Текст книги "Другая сторона доллара"

Глава 10

Наступило утро. Я никак не мог вспомнить, ел ли что-нибудь с прошлого утра, кроме сэндвичей с сыром, приготовленных миссис Перес. Холодный кофе и яйца всмятку имели вкус нектара и амброзии.

Я закончил завтракать, когда появился запыхавшийся доктор Спонти. Его решительное лицо несло следы плохо проведенной ночи: под глазами круги от бессонницы, над губой глубокий порез от бритвы. Он сухо попытался напомнить мне об убитой женщине, но я оборвал его:

– Я не удивлюсь, если вы уже знаете, что я там был.

– Да, я узнал это довольно странным путем. Лейтенант Бастиан позвонил мне среди ночи. Он случайно увидел чек, который я дал вам вчера утром, и задал мне массу вопросов.

– Обо мне?

– Обо всей ситуации, включая вас и Тома Хиллмана.

– Вы сказали ему о Томе Хиллмане?

– Но у меня не было выбора. – Он потрогал свежий порез. – В «Виде на океан» убита женщина... Я счел своим долгом предоставить властям всю информацию, какую только мог. Кроме того...

– Включая и дело с выкупом?

– Конечно. Лейтенант Бастиан посчитал это особенно важным. Он поблагодарил меня и пообещал, что имя нашей школы не появится в газетах.

– Это, конечно, самое важное.

– Для меня да, – сказал Спонти.

Я очень расстроился из-за того, что лишился всех сведений и теперь мне нечем было торговаться с Бастианом. Но потом я успокоился, так как кое-что еще осталось неизвестным. Лишь требование Хиллмана молчать затрудняло работу.

– Ничего не слышно от Хиллмана? – спросил я.

– Он звонил рано утром. Мальчик все еще не нашелся. – Голос Спонти звучал сейчас печально, а глаза уставились прямо на меня. – Естественно, родители за это время совершенно обезумели. Мистер Хиллман наговорил мне такого, что позднее ему придется извиняться.

– Он все еще обвиняет вас в похищении?

– Да. Но теперь он обвиняет меня еще и в том, что я привлек вас к этому делу. Кажется, он считает, что вы, как говорится, принесли ему несчастье.

– Тем, что пошел в мотель и получил пулю?

– По его мнению, вы вспугнули похитителей, и поэтому они не смогли вернуть ему Тома. Я очень боюсь, что он больше не захочет иметь с вами дело, мистер Арчер.

– Так же, как и вы?

– Я уверен, вы понимаете, под каким давлением я нахожусь. Фактически я обязан выполнять все неистовые требования мистера Хиллмана.

– Да, конечно.

– Но я вовсе не собираюсь просить вас вернуть мне часть вашей платы. Все 250 долларов – ваши, хотя вы были в моем распоряжении меньше, чем 24 часа. Конечно, неожиданный несчастный случай потребует затрат на лечение. – Он направился к дверям. – Ну, мне пора.

– Пошел к дьяволу, – сказал я, когда он вышел.

Но он опять просунул голову:

– Можете извиниться за то, что только что сказали. Вы заставите меня приостановить оплату чека.

Я сделал непристойное движение, показав ему, что будет с его чеком. Доктор Спонти стал синим, как слива, и ушел. Я лежал и трясся от злости. В голову вернулась тупая боль. Но это помогло мне сделать вывод, который касался только меня: мне не следовало второй раз ездить в мотель Дака.

Вошла няня и забрала поднос. Позже пришел доктор, ощупал мой череп, заглянул в глаза и сказал, что, возможно, у меня легкое сотрясение мозга, не больше. Я занял у санитара лезвие, побрился и оделся. Затем спустился вниз и у окошка кассира пустил в дело чек Спонти.

Сдачи я получил чуть больше двухсот долларов. Сидя в такси, которое везло меня в нижнюю часть города, я решил, что могу позволить себе заняться этим делом еще денек-другой, нравится это Спонти или нет. Я попросил водителя подвезти меня к телефонной компании.

– Вы говорили, к полицейскому участку.

– К телефонной компании. Я передумал.

– Но вам следовало это сказать там, где вы сели.

– Извините меня, я ошибся.

Я чувствовал себя намного лучше. Возможно, на меня подействовала прекрасная солнечная погода, но скорее – решение посвятить часть собственного времени мальчику, которого я никогда не видел.

В конце огромной комнаты в здании телефонной компании находились будки для междугородных переговоров и просто полки с аппаратами. Но здесь были представлены только главные города Айдахо. Я поискал в справочнике фотографа по имени Гарольд Харлей. Его не было. Робертов Браунов был целый легион, но это имя было наверняка вымышленным.

Я устроился в одной из будок и позвонил Арни Вальтеру, детективу из Рено, который часто работал со мной. У меня не было никаких контактов с Айдахо, а Рено был в непосредственной близости к нему. Да и сам по себе Рено был мощной приманкой для воров со случайными деньгами.

– Агентство Вальтера, – ответил Арни.

– Это Лью.

Я рассказал ему, откуда звоню и почему.

– Тебя можно поздравить: убийство и похищение, а?!

– Похищение может быть и ложным. Тома Хиллмана, предполагаемую жертву, видели с погибшей женщиной пару недель назад.

– Сколько, ты говоришь, ему лет?

– Семнадцать. Но он выглядит старше своего возраста. – Я детально описал Тома Хиллмана. – Он мог уехать с Брауном как по своей воле, так и насильно.

– Или не уехать вовсе, – сказал Арни.

– Похоже.

– Ты знаешь этого парня?

– Нет.

– Я думал, может, знаешь. О'кей. Откуда взялся этот фотограф – Гарольд Харлей?

– Харлей может быть и самим Брауном. Или может знать Брауна. Его карточка – пока единственная улика, которая у меня есть. Ну и еще номер машины из Айдахо. Я хочу попросить тебя о двух вещах. Поищи в Айдахо и близлежащих штатах Харлея. У тебя ведь есть деловые справочники?

– Да. Я посажу за эту работу Филлис.

Это была его жена и партнер.

– И второе. Я хотел бы, чтобы ты поискал Брауна и мальчика, сам или через своих осведомителей, в Тахо и Вегасе.

– Почему ты думаешь, что они направились сюда?

– Просто подозрение. У женщины в кошельке был серебряный доллар и кубик для игры в кости.

– И никаких документов?

– Нет. Но личность ее мы установим. Ведь ее тело в наших руках.

– Дай мне знать, когда вы это сделаете.

Я отправился в полицейский участок. Вчерашний дождь чисто вымыл небо. Я спросил дежурного в службе шерифа, где можно найти лейтенанта Бастиана. Он указал мне на лабораторию идентификации на втором этаже.

Она была больше похожа на служебный кабинет, чем на лабораторию. Обширная комната с воркующими голубями на подоконниках. На стенах, отделанных панелями с металлической стружкой, были развешаны карты города, окружающей местности и всего штата. Большой смежный чулан использовался в качестве темной комнаты: там были приспособления для сушки и большая металлическая раковина.

Бастиан изобразил улыбку, но она мало чем отличалась от того, как он ночью хмурил брови. Он положил прямоугольную лупу на фотографию, которую изучал перед моим приходом. Я подошел к столу, наклонился и увидел фотографию мертвой миссис Браун.

– Чем ее убили, лейтенант? – спросил я, когда мы сели.

– Вот этим. – Он поднял правую руку и сжал ее в кулак. При этом лицо его тоже как-то сжалось. – Человеческой рукой.

– Роберт Браун?

– Похоже, что так. Станислав показывает, что он избил ее еще вчера днем. Полицейский врач говорит, что примерно в это время ее и убили.

– Станислав говорил мне, что они поссорились из-за того, что она звонила кому-то по телефону.

– Верно, но мы не можем узнать, с кем она говорила, разговор был местный. Она воспользовалась телефоном в конторе Станислава, но он утверждает, что больше ничего не знает.

– Откуда он знает, что Браун избил ее?

– Он говорит, что ему сказала об этом женщина из соседнего номера. Но она уже выехала.

Бастиан провел рукой по своему нахмуренному лицу, но выражение его никак при этом не изменилось.

– Самое ужасное в том, как живут некоторые люди: они могут слышать, как убивают женщину, но никогда не придут на помощь, а потом выясняется, что никто ничего не знает.

– Это не Браун, – сказал я. – В девять тридцать прошлой ночью он, думая, что она жива, разговаривал с ней через дверь, пытаясь заставить ее впустить его. А может, после всего, что произошло, он хотел убедить себя в том, что не убил ее.

Бастиан бросил на меня быстрый взгляд.

– Вы были внутри коттеджа, когда Браун разговаривал с ней через дверь?

– Да, был. Совершенно случайно. Я опознал его голос: это он прошлым вечером вымогал деньги у Хиллмана. Я слышал его по телефону, когда он разговаривал с Хиллманом.

Правая рука Бастиана все еще была сжата в кулак, им он и грохнул по столу.

– Чертовски плохо, – сказал он, – что вы не рассказали нам все это еще вчера. Вы могли бы спасти жизнь, не говоря уже о двадцати пяти тысячах.

– Скажите об этом Хиллману.

– Я и собираюсь это сделать сегодня же утром. Как только поговорю с вами.

– Это не мое решение, хотя я и пытался изменить его. Во всяком случае, я вышел на этот адрес, когда женщина была уже мертва.

– Именно с этого места мы и начнем, – сказал, помолчав, Бастиан. – Рассказывайте подробно. Мне нужен полный отчет.

Он отошел от стола и включил магнитофон.

Четверть часа или чуть больше перематывающаяся с бобины на бобину лента фиксировала все, что я рассказывал. Клиента у меня не было, я был свободен и поэтому ничего не утаивал. Даже того, что, возможно, Том участвовал в вымогательстве денег у своего отца.

– Очень похоже на то, что так оно и было, – произнес Бастиан. – В таком случае это могло бы означать, что парень еще жив. Но вряд ли.

– Почему вряд ли?

– По двум причинам. Я сомневаюсь в том, что он мистифицировал старика. И сомневаюсь в том, что он еще жив. Похоже на то, что женщина была лишь приманкой, служащей для того, чтобы заманить его туда, где его можно было убить. Возможно, через неделю мы выловим его тело в океане.

Его слова прозвучали очень весомо: за ними стоял опыт. Жертвы похищения обычно подвергались большому риску.

– Но я работаю, исходя из предположения, что он жив, – сказал я.

Бастиан поднял брови.

– Я думал, что доктор Спонти отказался от ваших услуг.

– У меня есть еще немного его денег.

Ответом мне был долгий, холодный взгляд Бастиана.

– Мне сообщили правильно: вы не просто соглядатай.

– Надеюсь.

– Если уж вы продолжаете расследование, то могли бы сделать кое-что и для меня. Помогите определить личность этой женщины. – Он достал фотографию миссис Браун из-под увеличительного стекла. – Фотография эта слишком груба, чтобы ее можно было разослать. А вы можете показать ее в своих кругах. У нас есть полицейский художник, который сделает приемлемый портрет, но на это уйдет много времени.

– А как с отпечатками пальцев?

– Мы, конечно, попытаемся... Но многие женщины никогда не соглашались дать отпечатки пальцев. Так, может, вы тем временем попробуете установить ее личность? Вы ведь из Голливуда, а женщина говорила, что она одно время снималась.

– Это может и не соответствовать действительности.

– Возможно.

– Вообще-то я хотел попытаться найти следы Брауна в Неваде. Если мальчик жив, Браун наверняка знает, где его найти.

– Полиция Невады уже получила приметы Брауна. У вас же есть на месте свои связи, и я был бы действительно благодарен вам, если бы вы взяли эту фотографию с собой в Голливуд. У меня нет лишних людей. Кстати, я распорядился, чтобы вашу машину поставили в гараж участка.

Кооперация порождает кооперацию. Кроме того, определение личности женщины было тем более важно, что убийца пытался избавиться от нее. Я взял фотографию, а заодно и еще несколько, снятых с разных точек. Все они отправились в карман, где уже лежала фотография Тома.

– Вы можете дать любые поручения по этому телефону, – сказал Бастиан на прощание.

Спускаясь по лестнице, я наткнулся на Ралфа Хиллмана. Первым его желанием было избежать меня. Вначале мне показалось, что выглядел он лучше, чем накануне вечером. Но это было обманчивое впечатление: на щеках его горел лихорадочный румянец, в глазах блестело отчаяние.

– Уделите мне одну минуту, мистер Хиллман.

– Простите, но мне назначено время.

– Лейтенант может подождать. Вот что я хочу сказать.

Я согласен, что прошлой ночью допустил ошибку. Но и вы были не правы, когда настояли, чтобы Спонти избавился от меня.

Он взглянул на меня свысока.

– Конечно, вы должны именно так рассуждать – ведь вам за это платят.

– Итак, я сожалею о прошлой ночи. Я был слишком нетерпелив. Это недостаток моего характера. Я хочу продолжить розыски вашего сына.

– Зачем? Возможно, он уже мертв. Благодарю вас.

– Это слишком тяжкое обвинение, мистер Хиллман.

– Пожалуйста, дайте мне пройти. – Он судорожно посмотрел на часы. – Я опаздываю.

Он прошел мимо меня и взбежал вверх по лестнице так, словно я за ним гнался. Разговор вышел крайне неприятный. И дальше на всем пути в Лос-Анджелес неприятности преследовали меня.

Глава 11

Купив себе большую шляпу, чтобы скрыть повязку на голове, я нанес краткий визит в голливудское отделение уголовной полиции. Никто из сыщиков на всех этажах этого здания не опознал миссис Браун по ее посмертному изображению. Тогда я отправился в отдел новостей голливудской газеты «Репортер». Большинство из тех, кто там работали, не захотели даже взглянуть на фотографию. Те же, кто честно рассмотрел ее, не опознали миссис Браун.

Попытал я счастья и среди нескольких сутенеров на Стрип, но с тем же успехом. Из-за этих фотографий меня же еще и обругали. Эти мальчики и девочки не позволяли себе задумываться над тем, какова обратная сторона только что заработанного ими доллара. Насильственная смерть женщины лишь ухудшала дело: ведь то же могло случиться с любым из них в любое время.

Я направился к себе в офис, намереваясь позвонить Бастиану и попросить его забросить мне копии более крупных портретов, как только его художники закончат работу.

И тут я подумал о Джо Сильвестре.

Джо был старый агент, работал по найму и обслуживал различного рода конторы, расположенные в двух кварталах от бульвара Сансет. Не сумев приспособиться к условиям возросшего давления крупных студий на независимых продюсеров, он потерял работу и жил теперь на остатки своей доли от демонстрации старых картин, предаваясь воспоминаниям.

Я постучал в дверь его жилища и услышал, как он прячет бутылку, будто я был привидением Луиса Майера или эмиссара Артура Рэнка.

Открыв дверь и убедившись, что это всего лишь я, он слегка смутился, но бутылку достал и предложил мне выпить из бумажного стаканчика. Для себя он держал высокий стеклянный бокал без ножки. Мне случалось слышать, что почти каждый день он просиживает за столом, выпивая кварту, а иногда и кварту с половиной пшеничного виски «Бурбон».

Это был старик с детским личиком, льняными волосами и хитрыми глазками. Из-за пристрастия к алкоголю разум его стал подобен старинной лампе, сфокусированной таким образом, что свет падал только на прошлое: на его собственный «паккард» с персональным шофером и на трехэтажный дом без лифта, который давно уже стал лишь воспоминанием.

Но сейчас, в первой половине дня, Джо был еще в форме.

– Рад видеть тебя, Лью, мальчик мой. Пью за твое здоровье.

Он так и сделал, по-отечески положив руку на мое плечо.

– А я за твое, Джо.

Рука его с моего плеча перебралась к шляпе и сняла ее.

– Что с твоей головой?

– Меня слегка стукнули прошлой ночью.

– Не хочешь ли ты сказать, что напился и брякнулся?

– Нет. Меня побили рукояткой револьвера.

Тут он закудахтал:

– Ты не представляешь, что с собой делаешь. Знаешь, чем бы тебе следовало заняться, Лью? Уйти в отставку и писать мемуары. Неприкрытую сенсационную правду о Голливуде.

– Джо, это уже делали тысячу раз. Сейчас все это сплошная болтовня.

– Но ты же можешь это делать совсем не так! Брось им в лицо их прогнившую душу! Вот и заголовок! – Он прищелкнул пальцами. – Держу пари, что я вместе со Стивом Мак-Куином распродам твой рассказ за двадцать четыре часа. Подумай об этом, Лью, мальчик мой. Я могу открыть для тебя твою любимую банку с оливками.

– Я только что открыл банку с горошком, Джо, и буду чрезвычайно удивлен, если ты не поможешь мне справиться с ней. А как ты относишься к фотографиям мертвых людей?

– Я видел, как умирали многие из них.

Свободной рукой он показал на стенку над столом. Она была увешана фотографиями старых актеров. Все с автографами. Другой рукой он поднял наполненный бокал.

– Пью за них.

Я выложил на стол свои жуткие фотографии. Полный печали, он взглянул на них.

– Ах! – сказал он. – Что это за зверь в образе человека сделал с ней такое? Ты предполагаешь, что я знаю ее?

– Есть сведения, что она снималась. Ты знаешь актеров больше, чем кто-либо.

– Это было когда-то.

Но он отодвинул свой бокал, повернул настольную лампу и внимательно рассмотрел фотографию. После этого спросил:

– Кэрол?

– Ты-таки ее знаешь.

Он посмотрел на меня поверх очков.

– Но в суде я не смог бы в этом поклясться. Однажды я видел маленькую светлую девочку, натуральную блондинку. У нее были такие же уши. Посмотри, они маленькие, прижатые к голове и довольно заостренные. Необычные уши для девочки.

– Кэрол. А фамилия?

– Не могу вспомнить. Это было давно, еще в сороковые годы. Кроме того, я не думаю, что это было ее настоящее имя.

– В Подунке у нее была какая-то очень мрачная семья. Они не разрешали ей сниматься. Насколько я помню, она говорила мне, что сбежала из дома.

– В Подунке?

– Не могу сказать определенно. В общем, суть в том, что, мне кажется, она приехала откуда-то из Айдахо.

– Повтори это еще раз.

– Айдахо. Твоя мертвая леди из Айдахо?

– Ее муж уехал на машине с номером Айдахо. Расскажи мне еще о Кэрол! Когда и где ты узнал ее?

– Прямо здесь, в Голливуде. Мой товарищ заинтересовался девушкой и привел ее ко мне. Она была восхитительным ребенком – свеженьким, нетронутым. Ведь ее актерский опыт заключался в выступлениях в школе. Но я дал ей кое-какую работу. В те времена это было нетрудно. Война еще продолжалась, а у меня были знакомые коммерческие директора почти во всех студиях.

– В каким году это было, Джо?

Он снял очки и погрузился в прошлое.

– Она пришла ко мне весной сорок пятого. В последний год войны.

Миссис Браун, если Кэрол и она были одно и то же лицо, оказалась постарше, чем я думал.

– Сколько лет ей тогда было?

– Она была совсем юная. Я же говорю, почти ребенок. Может быть, лет шестнадцать.

– А твой товарищ, который заинтересовался ею, кто он?

– Здесь совсем не то, что ты думаешь. Это была женщина, она работала в сценарном отделе у «Уорнеров». Сейчас она занимается производством многосерийных фильмов в телевизионном городке. Но в те времена, о которых я говорил, она была всего лишь помрежем.

– Не Сюзанну ли Дрю ты имеешь в виду?

– Да. Ты знаешь Сюзанну?

– Благодаря тебе. Я встретил ее на вечеринке в твоем доме, когда ты еще жил на Беверли-Хилл.

Джо был совершенно потрясен. Он, очевидно, чувствовал себя так, словно некая машина времени внезапно перенесла его с одного уровня прошлого на другой.

– Я помню. Должно быть, лет десять назад.

Он сидел и вспоминал о том, что было тогда. Я тоже. В тот вечер я проводил Сюзанну домой, а после мы стали встречаться на других вечеринках. Нам было о чем поговорить. Она усвоила очень многое из того, что я знал о людях, а я – из ее книжных познаний. Я был без ума от ее потрясающего чувства юмора.

Медленно раскручивался клубок воспоминаний, постепенно они принимали очертания реальности. Я думаю, что мы еще и нарочно усиливали эти ощущения. Мы сидели, выпивали и вспоминали многое из того времени, когда Сюзанна расцветала. Ее отец был профессором университета, жена его умерла совсем молодой, и он сам следил за обучением Сюзанны. Потом отец умер, но она продолжала во всем ощущать как бы его присутствие.

Между нами что-то произошло, и Сюзанна перестала бывать в тех местах, где могла встретить меня. Я слышал, что она вышла замуж, но неудачно. Потом она сделала карьеру – и успешную.

– Как случилось, что она познакомилась с Кэрол? – спросил я у Джо.

– Об этом тебе следует спросить у нее самой. Настоящее опять начало угнетать Джо, и он вплотную занялся выпивкой.

– Она говорила мне как-то, но я не помню. Память, знаешь, стала не та.

От выпивки я отказался.

– А что произошло с Кэрол?

– Она исчезла из моего поля зрения. Думаю, сбежала с моряком или еще с кем-нибудь. Во всяком случае, больше я с ней не встречался. – Джо глубоко вздохнул. – Если ты увидишь Сюзанну, Лью, пожалуйста, напомни ей мое имя. Только сделай это как-нибудь... – он сделал в воздухе какое-то неопределенное движение рукой... – как-нибудь поделикатнее. Она ведет себя так, будто я уже умер.

Я воспользовался телефоном Джо, чтобы позвонить в офис Сюзанны Дрю. Ее секретарша соединила меня.

– Это Лью Арчер, Сюзанна.

– Приятно слышать тебя.

– Но случай, по которому я звоню, не из приятных, – сказал я грубовато. – Я расследую убийство. Жертвой может быть, а может и не быть девушка по имени Кэрол, которую ты знала в сороковых годах.

– Не Кэрол Харлей?

– Боюсь, что она.

– И ты говоришь, что она умерла?

– Да. Ее убили вчера в местечке под названием «Вид на океан».

Она немного помолчала. Затем заговорила вновь, и в ее голосе послышались мягкие девические нотки.

– Чем я могу помочь?

– Расскажите мне все о своей подруге Кэрол.

– Не по телефону, пожалуйста. Он все обесчеловечивает.

– Личная встреча и меня бы устроила больше, – я говорил довольно сухо. – У меня есть несколько фотографий, которые мне нужно показать для установления ее личности. Это надо сделать поскорее. Прошло уже двадцать четыре часа.

– Приезжай прямо сейчас. Я сообщу твою фамилию вахтеру.

Я поблагодарил Джо и поехал в телевизионный городок. Сопровождающий провел меня через все здание в офис Сюзанны. Это было большое светлое помещение с цветами на столе. Стены украшали прекрасные картины художников-абстракционистов. Сюзанна стояла у окна и плакала. Это была стройная женщина с короткими черными волосами, такими черными, что на них невольно задерживался взгляд. Секретарша вышла и закрыла за собой дверь, но Сюзанна все еще стояла ко мне спиной. Наконец она повернулась, вытирая мокрые щеки.

Ей было под сорок, но никогда она еще не выглядела так прекрасно. Темные глаза ее даже сейчас, будучи печальными, производили неотразимое впечатление. Тонкие изысканные черты лица, прекрасные ноги и стройная фигура дополняли облик.

– Не знаю почему, но это так подействовало на меня, – сказала она. – Я не видела Кэрол и ничего не слышала о ней семнадцать или восемнадцать лет. – Она помолчала. – Хотя, конечно, знаю. «Вот Маргарет, которую я оплакиваю».

– Кто эта Маргарет?

– Девушка из поэмы. Она горюет над опавшими листьями, а на самом деле оплакивает самое себя. Так же, как я, – она глубоко вздохнула. – Я была тогда такой молодой...

– Ты и сейчас совсем не...

– Не надо мне льстить. Я старая. В сорок пятом, когда я знала Кэрол, мне было только двадцать лет. В ту, еще доатомную эру. – Идя к столу, она задержалась перед одной из картин, как будто там было изображено, что произошло с миром с тех пор. Потом очень эффектно села. – Ну, дай мне посмотреть на твои фотографии.

– Это не очень приятное зрелище. Ее избили до смерти.

– Боже! Кто же это сделал?

– По первому предположению – муж.

– Харлей? А она... она все еще была с этим?..

– По-видимому, да.

– Я знала, что рано или поздно он сделает с ней что-нибудь подобное.

Я наклонился к столу.

– Почему ты знала?

– Это была какая-то фантастическая история. Они абсолютно не подходили друг к другу. Она было просто удивительным ребенком, нежным, как яйцо, а он – психопатическая личность.

– Откуда ты знаешь, что он был психопатом?

– Я представляю, что такое психопат, потому что видела одного из них. – При этих словах она высоко подняла подбородок. – Я была замужем за таким, правда, недолго. Если тебе нужно определение, то вот оно: психопатической личностью является человек, который постоянно о чем-то тревожится. Только это и управляет его поступками.

– Таким был и Харлей?

– Да.

– Как его имя?

– Майкл. Он был военный моряк.

– Как называлось его судно? – Я убежден, что она открыла рот, чтобы произнести название, но тут в голове у нее произошел какой-то переворот, и все пропало.

– Боюсь, что не помню.

Она посмотрела на меня темными, ничего не выражающими глазами.

– Чем он занимался до того, как пойти во флот? Не был ли он фотографом?

– Думаю, он был боксером. – Она снова углубилась в прошлое. – Профессиональным боксером. Но он мог быть и фотографом. Он из тех людей, что умеют делать все на свете, но без всякого успеха.

– Ты уверена, что его звали не Гарольд?

– Все звали его Майкл. Но, возможно, это была кличка.

– Что?

– Имя на ринге. Ты знаешь о таком. – Она глубоко вздохнула. – Покажи мне эти фотографии, Лью.

– С этим можно и подождать. Сейчас лучшая твоя помощь в том, чтобы ты вспомнила все о Кэрол и Харлее. Откуда ты их знаешь?

Она с каким-то напряжением посмотрела на часы.

– Мне нужно выйти на минуту в сценарный отдел.

– Но это более важно.

Она вздохнула.

– Да, наверное. Но я буду краткой. Это очень простая история, настолько простая, что я не смогла бы ее использовать даже в своих сериях. Кэрол – деревенская девочка из Айдахо, она убежала из дома с моряком. Майкл Харлей – я думаю, что он такой же провинциал, – уже пару лет отслужил на флоте и успел повидать мир. Он пообещал ей взять ее на побережье и устроить сниматься. Ей было только шестнадцать лет. Это была сама невинность: ни с того ни с сего она могла расплакаться и тут же взорваться смехом.

– Я слышал, как ты смеялась в свое время. Когда и где тебе пришлось с ней познакомиться?

– Ранней весной сорок пятого года. Я работала у «Уорнеров» – это крупная киностудия в Голливуде. Харлей остановился там, ну, и я тоже. Ну, а потом... потом она меня заинтересовала.

– Они были женаты?

– Кэрол и Харлей? Они прошли через какую-то церемонию в Тихуане. По крайней мере, Кэрол считала, что они женаты. Она также думала, что Харлей в продолжительном отпуске, до тех пор пока морской патруль не задержал его и не отправил на судно. Кэрол осталась без всяких средств к жизни, просто без ничего. Тут-то я и взяла ее под свое крыло.

– И привела показать Джо Сильвестру?

– А почему бы и нет? Она была достаточно хорошенькой, и совсем не дурочка. Джо устраивал ей иногда работу, а я проводила много времени, занимаясь ее воспитанием. Как раз в тот период я потерпела крушение в своих любовных делах – мой «голубой период» – и была рада, что кто-то может отвлечь меня. Я поселила Кэрол у себя и, думаю, действительно смогла кое-что сделать для нее. Но все кончилось как-то нелепо.

– Что случилось?

– Харлей оставил ее беременной, и это уже становилось заметным. И я вместо того, чтобы воспитывать звезду, оказалась в положении няни, ухаживающей за беременной девушкой, к тому же остро тоскующей по родине. Но вернуться домой она отказалась – говорила, что отец убьет ее.

– Ты не помнишь имени ее отца?

– Боюсь, что нет. На работе она называла себя Кэрол Купер, но это не настоящая ее фамилия. Я думаю, что ее отец жил в Покателло, если это только может помочь.

– Может быть. Ты говоришь, она была беременна. Что произошло с ребенком?

– Не знаю. Еще до того, как ребенок родился, появился Харлей – убеждена, что его выгнали из армии, – и она вернулась к нему, несмотря на все мои уговоры. Я уже говорила, что они совершенно не подходили друг другу. Именно поэтому семнадцатью годами позже он и должен был ее убить.

– Не случалось ли ему впадать в бешенство?

– Еще бы! – Она скрестила руки на груди. – Когда я попыталась помешать ее возвращению к нему, он ударил меня кулаком. Я выбежала за помощью, а когда вернулась с полицейским, их обоих уже не было, как и моего кошелька с деньгами. Я не сделала им ничего плохого и вот что получила в конце концов.

– Но ты все еще с теплотой вспоминаешь Кэрол.

– С ней было очень приятно. У меня ведь никогда не было ни сестры, ни дочери. На самом деле когда я вспоминаю или даже переживаю все это, мне кажется, что более счастливого времени, чем весна и лето в Бербанке, когда Кэрол была беременна, у меня никогда не было. Мы и не понимали, как были счастливы тогда.

– Почему?

– Ну, потому что было ужасно жаркое лето, а холодильник сломался, а у нас была только одна кровать, а Кэрол все полнела и полнела, и еще потому, что у нас тогда не было никаких мужчин. Мы думали, что переживаем страшные невзгоды, но на самом деле они пришли позже. – Она осмотрела свой роскошный кабинет с таким видом, словно это была тюремная камера. Затем бросила взгляд на часы. – Мне действительно надо идти, иначе мои авторы и директор изобьют друг друга.

– Насчет избиения, – сказал я. – Попрошу тебя взглянуть на эти фотографии, если, конечно, ты сможешь. Надо подтвердить ее личность.

– Да.

Я разложил перед ней снимки, и она внимательно рассмотрела их.

– Да, это Кэрол. Бедная девочка.

Сильно побледнев, она поднялась и вышла в соседнюю комнату, при этом шла она как слепая.

Я сел в кресло, где только что сидела Сюзанна, и попросил по телефону ее секретаршу соединить меня с лейтенантом Бастианом. Через минуту он ответил, и я передал ему все, что рассказала мне Сюзанна Дрю.

Сюзанна вошла в комнату уже в конце нашего разговора.

– Ты не теряешь времени зря, – сказала она, когда я повесил трубку.

– Твои показания очень важны.

– Я рада, но боюсь, что это все, чем я могла тебе помочь.

Она все еще была бледна и шла ко мне так, словно пол у нее под ногами качался.

– Отвезешь меня домой?

Жила она на бульваре Беверли-Хиллз, в мезонине, который выходил во внутренний дворик. На стенах в доме висели африканские маски. Она попросила меня приготовить нам обоим выпить, и мы сели, заговорив о Кэрол, а затем о Томе Хиллмане. Видимо, история Тома ее заинтересовала.

Старое чувство к Сюзанне опять проснулось во мне. Сидя перед ней, вглядываясь в ее лицо, я спрашивал себя, смогу ли при моих физических, финансовых и моральных возможностях жениться на женщине со всеми ее африканскими масками.

Чертов телефон зазвонил в соседней комнате. Она положила левую руку мне на колено и встала. Я услышал, как она сказала:

– Так это ты? Что тебе сейчас нужно от меня? Она закрыла дверь, и больше я ничего не слышал.

Вернулась она через пять минут, но лицо ее уже изменилось: вместо грусти в ее глазах стояла злость, как будто она узнала что-то похуже, чем смерть.

– Кто это, Сюзанна?

– Ты никогда не узнаешь об этом.

Я выехал в город в горьком настроении и поругался со своим другом Колтоном, следователем прокуратуры штата: я просил его запросить Сакраменто, нет ли в их списках Гарольда или Майкла Харлея или еще какого-нибудь Харлея. В ожидании ответа я спустился по лестнице к газетному киоску и купил вечернюю газету. На первой же странице сообщалось об убийстве и похищении, но ничего нового для меня там не было, за исключением сведений о том, что Харлей был военно-морским летчиком, что он имеет воинские награды, а позже служил на гражданских линиях. Ему также приписывалось миллионное состояние.