Текст книги "Развлекающие толпу"

Анна почувствовала, что, против ее воли, ощущения вновь берут верх над разумом. Фильм был лучше спектакля, который сам по себе имел грандиозный успех. Когда шла последняя сцена – ее сцена – она не могла удержаться и больно прикусила губу. Слишком сильны были воспоминания. Кино только усиливало эффект. Камера переключалась с одного плана на другой, шторы развевались от вечернего бриза. Крупные планы лица Тони сменялись размытыми контурами прекрасного, почти обнаженного тела, по которому пробегала тщетно сдерживаемая дрожь, в прекрасно поставленной сцене мастурбации. И крупный план тела, извивающегося от удовольствия, сменялся другим – его тела, которое корчилось в агонии под ударами впивающихся в него пуль.

Они вырезали последний диалог, но в нем и не было нужды. Все читалось на лицах – вина, понимание, осуждение… Каждый герой испил свою чашу.

В конце музыка захлебнулась рыданиями и смолкла. Анна невольно задержала дыхание. Судорожный всхлип нарушил тишину.

– Что ты обо всем этом думаешь, Анна? Если, конечно, абстрагироваться от некоторой вульгарности. Ведь у тебя есть уникальная возможность составить свое собственное мнение. Ты же видела пьесу, когда она находилась в процессе создания. Так как, Анна, тебе понравилось?

– Это… Это просто замечательно! – Она понимала, что такие слова могут показаться лишь вежливой отговоркой, а потому продолжила быстро и искренне: – Я все еще не могу прийти в себя. Но это… это настолько завораживает. Знаешь, что сейчас наступит конец, и в то же время хочется, чтобы он никогда не наступал… Я никак не могу отойти. Терпеть не могу, когда все плохо заканчивается и мне хочется плакать! – Хотелось бы, чтобы все зрители чувствовали то же самое, – Гаррис сжал ее холодную руку, Анна поняла, что доставила ему удовольствие своей непосредственной реакцией. – У меня такое ощущение, что этот фильм переплюнет даже «Крестного отца». Я собираюсь и дальше вкладывать деньги в кинобизнес, – с этими словами он повернулся к ней, и его голос прозвучал неожиданно серьезно: – Думаю, что ты – единственный человек, который способен меня понять. Я хочу сделать себе собственное имя, а не оставаться для всех только богатым наследником. И мне кажется, что наконец я знаю, как это сделать. Буду продолжать снимать фильмы, по-настоящему увлекательные. И к черту деньги – я могу позволить себе потратить несколько миллионов! Кроме того, у меня много знакомых, которые с радостью вложат свои капиталы по моей рекомендации. Мы перевернем умирающую киноиндустрию, вольем в нее новую, свежую кровь! Вернем романтизм, бурю и натиск. Возобновим исторические эпопеи, которые вновь стали популярным литературным жанром. Большинство продюсеров просто боятся больших расходов, боятся потерять свои деньги, не хотят рисковать. Анна, я хочу вернуть в кинематограф хэппи энд, которого тебе так не хватает. Наполнить его действием, сексом и цветом. Помнишь «Унесенные ветром»? Мы будем делать фильмы такого типа. Я подпишу контракты с самыми популярными звездами, но собираюсь раскручивать и совершенно новые имена. Ты понимаешь, насколько сильно воздействует кинематограф на миллионы зрителей? Вспомни мыльные оперы. Герои этих телесериалов становятся более важными и реальными, чем актеры, которые их играют. Господи! Общеизвестно, что кино обладает необыкновенно мощным воздействием, а ведь его потенциал раскрыт далеко не до конца! Черт возьми, мы… – внезапно Гаррис резко замолчал и тут же, как бы извиняясь, рассмеялся. Пожав и слегка погладив руку Анны, он продолжал: – Ты, очень хорошо умеешь слушать. Боюсь, что я немного увлекся, оседлав своего любимого конька. Мне всегда казалось, что с тобой можно поделиться всем – мыслями, идеями, планами…

– Гаррис… – сначала Анна не могла думать ни о чем, кроме Уэбба: Уэбба, занимающегося на экране любовью с Кэрол; Уэбба, занимающегося любовью с ней. Но Гаррис заставил ее прислушаться к своим страстным, увлекающим словам. В конце концов, он никогда не лгал ей. Никогда не притворялся. Всегда был тактичен и внимателен.

– Забудь обо всем, что я тут тебе наговорил. Давай наконец поужинаем. Ты, должно быть, умираешь от голода. А к этому разговору мы всегда сможем вернуться, если у тебя возникнет такое желание..

Ужинать с Гаррисом Фелпсом оказалось довольно-таки интересно. Официанты предугадывали его малейшее желание и подлетали к нему, стоило ему только слегка приподнять бровь. Завороженно наблюдая за ним, она поняла, что прежний Гаррис – суетливый, болтливый, вкрадчиво-ласковый – бесследно исчез. Теперь перед ней был обаятельный, подвижный незнакомец, с которым очень приятно проводить время. С ним Анна не ощущала ни малейшей скованности. Она могла позволить себе расслабиться, пить прекрасное французское вино и получать удовольствие от общения с умным, образованным мужчиной. Это чем-то напоминало ей Антуана. С ним она тоже ощущала себя очень женственной и желанной. И это только ее вина, что… «Господи, ну почему я и сейчас об этом думаю? – смутилась Анна от собственных мыслей. – Ведь Гаррис до сих пор не делал никаких поползновений. А хочу ли я этого? По крайней мере, он очень мил, и мне это приятно. Странно, что я раньше не замечала, насколько он обаятелен».

Она ничего не имела против, когда он перегнулся через стол и, взяв ее руку в свою, начал нежно поглаживать. Гаррису нравилось ласкать. Однажды, когда она выпила слишком много мартини… Нет, черт побери! Уэбб Карнаган ушел из ее жизни раз и навсегда! Если они когда-нибудь встретятся, то она будет холодна и отчужденна. Она даст ему понять, что он был не более чем экспериментом. Предыдущая глава давно закончилась. Теперь она спокойна, уравновешенна и искушена в житейских играх. Не говоря уже о том, что уверена в себе как никогда.

Гаррис, казалось, прочитал ее мысли:

– Я очень рад происшедшим в тебе переменам. И восхищаюсь тем, что, несмотря на них, ты осталась самой собой. Твои снимки просто потрясающи, но все же главное – это то качество, которое заставляет всех людей замечать именно тебя, а не те красивые вещи, которые на тебе надеты. А это очень редкое качество, Анна, – качество звезды. Хочешь, я сделаю из тебя звезду?

Он почувствовал, как Анна внезапно напряглась. Синие глаза расширились и пристально посмотрели на него. Не выпуская ее руки, Гаррис рассмеялся.

– Тебе кажется, что это звучит несколько банально? Я думал, что ты обо мне лучшего мнения. Анна, я имею в виду то, что говорю. Это – неотъемлемая часть того, о чем я тебе рассказывал весь вечер. Подумай об этом. Я хочу, чтобы ты снялась в моем следующем фильме. Это будет историческая эпопея, которой я надеюсь открыть совершенно новое направление в кинематографе. Бюджет – неограниченный. В нем предусмотрено все: цвет, роскошь, красота. Кроме того, тебе будет помогать один из лучших современных режиссеров – Ив Плейдел. Ты видела фильм «Ночь Розы»?

Он не давал ей ни малейшей возможности прийти в себя, вставить хоть слово, возразить ему. Но не может же он говорить это все всерьез! Что скажет Виолетта?

Все эти мысли промелькнули в голове у Анны, пока она не отрываясь смотрела на Гарриса и с ужасом понимала, что он говорит вполне серьезно.

– Анна, ты должна мне пообещать, что, по крайней мере, подумаешь над моими словами. Я не привык принимать скоропалительных решений, но дело в том, что ты просто идеально подходишь на ту роль, о которой я думаю! Более чем идеально. Она как будто специально написана для тебя. Кроме того, нельзя сказать, что ты абсолютно неизвестна. Твое лицо знают и узнают на обоих континентах. Многие топ-модели становились киноактрисами – думаю, мне не нужно перечислять все имена! Но ты будешь лучше и знаменитей всех, это я тебе обещаю. Поверь, никто не понимает лучше меня страстное желание встать на собственные ноги. Я помогу тебе в этом. Ты будешь окончательно и бесповоротно свободна, ты взойдешь на самый верх, клянусь тебе.

– Но, Гаррис, я… Ты меня совершенно запутал! Кто-то из нас точно сошел с ума. Ты же даже не знаешь, смогу ли я играть. Вспомни, как меня трясло, когда нужно было подменить Кэрол в «Дурной крови»! А представь, что может произойти, если я буду знать, что это настоящая роль, своего рода испытание, что от меня зависит успех или провал…

– Провала не будет, Анна, поверь мне. У меня шестое чувство на такие вещи. Я не пытаюсь купить тебя, я только предлагаю тебе шанс, которым ты должна воспользоваться. Даже не шанс, – Гаррис нетерпеливо нахмурился, и его пальцы еще сильнее сжали руку Анны, – я уверен в успехе. Читая книгу, я все время думал о тебе. А теперь, когда мы встретились, у меня не осталось ни капли сомнений. Я очень редко ошибаюсь, Анна, – теперь его глаза сверлили ее. – Этот фильм будет иметь самый шумный успех со времен «Унесенных ветром». Он побьет все кассовые рекорды. А для меня это очень важно. Мне не меньше, чем тебе, хочется стать знаменитым просто как Гаррис Фелпс, а не как наследник отцовских миллионов. «Дурная кровь» была только началом, прологом, так сказать. Теперь ты понимаешь, насколько я серьезен? Если бы я не чувствовал в тебе огромный потенциал и то, что раньше называли «звездным качеством», я бы даже не стал заводить этот разговор. Не отвергай мое предложение, Анна!

«Это звучит так, как будто он делает мне предложение руки и сердца!» Дрожащей рукой она поднесла к губам маленькую ликерную рюмку и залпом выпила ее. То, что он предлагал, было абсолютно невероятно… невозможно! И все же…

Сдавленным голосом она сказала первое, что пришло ей в голову:

– Но почему именно я, Гаррис? Если этот фильм для тебя так важен, то зачем полагаться на сомнительное «звездное качество»? Почему не взять Кэрол? Ведь одно ее имя уже сделает кассовый сбор. Зачем же рисковать?

Тонкие губы под аккуратными усиками растянулись в улыбке. Каким-то загадочным для Анны способом он подал знак одному из подобострастных официантов, который тут же наполнил ее рюмку и подлил кофе.

– Видишь ли, дело в том, что я ничем не рискую, – мягко сказал он. – Назовем это предчувствием. Что касается Кэрол, то она слишком знаменита. Кроме того, она совершенно не подходит на эту роль, которую я прошу тебя сыграть. Понимаешь, в тебе есть какая-то внутренняя чистота, которую невозможно изобразить.

Прочитай книгу – и ты поймешь, что я имею в виду, – затем без всякой паузы, не меняя голоса, Гаррис пустил в ход тяжелую артиллерию: – А на счет кассового успеха можешь быть абсолютно спокойна. Ведь героя будет играть один из самых популярных на сегодняшний день актеров. Еще до конца съемок «Дурной крови» я заключил контракт на роль Джейсона Райдера с Уэббом Карнаганом.

Глава 11

Анна чувствовала себя так, будто попала в ловушку. В ней боролись противоречивые чувства. Гаррис был не до конца честен. Почему он сказал об Уэббе в самую последнюю минуту? Теперь, если она откажется, это будет выглядеть так, как будто Уэбб все еще небезразличен ей. С другой стороны, она была польщена. Гаррис говорил совершенно искренне. Кроме того, небрежность, с которой была произнесена последняя фраза, свидетельствовала о том, что он считает историю с Уэббом не более чем мимолетным флиртом. Уэбб. Как он все это воспримет? Скорее всего, разозлится. Ведь он ожидает, что с ним будет сниматься равная по величине звезда – Кэрол, например… Но какое ей дело до того, что подумает Уэбб?

Гаррис пообещал, что некоторое время они будут держать все в секрете. Чтобы дать ей привыкнуть к мысли об этом? Или чтобы дать Уэббу время перекипеть и остыть? Хватит! Она должна перестать думать об Уэббе, как наивная школьница, поглощенная воспоминаниями о своем самом первом и болезненном увлечении. Она вообще должна перестать думать о нем. По крайней мере, до тех пор, пока они не встретятся. Времени для того, чтобы успокоиться и все обдумать, более чем достаточно. А пока она читала «Жажду славы», которая по-прежнему была в списке бестселлеров. В названии пьесы обыгрывалось имя главной героини – Глориана. Героини, которую Анна должна была играть, если, конечно, согласится… если, если! А пока она ни с кем не осмеливалась поделиться. Даже с Виолеттой.

– Послушай, что с тобой? Ты последнее время сама не своя! Тоскуешь по своему приятелю-миллионеру?

Сначала Виолетта откровенно завидовала и была снедаема любопытством. Но Анна продолжала встречаться с Фелпсом, и изменчивая, ребячливая натура Виолетты взяла верх. Теперь она поддразнивала Анну, и не только по поводу Гарриса. С хитрой улыбкой она сообщила, что встречается с Крегом.

– Как ты думаешь, мне удалось утешить твоего бывшего? Он ведь такой чистюля!

Обычно специфические словечки Виолетты, произнесенные на безупречном английском, смешили Анну. Но сейчас она едва могла выдавить улыбку.

– Надо же такое придумать! А Крег в курсе, что ты считаешь его чистюлей?

Анна была очень рада, что Крег с удовольствием общается с Виолеттой. Но когда она сообщила, что не может встретиться с ним, так как идет на свидание с Гаррисом Фелпсом, от нее не укрылась вспышка гнева… или это было разочарование?

– Извини, Анна. Но я действительно надеялся, что…

О, конечно, он вел себя безупречно и очень цивилизованно. Даже прибавил, что не видит никаких препятствий к тому, чтобы они остались друзьями. А потом повел Виолетту ужинать. Так что, когда Анна вернулась со свидания с Фелпсом, она застала его и Виолетту, попивающих кофе и мирно беседующих друг с другом. Надо отдать должное Виолетте – та не находила ничего странного в сложившейся ситуации. Ей нравился Крег, и она не думала это скрывать. Он был… чистюлей!

– Это словечко любил использовать один лейтенант морской пехоты, с которым я встречалась. Он был охранником в вашем посольстве, – нимало не смущаясь, Виолетта хихикнула, – в свое время воевал во Вьетнаме и занимался любовью так, будто каждый раз был последним. Но вскоре стал слишком серьезным, и это мне быстро наскучило. С ним абсолютно не о чем было разговаривать. Он молча делал свое дело, и больше ничего!

Слава Богу, что Гаррис был совсем другим. Несмотря на изначальную напряженность, Анна быстро научилась полностью расслабляться в его присутствии. Он не давил на нее, не претендовал на физическую близость.

Похоже было, что ее общество доставляет ему искреннее удовольствие. К тому же Гаррис оказался очень интересным и забавным собеседником.

Каждый неукоснительно следовал избранной роли. Дни пролетали незаметно, но время брало свое…

Они оба были слишком хорошо известны. В газетах стали появляться ее фотографии с Гаррисом Фелпсом. Это вызывало массу интересных предложений от ведущих модельеров мира.

– Дорогая, их просто необходимо принять! Чем больше шума возникает вокруг твоего имени, тем лучше. Завтра я познакомлю тебя с Ивом Плейделом. Мы поужинаем в номере. Хочется, чтобы эта встреча была относительно уединенной… – перехватив испуганный взгляд Анны, Гаррис поспешил ее успокоить: – Я ему еще ничего не говорил. Уверен, что он без посторонней помощи увидит в тебе то, что увидел я. Дело даже не в фотогеничности – в тебе есть нечто совершенно иное. Скрытая чувственность. Глубина, в которую никто не смог проникнуть. Плейдел сделал знаменитыми трех своих жен. А в них не было и сотой доли того, что есть в тебе.

– Гаррис, как ты можешь так говорить! Ты ведь даже не знаешь, смогу ли я вообще играть! Позировать перед камерой – это одно, там нужно просто следовать всем указаниям фотографа: улыбаться или казаться задумчивой. И мне повезло, что я могу это делать, совершенно не напрягаясь! Но играть?! Говорить какие-то слова, изображать чувства, которые на самом деле тебе глубоко чужды? Я буду выглядеть просто полной идиоткой.

– Не будешь. Ты сможешь сделать все, что захочешь. На этот счет я совершенно спокоен.

Анна заставила себя рассмеяться, хотя это и получилось довольно-таки жалко.

– Ты сейчас говоришь точно так же, как мой психоаналитик. Он тоже всегда умел убеждать меня. А ведь мы всего лишь пытаемся вырваться из замкнутого круга, в который были заключены с самого рождения. Неужели ты это не понимаешь?

Иногда Гаррис заставлял ее чувствовать себя упрямым ребенком, которого надо было уговаривать и упрашивать во имя его же собственного блага. И при этом ей совершенно не с кем было посоветоваться. Доктор Холдейн далеко за океаном. Кроме того, он совершенно недвусмысленно дал ей понять, что она уже не ребенок и в состоянии принимать самостоятельные решения. Пуповина была перерезана. Она пыталась позвонить, но телефонистка ответила, что он в отпуске.

– Вы желаете что-то ему передать? Если это действительно срочно, то…

«Нет, нет, спасибо! Я… я перезвоню, когда он вернется. Нет… еще раз спасибо, но ничего не нужно передавать».

В конце концов, еще ничего не решено. Она может не понравиться Иву Плейделу. Кроме того, Анна слышала, что Ив всегда настаивал на том, чтобы переспать с актрисами, которых снимает. Чтобы лучше понять. А еще он имел обыкновение раздевать их на экране и снимать самые интересные и достоверные интимные сцены за всю историю кинематографа… В таком случае она явно не подходила ему! Она бы никогда не смогла…

Анна налила себе выпить и, сбросив туфли, уселась поудобнее. Она наслаждалась одиночеством. Виолетта оставила записку, что вернется «под утро». Можно было немного поблаженствовать.

Она бы никогда не смогла… черт побери, почему это она бы не смогла? Надо было пригласить Гарриса на чашечку чая. А почему бы и нет? Пусть все идет своим путем. Он был с ней так мил, так терпелив. В конце концов, чего ради строить из себя маленькую девочку? Она была замужем, пусть неудачно. У нее было две связи, одна из которых имела трагические последствия для ее «эго». Правда, если кто-нибудь узнает, что этим и ограничивается весь ее опыт общения с мужчинами, то на нее будут смотреть как на сумасшедшую. Надо было остаться на одной из оргий Венеции Трессидер – может быть, хоть там она бы чему-нибудь научилась. Но именно в то время у нее появилось нечто вроде мании преследования. Ей все время казалось, что за ней следят. Правда, она с детства привыкла к этому чувству. Но здесь, в Англии? Тем не менее она заметила этого симпатичного усатого молодого человека, который был на вечеринке у Трессидер, когда все они курили травку. Он не курил! И вскоре Анна ушла, сославшись на головную боль.

Она поделилась с Дунканом Фрейзером, но тот откровенно рассмеялся над ее страхами: «Преследуют? Милая моя, но в этом нет абсолютно ничего удивительного! Я хочу сказать, что среди англичан тоже иногда встречаются мужчины. А может быть, он был шотландцем? У них более горячая кровь…»

Правда, Дункан был в обиде на нее, после того как она окончательно отказалась от работы в «Маджо Ойл». Но совмещение ее с работой манекенщицы требовало слишком большого напряжения сил. Он вел себя так, как будто Анна предала его. И по иронии судьбы в роли успокоителя выступал Крег.

– Анна, ты уверена, что тебя привлекает именно карьера манекенщицы? Может быть, тебя больше прельщает брак с миллионером? – слова Дункана прозвучали крайне угрюмо. – Хотя это твое право. Делай, что хочешь. Но ради всего святого, будь осторожна! Ты не представляешь, насколько тебя легко ранить, малыш. У тебя абсолютно не развито чувство самосохранения!

Ну почему все вели себя с ней, как с ребенком? Анна понимала, что Дункан, так же как и все остальные, считал, что она любовница Гарриса Фелпса. У того уже сложилась определенная репутация в отношении женщин. Но с ней Гаррис вел себя совсем по-другому. И она ни перед кем не обязана отчитываться в своих поступках! Даже перед Дунканом, который, несомненно, был ее другом.

Нахмурившись, Анна подошла к камину и разворошила затухающие угли. Огонь вновь разгорелся.

Нельзя же во всем выискивать злой умысел! Да, Дункан повел себя странно, но ведь это не повод для того, чтобы перестать быть друзьями. Внезапно Анна подумала, не Дункан ли явился причиной того, что она никогда больше не видела столь настойчиво «сопровождавшего» ее молодого человека. Но ведь Дункан всегда заботился о «своих девочках». Даже Виолетта обращалась к нему со всеми возникающими проблемами, и он всегда решал их.

Подумав о Виолетте, Анна не могла сдержать улыбку. Та непременно решила бы, что Анна сошла с ума, и заявила бы, наверное, так: «Милая, тебе просто необходимо почаще спать с мужчинами и побольше говорить об этом. Поверь, это очень помогает». Очевидно, Виолетта считала, что именно так она и поступает. Анна не разубеждала ее, хотя бы из самозащиты, – иначе Виолетта начала бы организовывать ей свидания и задавать утомительные вопросы.

Как она не могла понять, что Анне не нужны мужчины! Все, в чем она нуждалась, – это уверенность в себе! Включив магнитофон, Анна отдалась потоку чувств, которые вызывала музыка, мягко лившаяся из четырех динамиков. Потом она взяла присланный Гаррисом экземпляр «Жажды славы». Пролистав первые две страницы, на которых было посвящение: «Уэббу, с любовью и восхищением», – Анна задержалась на фотографии писательницы Роберты Сэвидж – Робби, как ее называли друзья, и вспомнила, что недавно видела ее в телевизионной передаче. Пролог… Господи, сколько времени прошло с тех пор, как она последний раз принималась за семисотстраничную историческую эпопею! «Я никогда это не прочитаю», – в отчаянии подумала Анна и мужественно приступила к чтению.

Она собиралась только просмотреть эту книгу. Чтобы было о чем говорить при встрече с Гаррисом Фелпсом и Ивом Плейделом. Но незаметно роман полностью захватил ее. Вместе с Глорианой – или просто Глори – Анна проходила весь путь от закрытой школы испанского монастыря до охваченных неукротимым революционным огнем границ Мексики. Глори боролась против влияния своего могущественного отца-дипломата, утверждала себя как личность. Боролась она и с собственными чувствами к человеку, который, взяв ее в первый раз по любви, впоследствии обошелся с ней как с заложницей, намеренно жестоко. Но несмотря на все это, Глория выжила и научилась превращать свои слабости в силу. Она сумела также завоевать любовь и восхищение своего мужчины – Джейсона Райдера…

Роман был прочитан только наполовину, а Анна, сама того не подозревая, уже начала играть. Теперь она была Глорией, которая любила и ненавидела Джейсона. А Джейсон был Уэббом – здесь Анна ничего не могла с собой поделать. Она просто не представляла в этой роли никого другого. Проклятье! Откровенные эротические сцены вызывали воспоминания, с которыми невозможно было бороться. Неудивительно, что эта книга Робби Сэвидж разошлась тиражом в два миллиона экземпляров. Ее хотелось читать до бесконечности. А прочитав, было просто невыносимо возвращаться в тоскливую повседневность двадцатого века.

Анна закончила читать в пять утра, а в десять у нее были съемки. В беспокойном сне ей виделись погони, похищения, насилие и… любовь. Джейсон, превратившийся в Уэбба, насмешливо говорил: «Ты ведь хочешь того же самого, любовь моя!» – но как только его руки касались ее, она превращалась в Кэрол – призывно смеющуюся, сексуальную. И Анне хотелось кричать, что это ошибка, что все должно быть совсем не так…

Будильник зазвонил в половине девятого. Ужасно хотелось спать. Дверь в комнату Виолетты была приоткрыта, и Анна видела, что та спит, накрывшись с головой одеялом. Вещи в беспорядке валялись рядом с кроватью. Судя по всему, на работу она сегодня не собиралась.

На кухне лежала наспех нацарапанная записка: «Будь другом, скажи Дункану, что я заболела или что-нибудь в этом роде». Вполне в стиле Виолетты!

Глория никогда бы так не поступила, какой бы бессонной ни была предыдущая ночь! Стараясь не смотреть на себя в зеркало, Анна залезла под душ и попыталась упорядочить собственные мысли. Бред какой-то… почему Гаррис решил, что она сможет сыграть столь необычную роль? Почему она сама так решила? Для этого она слишком закомплексована. И разве смогла бы она переносить удары с той же стойкостью, что и Глория? Анна не переставала думать о книге.

Выглядела она в этот день чудовищно, и никакой тон не мог скрыть темных кругов вокруг глаз. Филипп Кавендиш, ее фотограф, не скрывал возмущения:

– Что ты делала, вместо того чтобы спать? Трахалась всю ночь напролет? Слава Богу, мы снимаем летние модели. Надень, пожалуйста, самые большие темные очки, какие только сможешь найти. Ладно? А чтобы компенсировать недостаток лица, может быть, дадим немного больше тела? Как насчет груди? Мы ее прикроем самым прозрачным шифоном. А если стать лицом к ветру, то он довершит остальное. И не вздумай жаловаться на холод: юбки длинные – гусиной кожи видно не будет.

Он вопросительно приподнял брови, ожидая протестов со стороны Анны. Было общеизвестно, что она никогда не соглашается на такого рода снимки. Но этим утром сказалась усталость и взвинченность. Спорить не хотелось. А может быть, дело в том, что на ее месте все еще была Глория? Анна послушно переоделась в маленьком трейлере, взбодрилась чашкой горячего чая и почувствовала себя удивительно легко. Под платьем на ней были лишь прозрачные колготки.

Филиппа обрадовала столь необычная покладистость: теперь ему не придется платить еще одной модели за более откровенные планы. А Анна Мэллори сейчас в зените популярности. Раздражение сменилось азартом, и он сделал несколько действительно замечательных снимков – контрастных черно-белых: в помещении, на фоне грубых каменных стен и камина, в одежде, которая навевала мысли об одалисках и восточных гаремах. Внезапно Филипп увидел Анну в совершенно новом свете. Раньше вокруг нее всегда ощущалась атмосфера отчужденности и неприступности. Честно говоря, он стал снимать Анну Маллори лишь потому, что на этом настоял модельер. Теперь же Кавендиш подумал, что она вовсе не так холодна, как казалось. Красивая грудь – можно сказать, безупречная! Небольшая, но прекрасно очерченная, отнюдь не напоминающая яичницу с сосками вместо желтка. Длинные стройные ноги – как визитная карточка всех американок, которых он встречал. Может быть, это следствие специфического питания и усиленных занятий теннисом?

Филипп Кавендиш переспал с большинством моделей, которых фотографировал. К Анне же он не отваживался подступиться – до сегодняшнего дня. Она производила впечатление женщины, пресыщенной любовью… Гаррис Фелпс? Неплохо бы сделать несколько настоящих снимков для его частной коллекции. Черт побери, она же участвовала в оргиях Венеции Трессидер! Так что же он колеблется?

Когда Анна ворвалась в квартиру, Виолетта только проснулась. Она болезненно скривилась и демонстративно схватилась за голову.

– Дорогая… Ну зачем же так хлопать дверью? О-о-о! У меня ни разу в жизни так не болела голова. Никогда больше не буду мешать напитки! Предупреждал же меня папочка… Анна, что с тобой? Ты мрачнее тучи. Поскандалила с Гаррисом?

– Филипп Кавендиш, черт бы его побрал! И мне совершенно наплевать, если он больше никогда в жизни не будет меня снимать! Но это… Виолетта, прекрати хихикать! Подумай о своей голове… Я залепила ему пощечину. Причем изрядную. Думаю, что следы останутся надолго. На свою беду, он перед этим заставил меня надеть довольно-таки тяжелые кольца.

– Но за что? Что он сделал? Или пытался сделать?

– Наверное, нет ничего более нелепого, чем мужчина со спущенными штанами, надеющийся потрясти тебя размером… Он вошел, когда я переодевалась, – вот что он сделал. Закрыл за собой дверь и предложил мне… Виолетта, прекрати смеяться, черт тебя побери! Это было совсем не смешно. Я стояла в чем мать родила и не могла сдвинуться с места. Я просто оцепенела от изумления. А он, демонстрируя свои мужские достоинства, набросился на меня, стал лапать… Если бы это не было настолько ужасно, то было бы, наверное, смешно. Только мне было совсем не до смеха.

Виолетта давилась от хохота.

– И тут ты дала ему пощечину, да?

– Нет… Сначала я оттолкнула его. Тогда он начал… тыкать в меня этой своей штукой. Я отмахнулась… Видела бы ты его лицо! Он был зол как сто чертей, схватил меня и тогда… тогда я ударила его…

Анна не выдержала и истерично рассмеялась. Это принесло облегчение – тугой ком в животе растаял. Теперь, оглядываясь назад, она понимала весь комизм ситуации. Бедный Филипп! Он, наверное, никогда ей этого не простит. Ничего, такой урок ему только на пользу. Спасибо Виолетте, которая обладала удивительной способностью представлять все вещи в необычном свете!

Анна приняла ванну, ароматизированную духами «Джой», и тщательно оделась к ужину. Интересно, чего ради она так старается? Ив Плейдел только взглянет на нее и…

Но выяснилось, что Гаррис оказался прав, а она ошибалась. Плейдел был среднего роста, худой, нервный и жизнерадостный. Прядь черных волос постоянно спадала на лоб, и он периодически откидывал ее нетерпеливым жестом. В жизни Плейдел выглядел гораздо лучше, чем на фотографиях: у него была обаятельная улыбка и быстрая, искренняя манера говорить. Обнаружив, что Анна прекрасно знает французский, он с радостью перешел на родной язык.

– Это такое облегчение! Я не очень хорошо говорю по-английски, и поэтому мне бывает трудно выразить то, что я чувствую. Кстати, вы знаете, что уже вышел французский перевод «Жажды славы»? Он имеет огромный успех. Все только и говорят, что о Глории и Джейсоне. Если честно, то я думал, что Глорию будет играть моя первая жена. Она как раз относится к нужному типу – длинные светлые волосы, пухлые губки – этакая сексуальная маленькая девочка. Но теперь, когда я познакомился с вами, мадемуазель! Можно называть вас просто Анной? Мой старый друг Гаррис не преувеличивал. Вы как раз то, что нам нужно. В вас чувствуется непритворная невинность, соединенная с чем-то трудно определимым, спрятанным глубоко внутри. Как только я увидел вас, то сразу понял, что Мари-Кристи на совершенно не подходит на эту роль. Ей чего-то не хватает – нетронутости, что ли?

Не обращая никакого внимания на присутствие Гарриса, Плейдел наклонился вперед и взял Анну за подбородок. Она инстинктивно отшатнулась.

Нимало не смущаясь, Ив хитро улыбнулся:

– Так, значит, ты и на самом деле такая? Какой мужчина устоит перед таким вызовом? А я смотрю на тебя и как режиссер, и как мужчина. Поверь, я инстинктивно чувствую такие вещи. Если бы ты не подходила на эту роль, я бы так прямо и сказал. И никакие друзья не смогли бы на меня повлиять. А теперь… Широко открой глаза и быстро посмотри на меня. Очень широко, очень невинно…

Анна была совершенно сбита с толку его быстрой, отрывистой речью и, сама того не желая, моментально подчинилась его приказу. Работая моделью, она привыкла следовать указаниям.