Текст книги "Копье судьбы"

Нехотя дернул за ручку кольца входной двери из массивных досок, сдерживаемых коваными железными ремнями.

Глава 8. Встреча с неизвестным

К своему удивлению, Артем не обнаружил представленного недорогого ресторана в армянском стиле. За дверью оказались каменные ступени круто вниз. Спустившись, он понял, как может обмануть фантазия. То, что снаружи было неприметной конюшней или даже хлевом, внутри оказалось средневековым замком с высокими сводчатыми потолками, поддерживаемыми массивными каменными колоннами, украшенными по периметру мерцающими электрическим пламенем коваными факелами. Высотой метров пять снаружи, здание казалось низким по сравнению с остальными монастырскими постройками и куполом собора, а вот углубленность еще метра на три создало внутри помещения ресторана воздушное пространство с семиметровыми потолками, что, умноженное на его вытянутость, превратило конюшню в настоящий замок. Яркие кованые люстры с десятками ламп-свечей, свисающие с потолка, придавали величественности, хотя и деревенского колорита было предостаточно представлено в арочных углублениях вдоль стен, где словно к обороне замка приготовились массивные деревянные столы и стулья. Зал также был заставлен тяжелой трапезной мебелью и, хотя был абсолютно пуст, впечатление производил торжественное, будто приготовленный к приему самого могущественного армянского царя дохристовых времен – Тиграна Великого.

Артем, подумав, что ресторан закрыт, раз внутри, кроме него, никого не оказалось, решил было уйти – и, уже повернувшись, заметил двинувшегося к нему официанта.

– Бари йереко, – поздоровался молодой человек в жилетке и бабочке.

– Добрый вечер, – по-английски согласился Артем. Добавил то же по-русски и по-немецки, намекая на приглашение говорить на удобном языке.

Армянин в ответ улыбнулся русским «Здравствуйте».

– Вы работаете? – поинтересовался Артем.

– Да, хотите поужинать? – кивнув, поинтересовался официант.

– Нет, я сыт, но выпил бы чаю с десертом.

Официант взял со стойки меню и пригласил выбирать любой из десятков столов. Артем присел в центре зала, чтобы почувствовать себя королем, раз уж его так гостеприимно встретили. Официант понимающе не уходил, не будучи особо занят и ожидая вопросов гостя.

– Десерт… посоветуете?

– Мы готовим десерты сами. Гата свежая, пахлава, птичье молоко, наполеон, варенье… Что желаете?

– Гата… Это… такой коржик из теста с сахаром?

– У нас очень вкусная гата. Вам понравится, если раньше пробовали этот армянский десерт.

– Давайте его и чай. Черный.

– С чабрецом, мятой?

– Да, несите и с тем, и с тем.

Официант торжественно кивнул и удалился. Заказанное принес через три минуты, Артем даже не успел осмотреться как следует.

Оригинальный прозрачный чайник о четырех скошенных гранях развлекал взгляд мечущимися внутри чайными листьями вперемежку с листьями мяты и чабреца. От двух небольших пирожных из сладкого теста на блюдце шел ароматный пар.

– Эх… Монастырская еда… – подмигнув, сказал Артем.

Официант, чуть улыбнувшись, кивнул.

– А что, может, тут есть и коньяк? – снова подмигнув, спросил Артем.

– Конечно. Только у нас не традиционный «Арарат», у нас коньяк от нашего благодетеля, но вам должен понравиться. Не волнуйтесь, это тот же армянский знаменитый коньяк, просто другого завода, нежели вы, наверное, привыкли.

– Несите. Пятьдесят. Нет. Сто… – Артему стало удивительно уютно.

Принесенный янтарный напиток добавил уверенности в этом чувстве.

Артем принял от официанта пузатый бокал; поднял его на уровень глаз, совместив с ближайшим источником света – электрическим факелом, полюбовался стекающими по стеклу маслянистыми «ножками». Как-то, присутствуя на презентации коньяков, он узнал, что лезть ноздрями внутрь бокала – как нюхать вулкан: кроме ожога слизистой, не ощутишь величия. Коньячный сосуд надо брать за ножку или снизу за попу, согревая, от своего пупка нести медленно вверх, вдыхая, и тогда хороший коньяк разбудит рецепторы запаха где-то на уровне подбородка.

Артем начал проделывать этот рекомендованный путь коньячного бокала, и тут понял, что официант не уходит. Перевел взгляд от черно-белого одеяния к лицу и вдруг узнал того самого попрошайку или священника, которого завтра собирался вычислить за просмотром видео.

Это был не тот официант, кто принял заказ, хотя одежда казалась точь-в-точь.

Псевдо-нищий-монах-официант, словно к старому другу, случайно встреченному, отодвинул стул напротив и присел.

– Армянские коньяки – это, безусловно, чуть ли не главный подарок мировому сообществу после, конечно, христианства… – глядя в глаза Артему, спокойно сказал он. – Историю армянского коньяка знаете?

Артем промолчал, не понимая, что он должен отвечать наглому незнакомцу.

– Я напомню, – уверенно продолжил тот. – В конце XIX века в Армении было основано коньячное производство. Кем? Вам тут в каждом дворе скажут, что его родственником. Хотя история говорит о купцах первой гильдии Нерсесе Таиряне из Еревана и Нерсесе Маркаряне из Нахичевани. Не важно. Важно, что выкурка и изготовление коньяка производились по классической французской технологии. Вы же любите французский коньяк?

Артем опять промолчал.

Незнакомец взял стоящий на столе Артемов бокал и по науке проделал путь от пупка до подбородка, вдыхая аромат.

– Ух… – сказал он.

Поставил сосуд перед собой, откинулся на массивном стуле, будто на кресле, положив ногу на ногу и скрестив руки на коленях.

Это был сухощавый среднего роста черноволосый человек с карими глазами и щетиной на лице. Артем понял, почему узнавал его среди разных ролей: скошенные брови домиком, как у голливудского актера Колина Фарелла, и молния шрама, стекающего со лба на правую бровь, рассекая ее пополам.

– Французские коньяки… Да, шедевры из линейки антидепрессантов, – псевдоофициант пальцами аккуратно толкнул бокал в сторону Артема по лакированным доскам массивного стола.

Жидкость внутри сделала круговой оборот, плавно стекая ножками, что Артем почему-то отметил, несмотря на волнение.

– К концу девятнадцатого столетия Франция имела уже почти двухвековую историю коньячного производства, – стараясь вернуть самообладание, ответил Артем и придвинул напиток к себе.

– Это – да. Только когда в Армении начали производить вино, Франции еще даже не существовало. Исторический факт – в Армении найдена самая старая в мире винодельня. Более 6000 лет. Хотя я не армянин, но это знаю. Ну и по библейской легенде к горе Арарат во время потопа причалил Ноев ковчег. Когда воды схлынули, Ной спустился с горы и стал жить в долине. С сыновьями Симом, Хамом и Иафетом он разбил виноградники у подножия Арарата, и этот условный период отмечается теперь человечеством как время познания вкуса вина. Ной именно здесь впервые распробовал дар виноградной лозы, как говорят. Вы не будете? – спросил незнакомец и взял бокал в руки.

Покрутил вокруг оси, присмотрелся к стекающим каплям. Вдохнул аромат, держа сосуд у подбородка. С пафосом знатока истории библейских народов продолжил.

– Армяне произошли от сына Ноя – Иафета. Как и французы, кстати. От Сима – евреи и арабы, от Хама – египтяне и вообще африканцы.

– Мне нравится армянский коньяк, – совладав с волнением и справившись с неожиданностью, сказал Артем. Смело вернул себе заказанный библейский напиток. Пригубил для закрепления права на него. Глядя в глаза официанту, сказал:

– Кто вы, можно полюбопытствовать? Для официанта вы слишком наглый. Для моего друга слишком неузнаваемый. Для врага слишком щедрый, раз я еще жив.

– Меня зовут Гарик, – собеседник улыбнулся. – А вы – Артем. Вы меня не знаете. А я о вас наслышан. И вам ничто не угрожает.

– Лестно и успокаивающе. Давайте сделаем селфи, и вы уйдете, – обнаглел Артем, понимая, что этот Гарик никуда не уйдет.

Гарик улыбнулся, обнажив слишком красивые для настоящих зубы. Такие Артем видел на рекламных плакатах стоматологии доктора Шефера в Берлине.

– Я ненадолго, – доверительно понизив голос, сказал собеседник.

– Вы и вчера были немногословны, – наклонившись к нему, сказал Артем. – «Береги себя, брат», – вы это хотели сообщить?

– Беречь себя в чужой стране – это ведь братский совет, не находите? – еще шире улыбнулся Гарик.

– Братский – это совет родственника. А беречь себя каждый и без советов обязан, раз уж таков животный инстинкт и чувство долга человека разумного, – парировал Артем.

Гарик улыбнулся злее.

– Ладно. Меня предупреждали не вступать с вами в полемику. Вы адвокат, ваша тема – болтать и забалтывать. Вы меня готовы выслушать пять минут, без прерывания на «Протестую, ваша честь!»?

Артем, не задумываясь, кивнул. Ему быстро надоедал бесполезный разговор, напоминающий стук самцов гориллы кулаками в грудь перед дракой.

– Я буду краток. Совет «береги себя, брат» – совет на века. Тут я от души сказал. А если по делу, вы не последовали совету, пошли по пути иному, потому я здесь. Вы знаете, какую организацию я представляю. Мои коллеги с вами имели несчастье общаться в Германии, вы там изрядно нам нагадили. Наши руководители расценили вас второстепенной фигурой, что свойственно адвокату. Но вы опять оказались на пути. Таких случайностей не бывает. Либо вы богом избранный для борьбы с нами, либо вам так везет случайно, либо вы засланный казачок. На мессию вы не тянете, уж простите. Насчет «везет» – очень сомнительное везение. Остается третий вариант: вы работаете на спецслужбу, и нам, в принципе, неважно – какую. Считайте, что вас раскрыли, доложите об этом начальству и прощайте. Эвакуируйтесь. Вот наше предложение.

Артем растерялся, что случалось с ним крайне редко. Выигрывая время, медленно поднял бокал, сделал глоток. Напиток не был похож на коньяк, вероятно, оттого, что мозг не воспринимал сигналы на расслабление, а работал совсем в ином направлении. Артем слышал, что исследователи мозга обнаружили отдел, отвечающий за знание языка. Причем этих отделов – как полок в книжном шкафу, за каждый язык отвечает своя полка. Бывало, при повреждении мозга из-за травмы человек начисто забывал один язык, но почему-то мог говорить на другом. Ученые-уфологи сразу озаботились поиском возможностей найти общий язык с инопланетянами, если они прилетят, выдвинув теорию некоего общего языка.

«Как найти общий язык с инопланетными существами, у которых нет ни одного человеческого гена? – мелькнула мысль у Артема. – Мы с насекомыми не умеем говорить или с дрожжевым хлебом, а там генов таких, как у нас, – почти половина. И как я должен говорить вот с этим инопланетянином, на каком понятном ему языке?»

Псевдоофициант терпеливо ждал ответа.

– Гарик, – Артем решил говорить на языке юриспруденции и кодекса профессиональной этики адвоката. – Я не против эвакуироваться. Только вы не угадали. Я здесь турист, приехал сюда случайно. Прочел лекцию, мне обещали гонорар и экскурсию. Право на экскурсию я как раз сейчас и реализую. Наслаждался вечерними видами монастыря, новыми знаниями истории христианства – и тут вы, с непристойными предложениями «свалить». Я проявлю к вам неуважение, если пошлю вас подальше, отказом. В большей степени я проявлю неуважение к святому месту, где нахожусь, если пошлю вас подальше. И потому постараюсь, проявив уважение ко всем, сообщить вам, что я никуда не эвакуируюсь, не имею ни малейшего понятия, о каких наших общих знакомых вы говорите, и просто посоветую… э… по-братски посоветую – идти с Богом. Не воспринимайте это как послать вас как можно дальше. Ибо пути господни неисповедимы, и насколько вы с Богом далеко уйдете, не мне решать.

Артем залпом осушил бокал и подвинул его к Гарику пустым.

– Если вы – официант, будьте добры, принести еще. Но уже 50. Бог, говорят, любит троицу, то есть во мне должно быть три по 50.

Гарик, не теряя самообладания, встал, ожидаемо не взяв бокал.

– Меня предупреждали с вами не вступать в полемику. Я и не буду. Мое дело вас предупредить. Если захотите со мной связаться, просто оглянитесь и помашите рукой. Только не для этого.

Гарик взглядом показал на сиротливый коньячный бокал на столе для шести персон. После чего повернулся и спокойно пошел к выходу, на ходу сняв с шеи официантскую бабочку и картинным движением баскетболиста бросив ее в металлическую корзину ближайшего факела. К удивлению Артема, почти попал, бабочка зацепилась хвостом шейного ремешка и трагически повисла, как на виселице. Выглядело зловеще – и уж точно не по-туристски.

Глава 9. Шифр

– Я его не знаю, – сказал дьякон Ованес, глядя на экран монитора со стоп-кадром записи камеры наружного наблюдения монастыря.

Они с Артемом после утренней службы вместе пришли в помещение охраны и просмотрели все файлы, что зафиксировали псевдомонаха.

Артем уже успел рассказать о вечерней встрече в ресторане, решив ничего не скрывать от дьякона Ованеса, раз уж тот является его партнером в исполнении поручения.

– Наверное, имеет смысл, рассказать об этом епископу Мушегу, – разумно предположил Артем вслух.

– Владыки нет сегодня в монастыре, а по телефону вряд ли разумно, – задумчиво ответил дьякон Ованес. – Вечером сообщу. Но…

Он внимательно и оценивающе посмотрел на Артема.

– Если вы примете решение «эвакуироваться» – наверное, мы поймем.

Артем обиженно по-детски выпятил губу.

– Я смелый мальчик. Это во-первых. А во-вторых, мне обещали гонорар и приключение. Я на это согласился. С чего бы мне отказываться?

Дьякон Ованес улыбнулся и поправил очки.

– Вы ведь опросили настоящего официанта? Почему коньяк принес вам этот псевдомонах?

– Само собой, я на выходе спросил – не их ли это сотрудник, который забросил бабочку на факел? Официант ответил, и я склонен ему верить, что этот человек – посетитель и просто попросил (явно не бесплатно) самому подать мне заказ; сказал, что, мол, мой приятель и хочет сделать сюрприз. Насчет бабочки сильно удивился, пошел за стремянкой – возвращать свой аксессуар.

Дьякон Ованес задумался на секунду.

– Мы успеем позавтракать, пойдем? Правда, сегодня постный день, я предупреждал.

Артем и сопровождающий его святой отец вышли из помещения охраны, что находилось в здании напротив, обогнули его и окунулись в уже знакомый интерьер монастырской трапезной. Тот же стол, освещаемый теперь утренним солнцем через узкие окна, расположенные почти под потолком, был накрыт постным завтраком. Но это и не было ожидаемым Артемом лавашом с водой: армянская пшеничная каша – ачар с грибами, свежие овощи и чай.

– Я заметил, что священников на утренней службе гораздо меньше, чем вчера вечером. Это почему так? Проспали? – Артем за сутки привык к общению с монастырскими обитателями и пытался шутить, чего раньше себе позволить не мог.

– Вечерняя – обязательна. А утром – брачные священники могут молиться дома, с семьей, – спокойно ответил дьякон Ованес.

– Вот оно как… – протянул Артем, наливая себе чай. – Владыка Мушег был прав, я начинаю задумываться о переходе на монастырский уклад. Ничего такого, что меня могло бы отвернуть от него. Но все-таки, что главное? Для чего тогда жизнь в монастыре, для чего вы все тут живете вот так?

– Это – братство. Это пример сплоченности, это символ единства. Вы же понимаете, как разобщено человеческое общество, особенно сегодня, в эпоху так называемого постмодернизма, основанного на потребительстве. Людям нужен пример, что мы подаем тысячелетиями. Человек не выносит одиночества, отсюда такая популярность социальных сетей. Но это – суррогат общения. Бог создал возможность общаться через конкретные механизмы, человек по образу Всевышнего пытается создать свой мир, но, похоже, ему еще рано. Доказательством тому являются непрекращающиеся войны. Какой смысл создавать возможность общения через цифровое пространство, чтобы продолжать воевать? Диванные армии, блокировка неугодных, неуемная клевета, оскорбления ради удовольствия или наживы – это не похоже на то, чему святая церковь учит паству сотнями лет. А ведь образование и сохранение целых наций и государств – это заслуга церкви, не находите? Не группа по интересам в Фейсбуке, при всем нашем принятии этих достижений. Вот потому и жизнь в монастыре, да, свободнее, чем раньше, но точно это не дружба в цифровой среде и общение в торговых центрах. Это пример, что может быть иначе, что есть путь просвещения, а не деградации.

После трапезы мужчины, как договаривались, прошли в музей.

– Все экспозиции сейчас временные, реконструкция, – напомнил дьякон Ованес. – Давайте сначала пройдем внутрь, где резиденция и хранятся главные артефакты, а затем в кабинет иеромонаха.

Войдя в неприметную дверь, одну из многих в монастырской стене, опоясывающей главный собор, они были встречены дамой лет сорока пяти. Женщина, кутаясь в цветастый платок, произнесла приветливо, но казенно, что предупреждена о визите и должна провести экскурсию гостю. Дьякон Ованес передал Артема из рук в руки сотруднице музея и обещал вернуться через полчаса.

– Прошу, – сказала дама уже совсем голосом гида и повела Артема сначала по музею Рубена Севака, где в глубине стильного мраморно-туфового зала виднелось часто встречающееся в монастыре фортепиано и огромная картина великого мариниста Ивана Айвазовского.

– Вы, конечно, знаете об армянском происхождении Ованеса Айвазяна – Ивана Айвазовского, – вдохнув побольше воздуха, начала гид.

– Знаю, конечно, я только не знаю, зачем он стал Иваном Айвазовским, – честно признался Артем.

– В Российской империи проще быть Иваном Айвазовским, тем более если ты ездишь за границу, – скороговоркой, чтобы не прерывать главного, ответила гид. – Но вы, наверное, также не знаете, что, кроме живописных полотен, запечатлевших морскую стихию во всей ее мощи и величии, Айвазовский писал также сцены из библейской истории, проектировал и реставрировал церкви и часовни? Армянская церковь по задумке архиепископа Езраса Нерсисяна издала книгу-альбом, в которой собраны все картины Ивана Айвазовского на религиозные темы, в том числе малоизвестные, о существовании которых ни в русских, ни в армянских источниках практически не упоминалось. Мистерия сотворения мира, разгадка тайн мироздания увлекали художника на протяжении всей его жизни. Айвазовского притягивали образы людей, вдохновленных верой, бескрайность пространства и времени, таинство мира. Художественным осмыслением и итогом духовных поисков и размышлений художника стали образ Иисуса Христа, Его хождение по водам, образ Ноя, спускающегося с библейской горы Арарат после Всемирного потопа. Становится понятным, почему из богатого живописного наследия Ивана Айвазовского, включающего более 6 тысяч полотен, большую часть составляют картины, изображающие мощь природы, бушующей стихии, драматическую борьбу протягивающих друг другу руку помощи людей, несломленных и непоколебимых в своей вере в Бога.

Осмотрев картинную галерею, гид произнесенным в 20-й раз «Прошу» привела Артема в отдельно стоящее каменное здание на территории патриаршей резиденции. Поднявшись по ступеням фасадного крыльца и открыв тяжелую дверь, они оказались в недавно отремонтированном помещении еще одного музейного зала.

– Здесь временно расположены главные артефакты. Начнем отсюда. Прошу, – гид повела Артема по часовой стрелке вдоль стен большого зала со сводчатыми потолками, красиво освещенного точечными светильниками на воздушных струнах.

Бордово-коричневый туфовый потолок стекающими сводами опорных колонн упирался в мраморный светлый пол. Артефакты покоились в довольно простых застекленных шкафах, закрытых на обычный замочек.

– Здесь вы видите сосуд с мощами Григора Просветителя в виде руки, выполненной из серебра. Прошу… А это вот сосуд с миром, сваренным прошлый раз почти семь лет назад, это – частица Святого Креста, на котором был распят Спаситель, это …

– А это что? – недоуменно спросил Артем, показывая рукой на золотой раскрытый уклад, внутри которого совершенно очевидно покоился наконечник копья. Такое копье Артем видел в интернете, когда поинтересовался армянским Копьем Судьбы, это было точно оно: ромбовидный кованый наконечник с вырезанным внутри отверстием в виде креста, накрытым поперек еще одном крестом на заклепках.

– Это – Копье Судьбы, или, как его называют еще, Копье Лонгина, по имени римского легионера Лонгина. Согласно Евангелию, Лонгин пронзил тело Иисуса между 4-м и 5-м ребрами, и «истекли кровь и вода». Это копье было привезено в Армению апостолом Фа…

Артем перебил снова:

– Подождите, а разве не это копье… В смысле, не это ли копье… – встретив непонимающий взгляд гида, Артем замешкался. – Не хранителем ли этого копья считается иеромонах Асогик, директор музея?

Дама, ничуть не смутившись, ответила:

– Да, это именно оно, – и продолжила повествование о легендарном копье.

На выходе уже поджидал дьякон Ованес. Поблагодарив и попрощавшись с гидом, Артем с дьяконом двинулись в обратном направлении. Снова вошли в помещение картинной галереи и по команде дьякона Ованеса нырнули в неприметную дверь. За ней притаился небольшой кабинет хранителя святого копья иеромонаха Асогика.

Рабочий стол с аккуратно разложенными бумагами на армянском языке: просто входящая и исходящая корреспонденция; журнальный столик с двумя креслами. Шкафы, полные книг и религиозных сувениров, включая миниатюрную копию Копья Судьбы. Телевизор, прикрепленный к стене стальным кронштейном.

Артем взял в руки мини-копье Лонгина на подставке из кусочка красного туфа и спросил:

– Дьякон Ованес, я не совсем понял… В музее мне сказали, что копье… В общем, оно никуда не пропадало. Стоит себе в шкафу. Как это понимать?

Дьякон Ованес улыбнулся и смущенно поправил очки, норовившие сползти с орлиного носа.

– Это – копия? – Артем понимающе покивал головой в ответ на молчание дьякона Ованеса. – Странно, обычны гиды говорят, что вот, мол, это копия, а оригинал хранится в музее Ватикана или в хранилище Британского музея. А тут прямо будто я лицезрею артефакт.

– Вопрос веры. Люди приходят за помощью Святого Копья, а не за тем, чтобы попробовать его на зуб и удостовериться в оригинальности. Если человек верит, он исцеляется. Помните же из Евангелия, Иисус творил чудеса исцеления не на родине в Иудее, а там, где верили в возможность такого исцеления. В мире, вы же знаете, несколько вариантов Святого Копья. Официально принято Армянской церковью на основе священного предания то, что оно хранилось у апостолов. В 43 году апостол Фадей принес святыню в Армению. Первоначально Святое Копье хранилось в разных христианских общинах, а после 301 года, когда христианство стало государственной религией, святыню передали в Эчмиадзин. Кстати, достоверно известно, что состоявшийся в Аштишате первый законодательный собор Армянской церкви в 365 году открылся только после того, как католикос Нерсес I благословил и перекрестил копьем его участников.

– Копье ведь путешествовало по разным местам? – спросил Артем. – Вы же говорили, и владыка Мушег…

– Да, в период арабских завоеваний Святое Копье прятали в горах, в монастырях, долгое время в Гегарде. Когда Гегардскому монастырю, подобно другим храмам, грозила участь разграбления, копье вновь перевезли в Эчмиадзин. А насчет веры… Вот, пожалуйста… Реальная история. В 1798 году грузинский царь Георгий XII обратился к армянскому Католикосу Гукасу I с просьбой прислать ему чудодейственное копье, чтобы пресечь разразившуюся эпидемию. Копье провезли по городам и селам, люди излечивались, эпидемия была усмирена. Георгий настолько поверил в чудодейственную силу Святого Копья, что отказался его возвращать. Архиепископ Ованес Акнеци и карабахский князь Абов его выкрали и вернули в Армению. Так и стоит оно, спасшее грузин, в музее, и вы его видели только что.

– Дьякон Ованес, вы хотите сказать, что в музее стоит… копия Святого Копья, спасшая грузин? – удивленно спросил Артем.

Дьякон Ованес снова, хитро прищурившись, улыбнулся и поправил очки.

– Я хочу сказать, что вера исцеляет, а не чудо. Ну вот, кстати, обещанная вам святая Библия, – дьякон Ованес указал на весьма подержанную толстую книгу, явно не нынешнего столетия – и, возможно, даже не прошлого.

Артем, не спрашивая разрешения, присел в рабочее кресло иеромонаха, совершенно обычное, офисное, коричневой кожи. Раскрыл Библию. Пожелтевшие, казалось, влажные страницы с мелкой рябью грибка, знакомый запах вечности. Книга была на армянском языке, с иллюстрациями. Полистал страницы, которые из-за вековой мудрости не шелестели, а будто позволяли себя торжественно переворачивать.

– Конечно, мы уже все осмотрели на предмет записок или подсказок. Ничего. Потому я разделяю ваше сомнение насчет помощи нам от человека, даже не знающего армянского алфавита, – без намека на издевку сказал дьякон Ованес.

Артем вернулся на начальную страницу. На чистом листе слева от заглавного карандашом были в столбик написаны какие-то слова на армянском. Семь слов.

– Вот это что? – спросил Артем. – Молитва?

Дьякон Ованес поправил очки и перевел:

– Нет, это названия различных веществ на древнеармянском: золото, медь, серебро, железо, олово, свинец, ртуть.

Артем вгляделся в незнакомые крючковатые буквы.

– Как это читается? – спросил он, указывая на первое слово.

– «Воски», то есть золото, – ответил дьякон Ованес.

Артем посчитал количество букв.

– Букв – четыре. Звуков – пять. Как в английском, «ск» – это одна буква на два звука? Только наоборот? – предположил он.

– Да, почти. Просто первая буква – «Во», два звука в одну букву.

Артем снова всмотрелся в буквы незнакомого алфавита.

– Вам интересно? – спросил дьякон Ованес. – История армянского алфавита – наша гордость. Армянская церковь сделала для народа то, за что в Европе почитают Мартина Лютера: тот перевел Библию на немецкий, чтобы Священное Писание стало доступным для всех, а не только через проповеди священников. То же самое сделали и наши духовные предки, только чуть раньше Лютера, примерно за 1000 лет до него.

– Слегка раньше, это правда, – согласился Артем.

– Да, Армения приняла христианство как государственную религию, как вы знаете, в 301 году нашей эры, а примерно через 80 лет уже была разделена между Римской империей, по сути, уже христианской, и Персией, где религией был зороастризм. Понятно, что армянское дохристианское язычество было ближе к религии персидской, и чтобы сохранить господствующий статус христианской религии, потребовалось свое письмо. Потому что армянский язык был, а вот своей письменности не имнелось.

– А на каком языке священники читали Библию? – спросил Артем.

– На греческом в основном. Поэтому по велению тогда правящего армянского царя Врамшапуха и с благословения церкви блаженный Месроп Маштоц с группой учеников отправился в Эдессу и Амид, это – Сирия, где изучал греческий и сирийский алфавиты, чтобы создать уникальный. Через год этой работы в книгохранилищах Маштоц создал 36-буквенный алфавит, где использованы греческая и другие системы письма. Мы сейчас даже не представляем, насколько колоссальная это была работа, ведь надо было создать фонетические нормы для десятков диалектов, выбрать стиль письма – справа налево или слева направо, какие буквы гласные, какие согласные…

– Ясно. Интересно. Познавательно, – ответил Артем, разглядывая буквы семи слов, только теперь уже подающими сигнал не неизвестности, но мистической тайны.

– И цифры, – добавил дьякон Ованес, которому явно доставлял удовольствие собственный рассказ. – Буквы армянского алфавита в древности – это также и цифры, только они уже давно не используются. Их заменили арабские.

– Римские тоже не используются, – поделился знаниями Артем.

– Римские используются. Для обозначения веков, например. Или вот на ваших часах, – дьякон Ованес указал взглядом на золотой «Ulysse Nardin» Артема.

Артем смутился.

– Дьякон Ованес, вот скажите мне, зачем иеромонаху, хранителю копья, человеку, видимо, истинно преданному своему делу, служению или как правильно выразиться…

– Служению…

– Да, служению. Зачем этому почти святому человеку писать на титульном листе главной священной книги семь простых слов? Это как-то кощунственно, если в этом нет смысла? Не находите? Портить книгу ничего не значащими словами…

Дьякон Ованес пожал плечами.

– Мы думали над этим, но… Иеромонах мог так записать свои мысли. Он погружался св чтение Священного Писания, переносился мысленно в то время, а эти вещества… Они как раз те, что были известны во времена Христа. Других, собственно, еще тогда не открыли.

Артем задумался. Полистав Библию, обнаружил, что некоторые буквы обведены кружочком, над некоторыми – черточки.

– Дьякон Ованес, простите, но меня, как говорится в одном культовом фильме, «терзают смутные сомнения». Я не вижу логического объяснения ваших слов: возможно, иеромонах погрузился в чтение Священного Писания, и на титульном листе написал семь слов из тогда известных веществ. Почему «дерево» не написал? Или «камень»? Туф этот вот, например?

С этими словами Артем покрутил пальцами сувенирное копье на туфовом постаменте.

– Потому что тогда было как раз известно, что туф – не вещество и дерево тоже. Это – материалы. Надо понимать, как устроено сознание древнего человека: то, что невозможно уничтожить, – это вещество. А какое из дерева вещество? Сгорело – и нет его. Камень? Они разные, но одинаково превращаются в пыль на ветру. Оливковое масло? Съел – и пропало. Но железо, например, никуда не денется, оно остается, что с ним ни делай. Наши предки знали разницу между однокомпонентными веществами: золотом, серебром, железом, и многокомпонентными, например, водой.

Артем снова вгляделся в буквы написанных веществ. Почему-то пришла на ум таблица Менделеева.

Словно прочитав его мысли, дьякон Ованес сказал:

– Воды нет в таблице Менделеева, а водород и кислород – есть. Кстати, об этих словах. Еще они доказывают божественность создания армянского алфавита. Месроп Маштоц говорил, что алфавит ему дал Господь, он просто его записал, как было сказано. Совсем как Менделееву приснилась его периодическая таблица. И ведь между этими событиями с полуторатысячелетней разницей есть связь. Читали об этом?

– О чем?

– Ну, о том, что буквы армянского алфавита, составляющие вот эти самые слова, если их записать, как цифры по порядку в алфавите, совпадают по сумме с атомной массой и числом в таблице Менделеева. Все семь.

Артем слушал рассеяно и потому промычал:

– Н-да? Интересно, интересно…

Но постепенно до него начал доходить смысл сказанного. Он еще раз вгляделся в слова, написанные иеромонахом.

– Дьякон Ованес, вы хотите сказать, что это вот слово, «золото» или как там? «Воски», если его записать цифрами вместо букв, дадут в сумме… атомный вес золота? И так же со ртутью? С железом?