатного обучения в Бриенне при подготовке к военной карьере. Однако здесь что-то не получилось. Возможно, какой-нибудь угрюмый чиновник обратил внимание на тот факт, что семья Бонапарта превращалась в некоторое бремя для государства. Первоначальная затея провалилась, и Карло был извещен, что образование Люсьена обойдется ему в 600 франков в год. Это была серьезная неудача, но Карло воспринял ее философски. Точно так же он отнесся к неожиданному решению своего старшего сына повернуться спиной к Церкви и присоединиться к Наполеону и Люсьену для подготовки к военной карьере. С целью посмотреть, что можно сделать при такой перемене, Карло и предпринял свое последнее путешествие во Францию, где, заболев, он и скончался в доме своих корсиканских друзей Пермонсов. Наполеон сейчас же принял на себя верховенство в семье. Через несколько дней после смерти Карло семья получила возможность узнать, что шестнадцатилетний кадет-артиллерист не был склонен проявлять снисходительность к людям, которые затруднялись при принятии решений. Его первым делом в качестве арбитра семейных судеб было решение, чтобы Жозеф отбросил как клерикальное, так и военное обучение и зачислился в качестве студента-правоведа в Италии; Наполеон уже взвесил способности своего старшего брата. За девять месяцев до смерти Карло он резко отзывался о Жозефе: «…у него не хватает храбрости взглянуть в лицо опасностям того или иного рода… здоровье его хилое… и он ничего не понимает в математике». Двадцать лет спустя, когда Жозеф проявлял нерешительность в Испании, Наполеону, наверное, припомнилось это суждение. И если это случилось, ему следовало бы дать хороший совет действовать соответствующим образом.

Хотя Карло никогда не был хорошим кормильцем семьи, ее члены остро ощущали его смерть. Их непосредственные перспективы были довольно смутными. Собственность семьи на Корсике, состоявшая из нескольких акров тутовых деревьев, которые Карло надеялся продать правительству, когда они подрастут, не была значительным имуществом, особенно после того, как власти отказались выполнять свое обещание. Элиза, старшая девочка, была вполне обеспечена в Сен-Сире, и Жозеф мог рассчитывать на дальнейшую помощь от родственника – священнослужителя, но Люсьен все еще нуждался в поддержке, маленький Луи ожидал стипендию, Жером был еще ребенком, а две младшие девочки не имели никаких перспектив на приданое. Между тем Люсьен, всегда самый непредсказуемый, начал проявлять независимые наклонности и объявил, что он бросает военные занятия, чтобы поступить в семинарию и учиться на священнослужителя. Если это окажется невозможным, говорил Люсьен, то он займется литературной карьерой. Расплывчатость таких планов должна была привести в ярость его требовательного брата.

В феврале 1787 года Наполеон получил отпуск и отправился домой, чтобы использовать свой авторитет в деле реорганизации семьи. На основании своего нездоровья он запросил и получил большое продление отпуска и не возвращался до октября в свой полк, расквартированный тогда в Оксонне. У него, видимо, был очень сговорчивый полковник, так как за четыре года между февралем 1787 года и февралем 1791 года он получил три отпуска и трижды надолго продлевал их, отсутствуя в полку в общей сложности девятнадцать месяцев. В новогодний день 1788 года вдова Буонапарте оказалась одна со своими четырьмя младшими детьми, Луи, Полиной, Каролиной и Жеромом, возраст которых колебался от десяти до четырех лет. И хотя она проживала в очень скромных условиях, на ее содержании находились две прислуги, но не было никакого сомнения, что она страшилась будущего и полагалась на Наполеона, который разрешил самую неотложную задачу десятилетнего Луи, забрав его к себе в полковые казармы и взяв на себя заботы о пропитании, снаряжении и обучении мальчика.

Два брата жили вместе в спартанских условиях, и после трех месяцев такой жизни Наполеон описывал Жозефу свою большую привязанность к мальчику, покинутому в таком безрадостном окружении и не имевшему никого для присмотра за ним, помимо своего аскетического брата. Молодой Луи тем не менее использовал лучшую из всех возможностей и очаровывал Бонапарта, к которому при необходимости могли подключиться другие молодые люди и их сестра Полина. «Все женщины здесь влюблены в него, – писал Наполеон, – и он усердно работает над французским языком, математикой и географией. Нетрудно предвидеть, что он станет лучшим из четырех братьев. Он превосходный ученик и обладает трудолюбием и суждениями человека сорока лет». Из этого письма мы получаем портрет Луи, который весьма далек от того сдержанного, мизантропического короля, который бежал от своего наставника восемнадцать лет спустя. Мы слышим о маленьком Луи, «усваивающем французский язык» и «беседующем на любые темы с серьезностью взрослого человека», но за всем этим скрывается другая картина, которая показывает сильные семейные чувства Наполеона: он брал на себя ответственность с той целеустремленностью, которая совершенно отсутствовала в их отце.

Между тем надвигались такие события, от которых бросало в дрожь не только корсиканскую семью, пытавшуюся обеспечить свое будущее, но и Францию, и всю Европу. В июле 1789 года парижские толпы штурмом взяли Бастилию, и в последующий нелегкий период три четверти студентов-аристократов – сподвижников Наполеона по военной академии Парижа – покинули страну. Какое-то время казалось, будто Людовик XVI будет продолжать править как конституционный монарх, но в течение трех лет республиканские силы в политической жизни Франции одержали верх. Через год после возвращения Наполеона в Оксонн другие толпы взяли приступом Тюильри, и Франция начала скатываться к анархии.

Одним из наиболее серьезных результатов этого последнего акта насилия толпы стало закрытие девичьей школы в Сен-Сире. «Якобинцы – это фанатики», – бушевал Наполеон в письме к Жозефу в июне 1792 года, продолжая живо описывать событие, которому он был свидетелем за два дня до этого в садах Тюильри. В августе все перспективы блестящего будущего Элизы исчезли за одну ночь. Старшая девочка готовилась к отъезду, оплакивая потерю обещанного приданого и, конечно, положенных 150 франков на оплату путешествия домой.

За время своих частых посещений Корсики Наполеон серьезно втянулся в революционное движение, которое стремилось к восстановлению независимости острова. Никому не удавалось когда-либо распутать многочисленные повороты и увертки Наполеона и его братьев в период после возвращения корсиканского патриота Паоли и окончательного поражения повстанцев за французские интересы на Корсике. Некоторое время, как это уже установлено, они мечтали о присоединении к Паоли и об освобождении своей родины от иностранцев, но по мере развития революции во Франции они стали сомневаться в такой затее, и после безуспешной попытки Наполеона захватить цитадель в Аяччо им ничего не оставалось делать, как обратиться в бегство. Жозеф, все еще не получивший квалификации юриста, вернулся из Пизы, а капризный Люсьен, по-прежнему метавшийся между карьерами военного, священника, литератора и политика, снова появился на Корсике, чтобы попытаться преуспеть в государственном управлении. Когда же наступил кризис, Люсьен первым бросился бежать, и после того как Наполеон и Жозеф в течение дня скрывались в своем небольшом поместье, они последовали за ним 13 июня 1793 года. С собой они прихватили дядюшку Феша, сводного брата Летиции, и всех детей, за исключением двух самых маленьких, Каролины, тогда одиннадцати лет, и Жерома, девяти лет, которые были оставлены под присмотром их родственника и перевезены на материк через небольшой промежуток времени. На протяжении нескольких месяцев беженцы использовали временное пристанище в Марселе. Прошло шесть долгих месяцев, прежде чем неожиданный успех артиллериста по захвату соседнего города Тулона направил каждого из них в тронные залы Европы.

Эта книга не претендует на исследование военной и политической истории Наполеона; цель ее намного проще – проследить карьеры семи жерновов Наполеона, решившихся висеть у него на шее в течение двадцати одного года, отделявших взятие Тулона от финальной катастрофы при Ватерлоо. Поскольку Наполеон никогда не выпадал из расчетов его братьев и сестер, а сам в свою очередь снова и снова пытался использовать их в качестве орудий своей политики, он всегда будет доминировать на заднем плане. Но это не рассказ о Наполеоне, а попытка поведать семь почти параллельных рассказов за период свыше шестидесяти лет. Наполеон, арбитр их судеб, был первым умершим из братьев, и его братья и сестры выглядят действующими лицами на мировой сцене, пока он сам присутствует там. Расстояние ничего не означало для Наполеона. Не зря же он заслужил в лагерях Европы прозвище Длинные башмаки, и он не допускал, чтобы какая-нибудь тысяча лье ограничивала его руководство семьей. Где бы ни были члены его семьи и что бы они ни делали, он поддерживал с ними тесный контакт, мало что пропуская из их темных намерений, просчетов и экстравагантных поступков. Те из них, которых он превратил в королей, никогда не достигали, да и не могли бы достичь, той доли независимости, которая подразумевается для большинства людей по достижении ими двадцать первого дня рождения. Он всех их любил, но никогда не доверял им. Он всегда страстно надеялся, что один или некоторые из них смогут найти собственные пути в жизни, но когда они разочаровывали его, он набрасывался на них как разъяренный родитель. К своей матери Летиции Наполеон всегда относился с большим уважением, но даже она мало что могла сделать, или же совсем ничего, для смягчения его отношения к ним, когда, по его мнению, они оказывались несостоятельными при исполнении своего долга или порочили имя семьи. Временами он мог быть безжалостным при осуществлении узурпированной им власти, но по размышлении он возвращался к ним, проявляя большее благородство, чем получал от кого-либо из них. На протяжении всей своей жизни, начиная с шестнадцати лет, он отождествлял себя с каждым из этих четверых братьев и трех сестер, и когда они терпели неудачу, он чувствовал, что потерпел неудачу он сам, если же они по-дурацки вели себя на публике, тогда именно над Наполеоном смеялась и потешалась вся Европа, и эти отождествления с семьей вызывали у него самые болезненные моменты в жизни. Говорили, что без семьи Наполеон преуспел бы в сохранении своей огромной империи и в установлении наследственной линии власти. Возможно, это и так, но в качестве теории подобные мысли не имеют смысла, поскольку его семейная гордость была столь сильна, что представить себе невозможно, чтобы он повернулся спиной даже к наименее достойному из членов семьи в любой период своей карьеры. Эти четверо мужчин и три женщины были не просто его братьями и сестрами, поскольку во всех важнейших отношениях он оставался именно главой семьи и его положение скорее приближалось к положению их отца.

Каждый из сыновей и дочерей Карло и Летиции Буонапарте унаследовал миловидную внешность родителей. Каждый в юности имел статную фигуру, прекрасные глаза своей матери, сочетавшиеся с выдержанностью впечатляющего облика Карло. Две из девочек, Полина и Каролина, были поразительно красивы, и хотя лицо младшей девочки часто мрачнело в силу плохого характера, ее сестра многими компетентными судьями рассматривалась как самая красивая женщина своего времени. Все они, за исключением Луи, обладали хорошим здоровьем, крепким телосложением, и к двадцати годам Жозеф, Люсьен и Жером выглядели уже исключительно элегантными мужчинами. Позднее Жозеф набрал слишком большой вес, но он никогда не терял впечатляющего вида, который был всем им присущ, пока они не достигли преклонного возраста. Элиза, старшая из сестер, обладала прекрасными чертами лица, но его строгое выражение делало ее менее привлекательной по сравнению с сестрами. С другой стороны, она была более интеллектуальна, чем две другие, и располагала к тому же большой долей достоинств своей матери. По темпераменту Люсьен всегда выделялся среди своих братьев странностью характера, но в физическом плане подобное различие относилось к Луи. В свои молодые годы все они выглядели схожими, но тщательное изучение обширной галереи дошедших до нас портретов предоставляет некоторые ключи к характерам каждого брата и каждой сестры, которые со временем становились все более определенными. На всех своих портретах Жозеф выглядит немного нерешительным, будто он всегда ожидает чьего-либо руководства, в то время как расстроенная личность Люсьена явно проступает в его красивых чертах, а волевой темперамент раскрывается в полунадменном, полуупрямом взгляде. В других портретах присутствует врожденный пессимизм Луи и недоверие к жизни, которое художник подметил в его глазах, так же как и дерзость и чувственность Жерома. Элиза обладает лицом женщины, лишенной способности к привязанности, а лицо Каролины, младшей из девочек, походит на облик испорченного ребенка. Именно в чертах лица Полины раскрываются характерные особенности Бонапартов, поскольку из-за признанной красоты ее писали много раз, и выражение ее лица обычно не имеет тех жеманных свойств, которые столь часто можно увидеть в портретах многих профессиональных красавиц. Лицо Полины отражает многие особенности личности, которые обычно отсутствуют в портретной галерее Бонапартов. Иногда его выражение напоминает дразнящую, капризную женщину, а иногда свидетельствует о теплой сердечности, которая, в отличие от ее братьев и сестер, проявляется в мягких линиях рта. Но каждый портретист, которому она позировала, включая и знаменитого Канова, изваявшего ее в мраморе, был захвачен ее главным отличительным свойством, несколько забавной чувственностью, которая очаровывала почти каждого из встречавшихся ей мужчин.

Все эти характерные черты могли бы быть предугаданы кем-нибудь, ничего не знающим об истории жизни этих семерых корсиканцев, но они подтверждаются миллионами слов, написанных об этой семье на протяжении XIX века, когда писание мемуаров было особенно популярным занятием в высших кругах Франции. Жозеф никогда не принимал важных решений, которые не были бы одобрены его грозным братом, а Люсьен постоянно конфликтовал с Наполеоном до тех пор, пока они не были разлучены ссылкой. Луи, который разделял с Наполеоном безрадостное существование в казармах на несколько франков в день, никогда уже не мог вернуть себе ту привязанность, которая была к нему у Наполеона. И хотя в некоторых отношениях он проявлял такую же обидчивость к императорской власти, как и его брат Люсьен, у него отсутствовало мужество, которое побудило этого семейного бунтовщика до предела дистанцироваться от брата. Элиза обнаружила лишь немногие человеческие слабости, проводя линию на самовыдвижение при определенной целеустремленности, но меньшей показухе, чем у ее сестры Каролины или у младшего брата Жерома. Каролина оказалась единственным членом семьи, чья жадность и амбиции проявились с достаточной силой, чтобы превратить ее в предательницу. Жером, семейный малыш, возможно, куда чаще совершал глупости и проявлял неучтивость, чем большинство из них, но эти проступки не были рассчитанными проявлениями бунтарства, как у Люсьена, бесстыдными хитросплетениями, как у Каролины. Жером так никогда и не повзрослел, даже когда состарился, потолстел и стал единственным наследником мантии Наполеона. В возрасте шестидесяти лет он все еще посвящал свое время ухаживанию за женщинами и развлечениям, более подходящим для двадцатилетнего юноши. Несмотря на это, Жерому были присущи такие качества, как глубокая преданность и мужество, которые поражали его современников и могут и теперь удивлять нас.

Одна особенность, возможно единственная, была присуща всем Бонапартам (за исключением Наполеона), а именно любовь к красивым одеждам и внешним атрибутам власти. В некоторых случаях, к примеру у Жозефа, она распространялась на владение загородными поместьями, обставленными прекрасной мебелью. Но у Полины и Жерома, а в некоторой степени и у всех братьев и сестер главенствовала страсть к парадным одеждам и дорогим ювелирным изделиям, в которых они могли бы появляться в свете. Вкусы Наполеона к одежде были очень простыми, вплоть до аскетизма, для его же братьев и сестер прекрасные одеяния были очень важны. И именно это напоминает о спартанской простоте их жизни в молодости под придирчивыми взглядами их бережливой матери.