Текст книги "Другая сторона доллара"

Глава 6

Я направился к дому Хиллманов, чувствуя, что наконец-то овладел инициативой – инициативой, которую мог бы уступить мне и Хиллман, если бы захотел.

Прежде чем сесть в оставленную возле дома машину, я взглянул на окно комнаты Тома. Хиллман с женой сидели у окна, тесно прижавшись друг к другу, и он коротко кивнул мне.

Я поехал в сторону городка и вскоре был уже на главной улице. Мокрые тротуары были почти пустынны, народу не было, как и всегда, когда в Калифорнии идет дождь.

Поставив машину перед магазинчиком спортивных товаров и заперев ее, я спросил хозяина, где находится бар «Фло». Тот указал на запад, в направлении океана.

– Не думаю, что они работают в это время. Но есть немало и других подобных мест, которые открыты.

– А где мастерская Ринго?

– Три квартала на юг по Санджер-стрит. Первый стоп-сигнал после железной дороги.

Я поблагодарил его. Это был средних лет мужчина, весело несущий бремя своих неудач.

– Я могу продать вам чехол для вашей шляпы, – предложил он.

– Сколько?

– Девяносто восемь центов и доллар-другой – пошлина.

Я купил. Он сам надел чехол на шляпу.

– Не много для первого раза. Но...

– Красота – в пользе.

Он улыбнулся и кивнул.

– Вы сказали то, что я хотел сказать. Представляю, какой вы ловкач. Между прочим, моя фамилия – Боткин. Джозеф Боткин.

– Лью Арчер.

Мы пожали друг другу руки.

– Мое почтение, мистер Арчер. Если я не слишком назойлив, то позвольте узнать, откуда у такого человека, как вы, появилось желание выпить в баре «Фло»?

– А почему бы и нет?

– Мне не нравится, как они ведут дела, вот и все. Они сбивают у соседей цены, которые и так упали бог знает до чего...

– Как же они этого добиваются?

– Во-первых, они разрешили свить у себя гнездо молодым парням, которых вообще и пускать-то не следовало. И крепкие напитки им подают...

– А во-вторых?

– Я и так слишком разболтался, а вы задаете много вопросов. Уж не из ФБР ли вы?

– Нет, хотя, конечно, я не сказал бы вам, если бы оно так и было. А что, бар «Фло» под наблюдением?

– Не удивился бы. Я слышал, на них была подана жалоба.

– От человека по имени Хиллман?

– Да. Вы из бюро, а? Если вам хочется взглянуть на это место самому, они открываются в пять.

Было двадцать минут пятого. Я дошел до бара «Фло», который и в самом деле был закрыт. Он выглядел так, будто вообще никогда не открывался. В щелку между занавесками я заглянул в темное нутро бара. Стол и стулья в ту же красную клетку, что и занавески, были расставлены вокруг площадки для танцев. Поглубже, в полумраке, виднелось место для оркестра, украшенное яркими бумажными цветами. Все вместе взятое выглядело таким заброшенным, что можно было подумать, будто оркестранты забрали свои инструменты и уехали отсюда много лет тому назад.

Я вернулся к машине и поехал вниз по Санджер-стрит к мастерской Ринго. Она была окружена высоким дощатым забором, на котором огромными белыми буквами было выведено его имя. Черная немецкая овчарка выскочила из открытых дверей будки и деликатно схватила меня за запястье огромными желтыми зубами. Она не рычала и вообще не издала ни звука. Едва ощутимо она удерживала меня, глядя мне прямо в глаза. Толстый, даже тучный человек с круглым, как мяч, животом, едва прикрытым клетчатой рубашкой, вышел мне навстречу.

– Все в порядке, Лев!

Собака отстала от меня и направилась к толстяку.

– У него грязные зубы, – сказал я. – Вам следует давать ему побольше костей. Я не имею в виду, конечно, мое запястье.

– Мы не ждали посетителей. Простите. Но он же не сделал вам больно, а, Лев?

Лев завращал глазами и вывалил язык почти в фут длиной.

– Подойдите, приласкайте его.

– Я-то люблю собак, – сказал я, – но вот любит ли он людей?

– Конечно. Подойдите, ну...

Я подошел и погладил его. Лев повалился на спину, поднял лапы в воздух и улыбнулся мне всеми своими клыками.

– Чем могу быть полезен, мистер? – спросил Ринго.

– Хочу взглянуть на машину.

Он указал рукой в сторону двери.

– У меня их сотни, но нет ни одной, на которой вы смогли бы выехать отсюда. Или вы хотите одну из них на съедение?

– Та машина, которую я хочу осмотреть, особая. – Я предъявил свое удостоверение монтажника. – Думаю, это почти новый «додж», принадлежащий миссис Карлсон, который разбили неделю назад или что-то около этого.

– Да, да. Я вам его покажу.

Он надел черный прорезиненный плащ. Лев и я последовали за ним. Мы вошли в узкий проход между двумя рядами разбитых машин. Их перекрученные решетки и капоты двигателей, разбитые вдребезги ветровые стекла, сорванные крылья, выпотрошенные сиденья и лопнувшие шины – все это привело меня к мысли о своеобразном итоге нашего свободного образа жизни. «Кто-нибудь, более внимательный к мелочам, – подумал я, – мог бы сделать изучение автомобильного кладбища таким же почтенным занятием, как и изучение руин и черепков исчезнувших цивилизаций. Это могло бы дать ключ к пониманию того, почему гибнет цивилизация».

– Все машины с этой стороны, понятно, вышли из игры, – сказал Ринго. – Автомобиль Карлсона второй от края. Тот «понтиак» пришел уже позже. Лобовое столкновение – двое погибших. – Он вздрогнул. – Я никогда не выхожу на шоссе, даже когда могу и помочь.

– Что случилось с машиной Карлсона?

– Ее взял для прогулки один из соседних молодчиков, парень по фамилии Хиллман. Судя по следам, он проходил поворот, выскочил с полотна дороги и, пытаясь вернуть машину на шоссе, перевернулся. Перевернулся он несколько раз, потом ударился о дерево.

Я осмотрел машину со всех сторон. На крыльях, крыше и капоте были порядочные вмятины, будто по ним старательно били кузнечным молотом. Ветровое стекло было выбито, двери отскочили. Заглянув внутрь, я заметил овальный кусочек белого пластика с выдавленной блестящей печатью, зажатый между сиденьями. Я влез внутрь и достал его. Это был латунный ключ от дверей. Надпись на пластиковом ушке гласила: «Автомотель Дака, 7».

– Осторожно, там стекла, – сказал у меня за спиной Ринго. – Что вы нашли?

Перед тем как обернуться, я положил ключ в карман.

– Не могу себе представить, как мальчишка остался цел...

– Он, помнится, вцепился в руль... И руль, к счастью для него, не сломался.

– Нет ли каких-нибудь намеков на то, что он разбил машину умышленно?

– Нет, для этого надо сойти с ума. Хотя, конечно, эти нынешние на все способны. Согласен, Лев?

Он наклонился к собаке, продолжая разговаривать то ли с ней, то ли со мной.

– Мой собственный сын, которого я растил, приучая к работе, бросил колледж и вот уже несколько лет не появляется дома даже на Рождество. Мне некому передать дело.

Он выпрямился и осмотрел свои руины со строгой торжественностью, властитель империи железного лома.

– Не мог бы кто-нибудь еще быть с ним в машине?

– Нет. Без привязных ремней они бы наверняка разбились. А их не было. И вцепиться было не во что.

Он посмотрел на небо и сказал как бы между прочим:

– Пожалуй, хватит отвечать на ваши вопросы. Но если вам действительно нужны секретные сведения об этом происшествии, поговорите с дорожной службой. Я закрываюсь.

Было без десяти пять. Я еще раз добрался до бара «Фло». Кто-то уже включил внутри несколько лампочек, но входная дверь была еще на замке. Я вернулся к машине и стал ждать. Достав найденный ключ, я внимательно осмотрел его, недоумевая, что бы это могло значить. А значить это могло, среди прочих притянутых за волосы предположений, что статная миссис Карлсон была неверна мужу.

Сразу же после пяти невысокий смуглый мужчина в красном свитере открыл замок на дверях и занял свое место за стойкой бара. Я вошел и сел перед ним на табурет.

Взглянув на часы, он спросил:

– Что будете пить?

– Виски подешевле. Это ваше собственное заведение?

– Мое и моей жены. Меня оно устраивает.

– Приятное место, – сказал я, хотя ничего приятного здесь не было. Старый официант, казалось, стоя спал, прислонившись к стене.

– Вы никогда не бывали здесь раньше, я не помню вашего лица, – сказал он, готовя мне выпивку.

– Я из Голливуда. Слышал, что у вас небольшой, но очень приятный джаз.

– Да.

– Сегодня они играют?

– Они играют только по субботам и по пятницам вечерами. Выручки от торговли в обычные дни не хватает, чтобы их содержать.

– А воскресные закрытые представления, они что, еще продолжаются?

– Да. Вчера было. Ребята в прекрасной форме. Жаль, вы пропустили их.

Мой виски проскользнул ко мне по стойке.

– У вас музыкальный бизнес?

– Я время от времени открываю музыкантов. У меня контора на Стрип.

– Сэм захотел бы переговорить с вами. Он руководитель.

– А где бы я смог повидать его?

– У меня где-то есть его адрес. Минутку, пожалуйста.

Двое молодых парней в рабочей одежде и дождевых плащах заняли место в дальнем конце бара. Видимо, торговцы. Они заговорили о миллионной сделке на недвижимость. Им, судя по всему, доставлял удовольствие этот разговор, хотя сами они отношения к сделке не имели.

Не дожидаясь заказа, официант поставил перед ними по маленькой порции виски.

Вошла прекрасно сложенная молодая женщина и с трудом освободилась от прозрачного плаща, который скинула у стойки. На шее у нее висело столько драгоценностей, словно она была местной принцессой.

Бармен строго взглянул на нее.

– Опаздываешь, Я не могу работать без женщин.

– Прости, Тони. Рашель опять задержалась.

– Найми другую сиделку для ребенка.

– Но она так ласкова с детьми! Ты бы ведь не хотел, чтобы его кормил кто-нибудь другой.

– Сейчас не время говорить об этом. Ты знаешь, где тебе надлежит быть!

– Да, мистер Наполеон.

Насмешливо качнув бедрами, она заняла пост у двери. Начали появляться посетители, главным образом молодежь. Выглядели все довольно респектабельно. «Принцесса», позванивая драгоценностями, почтительно сопровождала их к столикам.

Ее муж наконец-то вспомнил обо мне:

– Вот адрес Сэма Джексона. У него нет телефона, но это недалеко отсюда.

Он подал мне листок из записной книжки с надписью: «Мимоза, 169, кв. 2».

Это был дом старинной постройки, с пышным викторианским орнаментом на фасаде, наполовину осыпавшимся от времени. Тяжелая резная дверь была широко открыта, и я вошел в коридор, ощутив под ногами покоробившийся паркет. На двери справа висела вырезанная из жести цифра "2". Когда я постучал, двойка задребезжала.

Выглянул желтолицый человек в рубашке с короткими рукавами.

– Вам кого?

– Сэма Джексона.

– Это я. – По-видимому, его удивило, что он мог кому-то понадобиться. – Насчет работы? – Он задал этот вопрос с полной безнадежностью, заранее предполагая отрицательный ответ.

– Нет, у меня к вам несколько вопросов, мистер Джексон.

Он отметил слово «мистер» и наклонил голову в знак признательности.

– Хорошо.

– Разрешите мне войти. Я частный детектив, мое имя Лью Арчер.

– Не хотелось бы, у меня беспорядок. Жена целый день на работе... Ну, входите.

Квартира его состояла из одной большой комнаты, которая, наверное, раньше была гостиной этого дома. Она еще сохранила великолепные пропорции, но очень высокий потолок потрескался и был в водяных разводах, на окнах висели дырявые занавески. Разнокалиберная мебель стояла в беспорядке на голом деревянном полу. Маленький телевизор на столике у кровати с дежурным оживлением болтал о происшествиях дня.

Джексон выключил его, взял из крышки кофейника на столе дымящуюся сигарету и сел на край кровати, молча ожидая, что я скажу. Я отметил, что марихуаны в сигарете не было, и сказал, что ищу Тома Хиллмана. Он бросил на меня взгляд, в котором промелькнул страх, раздавил окурок сигареты и опустил его в карман рубашки.

– Я не знал, что он исчез.

– Тем не менее это так.

– Очень плохо. Почему вы решили, что он здесь? – Он осмотрел комнату так, будто видел ее в первый раз. – Мистер Хиллман послал вас?

– Нет.

Он не поверил.

– Просто удивляюсь. Мистер Хиллман на моей стороне.

– Почему?

– Мне нравился его мальчик, – сказал он осторожно.

– За что?

– Сам по себе. – Он сложил руки на коленях. – Я услышал, как он бренчал на пианино в клубе на пляже. Это было прошлой весной. Я тоже немного бренчал. Пианино не мой инструмент, но его заинтересовали несколько аккордов, которые я ему показал. Это сослужило мне плохую службу.

– Вам?

– Мистер Хиллман позаботился об этом. Он уволил меня из клуба – не хотел, чтобы его чистенький мальчик общался с такими, как я... Если вас послал не мистер Хиллман, тогда кто?

– Доктор Спонти.

Я думал, что это имя ему ни о чем не скажет, но он испугался.

– Спонти?.. Вы имеете в виду... – Он замолчал.

– Продолжайте, мистер Джексон, скажите, кого я имею в виду?

Он был в полном смятении и как-то неожиданно стал выглядеть старше. Голос его осип.

– Мне не следует ничего знать о нем, мистер.

Он растянул рот в идиотской улыбке, обнаружив отсутствующие зубы.

– Думаю, вы хорошо понимаете, что я намерен сидеть здесь до тех пор, пока вы не расскажете мне того, что знаете.

– Это ваше право, – сказал он, хотя такого права у меня не было.

– Вы знаете доктора Спонти?

– Слышал это имя, – ответил Джексон.

– Вы видели Тома Хиллмана в течение двух последних дней?

Он покачал головой, но неуверенно.

– Где вы слышали имя Спонти?

– От моей родственницы. Она раньше работала в школе. Я уверен, что это и меня делает соучастником, – добавил он с иронией.

– Соучастником чего?

– Какого-то преступления. Мне вовсе ни к чему даже знать, что случилось...

– Такой разговор нам ничего не даст.

– А чего вы ждете? Ведь что бы я ни сказал, все свидетельствует против меня, да?

– Вы говорите как человек, имеющий отношение к случившемуся.

– У меня хватает других забот. Но мне жалко, что Томми Хиллман исчез.

– Он нравился вам?

– Мы понимали друг друга.

– Мне хотелось бы, чтобы вы мне больше о нем рассказали. Именно за этим я к вам пришел.

Мои слова прозвучали немного фальшиво. Я подозревал Джексона, и он знал об этом. Он был наблюдателен и умел слушать.

– Я думаю совсем о другом, – сказал он. – Думаю, что, найдя Тома, вы вернете его в школу в «Проклятой лагуне». Можете поправить меня, если я говорю что-то не так.

– Именно это вы и делаете.

– Я не верю вам. – Он следил за моими руками, ожидая, не появится ли у меня желание ударить его. На лице его были следы прежних побоев. – Не надо официальностей. Я не верю вам, мистер!

Я повторил, кто я такой.

– Вы знаете где сейчас Том?

– Нет. Этого я не знаю. Если мистер Хиллман отдал его в эту школу, для мальчика лучше вырваться на свободу, чем идти домой. Его отец не имел права проделывать такое.

– Мне тоже так говорили.

– Кто?

– Одна из местных женщин. Она сказала, что Том, по ее мнению, был в здравом уме и его нельзя было помещать в «Проклятую лагуну». Том, видимо, согласен с ней. Он бежал в субботу ночью.

– Хорошо.

– Не так уж. По крайней мере, там он был в безопасности.

– Он и сейчас в безопасности, – сказал Джексон и тут же пожалел о сказанном.

Он снова растянул рот в бессмысленной улыбке. Трагическая маска с претензией на юмор!

– Тогда где он?

Джексон пожал плечами.

– Я говорил уже вам, что не знаю!

– Как вы догадались, что он на свободе?

– Спонти иначе не прислал бы вас ко мне!

– Быстро соображаете!

– Как умею. Вы хоть и говорили много, но практически ничего не сказали.

– Вы еще меньше! Так расскажите же, Сэм.

Он быстро вскочил и подошел к двери. Я подумал, что он предложит мне уйти, но ошибся. Он остановился с видом человека, встретившегося неожиданно со взводом солдат.

– Что, по-вашему, должен делать я? – закричал он. – Сунуть голову в петлю, которую затянет Хиллман?

Я подошел к нему. В глазах его метался страх. Он устал от нашего длинного разговора и, подняв руки, как бы пытался защитить голову.

– Не трогайте меня!

– Успокойтесь. Что за истерика? Какая-то петля!

– Весь мир в истерике! Я потерял работу из-за того, что научил его пацана кое-какой музыке. Теперь Хиллман раскапывает прошлое. Что за гнусные времена!

– Не такие уж гнусные, если мальчик действительно в безопасности. Ты ведь говорил, что он в безопасности, да?

Никакого ответа. Он только поглядывал на меня из-под руки. В глазах его стояли слезы.

– Ради Бога, Сэм. Мы должны понять друг друга. Ты не похож на человека, которому бы хотелось, чтобы с Томом что-нибудь стряслось.

– Все равно все плохо, – сказал он, всматриваясь мне в лицо.

– Знаю, что плохо, – ответил я. – Но стена не так уж высока и нерушима. Я знаю, что ты на стороне Тома. Ты не хочешь, чтобы мальчика оторвали от тебя и твоей музыки, и считаешь, что я намерен снова отправить его в эту школу?

– А что, нет?

– Я пытаюсь спасти его жизнь. И думаю, ты сможешь помочь мне.

– Как?

– Сядь и перестань видеть во мне Хиллмана.

Джексон возвратился к кровати и сел рядом со мной.

– Ну, Сэм, ты видел его в эти два дня?

– Кого? Мистера Хиллмана?

– Не надо снова начинать идиотскую игру. Ты интеллигентный человек. Ответь только на мой вопрос.

– Прежде чем я отвечу, вы ответите на мой?

– Если смогу.

– Когда вы говорите, что хотите спасти ему жизнь, вы имеете в виду спасти его от дурного влияния, да? Или поместить в другое столь же приятное местечко?

– С мальчиком может произойти кое-что похуже.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Я имею в виду, что он в руках людей, которые в зависимости от того, что придет им в голову, могут сделать с ним все, что угодно, даже убить. Вы не должны разглашать то, что я вам сообщаю.

– Будьте уверены. Слово мужчины.

Хотя в голосе моего собеседника и появилась искренность, но по глазам было видно, что он мне еще не верит.

– А ты, Сэм, действуешь только во вред, сидя, как собака на сене, на тех сведениях, что у тебя есть. А в том, что они у тебя есть, я уверен. Ты играешь на тромбоне?

– Да! – удивился он.

– Я слышал, ты в него отлично дуешь?

– Не льстите мне.

– Это ни к чему. Все равно рано или поздно тебе придется мне сказать, когда ты видел Тома Хиллмана в последний раз. Ты же не будешь сидеть на своей старой постели, дожидаясь, пока по телевизору сообщат, что тело Тома найдено в котловане.

– Уже нашли?

– Еще нет. Но это может случиться и сегодня вечером. Когда ты видел его?

Он тяжело вздохнул.

– Вчера. С ним было все о'кей.

– Он приходил сюда?

– Нет, сэр. Он никогда не был здесь. Он заскочил в бар «Фло» вчера в середине дня и провел там только пять минут.

– Как он был одет?

– Широкие спортивные брюки и черный свитер. Он однажды говорил мне, что этот свитер связала ему мать.

– Ты разговаривал с ним вчера?

– Я сыграл ему одну вещицу. Он подошел и поблагодарил меня. Вот и все! Я не знал, что он в бегах. Черт! С ним же еще была одна подруга!

– Стелла?

– Другая. Старше ее.

– Как ее зовут?

– Он никогда не говорил мне. До этого я видел ее только раза два. Томми было известно, что этого его ухаживания я не одобрял. Она так стара, что годилась ему в матери.

– Ты можешь описать ее?

– Блондинка, волосы соломенного цвета. Синие глаза, под глазами большие тени. Вообще-то трудно сказать, как она выглядит без косметики.

Я раскрыл блокнот и записал.

– Чем она занимается?

– Может быть, шоу-бизнесом. Но это так, предположение. Я с ней никогда не разговаривал. У нее такой вид...

– Она привлекательна?

– Для Тома. Я сразу ее раскусил. Многие парни начинают с женщинами старше себя. Но, – со вздохом добавил он, – Том мог бы найти и получше, чем она.

– Сколько ей лет?

– По крайней мере, тридцать. Своего свидетельства о рождении она мне не показывала. Одевается под молодую – юбка выше колен. Она, конечно, не девочка, но могла бы, наверное, удрать с молодым партнером.

– Вчера во что она была одета?

– Темное платье из синего сатина или что-то в этом роде... Мне было неприятно смотреть, как они обнимались, – ткнул он себя пальцем в грудь.

– Как, по-твоему, она к нему относится?

– Вы многого от меня требуете. Том молод, прекрасно выглядит, а она очень эффектна. Но я не рентген, чтобы читать ее мысли.

– Энергичная женщина?

– Может быть.

– Ты видел ее с каким-нибудь другим мужчиной?

– Никогда. Только с Томми.

– Раз или два?

– Два, не считая вчерашнего. Первый раз это было недели две назад. Тогда было воскресенье, он привел ее на наше «собрание» днем. Женщина была выпивши и сначала захотела петь, а потом танцевать. Мы не разрешили ей – в нашем кабаре этого нельзя. Нужно дополнительно платить налоги. Кто-то ей об этом сказал, она разъярилась и утащила парня с собой.

– А кто ей сказал, что нельзя танцевать?

– Не знаю. Думаю, одна из тех сварливых баб, что ждали вокруг. Они и протестуют против танцев. Во всяком случае, музычка, которую мы играем по воскресеньям, не для танцев. Больше во славу Господа, – добавил он неожиданно.

– А что было во второй раз, когда ты ее видел?

Он колебался, обдумывая ответ.

– Это было десять дней назад, в пятницу. Они пришли около полуночи. Я продрейфовал к их столику в перерыве, но Том не познакомил меня и не предложил мне сесть. А ведь у нас с ним было все в порядке. Им, наверное, надо было поговорить.

– Тебе не удалось подслушать хотя бы часть разговора?

– Подслушал.

Лицо его ожесточилось.

– Ей были нужны деньги. Она говорила ему об этом. Деньги, чтобы сбежать от мужа.

– Ты уверен, что слышал это?

– Уверен так, будто сидел рядом.

– А что Том?

– Он был ею совершенно очарован.

– Он был пьян?

– Она была пьяна. Он-то не пьет. Во «Фло» не дают спиртного несовершеннолетним. Нет, сэр. Она заинтриговала его чем-то похуже чем выпивка.

– Наркотики?

– Вы знаете, что я имею в виду...

Его руки нарисовали в воздухе контур женской фигуры.

– Ты сказал «заинтриговала»?

– Ну, это просто так... – ответил он нервно, стараясь прикрыть руки короткими рукавами своей рубашки.

– А ты на «игле»?

– Нет, сэр.

– Покажи руки.

– Не покажу, не имеете права!

– Хочу проверить твою правдивость.

Он закатал рукава, обнажив тонкие желтые руки. Шрамы от уколов были старые и сухие.

– Я вышел из Лексингтона семь лет тому назад и, благодарение Богу, с тех пор туда не попадал.

Он с уважением притронулся к шрамам, напоминавшим маленькие потухшие вулканы, потом бережно прикрыл их.

– Вы правы, мистер Джексон. Имея такой опыт, вы, наверное, знаете, не пользовался ли Том наркотиками.

– Наверняка, нет. На этот счет я не раз читал ему лекции. У музыкантов есть свои соблазны. Но то, что я говорил ему, я вложил прямо в сердце. – От приложил руку к груди. – Мне следовало бы прочитать ему еще лекцию о женщинах.

– Никогда не слышал, чтобы это принесло большую пользу. Кто-нибудь был еще с Томом и этой блондинкой?

– Нет.

– А он знакомил кого-нибудь с ней?

– Сомневаюсь. Он держал ее при себе. Показал, но держал при себе.

– У вас нет никаких догадок насчет ее имени?

– Нет.

Я встал и поблагодарил его.

– Сожалею, если моментами вел себя грубо.

– Я был еще грубее.