Текст книги "Год любви"

Хлоя отозвалась на стук как-то неохотно.

– Да-да?

Через минуту Элен поняла почему. Хлоя накрутила волосы на термобигуди и нанесла на лицо белую маску, которая уже застыла и стала совсем твердой. Хлоя была в пестром кимоно. Она чуть раздвинула в улыбке непослушные губы и пригласила Элен в комнату.

– Привожу себя в состояние полной боевой готовности. Сегодня мы со Стефаном идем на обед.

Элен кивнула. Она пожалела, что ее подруга так увлеклась Стефаном Спаррингом, но тут же выбросила эту мысль из головы, сказав себе, что нечего лезть в чужие дела.

Стараясь говорить как можно беспечнее, Элен сказала:

– Хорошо бы выпить чего-нибудь покрепче. Ты можешь выручить подругу?

– На тебя это совсем непохоже, – удивилась Хлоя. – Но, конечно, выпей. Хочешь джина?

Выпив рюмку, Элен действительно почувствовала себя лучше. Истерический смех прошел, руки перестали дрожать.

– Что случилось? – Хлоя спросила это небрежно, лица ее не было видно, поскольку она склонилась над своими ногтями и медленно, не спеша делала маникюр.

– У меня неприятности, – тихо произнесла Элен. – Мама потеряла работу. Денег взять неоткуда, так что я поеду домой и буду ей помогать. С Оксфордом придется расстаться. Я совершила глупость, когда приехала сюда.

Хлоя в ужасе зажмурилась. В очередной раз она почувствовала, какая пропасть разделяет их с Элен и ощутила это как укор себе.

– Но потом, – тихий голос Элен звучал все с той же интонацией, – сегодня в конце дня я обнаружила, что кто-то положил на мой счет в банке семьсот пятьдесят фунтов. Просто положил – и все, ничего не объяснил. Наверное, кто-то из тех, кому я рассказала о моих неприятностях, решил мне помочь, но не хочет, чтобы его благодарили. Или не желает нарваться на отказ.

– Но кто это?

– Очевидно, Оливер.

Первым порывом Хлои было сказать: «Нет, это наверняка не он!» Но она сдержалась. В конце концов, Элен лучше знает этого красивого, но довольно безмозглого Оливера.

– Хлоя, как мне вернуть ему деньги?

Хлоя в этот момент снимала бигуди и прежде, чем ответить, погладила пальцами длинную, блестящую прядь рыжих волос.

– А должна ли ты их возвращать? Подумай хорошенько. Кто бы это ни был, он перевел деньги вполне сознательно. Так не бывает, чтобы человек неизвестно зачем таскал такие деньги в карманах потом в порыве безрассудства отдавал их кому-нибудь, а потом раскаивался и хотел получить назад свой дар. Этот человек явно хотел тебе помочь и постарался сделать это как можно тактичнее, чтобы не смущать тебя. Разве нужно отказываться от денег? Как ты считаешь, они помогут вам выйти из трудного положения?

– Помогут ли? – Элен впервые серьезно над этим задумалась. – Господи, ну конечно! Мы сможем дожить до Нового года. А там, глядишь, мама найдет другую работу… – Элен в волнении вскочила. – Да и ведь я, пожалуй, могу не уезжать отсюда!

– Ну и прекрасно! – поддержала ее Хлоя.

– Ты думаешь, я должна их взять?

– Да, – сказала Хлоя и снова налила щедрой рукой джин в рюмку Элен, словно предлагая ей отметить это дело.

Элен усмехнулась, ее мрачное лицо вдруг просияло.

– Но я целый день так горестно со всеми прощалась. И уже упаковала вещи. Я же не могу просто так взять и снова появиться в Оксфорде, как ты считаешь?

Хлоя встала на колени перед креслом Элен, взяла ее маленькие, замерзшие руки в свои и терпеливо произнесла:

– Послушай! Те, кто тебя любят, будут рады, что ты остаешься. А до тех, кто тебя не любит, какое тебе дело? Поезжай домой на несколько дней. Повидайся с мамой, расскажи ей о том, что случилось, вы все обсудите, а потом ты приедешь. Если хочешь, я объясню кому надо, что произошло.

Элен благодарно кивнула, она понимала, что Хлоя права. Ей снова стало тепло и уютно, храбриться было уже не нужно.

Но пока Элен не готова осознать, какой смысл имеет для нее нелепо-великодушный поступок Оливера. И какую перемену в их отношениях он сулит… Однако мысль о его щедрости немного смягчила боль утраты.

– Я ведь даже с Оливером и Пэнси попрощалась, – внезапно вспомнила она и залилась смехом. – Очень холодно и чопорно. Мне это доставило некоторое удовольствие.

Хлоя метнула на нее пронзительный взгляд.

– Ты знаешь об этом?

– Это случилось совсем недавно, – Элен поспешила выгородить Оливера. – Понимаешь, он вообще-то… нельзя сказать, что он мне изменил. Он ведь мне ничего не должен, – торопливо прибавила она. – Том Харт говорит, что они созданы друг для друга. Я думаю, он прав.

Хлоя теперь наносила на лицо макияж, искусно накладывала на веки тени.

– Во всяком случае, ты заслуживаешь лучшего, – заявила Хлоя и продолжала тоном, не терпящим возражений. – Ладно. Давай сообразим, как нам надо действовать. Во сколько у тебя поезд?

Элен послушно ей сообщила.

– Прекрасно, – продолжала Хлоя. – Мне нужно встретиться со Стефаном в семь, так что я могу подбросить тебя до станции.

Через полчаса она уже была готова. Элен сказала:

– Ты чудесно выглядишь.

Хлоя была в скромном, но элегантном платье из черного шелкового крепа с длинными рукавами и воротничком-стойкой, застегивавшимся на дюжину крошечных пуговок. Оно прекрасно оттеняло ее роскошные волосы, пышными волнами обрамлявшие лицо. Единственным украшением служили маленькие бриллиантовые сережки.

– Скоро твоя очередь, – сказала Хлоя и мысленно сморщилась, коря себя за бестактность.

Она хотела сказать, что скоро настанет очередь Элен развлекаться и так же приятно проводить время, как сейчас проводит она.

Но мысли Элен уже были далеко: она представляла себе, как сядет в поезд и через некоторое время будет дома.

Хлоя высадила Элен перед зданием вокзала. Худенькая темноволосая девушка держала чемодан, который явно был для нее слишком тяжел, и решительно смотрела вперед.

Выезжая на своем автомобиле обратно на загруженную транспортом улицу, Хлоя слегка закусила губу и задумалась.

«Тебе везет. Тебе очень везет», – сказала она себе.

Потом вспомнила про Стефана, который ждал ее, и в предвкушении встречи позабыла обо всем на свете.

5

«Benedictus, benedicat».

В гулкой тишине зала старшекурсник-распорядитель дочитал на латыни молитву. Хлоя сняла руки с высокой спинки стула, стоявшего напротив нее, и Стефан усадил ее за стол. Вокруг рассаживались преподаватели в черных мантиях и их гости. Со своего места – Хлоя сидела справа от ректора, столик которого располагался на небольшом возвышении, – ей был прекрасно виден весь зал. Оглядевшись, Хлоя ощутила легкий трепет. Колледж, в котором работал Стефан, был создан давным-давно, а этот обеденный зал можно было назвать лучшим украшением всего старинного архитектурного ансамбля.

Над головами студентов-старшекурсников, сидевших за длинными столами, виднелись тонувшие в полумраке своды, мощные балки были еле заметны. В темноте мерцали золотом орнаменты рельефных украшений. Под высокими, элегантными, узорчатыми готическими окнами висели в два ряда портреты в золоченых рамах: на них были изображены все ректоры колледжа вплоть до шестнадцатого столетия. Ощущая на себе спокойные взгляды своих великих предшественников, даже непочтительные к авторитетам современные преподаватели притихли и посерьезнели. Сводчатый потолок и прочные каменные стены приглушали звуки, и казалось, гости беседуют шепотом.

Хлоя перевела взгляд на стол, стоявший перед ней; массивное дубовое покрытие было отполировано и блестело, как зеркало. На нем множество бокалов, красивые фарфоровые блюда, столовое серебро. Обслуживающий персонал в белых униформах готовился подать первое блюдо. Хлоя повернула голову и встретилась взглядом со Стефаном.

– А может, вам съесть только яичко? – он хотел мягкой насмешкой слегка развенчать это великолепие, и они с Хлоей обменялись мимолетной улыбкой.

Затем Хлоя наклонила голову и почтительно прислушалась к тому, что говорит ректор. Он казался с виду очень старым и грозным, сразу было видно, что это крупнейший специалист по античности, однако сейчас Хлоя заметила, что в его поблекших глазах светится живой интерес.

– Ну что ж, мисс Кэмпбелл, вы должны рассказать нам о работе рекламного агента.

Иными словами, подумала Хлоя, вы явились сюда, чтобы… развлекать нас.

Она решительно встряхнула и расправила толстую льняную салфетку, а потом начала рассказывать…

Разговор протекал сдержанно, в нем чувствовался этакий лоск. «Как в редких произведениях искусства», – подумала Хлоя. Когда подали суфле и жареное мясо молодого барашка, у Хлои спросили ее мнение о Пьере делла Франческа, совместном обучении девушек и юношей и о сделанной Сноудауном фотографии ректора, которая недавно появилась в цветном приложении к одному известному изданию. Все, что бы Хлоя ни сказала, выслушивалось так серьезно, словно она была великим авторитетом в этой области.

Сидевший рядом с Хлоей Стефан вел себя так же вежливо и церемонно, но когда лингвист с ястребиным профилем – он сидел прямо напротив Хлои – сказал: «Как нам повезло, что у нас есть доктор Спарринг! Он приводит с собой таких интересных гостей, они украшают наши трапезы», Стефан прошептал Хлое на ухо:

– Он имеет в виду женщин. Старый мерзавец ужасно ревнив. Смотри, как бы он не ущипнул тебя за грудь, когда мы будем подниматься по лестнице.

Хлоя напряженно уставилась в свою тарелку, стараясь подавить смешок. Она многое повидала в жизни, но все равно на нее произвел впечатление этот старинный зал и блестящая светская беседа. И потом, ей очень льстило, что Стефан сидит рядом и тихонько над всем этим потешается.

Подали одно блюдо, потом другое, они были достаточно обыкновенные, но приготовлены хорошо. Изумительным назвать можно было только вино. Стефан то и дело показывал ей жестом, что он хочет долить ей в бокал ароматного кларета, которым они запивали баранину. Лео Доней научил Хлою разбираться в винах, и она помнила, что, по его отзывам, лучшие вина ему довелось попробовать в Оксфорде.

– Пей как можно больше, – посоветовал ей Стефан. – Вряд ли нам удастся еще как следует побаловаться таким прекрасным вином. Наш казначей продал почти все ящики этого вина, чтобы заплатить за настилку новых полов в библиотеке. На собрании колледжа была по этому поводу большая буча.

Когда доели второе – старшекурсники уже давно ушли, – ректор окинул стол опытным взглядом. Все встали.

«Как странно, что не подадут пудинг», – подумала Хлоя.

Присутствующие по двое начали покидать обеденный зал и подниматься по узкой винтовой лесенке.

– И что теперь? – спросила Хлоя шепотом у Стефана.

– Подожди и увидишь, – сказал он.

Ректор остановился у небольшой деревянной двери под стрельчатой готической аркой. Сбоку от двери были набиты в ряд крючки, и преподаватели, сняв мантии, повесили их туда. Затем ректор отошел от двери.

– Пока что он, разумеется, был за главного, – сказал Стефан Хлое. – Но это преподавательская гостиная, и ректор здесь не заправляет. Его полномочия переходят к старому, ужасно занудливому Паффету – он сегодня вечером самый старший из всех присутствующих здесь преподавателей. Но не волнуйся. Я постараюсь оградить тебя от его занудства.

– Вы зайдете с нами, господин ректор? – спросил старый Паффет.

– Благодарю, господин старший преподаватель. И они вдвоем вошли в низкую дверь.

Когда дошла очередь до Хлои и она тоже перешагнула через порог, то тихо ахнула, увидев представшее перед ней зрелище. Прежде всего внимание ее привлек камин, в котором горел недавно разожженный огонь. Над камином висел портрет царственного основателя колледжа, Хлоя всегда восхищалась гораздо менее совершенной его копией, висевшей в Национальной галерее. Комната освещалась свечами, стоявшими в трех посеребренных подсвечниках, а там, куда не достигал свет яркого пламени, темнели резные дубовые стены и бархатные занавеси.

Перед камином стоял подковообразный стол. А на нем сияли и переливались радужными искрами бокалы, стеклянные сосуды и столовые приборы. Но фарфора здесь не было. Хлоя, не веря своим глазам смотрела на неярко поблескивавшее золотое блюдо. Между вазами, в которых лежали горы фруктов, орехов и крошечных пирожных, стоял графин сливовой наливки.

– По правилам, – прошептал Стефан, – я не могу сидеть здесь рядом с тобой. Я должен тебя оставить, чтобы мои коллеги тоже насладились твоим обществом. С кем ты хочешь сесть рядом?

Хлоя посмотрела по сторонам.

– Ты их лучше знаешь. Сам выбери.

Когда Хлоя подошла к ломящемуся от яств столу, она обнаружила, что ее соседями будут учтивый преподаватель экономики – он все время заученно улыбался – и какой-то юнец с копной светлых волос он был в потертом черном кожаном пиджаке.

– Это Дейв Уолкер, – сказал Стефан. – Наш местный коммунист.

– Отвали, – добродушно хмыкнул Дейв. – Теперь она моя, и я сам расскажу ей о моих политических пристрастиях. Иди побеседуй с Паффетом о строительном фонде, – он повернулся с улыбкой к Хлое, – а мы тем временем побеседуем с твоей очаровательной гостьей о жизни, любви и литературе. Стив любит надо мной подшучивать, потому что десять лет назад он был марксистом, а потом его купили, и теперь ему не по себе.

– Неужели это правда? – удивилась Хлоя. – Когда же, в какой момент на смену юному идеалисту пришел хладнокровный, скептически настроенный преподаватель?

Ей хотелось узнать Стефана ближе, гораздо ближе…

Все уселись, и Хлоя лукаво спросила:

– Как вы умудряетесь быть марксистом и при этом окружать себя такой роскошью, есть с таких блюд?

Она постучала по своей золотой тарелке, и раздался звон, это было само олицетворение богатства и привилегий.

Дейв весело рассмеялся.

– Кошмар, правда? Все лучшее они подают здесь, тайком от бедных студентов, чтобы они не узнали об этом и не разнесли вдребезги все запоры. Кстати, попробуйте десерт. Он превосходен.

Десерт действительно был превосходен, Хлое очень понравилось сочетание крема, фруктов и орехов; десерт запивали отличным белым бордо.

– Нет, – заявил Дейв полушутя-полусерьезно. – Я уверен, что добьюсь большего, если буду менять ситуацию изнутри. Надо добиться, чтобы как можно скорее каждый мог есть с золотой тарелки. Хотите наливки, мадам? Попробуйте, тогда я налью вам вне очереди. А их всех здесь это ужасно бесит. Я просто не могу отказать себе в подобном удовольствии! Мне гораздо легче отказаться от этих яств и напитков. Вот я и надеваю это, – он поправил узел на галстуке, – приезжаю на велосипеде из Коули и наслаждаюсь столь необыкновенным зрелищем, это ведь в наше время анахронизм. И не долго ему еще существовать, – мрачно прибавил он. – Не забудьте отведать пирожных. Шеф-повар – превосходный кондитер.

Затем внимание Хлои отвлек ее другой сосед. Разогревшись и разомлев от вина и наливки, Хлоя вступила в жаркий спор об экономике рекламного бизнеса.

Экономист яростно флиртовал. Когда она говорила, он пожирал глазами ее губы, время от времени наклонялся вперед, чтобы наполнить ее бокал или брал из ее рук серебряные щипцы, чтобы расколоть для Хлои орех.

– Вы очаровательны, – с серьезным видом заявил он. – И несете такой милый вздор!

– Нет, не вздор! – возмущенно воскликнула она. – Я свое дело знаю!

Экономист рассмеялся и положил ладонь на ее руку.

– Не надо о делах. Расскажите мне о себе. Сидевший на противоположном конце стола Стефан подмигнул Хлое.

Когда графин с наливкой совершил свой последний круг по столу, а стилтонский сыр и засахаренные фрукты были съедены все до крошки, Паффет встал. Его лицо было багровым и, произнося благословение на латинском языке которым всегда официально заканчивался каждый подобный вечер, он слегка пошатывался.

– Это все, да? – спросила Хлоя Стефана, когда он подошел к ней в дверях.

– Нет, конечно. Наверху всех ждут бренди, кофе и сигары. Все, наконец, начинают вести себя вольно… не знаю уж, понравится ли тебе такое зрелище. Тут все наперебой будут тебя добиваться. Я думаю, нам надо быстренько выпить кофе и удрать, пока не разгорится какой-нибудь скандал.

Он взял Хлою за руку, и они вместе пошли по лестнице.

«Этот вечер похож на чопорный танец времен королевы Елизаветы, – подумала Хлоя. – Начало такое медленное и величественное, потом темп убыстряется и, наконец, все падают с ног. Если я еще хоть немножко выпью, то точно упаду».

– Я не расслышала имени этого экономиста, – прошептала она Стефану.

– Эдгар Франс, – сказал он, и Хлоя, хихикнув, в ужасе зажала себе рот рукой. – О господи, но это ведь не тот Эдгар Франс, правда? Он же мировая знаменитость! А я читала ему лекцию по экономике.

– Я давно не видел, чтобы старина Эдгар так развлекался.

Они оба весело рассмеялись и рука об руку пошли по древним каменным ступенькам.

Последняя часть «танца» проходила в комнате с низким потолком и со слуховыми окошками, из которых были видны зубцы крыш зданий напротив. Выглянув наружу, Хлоя полюбовалась их изящными очертаниями на фоне темно-синего неба.

В этом помещении стояли глубокие кожаные диваны и кресла, горел большой камин и витал вкусный запах кофе. Все сгрудились возле подноса с напитками, щедро наливая себе бренди, кофе же пили из чашечек величиной с наперсток. Когда Стефан предложил Хлое бренди, она покачала головой.

– Нет, иначе я отсюда не выйду на своих двоих. Он принес кофе и уселся рядом с ней на диване.

Дейв Уолкер вертелся возле них, но Стефан помахал рукой: дескать, уйди, не мешай.

– Вы тут каждый вечер так едите? – спросила Хлоя Стефана.

– Конечно, нет. Ты только представь себе, что было бы с нашей бедной печенью! Это специально устроенный вечер для гостей, таких за семестр бывает всего несколько. Обычно я обедаю дома с Беатрис: съем тарелку супа и дремлю перед телевизором. Как и все остальные, – он улыбнулся Хлое, и она увидела в уголках его ярко-голубых глаз крошечные морщинки.

«Счастливая Беатрис! – подумала Хлоя. – Я бы в любое время дня… или ночи была бы готова разделить со Стефаном тарелку супа».

Она заставила себя отвести взгляд и посмотрела по сторонам. Уже не только у Паффета было багровое лицо, не только он говорил заплетающимся языком, от некоторых группок явно исходило раздражение. Хлоя внезапно осознала, что такое жить в замкнутом мирке, вечер за вечером сидеть за столом с одними и теми же людьми и чувствовать себя членами одной семьи, где у каждого своеобразный, трудный характер. Она вдруг поняла мимоходом оброненное Стефаном замечание по поводу скандалов. Но подумала и о том, что, наверное, здесь, после сытного обеда, решаются и какие-то важные проблемы колледжа. Ректор был поглощен разговором с двумя стариками. У Хлои создалось впечатление, что многие плетут в этом зале свои интриги.

– Пожалуй, это и есть реальный нервный центр колледжа, да? – спросила она Стефана, и он посмотрел на нее с восхищением.

– Неужели ты это заметила? Да. Управление колледжем осуществляется отсюда, все решается за какие-нибудь полчаса после обеда. А все эти официальные заседания, на которых нам приходится потом присутствовать, пустая трата времени.

Они спокойно посидели еще несколько минут, наблюдая за происходящим, а затем Стефан сжал ее руку.

– Я не хочу больше терять здесь время. Пойдем ко мне в общежитие, выпьем напоследок по рюмочке.

Хлоя спокойно, хладнокровно выдержала его испытующий взгляд.

– Пожалуй. Я буду рада.

Они откланялись. Ректор склонился над рукой Хлои и поцеловал ее. Дейв Уолкер, устроившийся за диваном, как за баррикадой, поднял кверху сжатый кулак и, широко улыбнувшись, отсалютовал Хлое.

С помощью Стефана, который поддерживал ее под локоть, Хлоя спустилась по ступенькам винтовой лестницы, и они вышли во двор. Воздух был холодным и чистым.

«Должно быть, уже очень поздно», – подумала Хлоя.

Белые звезды ярко сияли в зимней мгле над причудливой каменной часовней.

– Мне очень понравилось, – тихо произнесла Хлоя.

Стефан крепко держал ее за руку. Он засмеялся.

– Да, мне казалось, что тебя это позабавит. Похоже на сложную игру, да?

Стефан шел по темному коридору и, наконец, отпер какую-то дверь.

– Мое убежище, – пробормотал он.

У комнат Стефана был вполне обжитой вид. Повсюду лежали книги: на полках, на массивном столе, подоконниках и на полу. Здесь стоял мраморный бюст Шекспира с ухарски надетым на один глаз головным убором Стефана. На маленьком столике возле камина Хлоя заметила блюдо с гипсовыми яйцами. В воздухе пахло смесью трав. На стенах висели спокойные английские акварели. На другом столике красовалась большая ваза с золотистыми хризантемами. Хлоя показала пальцем, а потом и дотронулась до изогнутых, словно восковых лепестков.

– Это из нашего сада, – рассеянно откликнулся Стефан.

Его глаза неотступно следили за Хлоей, когда она ходила по комнате. Хлоя чувствовала себя совершенно свободно, брала то одно, то другое, потом ставила на место… Казалось, она хотела, чтобы в каждом уголке комнаты осталась о ней память.

– Я так рада оказаться здесь, – наконец произнесла она.

– В Оксфорде?

Хлоя улыбнулась.

– Ну, и в Оксфорде, конечно. Но вообще-то я имела в виду «здесь, в этой комнате, с тобой». Все именно так, как я себе представляла.

Стефан ответил не сразу. Хлоя стояла, глядя на огонь, ее рыжие волосы, казалось, тоже горели огнем на фоне черного шелкового платья. Хлоя подняла руку, чтобы убрать волосы с лица; когда она повернулась, бриллианты в ее ушах ярко вспыхнули, свет попал прямо Стефану в глаза.

– Я рад, что ты здесь, – прошептал он. – Иди ко мне.

Хлоя подошла, ее зеленые глаза ярко сияли. Стефан протянул к ней руки, провел по ее плечам, сжал тонкую талию. Потом медленно, осторожно расстегнул крошечные черные пуговки на манжете платья. Поднял руку Хлои и прижался губами к ее запястью, там, где под теплой кожей бился пульс. Кожа была еще шелковистее, чем платье, и от нее исходил тот же аромат.

Хлоя опустила глаза и, посмотрев на склоненную голову Стефана, заметила у него на висках седые волосы. И вдруг почувствовала, что совершенно не знает его самого и его жизни. Ей страстно захотелось это изменить, захотелось узнать о нем все, что только можно. Ей до боли захотелось им владеть, чтобы он принадлежал только ей и никому больше. Она погладила его по волосам.

Стефан поднял голову. Его голубые глаза были очень ясными.

– Да? – тихо спросил он.

– Да.

Он поднял руки и медленно расстегнул длинный ряд пуговок на ее воротнике. Платье соскользнуло с плеч, и на коже заплясали отблески пламени. Под комбинацией у нее ничего не было, и пальцы Стефана скользнули по се ребрам, по плоскому животу, а потом поднялись вверх и дотронулись до груди. Хлоя, не отрываясь, смотрела на его лицо. Губы ее были приоткрыты, она улыбалась. Черная шелковая ткань с шелестом упала, и она предстала пред ним обнаженная, если не считать блестящих черных чулок. Молочно-белая кожа Хлои красиво контрастировала с копной рыжих волос.

– Оставь их, – тихо скомандовал Стефан, указывая на чулки.

Хлоя с лукавым видом отступила к столу и уселась на него, скрестив длинные ноги. Вытянув руку, она нащупала тяжелую мантию Стефана, которая была сложена в несколько раз и лежала на столе. Внезапно девушка развернула мантию и просунула руки в рукава. Черная ткань наполовину скрывала ее тело. Она была похожа сейчас на школьную учительницу и одновременно на какую-нибудь поп-звезду. Когда Хлоя отвернулась от Стефана, мантия взметнулась за ее спиной, словно черное облако.

У Стефана вырвался не то смешок, не то стон.

– Очень сексуально!

Он потянулся к ней, и она не успела шаловливо вывернуться из его рук. Стефан без усилий поднял ее и положил на диван. Мантия упала, Стефан встал возле Хлои на колени и уткнулся ей лицом в грудь. Хлоя закрыла глаза, почувствовав, как его язык движется по ее коже. Она начала вслепую снимать с него одежду.

Наконец, он тоже был раздет, и они легли рядом, глядя на свои вытянутые тела; потом Стефан лег на Хлою. Его руки и губы были очень настойчивы.

Хлоя дотронулась до него, направляя его в свое лоно, и он зашептал:

– Хлоя! Хлоя! Хлоя!

Она действовала настойчиво, чутко реагировала на все, и наконец Стефан совершенно утратил над собой контроль, он откинулся назад, лежа в ее объятиях и, глядя невидящим взором, погрузил пальцы в ее разметавшиеся волосы. Довольное лицо Хлои выражало нежность, она касалась губами его щеки, чувствуя, как его борода слегка щекочет ее кожу, глядела на темную каемку ресниц. Руки Хлои погладили выпуклые мышцы спины и плечи Стефана, – убрала влажные волосы с его лица.

Долгое время не слышалось ничего, кроме шипенья и потрескиванья огня в камине. Затем Хлоя открыла глаза и заглянула в глаза Стефана.

– Еще. Пожалуйста, – попросила она, и он снова придвинулся к ней.

Она лукаво улыбнулась, он стянул с нее мантию, которой она укрылась.

– Теперь твоя очередь, – велел он, и она оказалась сверху, наклонилась вперед так, что ее волосы упали ему на глаза.

Стефан рассмеялся и приник к ней плотнее.

Внезапно лицо Хлои исказилось. Она вцепилась ему в руку, и когда ее губы соприкоснулись с его губами, на лице Хлои уже не было никакого вызова.

– Стефан!

Он обнаружил ее тайную струнку и теперь играл на ней. Он делал это без остановки, пока для Хлои не осталось в мире больше ничего, кроме его плоти, пронзающей ее плоть, и лица, которое она видела даже сквозь смеженные веки. Затем и это исчезло, и Хлоя утонула в океане своих ощущений. Не останавливаясь и двигаясь в том же ритме, Стефан перевернул Хлою так, что она опять оказалась внизу. Открыв глаза, она увидела над собой его темное лицо, рот был искривлен, она не замечала раньше такого выражения на лице Стефана. В нем была какая-то жестокость и торжество от сознания того, что он имеет над ней полную власть. Но Хлое было наплевать. Эта перемена даже возбудила ее, и она еще теснее прижалась к Стефану, ища облегчения. Однако Стефан не давал ей испытать высшее наслаждение, он все время сбивал ритм, и, наконец, Хлоя, громко застонала, впилась ногтями в его напряженную спину.

– Стефан! Пожалуйста!

На мгновение он остановился, в тот момент когда Хлоя была уже почти на верху блаженства. Мир вокруг них завис в полной тишине. Потом Стефан одним движением исторг из груди Хлои низкий стон, и она затрепетала в его объятиях. Когда сладостные волны начали мало-помалу откатываться, Хлоя прижалась к Стефану, не открывая глаз. Понемногу к ней возвращалось сознание. Что-то произошло. Когда они занимались любовью, Стефан незаметно добился того, что они поменялись ролями. Раньше Хлоя чувствовала себя главной, она задавала тон их отношениям. Ее опыт придавал ей уверенность, и она прекрасно знала, чего она хочет от Стефана Спарринга. Но теперь, заметив, какое удовольствие доставляет ему господство над ней, и узнав его как опытнейшего любовника, Хлоя уже не была так во всем уверена. Вежливый, умный преподаватель с губами, которые так и хотелось поцеловать, теперь означал для нее нечто другое, гораздо большее.

Чего же она от него хочет, в конце концов?

Хлоя вздохнула и уткнулась лицом ему в плечо, чтобы не видеть света. Не следует думать об этом… во всяком случае, не сейчас, пока он так близко…

Стефан, подставивший ей плечо вместо подушки, спокойно погрузился в сон.

Когда они снова проснулись, небо уже посерело – занимался рассвет. Стефан на мгновение нахмурился, увидев рассыпанные по его груди рыжие волосы, потом довольно улыбнулся.

– Хлоя! – прошептал он. – Пора вставать. Хлоя заморгала и сладко потянулась, будто кошка. Как бы там ни было, случившееся прекрасно.

– Уже почти утро, – сказала она и слегка забеспокоилась. – Что… что скажет Беатрис?

– Беатрис давно привыкла ко мне, – спокойно откликнулся Стефан.

Он одевался, завязывал галстук и глядел во двор, где было довольно светло. «Ясно», – подумала Хлоя.

– Я в восторге от вечера, – весело сказала она, пытаясь загладить некоторую неловкость.

Стефан обнял ее сзади и поцеловал в затылок.

– Я тоже. Мы скоро повторим это, да?

У Хлои возникло множество вопросов, но она отогнала их.

«Погоди, – предупредила себя она. – Надо подождать и посмотреть».

– Да, я с радостью.

Стефан застегнул последние две пуговки у нее на воротнике, а Хлоя нагнулась, чтобы поднять его мантию. Она встряхнула ее и попыталась разгладить, но безуспешно. Стефан наблюдал за ее попытками, приподняв одну бровь, потом они оба расхохотались. Им снова стало легко вдвоем, и они почувствовали, что новая близость для них очень приятна.

– Пошли, – сказал Стефан. – Я отвезу тебя домой, пока совсем не рассвело и все не увидели, как мы на цыпочках крадемся по двору.

Так что рано утром, на рассвете, Стефан отвез Хлою в Фоллиз-Хаус, затем развернул машину и направился к каменному особняку, где спали его жена и дети.

Целую неделю Элен и ее мать сидели по вечерам в креслах по обе стороны от газового обогревателя, стоявшего в их маленькой гостиной, и пытались подбодрить друг друга.

Элен ужасно расстроилась, увидев, как похудела ее мать. Неброские твидовые юбки висели на ней, как на вешалке, а плечи под свитером домашней вязки поникли. Волосы ее посерели, а когда Элен обняла ее и поцеловала, желая «доброй ночи», она ощутила под пальцами выпирающие кости.

– Со мной все в порядке, – уверяла ее мать. – Мы справимся. Но как чудесно, что можно с тобой поговорить, дорогая.

А Элен не могла рассказать ей, что у нее на сердце, хотя на сердце у нее было очень тяжело. Она очень быстро поняла, что храбриться и говорить о поисках работы гораздо легче, чем ее найти. Незаконченное обучение в Оксфорде по специальности «английская литература» было явным минусом. Управляющие супермаркетов и мелкие чинуши на фабриках смотрели на нее подозрительно и выбирали из дюжины претендентов кого-нибудь другого. Элен не умела печатать на машинке, и хотя она не сомневалась, что сумеет довольно быстро освоить бухгалтерский учет, никто не желал предоставить ей такой шанс. Она начинала отчаиваться и сомневаться, что ей вообще удастся найти хоть какую-то работу, пусть даже служанки.

На нее слишком удручающе действовала некрасивая обстановка офисов, голова болела от неонового освещения и сигаретного дыма.

«Вот она, реальная жизнь, – повторяла себе Элен. – Отец работал в подобных местах, и миллионы людей делают то же самое. До сих пор ты не жила в реальном мире».

Однако она тосковала по красоте и спокойствию Оксфорда. Мирная утренняя прогулка по аллее Эддисона, которую она совершила вместе с Томом, казалось, была давным-давно, в какой-то другой жизни.

Элен не осмеливалась думать об Оливере.

В конце недели, посвященной поискам работы, она нисколько не приблизилась к своей цели. Ее начало охватывать отчаяние, хотя Элен постоянно уверяла себя, что если проявлять настойчивость, то в конце концов обязательно повезет. Затем, как-то днем, матери Элен позвонили по телефону. Поговорив, миссис Браун вернулась в кухню, где Элен резала овощи для жаркого. Дочь сразу увидела, что на лице матери заиграла настоящая, непринужденная улыбка.