Текст книги "Призрак Карла Маркса"

Ронан Декалан
Призрак Карла Маркса

Призрак бродит по Европе…

Guten Tag! Добрый день! Не пугайтесь, это обычный кусок ткани. Меня зовут Карл Маркс. Я уже не молод, скоро мне стукнет двести лет. Недоброжелатели твердят, что я давным-давно на кладбище и не могу быть призраком. Глупости и пустая болтовня. Это я собственной персоной, просто я прячусь под покрывалом. Европейские государства объединились и открыли на меня настоящую охоту, поэтому приходится маскироваться.

Уходя от погони, я бегал от преследователей, точно заяц от собак: из Берлина в Париж, из Парижа в Брюссель, из Брюсселя в Лондон, и мне всегда удавалось улизнуть. Сейчас с помощью этого покрывала я навожу на врагов ужас. Впрочем, вы всё увидите собственными глазами. Ведь меня считают мёртвым и страшно боятся моего призрака…

Что я делаю под покрывалом? Это долгая и печальная история, речь в ней пойдёт о классовой борьбе. Давайте общими усилиями приведём её к счастливой развязке, счастливому концу. Зачем нужен конец, если он не счастливый?

Моя история берёт начало за несколько лет до моего рождения на моей родине, в Германии, в области со звучным названием Силезия. В Силезии жили небогатые крестьянские семьи, только-только освободившиеся от власти жадных и ленивых помещиков. Крестьяне обрабатывали свои наделы и продавали зерно на городских ярмарках.

Но однажды, когда они привезли зерно на ярмарку, скупщик им сказал:

«Вы слишком много просите за зерно! Крестьяне из Вестфалии пользуются техникой, и у них зерно куда дешевле. Впредь я буду иметь дело только с ними, а не с вами. И не смотрите на меня с укором: я тут ни при чём, таковы правила Рынка!»

Силезские крестьяне вернулись домой ни с чем. Следующие несколько месяцев они питались зерном, пока запасы не истощились. Весной у них не было денег, и они не сумели купить семена для посева, – пришлось продавать дома.

Делец, приехавший посмотреть на дома, сказал:

«Вы слишком много просите за свои халупы! Крестьяне из Померании тоже перестали сеять хлеб, но их цены на дома куда ниже. Вдобавок ваши развалюхи никому не нужны. Вот вам несколько монет, и отправляйтесь в город искать работу. И не смотрите на меня с укором, я тут ни при чём, таковы законы Рынка!»

Делать нечего: силезские крестьяне поехали искать счастья в город. Весь их скарб умещался на нескольких повозках. С собой они прихватили только бельё, старую мебель да умение ткать: из поколения в поколение они делали ткани из льна и хлопка и шили из них одежду.

В городе крестьяне сделались надомными ткачами, а точнее, изготовителями полотна. Они ткали день и ночь.

Так протекали месяцы, годы… Ремесло позволяло им более или менее сводить концы с концами: кормить семьи, платить за кров, покупать мебель. Постепенно перед ними опять забрезжила надежда. Но однажды торговец тканями, скупавший у них полотно, сказал:

«Вы слишком много просите за своё полотно! Ткацкие фабрики во Франконии продают мне то же самое куда дешевле. Впредь я буду иметь дело только с ними, а не с вами. А вы ступайте на фабрику и наймитесь туда на работу. И не смотрите на меня с укором: это не я опускаю цены, такова жестокая действительность Рынка!»

Пришлось силезским ткачам отправиться на ткацкую фабрику. Перед фабричными воротами они застали огромную толпу. Здесь теснились такие же крестьяне, как и они, вынужденные покинуть свои наделы; мелкие ремесленники, разорившиеся из-за фабрики; молодые люди, промотавшие свои скромные состояния, и даже мелкие торговцы, плохо усвоившие правила Рынка. Все эти люди были готовы пополнить класс рабочих, именуемый пролетариатом: им нечего было продать, кроме собственных рук, рабочей силы.

Тут же на помосте стоял старший рабочий, отвечающий за наём. Самоуверенный, он рявкнул во всё горло:

«Вас здесь чересчур много. Нам не нужно столько рабочих рук. Мы возьмём на фабрику самых покорных, тех, кто согласен трудиться за гроши. Впредь мы будем иметь дело только с ними. Делайте ваши предложения и не смотрите на меня с укором: я не виноват, так устроен Рынок!»

Первый рабочий, уже в летах, назвал очень низкую цену за свои руки, с годами растерявшие проворство. Затем из толпы выступил молодой человек, сильный и здоровый, но голодный. Он назвал ещё более низкую цену, просто смешную цену. Третий рабочий показал на детей и добавил, что предлагает их в качестве бесплатной рабочей силы, если его возьмут. Он готов был работать больше других, а зарабатывать меньше.

И тут у ткачей лопнуло терпение. Они знать не знали, кто такой этот Рынок и почему он, подобно злому колдуну, повелителю преисподней, отобрал у них поля, дома, ремесло, а теперь намерен закабалить их самих. Так как виновник их бед оставался за пределами досягаемости, они разнесли подмостки, а старший рабочий в страхе бежал. Затем толпа ворвалась на ткацкую фабрику и стала крушить машины, производящие ткани по бросовым ценам. Разъярённые ткачи подожгли склад, где хранились готовые полотна. Когда строение запылало, как спичка, бунтовщики заметили солдат, – те взяли фабрику в кольцо и нацелили на них ружья.

Старший рабочий побежал жаловаться старшему мастеру, тот побежал жаловаться директору, директор побежал жаловаться властям, власти пожаловались самому королю, и король сказал:

«Какие-то ничтожные ткачи-надомники хотят разрушить фабрику, которая им не принадлежит. Они покусились на святое – на частную собственность, на фундамент нашего современного общества и рыночной экономики! Надо поставить негодяев на место. Прикажите нашей доблестной армии, пусть разгонит бунтовщиков и остановит погром, а если ткачи не подчинятся, пусть солдаты откроют огонь! И передайте ткачам, что пресечь безобразие требует не только король, но и сам Рынок!»

Солдаты выстроились шеренгой вокруг фабрики, намеренные защитить Рынок и частную собственность. Когда эта весть дошла до ткачей, они устремились к фабричным воротам и атаковали солдат. Это была открытая борьба против Рынка и его невидимых проводников – класса эксплуататоров. В данном случае его олицетворяла армия. Таковы особенности классовой борьбы: доподлинно неизвестно, с кем надо сражаться до победного конца, и потому врага зачастую выбирают по ошибке.

Но что изголодавшиеся ткачи могли противопоставить вооружённым и куда более многочисленным солдатам, получившим приказ стрелять именем Рынка?

Я, Карл Маркс, юный студент, приехавший в город изучать философию, этим утром был возле фабрики. Я видел, как падали ткачи, сражённые пулями. Рынок отобрал у этих несчастных всю собственность, согнал их с земель, разорил, заставил трудиться за гроши день и ночь и в конечном счёте лишил их жизни. Глядя на это печальное зрелище, я вывел, по выражению Канта, категорический императив, то есть торжественно поклялся посвятить свою жизнь поиску справедливости и уничтожить всё то, что превращает человека в униженное, порабощённое, покинутое и жалкое существо. Я поклялся отыскать Рынок, этого злого волшебника, и покончить с ним раз и навсегда – ради всеобщего блага. И, чтобы не забыть свою клятву, я подобрал с земли кусок полотна, обронённый во время неравной борьбы, – на память о силезских ткачах! С тех пор я с ним не расстаюсь. Сейчас, когда за мной идёт охота, я пользуюсь им как покрывалом: заворачиваюсь в ткань и так прячусь от преследователей или, наоборот, пугаю их своим видом.

Теперь, когда вы знаете печальную правду о восстании силезских ткачей как примере классовой борьбы, придумаем для нашей истории счастливую развязку, хороший конец – возьмём Рынок штурмом!

Что для этого надо сделать? И как подступиться к этой задаче? Для начала прогуляемся по обычному рынку. Рынок на Праздничной площади торгует всем, что душе угодно: рыбой, мясом, фруктами и овощами, мебелью и игрушками. Внимание: рынок на Праздничной площади – это совсем не тот Рынок, который нам нужен. Но поскольку ярмарка по пятницам на Праздничной площади называется тем же самым, на первый взгляд вполне невинным словом, то должна существовать связь между ней и злым волшебником, который отнимает земли и дома, превращает ткачей в рабов и убивает их. И, кажется, я эту связь обнаружил!

Не проходите мимо! На террасе восседает Капитал и пьёт кофе. Он одет с иголочки, учтив и благовиден; кое-кто считает, что у него золотое сердце – под стать часам. Хотелось бы в это верить, но мы с вами убедимся, что всё не так просто, коль скоро в игру вступает Рынок.

А пока оставим Капитал в покое: пусть

...

конец ознакомительного фрагмента