Текст книги "Другая сторона доллара"

– Очень в этом сомневаюсь. Мы нанимаем только порядочных людей. А этот парень разговаривал, как человек, потерявший всякое достоинство. – Его лицо вытянулось. – И вы говорите, что я должен полагаться на его милосердие.

– Придется. Есть ли хоть доля истины в том, будто Том пришел к ним по доброй воле?

– Конечно, нет. Том – приличный парень.

– А как насчет решения суда?

Хиллман не ответил, если не считать ответом легкое замешательство. Он подошел к бару и налил себе стакан виски. Я приблизился к нему.

– Не мог ли Том придумать эту историю с похищением?

Он взвешивал стакан в руке так, словно раздумывал, не запустить ли его мне в голову, и, прежде чем он отвернулся, его покрасневшее лицо снова приобрело поразительное сходство со злобной маской.

– Это абсолютно невозможно! Что заставляет вас причинять мне боль такими предположениями?

– Я не знаю вашего сына. А вам следовало бы знать его.

– Он никогда не сделал бы ничего похожего на то, что вы предполагаете.

– Но вы отдали его в школу в «Проклятой лагуне»?!

– Я был вынужден...

– Я очень бы хотел знать почему.

Он яростно повернулся ко мне.

– Вы все время упорно возвращаетесь к одному и тому же вопросу. Чего вы добиваетесь?

– Пытаюсь только определить, как далеко зашел Том. Есть ли основания думать, что он сам себя похитил, чтобы наказать вас или вытянуть из вас деньги? В таком случае вам следовало бы обратиться в полицию нравов.

– Вы с ума сошли?

– А Том?

– Конечно, нет! Честно говоря, мистер Арчер, я устал от вас и ваших вопросов. Если хотите оставаться в моем доме, это возможно только при соблюдении моих условий.

Мне предложили убраться, но меня что-то удерживало. Наверное, просто этот случай глубоко меня задел.

Хиллман вновь наполнил стакан и выпил наполовину.

– На вашем месте я бы оставил в покое спиртное, – сказал я. – Сейчас вы вынуждены принимать решения. Этот день может стать важным в вашей жизни.

Он медленно кивнул.

– Вы правы.

Он пересек комнату и вылил остатки виски в раковину. Затем извинился и поднялся наверх, чтобы посмотреть, что с женой.

Глава 5

Я заставил себя спокойно выйти через главный вход, достал из машины плащ и шляпу и пошел пешком вниз по извилистой аллее. Капли дождя шуршали в лежащих на земле дубовых листьях. Я раздумывал над тем, что слышал и видел в доме Хиллмана. Молодые люди определенно трудны для понимания. Может быть, Стелла Карлсон, если бы я повидал ее, помогла мне понять Тома?

Почтовый ящик Карлсонов был в паре сотен ярдов вниз по дороге. Это была точная миниатюрная копия, вплоть до ставен, белого колониального дома с зелеными ставнями, что и привело меня на неверный путь, подобно рекламе дурного тона.

Я поднялся по дорожке к кирпичному крыльцу и постучал. Дверь открыла красивая рыжеволосая женщина, ее глаза холодно взглянули на меня.

– Да?

Не думаю, что я смог бы войти в дом без того, чтобы как-нибудь не провести ее.

– Я занимаюсь страховкой.

– В Эль-Ранчо вам ничего не выпросить.

– Но я ничем не торгую, миссис Карлсон. Я проверяю претензии.

Я достал из бумажника старое удостоверение, которое подтвердило мои слова. В свое время я работал в страховой компании.

– Если вы насчет моей разбитой машины, то я думаю, что все уже улажено на прошлой неделе.

– Нас интересует причина случившегося. Вы знаете, у нас есть статистика...

– Мне нет дела до вашей статистики.

– Но ваша машина... Я понимаю, ее украли...

Она заколебалась и быстро оглянулась, словно позади, в прихожей, мог находиться свидетель.

– Да, – сказала она наконец, – украли.

– Некий соседский юнец, не так ли?

В ответ на это замечание она покраснела.

– Да, и я очень сомневаюсь, что это было случайно. Он взял машину и разбил ее на голом месте.

Эти слова выскочили из нее так быстро, словно она целыми днями держала их в уме.

– Это интересная гипотеза, миссис Карлсон. Разрешите мне поговорить с вами об этом.

– Я убеждена, что так оно и было.

Она пропустила меня в прихожую. Я сел у телефонного столика и достал блокнот. Миссис Карлсон стояла надо мной, положив руку на перила лестницы.

– У вас есть что-нибудь, подтверждающее эту гипотезу? – Я приготовился записывать.

– Вы имеете в виду, что он разбил машину умышленно?

– Да.

Она прикусила губу, оставив на ней небольшую вмятину.

– Это «что-нибудь» вы не сможете занести в вашу статистику. Парень, его имя Том Хиллман, интересовался моей дочерью. Раньше он был намного более приятный мальчик, чем сейчас. Дело в том, что раньше большую часть своего времени он проводил у нас. Мы обращались с ним, как со своим собственным сыном. Но эти отношения были испорчены. Притом очень.

Она произнесла это сердито, но с сожалением.

– Что же их испортило?

Она негодующе всплеснула руками.

– Я не намерена это обсуждать! Страховой компании вовсе не обязательно все знать! Или кому-нибудь еще!

– Возможно, я могу поговорить с мальчиком. Он живет в следующем доме?

– Его родители там живут. Хиллманы. Они, надеюсь, отослали его куда-нибудь. Мы больше не разговариваем с Хиллманами, – заметила она мрачно. – Они вполне приличные люди, но из-за своего сына наделали много ужасных глупостей.

– Куда они отправили его?

– Возможно, в какую-нибудь исправительную школу. Ему это необходимо. Он теперь совсем отбился от рук.

– В чем это выражается?

– Во всем. Он разбил мне вдребезги машину, наверное, потому, что был пьян. Я знаю, что он проводил время в барах в конце Мейн-стрит.

– И ночь перед тем, как разбить вашу машину?

– Все лето. Он даже пытался склонить к этим дурным привычкам Стеллу. Вот почему наши отношения испортились, если вы так хотите знать это!

Я сделал запись.

– Не могли бы вы быть немного поточнее, миссис Карлсон? Нас интересует социальная база подобных случаев.

– Ну, он действительно затащил Стеллу в один из этих ужасных погребков. Можете вообразить! Привести чистую шестнадцатилетнюю девушку в винную лавку! Это был конец наших отношений с Томом Хиллманом, как бы мы ни были привязаны к нему.

– А Стелла?

– Она очень чувствительная девочка, – ответила миссис Карлсон, обернувшись. – Мы с отцом объяснили ей, что эта дружба нежелательна.

– Таким образом, она не принимала участия в угоне вашей машины?

– Конечно, нет.

Юный чистый голос сказал с верхней лестничной площадки:

– Это неправда, мама, и ты это знаешь. Я говорила вам.

– Хватит, Стелла, вернись в постель. Если ты действительно так больна, чтобы остаться дома и не поехать в лагерь, значит, должна лежать в постели.

Говоря это, миссис Карлсон поднималась вверх по лестнице. Ее дочь спускалась к ней. Это была чудесная девочка с прекрасными глазами. Ее темно-русые волосы были гладко зачесаны назад.

На ней были спортивные брюки и голубой шерстяной свитер с высоким воротом, который подчеркивал прекрасную линию груди.

– Мне уже лучше, благодарю, – сказала она холодно. – В конце концов, я лежала до тех пор, пока не услышала, что ты наговариваешь на Тома!

– Как ты смеешь! Марш в комнату!

– Я пойду, если ты перестанешь говорить неправду о Томе.

– Замолчи!

Миссис Карлсон преодолела те три или четыре ступеньки, которые отделяли ее от дочери, схватила Стеллу за плечи, с силой развернула и увела. Стелла повторяла слово «ложь» до тех пор, пока закрытая дверь не заглушила ее высокого чистого голоса.

Минут через пять миссис Карлсон спустилась вниз со следами свежего грима на лице, в зеленой шляпе с пером, клетчатом пальто и перчатках. Она прошла прямо к двери и широко ее распахнула.

– Боюсь, мне придется сейчас очень торопиться. Моя парикмахерша обычно бывает недовольна, когда я опаздываю. Во всяком случае, мы слишком отдалились от того, что вас интересовало.

– Напротив, меня очень заинтересовали замечания вашей дочери.

Она подчеркнуто вежливо улыбнулась.

– Не обращайте внимания на Стеллу. Ее лихорадит, и у нее плохо с нервами. Бедная девочка никак не придет в себя после такого случая.

– Не потому ли, что и она замешана в нем?

– Не будьте глупцом! – Она постучала по дверной ручке. – А теперь я действительно тороплюсь.

Я вышел. Она последовала за мной, громко хлопнув дверью. Судя по всему, в этом у нее была богатая практика.

– Где ваша машина? – спросила она.

– Меня сбросили с парашютом.

Она остановилась и смотрела мне вслед, пока я не дошел до конца дорожки. Затем она вернулась в дом.

Я добрел до почтового ящика Хиллманов и свернул на тропинку, ведущую к их дому.

За деревьями послышался шорох. Я подумал, что это зверек прошмыгнул в кустах, но это была Стелла.

Она возникла неожиданно, выйдя из-за дерева. На ней была голубая лыжная куртка с поднятым капюшоном, на вид ей можно было дать лет двенадцать. Она поманила меня полным достоинства жестом взрослой женщины, приложив палец к губам.

– Мне нельзя оставаться здесь долго. Мама будет искать меня.

– Я полагаю, она отправилась на свидание со своей парикмахершей.

– Это еще одна неправда, – сказала она жестко. – В последние дни она постоянно врет.

– Почему?

– Думаю, у нее это входит в привычку или что-то в этом роде. Обычно мама всегда все говорила прямо. И папа. Но это дело с Томми привело их в смятение. И меня тоже, – добавила она, кашлянув в ладони.

– Вам не следовало бы при вашем нездоровье выходить в такую сырость.

– Нет, в самом деле, нет. Я сейчас уже не чувствую себя так плохо, как в лагере, когда эти подлецы требовали, чтобы я отвечала на их вопросы.

– О Томе?

Она кивнула.

– Я же так и не знаю, где он. А вы?

– Я тоже.

– Вы полицейский или кто?

– Раньше был полицейским. А теперь я «кто»...

Она сморщила нос, хихикнула, замерла, прислушиваясь, и стала похожа на олененка. Потом откинула капюшон.

– Слышите? Это она зовет меня.

– Стелла-а-а! – слышался далеко за деревьями голос.

– Она убьет меня, – сказала девочка. – Но кто-то когда-нибудь должен рассказать правду. А я знаю ее. У Тома на дереве есть настоящий дом. Это там, на склоне. То есть, я имею в виду, дом был раньше, когда Том был моложе. Там мы могли разговаривать.

Я последовал за ней по едва видимой в зарослях тропинке. Среди разросшихся ветвей дуба на небольшом основании стояла маленькая хижина из красных досок с крышей из просмоленной бумаги. К основанию была приставлена самодельная лестница, уже ставшая серой от времени и непогоды, как и сам домик.

Стелла влезла по лестнице первой и вошла в домик. Красноголовый дятел вылетел из незастекленного окна и сел на дерево рядом, приветствуя нас стуком.

Голос миссис Карлсон гремел у подножия склона. В его мощном звучании уже появилась хрипота.

– Швейцарский семейный Робинзон, – сказала Стелла, когда я вошел внутрь. Она сидела на матраце, поставленном в углу хижины. – Раньше, когда Томми и я были детьми, мы, бывало, проводили здесь целые дни.

В ее голосе уже звучали воспоминания, хотя ей было всего шестнадцать.

– Конечно, когда мы стали старше, это пришлось прекратить. Это было бы неприлично.

– Вы влюблены в Тома?

– Да, я его люблю. Мы собирались пожениться. Но не думайте о нас ничего плохого. Мы еще даже не возлюбленные. Мы не живем вместе и не помолвлены.

Она сморщила нос, словно эти слова имели запах.

– Мы поженимся, когда подойдет время, когда Томми окончит колледж или, по крайней мере, проявит склонности к чему-либо. Вы понимаете? Чтобы у нас не было никаких проблем с деньгами.

Я подумал, что понадобился ей для того, чтобы отвести душу и рассказать историю со счастливым концом.

– Что вы имеете в виду?

– У родителей Тома очень много денег.

– А ваши родители разрешат вам выйти за него замуж?

– Они не смогли бы остановить меня.

Я поверил бы ей, если бы Том оставался здесь. Она, должно быть, увидела это «если», промелькнувшее у меня в глазах.

Девочка была очень восприимчива.

– С Томми все в порядке? – спросила она совсем другим тоном.

– Надеюсь, да.

Она пододвинулась и тронула меня за рукав.

– Где он, мистер...

– Я не знаю, Стелла. Меня зовут Лью Арчер. Я частный детектив и пытаюсь помочь Тому. Мне надо, чтобы вы рассказали мне всю правду об этом происшествии.

– Да, это была моя вина. Мама и папа думают, что они должны покрывать меня, но они делают только хуже для Томми. На самом деле только я одна во всем виновата и готова отвечать.

– Вы были за рулем?

– Нет, я не это имею в виду, что была с ним. Но я подсказала ему, что он может взять машину, и достала ключ от маминой комнаты. Вообще-то говоря, это и моя машина, то есть я тоже пользуюсь ею.

– Мама знает это?

– Да, я сказала ей и папе. В воскресенье. Но они уже разговаривали с полицией и после этого не захотели менять свое заявление. И не разрешили сделать это мне. Они мне сказали, что это не изменит того факта, что он взял машину.

– А зачем ему понадобилось брать ее?

– Томми надо было поехать куда-то, чтобы кого-то повидать, а его отец не разрешил пользоваться их машинами. Он его совсем замучил. Мама и папа ушли на весь вечер, а Томми сказал, что вернется через пару часов. Было только около восьми, и я решила, что все будет хорошо. Я не знала, что ему надо ехать на всю ночь. – Она закрыла глаза и обхватила себя за плечи. – Я не спала всю ночь, все слушала.

– Куда он ездил?

– Не знаю.

– Как он выглядел после?

– Я его не видела. Он сказал, что это самое важное в его жизни.

– Не имел ли он в виду алкоголь?

– Томми не пьет. Был кто-то, кого ему необходимо было увидеть, кто-то очень важный.

– Например, торговец наркотиками?

Она удивленно раскрыла глаза.

– Вы искажаете смысл, так же как и папа, когда сердится на меня. Вы недовольны мной, мистер Арчер?

– Нет, я вам очень благодарен за честное признание.

– Тогда зачем вы придаете всему какой-то грязный оттенок?

– Мне приходилось расспрашивать разных людей. Иногда мать наркомана или его девушка не знают, что он принимает наркотики.

– Я убеждена, только не Томми... – сбивчиво заговорила она. – Он против этого... Он знает, что это приводит к... – Она закрыла рот рукой. Ее пальцы дрожали.

– Вы хотите что-то сказать?

– Ничего.

Нить, связывающая нас, разорвалась. И мне пришлось приложить все усилия, чтобы спасти положение.

– Послушай меня, Стелла! Я вытащил эту грязь не шутки ради. Томми в реальной опасности. Если он связан с наркоманами, ты должна сказать мне.

– У него были какие-то друзья, музыканты, – пробормотала она. – Они ничем не могут повредить ему.

– У них могут быть свои друзья, которые смогут. Кто они?

– Несколько человек, с которыми он играл на пианино этим летом, пока его отец не ушел с работы. Томми обычно проводил вторую половину дня воскресенья с ними, на закрытых выступлениях в баре «Фло».

– Это один из тех подвальчиков, который упоминала твоя мама?

– Это не подвальчики. Он не водил меня по подвальчикам. Это единственное место, где они могли собираться и играть. Он хотел, чтобы я послушала, как они играют.

– А Томми играл с ними?

Она кивнула и оживилась.

– Он был очень хороший пианист. Настолько хороший, что это могло стать делом его жизни. Они даже предложили ему работу на уик-энд.

– Кто?

– Группа. Ансамбль в баре «Фло». Естественно, отец не разрешил бы ему.

– Расскажите мне о членах этой группы.

– Единственный, кого я знаю, это Сэм Джексон. Он работал разносчиком прохладительного на пляже и играл на тромбоне. И еще там были саксофонист, трубач и ударник. Я не знаю их имен.

– Как они тебе показались?

– Не очень. Но Томми говорил, что они планировали составить совместную программу.

– Что они за люди?

– Просто музыканты. Томми они нравились.

– Сколько времени он с ними проводил?

– Только воскресные дни. Но я уверена, что он иногда ездил слушать их по ночам. Это он называл своей второй жизнью.

– Второй жизнью?

– Ах! Вы же знаете, дома он должен был мучиться над книгами и делать все, что положено, чтобы доставить удовольствие родителям. Когда я дома, и я должна делать то же самое. Но с того времени, как это произошло, все как-то плохо...

Я сел перед девочкой на корточки.

– Стелла, как ты думаешь, в ту субботнюю ночь Томми условился встретиться именно со своими музыкантами?

– Нет. Он бы мне сказал. Этот секрет был еще больший.

– Он так тебе сказал?

– Он не имел права ничего говорить. Это была какая-то тайна, ужасно важная. И он очень волновался.

– Был он угрюмым, подавленным?

– Подавленным?

– Да, эмоционально.

– Нет.

– Тогда почему отец отослал его?

– Вы думаете, он отослал его в клинику для душевнобольных? – Она наклонилась ко мне так близко, что я ощутил ее дыхание.

– Что-то вроде этого. Школа в «Проклятой лагуне». Я не хотел тебе этого говорить и прошу не проговориться родителям.

– Не беспокойтесь. Я никогда ничего им не скажу. Так вот где он! Вот лицемеры! – Глаза ее наполнились слезами.

– Но он сбежал оттуда позапрошлой ночью и попал в руки жуликов. Больше я пока ничего тебе не скажу. Мне надо идти.

– Постойте. – Она на мгновение снова превратилась в женщину, которой ей только предстояло стать. – Что бы ни случилось с Томми – это то же самое, как если бы это было со мной. – Она ткнула себя пальцем в грудь. – Вы сказали, он в руках жуликов? Кто они?

– Я постараюсь ответить на этот вопрос в ближайшее время. Это могли быть его друзья из бара «Фло». А может быть, тебе известны еще какие-нибудь знакомые Томми? Из его второй жизни? Из подпольного мира?

– Мне нечего вам сказать. На самом деле у него не было никакой другой жизни. Это были только разговоры, разговоры и музыка...

Ее губы совсем посинели. Я вдруг с ужасом увидел себя со стороны: массивная фигура взрослого человека, склонившегося над вконец измученным ребенком и терзающего его страшными вопросами. Хотя это делалось из лучших побуждений, результат мог оказаться печальным. Это потрясло меня.

– Тебе лучше идти домой, Стелла.

– Не раньше, чем вы расскажете мне все! Я не ребенок.

– Это конфиденциальные сведения. Я не должен сообщать их. Это может ухудшить дело.

– Вы уходите от ответа, как папа, – сказала она с презрением. – Тома держат из-за выкупа?

– Да, и я не убежден, что это обычное похищение. Есть предположение, что он пришел к этой публике сам, по своей воле.

– Это кто сказал?

– Один из них.

Она подняла брови.

– Тогда почему Тому грозит опасность?

– Если он знает их, они вряд ли отпустят его домой. Он их может опознать.

– Так... – Глаза ее стали совсем большими, прямо огромными, впервые вбирая в себя весь ужас и мрак окружающего ее мира. – Я так боялась, что он попал в какую-то ужасную компанию. Иначе его мать не стала бы меня расспрашивать. Я думала, что он, может быть, покончил жизнь самоубийством и они это скрывают...

– Что тебя заставило так думать?

– Сам Томми. Он вызвал меня, и мы с ним встретились в домике на дереве утром после происшествия. Я никому не должна этого говорить. Но вы были честны со мной. Он хотел увидеть меня в последний раз, как друг, понимаете, и попрощаться навсегда. Я спросила, не решил ли он уехать и что вообще собирается делать, но он не сказал мне ничего.

– Он считал, что погиб?

– Не знаю. Думаю, что так. И с тех пор я ничего не слышала о нем и волновалась все больше и больше. Я не понимаю и сейчас, зачем ему понадобилось убегать и становиться преступником или оставаться с ними?

– Это неясно. Он мог и не знать, что они преступники. Если бы ты могла вспомнить еще хоть кого-нибудь!

– Я стараюсь. – Она закрыла глаза и опять начала качать головой. – Не могу. Если это не те самые люди, с которыми он должен был встретиться в ту субботу вечером, когда взял машину...

– Говорил он о них хоть что-нибудь?

– Что ему ужасно нужно их видеть.

– Это были мужчины или женщины?

– Я не знаю этого.

– Говорил ли он тебе в воскресенье утром, когда вы здесь встретились, о предыдущей ночи?

– Нет. После этого случая и скандала с родителями он был какой-то притихший. И я ни о чем не спрашивала его. А должна была! Я знаю, должна была... Или нет? Я всегда делаю все только во вред... Все плохо: сделаешь – плохо, не сделаешь – тоже плохо!

– Я уверен, ты поступаешь правильно гораздо чаще, чем большинство других людей.

– Ни мама, ни папа так не думают.

– Родители могут ошибаться.

– А вы – папа?

Этот вопрос напомнил мне грустных ребят в школе в «Проклятой лагуне».

– Нет. И никогда не был. У меня чистые руки.

– Вы смеетесь надо мной, – мрачно сказала она.

– Нет, не смеюсь, и едва ли когда-нибудь буду.

– Я не знаю детективов, которые были бы похожи на вас, – подарила она мне с улыбкой.

– Я не копирую других... – Наши отношения, которые то рушились, то восстанавливались, теперь вовсе расцвели. – И еще одно, о чем хотел спросить тебя, Стелла. Твоя мать, кажется, убеждена, что Том разбил машину умышленно?

– Да, я знаю, что она так думает.

– Нет ли в этом доли истины?

Она задумалась.

– Не думаю, он не стал бы делать этого, если только он не... – Ее поразила ужасная догадка.

– Продолжай.

– ... если только он не пытался покончить жизнь самоубийством. А больше незачем.

– Покончить с собой?

– Да. Он мог. Он не хотел возвращаться домой, он часто говорил мне об этом. Но не говорил почему.

– Кое-что я смог бы выяснить, осмотрев машину. Ты не знаешь, где она?

– Внизу, на кладбище разбитых машин Ринго. Мама ходила туда через день.

– Зачем?

– Я убеждена, что это помогает ей поддерживать в себе злость. Мама действительно помешалась на Томе или еще помешается, как папа. Эта история ужасно подействовала на них. Да и я не облегчаю положения, уйдя сейчас из дома. – Она топнула ногой. – Мама вызовет полицейских. А потом убьет меня.

– Нет, не убьет.

– Убьет. – Похоже, она совершенно не боялась за себя, так спокойно это произнесла. – Если вы узнаете что-нибудь о Томе, дадите мне знать?

– Это может оказаться трудновыполнимым, имея в виду отношение ко мне твоей матери. Почему бы тебе самой не позвонить мне, когда понадобится? По этому номеру ты всегда можешь разыскать меня. Это служебный телефон. – Я дал ей свою визитную карточку.

Она спустилась по лестнице и бесшумно умчалась, скрывшись за деревьями, – одна из тех девушек, которые заставляют вновь поверить в этот мир...