Текст книги "В горящем золотом саду"

– Да, – признал Лексос и посмотрел сестре в глаза. – Ты спасаешь семью, Реа. Нашу страну. Вот что самое важное.

Она не ответила, но ее взгляд опять казался пустым, что тревожило Лексоса.

– Не забывай об этом, хорошо? – сказал он. – Не позволяй речам отца повлиять на тебя.

Дверь в кабинет стратагиози была приоткрыта. Васа мерил шагами комнату. Лексос выждал минуту-другую, чтобы сосредоточиться и принять подобающий вид, который ожидал от него отец, рассерженный, потрясенный и разочарованный сыновьим непослушанием (или, как сказал бы Васа, предательством Реи).

Юноша ободряюще взглянул на сестру, расправил плечи и быстро переступил порог кабинета, увлекая Рею за собой.

– А-а-а! – протянул Васа и развел руки в стороны. – Наконец-то. Мои старшие дети. Мое счастье и гордость.

Душа Лексоса ушла в пятки. С Васой непросто сладить, когда он на взводе, но такой – наигранно-ласковый и язвительный – он куда страшнее.

Юноша затворил дверь, Васа приблизился к Рее, чтобы заключить дочь в железные объятия. Она зажмурилась и стиснула кулаки так, что побелели костяшки.

– Молодец, куколка, – прошептал Васа. – Какой выбор ты сделала! Какие узы порвала! – он отпустил ее и оттолкнул.

Реа пошатнулась и едва не упала. Лексос с трудом сдержался, чтобы не ринуться к девушке.

– А я вырастил уникальную женщину. Во всем мире нет тебе подобной, сердце мое.

Когда Васа кричал, его можно было усмирить извинениями и подхалимством, но Лексос пока не нашел способа унять «сахарную» ярость. Реа выглядела потерянной и шлепала губами, не представляя, что сказать.

– И чем я обязан столь приятному сюрпризу? – спросил Васа.

– Я…

– Вероятно, ты не поняла инструкции? Не разобрала имя, которое я отправил тебе в записке?

– Нет, я не…

– Или забыла? В любом случае получается, что за твоим хорошеньким личиком скрывается не слишком острый ум, верно, куколка?

Васа взял дочь за подбородок, со стороны жест мог бы показаться ласковым, если бы Лексос на заметил, как голова сестры дернулась в сторону.

– Я не забыла, – медленно и задумчиво ответила Реа. – Я хотела… решила…

Лучше бы она молчала: Васа жаждет объяснений, но правду ему сказать нельзя. Реа не хуже Лексоса должна понимать, что отец увидит в ее поступке страшное предательство, заговор против него. Васа не способен осознать, что дети пытаются защитить его, а не уничтожить. Чем же объяснить ее решение? Некомпетентностью? Или…

– Я ничего не могла поделать, – пролепетала Реа. – Васа, я влюбилась.

Ложь прозвучала достоверно, но взбудоражила Васу, растопив показную сладость.

– Влюбилась? – фыркнул он. – Ты обрекла и его, и нашу семью, – Васа кивнул на письменный стол, заваленный пергаментом, бумагами и чернильницами. – Сядь.

Реа покосилась на Лексоса, но тот молча пожал плечами в ответ. Васа наблюдал за близнецами. Если бы он заметил сочувствие на лице сына, точно наказал бы обоих.

Реа с трудом опустилась на деревянный стул с резной спинкой. Она выбрала красивое платье на церемонию, но такое пышное, что сидеть в нем было неудобно. После того как девушка устроилась на сиденье, сцепив руки на коленях, Васа снял черную кожаную перчатку и протянул Лексосу.

– Я скажу, когда остановиться.

Лексос искал в лице отца хотя бы тень сомнения, надеясь, что Васа смягчится, но видел только каменную решимость и непроницаемый взгляд. Он не объяснял вслух, чего ждет от сына, но Лексос уже обо всем догадался.

Если он откажется, то раскроет их сговор? Васа уверен, что Лексос чувствует себя преданным и должен наказать сестру. Значит, выбора нет.

Лексос взял перчатку и сосредоточился на окне за головой Реи. Утреннее солнце пробивалось через тяжелые облака, и юноша вдруг подумал, что утро сегодня, как ни странно, тянется целую вечность.

Первый удар пришелся по щеке Реи. Крик пронзил воздух, глаза девушки наполнились слезами. Лексос шагнул ближе, чтобы скрыть ее в своей тени.

Теперь другая щека. Кожа перчатки ощущалась гладкой и приятной, но была плотной, поэтому удары причиняли сильную боль. «Не смотри, – подумал Лексос. – Ты сейчас не здесь».

Он не считал удары, но к тому времени, как Васа бросил: «Достаточно», ладонь вспотела.

– Иди, – сказал Васа, обратившись к дочери.

Лексос сделал глубокий вдох, выравнивая дыхание, и уставился в окно. Солнце уступило место облакам, на землю пролились первые капли дождя. Юноша отшагнул в сторону, уступая сестре дорогу. Он ведь не повредил ей кожу? У нее не текла кровь? Она не плакала?

Реа его простит.

Наверное, уже простила.

– Она слишком слаба, – подытожил Васа, когда дверь за ней закрылась. – Как и ты. Не думай, что от меня ускользнула твоя нерешительность.

Лексос протянул отцу перчатку, но Васа снял вторую и передал сыну.

– Возьми себе обе. Пусть напоминают о сегодняшнем дне, – он поправил стул и тяжело на него опустился.

Лексос устроился напротив отца, как обычно, на узком и менее удобном стуле, сжимая в руке перчатки.

– Предлагаю пока забыть про Рею, – начал он, и Васа вскинул брови. – Нужно обсудить ситуацию с Рокерой.

– Ситуацию, в которой мы оказались по ее вине, – процедил Васа.

Обвинение несправедливо. Решение Тиспиры зажгло искру недовольства, но угли тлели уже давно, дымя и становясь горячее с каждым днем. Лексос понимал, что постоянно рискует, но если все пойдет по плану, в стычке с Рокерой Васу поддержат остальные члены федерации, и на севере не возникнет никаких волнений, способных разрушить союз.

Он поступил правильно. Надо продолжать гнуть свою линию. Что сделано, то сделано.

– Да, – признал Лексос, – однако мы должны определиться с тем, как быть дальше.

Васа сощурился и резко подался вперед.

– Согласен, – пророкотал он.

Лексос вздохнул с облегчением. Худшее позади.

– Через две недели нас ждут в Агиоконе.

Именно в Агиоконе собирались лидеры всех стран федерации. Дойдет ли до них к тому моменту новость о выборе Тиспиры? Как Васа объяснит поступок дочери? Вряд ли желанием развеять угрозу на севере, как задумывал Лексос. Наверное, назовет выбор Реи блажью? Или вовсе попытается избежать разговора?

– Я сообщу им новость, – сказал Васа, склонив голову набок. – Заверю, что все под контролем, но, если потребуется, мы будем рады поддержке федерации.

Лексос нахмурился. Конечно, он не так давно начал посещать собрания, но достаточно хорошо знал других стратагиози. Большинство занимали свои места уже целую вечность, открыто просить у них помощи просто глупо. Они совершенно точно начнут шантажировать Тизакос, вымогая ресурсы, и навязывать свою политику.

– Не думаешь, что лучше подойти к вопросу аккуратнее?

Васа строго поджал губы, а затем возразил:

– Думаю, что пост стратагиози занимаю я, а не мой сын.

Спорить бессмысленно. Реа уже сделала выбор, а до встречи в Агиоконе еще есть время, чтобы повлиять на Васу.

– Разумеется. А что с моей сестрой? Как поступим?

Васа хмыкнул.

– Пусть гниет на севере. Вернется замерзшая до костей. Ей полезно немного пострадать.

Как будто Реа и раньше недостаточно страдала. Боль стала для сестры такой же естественной, как дыхание. Для нее и для всех детей Васы.

После разговора Лексос побрел в свою комнату. Он не сомневался, что Реа собирает вещи, готовясь к путешествию на север с Михали. Вскоре Тиспира и ее избранник покинут Стратафому. Лексосу было спокойнее из-за того, что сестра рядом, пусть и не хочет видеть его сейчас. Он сможет растянуться на кровати и задремать под шорох тканей и шепот голосов, долетающих из спальни напротив.

Проходя мимо, Лексос заметил, что дверь в комнату сестры приоткрыта. Служанки бережно складывали одежду, добавляя пучки лаванды для аромата, но Реа отсутствовала. Девушки лишь озадаченно посмотрели на Лексоса, когда он спросил, где госпожа.

В итоге Лексос тяжело вздохнул и отправился в свою спальню.

Оно того стоит. Горечь и боль не будут иметь значения после того, как они восстановят былую мощь Аргиросов. И Лексос не пожалеет о своем решении. Он не стал бы ничего менять.

Глава 11
Реа

– У нас не будет никаких сложностей, – говорил Лексос, но Реа с трудом проникала в смысл слов: такой сейчас стоял туман в голове. – Вряд ли у них запутанная схема, наследник Ласкарисов должен быть их главой или хотя бы входить в число самых знающих в Схорице.

Близнецы находились во внешнем дворе и ждали экипажа Михали. Лексос завернулся в синий шерстяной плащ и смотрел куда угодно, только не на сестру. Как и все это время с момента наказания в кабинете Васы. Он даже не поговорил с Реей после экзекуции, будто считал, что обиды уже развеялись. Обычно так и было, но девушка еще чувствовала отголоски боли от кожаной перчатки.

Реа не ответила Каллистосу и выбрала Михали, как хотел Лексос, но не могла припомнить, каким образом приняла подобное решение. У нее появился пробел в памяти, и она не понимала, почему так поступила. Она проснулась с совершенно иными намерениями. И если уж приходится страдать, хорошо бы полностью осознавать – за что.

Она приняла спонтанное решение под влиянием момента? Или подсознательно хотела избежать сделки с Каллистосом? Нет, ничто в принципе не могло объяснить те странные минуты, когда она стояла подле отца и слушала Каллистоса, но не могла поступить как велено. Она физически не была способна ему ответить. Реа пребывала в забытьи, чувствовала себя потерянной и отрешенной от действительности. Причудливый морок рассеялся лишь после того, как Лексос объявил Михали. Тогда на короткое мгновение ее наполнила железная уверенность в собственном выборе.

Михали.

Только Михали.

– Наверняка база у них в городе, – продолжал Лексос, отвлекая сестру от размышлений. – Горные лагеря разбиты далеко от цивилизации, кто-то должен поставлять мятежникам припасы. Найди базу, выясни, сколько там человек и ресурсов, доложи мне обо всем. Смерть наследника Ласкарисов пошатнет организацию повстанцев, а без него, вооруженный найденной тобою информацией, я легко покончу с угрозой.

– Убил бы его сразу, как он сюда приехал, и мне не пришлось бы мучиться, – проворчала Реа.

Лексос оглянулся через плечо: из пристройки для слуг уже вышел кучер Ласкарисов.

– Мои разведчики ничего не обнаружили. Без Михали мы не откопаем остальных сепаратистов. Держи его в живых, пока не вызнаешь всю подноготную. А потом мне перескажи.

«Этого мало», – подумала Реа. План недостаточно продуман для того, чтобы оправдать раздор с Рокерой. Впрочем, сейчас поздно что-то менять. Казалось, она не выбирала ни то, ни другое, но не успела оглянуться, а уже стала шпионкой Лексоса и суженой Михали. Девушке вспомнилась крохотная колибри Ницоса, которая бесконечно повторяла один и тот же маршрут, летая по саду.

Неужели такова и ее судьба? Следовать указаниям, заданным кем-то другим?

Пожалуй, ее нынешний удел ничем не отличается от служения Васе. Командир теперь другой, только и всего. Брат-близнец – единственный, кто понимает, каково это: когда отец полагается на тебя, а успех в деле зависит исключительно от твоих решений. Лексос не повел бы Рею по неверному пути. У него есть веские причины на то, чтобы противиться желаниям Васы.

Реа сделала выбор, ей надо лишь доверять суждениям брата.

Но это вовсе не означало, что она довольна ситуацией. Не обращая внимания на обеспокоенный взгляд Лексоса, Реа бросилась к Хризанти, чтобы обнять на прощание.

– Присматривай за домом, – попросила Реа, прижимая сестру к груди. – Следи за тем, чтобы никто не голодал. И пусть служанки не забывают менять постельное белье.

– Ты не в первый раз уезжаешь. Мы справимся.

Реа еще крепче обвила руками ее талию. Щеки сестер соприкоснулись.

– Лексос и Васа отправятся на собрание в Агиоконе, вы с Ницосом останетесь одни. Попытайся хотя бы вытаскивать брата на ужин, хорошо?

– Ницоса? Какой чудесный подарок перед отъездом! Что за бессмысленная затея! – засмеялась Хризанти, отстраняясь. – Всегда мечтала о чем-то подобном.

– Знаешь, по тебе я совсем не буду скучать.

Хризанти широко улыбнулась и чмокнула Рею в щеки.

– Ступай.

– Апоксара, куколка.

Михали стоял неподалеку, и Реа понимала, что должна подойти к нему, принять как можно более влюбленный вид на случай, если Васа наблюдает за ними из окна и гадает, почему она выбрала именно этого претендента. Однако у нее не хватало сил ни на беседу, ни на улыбку.

Реа отвернулась и залезла в экипаж. За ней затворили дверь, и она опустилась на сиденье. После платьев с тяжелыми юбками серый костюм для путешествий дарил благословенный комфорт.

Лексос заглянул в открытое окно, встревоженно хмурясь.

– Будь осторожна, ладно?

Реа смотрела прямо перед собой.

– Я всегда осторожна.

На секунду повисла тишина, Реа услышала, как Лексос неловко переступает с ноги на ногу.

– Знаешь, кафрула…

– Нам пора, – холодно проговорила Реа, сразу сообразив, что извиняться брат не планирует: не было в его голосе просящих интонаций. – Уверена, у тебя еще много дел.

– Что ж, – проронил Лексос без эмоций. – Удачно тебе добраться. Пока.

Послышался шелест плаща: юноша развернулся и направился к дому.

Неужели Лексос ожидал, что Реа будет вести себя как ни в чем не бывало? Да, им, конечно, приходилось выполнять сомнительные приказы отца, но раньше они чувствовали себя действительно сплоченными.

Скрипнула другая дверца экипажа, распахнутая слугой, и на сиденье забрался Михали, который держал в руке меховую шкуру и угольную жаровню. Им предстоял долгий путь, почти две сотни миль, погода будет холодной, а на севере, вероятно, выпал снег. Пожалуй, поездка в экипаже займет больше недели, а потом надо будет еще петлять сутки верхом по извилистым горным тропам.

Обычно Тиспира не уезжала в такую даль. Чаще она прибывала в пункт назначения через пару дней, а на следующий вечер уже выходила замуж.

– Держи, – сказал Михали, протягивая мех. – Мне шкура еще нескоро понадобится.

– Спасибо, – Реа нервно сглотнула и, опустив взгляд, неторопливо закутала ноги.

– Кстати, – вдруг добавил Михали, – я подумал о том, как все странно. Мы совсем друг друга не знаем. А через пару месяцев ты меня убьешь. Может, лучше не пытаться даже заводить разговор?

Реа залилась краской. Хоть ей и стало чуть легче на душе, что не надо терпеть неловкую беседу, но прямо говорить о цели их брака было весьма неприлично. Безусловно, Реа понимала, что избранники испытывают к Тиспире определенную неприязнь, а отчасти ненавидят, поскольку она непременно оборвет их жизни, но ведь они добровольно предложили свои кандидатуры и должны знать, во что ввязываются.

Реа натянуто улыбнулась и откинулась на спинку сиденья. Мало того, что он ее враг, еще и грубиян. Похоже, зима будет не из приятных.

Дни пролетали как во сне. Реа наблюдала, как постепенно меняется пейзаж за окном. От степей в сердце страны до лугов с высокой травой и колючих кустарников на холмах, которые становились все выше и выше. По вечерам, когда молодые люди ночевали в придорожных гостиницах, девушке доставалась отдельная комната со скрипучей кроватью и бугристым матрасом.

Реа лежала не смыкая глаз, разминая затекшие мышцы, и смотрела на небо, на котором зажигались вышитые Лексосом созвездия. Утром она возвращалась в экипаж, где ее ожидал молчаливый Михали, и, смежив веки, надеялась проспать как можно дольше, несмотря на громыхание колес.

Наконец они добрались до подножия гор, отделявших Ксигору от остальных территорий Тизакоса. Окрестности припорошило снегом, и хотя он растаял к вечеру, морозный воздух предвещал новый снегопад. На следующее утро Реа оделась теплее: натянула шерстяные чулки под брюки и добавила еще две рубашки под длинный сюртук с раздвоенными фалдами. Она путешествовала без помощниц – супруг всегда предоставлял ей служанок в доме, – поэтому некому было заплести волосы в косу и сложить в улитку на затылке, чтобы пряди, развеваемые студеным ветром, не били по лицу.

Михали уже стоял на улице перед гостиницей. Крупные влажные снежинки падали на землю, покрывая ее толстым слоем.

Снег выглядел совершенно иначе, чем в саду Ницоса. Реа оставила искусственную снежинку в Стратафоме, в шкафу, бережно завернутую в платок. А теперь жалела, что не взяла: та была бы приятным напоминанием о доме.

– Готова? – спросил Михали.

С тех пор как они выехали, он почти ничего не говорил. Особенно после того, как осознал, что Реа собирается всю поездку дремать в экипаже. И, к счастью, не навязывался в собеседники.

– Я достаточно тепло одета, как думаешь?

Михали обвел Рею внимательным взглядом и нахмурился, уставившись на ее сапожки. Они годились для долгих путешествий, но кожа была тонкая, и ступни девушки уже пробирал холодок.

– Других у меня нет, – объяснила она.

– У нас не найдется пары твоего размера, – вздохнул Михали. – Постараемся быть осторожнее. Скажи, если пальцы начнут неметь.

Реа подняла взгляд на высокие холмы, переходящие в горы и поросшие деревьями. Сложно ехать по ним верхом, по корням и камням. Даже после сотни лет практики она не готова к столь крутым тропам.

Конюхи Ласкарисов подготовили лошадей. Девушке достался чалый мерин с мягким прикусом. Он был высоковат, и Реа замешкалась, с сомнением глядя на седло.

– Давай помогу, – предложил Михали. Он присел и сцепил руки ладонями вверх на коленях, чтобы подсадить Тиспиру.

Реа встала на них, и бедро вжалось юноше в грудь. Опираясь на плечо Михали, чтобы не потерять равновесие, девушка перекинула ногу через седло.

Михали оседлал свою лошадь, белую кобылу, с удивительной легкостью, которую Реа привыкла видеть в супругах, не чуждых путешествиям, познающим мир не только через окошко кареты. Свита уже сидела верхом. Животные нетерпеливо фыркали и били копытами землю.

Михали возглавил процессию, и Реа пришпорила мерина, чтобы его нагнать.

– Все готовы, – сказал один из стражников.

Вьючных лошадей нагрузили, и экипажи покатили по другой – длинной – тропе, огибающей холмы с востока. Путь по ней занял бы на день больше. Сперва и Реа вызвалась поехать дальше в экипаже, предвкушая долгожданное одиночество, но Михали заявил: «Ты же понимаешь, что спать придется с лошадьми?» – и одного замечания хватило, чтобы ее переубедить.

Лучше уж потерпеть компанию Михали ради сна в нормальной постели.

– Что ж, – сказал Михали, направив кобылу в сторону, чтобы мерин Реи мог трусить рядом. – В дорогу.

Через пару минут они очутились в чаще леса. Листья недавно опали и еще лежали ярким ковром, в оттенках явно чувствовалась рука Хризанти. Слева и справа от тропы возвышались каменные валуны, поросшие мхом.

Должно быть, весной холмы оживают, и за пологом зеленой листвы едва проглядывает синее небо. Сейчас же снег окрашивал лес в тот же чистый оттенок белого, что Реа выбрала для наряда на церемонию Тиспиры.

Тропа начала сужаться, и на ней уже не помещались две лошади бок о бок. Мерин Реи встал в строй за Михали. Подъем сделался круче, и скоро Реа сидела в седле, крепко вцепившись в конскую гриву. Она понимала, что юноша ведет процессию неспешно только ради нее, но солнце уже стояло в зените, следовало поторопиться, чтобы спуститься со склона к ночи.

– Михали? – позвала девушка, перекрикивая цокот копыт. – Мы можем ехать быстрее!

Юноша обернулся, и Реа обнаружила, что его скулы порозовели. Он двигался в ритм с лошадью и держался совсем иначе, чем прежде, – уверенно и спокойно, словно оказался в родной стихии.

– Точно? – спросил Михали.

– Да.

– Ноги не замерзли?

– Я в порядке, – отмахнулась Реа. Тиспире не бывает холодно. По крайней мере, о дискомфорте никто не должен знать. Она поторопила мерина, подталкивая Михали ускориться. – Ну же!

Реа подстегнула лошадь, и всадники помчались по тропе. Воздух изрядно подостыл, и девушка дышала короткими рывками. Пейзаж менялся на глазах: сосны становились выше, мох плотнее. Сладкий аромат снега побудил Рею поднять голову к небу и поймать снежинку на язык. На земле то и дело мелькали оленьи следы, а по стволам было видно, где животные останавливались погрызть кору.

Ницос добавил эту особенность в заводного оленя, чтобы передать всем оленям в стране. Теперь зимним посевам фермеров ничего не угрожало.

– Мы приближаемся к реке, – бросил Михали через плечо. – Прежде чем переходить, соберемся на краю леса.

Тропа резко ушла вниз, Реа услышала, как бурлит вода на камнях. Лошади замедлили шаг, и девушка подалась вперед, вытянув шею из любопытства. Ей не очень нравилось море – от бескрайнего горизонта становилось не по себе, – но реки она обожала. Подле старого дома Аргиросов бежал ручеек, и Реа всегда плескалась в нем целое лето, обливая водой сидевшего на берегу Лексоса.

Деревья расступались, открывая подход к реке. Реа ахнула и натянула поводья. Вода мерцала в свете блеклых лучей солнца, такая удивительно чистая, что можно было разглядеть камешки на дне, и при этом чудесного синего оттенка. Девушка никогда раньше не видела столь яркой воды, даже окрашенной при помощи палитры Хризанти.

– Что это? – спросила она, едва дыша.

Михали покосился на Рею и ответил:

– Довикос.

Он произнес название обыденным тоном, словно оно все объясняло, а Реа должна была помнить все речки в стране.

Реа подвела мерина ближе к воде и поинтересовалась:

– Откуда она течет?

– С дальних гор, с запада.

Возможно, в источнике есть нечто уникальное, придающее воде волшебный оттенок? Или краски Хризанти смотрятся иначе в рассеянном зимнем свете?

Свита собралась вокруг них плотным кольцом, избегая валунов на берегу. Реа жила так долго, что порой забывала о природных памятниках древности, но сейчас они были повсюду: огромные камни, возникшие здесь еще тысячи лет назад в результате естественных трансформаций, корни деревьев шириной с туловище, теряющиеся в глубинах земли…

Река оказалась довольно широкой, ярдов сорок-пятьдесят[4]4
  36,58–45,72 метров


[Закрыть] от одного берега до другого, однако была мелкой, и Реа поняла, что даже не придется искать брод.

– Чего мы ждем? – спросила она.

Михали указал на камни, располагающиеся наверху по течению и укрытые тенью деревьев. Снег падал густой пеленой, закрывая обзор.

– Переход полностью безопасный, – сказал Михали, и сразу стало ясно, что все совсем наоборот. – Но иногда встречаются наемники.

Реа подумала о вьючных лошадях, нагруженных едой и свежими припасами. И это, конечно, не единственное, что ее тревожило. Девушка буквально слышала голос Лексоса в голове. «Наемники» могли оказаться сепаратистами, которые прослышали о том, что Тиспира направляется в Ксигору. Для них она будет ценной заложницей.

– Ты поедешь между двумя стражниками, – добавил Михали, заметив ее волнение. – Не тревожься. Мы просто хотим подстраховаться.

Они договорились, что Михали поедет впереди тоже с двумя стражниками, а Реа – прямо за ним со своей парой. Затем они последуют дальше по тропе, прочь от реки, и дождутся экипажей в безопасном месте.

Лошадь Михали перешла реку быстро и уверенно. На самой глубине вода доставала кобыле до груди. Реа медленно дышала, стараясь не поддаваться панике. Значит, река не слишком мелкая, как девушка предположила сначала. Впрочем, ничего страшного. Правда. Тиспира обязана скрывать страх, ведь он выдает человечность.

– По вашей команде, – промолвил один из стражников, когда Михали добрался до противоположного берега.

Реа выпрямилась в седле и размяла замерзшие пальцы. Пока Михали пересекал реку, царила тишина, в тени деревьев никто не мелькнул. В небе кружил ястреб, и внезапный крик птицы испугал смирного мерина Реи.

Бедняга отшатнулся от воды и натянул удила.

– Усмирите его, – посоветовал стражник, но Реа не могла справиться с животным. Она тщетно дергала за поводья и с трудом удерживалась в седле.

Мерин вставал на дыбы и яростно бил копытами.

– Что-то не так! – крикнула Реа, стараясь сохранить равновесие. – Он не…

Стрела с хлюпающим звуком вонзилась в глаз стражника, стоявшего подле Реи. Девушка потрясенно наблюдала, как он рухнул на снег, устремив в небо остекленевший взгляд. Кровь стекала по его щеке.

Хватка Реи ослабла, и мерин галопом пустился к лесу, под сень деревьев. Вторая стрела со свистом разрезала воздух возле уха девушки.

Никто из свиты не спешился. Все обступили Рею, защищая ее. Стрелы попадали в стволы, задевая солдат и конюхов.

Реа оглянулась и поняла, что Михали решил перебраться к оставшимся на берегу.

– Переводите ее! Скорее! – кричал он.

Стражники доставали щиты, собираясь перегруппироваться, но Реа не могла ждать. Она стиснула зубы, с силой дернула поводья, пришпорив коня с другого бока, и напрягла бедра. Мерин начал брыкаться, но сразу же расслабился и повернул к берегу. Стрела вонзилась в кожаное седло, и девушка вздрогнула, но мигом сосредоточилась. Она пригнулась и прижалась щекой к шее коня, подгоняя его вперед.

Они вбежали в реку, ледяные брызги мгновенно промочили сапоги. Мерин сражался с течением, вода била ему в грудь. Реа шептала ему на ухо все нежности, какие только приходили на ум. Они уже приближались к противоположному берегу, когда Михали вышел им навстречу, по колено в воде, с вытянутой рукой.

Реа отвлеклась на его лицо, хмурое от волнения, и даже не почувствовала, как шею оцарапала стрела, оставив яркую ранку.

Струйка крови потекла по горлу и впиталась в воротник пальто. «Боль не очень сильная», – отстраненно подумала Реа, когда мерин обогнул Михали и выпрыгнул на сушу.

– Ты в порядке? – спросил Михали, хватая уздечку коня Реи, но его голос звучал глухо и как будто издалека. Повсюду мелькали белые снежинки, расплываясь перед глазами.

– Пить… Дай мне воды.

Подошвы сапог ударили по мерзлой земле. Реа пошатнулась, привалившись к плечу Михали, и прижала ладонь к шее. Липкая кровь пропитала перчатку.

– Кажется, не так страшно, – пробормотала Реа.

Михали не обратил на это внимания, помог ей спешиться и повел к деревьям, не давая упасть. Стрелы в них больше не летели, но свита еще находилась на другом берегу, ожидая приказа Михали.

– Я должен проверить, – Михали усадил Рею на один из валунов, оставшихся в лесу после того, как река меняла курс в течение тысячелетий.

Реа отогнула воротник, ярко-алая капля упала на белый, костяного цвета камень. Она таяла на глазах, словно впитываясь в каменную поверхность, а затем ее припорошило снегом.

Михали провел пальцами по челюсти Реи и слегка наклонил ее голову. Она вздрогнула от неожиданности.

– Извини, но мне надо осмотреть рану, – оправдался Михали.

Один из стражников набрал в шлем воды и подбежал к молодым людям.

Юноша оторвал полосу своей хлопковой рубашки и осторожно прижал к ране. «Такой материал больше подходит для летней погоды», – не к месту подумала Реа.

– Выглядит неглубокой, – прозвучал голос Михали где-то возле ее уха.

– Я же говорила, что в порядке.

– Посмотрим, – Михали перевязал шею Реи обрывком рубашки. Юноша внимательно следил за выражением ее лица, когда затягивал узел. – Нормально?

– Да, вполне. Наверное, лучше не задерживаться? И кто в нас стрелял? Они не нападут снова?

– Нет, второго обстрела не будет, – рассеянно ответил Михали, занятый тем, чтобы завязать надежный узел. – До столицы доедем без происшествий.

Реа сощурилась. Откуда такая уверенность?

Довольный результатом, юноша отстранился и сел на корточки.

– Выпей воды.

Реа дрожащими руками взяла шлем, протянутый стражником. Девушка не подозревала, что ее одолеет сильная слабость. Пожалуй, холодная вода поможет, перебьет горячечный пот, выступивший на лбу.

Реа поднесла шлем к губам и сделала глоток.

На мгновение ей стало лучше, и сознание прояснилось, но все это длилось секунду. Девушка рухнула на колени, и ее желудок тут же изверг воду обратно.

– Плохо, – встревожился Михали, поспешно убирая ее волосы назад. – Кириа Тиспира? Тебе хуже?

Она выпрямилась и вытерла губы рукавом.

– Нет, но сильно хочется пить.

Стражник опять протянул Рее шлем, и она улыбнулась.

– Спасибо, но этой воды с меня достаточно.

Они решили отправиться в путь без тех, кто остался на другом берегу, и встретиться с ними уже в Ксигоре. Михали заверил Рею, что Ксигора расположена не слишком далеко, бояться не стоит, а свита в полной безопасности, пока рядом нет Тиспиры.

Они уже ехали верхом, продвигаясь по тропе, когда Реа почувствовала на себе странный взгляд Михали.

– Что такое? – спросила она.

Юноша покачал головой.

– Ничего. Просто не знал, можно ли ранить таких, как ты.

– Таких, как я? – нахмурилась Реа и подогнала мерина поближе к своем спутнику. – Наверное, ты скоро поймешь, что мы не сильно отличаемся от вас.

И разве он не в курсе, что федерация построена на крови, причем в основном – семей стратагиози?

Скоро туда вольется и кровь Михали, ведь каждое время года рано или поздно подходит к концу.