Текст книги "Реалинг"

Руди Рюкер
Реалинг

1. Фил

12 февраля

– Просыпайся, Фил! Твоя сестра звонит по ювви. Что-то случилось.

Занимался рассвет. Дыхание Кевви несло в себе запах алкоголя и горечь.

Фил проснулся не сразу. Обычно он любил полежать немного, вспоминая сны, пока те не исчезнут совсем. Сегодня ему снова во сне виделись путешествия. По непонятным причинам ему всегда снились одни и те же два-три места, в одном из которых вокруг поднимались волшебные горы. Их покрытые снегами вершины выглядели странным образом очень и очень по-домашнему, будто бы на них очень легко подняться.

– Просыпайся же! – заорала Кевви.

Ее голос, как всегда, был исключительно практичный, без интонаций и выразительности, просто по такому случаю она крикнула чуть громче. Когда Фил наконец открыл глаза, странная мысль вдруг пришла ему в голову: быть может эти горы на самом деле его зубы. Еще в полусне, он начал объяснять эту мысль Кевви:

– Мои зубы – это горы, которые…

Но Кевви не слушала его. Ее голубые глаза сверкали, лисье личико заострилось от волнения.

– Вот, поговори с Джейн, она просит, – сказала Кевви, бросив на подушку рядом с головой Фила маленький ювви. Рядом с ювви висело крошечное голографическое изображение сестры Фила. Всегда спокойная, деловитая Джейн. Но сегодня она была далека от спокойствия. Ее глаза были красные от слез.

– Па умер, – сказала Джейн. – Это ужасно. Вово проглотило его. Уиллоу сказала, что они были уже в постели, и вдруг вово выросло и стало огромным, засветилось изнутри и начало кружиться, а потом набросилось на Па. Глаза Па горели словно фары, он страшно кричал, а потом упал, и вово засосало его в себя и всего изломало. Па больше нет! Осталось только кровавое пятно. Уиллоу говорит, что прикрыла пятно одеялом.

На последних словах голос Джейн сорвался, и она расплакалась.

– Поверить в это не могу. Вово ведь просто игрушки. Па и Тре делали их вместе.

Фил почувствовал, как внутри него поднимается вихрь противоречивых эмоций, слишком стремительный, чтобы попытаться подавить его усилием воли. Облегчение, страх, радость, любопытство, растерянность. Его отец умер, и он теперь свободен. Никогда больше рядом не будет старого нытика, который вечно капал ему на мозги о том, что он неправильно живет. Его отец умер, и он теперь совсем один. Между ним и Риппером больше нет никого, его старик ушел.

– Умер? Что… Когда Уиллоу тебе звонила?

Глаза Фила запылали.

– Только что. Из машины. Она боится, что вово может напасть и на нее. Она уехала из дома, пока Гимми там все не осмотрели. Попросила меня позвонить тебе, и чтобы ты потом позвонил ей. Я сейчас же еду в аэропорт. Ты, пожалуйста, забери меня оттуда.

– Подожди, подожди, это все так… – Фил растерянно замолчал.

Кевви, которая с любопытством прислушивалась к разговору, улыбнулась и протянула ему жевательную резинку. Фил отрицательно помотал головой. Ни разу Кевви не удалось еще правильно отреагировать на его состояние, да и не только на его – она вообще не разбиралась в людях и в компании обычно внимательно смотрела на разговаривающих, чтобы правильно угадать момент и начать смеяться.

– И что ты собираешься делать? – спросила крошечная фигурка Джейн. Ее острый подбородок дрожал.

– Я позвоню Уиллоу, потом возьму машину Кевви, поеду на Пало-Альто и оттуда позвоню тебе по ювви. И, да, потом заберу тебя. Джейн… ты уверена, что отец погиб? Могло ли такое быть, что вово убило его? Это же просто арт-голограмма, так, для развлечения, их Па делал для продажи! Вово – это одна сплошная математика и всякая дребедень!

– Уиллоу сказала, что вово крутило па, словно тот был просто мешок с мусором. Она так сказала. И была просто в истерике. Господи, ей не надо было садиться за руль!

– Я позвоню ей. Я люблю тебя, Джейн.

– Я тоже люблю тебя, Фил. Крепись. Вечером увидимся. Я сейчас же еду в аэропорт.

Фил выключил ювви, и комната погрузилась в тишину. В глазах у него было странное ощущение – они словно распухли, надулись изнутри и болели. Глаза хотят, чтобы из них пролились слезы, но пока что они сухие. Фил представил себе, как выглядит вово, забравшееся в голову отца. Из глаз отца бьют лучи света, словно из фар автомобиля.

– О, бедненький Фил, – раздался рядом голосок Кевви. – Как ужасно потерять отца. Но я с тобой, и я хочу, чтобы ты это знал. Как же могло такое случиться с вово? Это же просто голограмма. И Уиллоу сказала, что вово убило твоего отца? Как это могло произойти, ведь это просто пучок разноцветного света? Гимми на это не купятся. Уиллоу нужно сейчас же позвонить адвокату.

– Слишком… – начал было Фил, но потом махнул рукой и замолчал. То, что он хотел сказать и что прозвучало только в его голове, было: «Слишком богатая у тебя фантазия, только о гадостях и можешь думать», но у него сейчас душа не лежала к ругани. Неспособность Кевви понимать чувства других людей была настолько очевидной, что порой Филу казалось, что его теперешняя подруга больна, и с таким симптомом в самую пору лечь в больницу. Конечно, Кевви постоянно жевала пластинки с усилителем психо-чувствительности, скорее по привычке, в безуспешных попытках исправить свой психологический дефицит.

– От пси-жвачки состояние делается какое-то раздвоенное, как от рекламы, где вещают нараспев.

Таким образом, если у кого от пси-жвачки чувствительность и повышалась, то только у Кевви по отношению к самой Кевви. За тот краткий миг, пока рука Фила совершала взмах, эти полные раздражения мысли пронеслись в его голове. Он напомнил себе, что любит Кевви. Просто смерть отца выбила его из колеи и сделала таким раздражительным.

Па умер. Фил застонал и поднялся с постели, при этом его стон превратился в приглушенное мычание. Боль была сильной, настолько, что для облегчения ему просто необходимо было произвести какой-нибудь звук.

На ночь он надевал только белую майку. Зад у него был худой и маленький, а ноги короткие и тощие. Мать Фила Ева была гречанкой, а отец Курт – немцем. Волосы на теле и подбородке у Фила были темные, а на голове – светлые, жидкие и свисали сосульками. Глаза, полуприкрытые веками, и живые губы, часто кривящиеся в сардонической улыбке, придавали ему рассеянный вид любителя кутнуть, но это было ошибкой: Фил в жизни не пробовал наркотики и редко выпивал. Когда во время школьных тестов выяснилось, что у него имеются наследственные гены пристрастия к наркотикам и алкоголю, он принял это известие слишком близко к сердцу и поклялся, что всю жизнь останется трезвенником. Для человека такого юного возраста решение было принято более чем взрослое – что добавляло Филу, кроме того, дополнительный бонус в противостоянии с Куртом, который был не дурак гульнуть и опрокинуть стаканчик-другой.

В комнате Фила царил колоритный бардак, да и форма комнаты была странной, наклонные стены сходились высоко под потолком. Наверху комнаты было много свободного пространства, для заполнения которого Фил собственноручно сделал нескольких роботов-минидирижаблей, и они непрерывно кружили под потолком, напоминая медленных, ленивых тропических рыб. Делать летательные аппараты различных конструкций было хобби Фила. Минидирижабли были для него чем-то вроде домашних зверей, и Фил всем им дал имена: один из дирижаблей, само собой, звался Лед Зеп, другой – Граф Зет, был еще Макон, Пенил Имплант, а самый большой и яркий – Уфин Вово. Имя последнего происходило от знаменитого отцовского вово, которое покончило с Па самым ужасным образом всего час тому назад. Па умер. Жизнь ничего не значит.

Продолжая рассеянно что-то напевать, Фил достал из шкафа и надел толстый свитер в обтяжку. Было раннее утро, и из окна сочился серый рассветный сумрак. Кевви тоже поднялась и сейчас сидела в кресле на колесиках возле письменного стола, жевала пси-жвачку и смотрела на него.

Рывком распахнув дверь своей комнаты, Фил выглянул во внутренность того, что имело вид фабричного цеха. Его комната находилась внутри зала большего размера, а точнее сказать, комната Фила представляла собой большую деревянную призму на ножках, устроенную в глубине бывшего склада, расположенного в прибрежной наземной части порта Сан-Франциско. Какие-то неизвестные дизайнеры разделили склад на шесть частей, и Фил снял одну из них себе под жилье. Кроме него там проживали еще двое: парень по имени Дерек и женщина по имени Калла. Дерек был художником-хаотистом, Калла консультантом-генетиком, а сам Фил работал поваром в дорогом ресторане. Каждый из них снимал отдельный деревянный домик-комнату внутри большого помещения.

Квартиры Фила и Каллы были установлены на ножках, тогда как домик Дерека был подвешен к потолку на тросах. Огромное пустое пространство на полу склада оставалось свободным для множества других целей. Все три домика напоминали собой птичьи ящики внутри птичника – причем в случае Фила это буквально так и было, поскольку сам он сконструировал свое обиталище, взяв за образец домик крапивника, какие мальчишки мастерили в школе на уроках труда. Он даже устроил в своем домике круглую дверь, но, споткнувшись несколько раз о порожек, решил пойти на компромисс и сделал низ двери прямым, вровень с полом.

Фил спустился по ажурной лестнице своего домика. Подняв голову, он смог увидеть открывающийся из окна вид: бухту Сан-Франциско, с плывущим серым кораблем и пришвартованным судном красного цвета, огромный четырехногий кран, похожий на жирафа или слона, бетонные портовые элеваторы в доках и другие постройки под низким серым облачным небом. Все имело вид замерзший и неуютный. Как обычно по четвергам в феврале.

Высоко под потолком склада висела перекрученная модель ДНК; дело рук Каллы. Модель ДНК была сделана из пустых коконов, которые вьют «прядильщики», маленькие ДИМ-муравьи, обладающие способностью превращать солнечный свет и мокрую листву в вискозную нить. Модель ДНК была вещью, полезной для Каллы, которая показывала ее своим клиентам и давала объяснения, когда клиенты являлись к ней лично, в случае, если генетическая информация, подготовленная для них и переданная по ювви, оказывалась слишком непонятной или свидетельствовала о нездоровых отклонениях. Фил еще раз вспомнил о том, как его собственный консультант-генетик выложил ему приговор: врожденная предрасположенность к алкоголю и наркотической зависимости.

Внизу на полу склада работала пара «аттракторов» Дерека. Один аттрактор был похож на нечетких очертаний зеленый пончик, другой – на темно-красное коровье вымя с болтающимися сосками. Оба аттрактора состояли из потоков воздуха, которые становились видимыми благодаря цветному дыму, специально завихренному при прохождении сквозь направляющие. Кроме того, имелось еще с дюжину других аттракторов, но сейчас они были выключены: загадочные перегруженные техническими деталями конструкции. Только во включенном состоянии аттракторы приобретали какой-то смысл, окутывая себя облаком заранее четко продуманного, прекрасного хаоса. По сути, вово, которые конструировал Па, имели подобную же природу.

Фил прошел напрямик сквозь фигуру аттрактора, тщательно глядя под ноги, чтобы не споткнуться о машину в основании фигуры. Как ни старался он быть осторожным, все равно по пути на что-то наступил – на что-то, что обиженно тявкнуло. Умберто, пес Дерека. Иногда Умберто спал внутри «пончика», греясь от излучаемого центральным генератором тепла.

– Привет, Умберто, – сказал Фил. – Все в порядке, дружище?

Если бы только для самого Фила это могло быть правдой.

В ванной Фил выпил немного воды. Вода была холодной, как из горного ручья, так, что сводило зубы. Па умер? Как рано это случилось. Сколько еще нужно было сказать отцу, столькому у него выучиться. Наконец-то пришли слезы. Он судорожно всхлипнул. Потом зарылся лицом в полотенце.

Через несколько минут Фил вымыл лицо холодной водой, потом еще поплакал и еще раз умылся. Как прекрасна чистота, плеск и полная гармония движения, целостности и завершенности воды. Па больше никогда не увидит воду. Сон, который снился Филу прямо перед пробуждением – он взбирается на горы-зубы – и еще, кажется, в том его сне был шар света? Фил оперся о раковину, уткнувшись лбом в зеркало и закрыв глаза, тщетно пытаясь вспомнить свой сон. Могло быть так, что в момент смерти отца ему снился сон, полный особого смысла? В особенности принимая во внимание, что смерть отца была такой необычной?

– Я приготовила кофе, – раздался позади него голос Кевви, которая из домика Фила спустилась к нему в кухню – небольшой специально оборудованный угол склада, с раковиной, плитой, столом и стульями прямо на бетонном полу, над которым наверху, на высоте семнадцати футов, нависала удерживаемая стропильными фермами крыша из гофрированного железа. Кевви держала в руках ювви.

– Пошел прочь, Умберто, – шикнула она на собаку и приготовилась больно пнуть пса, который пришел проведать, не перепадет ли ему что-нибудь на завтрак. Кевви не выносила Умберто.

– Не трогай его, Кевви.

Фил взял чашку с кофе.

– Спасибо.

– Я просто не могу поверить, что такое случилось. У меня такое чувство, словно моя голова вот-вот взорвется. Жизнь – это не репетиция. Здесь все по-настоящему.

Фил повернулся и поставил на стол кофе, которое приготовила ему Кевви, не отпив ни глотка.

– Тебе нужно позвонить Уиллоу, – сказала Кевви. Потом зыркнула на Умберто так, что псина посчитала за лучшее убраться подальше.

– Я знаю.

Фил назвал ювви-номер свой мачехи, Уиллоу. Когда Филу было тринадцать, а Джейн одиннадцать лет, их отец Курт ушел от них и мамы Евы к Уиллоу. После этого Ева вышла замуж второй раз, весьма удачно, и в течение прошедших лет семьи оставались в близких отношениях, а Фил и Джейн свободно перемещались из семьи в семью и жили то тут, то там в новых гнездах своих биологических родителей.

Уиллоу ответила со второго звонка.

– Уиллоу Ченг Готтнер, – голос Уиллоу был громкий и резкий, на грани крика. Над ювви колебалось изображение Уиллоу – лицо уроженки Калифорнии китайской национальности с удивительно симметричным лицом, полными губами и черными волосами, такими блестящими, что казалось, что они сделаны из металлических нитей. Движения Уиллоу были резкими, словно бы птичьими. На руках и щеке виднелись пятна крови. Обычно очень аккуратные и спокойные, черты ее лица были искажены напряжением и мукой.

– Привет, Уиллоу, это Фил. Мне только что звонила Джейн.

– Курт погиб, Фил, он только что умер, я вся в его крови. Это вово сожрало его, словно мусор.

– Я сейчас же приеду за тобой. Где ты находишься?

– Я в участке Гимми. Здесь ни хрена не понимают, о чем я им рассказываю. Думают, что я убила Курта или сделала еще какую-то хрень.

Уиллоу никогда особенно не стеснялась в выражениях. Это было то, о чем мать Фила и Джейн любила позлословить, и то, за что Фил и Джейн любили Уиллоу больше, чем за все остальное.

– Ты понял? – крикнула Кевви. – Скажи ей, чтобы сразу же позвонила адвокату!

Фил раздраженно оглянулся на Кевви, понимая, что в словах подруги все же есть смысл и эту возможность необходимо учесть.

– У тебя есть адвокат? – спросил он Уиллоу.

– Вот именно! Адвоката мне еще только и не хватало, чтобы объясняться с Гимми, которым и без того плачу налоги из своего кармана. Будто хренов адвокат защитит меня от чертовой поганой дыры в четвертое измерение, в которую затянуло моего гениального красавца мужа, словно он был какой-то хренов мусор!

Уиллоу в ярости смерила взглядом кого-то, находящегося вне поля зрения.

– Держись от меня подальше, недоумок поганый!

Ювви-изображение пошло рывками, потом экран погас. Фил немедленно перезвонил снова; на этот раз ответил служащий Гимми.

– Офицер Граби, полицейский участок Вакерхурт, Пало-Альто.

– Я только что говорил по этому номеру с Уиллоу Готтнер, – сказала Фил. – Вы забрали у нее ювви?

Он слышал, как Уиллоу кричит где-то в отдалении.

– Эта женщина не держит себя в руках, сэр, – сказал офицер Гимми. – Мы обеспокоены тем, что она может навредить себе. Боюсь, что нам придется заковать ее в наручники и ввести успокоительное.

– Не принимайте это близко к сердцу, офицер! Я сейчас к вам приеду. Я Фил, сын Курта Готтнера. Где находится ваш участок? Я еду из города.

Гимми объяснил Филу дорогу и добавил:

– Мне жаль, сэр, что так все случилось.

– Мой отец действительно умер? – спросил Фил.

– Мы как раз ожидаем рапорт группы расследования, которую отправили в дом вашего отца. До сих пор не можем до конца понять происшедшее. Судя по следам, произошел инцидент с фатальными последствиями, но тело нигде не обнаружено. И при этом ваш отец исчез.

Раздался пронзительный крик Уиллоу.

– Она хочет что-то сказать вам. Я подержу возле нее ювви.

Появилось крошечное изображение Уиллоу, сидящей на пластиковом стуле, причем двое здоровенных полицейских из участка Вакерхарт держали ее за руки каким-то специальным полицейским приемом, так что один из копов имел возможность прыскать в маленький треугольный нос Уиллоу чем-то из сквизера, по всей видимости успокоительным.

– Фил, непременно позвони Тре Диезу! – крикнула Уиллоу, черты лица которой уже постепенно становились менее напряженными. – Я забыла сказать Джейн.

– Не беспокойся, Уиллоу. Я скоро приеду за тобой.

– Позвони Тре, сейчас же! – крикнула Уиллоу. – Скажи ему, что вово Курта ожило. Сволочь!

Ювви выключили.

– Кто такой Тре? – спросила Кевви.

– А, ты о нем наверняка слышала. Это ювви-хакер и график, живет в Санта-Крузе и делает «философские игрушки». Этот Тре заинтересовался работой отца, этими чудными формами, зовущимися «бутылка Клейна» – они познакомились и вместе придумали вово. Просто смеха ради, хотя хотели и продавать. Тре всего около тридцати. Они с Па вместе тусовались и слепили несколько вово.

Нереальность того, что теперь кануло в прошлое, нахлынуло на Фила, и он снова расплакался.

– Я понять не могу этого, Кевви. Па не мог просто так умереть.

– И кому принадлежат права на вово? – спросила Кевви.

– Кевви, это не имеет… – Фил замолчал и плюхнулся с размаху на стул. У него уже больше не было сил, его паруса опустились.

– Кевви, ты сможешь вести машину? Мне кажется, что я не смогу сесть за руль. Я точно врежусь куда-нибудь.

– Мне нужно одеться.

Когда Кевви ушла, из тумана аттрактора-пончика снова появился Умберто. Фил молча погладил пса и сказал ювви набрать номер Тре. Тре еще находился в постели рядом со своей женой Терри и был не слишком настроен на разговор.

– Кто это?

– Тре, это Фил Готтнер. Одно из вово только что убило моего отца. Тебе нужно срочно выключить всех твоих вово.

– Черт! Хрень какая-то! Хотя мне следовало бы знать. Бедняга Курт. Я убью всех вово. Сегодня же всех убью. Попозже.

Фил оставил сообщение на автоответчике ресторана, где работал, потом надел свои серебряные ботинки и черную кожаную куртку и вышел на улицу вслед за Кевви. На улице воняло, словно из канализации, при этом запах смешивался с духом молодого сыра, все это поднималось клубами из большого гнезда молди, находящегося по соседству на заброшенном красном корабле, стоящем на уходящих в ил наклонных полозьях. На этом корабле жила семья Снуков. Несколько удолбанных спороголовых и пластилинщиков стояли перед кораблем и о чем-то разговаривали с двумя молди из Снуков, наверное покупали у тех камот, излюбленный наркотик спороголовых. Глядя на их серые лица, не стоило сомневаться, что они провели на ногах всю ночь. Фил показал спороголовым и Снукам палец, просто так. Торчки и молди рассмеялись в ответ, кто-то не всерьез бросил в их сторону камнем. Фил и Кевви пошли дальше.

Когда они были уже в пути, пошел дождь. Движения на дороге почти не было; бывшая Силиконовая Долина на полуострове превратилось в нечто, называющееся Ржавым Поясом, и мало у кого была потребность направляться оттуда в такой час в сторону Сан-Франциско. На дороге им попалось всего несколько машин, в основном электрические мобильчики на водородных топливных элементах. Над головой можно было заметить нескольких более обеспеченных ездоков, передвигающихся внутри крупных крылатых молди.

Кевви сказала, что хочет послушать старомодное радио-шоу, типа так-уж-на-свете-все-устроено-и-никак-по-другому, которое обычно шло по утрам в этот час, где ведущими были самодовольный циничный парень и женщина с невыразительным голосом, в точности таким, как и у самой Кевви. Темой сегодняшнего шоу было нашествие на Землю летающих тарелок, начиненных пришельцами, начавшееся уже сто лет назад, о них правительство все знало, но ничего не предпринимало, просто молчком держало все в секрете. Словно самым важным тут было именно поведение правительства. Словно бы настоящие пришельцы, которые на краткое время появились этой зимой на Луне, не были в сто тысяч раз интересней этих старых врак. Но Кевви эта мура нравилась, и ничего поделать с этим было невозможно. Но сегодня Фил был не в настроении потакать ее прихотям и потребовал выключить радио ко всем чертям.

– Ты сегодня не в духе.

– У меня недавно убили отца, ты не в курсе?

– Все равно вы последнее время только и делали, что ругались. Последний раз, когда ты с ним виделся, вы здорово поцапались.

Фил вздохнул так, словно бы его сердце разорвалось.

– Бедный Па. Жаль, что мне не удастся его больше увидеть. Хотя бы один раз.

Впереди на обочине шоссе стоял знак, временно обернутый черным пластиком, который хлопал и вздувался на ветру, что показалось Филу странным и испугало его. Обернутый пластиком знак был похож на фигуру в саване. Странный параллелизм различных событий во Вселенной, продемонстрировавшей это свое качество именно для него и именно в такой момент. Фил пожал плечами, но волоски у него на затылке поднялись дыбом.