Текст книги "Картина"

Глава 9

ВОЗВРАЩАТЬСЯ домой настроения не было. Непроизвольно Вера вырулила к зданию редакции. Ей снова требовалась помощь компетентного человека. Однажды он надоумил девушку просмотреть запись галерейных видеокамер, а вдруг в арсенале Черноусова найдется другой полезный совет?

Шеф оказался на месте, но поговорить с ним с ходу не удалось: в начальственном кабинете топтался модератор, получавший нагоняй за то, что выставил на сайт непроверенный корректором текст. И сотни читателей уже от души оттянулись в комментариях по поводу грамотности автора.

– Но это как раз доказывает, – оправдывался за редакторской дверью модератор, – что сайт пользуется бешеной популярностью!

– А об имидже ты подумал? – гремел в ответ Валентин. – Мы столько сил потратили, создавая образ издания компетентного, серьезного. Теперь же нас полощут как щенков в тазу!

Вера усмехнулась: обычно щенки, которых купают, радостно визжат и тявкают. Но не станешь же учить главного редактора правильно подбирать сравнения. Тем более что модератор и вправду виноват, втравил редакцию в неприятную историю.

Девушка, чтобы не скучать в ожидании, разыскала свободный компьютер, набрала пароль и вошла в фотоархив. В папке за субботу открыла подборку собственных фотографий и, вложив в письмо, отправила Мельникову. Коллекция учителя рисования значительно пополнится.

Модератор, красный как помидор, выскочил из кабинета и бросился к компьютеру, оформлять удобоваримое объяснение своего проступка читателям. Вера смело шагнула через порог. Валентин обладал незаменимым качеством для начальника: быстро остывал. Поговорив на повышенных тонах с одним подчиненным, со следующим общался спокойно, не переносил на того испорченное другими настроение. Поэтому, увидев Веру, редактор даже постарался ей непринужденно махнуть.

Облик Черноусова не соответствовал фамилии, которая досталась человеку при рождении. Валентин не любил растительность на теле и тщательно брился, причем не только щеки и подбородок доводил до однородно матового совершенства, но и… голову. Череп, скрывая информацию о том, брюнет его владелец или шатен, был таким же гладким и блестящим. И когда нервничал, редактор то и дело массировал затылок. Что он в данный момент и делал, параллельно читая на компьютере комментарии недовольных подписчиков.

– Я в тупике, – призналась Вера, усаживаясь в кресло напротив. – Подруга, о которой рассказывала вам в воскресенье, бесследно растворилась.

– Запись видеокамер не помогла? – Валентин оторвался от экрана.

– На кадрах ничего полезного. Никаких добровольных помощников в лице давних кавалеров рядом с Надей не обнаружилось. Чтобы увезти Томилину с вернисажа насильно, потребовалось бы за одну минуту на глазах у публики заклеить жертве рот скотчем, связать руки и утащить брыкающееся тело. Что, согласитесь, нереально. У Игната, вы сами заметили, железное алиби. Потому что Страхов сопровождал поклонников к картинам.

– Но, чувствую по голосу, – прищурился Черноусов, – ты, тем не менее, сомневаешься в непричастности художника. Почему?

– Не верю Страхову, – буркнула Вера. – Считайте, интуиция: когда всё говорит, что художник здесь ни при чем, я лишь убеждаюсь, что именно Игнат этот спектакль и устроил. Только не знаю деталей сюжета. Словно, смотрю на картину «Черный квадрат» Малевича: информации ноль, версий ноль, полная темнота, а человек – пропал. Что вы делаете в подобных безвыходных ситуациях?

– Звоню «вечному оппоненту», – Черноусов провел рукой по черепу.

Вера недоуменно уставилась на редактора.

– Так я называю нетрадиционный источник информации. Человека, который постоянно и гарантированно плывет против течения, – расшифровал Валентин малоопытному молодому сотруднику. – Профессионал в конкретной области знаний, никогда не соглашающийся с общепринятым мнением. Причем, источник безупречен, обременен научными степенями, а не какой-то дворник дядя Вася. У каждого уважающего себя журналиста есть про запас парочка подобных экспертов. Помнишь суматоху вокруг экстравагантного дома на набережной?

Год назад, Вера как раз только начинала работать в издании, городские власти торжественно объявили, что зазвали в столицу звезду мировой архитектуры и готовы возвести здание по проекту мастера. Ни у одного из отечественных специалистов идея не вызвала неприятия: кто же подвергнет обструкции шедевр признанного мэтра? Но читать только положительные отзывы пресно, рейтинг на предсказуемом материале не заработаешь. Тогда автор статьи обратился за комментариями к геологу, который в красках расписал, что аккурат под будущим зданием находится грандиозный глубинный разлом и ничего строить в этой точке города нельзя.

– Не обязательно, прислушаются ли в итоге к мнению «вечного оппонента» – в данном случае геолога, – резюмировал редактор. – Мы добились главного – публикация зацепила читателя. И в следующий раз он придет за информацией к нам.

Черноусов развернулся вместе с креслом к подоконнику и, подхватив перекидную картотеку (почти древний вариант в век электронных носителей), поставил на стол.

– Посмотрим, кто у меня есть..… Хм-м-м, – Валентин перебрасывал карточки, пробегая глазами фамилии. – В нашем случае требуется не классический искусствовед… Вот, – редакторский перст остановился на одном из листочков. – Тебе нужен Виталий Гриднев!

Вера пожала плечами: фамилия ничего ей не говорила.

– Замечательный мужик, гений, – убеждал в правильности выбора Черноусов. – Причем, искусствовед – по второму образованию. А по первому – математик, профессор, преподает в университете, автор учебников. Летом в Политехническом музее читает бесплатные публичные лекции. Я туда из любопытства заглянул. Потрясающе! Гриднев объясняет математические термины не стандартным способом – с помощью собственных графических картин. И поверь, я – непробиваемый гуманитарий, неожиданно понял, что значит «бесконечность». Между нами говоря, если бы Гриднев оставался в рамках математики, научное сообщество признало бы его заслуги. Но с другой стороны, професор стал бы бесполезен нам в качестве «вечного оппонента», – подмигнул Вере редактор и повернул карточку, чтобы девушка записала номер телефона. – Расскажи Виталию всё, что знаешь. Гриднев привык иметь дело с необъяснимыми явлениями.

Вера тут же набрала цифры на мобильнике и вышла в коридор: в кабинет редактора рвался проштрафившийся модератор, чтобы доложить, как удалось уладить конфликт.

– Х-р-м, – донеслись из трубки странные звуки, больше похожие на урчание крупного млекопитающего.

Причуды профессора, который установил на телефоне своеобразный тигриный «автоответчик»? Хотя, судя по фону – прорывающимся глухим голосам – совершенно точно, что абонент нажал кнопку обратной связи.

– Вы там? – подождав несколько секунд, осторожно спросила Вера.

– Х-р-м, – вновь подозрительно отреагировала трубка. – Сей… час, – наконец, слова приобрели разборчивость. – Извините, – прозвучало уже вполне цельно, – сейчас проглочу. – Вера догадалась, что застала человека в обеденный перерыв. – Слушаю. Говорите же!

Вот странный субъект. Мало того что, что разговаривает по телефону, пережевывая пищу, так еще и обижается. Но не будешь же учить незнакомого гения (что-то ей везет в последнее время на мужиков, теснящихся на Олимпе) вежливости, поэтому Вера приступила сразу к делу:

– Господин Гриднев? Вас беспокоит корреспондент интернет-газеты «Город-24» Вера Краскова.

– Прокомментировать бестактный перфоманс на Пушкинской площади? – приготовился к интервью «вечный оппонент».

– Н-нет… У меня личное дело, – замялась Вера, не знающая с чего начать объяснение. – Пропала подруга… На субботнем вернисаже… В галерее…

– Не говорите, – перебил Гриднев, – сам попробую догадаться… Э-э-э… Тэкс, в субботу?… В галерее «НВ»!

– Откуда вы знаете? – поразилась Вера. – Об этом случае нигде не писали.

– Достаточно того, что я знаю художника, – с гордостью заявил профессор.

– Понимаю, вы тоже присутствовали на вернисаже, – догадалась Вера.

– Нет, собирался на следующий день посетить выставку, – уточнил Гриднев, – но помешали… эээ… непредвиденные обстоятельства. Так какая картина под подозрением?

– К-картина? – от удивления Вера даже стала заикаться. – Вы по-подозреваете в убийстве… к-картину?

– Рядом с какой картиной, – четко по слогам повторил свой вопрос Гриднев, словно разговаривал с непонятливой первоклассницей, – пропала ваша подруга?

– Она фотографировалась на фоне «Летнего полдня», – назвала полотно Вера.

– Х-м-м… Оч-чень непростая картина, – промычал в трубку собеседник.

– И это мнение искусствоведа? – не выдержав, съязвила Вера, «вечный оппонент» начинал раздражать. – Что в пейзаже «непростого»? Зеленая травка, речка, три козы.

– Козы две, – оставаясь по-прежнему серьезным, продолжал Гриднев. И напомнил: – Именно у «Летнего полдня» пропал человек, не правда ли? Вам знакомы, – неожиданно перескочил на другую тему профессор, – термины «эффект Леонардо» и «синдром Стендаля»?

– Ну-у-у, – тянула как на уроке Вера, стараясь придумать удобоваримое объяснение, чтобы не ударить в грязь лицом перед зазнайкой. – Думаю, в первом случае речь идет о стоматологах, которые обещают пациентам сделать улыбку, как у Моно Лизы. А во втором – вероятно, так называется разновидность дальтонизма, когда люди, – в голове спасительно промелькнуло название знаменитого романа Стендаля, – путают красное с чёрным?

Вера торжественно подняла вверх большой палец: она справилась с заданием. Даже если ответ не верный, предложенные варианты звучат прекрасно.

– С чувством юмора у вас полный порядок, – хмыкнул в ответ Гриднев. – Но в остальном – гигантский пробел.

– Что?! – возмутилась Вера. Да как он смеет над ней издеваться?

– Жду вас завтра в Третьяковской галерее, – не дал возможности девушке выразить эмоции дальше профессор. – В час дня. В зале № 8, слева от центральной лестницы.

Вера проскрежетала зубами: почему Гриднев столь бесцеремонно разговаривает, она что – пятиклассница? Да и зачем идти в Третьяковку? Краскова там была. Конечно, давно, еще в школе, но вряд ли в музее появилось что-то новое.

– Как вы выглядите? – рявкнула трубка, пока Вера придумывала, как дать отпор профессору и отговориться от похода в картинную галерею.

– Я – шатенка, волосы – ниже плеч, – на автомате ляпнула девушка и прикусила губу.

Ох, теперь отступать поздно. Придется выдержать нудную экскурсию. Не забыть захватить необходимое. Поэтому добавила другую примечательную деталь образа: – Холщовая сумка на длинном ремне.

– Отлично. До завтра! – коротко попрощался профессор.

– Подождите, – заволновалась Вера. – А как же я узнаю вас?

Но трубка уже молчала. Скорее всего, Гриднев поспешил вернуться к прерванному обеду, пока тот не остыл.

Глава 10

В ПОЛДЕНЬ Вера, не привыкшая на деловые встречи (если честно, то других у девушки и не случается) опаздывать, развернула Поняшку на Болотную площадь. Прижав автомобильчик к решетке набережной, направилась к Музею пешком.

Старороссийский меценат Павел Третьяков, приспосабливая жилую усадьбу под картинную галерею, продумал, как пристроить залы и украсить их картинами из собственной коллекции, позаботился о развитии интеллекта современников. Но не учел привязанности потомков к «самодвижущимся экипажам», для которых в ХХI веке требуется отдельно-особое место у подъезда. Свободной площадкой территорию не обеспечил.

Поэтому нынешним посетителям галереи приходится оставлять машины далеко от главного входа, на другом берегу Обводного канала, и добираться дальше ногами. Через Лужков мост.

Вера поднялась по ступенькам и невольно остановилась: дорогу перегородила свадьба. Невеста, парящая в гипюрно-кружевном облаке, сквозь которое угадывались очертания жениха в белом костюме, и гости в круг, с бокалами шампанского в руках. Счастливая группа толпилась рядом с одним из Древ любви – скульптурной композицией, идущей по центру моста.

Невеста навешивала на бронзовую ветку амбарного размера замок. Жених под аплодисменты и крики собравшихся защелкнул дужку. Потом шагнул к перилам, размахнулся и забросил ключ подальше в воду. Всё, теперь союз двух сердец скреплен окончательно! Бело-розовая свадебная толпа мимо Веры скатилась на набережную.

Девушка перегнулась через перила: на дне, наверняка, скопилось множество железок. Интересно, а когда люди решат развестись, бывший жених надевает акваланг, маску, ныряет в реку и перекапывает горы ила в поисках ключа? А если ошибется и вскроет не тот замок, его настоящие владельцы разругаются-разбегутся и даже не узнают, из-за чего рухнула семья?

Фи, какие злые мысли лезут в голову. Но причина столь скептического отношения к замужеству ясна: конечно же, Вера, как любая другая девушка, тоже хотела бы представить себя в подвенечном наряде. Но подпускать близко подобные мечты категорически нельзя, только душу травить и настроение испортишь. А Вера должна быть серьезной и собранной. И вообще в первую очередь обязана думать о пропавшей подруге…

Правда, платье на невесте действительно смотрелось сногсшибательно… «Нет, нет и нет», – Вера замахала руками, прогоняя фантом гипюрно-кружевного облака, и быстро зашагала прочь с моста.

В галерее девушка спустилась в подвал, к кассам, чтобы купить билет. Затем снова вернулась на первый этаж и по центральной лестнице поднялась в зал № 8, стены которого украшены картинами Боровиковского. Посетителей не много: день рабочий, для организованных туристов тоже рановато, попадаются в основном пенсионеры и группки школьников, выполняющих культурную программу каникул.

Вера поискала среди зрителей старичка-сморчка: именно таким после вчерашнего разговора она представляла себе «вечного оппонента». Сухонький, скрюченный профессор, который обожает демонстрировать студентам (да и любому, кто под руку попадется) собственное превосходство, а на экзаменах задает дополнительные каверзные вопросы. Увы, никто под предполагаемый образ не подошел. Скорее всего, математик (он же – искусствовед) не отличается точностью и пока отсутствует.

Внезапно в углу Вера уловила знакомый профиль: светлые волосы собраны за спиной в смешной хвостик, который подпрыгивал в унисон движениям хозяина. Только теперь на носу мужчины находились очки. Видимо, он купил новую пару взамен растоптанных. Девушка вжала голову в плечи, и, надеясь, что человек, поглощенный созерцанием прекрасного, не успел Краскову как следует разглядеть и вспомнить, на цыпочках засеменила в соседний зал.

– Эй, подождите! – заметив быстро удаляющуюся фигуру, окликнул давешний, чуть не задавленный Поняшкой, пешеход.

Скрыться не удалось! Вера тормознула и резко развернулась навстречу незнакомцу.

– Мне… мне очень жаль, – затараторила, запоздало оправдываясь, Краскова. – Обещаю, что куплю новый каталог взамен разорванного, заплачу за разбитые очки, готова вернуть и стоимость билета в Третьяковку, я…

– Вы – Вера? – прервал длинную скороговорку незнакомец.

– Но откуда…, – занервничала девушка. – Как… как вы узнали?

– Сами же упомянули про холщовую сумку, – мужчина для наглядности дернул за ремешок, перекинутый через голову репортерши, – и про шатенку, – совершенно не смущаясь, коснулся локона за её ухом.

– Так вы?… Вы?!.. – начала задыхаться Вера, не способная от удивления (или нахлынувшего ужаса?) завершить предложение.

– Будем знакомы – Виталий, – мужчина немного наклонил голову и за его плечами вновь подпрыгнул хвостик

– Но вы не можете быть профессором, – пытаясь как-то логически сформулировать ощущения, промямлила Вера: математик не соответствовал не только нарисованному ею портрету, но вообще никакому из известных.

– Потому что мне 36 лет? – хмыкнул Гриднев. – Поверьте, встречаются исключения. Одно время я даже числился самым молодым доктором наук в университете.

Ну что ж, сдалась Вера, видимо, Черноусов был прав, назвав Виталия гением. Только забыл предупредить про «несерьезный» возраст ученого.

– Итак, приглашаю насладиться Владимиром Боровиковским, – вернулся к деловому тону Гриднев.

– Зачем понадобилось назначать встречу здесь? – Вера вытащила из сумки диктофон: работать, значит, работать, привычные действия быстро выведут ее из ступора, в который она только что угодила.

– Дабы понять, на что способны произведения великих художников. И первый тест самый простой, – не церемонясь, Гриднев схватил Веру за руку и вывел в центр зала. – Вы среди портретов. Как соседство с нарисованными персонажами?

А Гриднев обладает несомненным профессиональным обаянием, заметила Вера, невозможно сопротивляться подобному напору. Девушка послушно стала вглядываться в прекрасные лица. И в следующее мгновение сделала то, что совершает практически каждый посетитель Третьяковки, попадая в портретную «зону» галереи: стала ходить по залу и смотреть на картины с разных точек, то удаляясь, то приближаясь к ним.

– Эффект «следящих глаз», – шепнул на ухо девушке, понимая её состояние, не отстающий ни на шаг Гриднев.

– Да, словно герои наблюдают за мной, – призналась тоже шепотом, чтобы не нарушить магию, Вера. – И куда бы ни направилась, глядят именно на меня.

– И на меня, и на любого, кто здесь находится, – подтвердил Виталий. – Секрет, известный живописцам. Как и физикам: для того, чтобы герой смотрел на зрителя, нужно нарисовать зрачок точно в середине глаза. Когда мы отходим в сторону, зрачки, разумеется, своего положения не меняют, остаются в центре, но лицо продолжаем видеть в прежнем ракурсе. Поэтому создается впечатление, что герой «повернул» голову и следит за нами.

Веру привлек портрет девушки, небрежно облокотившейся на левую руку: крупные черты лица, матовая кожа, голубой кушак повязан под грудью, намеренно обозначая-подчеркивая её форму.

– Что-то в вашей теории неправильно, – скептически попеняла Вера профессору. – У графини Лопухиной зрачки не находятся в центре глаз, они явно скошены влево. А героиня, тем не менее, «следит» за мной.

– Заметили! – восхитился Гриднев. – Хотел бы ответить на ваше замечание, мол, ми-и-истика! Но первое образование не позволяет. В случае с Марией Лопухиной – кстати, запомните эту картину, мы к ней еще вернемся – художник воспользовался другой оптической хитростью. В действительности при таком положении глаз зритель должен видеть зрачки вытянутыми, в форме эллипса. Но Боровиковский пренебрег правдой и нарисовал радужки идеально круглыми, что тоже сохраняет эффект «следящих глаз». Чтобы насторожить, напугать зрителя.

– А я думаю, что цель совершенно иная, – вздернула подбородок Вера. – Именно глаза на портрете притягивают, очаровывая, взгляд зрителя. Французский художник Энгр любил повторять: «В каждой голове первое, что надо сделать, это заставить говорить глаза».

Гриднев, ошарашено открыл рот, собираясь достойно ответить, но Вера быстро отвернулась и с торжествующим видом зашагала в следующий зал. «Один-один!» – отметила девушка про себя. Пусть знает зазнайка-математик, что встретил достойного соперника. Спасибо Томилиной, которая во время их совместной поездки в Париж, с одинаковым рвением запихивала Веру, что в магазины, что в музеи и галереи.

Одни портреты сменялись другими. Левицкий, Кипренский, Брюллов. Вера залюбовалась «Всадницей». Какая невероятно тонкая талия у героини, какая осанка; дорогое платье широкой волной, словно опахало, спускается со спины лошади.

– Красиво и…, – пыталась найти объяснение нахлынувшим чувствам Вера, – и… грустно.

– Догадываетесь почему? – тут же за спиной вырос Гриднев. И не услышав ответа, продолжил: – Портреты – особая сфера в искусстве. Вы понимаете, что видите людей, которые уже умерли, но, благодаря таланту художника, предстают перед вами невероятно живыми.

– Наверное, – передернула плечами Вера, – тяжело здесь работать смотрителям. Целый день под пристальным взглядом героев, давно покинувших мир.

Необычная экскурсия продолжалась. Вера то и дело замирала возле очередного полотна, но Гриднев тут же увлекал девушку дальше, строго следуя задуманному маршруту, чтобы не разрушить цепочку логических схем, которую постепенно должна постичь Вера. Следующий пункт – зал № 17, Василий Перов. Знаменитая «Тройка». Дети, которые, надрываясь, тащат на санках бочку с водой.

– Удивительно! – воскликнула Вера. – На репродукциях, которые попадались на глаза, картина мрачная, темная. А оказывается фон светлый, яркий.

– Что не умаляет трагичность сюжета, – прокомментировал Виталий. – Запомните и эту работу вдобавок к портрету Лопухиной.

Проскочив зал с пейзажами Шишкина, дуэт экскурсантов спустился на первый этаж. К Серову. Понятно, что центральным портретом в этой части галереи является «Девочка с персиками». Героиня сидит за столом, густые брови практически сходятся на переносице, черный бант на розовой свободной блузке, фрукты на белой скатерти.

– Странно поступили галеристы, – Вере не понравилось расположение картин, – окружили такое милое девичье лицо тягостными пейзажами. Смотрите: слева «Осенний вечер», в серых, печальных тонах, справа – «Заросший пруд», от которого веет вселенской безысходностью.

– Почему такое «оформление» выбрали сотрудники Третьяковки, – таинственно произнес Гриднев, – объясню потом. Осталось последнее полотно из моего списка.

И он подвел Веру к портрету Константина Сомова «Дама в голубом». Открытые плечи, юбка колоколом, прозрачно-тончайшие кружева и книжка в руках, явно сборник романтических стихов.

– И зачем мы запоминали эти четыре картины? – недоумевала Вера.

Вместо ответа Виталий снова взял девушку за локоть и привел обратно в зал к Шишкину. Здесь, рядом с лестницей поставили несколько обшитых тканью банкеток. Экскурсанты с удовольствием плюхнулись на красный бархат. Хоть провели они в галерее не больше часа, ноги гудели.

– Теперь можем говорить в полный голос, никому не мешая, – Гриднев показал на шумных посетителей, собирающихся возле других банкеток. Расстегнул пуговицы на манжетах рубашки, закатал рукава, настраиваясь на долгое объяснение. – Живопись, как, впрочем, и музыка, – мистическое искусство. Вот фильм или книга – с ними ясно. На экране движутся картинки, герои выражают эмоции в диалогах, вы слышите, видите, сопереживаете и – плачете или смеетесь, в зависимости от сюжета. Книга – результат тот же, только написанные слова в образы переводит ваше собственное воображение, без диктата режиссера. Но почему задевает чувства человека живописное полотно? Образы заданы, неподвижны, никакого действия, развития, прошлого или будущего.

– Ничего мистического, – фыркнула в ответ Вера. – Звуки, вы упомянули музыку, и цвета воздействуют на определенные участки мозга. Могут, например, спровоцировать учащенное сердцебиение. Недаром в медицине появилось направление, когда больных лечат с помощью звука или цвета. В конце концов, и любовь – обычная химическая реакция, формулу которой можно записать.

– Что же вы так любовь низвели? – Виталий подозрительно посмотрел на репортершу. Странное, однако, прозвучало заявление из уст молодой девушки, причем, несомненно, привлекательной, с такими удивительно выразительными глазами, шатенки, с маленькой симпатичной ямочкой под нижней губой. Ой, неужели он так внимательно и долго её разглядывает? Но это же верх неприличия!

Гриднев закашлялся, покраснел. Хмм, о чем он только что рассказывал? Математик сконфуженно снял с носа очки, достал из кармашка рубашки салфетку и стал протирать стекла, пытаясь вспомнить прерванную мысль.

Но та убежала, ехидно махнув на прощание хвостиком.