Текст книги "Темные огни"

Любовь! Не прошло и недели, как Джинни опротивело это слово. Стоило ей согласиться разок отобедать с полковником Грином и его офицерами, и признания в любви посыпались на нее как из рога изобилия. Чуть не половина полка оказалась влюбленной в нее – так, по крайней мере, мог решить каждый, кто хоть раз видел огромные букеты цветов и перевязанные розовыми ленточками записки, которые приносили к небольшому бунгало, где она ночевала.

Джинни даже пожаловалась на это полковнику Диасу, но он лишь высмеял ее, при этом не слишком вежливо.

– Я, конечно, все понимаю, но уверен, что вы вполне сможете постоять за себя, если кто-нибудь из ваших поклонников забудется. Разве я не прав, дорогая? К тому же нам следует проявить великодушие и гостеприимство к нашим храбрым американским союзникам. Полагаю, вы просто напоминаете им о женах и невестах, оставленных дома. Согласитесь, что это так.

– А что скажет мой муж, когда вернется и увидит все это? Должна предупредить вас, что он всегда ревновал меня к капитану Хоскинсу. Теперь же, когда он убедится, что Карл постоянно таскается за мной, он…

– Тогда Эстебан еще раз возблагодарит судьбу, пославшую ему такую женщину, как вы! – Полковник Диас подмигнул Джинни. – Кстати, кто из американских волонтеров особенно докучает вам, малютка?

– Ну разве можно проявлять такую бессердечность? – Она гневно посмотрела на него, но Феликс лишь засмеялся и похлопал ее по плечу.

– Не принимайте все так близко к сердцу – неужели вам отказал юмор? Эти несчастные американцы боготворят вас, очаровательную женщину, достойную восхищения, с которой можно чуть-чуть пофлиртовать. А вот русский, приехав сюда, убедится, что в нашей армии есть не только крестьянки и маркитантки, но по-настоящему интересные и воспитанные леди.

– Его приезд навис надо мной, как скала, можете поверить, – мрачно парировала Джинни.

То ли потому, что Карл Хоскинс начал слишком уж фамильярничать с ней, то ли потому, что половина легиона стала приносить ей букеты, но Джинни вдруг поняла, что невольно тянется к «солдадерас» из лагеря и проводит с ними все больше и больше времени. Она чувствовала, что ей куда проще беседовать с простыми мексиканскими женщинами, чем со своими соотечественниками. Американцы, разумеется, вели себя всегда вежливо, но за их светскими манерами скрывалось желание обладать ею. Кроме того, ее брак с мексиканским офицером вызывал у них что-то вроде презрения. Они, видимо, полагали, что дочери сенатора не подобает снисходить до простого легионера.

В небольшой комнатушке, где они жили со Стивом, Джинни чувствовала себя все более и более одинокой, особенно с тех пор, как американцы зачастили в кантину на первом этаже в основном для того, чтобы хоть случайно ее увидеть. Джинни до смерти надоели вопросы Карла о ее браке – правда ли, что она счастлива и был ли ее выбор самостоятельным и свободным.

– Скажи, Джинни, а ты думала о вашей жизни после того, как все это закончится? Как и на что вы станете жить? Вряд ли твоего отца обрадует весть об этом браке…

– То есть о том, что я замужем за мексиканцем? Главное, что рада и даже счастлива я, и ни отец, и никто другой не сможет изменить этого. Вот что, Карл, если ты будешь вмешиваться в мои личные дела, я просто перестану разговаривать с тобой!

Поняв, что Джинни действительно рассердилась, Карл извинился. Он даже поклялся, что его интересует только одно – счастлива она или нет.

– Я все еще люблю тебя, Джинни, и ничего не могу с собой поделать. Ты покорила меня с первого взгляда, и было время, когда и ты смотрела на меня влюбленными глазами!

Джинни знала, что он прав и только чувство вины заставляет ее продолжать эти утомительные беседы с Карлом. Но вместе с тем она признавалась себе, что порой ей приятно и даже необходимо поговорить с человеком, проявляющим к ней искренний интерес. Джинни также надеялась, что Карл расскажет отцу, что ей совсем неплохо живется, и тогда тот, возможно, изменит мнение об отчаянном парне Стиве Моргане, которого всегда не переносил, да, пожалуй, не переносит и по сей день. Она надеялась, что Карл никогда не узнает, что Стив и ее муж – одно и то же лицо, хотя время от времени Джинни мучила мысль о том, как Стив отнесся бы к этому.

Обо всем этом она рассказала только одному человеку – генералу Диасу. Тот выслушал ее исповедь с изумлением:

– Неужели вы надеетесь, что ваш сорвиголова-муж затеет ссору с упрямым капитаном Хоскинсом и это отразится на наших отношениях с полковником Грином и его легионерами? Не беспокойтесь, сеньора, я сам объясню все нашему почтенному союзнику, а кроме того, постараюсь куда-нибудь отослать Грина и его волонтеров.

Джинни вспыхнула:

– Только не думайте, будто я хочу все скрыть от мужа! Ведь он придет в ярость, если это выплывет наружу!

– Послушайте, ни вам, ни мне не нужны неприятности, правда? Так вот, обещаю вам: как только знатный русский гость покинет наш лагерь, я уж постараюсь, чтобы пути Эстебана и капитана Хоскинса никогда не пересекались.

«Все это, конечно, хорошо, – думала Джинни, – но сможет ли генерал в чем-нибудь убедить Стива? Поверит ли Стив, что у меня с Карлом ничего не было и я вовсе не поощряла его ухаживаний?»

Джинни решила покинуть опостылевшую пустую комнату и перебраться поближе к фургонам и повозкам, где зазывно мерцали огоньки походных кухонь. Здесь в старой походной одежде, повязав голову платком, она, как в прежние времена, посидит с женщинами, поговорит с ними о войне, о мужчинах, о детишках. По обыкновению женщины начнут спрашивать ее о том, когда она сама заведет ребенка. Ведь она замужем, и когда же рожать, как не сейчас!

– Вам обязательно надо сходить помолиться Святой Деве Гваделупской, – серьезно сказала ей одна из женщин. – Вы только взгляните на мою Консуэло – видите, как быстро выросла девочка? Мануэль очень волновался, что я не беременею, я совершила паломничество к Святой Деве – и вот результат налицо!

– Но мне не с руки сейчас заводить ребенка. Вы же знаете, какой Эстебан непоседа, как любит путешествовать. Мне бы не хотелось разлучаться с ним.

– Но вам же придется где-нибудь обосноваться после войны, не так ли? Ничто так не привязывает мужчину к дому, как ребенок. Стоит ему почувствовать ответственность за малыша, как он не захочет надолго отлучаться. Уж я-то знаю!

У Карменситы было восемь детей и четвертый муж, поэтому ее поучения смешили сидящих у костра женщин. Но она лишь добродушно покачивала головой.

Однако разговор с ней заставил Джинни задуматься. Что изменится в ее жизни, если она забеременеет? Эта мысль испугала Джинни: ребенок свяжет ее по рукам и ногам, и она никогда уже не ощутит свободы. А Стив? Как он отнесется к этому?

«Ладно, зачем думать о том, чего нет», – твердо сказала себе Джинни, стараясь отделаться от этих мыслей.

И все же на следующий вечер она отправилась с женщинами в огромный собор у подножия горы, на которой когда-то, по преданию, один крестьянин увидел Святую Деву.

Это был день ангела Долорес Батисты, одной из близких подруг Джинни среди женщин-солдаток. Она состояла в гражданском браке с бывшим партизаном по имени Маноло, отличавшимся на редкость злобной физиономией. Теперь этот экс-герильеро служил в армии генерала Диаса и имел звание сержанта.

– Присоединяйтесь к нам после службы, донья Джения, – мы решили отпраздновать мой день ангела, – сказала Долорес.

Джинни так и не смогла отучить Долорес называть ее «донья» и всякий раз сердилась за это.

– Да ведь я была такой же «солдадера», до того как дон Порфирио взял меня к себе в штаб, – заметила она, но тут же улыбнулась и обняла маленькую смуглую Долорес за плечи, вложив ей в ладонь подарок – тонкую золотую цепочку и небольшой медальон с изображением Святой Девы Гваделупской. Она купила медальон в Веракрусе и хотела подарить его Соне, своей мачехе, в день возвращения в Калифорнию. К счастью, тогда прискакал Стив и увез ее с собой.

«Сегодня вечером я не позволю себе думать ни о чем дурном, а буду просто развлекаться», – решила Джинни, когда женщины, босые и беззаботные, весело двинулись вверх по склону.

Джинни улыбнулась при мысли о том, что сказал бы Стив, увидев ее сейчас. Бедняга Карл, он все еще влюблен в нее! Джинни на минуту встретилась с ним, прежде чем отправиться в храм, но сразу же удалилась в свою комнату, сославшись на головную боль. Уж Карл точно пришел бы в ужас, узнай он, что Джинни переоделась простой мексиканкой и выскользнула через черный ход, никому не сказав. Конечно, и генерал не одобрил бы этой эскапады, но Джинни знала, что ни солдаты, ни их жены не выдадут ее ни при каких обстоятельствах. Между тем сумерки постепенно сменились великолепной звездной ночью. От этого прогулка стала еще приятней, и Джинни почувствовала, что участие в скромном торжестве этих простых людей доставит ей истинное удовольствие. Боже, как давно она не танцевала да и вообще не показывалась на людях!

Они дошли до собора, смеясь армейским шуткам солдат. Небольшая группа американских волонтеров подошла узнать, не нужен ли дамам эскорт, и Джинни, понимая, что никто не узнает ее в толпе мексиканок, так же, как и они, обрушилась на американцев: – Проваливайте, гринго! Мы сами сможем за себя постоять.

Церковь была переполнена, как, впрочем, и всегда, и Джинни молилась вместе со всеми, блестящими глазами разглядывая величественную статую святой, почитаемой мексиканцами. Хотя Джинни не отличалась особой религиозностью и даже во Франции посещала католические соборы скорее из любопытства, здесь, с этими людьми, безоглядно верующими и уповающими на Божью Матерь, она невольно поддалась общему настроению.

Вечерняя месса была в самом разгаре, и все женщины, пришедшие вместе с Джинни, прониклись благостным ощущением и еще ниже спустили свои ребозо.

Месса все еще продолжалась, когда Джинни вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она опустила голову ниже и закрыла лицо ладонями, поглядывая сквозь неплотно сжатые пальцы рук. Ей показалось, что по церкви пронесся порыв ледяного ветра, и она вздрогнула.

В церкви царил полумрак, и отличить одну прихожанку от другой было почти невозможно – только алтарь сиял, освещенный сотнями свечей. Между тем ощущение, что за ней пристально наблюдают, не проходило. Мануэла, стоявшая на коленях рядом с Джинни, шепнула ей на ухо:

– Похоже, мы кому-то понравились. Видишь двух идальго, стоящих у пилястры справа? Готова поклясться, что один из них так и пожирает нас глазами!

Мануэла, по праву гордившаяся своими великолепными черными кудрями, покрыла голову лишь тонкой белой мантильей, тогда как Джинни и другие женщины до бровей закутались в теплые шали. Она гордо вскинула голову.

– Ну надо же, везде ей мужики мерещатся, даже в церкви! – фыркнула Карменсита. Джинни промолчала: она тоже заметила двух мужчин там, куда указала Мануэла, и эти двое действительно смотрели на них.

Джинни видела их впервые, но больше не стала смотреть на них, а опустила глаза и закрыла лицо руками.

Выйдя из церкви, она испытала облегчение. У дверей все снова перекрестились, но Долорес внезапно решила вернуться и поставить свечу. Женщины остались ждать ее у ворот.

– Смотри, они выходят и снова глазеют на нас.

Мануэла коснулась локтя Джинни, и та увидела, как два хорошо одетых господина, разительно отличавшихся от прочих прихожан, появились в дверях храма и оглядели собравшихся женщин. Их лиц не было видно под полями широкополых шляп.

– Тихо! – сказала Карменсита. – Возможно, североамериканцы или какие-то другие иностранцы пробрались сюда из Мехико, чтобы разнюхать, как у нас дела. Хорошо бы наши парни посмотрели на них при ярком свете, а если надо, задали бы им два-три вопроса!

– Ну что ты к ним прицепилась, они же ничего дурного не делают – просто стоят и смотрят!

Мануэла сняла с головы мантилью и кокетливо накинула ее на плечи.

– Да ладно тебе, – проворчала одна из женщин по имени Мария Торрес, – скорее всего, они приняли нас за проституток, так что пойдемте-ка отсюда подобру-поздорову.

Джинни казалось, что Долорес слишком задерживается. Но кто же эти люди? Глаза у одного из незнакомцев были светлыми, значит, это не мексиканец. От этой мысли Джинни пришла в ужас и даже вздрогнула, хотя тут же решила, что у нее слишком разыгралось воображение. Кто бы ни были эти господа, они не имеют к ней никакого отношения, поэтому не стоит поддаваться напрасным страхам. Она не позволит испортить себе вечер!

Один из незнакомцев вдруг двинулся к ним, и женщины сбились в стайку, не зная, чего ожидать от него. Джинни отступила назад, желая спрятаться за спинами подруг. Она опустила голову и еще плотнее завернулась в шаль.

– Простите, сеньориты.

Женщины смутились еще больше, но Карменсита, самая старшая и самая смелая из них, подбоченилась и дерзко взглянула на незнакомца:

– С чего это вы решили, что мы незамужние, а? Мы пришли в церковь помолиться и обрести душевный покой.

– Поверьте, сударыни, я вовсе не хотел проявить к вам никакой неучтивости. Мой друг и я…

– Да, ваш друг! Что это он такой застенчивый? Он что, всегда посылает вас, когда нужно выполнить за него грязную работенку?

– Поверьте, сеньориты, – незнакомец снял шляпу и поклонился столь учтиво, что это произвело впечатление даже на Карменситу, – мой приятель, несомненно, присоединился бы ко мне и сказал вам то же самое, если бы знал наш язык. Но он здесь гость и очень хочет познакомиться с одной из очаровательных мексиканок.

– Неужели? Так вот, значит, что скрывается за вашей любезностью! Вы оба приняли нас за проституток – «путас», решив, что у нас сегодня выходной день, так? – воинственно спросила Карменсита, но Мануэла, покусывая полные алые губы, оттерла ее плечом.

– Позволь же сеньору объясниться, Карменсита. Уверена, он не спутает честных солдаток с проститутками!

– Мануэла больше всего хочет знать, кто из нас приглянулся господам, – шепнула одна из женщин на ухо Джинни. – Я еще не встречала такой любвеобильной женщины!

Мужчина был средних лет, стройный, с каштановыми волосами, разделенными на прямой пробор, и хорошими, даже изысканными манерами.

– Сеньориты, позвольте еще раз заверить вас, что ни я, ни мой друг и не помышляли вас оскорбить! Мы просто хотели узнать, не согласится ли кто-нибудь из вас составить компанию двум одиноким мужчинам, которые были бы рады угостить вас ужином и вином. Нам нужно ваше общество – и ничего больше.

– Ну еще бы! Разве могут столь знатные господа требовать другого от таких женщин, как мы! – проговорила Карменсита и раскатисто засмеялась.

– Конечно, твое общество господам не интересно, – оборвала ее Мануэла, а затем уже мягче добавила: – Сеньор, мы тронуты вашей добротой, но к кому из нас относится ваше приглашение?

– Сеньорита, кто же может устоять перед такими дивными, черными, как ночь, волосами? А мой друг считает, что скромность вашей подруги – лучшее украшение женщины.

Джинни, начиная злиться, подняла глаза и тут заметила, что женщины смотрят на нее весело, а мужчина – спокойно, но пытливо. Казалось, он хочет разглядеть, что скрывается под шалью, в которую закуталась Джинни.

– Не могу поощрить интерес вашего друга ко мне. Я замужняя женщина, сеньор, люблю мужа, – сказала Джинни на индейском диалекте местизо.

– Да, да, Джинни и ее муж, как голубки, вечно воркуют друг с другом.

В этот момент из храма выбежала Долорес и присоединилась к женщинам, с любопытством поглядывая на незнакомца.

– Пойдемте в лагерь. Мануэла, конечно, может остаться, если хочет. А вам, сеньор, пожелаю доброй ночи и удачи – но только в другом месте!

Джинни взяла Долорес под руку, и они двинулись вниз по холму. Мануэла последовала за ними.

– Мы ведь могли хоть немного задержаться, – проворчала она. – Мне уж больно хотелось взглянуть на друга этого сеньора.

– Ты куда лучше развлечешься сегодня ночью в лагере. Что до меня, то мне совсем не понравилось, как они глазели на нас в храме, когда шла месса.

Джинни не принимала участия в оживленной болтовне подруг. В незнакомцах она чувствовала нечто зловещее, неопределимое, а потому еще более угрожающее. И отчего они выбрали именно ее? Только когда они добрались до лагеря и увидели его костры, похожие в темноте на светлячков, ей удалось наконец избавиться от неприятных ощущений. В лагере она будет в полной безопасности и может вволю повеселиться.

Праздник устроили великолепный: все ели мясо, обильно приправленное чили, и пили текилу, раздобытую в Пуэбле после ее падения. Когда полились звуки гитар и скрипок и начались танцы, Джинни веселилась вместе со всеми.

Джинни так полюбила мексиканские танцы, что отдавалась им всей душой, забывая обо всем на свете. Ритмичная музыка завораживала ее. В эту ночь, как и всегда, у нее не было недостатка в партнерах. Несмотря на ночную прохладу, ей стало жарко, и она сняла ребозо. Кружась в танце, Джинни и не думала о том, как она соблазнительна. Ее золотистые волосы развевались, юбки крутились вокруг стройных ног, обнажая тонкие щиколотки.

Импровизированный концерт у костра постепенно стал привлекать зрителей. Солдаты, свободные от дежурства, потянулись на звуки музыки, надеясь посмотреть на зажигательные пляски, а если повезет, то принять в них участие.

Несколько американцев, только что вернувшихся с патрульной службы, также с любопытством наблюдали за танцующими, но, когда толпа раздвинулась и они узнали золотисто-рыжую шевелюру Джинни, их восхищению не было предела.

Однако Карл Хоскинс, сопровождавший полковника Грина, едва сдержал ярость, увидев пляшущую с простыми солдатами дочь сенатора. Узнал ее и генерал Диас, но спрятал улыбку под густыми усами.

– Она чувствует наши танцы как никто. Кто скажет, что она не настоящая мексиканка?

– Она цыганка – не знаю только, русская или венгерская. И, Бог свидетель, самая красивая женщина, которую я видел в Старом и Новом Свете!

Человек, который произнес это по-французски, ни на мгновение не отрывал глаз от танцующих. Затем он добавил:

– Ну, что вы думаете об этом, сеньор? Разве я сделал неправильный выбор? Мы, русские, всегда видим истинную красоту и грацию, даже если их умело скрывают.

– Помнится, эта дама довольно резко сказала мне, когда мы вышли из церкви, что она замужем, ваше сиятельство! А мексиканские мужья, знаете ли, чрезвычайно ревнивы.

– Возможно. Но ведь ее мужа сейчас здесь нет, не так ли? Она настоящая светская дама – вот что придает ей такой шарм. Вы, кажется, упомянули, что с вашим отъездом она станет моей переводчицей? Дьявольское везение, согласитесь!

– Будьте осторожны, князь. Поговаривают, что у мексиканок всегда при себе небольшой кинжал. Так они защищают свою честь.

Князь откинул голову и расхохотался. В его странных, сине-зеленых глазах на мгновение отразилось пламя костра.

– Наши русские цыганки поступают точно так же. Однако не волнуйтесь, сеньор Лердо. Я не намерен лезть на рожон. Поверьте, я выкажу этой даме только любезность.

Возможно, первая встреча Джинни с князем Иваном Васильевичем Саркановым произошла бы при менее экзотических обстоятельствах, если бы тот не приехал раньше времени. Едва генерал упомянул на следующее утро о появлении князя, Джинни сказала:

– Отчего же он приехал раньше, чем мы его ожидали? И откуда мне было знать, что сопровождавший его господин – сеньор Себастьян Лердо де Техада?

– То, что президент назначил сопровождающим члена кабинета министров, свидетельствует о важности визита. Да уж, сеньора, более неподходящего момента для танцев с крестьянками и «солдадерас» вы и выбрать не могли. Хорошо еще, что князь отнесся к этому с юмором.

– Очень рада, – ответила Джинни не без сарказма.

– Бросьте, сеньора! Я не сержусь на вас, хотя признаюсь, что вчера вечером мне было не до смеха. Жаль, что у князя назначено столько встреч, в том числе и с вашим любимчиком капитаном Хоскинсом, – он надолго лишит меня вашего общества.

– Я буду в восторге, если капитан Хоскинс не вымолвит при мне ни слова! – сердито воскликнула Джинни.

Довольно скоро Джинни призналась себе, что была несправедлива к князю. Он относился к женщинам истинно по-рыцарски. Но взгляд светлых глаз князя, острый и хищный, так не вязавшийся с его утонченной учтивостью и мягким выражением красивого лица, настораживал Джинни.

Накануне ночью Джинни было не слишком приятно, когда полковник Феликс Диас оттащил ее от подруг, ухватив за запястье, и, смеясь, шепнул, что на этот раз она уж точно попала в переплет. Джинни почувствовала себя еще хуже, узнав, что человек, заговоривший с ней возле церкви, оказался одним из членов кабинета министров президента Хуареса, а его спутник – тем самым русским князем, кого ожидали здесь с таким нетерпением.

Растрепанная, босая, в крестьянской одежде, Джинни предстала перед князем. Полковник Грин был взбешен, Карл Хоскинс клокотал от ярости, а сеньор Лердо не скрывал удивления.

Впрочем, все это как-то обошлось. Сеньор Лерда уехал в Сан-Луис, после чего Джинни стала гидом и переводчицей князя. Он не внушал ей симпатии, и что-то в нем по-прежнему настораживало Джинни.

Высокий, красивый, стройный, светловолосый – князь, несомненно, пользовался успехом у женщин и легко завоевывал их сердца любезностью, лестью, а также высоким положением. Он явно не терпел ни малейшего давления и в отношениях с людьми устанавливал свои правила. Чтобы ближе познакомиться с Джинни, он предложил ей прогулку верхом.

– Полагаю, вы ездите на лошади столь же грациозно, как и танцуете, мадам, – сказал он, игриво сверкнув глазами. Джинни с неудовольствием заметила, что во время прогулки взгляд его неотрывно следовал за ней. Князь словно не видел того, что она ему показывала.

Теперь Джинни одевалась и причесывалась очень скромно, а говорила с князем весьма холодно. Он же говорил с Джинни несколько иронически, словно показывая, что разгадал ее игру.

«Вот негодяй! – думала Джинни после прогулки. – Он, вероятно, думает, что я таким способом хочу привлечь его внимание». Она порадовалась, что не приняла приглашения князя отобедать вечером. Ей очень хотелось, чтобы поскорее вернулся Стив. Трудно проявлять терпение, так долго ожидая любимого. Когда Джинни наконец осталась в пустой комнате, ею овладел беспричинный страх. Он был таким сильным, что у нее разболелась голова.

Джинни охватило неудержимое желание убежать, исчезнуть, скрыться куда-нибудь от интриги, в которую, она чувствовала, ее пытаются вовлечь. «Да нет же, это просто смешно!» – подумала она. Ведь, в сущности, князь джентльмен и, даже если захочет, не сможет причинить ей вреда, ибо она всегда окружена друзьями. Но вот что действительно нужно сделать, так это выяснить, зачем ему понадобилось приезжать в Мексику и почему сам президент принимает его с такими почестями. Ну ничего, скоро князь отправится к себе на родину, в далекую Россию, армия генерала захватит Мехико, Стив вернется к ней и она будет с ним в полной безопасности.

Однако все было не так просто, как полагала Джинни. Князь Сарканов оказался человеком весьма умным и проницательным, и его было совсем непросто обвести вокруг пальца.

Карл Хоскинс злился на Джинни, считая себя униженным, а потому хотел объясниться с ней. Если князь оставлял ей свободную минуту, тут же появлялся бородатый капитан. Джинни не удавалось укрыться от него даже в штабе генерала. Карл смотрел на нее печальными, влюбленными глазами.

– Боже мой, Джинни, что с тобой стало? Разве можно путаться со всяким сбродом да еще и танцевать, как крестьянская девчонка? А теперь к тебе приставили этого русского князя. Может, как партнера для подобных танцев?

– Напротив, это меня приставили к князю, – резко возразила Джинни и покраснела от смущения и злости. Уж слишком этот Карл навязчивый! С тех пор, как она отказалась стать его любовницей, он пытался, хоть и весьма неуклюже, изображать любящего брата, но желание обладать ею, светившееся в глазах, выдавало его с головой. Вот и теперь он надоедал ей расспросами. – Что за человек твой муж? И почему его здесь нет?

– Карл, но ведь он солдат! Ему приходится выполнять приказы. И, пожалуйста, не заводи эту старую песню. Сколько раз надо повторять, что я люблю своего мужа! И буду любить его всегда! И жить я собираюсь теперь в Мексике!

– Ты несешь чушь! Вспомни о своем отце. – Карл давно уже перешел с Джинни на «ты». – Разве ему не следует уделять внимания? Зачем тебе хоронить себя заживо в этой глуши, да еще с человеком, который…

– Хватит, Карл! Если ты не оставишь меня в покое, я просто не стану тебе отвечать.

Тут к ней на помощь неожиданно пришел князь. Он зашел в штаб без свиты и, увидев Карла Хоскинса, смерил его презрительным взглядом.

– Что, капитан опять докучает вам? Может, мне попросить полковника Грина, чтобы он перевел его в другое место?

– А вы уверены, что полковник согласится на это, чтобы угодить вам?

Джинни не удержалась и показала князю коготки, но тот ответил ей лишь иронической улыбкой:

– Надеюсь, у меня больше влияния, чем вы полагаете. Пойдемте! – Он властно взял ее под руку и повлек к двери. – Думаю, сейчас самое время вас чуточку удивить, – загадочно сказал он. Князь помог ей сесть в открытый экипаж, предоставленный ему полковником Грином.

Они отправились в Куэрнаваку, бывшую резиденцию императора, где Джинни уже однажды была. В Ла Борда, летнем дворце императора, теперь размещалась штаб-квартира полковника Луиса Адиего, который явно готовился к их визиту и был предупрежден о нем заранее.

– Ваш багаж прибыл из Акапулько, – перевела Джинни князю слова одного из служащих и удивленно посмотрела на него. Неужели князь собирается пробыть в Мексике дольше, чем она предполагала? А если так, что у него на уме?

Джинни не рассчитывала, что путешествие затянется, и обрадовалась небольшому эскорту, который предоставил ей генерал Диас. Она чувствовала себя спокойнее, когда ее окружали знакомые лица, все более убеждаясь, что с князем надо быть настороже.

Наступил вечер, и князь, приняв приглашение полковника Адиего, решил пообедать во дворце.

Князь много говорил за обедом, а Джинни переводила. Потом полковник повел князя на экскурсию по бывшему императорскому дворцу. Князь делал вид, будто внимает каждому слову полковника Адиего…

К концу экскурсии у Джинни ныли ноги, и она обрадовалась, что их пригласили передохнуть в патио – внутренний дворик, куда принесли и прохладительные напитки.

– Кстати, справьтесь у полковника, не приезжал ли сюда сегодня днем кто-нибудь из моих соотечественников?

Джинни перевела вопрос князя, на который полковник ответил, что четыре русских матроса привезли вещи князя, а с ними прибыл и друг князя, граф Черников, который теперь отдыхает в своей комнате.

– Кажется, у вас, сеньора, сегодня не слишком хорошее настроение, – заметил князь. – Однако надеюсь, что встреча с графом доставит вам удовольствие – он очень интересный человек и много путешествовал. Весьма возможно, что у вас окажутся общие знакомые.

Джинни уловила в его словах какой-то тайный намек. Что-то, известное только князю, несомненно, забавляло его, но, что бы это ни было, Джинни решила сохранять полное спокойствие.

Видимо, князю очень хотелось, чтобы она встретилась с этим русским, но Джинни сомневалась, что у нее и графа Черникова могут найтись общие знакомые. Князь Сарканов был единственным русским, которого она когда-либо видела.

– На графе начинают сказываться бурно прожитые годы, – лениво и не без иронии заметил князь. – Впрочем, он человек достойный и прекрасный собеседник. Думаю, граф скоро придет.

Джинни ожидала увидеть сутулого пожилого человека, почти старика. Граф между тем был высок, хорошо сложен и очень моложав, хотя его волосы и усы начинали седеть. Он вышел из дома быстрым и легким шагом и не мигая уставился на Джинни глазами стального цвета. Она почувствовала, что краснеет под его пристальным взглядом.

Граф Черников тотчас извинился перед Джинни, что так внимательно смотрел на нее, и, наклонившись, поцеловал ей руку:

– Простите меня, мадемуазель! Но мне вдруг показалось… да, в самом деле сходство поразительное!

Изумленная Джинни переводила взор с улыбающегося лица графа на насмешливую физиономию Ивана Сарканова.

– Вы, кажется, сказали, граф, что я кого-то вам напоминаю? Какую-нибудь даму?

– В том-то и дело! Разве князь не сказал вам? Мне хотелось только взглянуть на вас, хотя ради этого я проделал длинный путь по ужаснейшим в мире дорогам! Однако игра стоила свеч, не так ли, дорогой князь? Мадемуазель, вы копия вашей матери.

– Вы знали мою мать? – спросила Джинни, затаив дыхание. Ее глаза вперились в графа. Тот подвинул кресло поближе к Джинни.

– Да, именно так, дитя мое! Надеюсь, вы не возражаете, что я вас так называю? Я знал вашу мать и вашу тетушку Селину, на редкость добрую и чувствительную женщину. Я имел честь навестить ее, прежде чем отправился вслед за князем в Америку.

– Не покажете ли мне, полковник, вашу коллекцию огнестрельного оружия, о которой вы давеча упоминали. Думаю, нам следует оставить эту парочку наедине – пусть поговорят о прошлом.

Английский язык князя оставлял желать лучшего, но полковник его понимал, ибо и сам не слишком хорошо изъяснялся по-английски. Джинни бросила на князя сердитый взгляд, но тот лишь улыбнулся и слегка прищурился. «Почему это Сарканов притворяется, что не владеет английским? Почему он так настаивал, чтобы ему дали переводчика?» Прежде чем Джинни собралась с мыслями, князь поклонился и последовал за полковником во дворец.

– Не сердитесь на князя, мадемуазель. Это я настоял на встрече с вами.

Услышав негромкий, но приятный голос графа, Джинни повернулась к нему:

– Признаюсь, граф, я ничего не понимаю и просто в отчаянии! Уж не хотите ли вы сказать, что князь все это подстроил? И мой приезд сюда, и нашу встречу? – В ее голосе слышалось раздражение, но граф протянул руку и мягко коснулся ее плеча:

– Потерпите немного, дорогая, и выслушайте меня – тогда вы все узнаете. Я понимаю, что вы удивлены и даже разгневаны. Но позвольте мне высказаться, а уж потом задавайте вопросы. Отнеситесь с юмором к пожилому человеку, который знал вашу мать и восхищался ею. Однажды я видел и вас, хотя вы этого не можете помнить – вы были тогда малюткой.

Глаза графа скользнули по фигуре Джинни, и она инстинктивно сжалась. У него был приятный голос, и звучал он очень мягко, но что-то во взгляде графа тревожило ее. Почему он так странно на нее смотрит? Что собирается рассказать?

– Доверьтесь мне и слушайте внимательно, даже если мой рассказ покажется вам совершенно невероятным. Клянусь, все, что вы услышите, чистая правда. Я ждал вашего совершеннолетия, чтобы посвятить вас в это, но, когда приехал в Париж, ваша тетушка сообщила мне, что вы в Америке. Ваша тетушка тонкая и проницательная женщина, но ей не следовало… впрочем, ладно – что сделано, то сделано, но моя миссия так и осталась невыполненной.