Текст книги "Последний дар. Книга 1. Вор"

Глава 8

В храме пели молитвы. Голоса заполняли каждый уголок, поднимались к тёмным сводам, успокаивали душу и мысли.

Тело рейны ныло от жёстких одежд, в которые ей пришлось обрядиться, а тяжёлый капюшон вынуждал склонять голову. Холод от каменного пола грыз босые стопы. Она выглядела как безымянная, стыдящаяся показывать лицо богине.

Послушницы зажигали свечи, подметали пол, кормили прихожан. Можно было бы выбрать любую, чтобы позвать нужного хранителя, но рейна подозревала, что какая-то из этих девушек могла пригодиться и для других заданий.

«Слишком набожная. Слишком трусливая. Слишком уродливая. Не то, не то, не то», – рейна нахмурилась. Ей нужна была наречённая, которая ради своих целей готова переступить через стыд и страх, а лучше – не иметь ни того ни другого. Кто-то, кто в мелких проступках не увидит греха, кого не заест совесть и не выдаст плохое враньё.

Хор начал другую молитву. Рейна невольно перевела взгляд и улыбнулась. Одна из послушниц только открывала рот, порой пряча в долгих нотах зевки, а один раз, пока никто не видел, быстро засунула за щёку что-то съестное. Рейна подошла поближе. Когда послушница поправила пояс серого балахона так, чтобы подчеркнуть грудь, стало понятно, что нужный человек найден.

После молитвы рейна подошла к послушнице и легонько тронула за рукав.

– Голубушка, приходи к вечерней трапезе, а моей помощи ждёт бесценная, – сдержанно буркнула послушница и тут же зажала рот, стоило рейне приоткрыть лицо.

– Приведи мне отца Лорала. А после у меня будет к тебе разговор.

Послушница коротко кивнула и чуть ли не бегом покинула песенную. Девушка всё прекрасно поняла.

«Отлично, одной проблемой меньше, теперь осталось дождаться хранителя».

Рейна встала за колонной, где на полу был нарисован разделённый надвое круг. С хранителем полагалось разговаривать спиной к спине. Послышались шаги и шорох мантии. Рейна почувствовала движение за спиной и лёгкое касание.

– Отец Лорал, – начала рейна, постаравшись говорить не только тихо, но и без привычных повелительных ноток, – да направит нас Двуликая. Меня беспокоит судьба бесценной. Это тяготит мою душу…

«Потому что она ускользнула, и я потеряла контроль над ситуацией!»

– Поэтому я хотела…

– В глубине души, моя рейна, – раздался низкий, крепкий голос, – вы знаете, что искали встречи с наречённым из другого круга.

У рейны перехватило дыхание.

– Вы… что вы здесь делаете?

– Вы пригласили нас.

– Что вы делаете в храме?

– То же, что и вы: поклоняюсь Двуликой в надежде найти ответы.

Такие слова разозлили Элезарет.

«Все эти двусмысленные намёки… Как он позволяет себе говорить с рейной!»

– С кем я разговариваю?

– Мы бережём имена куда тщательнее, чем хранители веры, – с усмешкой сказал отрицатель.

Рейна сжала кулаки. Она пришла сюда не за этим. Но стоило сделать шаг, как её схватили за руку.

– Что вы себе позволяете? Отпустите!

– Я здесь, чтобы помочь.

Рейна сердито вырвалась из хватки, но с места не тронулась.

– Вы можете помочь мне найти дар сына?

– Могу подсказать способ это выяснить.

– Говорите.

Хор начал новую молитву. Рейне пришлось прижаться к спине незнакомого мужчины и коснуться затылком его головы, чтобы расслышать слова.

– В город по надуманному предлогу прибыл человек. И сразу после его появления произошли события, которые сложно назвать случайными, – заговорил отрицатель. Он чуть повернул голову, коснувшись щекой уха Элезарет. – Он аккуратен. Но кое-что мы знаем наверняка: его интересует некий дар, который находится в Илассете.

– Только скажите его имя, и завтра из него вытрясут правду! – зло прошептала рейна.

– Причинение вреда этому человеку может спугнуть его сообщников. И тогда вы никогда не найдёте дар.

– Глупости. Трусы поспешат избавиться от украденного, а никто не заплатит за дар больше, чем корона.

– Если за кражей стоят люди, о которых мы думаем, они не станут продавать дар. У них иные цели. Они еретики и несут идеи, оскверняющие веру.

– Тогда я не понимаю, чего вы от меня хотите.

– Нужно действовать скрытно, способами, которые недоступны никому. Кроме вас.

– Но как? О богиня, – рейна вздрогнула, догадавшись. – Неужели вы хотите…

– Было бы лучше допросить бесценную, но стоит ей отозвать шкатулку, как случится непоправимое.

Рейну пробила дрожь. Если бы не равный суд, она действительно могла бы применить свой дар и узнать у девчонки всю правду, но сейчас та находилась под защитой богини.

– Кто этот человек?

Отрицатель назвал имя.

– И не беспокойтесь по поводу его дара, моя рейна. Он умрёт вместе с хозяином.

Лика проспала момент, когда пришла Софур. Стоило открыть глаза, как послушница пробурчала:

– Чего тебе стоило проспать до прихода Микаэлы? Я надеялась побыть в тишине! На, ешь, это утренняя трапеза.

Софур поставила блюдо прямо на кровать. На нем лежали пара лепёшек, плошка с кашей и горстка сушёных ягод. Лика заметила на подносе крошки с глазурью. Такие же крошки были на одежде Софур. А ещё говорят, что послушницы усмиряют слабости на служении у богини!

– И с чего я взяла, что бесценной выделят покои? – Софур вытащила из кармана спицы, клубок и незаконченный шарф. Пальцы у неё были ловкими, послушница даже не смотрела, что делала. – Тёмный лик меня дёрнул за тобой присматривать, не иначе. Слово богини прочитала?

Лика пожала плечами. Мысли гудели пчелиным роем: раньше никакие занятия не вызывали у неё такого напряжения. Счёт, письмо, языки и этикет не шли ни в какое сравнение с чтением тяжеловесного, вычурного и запутанного слога этой книжки.

Софур вытянула шею и покачала головой:

– А, копия отца Малькома. Словоблуд тот ещё.

– Копия? – Лика перелистнула страницы книги, будто из неё должна была вывалиться соответствующая записка.

– Конечно копия, – хмыкнула Софур. – Двуликая написала Слово, а первые хранители переписали его. За столько веков от исходного текста, считай, мало что осталось. Каждый от себя что-то добавлял, писал пояснения, заменял устаревшие слова на новые. Поэтому простой люд и перестал Слово читать: столько версий, пойми, где правды больше. Есть, конечно, безумцы, которые ищут первоначальное Слово или хотя бы первые копии. Да только те книги уже, поди, обратились в прах.

– В этой ничего нет о равном суде, – сказала Лика, захлопнув книжку. Столько времени потратила впустую!

– А если бы и было? Чего тебе с этого? Всё равно богиня вынесет приговор. На то это и равный суд.

– Но как он будет проходить? Расскажите, пожалуйста! – взмолилась Лика. Она слезла с кровати и встала перед Софур на колени.

Послушница даже спицы не отложила.

– Пожалуйста! Ни Микаэла, ни Балла ничего не рассказали.

– Конечно не рассказали, – фыркнула Софур, нахмурившись. – Суд начался, как только ты о нём попросила.

У Лики перехватило дыхание.

– Как же это…

– И теперь каждое сказанное тобой слово и каждое слово, сказанное тебе, будет взвешено Двуликой, – продолжила Софур. – Чего ты испугалась? Вся побледнела. Время ещё есть, хранителям нужно подготовить зал суда: там за столько лет всё заросло паутиной. Говорят, что приговор вынесут не только бесценному, но и всякому, кто солжёт за эти дни и на суде. Могут наказать, а могут и наградить. Поэтому ты сидишь здесь, чтобы с тобой разговаривало как можно меньше людей.

– И родителей не пускают тоже поэтому?

– Соображаешь, – похвалила Софур.

– Но почему мне не говорят, что будет на суде? И зачем кому-то вообще сидеть со мной и сторожить?

Звякнули спицы. Софур выругалась под нос и принялась распутывать часть вязания. Потом послушница нехотя сказала:

– Чтобы не сбежала и не сделала чего похуже.

– Но зачем? Богиня защитит меня, ведь я же невиновна! – воскликнула Лика. Она вскочила и стала расхаживать по комнатке туда-сюда.

«Всё это какой-то абсурд!»

Софур задумчиво выдохнула, пробормотав что-то вроде «пуф-пуф-пуф», и отложила спицы.

– Подумай: зачем бесценным особенный суд?

– Я не знаю! Бесценные просто открывают шкатулки! В остальном наши поступки такие же, как у любых других наречённых! – пылко ответила Лика.

«Скажи уже прямо, зачем эти загадки?!»

– А если подумать? Что ещё делают бесценные?

– Не знаю! – поторопившись, сказала Лика, но тут же добавила: – Ещё у бесценных есть право давать имена.

– Молодец. А теперь посмотри на это с другой стороны: хранители веры тоже дают имена, а богиня дарит шкатулки и дары в них. До этого она их туда кладёт, а шкатулку закрывает. Понимаешь, к чему я веду?

Лика долго смотрела на Софур. Наблюдала, как по её рыжим волосам пляшет свет. Когда Лика всё же села на кровать, сердце бешено колотилось.

– Хотите сказать, что бесценные обладают теми же способностями, что и Двуликая? Но это же какая-то ерунда! Имя может дать отец, а в некоторых странах и мать. А шкатулку может открыть каждый, надо только постараться.

– Хочу сказать, что бесценному не нужно становиться родителем или много лет служить для сана хранителя веры. Ему не нужно тратить годы на открывание шкатулок. Все эти привилегии есть у бесценного от рождения. Вспомни. Ты же открыла шкатулку отца до того, как тебе дали имя.

Лика рассеянно кивнула, не поняв, впрочем, к чему клонит послушница.

– Поэтому, когда бесценных обвиняют в чём-то, они могут попросить защиты Двуликой. Слово богини выше законов людей. Надо быть смелым, чтобы отдать судьбу в её руки.

– Да скажите уже прямо, что будет на суде?!

– Маленькая моя, бедная бесценная, – протянула Софур и сжала горячими пальцами ладошку Лики. – Тебя будет судить Двуликая по Слову своему.

Лика рассеянно тронула корешок книги. Она начинала понимать.

– Вы не знаете, что произойдёт, так ведь?

– Тебя будут обвинять в краже, а ты будешь говорить, что не совершала её. А Двуликая вынесет приговор, – ровным голосом сказала Софур, отпустив руку Лики.

– Что-то не складывается всё равно, – покачала головой та. – Чего мне бояться, если я ничего не воровала?

Софур вздохнула и вернулась к вязанию.

Больше Лика не добилась от послушницы ни единого слова.

Микаэла спотыкалась на каждом шагу, дрожа от страха. Лестница в подземелье казалась бесконечной. Немного позади слышались шаги двух стражников. Когда Микаэла оказалась перед массивной железной дверью, то спряталась в тёмном уголке.

Стражники прошли мимо, один из них дал Микаэле знак приготовиться. Они постучали.

– Кто там ещё?

Старик-смотритель неохотно выслушал незваных гостей. Те принесли скверные новости: кто-то напал на конвой и перебил заключённых, а одному даже удалось сбежать. Нужно было опознать трупы, а эти гнусные рожи знал разве что смотритель, который видел узников последним. Да и списки были у него. Ехать предстояло немедленно.

– Сколько займёт дорога? И кто меня заменит? – ворчал смотритель, понимая, что отказаться не получится.

– Да вот он и заменит, – показал один из стражников на другого. – Можете ключ оставить ему. За сутки управимся.

Микаэла сидела тихо, как мышка, и старалась даже не дышать. Ей нужно помочь бесценной! Надо быть смелой! Нельзя, чтобы равный суд состоялся.

Когда смотритель ушёл, оставшийся стражник отдал послушнице ключ. Микаэла, содрогнувшись от страха, вошла и тут же увидела нужную ей клетку, освещённую факелом.

Послушница подбежала к решётке и быстро залепетала:

– Вам нужно пройти со мной! – Ключ был скользким и ржавым и проворачивался с большим трудом. – Бесценной нужна помощь! Эй, вы там?

Микаэла открыла решётку, заглянула и сделала несколько неуверенных шагов.

В этот момент кто-то толкнул её в спину. Микаэла споткнулась и кубарем полетела внутрь, а решётка за спиной захлопнулась.

Почти сразу же погас факел.

Микаэла со стоном встала на колени, подняла взгляд и разглядела во мраке стальной блеск глаз. Заключённый смотрел на неё немигающим, неживым взглядом.

– Я зажгу факел, когда закончишь. Ты понял, Гард? – раздался за её спиной голос стражника.

Микаэла остолбенела. Страх сковал тело. Она и не пискнула, когда огромный мужчина навис над ней, и только вздрогнула, стоило его ладони дотронуться до её щеки.

– Ты тоже боишься темноты? – пробасил Гард, опустив руку послушнице на горло. – Тоненькая шейка.

Глава 9

Стефан никогда не называл её по имени. Он ограничивался простыми, безликими словами вроде «дорогая» или, что ещё хуже, «моя рейна». Рейна, рейна, рейна. Она слышала это повсюду, каждый день. Её имя за годы правления покрылось пылью и ржавчиной. Когда рейна тихонько произносила его, стоя перед зеркалом, то в глубине души что-то отзывалось, только не радостью или болью, не тёплым воспоминанием, ностальгией или горечью, а лишь недоумением: «Это моё имя? Это – я?»

Её имя словно бы ничего не значило. Бессмысленный набор звуков. Элезарет. Третья рейна Ароданская.

На встречу с лордом Ренфелом Элезарет выбрала светлое платье. Зверь лорда наверняка линял. Будь это обычная собака, рейна бы запретила приводить её во дворец, но Вьюга – дар богини.

«Интересно, это из-за неё Ренфел начал изучать шкатулки и бесценных?» – подумалось рейне.

Знания этого человека могли оказаться полезны перед равным судом.

Элезарет дождалась, пока служанки уложат её волосы, и надела серебряную сетку с жемчугом. Теперь тёмные локоны словно бы засверкали от росы. Рейна взглянула на отражение и достала шкатулку. Та помещалась на ладони. Хрустальная крышечка со звоном открылась, и Элезарет достала кольцо с чёрной жемчужиной. Рейна надела украшение и глубоко вздохнула. Всё должно было пройти по плану. Лорд Ренфел наверняка захочет рассмотреть её дар поближе, а большего Элезарет и не нужно.

Она спустилась в трапезную, где уже ждали Стефан и Ренфел. Элезарет выдала очаровательную улыбку, заметив Вьюгу, мирно дремавшую в пятне света на полу.

«Отлично».

– Моя рейна, – Стефан подал ей руку и помог сесть за стол. Элезарет стиснула зубы.

– Это большая честь для меня, – поклонился лорд Ренфел, – благодарю за приглашение.

Он церемонно протянул руку. По этикету ему полагалось поцеловать кольцо рейны, но Элезарет дала лорду другую руку, правую. Ренфел слегка вскинул брови, но покорно пожал протянутую ладонь и, слегка смущённый, сел. Элезарет поймала злой взгляд Стефана, но сделала вид, что не поняла его отношения к этому невинному жесту.

Стефан откашлялся и перешёл к делу:

– Вы подарили этот ключ Лике Пейран? – Он пододвинул к лорду Ренфелу белый платок и развернул.

– Всё верно, – кивнул тот, едва взглянув на украшение, – могу назвать имя ювелира, если необходимо.

– Ничуть, – сказала Элезарет. В глубине души она надеялась, что это и есть дар Севира и жуткая история просто закончится. – Вашего слова вполне достаточно. Как вы знаете, произошёл инцидент, связанный со шкатулкой принца. Мы надеялись, что вы сможете ответить на некоторые вопросы.

Стефан на мгновение закатил глаза.

«Конечно, три фразы для тебя уже много».

– Лорд Ренфел, есть ли способ найти украденный дар?

– Полагаю, как и с любой другой вещью, единственный способ – хорошо искать, – пожал плечами мужчина. – Дар нельзя призвать, как шкатулку.

Облегающий дублет подчёркивал рельефные мышцы. Элезарет осеклась и отвела взгляд.

– Это шкатулка моего сына. – Стефан щёлкнул пальцами, и выскочивший словно из ниоткуда слуга положил перед лордом Ренфелом поднос с обломками шкатулки.

Элезарет фыркнула про себя. Каких усилий стоило уговорить Севира отдать на время этот мусор!

– Я могу посмотреть? – Ренфел наклонился и замер в ожидании дозволения.

– Для этого её и принесли.

Ренфел с энтузиазмом перебирал квадратные брусочки, что-то напевая. Рейна от нетерпения постучала пальцами по столу.

– Любопытная шкатулка, – начал объяснять Ренфел, – механическая, деревянная. Возможно, с секретом.

– Секретом? – Стефан изогнул бровь. В юности это было очаровательно, сейчас же он выглядел стариком после мозгового паралича.

– Иногда шкатулка работает в паре с даром. Например, является подставкой. Я видел шкатулку с чайным носиком, а дар исторгал воду.

– Ясно. Даже если здесь есть секрет, без дара это не имеет значения, – оборвала его Элезарет.

Ренфел кивнул и собрал шкатулку.

– Как-то так, полагаю, она выглядит в закрытом виде. – Он покрутил квадраты вверх и влево, надавил и вытащил один элемент. – С ней всё в порядке, она не сломана, просто её открытие подразумевает разбор шкатулки на части.

«Проклятье!» – Элезарет надеялась, что девчонка испортила шкатулку.

– Вы уверены? – на всякий случай уточнила рейна.

– Абсолютно. Мне доводилось видеть сломанные шкатулки. Кстати, бесценные выручают и в таких случаях. В их руках даже разбитые шкатулки становятся целыми.

Элезарет позволила себе удивлённо приподнять брови. Она о таком не слышала. Стефан, судя по его глупому выражению лица, – тоже.

– И часто такое происходит?

– Любовь моя, это не имеет значения. Лорд Ренфел, есть что-то, что вы можете подсказать в этой щекотливой ситуации?

– Я не встречал пустые шкатулки, если вы об этом. И никто из круга познавателей, полагаю, тоже.

– Значит, нам ничего не остаётся, кроме как ждать равного суда. Благодарим за помощь, лорд Ренфел, – сказал Стефан.

Элезарет сжала подлокотник кресла.

«Проклятье! Куда он торопится?»

Ренфел поклонился и подозвал Вьюгу. Зверь процокал когтями по полу и недружелюбно заворчал, глянув на Элезарет.

«Чуешь, тварь?» – Элезарет нарочито медленно поднималась с места, не зная, как ещё потянуть время, но тут дверь распахнулась и вбежал запыхавшийся гонец.

«Слава богине, наконец-то!»

– Срочное донесение! От первой ветви принцев Ародана!

Стефан тут же изменился в лице и поспешно вышел. Элезарет перевела дух. Она получила письмо вчера и посчитала, что это отличный способ заставить супруга покинуть встречу с лордом Ренфелом. Хоть Элезарет и не ожидала, что гонец, которого она подкупила, запоздает.

«Надо не забыть от него избавиться. А теперь к делу».

– Должно быть, это приглашение на съезд принцев Ародана. Севир в этом году поедет туда в первый раз, – мелодично проговорила она, улыбнувшись, как и положено матери, гордой за сына.

Лорд Ренфел повернулся к ней и изобразил восхищение.

– Ответственное событие! Поздравляю!

– Это стоит отметить. – Элезарет бросила взгляд на кувшин вина, и Ренфелу ничего не оставалось, как наполнить бокалы.

И тут Вьюга толкнула хозяина. Вино пролилось на стол и закапало с его края на пол. Элезарет про себя выругалась: «Надо было запретить впускать эту тварь на встречу!»

– Вьюга, что ты творишь?! – прикрикнул Ренфел, но Элезарет уловила в его голосе фальшь. Он что-то заподозрил. – Простите, ваша светлость, не знаю, что на неё нашло, – разлив остатки вина по бокалам, извинился Ренфел.

– Ничего страшного, это же просто вино. Но впредь следите за вашим зверем.

Элезарет с наслаждением сделала два больших глотка и продолжила:

– Вы же с севера? Из Ликхола?

– Да, это так.

– Наши традиции не кажутся вам странными?

– Какие именно? – Ренфел едва пригубил вино.

– В юности принцы управляют целой ветвью, а становясь старше, оседают в каком-нибудь крупном городе, как когда-то Стефан стал отцом Илассета. А в старости, когда их разум слабеет, они выбирают занятие по душе. Сорон, например, был отличным оружейником.

– Таков порядок вещей в Ародане, – мягко сказал Ренфел. К вину он больше не притрагивался.

«Думает, что яд в вине? Какой наивный».

– Ах, если бы вы могли понять боль матери. Если мы не найдём дар Севира, какой позор его ждёт на съезде!

Она допила вино, отставила бокал и посмотрела на Ренфела.

– Что ж, полагаю, не стоит ждать возвращения отца города. Думаю, Стефан уже забыл об этой встрече.

– Как пожелает моя рейна, – всё ещё с напряжением в голосе сказал Ренфел.

Элезарет улыбнулась и протянула левую руку. Ренфел, не отведя взгляда от рейны, прикоснулся губами к её кольцу.

Она не знала, успевали ли люди что-то понять. А может, чувствовали привкус или запах, головокружение или боль? Наверное, это больно, когда останавливается сердце?

Ренфел побледнел, схватился за грудь и обмяк. Вьюга, как и предупреждал отрицатель, была связана с хозяином и испытывала то же, что и он, поэтому свалилась на пол.

Кольцо обожгло палец Элезарет холодом, и она сжала кулак. В глазах потемнело, комната стала серой, из углов полезли щупальца тумана. Женщина почувствовала подступающее удушье. Тень Ренфела – белёсая и мутная – оторвалась от тела.

Сорок. Тридцать девять. Тридцать восемь.

Элезарет с трудом вдохнула и крикнула, и голос будто продрался сквозь толщу густой смолы:

– Ты знаешь, где дар принца Севира?

– Нет, – губы призрака едва шевельнулись, но это короткое слово прогремело рёвом сотни медных труб.

Туман сгущался. Тридцать два. Тридцать один.

– Ты знаешь, как найти дар принца Севира?

– Искать.

«Проклятье! Глупый вопрос».

Элезарет закашлялась – туман залез ей в горло. Двадцать шесть. Двадцать пять.

– Ты сговорился с Ликой Пейран или с кем-то ещё, чтобы украсть дар принца Севира?

– Нет.

«Тысяча проклятых небес!»

Девятнадцать. Восемнадцать.

– Зачем ты приехал в Илассет?

Ей показалось или призрак на мгновение замешкался? Нет, такого не могло быть.

– Чтобы подарить бесценной ключ.

Одиннадцать. Десять.

– Ты сказал Лике Пейран о равном суде?

– Я не говорил.

И снова как будто задумался! Элезарет сжала кулаки. Он что-то скрывал, но у неё больше не было времени.

– Вернись в тело, встань и забудь о том, что терял сознание, забудь об этом разговоре!

Элезарет задыхалась. Она с трудом стояла на ногах. Туман накрыл её с головой.

Три. Два.

Элезарет разжала кулак.

Свет больно ударил по глазам. Рейна заставила себя дышать ровно и смотреть на стоящего столбом Ренфела невозмутимым взглядом.

Опять она тянула до последнего. Ещё чуть-чуть, и она бы убила лорда.

– Что ж, спасибо за визит, лорд Ренфел, – безмятежно сказала Элезарет.

Лорд Ренфел чуть кивнул и направился к выходу. По его вискам катился пот. Вьюга поднялась на трясущиеся лапы и, заскулив, потрусила вслед за хозяином.

Элезарет подозревала, что тварь всё помнила, ведь жемчужина не позволяла контролировать животных. Но зверь уж точно не мог ничего рассказать.

Когда пробил обеденный колокол, Софур отложила спицы и тяжело встала.

– Где носит эту Микаэлу? – Послушница выглянула в коридор. – Вот поганка! Я за неё здесь торчать не собираюсь!

Лика не успела и слова сказать, как Софур закрыла за собой дверь. Замок дважды провернулся, послышались удаляющиеся шаги послушницы.

Лика осталась одна.

В тишине время текло медленно. Догорела одна свеча, вторая. Пока Софур найдёт Микаэлу, пока приведёт. Поначалу Лика даже обрадовалась, что выпал шанс побыть наедине со своими мыслями, но постепенно тревога нарастала. Если с Микаэлой что-то случилось, то почему вместо неё не прислали другую послушницу?

Или это у Лики ещё какие-то неприятности, о которых ей попросту не сообщили?

Она откинула покрывало и прислонилась ухом к двери. По ту сторону свистел сквозняк и призраком летало отдалённое эхо чьих-то голосов.

– Эй? – робко и тихо позвала Лика. Ответа не поступило, и девочка крикнула погромче: – Эй! Там есть кто-нибудь?

Про неё забыли? Да не могло такого быть, разве забыли бы про бесценную, укравшую дар принца?

Или могли? Или заперли нарочно?

Тревога моментально разбухла до паники, в которой Лика утонула с головой. Стало душно, не хватало воздуха. Тревожные мысли затопили разум.

«Много ли в келье осталось воды? А еды? Свечей всего пять! А если не придёт и Балла? Если никто не придёт?!»

Лика сжала кулаки. В горле поднимался крик, ещё чуть-чуть, и она начала бы в истерике колотить по стенам и звать на помощь, как ребёнок, которого в наказание заперли в чулане. Но этого не произошло. Ведь на неё смотрела Двуликая. Ведь мама говорила, что вести себя нужно достойно, даже когда никого рядом нет. Лика глубоко вдохнула, выдохнула, выпила воды и вернулась к книге.

Последнюю страницу Лика дочитала, когда пробил колокол, позвав прихожан на вечернюю молитву. До заката, а следовательно, и до прихода Баллы оставалось три часа. Если, конечно, она собиралась прийти.

Медленно тающие свечи отмеряли оставшееся Лике время. До суда, до наказания, до смерти? До того как она увидит родителей? Или хотя бы выйдет на солнечный свет? С такими мыслями Лика себе места не находила. Она листала книгу, перечитывала куски, которые были малопонятны, искала намёки на суд или что-то, что могло бы помочь.

Но Софур оказалась права. В конце концов Лика поняла, что большая часть текста – лишь представления отца Малькома о Слове. Если там и были цитаты, то в основном они касались даров богини и шкатулок. Хранитель перескакивал с одного на другое, иногда пропуская целые логические цепочки, до которых Лике приходилось додумываться самой. Как мог наречённый в здравом уме так писать? Это же Слово Двуликой! Единственная, быть может, надежда на оправдание, а какой-то хранитель не посчитал нужным переписать всё как есть!

Лика с раздражением перелистнула очередную страницу – и та вдруг оторвалась. Лика ойкнула и бестолково попыталась вставить лист обратно.

– Что ж такое, мамочки, нет, нет, нет, ну нет, ну пожалуйста!

За это ей тоже придётся отвечать на суде?

Лика всхлипнула и откинулась на подушку. В одной руке лежала книга, в другой – лист. Когда Балла увидит, то будет вне себя от ярости.

Лика приставила страницу к тому месту, где та оторвалась, и замерла.

Срез был ровным. Обычно если надорвать бумагу, то она словно пушилась, на месте отрыва торчали ворсинки, а тут – нет. Будто…

Лика поднесла книгу к свече и разглядела на следующем листе тонкую полоску, тянущуюся вдоль страницы. Девочка перелистнула дальше, нашла место, где текст казался неполным, и увидела такую же полоску, только более глубокую. Без раздумий Лика потянула за страницу. Она легко поддалась, оторвавшись по срезу. Лика отложила бесполезную книгу. От потрясения закружилась голова.

Они вырезали страницы. Почти половину, если судить по следам. В некоторых местах даже нашлись ошмётки бумаги, которые, видимо из-за спешки, не удосужились выдернуть как следует. Тот, кто это сделал, выбрал самую толстую копию Слова, чтобы даже после сокращения она казалась объёмной, и подсунули Лике. А она, как дурочка, убила на чтение столько времени!

Книгу ей дала Балла. Могла ли старушка не знать о вырезанных страницах?

Софур узнала текст, значит, должна была заметить, что книга слишком тонкая.

И Микаэла. Она задавала много вопросов, сама же почти ничего не рассказывала, а теперь с ней и вовсе что-то случилось.

Лика вспомнила всё, что говорила послушницам, и едва не взвыла, поразившись своей неосмотрительности.

«Богиня послала тебе глупую дочь, мама. Бестолковую и наивную. Что же теперь делать? Как там писал Мальком? Молиться светлому лику, задабривать тёмный? Говорить только правду и ничего кроме правды? Или, как тот хитрый вор из сказки, пообещать крысе шкатулку в обмен на отмычку?»

Бесценная вздрогнула. Ещё отец Мальком писал, что шкатулки чаще всего открываются в миг отчаяния.

Лика взяла шкатулку. Шестерёнки всё так же крутились, цифры бегали, не давая себя рассмотреть. Лика сотни раз пыталась открыть шкатулку. Тысячи раз просила богиню помочь. Лика искала закономерности, пыталась останавливать одни шестерёнки и быстрее крутить другие. Поиск шифра в цифрах и количестве зубцов тоже ничего не дал. Лика ставила шкатулку на солнце и даже закапывала в снег, но ничто не влияло на механизм. Не получалось даже рассмотреть все детали. Но, может быть, всё было намного проще?

Лика поставила шкатулку на стол и взялась за крышку.

Она бесценная. И сейчас ей как никогда нужно, чтобы крышка поддалась.

Зажмурившись, Лика ждала и ждала, сама не зная чего. Звука? Движения? Шкатулка едва слышно потрескивала: шестерёнки щёлкали и звенели, как одно большое сердце. Циферки под пальцами менялись, прокручиваясь на невидимой оси.

Свеча на столе охнула, когда огонь утонул в расплавленном воске.

Софур с наслаждением разогнула спину. Последние часы она простояла, склонившись к незаметной щёлке в стене. Эта комната с торца примыкала к комнате Лики, и девочка не могла услышать, как Софур обогнула по коридору часть лабиринта.

Наблюдать за девчонкой было невыносимо скучно, но рейна ясно дала понять, что любая мелочь может пригодиться. Когда бесценная взяла шкатулку, Софур чуть не подпрыгнула. Давай, покажи дар принца, ведь все знают, куда ты его спрятала.

Но Лика так и не открыла крышку. Таращилась на неё, вертела, а потом вовсе перестала что-либо делать. Когда свеча погасла, Софур выругалась. Всё пошло насмарку. Рейна будет недовольна.

Должность посланницы веры при рейне ускользнула от Софур.