Текст книги "Звездная королева"

11. Цветение мрамора

Он прошагал в центр зала и провел ладонью над мраморной плиткой. Воздух вокруг него замерцал. Комната наполнилась чарами. Пол задрожал, и в следующий миг ввысь выстрелил темный столб с нежным мраморным бутоном на вершине, похожим на нераспустившийся цветок. Амар уперся в него рукой, выжидающе постукивая по камню пальцами.

– Править Акараном странная задача. Во многом это напоминает развенчивание иллюзий. Нужно определить, что из увиденного мираж, и отделить реальность от ее последствий. Скажи, моя королева, ты готова поиграть с судьбой?

Свет в комнате потускнел так, что мерцающие нити гобелена едва ли не воссияли.

– Без этого никак? – спросила я, обведя рукой полумрак.

– Здесь ты научишься ценить тени. Лучше привыкай к этому сейчас. Темнота – это не просто отсутствие света. Думай о ней как о пространстве для твоих мыслей.

– Мои мысли предпочитают пространство, залитое солнцем.

– Тогда твои мысли нуждаются в воспитании. Позволь их просветить.

Амар ударил ладонью по каменному цветку. Задрожав, мраморные лепестки раскрылись. В центре притаилась мраморная птица. Амар стукнул костяшками по птице, и она встрепенулась, покачнула мраморными крыльями и, повернув голову, уставилась на меня. Когти ее обвивала крошечная цепь, прижимая лапки к плите.

– Как ты… – начала я, протягивая к ожившему чуду палец, как вдруг ощутила в другой руке внезапную тяжесть.

Опустив взгляд, я увидела в своей ладони длинный меч. Тело сковало холодом.

– Ну же, – скучающим тоном протянул Амар, кивая на каменную птицу. – Это лишь мраморная иллюзия. Используй меч.

– И что с ним делать?

– А для чего, по-твоему, нужны мечи? – сухо спросил он.

Взгляд заметался между птицей и оружием. Слова Амара звучали как приговор. Несмотря на каменную суть птицы, происходящее казалось жутко неправильным. Она ведь выглядела такой живой.

– Что на сей раз проверяешь?

– Скоро узнаем. Теперь же поступай, как пожелаешь. – Амар распростер руки, голос его проникал в уши зловещим урчанием. – Что случилось, моя королева? Столь неистовая речь, а теперь ты ударилась в милосердие из-за каменной птички?

Я крепче стиснула рукоять. Птица вприпрыжку расхаживала по постаменту. По венам хлынуло тепло, и, даже не чувствуя веса меча в своей руке, я подняла его над головой и опустила. Металл обрушился на камень, и к горлу подкатил комок желчи. Содрогаясь, я выронила меч. Смотреть на останки птицы не было сил, но я заставила себя взглянуть краем глаза – осколки мрамора напоминали осколки костей.

– Вот, – выдавила я. – Я прошла твое испытание.

Амар мгновение изучал меня меня, скрестив руки на груди и поджав губы.

– Нет. Ты его провалила. Ты пожертвовала невинностью.

В животе вскипала тошнота.

– Но ты сказал, что это иллюзия.

– Так и есть. – Амар поднял кусочек каменной птицы. – Всего лишь камень.

Затем щелкнул пальцами, и она вновь появилась в центре цветка – живая и невредимая. Крылья ее подрагивали, сердитый взгляд был устремлен на меня.

– Под невинностью я подразумевал не птицу, а чувство, – сказал Амар, отряхивая пыль с ладони. – Сберечь, защитить – невинное желание. А ты поддалась высокомерию компромисса.

– Высокомерию? – Лицо мое пылало. – Я показала силу. Показала, какой могу быть…

– Беспощадной и легкомысленной? – перебил Амар, обнажив зубы в лисьем оскале. – Убей, если должна. Обвяжись поясом из отрубленных голов, если хочешь. Я бы взял тебя на руки, будь ты хоть в крови, хоть в рубинах… но думай, прежде чем делать. Импульсивность крайне опасна.

– Ты не оставил мне выбора…

– Я лишь велел использовать меч. Это ты решила, будто есть только один вариант.

– Когда я уточнила, что мне с ним делать, ты… ты спросил, для чего, по-моему, нужны мечи, – тихо закончила я.

Он не давал конкретных указаний.

Амар поднял оружие с пола и направил клинок на мрамор:

– Мечом можно также и освобождать. Ты могла перерубить цепь вокруг птичьей лапки и отпустить ее. Да, как орудие убийства он тоже годится, но ведь не обязательно убивать птицу. Разве не милосерднее было бы направить меч против угнетателя?

– То есть заколоть тебя?

– Почему нет? Все зависит от толкования. И так ты и будешь править, – подытожил он, протягивая мне рукоять меча. – Поразмысли над тем, что увидела сегодня. Но не позволяй мне на тебя влиять. Твоя воля только твоя.

Я уставилась на сверкающий даже в темноте клинок.

– Могу пообещать, что не забуду этого.

Помолчав, Амар заговорил очень тихо:

– Память – штука загадочная. Я бы на твоем месте поостерегся давать обещания, которые не сможешь сдержать.

Я направилась к двери, но он остановил меня, качнув головой:

– Через минуту явится Гупта и проводит тебя. – Затем расправил манжеты своего шервани. – У меня тоже есть обязанности, так что вынужден откланяться.

– Куда? – выпалила я, не сдержавшись.

Амар замер и шагнул ко мне. Тьма, плавная и тяжелая, обволакивала комнату, но я разглядела в тени капюшона ленивую кошачью улыбку.

– Будешь скучать по мне?

– Я спросила из любопытства, и только, – откликнулась я, но сама себе не поверила.

– Даже если так, нет большего соблазна, чем остаться рядом с тобой.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвался хор голосов – серебристых и невнятных, словно шепот сквозь стиснутые зубы. Амар помедлил секунду, открыл рот, будто собираясь что-то сказать…

А потом сложил руки вместе и подул на них. Когда он раскрыл ладони, в воздух оттуда поднялся нераспустившийся цветок и поплыл через зал. Сияние его прогнало тени.

– Я никогда не брошу тебя в темноте.

С этими словами Амар ушел.

* * *

Дождавшись, когда дверь за ним закроется, и рухнув на трон, я спрятала лицо в ладонях и надавила на глаза. Когда Амар обещал мне власть тысячи королей, я совсем не на такое рассчитывала. Это неправильно. Мне предлагали менять судьбы людей, словно это искривившиеся конструкции, а не жизни, полные мечтаний, причуд и амбиций. Мои размышления прервал стук в дверь.

– Готовы переодеться к ужину? – спросил Гупта.

Я хмуро уставилась в окна тронного зала. Я была уверена, что, когда вошла сюда, снаружи царил солнечный день, теперь же прозрачные, как кожа призраков, облака ползли по багряному небу.

– Да, – ответила я, все еще пытаясь разобраться с потерянным временем.

По дороге из тронного зала обратно в мои покои Гупта не проронил ни слова, но в молчании его не было чопорности или неловкости. Он улыбался сам себе, а порой, перехватывая мой взгляд, буквально сиял.

– Я подожду вас здесь.

– Нет нужды, я помню путь в обеденный зал.

Гупта покачал головой:

– Я настаиваю.

– Ну если настаиваете, – немного раздраженно протянула я и скрылась в комнате.

В глаза сразу бросилось новое сари, изящно сложенное на кровати, – ярды серо-голубого шелка, усыпанного жемчугом. Я быстро переоделась, вернулась к Гупте, и мы направились в обеденный зал. Зеркала-порталы вдоль коридорных стен сверкали странными отражениями. Мимо меня мелькали сочные зеленые холмы, испещренные синими цветочками; усеянный огоньками лес и храм из белой кости, балансирующий на краю скалистого обрыва. Но внимание мое привлекло нечто иное, притаившееся в углу коридора, которого я прежде не видела: дверь, обугленная по краям и увитая железными цепями.

При виде нее сердце отчего-то сжалось. А затем тишину прорезала песня, как легкий шорох:

 
Столь сладких грез мы не вкушали прежде
Жемчужной плоти, скрытой под одеждой.
Ах, королева, если б ты только знала,
Сердце свое бы раскромсала.
 

Я замерла:

– Гупта, что это за дверь?

– Дверь? Какая дверь? – нахмурился книжник, обернувшись, а затем резко спросил: – Как она выглядела?

Я засомневалась. В голове эхом вспыхнули слова матушки Дхины: «Сохрани некоторые секреты при себе». Ответ застрял в горле, и я решила, что этот секрет, только этот, оставлю при себе, пока его не разгадаю. Я провела в Акаране всего день, не стоило совсем ослаблять бдительность. И этот голос… казалось, он пел для меня одной.

– Не помню, – солгала я.

Гупта пожал плечами.

Пока мы шли, я все оборачивалась, надеясь хоть краем глаза еще раз увидеть закованную в цепи дверь. Но она так и не появилась.

Обеденный зал со вчерашнего дня изменился. Сегодня на ковре красовалось стадо слонов, шагающих сквозь джунгли. Тарелки оказались серебряными, подушки – перламутровыми, а не шафрановыми и лежали они на стульях, а не на полу. К моим ногам словно бросили все богатство Акарана. Но никакие чудеса не спасали от холода, пронизывающего комнату. Я обхватила себя руками. Рядом что-то было… Я чувствовала его, будто чужое дыхание на моей шее.

Амар не пришел, и стул для меня выдвинул Гупта.

– Прошу, присаживайтесь, – сказал он. – Амар не сможет сегодня поужинать с нами.

– О. – Меня охватило разочарование. – Почему?

– Он должен срочно решить вопрос с возвращением…

– Возвращением чего?

Гупта напрягся и захрипел, а когда снова смог дышать, молча указал на ночное небо с призрачным серпом луны.

– Точно, – буркнула я.

Я все время забывала правила Иномирья – ни слова о тайнах Акарана до новолуния.

Я гневно уставилась на луну.

Гупта покаянно покачал головой и указал на стол:

– Прошу, поешьте.

Расправляясь с едой, я искоса поглядывала на книжника. Он что-то яростно писал, перо скрипело по пергаменту, заполняя строчку за строчкой чернильными символами.

– Чем ты занят?

Гупта поднял глаза, перо зависло в воздухе, а затем постучало по свитку:

– Веду учет. Ничто не определено, пока чернила не высохнут.

– Что не определено?

– Жизнь, – обыденно ответил он.

На меня недовольно зыркали тарелки с недоеденной пищей. Впервые в жизни у меня странным образом пропал аппетит.

– Когда закончите, у вас будет свободный вечер, – сообщил Гупта, разглядывая свитки. – Я с удовольствием покажу вам свою коллекцию учетных записей по распределению листьев на ветках. Это одно из моих самых примечательных достижений.

Я посмотрела в сторону коридора, откуда вновь доносился шелестящий голос из-за обугленной двери. Воздух шипел от невидимого жара и магии. Гупта все говорил и говорил, но слова его переплетались со стихами, которые я толком не могла разобрать, как ни напрягалась…

О, вероломная луна, о, дорогая королева, я умоляю…

– Я же вам еще не рассказывал о том, как опрашивал моллюска? Очаровательный…

…отыщи, освободи меня из древа, коль ты…

– …постоянно голодный, а значит…

Пульс замедлился. Из-за внезапной боли цвета стали невыносимо яркими, тошнотворными. Я даже ковра под ногами не чувствовала. Пальцы будто погружались во влажный песок. О лодыжки билась вода. В горле клокотало имя. Имя, которое я должна была кричать, но не могла вспомнить. Голос за обугленной дверью звал, и я знала только, что надо немедленно уйти отсюда. Надо найти дверь.

Я встала, опрокинув стул.

Какое бы заклинание боли на меня ни наложили, оно мгновенно рассеялось. Я посмотрела вниз и увидела лишь шелковый ковер. Гупта взирал на меня растерянно. Мне нужно было выбраться отсюда. Нужно было как-то его отвлечь.

– Может, поиграем в загадки? – вдруг выпалила я. – Я задам вопрос, а сама подожду снаружи, чтобы ты спокойно все обдумал. Когда будешь готов, назови мое имя. Идет?

Гупта распрямился и по-птичьи склонил голову набок.

– Какой вопрос?

– Я загадаю тебе целых три загадки. Ты в них, похоже, мастер.

Он просиял:

– Я славился…

– Отлично, – перебила я. – Я кошмар для большинства и мечта для сломленных – кто я? Вторая загадка: я твое будущее – кто я?

Гупта беззвучно повторил вопросы.

– И последняя?

– Я прячу звезды, но боюсь солнца. Я не ночь, кто же я?

– Восхитительно! – захлопал книжник в ладоши. – Вы подождете снаружи?

Я улыбнулась:

– Конечно.

Он рассеянно кивнул, и я выскользнула из трапезной.

Жгучее как огонь любопытство пробежало по спине. Я пыталась позвать таинственный голос, но тщетно. Стоя там в одиночестве, я уже начала думать, что все это лишь чудачества дворца. Амар и Гупта предупреждали, что он попробует меня испытать. Возможно, это и была проверка.

Я огляделась. Величественные коридоры Акарана разбегались передо мной точно каменный лабиринт, и я устремилась по одной из его тропинок, касаясь пальцами стен и фресок. Лунный свет затопил дворец, лишив его торжественности и наполнив холодной мерцающей красотой.

Гупта был прав вчера. Мне не нравилась тишина. Она казалась слишком подавляющей. О дворце он говорил как о разумном существе, которое может двигаться и меняться, дерзить и хмуриться. Я не поверила, но теперь начинала понимать. Все здесь повиновалось чьей-то воле.

Некоторые зеркала вокруг меня светились жизнью. В других крепко спали города, и серп луны оберегал их сон. А потом появились зеркала с мрачными картинами…

В них отражались войны и флаги незнакомых мне стран. И запах гари струился в Акаран через серебристые порталы. Людей я разглядеть не могла – вид был словно с высоты птичьего полета, – но видела пожары. И мельком – лошадей, что били копытами землю и мчались прочь, куда-то далеко за границы зеркал.

Впереди мрамор дворцовых полов уступал место блестящему лакированному дереву. Я шла все дальше, уверенная, что услышу голос Гупты, если он позовет. В отличие от каменных стен тронного зала или главных коридоров, здесь стены сами по себе были гигантскими зеркалами, потемневшими от времени и облупившимися, так что стало видно серебро нижнего слоя.

Что-то сверкнуло в тени огромной арки. Я вгляделась в темноту, но увидела лишь, как открывается бледная деревянная дверь. По холодному камню под моими ногами заскользили лучики света, сливаясь в серебристые лужи, а затем озарили комнату передо мной целиком. Глаза мои расширились…

То был мерцающий сад. Но вместо растений в горшках и увядающих цветов каждый полупрозрачный листок и лепесток в этом саду переливался, будто сделанный из стекла. Я подалась вперед… тут и правда все было из стекла. От величавого баньяна с волнистой листвой до кустов ашвагандхи с ярко-красными плодами – все из стекла и хрусталя. Я зачарованно шла по лабиринту хрустальных растений, слегка касаясь прохладных стеблей. Поглаживала стеклянные завитки амлы и смеялась, когда изумрудные лозы в ответ сверкали и скользили по коже.

Но прекраснее всего были даже не сами хрустальные заросли, а хрупкое сияние, мелькающее среди прозрачных лиан и лепестков. Вокруг ветвей, бутонов и плодов мерцали и кружились тысячи огней, и казалось, что все вокруг соткано из света и стекла. Великолепное зрелище. Я повертела головой, любуясь невероятным садом. Преломленный в хрустале лунный свет сгладил острые углы моего мира, и впервые с момента прибытия в Акаран я ощутила покой.

– Что ты здесь делаешь? – прогремело за спиной.

Я чуть не подпрыгнула. Но оборачиваться не стала, и без того узнав голос.

Амар.

12. Сад из стекла

Я воззрилась на него, вскинув подбородок. У меня не было причин нервничать. В конце концов, Амар сам сказал, что Акаран принадлежит мне так же, как и ему. И дверь в сад была открыта. Но все же жар смущения опалил щеки.

– Я гуляла.

– Где Гупта?

– В обеденном зале, – пробормотала я и тут же добавила, обороняясь: – Я лишь чуть-чуть прошлась по коридорам.

Амар стиснул зубы.

– Я предупреждал, что из-за расположения королевства здесь опасно.

– А Гупта сказал, что двери в опасные места будут заперты, – возразила я. – Эта комната была открыта.

– И все же… Они могут взывать к тебе песней, несмотря на оковы. Лучше не ходить без сопровождения.

– Как видишь, я не пострадала, прогулявшись из одного зала в другой.

– Сегодня, – процедил Амар. – Сегодня не пострадала. А что будет завтра? Послезавтра и еще через день? Никогда не относись к своей жизни столь легкомысленно.

– Я и не отношусь.

Вдруг вспомнился пузырек с ядом мандрагоры. Именно жизнь привела меня сюда. Жизнь и желание жить.

В комнату ворвался задыхающийся Гупта и уперся руками в колени:

– Ох, чудесно!

Он выглядел так, словно пробежал из одного конца королевства в другой, и я вновь вспыхнула, на сей раз от чувства вины.

Гупта повернулся к Амару:

– Прошу прощения. Я увлекся загадками.

– Можешь идти, друг мой, – отозвался тот. – Со мной она в безопасности.

Книжник перевел глаза с него на меня и обратно, начал что-то говорить, но осекся. На мерцающие вокруг огоньки он смотрел с сочувствием. Наконец, окинув сад последним взглядом, Гупта ушел.

Амар тяжело вздохнул:

– Знаешь, я ведь понимаю.

Я подняла глаза.

– Вынужденная тишина… голоса во дворце…

Какое-то время мы молчали. Я слишком остро осознавала разделяющее нас пространство. И пусть голова была забита тайнами и загадками Акарана, я не могла игнорировать охватившее меня чувство. Близость Амара влияла на меня. Словно мой центр сместился, освобождая для него место.

– Ты совсем мне не доверяешь, не так ли?

– Да, – призналась я. Лгать причин не было. – Как я и сказала на Ночном базаре, доверие завоевывается временем и делами. Не словами.

– Я хочу твоего доверия.

– Одно твое желание ничего не изменит. Как тебе доверять? Я даже не…

Я проглотила остаток фразы. «Я даже не видела твоего лица». Вдруг Гупта солгал и у Амара и впрямь там уродливый шрам. Он подошел так близко, что между нами только ладонь бы и протиснулась.

– Даже не… что? – не то спросил, не то прорычал Амар.

– Я даже не видела твоего лица.

Вокруг него все еще клубился странный холод, точно дым, и даже сонм сияющих огоньков не спас стеклянный сад от мрачных теней.

– Ты этого хочешь? И сразу начнешь мне доверять?

– Это стало бы неплохим первым шагом.

– Тебе невозможно угодить.

Я не ответила. Амар наклонился вперед, и шелковые края его капюшона скользнули по моей шее. Дыхание перехватило.

– Тебе правда это нужно? Незащищенный взор может выдать тысячу секретов.

– Я все равно их узнаю, – невозмутимо откликнулась я.

Я ждала возражений и споров, а когда Амар промолчал, протянула руку. Он стоял неподвижно, мышцы под одеждой напряглись. Я слышала его дыхание, видела, как вздымается и опускается грудь, чувствовала исходивший от него запах мяты и дыма. Медленно я развязала тесьму серо-голубого капюшона. Мелкие жемчужины цеплялись за шелк его накидки.

Внезапно Амар сжал мои запястья.

– Я доверяю тебе, – сказал он.

Капюшон упал на пол, шелк прошуршал по стеклу. Я подняла взгляд на лицо Амара. Он оказался молод, но в чертах притаилась какая-то усталость.

Я рассматривала строгие линии носа, гладкую смуглую кожу. Веяло от него неким смертоносным изяществом, словно от хищника в покое – бронзовая челюсть сужалась под острым как нож углом, губы кривились в едва заметной улыбке, а тяжелые брови отбрасывали на глаза мрачные тени.

При виде этого лица что-то во мне дрогнуло. Будто узнавание, порожденное мечтами; как в миг перед пробуждением, когда сон размывает истинный мир, и тебе все еще чудятся монстры с острыми клыками и прекрасные крылатые создания.

Амар перехватил мой взгляд, и в глазах его полыхало необузданное пламя.

– Ну что? – спросил он без всякого упрека, лишь с любопытством.

– Я не увидела никаких секретов в твоем взоре, – ответила я.

«Я увидела в тебе только ночь и дым, сны и стекло, угли и крылья. И другого тебя мне не надо».

– Я твою просьбу выполнил, могу ли и сам попросить?

– Мне, в отличие от тебя, скрывать нечего.

Амар улыбнулся, и я изумленно на него уставилась. Улыбка преображала его суровое лицо так, что хотелось смотреть на него вечно.

– Напротив. У меня в этом вопросе выбора нет, а вот у тебя – очень даже.

– Чего ты хочешь?

Потянувшись, он скользнул пальцами по моим волосам.

– Несколько прядей твоих волос.

В Бхарате некоторые придворные на время путешествий наматывали на запястья волосы своих жен. То был знак любви и веры. Попытка сохранить связь с любимым человеком, даже если это всего лишь браслет из локонов.

– Ты позволишь? – спросил Амар.

Я кивнула. Небольшим кинжалом он ловко срезал пару прядей и, быстро скрутив их, надел на запястье. Там же виднелся еще один браслет, которого я прежде не замечала. Простой ремешок из черной кожи, завязанный элегантным узлом.

– Спасибо, – поблагодарил Амар, прикрывая второй браслет рукавом.

Я постаралась ответить легко и непринужденно:

– Пустяк.

– И все же я за этот пустяк отдал бы что угодно. – В голосе его не было насмешки, лишь странная прямота, будто Амар за всю жизнь не говорил ничего искреннее.

– Значит, мое добровольное согласие должно принести тебе облегчение.

– Изумление, – пробормотал он, все еще разглядывая скрученные локоны. Затем поднял глаза на меня, и сердце в груди затрепетало. – Не облегчение. Облегчение испытываешь, когда хочешь, чтобы что-то прекратилось.

Между нами вспыхнул и тут же исчез крошечный огонек.

– Что это?

Амар проследил за моим взглядом.

– Желания.

Я округлила глаза:

– Огоньки исполняют желания?

– Увы, нет. Это уже загаданные желания.

– О чем они?

– Или о ком?

– Это еще одна тайна, которую скрывает от меня луна?

– Нет, – усмехнулся Амар. – Эту тайну от тебя скрываю я.

– Почему ты не хочешь рассказать?

– Потому что тогда пропадет все веселье.

Я закатила глаза и отвернулась, но он поймал меня за запястье.

– Разве ты не хочешь знать, что я загадал?

По щеке скользнуло теплое дыхание.

– Нет.

Я не могла отвести взгляд от мерцающих огоньков. Как же их было много. И почему Амар сказал «о ком», когда речь зашла о его желаниях?

– Я не выношу обмана.

– Тогда перестань себе льстить.

Он рассмеялся и отпустил меня.

– Я скажу, чего пожелал, если ты меня поцелуешь.

Я повернулась к нему:

– Ты можешь солгать, даже если я соглашусь. Как потом доказать, загадывал ли ты то, о чем расскажешь?

– Как всегда умна, – улыбнулся Амар.

– Или просто не хочу тебя целовать.

– Опять врешь, – хмыкнул он.

Затем вытянул руку, и на ладони его заплясала пригоршня огней.

– Поцелуй меня и поймешь, что я говорю правду.

Он наклонился, огоньки озарили смуглое лицо. В их сиянии оно казалось пропитанным медом. Но я не собиралась так легко сдаваться и, быстро ткнувшись губами в теплую щеку, отступила. Амар, так и не распрямившись, на миг округлил глаза, а потом вдруг расхохотался.

– Глупый оптимизм.

Я пропустила слова мимо ушей.

– Ну и что там с желаниями?

– Сама смотри. – Он раскрыл ладонь.

Уже пустую. Целая треть огней вокруг нас погасла. Я вглядывалась в темноту, ожидая, когда они вспыхнуть вновь, но напрасно.

– Исполнившись, желание исчезает навсегда.

– И вот это ты загадал? – недоверчиво спросила я. – Поцелуй в щеку?

– Нет.

– Что тогда?

– Это. – Амар указал на разделяющее нас пространство. – Шанс быть рядом с тобой.

Мы молча смотрели друг на друга. Между нами зарождалось нечто новое. Хрупкое, неуклюжее. Я не знала, что делать. Ничто из подслушанного в святилище Бхараты не научило меня такому. Ничто из увиденного в гареме не подготовило меня к подобным чувствам. Они мощным потоком гремели на глубине, сложные, опасные. Я не могла так легко от них избавиться… да и не хотела.

– Майя, я… – начал Амар, но его прервал другой голос.

В арке дверного проема, скорчив извиняющуюся гримасу, стоял Гупта.

– Я сдерживал его, сколько мог.

Амар отступил, лицо его закаменело.

– Я буду через минуту. Отведи ее обратно в комнату.

В живот словно вонзился осколок льда – напоминанием, что лучше подавлять свои чувства и держаться подальше от Амара.

– Прости, – сказал он.

Но в глаза мне не посмотрел. И ушел прежде, чем я успела открыть рот.

* * *

Той ночью я мечтала провалиться в спокойный сон без сновидений, но без конца вскакивала. Стоило задремать, как я оказывалась в серой, искаженной версии стеклянного сада, и ко мне поворачивался монстр с пятью размытыми лицами:

– Ты в своем саду ничего странного не заметила?

Из каждого рта доносился отдельный голос. Кожа от страха похолодела. Я могла бы сказать о множестве странностей, не последней из которых стало ожившее многоликое чудище в моем сне, но держала рот на замке. Монстр не отводил от меня расколотого лица.

– В этом дворце нет ничего живого, да?