Текст книги "Буду ждать тебя здесь"

Мама радуется, что папа чаще стал дарить ей цветы. Большая часть из них, конечно, красные и белые тюльпаны, а также бывают розы. Мама снова стала вязать и освоила несколько новых рецептов вторых блюд. В особенности поводом для гордости стала запечённая индейка c яблоками, брусникой и черносливом – она и раньше её готовила, но никогда до этого не оставалась довольна результатом. Теперь же, по словам мамы, птица получается идеальной!

Уолт наконец занялся ремонтом. Он достаточно давно хотел заняться собственным домом, но всё время находил дела поважнее.

Анвен и Лиам вместе открыли собственное ателье. Анвен мечтала об этом лет с тринадцати, а Киллиану нравится фотографироваться в новой одежде и втыкать булавки в манекен.

Джейсон и Флинн в прошлом месяце занялись авиамоделированием. Братья мечтают собрать самолёт длиной два метра. Правда, ещё не определились с моделью и местом, куда поставят его, и где возьмут столько краски, чтобы раскрасить самолёт.

Шанна и Ханна пока не строят планов дальше выученных уроков и армии снеговиков. Последнее, кажется, получается у близняшек как нельзя прекрасно. Например, во дворе уже стоят двадцать семь больших и маленьких снежных фигур, а родители в это время не досчитались двух килограммов морковки и вазочки больших стеклянных камешков. Конечно, армии не хватает носов и разноцветных глаз.

Поначалу Тони немного смущался, но спустя пару слов разговорился. Сержант поведал о забавных случаях, произошедших с ним на работе, о знакомстве с Габриэлем и тысячи новых ужастиков, которые мы втроём успели посмотреть.

Призрак долго молчал, внимательно вникая в рассказ каждого, находящегося за столом, только иногда он расплывался в улыбке или, серьёзно заинтересовавшись, подпирал подбородок рукой. Как ни странно, сегодняшним утром его видели даже Джейсон и Флинн и совершенно не боялись. Будто они всегда его видели.

– Твоя очередь. – сказал Холи. – У тебя были насыщенные последние пару месяцев, Адерин. – он подлил мне чай.

– Всё время на работе. – неловко улыбнулась я и пожала плечами. – И Габриэль удивляет своим кулинарным талантом.

– Я уверен, в твоей жизни произошло что-то поважнее работы. – негромко прокомментировал призрак. – Правда?

– Может быть, Габриэль. – нервно проговорила я.

– Брось! – парировал Холи. – Тони, ты читал, скажи ей!

Мысленно я облегчённо выдохнула. Мне совсем не хотелось бы омрачать праздник рассказами о чудищах в зеркалах и тесном общении с Хольтом. Репортёр в нашей семье нравится только мне.

– Это правда. – кивнул полицейский, улыбаясь во все тридцать два зуба. – Потрясающе. Даже не подумал бы, что это она.

– Адерин, не пугай родителей, выкладывай! – вмешалась Анвен и облокотилась на стол локтями, подперев руками голову.

В этот момент мне показалось, что я стала похожа на смерть: белая и не подаю каких-либо признаков жизни. Я с трудом заставила себя рассказать об историях, что пишу, друзьям, видимо, семье говорить об этом ничуть не легче.

– Помимо работы, я пишу. – нерешительно начала я. – Сама пишу. Что-то своё.

– В смысле, в журналисты податься решила? – не вытерпел Лиам. – Или в выдумщики?

– Выдумщики? – недоумевая, переспросил Джейсон.

– Писатели. – пояснил Киллиан. – Так куда?

– В писатели. – вдохновлённо отозвался Каннингем. – Легко читается, ты будто погружаешься в тот мир и становишься его частью. Правда, в некоторых моментах это пугает.

– Тот с зеркалом? – поинтересовался Габриэль.

– Мурашки по коже! – Тони растёр плечи.

К счастью, мне даже не пришлось рассказывать написанные истории, за меня это сделали Габриэль и Тони. Видимо, они прониклись моими «выдумками» даже больше, чем я думала. Каннингему, разумеется, запомнились лучше ужастики, а Холи поражён сюжетами, в которых рассказывается о Ноа Смите, возлюбленном Адель. Всё же мой призрачный друг неисправимый романтик.

– Твоё творчество у тебя с собой? – поинтересовался Уолт; его поддержали родители.

– Конечно. – улыбнулась я.

– Отправишь? Буду читать драму, пока никто не видит. – засмеялся он.

Кто-то позвонил в дверь. Мы одновременно тяжело вздохнули – поздний завтрак не хотелось заканчивать.

Бабушки и дедушки безумно рады видеть детей и внуков, но не друг друга. Будь их воля, они бы сделали два Рождества, чтобы приезжать к нам по очереди и не встречаться. Однако, думаю, у них возникли бы споры ещё и по тому поводу, кто первым приедет. Первое, что делает дедушка Тео, переступая порог, спрашивает, где папа поставил ёлку, что он смог наконец освободить руки от коробок. Дедушка Тео часто ворчит, но потом сам над собой смеётся, называя себя самого «старой развалиной» или «Фрэнком». Бабушка Стелла прямо с порога вручает маме пирог с брокколи и сыром. На самом деле, никто из нас не любит брокколи, но каким-то чудесным образом этот пирог исчезает со стола во время праздничного ужина буквально за полчаса. Дедушка Фрэнк заходит с серьёзным и зачастую недовольным лицом, говоря, что мы слишком долго открывали, поэтому ему пришлось разговаривать с дедушкой Теодором, бабушка Хельга не в восторге тоже примерно от того же – ей никогда не нравилась бабушка Стелла.

Джейсон и Лиам буквально за пару мгновений уводят их в гостевые комнаты на нижнем этаже. Пока брат отвлекает бабушку Хельгу и дедушку Фрэнка, Флинн густо украшает дверь их комнаты пушистыми гирляндами. Просто потому, что старшим Кингам не нравятся такие гирлянды.

– Их слишком много! – ворчит Франклин. – Зачем столько украшений? Они летят в лицо, когда открываешь дверь! – говорит он совершенно серьёзно.

До вечера вся семья разбредается по дому. Не знаю, как так получается, но найти друг друга в это время практически невозможно, однако в самый нужный момент словно из ниоткуда могут появиться родители, братья и сестры. Будучи совсем маленькой, я верила словам Уолта, что все просто прячутся друг от друга по шкафам и тайным комнатам в стенах. Уолли мог наплести нам любую чушь, и почему-то мы все ему верили. До тех пор, конечно, пока сами не стали достаточно взрослыми, чтобы самим «прятаться» в укромные места.

Я и Тони ушли в мою комнату. Габриэль периодически появляется, но в основном проводит своё время с близняшками. Энтони расставил на полу все подарки в блестящих упаковках и, вооружившись скотчем и высунутым языком, зачем-то укрепляет углы коробок.

– Я столько времени убил, чтобы упаковать их! – сказал сержант. – Хочешь, чтобы они легко открывались? Ну уж нет. – недобро усмехнулся полицейский. – К тому же у меня остался скотч, надо же его куда-то деть.

Снова засмотревшись на шкаф, именно на его левую дверцу, я всё-таки решила посмотреть, что же там внутри, кроме моей сумки. Если долго смотреть в одну точку, то начинает казаться, будто в шкафу кто-то шуршит. Так тихо, осторожно, будто боится, что его услышат. Правда, Тони, похоже, этого не замечает, да он и не задерживает взгляд на шкафу, слишком уж занят скотчем. Я вытащила из сумки свой блокнот и продолжила писать очередную историю про Аделаиду. Всё же стоит попытаться сделать её счастливой или хотя бы понять, чего ей не хватает.

Спустя полчаса я так и была на незаконченном предложении: «… не чувствует себя счастливой». Ни на слово не продвинулась. Только описки исправила и сделала заглавные буквы более витиеватыми.

Тони вытер лоб рукавом и устало развалился на полу. В какой-то момент, я подумала, что он ненароком уснул.

– По-моему, я выдохся. – сказал он и с трудом разлепил уставшие глаза. – Я собираюсь идти вниз, хочешь пить?

Я помотала головой в ответ.

– Ладно, я быстро. – Каннингем выдохнул, поднимаясь с пола, и вышел.

Ни одно слово не хочет писаться! Ни одно из известных мне слов не хочет стать началом нового предложения. Как же это раздражает! Кто бы мог подумать, что писать о Рождестве бывает так непросто? Надо отвлечься, возможно, придёт вдохновение. Выложить коробки, точно! Я всё боялась, что развяжутся банты. Этим и займусь. Не только же папе и маме заниматься подарками в последний момент.

– Чёрт! – выругалась я, испугавшись собственного отражения у себя за спиной. Хорошо, что всё расставила, не хотелось бы что-нибудь разбить. – Зеркало. – успокоилась я, смахнув со лба несуществующие капли пота. – Надо же, давно не видела обычных зеркал. – улыбнувшись, я закрыла шкаф и вернулась на кровать.

– Правда? – послышался женский голос. – Ада? Ада? Ада? – Адель говорит как-то странно, с одной и той же интонацией. Будто пластинку заело.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я, но боялась открыть шкаф, стоя рядом с ним.

– Я дома. – просто ответила девушка. – Не вижу тебя. Почему здесь темно? Где ты, Ада? Включи свет.

– Это моя комната. – сказала я, всё же встав перед зеркалом. Посмотрев чуть внимательнее, я заметила на лице блондинки что-то странное. Будто она положила на левую щеку тонну тонального крема и неумело всё это припудрила. Кажется, кусок штукатурки вот-вот отвалится. Причёска у неё сегодня не менее диковинная: пышные «ушки» из волос у основания обмотаны красной лентой, завязанной в бант. – Ты в порядке? – я машинально провела кончиками пальцев по зеркалу, совершенно забыв, что не могу коснуться своей собеседницы.

– Лёд, вот и упала. – странно улыбнулась она на одну сторону. Меня не покидает ощущение, что лицо моей собеседницы в районе «штукатурки» стало неподвижной маской, как было в одном ужастике. Аделаида же в конце не превратится в пластмассовую марионетку, правда? Глядя на её необыкновенную причёску невольно вспоминается то ужасное рычащее существо из зеркала в ванной: эти ушки уж очень напоминают о неком подобии обломанных рогов. Жуткая ассоциация, и откуда она только взялась?

– Адерин! – радостно позвал Габриэль, войдя в комнату.

В ту же секунду Адель исчезла.

– Она была здесь! – скорее сообщила я призраку. – Адель! – я затараторила об её непонятном макияже и причёске и внезапно пришедшей в голову ассоциации.

– Слушай, тебе бы отдохнуть. – улыбнулся он и приобнял. – Иди вниз, ты давно не виделась с семьёй. – сказал Холи, выпроваживая меня из комнаты.

– Ты мне не веришь? – ухватилась я за рукав его рубашки.

– Конечно же, верю, Адерин. – призрак чмокнул меня в лоб. – А теперь освободи ненадолго спальню. – он вытолкнул меня и запер дверь. – Свари кофе, Адерин!

Я только зарычала в ответ, но всё равно поплелась к лестнице. Этот призрак… Этот призрак… Почему он иногда себя так ведёт?! Рождество, Рождество. Я и вправду мало времени провожу с родными. Ладно, может быть, Габриэль прав – лучше побыть с ними. Пройдя первый лестничный пролёт, я услышала короткий дверной звонок, будто гость попросту боится сильнее нажимать на кнопку. Наверное, родители ждут кого-то ещё на праздник.

– Иду, иду! – громко ответила я и быстро спустила. Мельком взглянув на себя в зеркало, я поправила чуть растрепавшиеся волосы и открыла дверь. – Ты? – на пороге стоял Хольт с совершенно красными щеками. У него на плече неизменно висит его сумка с ноутбуком и тонюсенькой папкой разных бумажек. Кажется, он давно женат на собственной работе, раз не расстаётся с ней даже в отпуске. – Как ты здесь? – не выдержала я, ведь он говорил, что будет отмечать Рождество с семьёй брата. – Извини. – всё же у меня есть хоть какое-то гостеприимство в крови. – Проходи, конечно. Что-то случилось?

Из-за угла тут же появился Абаддон и коты. Пёс сел недалеко от входа и просто наблюдает за гостем, а коты пытаются незаметно подобраться ближе.

– Ты со вчерашнего дня не отвечаешь на телефон. – взволнованно начал Ноэль и косо посматривая на собаку. – Но ты, наверное, просто была занята… – замялся он. – Сглупил, признаю. – нервно усмехнулся мужчина. – Рад тебя видеть, Ада. С Рождеством! – расплылся репортёр в широкой улыбке.

– С Рождеством, Ноа! – коротко рассмеялась я. – Ты замёрз. Может, чаю? – мне было приятно снова видеть Хольта. Правда, словно невзначай, сам по себе в памяти всплывал вопрос мамы: рассказала бы я родителям, что влюбилась или не осмелилась бы? Но в первую очередь, влюбилась ли я вообще?

Глядя исключительно себе под ноги и тихонько что-то напевая, спустился Тони.

– Ты, что, дверью ошибся? – не особо задумываясь над словами, которые произносит, спросил Каннингем, подняв голову на Ноэля.

– Очень смешно. – с натянутой улыбкой отозвался журналист. – С Рождеством.

– Да, да, с Рождеством. – потрепав Абаддона за ухом, сказал полицейский. – Видимо, хочешь, чтобы оно стало твоим последним, да?

– Ты же должен быть на кухне, разве нет? – спросила я.

– Заглянул к близняшкам. – отмахнулся Каннингем. – И к Уолту.

Хольт почесал затылок и поджал губы.

Перед нами появился Габриэль, который чуть не наступил на хвост пса. Призрак, кажется, совсем недоволен внезапным появлением Ноа.

– Ты что здесь делаешь, хиппи?! – Холи говорил громким шёпотом, подойдя практически вплотную к гостю. – Дверью ошибся?

– Хотел проведать Аду. – с нажимом ответил журналист. – Ты чего так завёлся?

– Так, Рождество, Рождество… – призрак нервно меряет шагами прихожую. – Дайте подумать… – он слегка надавил на собственную переносицу большим и указательным пальцами. – Чай! – будто осенило его. – Конечно, чай! Адерин, ты же хорошая, гостеприимная хозяйка, сделай чай и дай гостю чего-нибудь… мёда.

– У меня аллергия на мёд. – Ноэль расстегнул куртку. – Покрываюсь сыпью и чешусь как макака.

– Пирог ещё остался. – напомнила я.

– Нет! – испуганно закричал Холи. – Только не пирог, ни в коем случае! Никакой сдобы, никакой выпечки. – чуть успокоился призрак. – Ему хотя бы за фигурой следить надо, раз за лицом не умеет.

– Он так шутит! – в то же мгновение я загородила собой привидение от багровеющего от злости Хольта. – Кухня там, идём.

Остаётся только мечтать, что папа сегодня, в честь праздника, в самом что ни на есть прекрасном расположении духа и ссориться не намерен.

Я осторожно заглянула на кухню. Здесь никого нет, но свет над кухонным столом включён. Ноэль зашёл за мной, с опаской озираясь по сторонам. Чайник практически полный и до сих пор чуть тёплый. Наверное, недавно кто-то заваривал чай или кофе. Должно быть, то были дедушка и бабушка Кинги – они любят выпить по чашечке чёрного чая с лимоном перед ужином. Не удивлюсь, если у них с собой есть немного их любимого песочного печенья в расписной жестяной коробке, которую бабушка Хельга хранит словно семейную реликвию.

Я бросила пару чайных ложек в пузатенький заварочный чайничек и залила их горячей водой. Хольт всё с прежней осторожностью устроился за столом, который мы используем исключительно для «разговоров тет-а-тет»: небольшой белоснежный овальный стол, вмещающий не больше четырёх человек. На кухне появился Энтони. Он довольно улыбается, а заметив пирог подобрел ещё больше. Мой друг никогда не откажется от чая, особенно если он будет не пустой. Конечно, сержант тоже недолюбливает брокколи, но зато любит сыр. Полицейский расставил чашки и принёс свою любимую, красную в большой белый горох, сахарницу на невысокой ножке. Каннингем отрезал кусочек пирога.

– Тебе нельзя. – полицейский тут же придвинул к себе тарелку с пирогом, когда к нему потянул руку Ноэль. – Без обид, но иначе меня ночью Габриэль с потрохами съест.

– Ты, что, серьёзно? – возмутился журналист, чуть не вывернув на себя чай.

– Где-то здесь были конфеты. – отозвался сержант. – Если хочешь. – добавил он. – Вкусные, я сам штук двадцать напробовался, пока близняшки не видели. – хитро улыбнулся Каннингем. – Это же всё-таки были их конфеты.

– Давай свои конфеты. – сдавшись под натиском Тони, вздохнул Хольт. – Я ненадолго, Адерин. – сказал журналист, разворачивая фантик, и сжимая несчастную конфету в ладони. – Должен успеть к полуночи к брату. – добавил он. – Как ты? – будто ни в чём не бывало заулыбался Хольт, глядя на меня. – Как первый день отпуска?

– Родители, братья, сестры… – мечтательно начала я. – Дедушки и бабушки, конечно. Куда же без них? – опомнившись, добавила я. – Иногда мне их очень не хватает дома. – слабо улыбнувшись, сказала я и подлила в чай молока. – А в Рождество мы все собираемся вместе, наверное, поэтому это мой любимый праздник. – в груди разливается тепло то ли от слов, то ли от чая. То самое чувство, которое я называю «праздничной эйфорией». – А у тебя?

– Три года не видел племянников. – поделился репортёр и съел ещё одну конфету. – Они так выросли! Я раньше не верил, что дети быстро растут, но они на самом деле нереально быстро растут! – рассмеялся репортёр. – Чейз такой же, мой брат никогда не меняется, а с Меган, той самой девушкой из «типичной мелодрамы», у нас наконец стали налаживаться отношения. – Ноа сделал несколько глотков чая. – Мы раньше не могли находиться в одном помещении дольше пяти минут и не поругаться. – усмехнулся мужчина. – Вчера был рекорд: целые сутки без ссор. – жестикулировал Ноэль. – Рождество всё же!

– Точно. – улыбнулась я.

– Ты точно в порядке, Ада? – присмотревшись, спросил Хольт. – Какая-то ты… не здешняя.

– По-твоему, Ада должна была снова перекраситься в сине-зелёный, раз вернулась к семье? – вмешался Каннингем.

– О, я помню эти волосы медузы Горгоны! – рассмеялся Ноэль. – Когда первый раз смотрел твоё личное дело, наткнулся на фото.

– Они мне так нравились! – в свою защиту шуточно воскликнула я и, кажется, невольно покраснела. – Я в порядке. – взяв небольшую паузу, я всё же решилась. – Адель здесь. – шёпотом произнесла я, придвинувшись ближе к столу. – Снова в моей комнате.

– Адель? – непонимающе переспросил репортёр. – Ты видишь её в зеркале? – мужчина не на шутку заволновался. – То чудовище?

– О, прекрасно! – Тони откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. – Встреча общества шизиков!

Я пересказала наш короткий разговор с Аделаидой и подробно описала её непривычный внешний вид. Тони практически моментально вскочил с места и скрылся за дверью, сказав, что забыл сделать что-то очень важное. Ноэль, не отрывая взгляда от моего лица, достал красный блокнот, куда записывал всё, что приходило в голову во время работы, и сделал пару заметок, тут же убрав книжицу обратно.

– Ты не говорила мне о ней раньше. – задумчиво произнёс мужчина. – Близняшка, да? Мне это напоминает историю Эстер Найтон, она тоже видела в зеркале девушку, безумно похожую на неё саму. – вполголоса сказал репортёр, наклонившись ко мне ближе. – Эстер первая, кто рассказала мне об этом. Возможно, остальные тоже видели, но просто списали на некое расстройство. – Хольт отклонился на спинку стула.

– Не вздумай сравнивать меня со своими подопытными! – возмутилась я, стараясь говорить исключительно шёпотом. – Мы с Габриэлем знакомы давно и, заметь, помирать не собираюсь!

– Нет, нет! – он выставил перед собой ладони. – Я не то имел в виду! – оправдывался мужчина. – Просто очень похожий случай.

Я задумалась. Помню, что хотела поговорит лично с Эстер Найтон, пока та была ещё жива. Что-то, кроме того, что она была жива, заставило меня чуть ли не сорваться с места и пойти к ней. Вероятно, каким-то образом, я забыла об её «зеркальной близняшке». Как я вообще могла это оставить?

– А имя этой близняшки Эстер называла? – поинтересовалась я. Кажется, в голове собирался некий паззл из непонятных фактов и ситуаций в одну большую картинку.

– Эдит. – моментально ответил Хольт, но затем задумался. – Да, Эдит. – подтвердил он и наклонился ко мне. – Знаешь, я нашёл одну забавную вещь: Эстер или Юдит, по некоторым данным также Эдит – имя легендарной эфиопской фалашской воительницы, которая в конце Х века свергла династию эфиопских царей.

– Причём здесь династия эфиопских царей? – недоуменно спросила я.

– Династия не причём. – отмахнулся Хольт. – Имена! Эстер и Эдит. Помнишь, переломы у Эстер прекратились на некоторое время, когда она решила поставить на место задавак, которые цеплялись к её друзьям? – глаза Ноэля горели словно два огонька.

Я помотала головой. Что-то не припомню ничего подобного.

– Неважно. – продолжил репортёр. – Ровно два месяца Эстер Найтон давала отпор тем задирам, и переломы прекратились, но затем всё пошло по старому кругу и… ты знаешь, чем все истории кончаются в «Отражении». В тоже время, пока мисс Найтон боролась с хулиганами, она стала слышать из зеркала какие-то непонятные звуки. То шипение, то рычание. То есть, по-моему, это некая аналогия между девушкой, восставшей за справедливость, и воительницей, свергнувшей целую династию королей. – мужчина замолчал. – Просто напомнило. – Ноа пожал плечами. – Уверена, что больше ничего не хочешь мне рассказать?

– Я хочу тебе кое-что рассказать, хипстер! – ворвался Габриэль. – Сейчас восьмой час, если поторопишься, успеешь к брату. – призрак плюхнулся на стул Тони. – Давай, давай!

– Выпроваживаешь меня? – Хольт несколько напрягся, рассматривая лицо призрака. – Или ты что-то скрываешь от неё и хочешь, чтобы я ушёл потому, что могу выдать твой грязный секрет? – взвёлся журналист.

– Прекрати! Ничего он не скрывает! – возмутилась я. – Габриэль заботится обо мне, Ноа. Он никогда не причинит мне вреда.

Холи смотрит на меня, едва приоткрыв рот, будто хотел что-то сказать, но успел передумать. Затем призрак улыбнулся, однако вышло у него не так лучезарно, как бывает обычно. На секунду мне показалось, что его нечто гложет.

– Извини. – виновато сказал репортёр. – В самом деле извини, Ада. Меня часто заносит не туда в самый неподходящий момент. – он взял мои руки в свои. – Рождество, каникулы. Пусть всё будет как в доброй сказке, неразберихи нам на работе хватает с лихвой. – Хольт поднялся со стула, чтобы обнять меня. – Габриэль, с Рождеством. Без обид, да?

– Разумеется. С Рождеством. – кивнул Холи с мягкой улыбкой. – И всё же советую поторопиться, Артур собирался закончить всё к половине восьмого и побыть с детьми.

Едва успел Ноэль выйти на улицу, как показался папа. Он выглядит радостным и несколько беззаботным, однако тут до него донёсся лёгкий, почти выветрившийся, аромат парфюма чужого человека. Габриэль опередил меня, рассказав о внезапном визите Хольта. Как ни странно, на лице папы не дрогнул ни один мускул, он только улыбнулся и пригласил меня присоединиться к нему, маме, братьям и сёстрам в гостиной. Похоже, в этом году в битве подушками появятся новые участники. Пока старшие отдыхают, мы как раз разгромим весь дом. Рождественская традиция должна быть соблюдена.

Первыми на «дикие крики» явились, несомненно, Кинги. Бабушка Хельга сказала, что мы орём как безумные, но потом заметила среди нас маму и только тяжело вздохнула вместо того, чтобы продолжать этот бессмысленный разговор. Вслед за ней появился дедушка Фрэнк, который тоже был не в восторге от нашего чересчур шумного веселья. Он сказал, мы мешаем ему дремать перед ужином своими «бесовскими плясками». Каждый раз мне не верится, что именно у этих людей могла получиться наша мама. Хотя, может быть, она была похожа на бабушку и дедушку до встречи с папой? Все же говорят, что люди меняют друг друга. На «бесовские пляски» также пришли Йораты-старшие. Они были крайне недовольны тем, что их не позвали на бой подушками. Вот и всё.

Часы отбивают десять вечера. Стол практически накрыт, осталось только поставить в самую середину стола главное блюдо. Что это будет, не знает никто, кроме мамы. Она сказала, это будет сюрприз. Шанна и Ханна считают минуты до полуночи, хотят побыстрее открыть подарки. Уолт и Тони, устроившись поближе к дверям кухни, спорят, на что больше похож доносящийся прекрасный аромат еды: на говядину или на птицу. Анвен показывает эскизы будущих платьев папе, на этот раз она вдохновилась каким-то фильмом эпохи сороковых годов. К ним также присоединился Лиам. Он говорит, что и в них бы с радостью попозировал фотографу, однако Анвен категорически против, чтобы брат надевал платья. Джей и Флинн заняли всё время дедушек и бабушек, рассказывая им, насколько интересно клеить модели самолётов. Братья говорят о разных двигателях, материалах для постройки настоящих машин и, кажется, они оба вдруг решили стать лётчиками или инженерами. Ещё не определились до конца. Большой чёрный Феникс устроился где-то в коробках под ёлкой, только хвост видно. Клайд и Флойд взгромоздились на колени Тони и Уолта, а Абаддон лёг под столом. Видимо, надеется, что повезёт, и его будут подкармливать чем-нибудь вкусненьким.

Среди всех присутствующих я не вижу только Габриэля. Куда подевался этот несносный призрак? Он сегодня странный, даже страннее, чем обычно. В поисках его, я поднялась наверх. Наверное, Холи опять уснул на моём месте. На втором этаже совсем тихо, двери в комнаты открыты. Близняшки прибрались у себя; братья, наоборот, раскидали всё, что только можно, даже наступить некуда. Анвен сегодня рисовала: на кровати остался её планшет и карандаши. Лиам, похоже, просто спал перед праздником: покрывало на его кровати немного смято. Уолли, судя по всему, что-то читал, иначе бы ему не понадобился торшер возле кресла. Моя комната находится в самом конце коридора, дверь в неё почему-то закрыта. Я не имею привычки запирать спальню, когда ухожу, иначе там становится ужасно холодно. Прежде чем войти, я аккуратно постучалась. Мне никто не ответил, Габриэль, даже если он не спит, редко отвечает на стук. Исключением служат случаи, когда призрак переодевается, тогда Холи может удостоить меня коротким ответом.

– Габриэль? – снова постучала я и прислушалась. Ни единого звука не слышно. – Габриэль, ты здесь? – спросила я и дёрнула ручку двери.

– Не беспокойся обо мне, Адерин! – тут же воскликнул призрак. – Возвращайся к семье, я сейчас приду! – он удерживал дверь с той стороны, не позволяя мне войти.

– Ты в порядке? – не выдержала я, отвернувшись от двери в спальню.

– Да, да. В полном! – с лёгкой усмешкой отмахнулся Холи и чем-то зашумел. Похоже, у него в руках целлофановый пакет или что-то типа того. – Всё хорошо, Адерин, иди.

Отойдя от комнаты всего на пару шагов, я услышала знакомое рычание и клацанье, только приглушённое. Что там происходит? Соседняя с моей комната Тони, я спряталась в ней и прислушалась к стене, которая разделяет наши спальни. Доносится лёгкий запах горящей восковой свечи даже через закрытую дверь. Этот запах, по-моему, знает каждый, кто хотя бы раз бывал в церкви. Слышится голос Холи, он что-то негромко наговаривает, но из-за непрекращающегося злобного рычания, мне никак не удаётся разобрать его слова. Снова зашуршал пакет, на пол плюхнулось что-то мягкое, но довольно тяжёлое, и звуки прекратились совсем. Гробовую тишину нарушил Габриэль. Призрак откашливался, будто подавился воздухом или водой. Резкий звук разносился по комнате, резонируя от стен.

– Я не сдамся, и не надейся! – сурово бросил призрак прежде, чем покинуть комнату.

Только заслышав его шаги, я тут же спряталась за дверью. По коридору прошёл Холи, затем до меня донеслось цоканье каблуков по ступенькам лестницы. Кажется, ушёл. Заходить в свою спальню несколько боязно. Это странное чувство ещё называют развитой интуицией, когда что-то изнутри тебе подсказывает: не вздумай идти туда! «Не очень-то и хотелось.» – подумалось мне, и я спустилась к остальным.

Не помню, как легла спать, но проснулась в самом замечательном настроении. Не только близняшки с трепетом и нетерпением ждут подарков на праздники. Надеюсь, коты и Абаддон не добрались до них за ночь. Если родители трудом и потом сумели отучить Феникса прыгать на мерцающие огонёчки, то разрывать упаковочную бумагу и разбрасывать её клочки по дому коты продолжают до сих пор.

Выбравшись из-под одеяла, я оглядела комнату. На полу в позе трупа спал Габриэль. Он даже не раздевался. Не думала, что призраки умеют напиваться. По коридору слышен щебет близняшек. Кто-то решил не дожидаться всех остальных. За стеной послышались несколько ругательств голосом Тони. Он проклинает кровать, похоже умудрился врезаться в неё.

– Эй, куда? – возмущённо заголосил Джей. – Шанна! Ханна! Подождите нас! – дверь захлопнулась и по коридору пробежали младшие.

Ну конечно! Откроют они подарки без меня! Я вскочила и попыталась разбудить Габриэля. Призрак, похоже, не ожидал, что кто-то может осмелиться толкать его с утра пораньше в плечо. Холи устало приподнялся на локтях и потёр глаза.

– Ты чего?

– Уже утро! – радостно заявила я. – Пойдём открывать подарки!

– Адерин… – он устало лёг обратно на пол и положил на глаза ладонь. – Доброе утро. – улыбнулся Холи.

– Пойдём, пойдём, пойдём! – я потянула его за руку. – Ну же, Габриэль!

Пока призрак собирался с силами, чтобы стать с пола, я пошла в ванную умыться. Тони уже закончил чистить зубы, я слышала, как он вернулся в комнату.

Зеркало и моя бесконечная мантра себе любимой. Это очень поднимает и без того хорошее настроение. Мятная паста приятно охлаждает полость рта, но вода из-за этого кажется какой-то странной на вкус. Надо расчесать волосы и… Адель. Девушка появилась внезапно в отражении и почему-то молчит, развернувшись ко мне спиной. Блондинка только мычит в ответ или кивает. На ней вязаный объёмный свитер чёрного цвета, в рукава которого она прячет пальцы, а на голове вчерашние «ушки».

– Адерин! – постучался Уолт. – Ты идёшь? Я больше не могу оттаскивать близнецов от ёлки!

– Да, иду! – ответила и отвернулась от зеркала на секунду, когда же я снова посмотрела на него, Аделаиды уже не было. Она всегда исчезает, когда кто-нибудь приходит.

Габриэль стоит на лестнице и недовольно постукивает пальцами по циферблату наручных часов. Я нагнала его, и мы вместе спустились в гостиную. Уолт, правда, едва сдерживает братьев, сестёр и Тони, чтобы те не распотрошили коробки без большей части семьи. Родители, как оказалось, давно проснулись, просто тихонечко пьют свой любимый кофе за маленьким столом. Мы и не знали бы, что они там, если бы не безумный радостный визг близнецов: Шанна и Ханна получили целую кучу кистей, карандашей, акварели, гуаши, цветных и чёрных гелевых ручек; Джей и Флинн прыгали по гостиной, словно два тяжеленых зайца, найдя в подарках просто невероятно огромную коробку с изображением самолёта. Понятия не имею, как они соберут его, но точно знаю, времени у них на это уйдёт не слишком много.

– Что у тебя? – я приобняла Тони, плюхнувшись рядом с ним на диван.

– Смотри, сколько конфет! – как ребёнок радовался Каннингем, открыв одну из коробок, которая покоилась у него на коленях. Следующим был подарок от меня. Надеюсь, ему понравится. – Свитер. – сняв ленточку с коробки, сдержанно произнёс сержант и стал совершенно поникшим, сжав левую руку в кулак до побелевших костяшек. – Красный-красный. У меня раньше такой был, помнишь? – он судорожно вздохнул, а затем шумно сглотнул и нервно усмехнулся. – Помнишь? Ада?