Текст книги "Кризис"

Я выбрал несколько вариантов, которые предлагал один из многочисленных хедхантерских сайтов, и решил пройтись по собеседованиям, чтобы понять обстановку. Чем вообще люди сейчас живут в других фирмах, какие настроения у них там царят? Да и просто надо было развеяться. Устраиваться на работу ни в одном варианте я не желал, хотя бы потому, что зарплаты не хватило бы банально оплатить квартиру.

Вообще, правильно говорят, что человек видит то, что хочет видеть. Я был накручен этим грёбаным кризисом. Я думал о нём постоянно, утром, когда просыпался, вечером, когда засыпал. Ночью он мне снился, приходя олицетворённым в самых ужасных кошмарах и забирая у меня самое дорогое. Днём он меня преследовал с моих страхах. Я чувствовал его в своей тени, в воздухе мной выдыхаемом и даже в моём поту. Это сказывалось на том, что я не замечал ничего позитивного, ничего светлого. Лишь что-то тёмное вокруг, мрачное, серое. С таким настроением смотришь под ноги и видишь только слякоть, грязные ботинки и бег. Все пытаются куда-то убежать. От чего?

Куда?

Я вот бегу на собеседование. Нет. Плетусь. У меня плечи опущены так, что создаётся ощущение тяжести. И я её даже чувствую, эту тяжесть. Она меня плашмя, практически навзничь на асфальт кладёт. Я на это собеседование почти ползу. И вижу перед собой дорогу не в светлое будущее, а камни и песок с грязью. В коридоре перед кабинетом, где собеседуют сидит таких же как я ещё человек тридцать. И все они угрюмые, раскисшие. Мне напоминает это очередь в поликлинике к онкологу. Как смерти все ждут, а не на работу устраиваются.

И все друг друга ненавидят, потому что все хотят эту очень плохую работу за гроши получить. А иначе можно оказаться на улице. Хотя мне непонятно, какая разница, как быть на улице, с такой убогой работой или вообще, без неё.

И эти очереди у меня сливались в одну огромную очередь за призрачным счастьем, которое витает где-то там, за кризисом. Очередь очередей. Я стоял сейчас в самой маленькой, из тридцати человек. А надо отстоять эту, чтобы попасть в следующую. И отстояв все следующие, попасть в очередь покрупнее. Чтобы на чуть-чуть приблизиться к счастью. А пока я тут в очередях гнию, кто-то играется с моим счастьем. Оно там далеко-далеко. Его так хочется, а без очереди нельзя.

Отстоял. Пособеседовался. Конвейерным методом – парень, проводивший собеседование, быстро глянув в резюме, обрадовал: «Указанная заработная плата делится на две части – основная и премиальная. Вот список обязанностей и уменьшающих коэффициентов. Посмотрите, всё ли вас устраивает» Как может такое устраивать? Этого не хватит, чтобы платить даже за комнату. Естественно, я отказался.

И отказался, отстояв следующую очередь. И следующую. И ещё много раз подряд я не мог найти ничего. Ползая по городу с собеседования на собеседование, я становился всё грустнее и грустнее. Это было практически отчаяние. С каждым моей неудачей мир вокруг меня становился всё мрачнее и мрачнее.

И чем дальше, тем хуже. Это как раз тот случай, когда время не лечит. Оно тянется и всё ближе тебя пододвигает к концу. К какому? Непонятно, он размыт, но явно ощущается. А между тем с каждым новым собеседованием в очереди людей всё больше и больше и шансов всё меньше и меньше. Да и не было шансов. И я прекрасно понимаю, что это всё самообман, что работу сейчас не найти и что все эти брожения бесполезны.

Из коридора, из очереди всё происходящее смотрится, как из загона для скота. Ждем, сидим, пока выберут самого крупного идиота из нас. Идиот соглашается на жалкие условия. Возможно даже, соглашается много идиотов. Идиоты работают некоторое время, потом не выдерживают и уходят. А их место занимают другие идиоты. И я среди них.

Я не стал дожидаться, пока до меня дойдёт очередь. Глупо ждать, пока до тебя дойдёт очередь, чтобы потом отказаться от того, чего ты ждал. Да глупо вообще всё, что сейчас происходит. Я встал со стула и пошёл, почему-то попрощался со всеми, кто был в коридоре, за руку. Это выглядело несколько трогательно, несколько мудаковато, но меня развеселило, хоть на несколько мгновений подняв мне настроение.

Вышел из здания и засмеялся. Вот именно, что вышел из здания, а не на улицу. Как на мгновение вынырнул откуда-то. И засмеялся, хотя скорее это был истерический смех, нежели от юмора. Смешного было мало. Работу я не нашёл, время уходило всё стремительнее и надвигающаяся жопа становилась всё отчётливее.

Но это же ещё не отчаянье, да? Это ведь не отчаянье? Отчаянье, это когда уже совсем делать нечего, когда безвыходная ситуация. Это когда всё, смерть, неизбежная, твоя или любимого, близкого человека. Вот тогда и отчаянье. А сейчасто что? Просто ряд неудач на фоне общей депрессии. Да наплевать на работу, можно пойти мыть посуду, официантом, дворником, грузчиком, кем угодно. Надо только взять и пойти, начать что-то делать, действовать, не сдаваться. Но ведь я и сейчас действовал, не унывал, искал работу, старался, что-то пытался делать. И ничего не получается. Как ни старайся, ничего не двигается с места.

Надо отдохнуть, полежать, выпить, забыть хоть ненадолго про всё то. Хоть чуть-чуть расслабиться. Включить радио, телевизор, интернет, музыку и ещё что-нибудь и не знать ничего. Забыть про всё, что происходит. Голова раскалывается. Ужасно болит голова. Спать домой быстро.

Счастье у человека, если оно есть, если его человек достиг или оно само упало на него с небес, из ниоткуда, может длиться достаточно долго. У умного человека оно будет длиться вечно, у глупого – пройдет скоропостижно. Так и говорят про таких людей, которые не смогли удержать своего счастья – скоропостижно кончилось счастье. Ушло. Здесь имеет место, как, собственно, и в любви , привычка. Когда постоянно хорошо, то к этому «хорошо» привыкаешь и перестаёшь замечать, каким это «хорошо» было прекрасным некоторое время назад. Обычно говорят в таких случаях: «не ценишь то, что имеешь». Правильно, в принципе, говорят. Но всегда есть оправдание для этого случая. Глупость. Глупость не умеет хранить счастья. Оно, счастье, быстро глупости надоедает. Но это субъективно, конечно: если умный смотрит на глупого, который расстаётся со своим счастьем, то для умного глупый несчастен. Глупый же сам по себе счастлив, потому что он глупый. Он не осознаёт своего счастья. Ему и так хорошо, без счастья, и поэтому он счастлив.

Если же дело касается несчастья, то несчастливы все одинаково. И умный и глупый. Несчастье осознают сразу все, как только оно приходит, и мгновенно начинают чувствовать себя преотвратно. Становится невыносимо. Приходится долго и упорно ждать, пока всё снова станет хорошо. Но еще ладно, если есть возможность ждать в комфортных условиях, так ведь нет – ждать счастья приходится в условиях невыносимых. Именно поэтому несчастье дискретно. Как только становится плохо, сразу становится невыносимо и хочется всё это прекратить.

А оно длится. Огромным серым грузом лежит на твоей спине, тащит вниз. И любой поток информации, новостной ли, развлекательный ли или ещё какой сливается в один, в единый угнетающий поток потрясений. Начинает казаться, что выхода нет. Нет, выход, конечно, есть, но он далеко. И с каждым новым сообщением из телевизора он отодвигается дальше. Потом ещё дальше, потом он вообще перестаёт быть осязаемым и осознаваемым и, в конце концов, в голове он перестаёт существовать.

А информационное угнетение длится, длится, длится… Сплошной информационной лентой. Как некролог счастью. Огромный список того, что было. Реклама ада. Промо боли. Перспектива страданий. На сарказм уже сил нет. Всё это воспринимается нормально. Боль? Давайте. Мне душевной, если можно. Только физическая? А голод или холод? Болевое ассорти? Прекрасно. Привыкайте к несчастью. Оно наступает постепенно, чтобы ваша психика выдержала и раньше времени не перешла на другой уровень.

Несчастье – не какое-то хаотичное событие или банальная трагедия. Несчастье – это хорошо спланированное и совершенное по своей структуре мероприятие. В данном конкретном случае – это мероприятие, проводимое одной группой лиц для другой группы лиц, а, по сути, всеми для всех. В этом несчастье есть свои этапы, свои части, свои подчасти. Если взять вообще всё несчастье в целом и спроецировать на конкретного человека, то получится примерный срез того, что происходит вокруг – глазами одного из участников.

Остаёшься без работы. В зависимости от того, какие у тебя были условия существования, есть варианты развития событий. Более – менее безболезненно всё пройдёт, если были накопления или люди, которые могут помочь, прокормить. Но это тоже всего лишь отсрочка. Если таких людей нет и сбережений нет, а в условиях нашей реальности – это обычное дело, то вариант один – кончаются деньги. Кончаются эти самые штуки, которые очень нужны для того, чтобы жить. Если квартира своя, то можно жить, кое-как добывая еду; если нет, то вообще всё плохо. Но, в любом случае, пропадают вода, электричество и газ. И не важно, что ты заплатил. Важно, что у структур, которые тебе эти блага обеспечивали, сейчас тоже несчастье. А если этих благ нет, то квартира превращается просто в берлогу. С таким же успехом можно жить под мостом.

В квартире без воды, электричества и газа просто нечего делать. В таком месте через пару дней уже образуются грязь, холод и разруха. В таком месте можно только лечь умирать.

А деньги постепенно тают в двух направлениях – они кончаются и обесцениваются. Постепенно закрываются магазины, и тают запасы. Начавшая было поступать хоть какая-то гуманитарная помощь тоже закончилась. И как-то незаметно стало совершенно нечего кушать. Нет, действительно незаметно. Кончаются продукты, которые запасал. Соседи перестают одалживать. Кончаются места, где можно украсть. Закрываются места, где раздают. И наступает голод.

Но это – очень длительный процесс, это то, к чему придёт всё в конце концов, если ты живёшь в городе, в обществе потребления. Всем телом, всем своим сознанием предчувствуя перспективу голодной смерти, ищешь новую работу, любую. Но мне сейчас интересна та, где кормят. Кормят сейчас на всех работах, которые даёт государство, останавливая весь этот бардак, как только можно. Можно работать на временных должностях, которые организовались в последнее время. Это называется подсобный рабочий. Или разнорабочий. Приходишь в загон, там уже сотни таких, как ты. Деньги не платят. Только кормят. Завтракаешь, приезжает машина или приходит бригадир – и едешь или идёшь на работы.

Либо разбирать завал, либо убирать мусор, либо грузить что-то, либо разгружать. Мало ли чего делать. Главное, что вечером можно поужинать.

Время льётся медленно. Дни проходят. Город пустеет. Дома забрасывают. Съёмная квартира перестаёт быть нужна, потому что можно жить в любой другой, даже элитной. Но разницы особой нет. Потому что всё равно, в какой коробке жить. Но это всё – в перспективе.

А пока… люди покидают город. Хозяйка квартиры выпроваживает тебя за неуплату. Живёшь у друга, пока с ним не происходит тоже самое. Потом живёшь уже с толпой таких же, как ты, в более менее теплой квартире. Потом живёшь в подвале, обороняясь от мародёров. Но это всё – в перспективе. Пока же единственное, что ты можешь сделать, это сказать хозяйке квартиры, что тебе нечем платить.

Тебе дают очень маленький срок, чтобы съехать. Пока ещё есть хоть какие-то деньги, пока ещё есть магазины, пока ещё можно ездить на метро, на транспорте, на поездах. Пока ещё всё нормально в глобальном смысле этого слова. Просто для меня всё сложилось неудачно.

Всё сложилось так, что на момент катастрофы я оказался на улице. У меня было немного денег, была весна. Это всё, что было. Не было – намного больше. Не было уверенности ни в чём. Я не знал, что будет, что делать, как жить, как выбираться из этого. Я сидел на смотровой площадке у МГУ и смотрел на Москву.

Мне этот момент было интересно: как будет умирать этот город? Я ненавидел его. За всё то, что он со мной сделал, за то, что я сюда приехал, за то, что он превратил меня в испуганное подобие человека. Я ненавидел этот город и желал ему смерти. Если бы я знал, что произойдёт и во что превратится этот город, то я бы, конечно, думал по-другому.

Но сейчас я хочу, чтобы Москва умерла.

Бывает, что жизнь, судьба, рок или как там ещё называют люди то, что происходит с тобой по жизни, к тебе неблагосклонна. Именно по этому людям свойственно одушевлять то, что с ними происходит. Иначе не было бы религий и мизантропии. Я Судьбу свою люблю, вернее, люблю то, что я собой олицетворяю как часть Вечности и то, что управляет моей Судьбой. Довольно сложно понять, но, на самом деле, всё просто. Я действительно верю в высшие силы и боюсь их расстроить. Но высшие силы – в моём случае – довольно сильно рационализированы. Это и совесть, и любовь, и выгода, и страх, и инстинкты, и разум, и ещё много разных человеческих ипостасей, так называемых «показателей человечности».

Именно эти высшие силы ко мне не благосклонны. Судьба – шутница поставила меня в определённое положение и смотрит, что я буду делать. Ситуация складывается внештатная. Ситуация из разряда тех, когда жизненный опыт ничего не может дать тебе из своего багажа знаний. Приходится думать. А это означает, что нужно действовать разумно. А это, в свою очередь, подразумевает, что нужно успокоиться, проанализировать ситуацию, все взвесить, понять, что нужно делать, какие есть ресурсы и риски для решения текущих задач и начать действовать в направлении конечной цели.

Цель конечная одна – счастье с любимым человеком. Чтобы достичь этой цели, нужно решить много-много задач. Но для начала нужно элементарно понять, что происходит, осмотреться.

Мне нравится, когда я начинаю думать подобным образом. Такая схема мышления исключает эмоциональный фактор, выстраивает весь ход мыслей в четкую структуру. Сразу спокойнее становится, потому что начинаешь думать, как машина, а машина, как известно, не ошибается. Если я человек, то я могу ошибаться .

Человек – стадное существо и для того, чтобы мозг не коллапсировал от таких мыслей – придумал общение, с помощью которого можно делиться впечатлением и сравнивать накопленный опыт и выводы с результатами деятельности других людей.

Человек подглядывает за другими людьми или, как принято говорить в обществе, наблюдает, затем он делится накопленными знаниями с другими людьми и получает определённую долю информации в ответ. Происходит обмен накопленным опытом, а если повезёт, то и определённой аналитикой. Что я могу понять о происходящем, если у меня нет достаточно информации? Да абсолютно ничего? А что если я ошибаюсь? А что если всё на самом деле не так, как представляется моему угнетённому мозгу?

Если уж действовать и воспринимать всё буквально, то не нужно сидеть и ждать, пока всё появится само. Нужно идти, смотреть, делать выводы. Небо серое, давящее. Это говорит о том, что произошла катастрофа? Нет, конечно, это говорит о том, что погода сейчас неважная, солнышка нет. Очень мало людей в городе. А это о чём говорит? Может просто выходной? А какой вообще сегодня день недели? И сколько вообще время? Серое небо и пустота на улицах. Что ещё? Тревожно проехала где-то за домами сирена и затихла. К сиренам так привыкаешь, когда сидишь в офисе и наблюдаешь за пробками. А когда сирен не слышишь, то уже становится тревожно.

Всё-таки, почему так мало людей? За полтора часа хождения увидел лишь несколько человек. Поведение этих людей настораживает. Они все находятся в недосягаемости для общения, как будто чего-то сторонятся. Может они меня опасаются? А из-за чего? Возможно, в мире происходит какая-то трагедия? Или уже произошла? Можно ли, основываясь на том, что несколько человек не пожелали со мной общаться, сделать вывод, что мировой кризис уничтожил человечество?

Да и кто сказал, что они не пожелали со мной общаться? Они просто были далеко, а я даже не пытался приблизиться. Нет, надо найти кого-то для общения. Нужно обязательно с кем-то поговорить. А о чём я буду говорить с человеком, которого не знаю? Да, мне наверняка удастся заговорить с незнакомцем и, я более чем уверен, вызвать его расположение ко мне, но что я ему скажу? Мне нужно хоть что-то ему предложить в обмен на ту информацию, которую даст мне он. Мне нужно проанализировать всё, что я увидел, всё, что со мной произошло за последнее время.

Увольнение, расставание, потеря жилья и всё остальное. Я перестал воспринимать ту грань происходящего, где-то, что происходит со мной на самом деле переходит из реальности в мои умозаключения. На самом деле, если задуматься, что происходит на самом деле? Я вижу, как отражается на мне какая-то часть несоизмеримо больших, огромных, процессов, которые когда-то давно называли кризисом. И я даже не помню, когда я перестал кризис называть его именем, когда перестал воспринимать происходящее адекватно. Почему-то всё сразу стало бедой, трагедией и несчастьем. За какой-то очень короткий срок у меня пропало всё, что было.

Может, это всё происходит только у меня в сознании? Да нет же. Я ведь общался с людьми не так давно, они тоже говорили, что всё плохо. Я стоял в очередях, я искал новую работу, я потерял жильё и любимого человека. Можно ли всё это считать достаточным условием для вывода, что если это происходит со мной, то тоже самое происходит и во всём мире? Всё, что я надумал себе в голове очень и очень субъективно. Мои переживания не репрезентативны. Это всё неправильно.

Но, с другой стороны, если всё так прекрасно с точки зрения науки, то почему с точки зрения фактов всё не прекрасно? Хотя, почему я должен быть лакмусовой бумажкой состояния мира? Нельзя же только по тому, что у меня всё плохо, делать вывод, что и во всём мире всё плохо.

Нет, не может такого быть, чтобы с одним человеком достаточно длительно происходили плохие вещи. я прекрасно должен понимать, что это моё утверждение ложно. Нужно найти какой-то выход из этой замкнутой логической цепочки. На данный момент в моей голове выстроена такая схема. За последнее время произошли события, которые так или иначе, повлияли на мою жизнь. На основании этих событий и из моих наблюдений за происходящим я сделал вывод, что в мире в целом и в нашей стране в частности происходят необратимые преобразования, т. е. беда. Я обезопасил своего любимого человека, отдалив её от себя, отправив к родителям. Затем я потерял работу, квартиру, деньги. всё, Что только можно потерять, я потерял.

А сейчас я занимаюсь тем, что пытаюсь разобраться в том, что же происходит на самом деле в мире. Не имея ничего, в особенности каких-либо перспектив на жизнь, я занимаюсь тем, что анализирую. Зачем? Иди, поищи что-нибудь поесть, где переночевать, а не занимайся ерундой. Это не поможет тебе выжить. Вроде здраво? Но не совсем. Можно предположить, что всё на самом деле не так плохо, и беды, несчастья и разруха происходят только локально, в отдельно взятом месте; тогда логичнее всего и лучше всего будет искать помощи вне этого места и, выбравшись из него, попытаться начать всё с начала.

Но как понять, это происходит всё на самом деле, или только у меня в голове? Не может же быть пустым такой огромный город! Не может же столько неудач преследовать одного человека. Почему столько людей ищут работу? Надо ответить на эти вопросы. Надо больше информации. Нужно найти хоть кого-нибудь, с кем можно пообщаться. Я расскажу ему то, что я думаю по поводу происходящего, а он мне расскажет в ответ то, что думает он. Я сопоставлю всё вместе и картина хоть немного прояснится.

Всегда существует опасность стать заложником лжетеории, которая сформировалась в твоём сознании. Обычно это происходит, когда логическая цепочка при всех путях развития приходит к одному и тому же результату. Почему так? Потому что ты сам веришь в то, что себе придумал, и подсознательно будешь искать доказательства этому во всём, что видишь вокруг. Если у человека паранойя, то он будет искать подтверждение тому, что за ним следят, во всех проявлениях внешнего мира.

Вот человек с газетой подозрительно посмотрел в мою сторону, он, должно быть, заинтересован моей персоной. Вот милиционер недобро покосился, а на выходе из метро трое пошли за мной, а до этого стояли и подозрительно молчаливо курили. Это заговор и слежка. Если уж вбил чего-то себе в голову, то избавится от преследования собственными же мыслями достаточно тяжело.

Эта идиотская аксиома работает. Человек всегда видит то, что хочет видеть, он в любом объекте или событии, на который смотрит, увидит лишь то, в чём убеждён, во что верит. Практически нереально убедить его в обратном. Правда, не факт, что человек не прав, но даже если ему предоставить неопровержимые доказательства его неправоты, он всё равно не поверит. Разумом может поверить в свою неправоту, подсознанием – нет. Его будет преследовать паранойя, которая будет заставлять его считать всех придурками, глупцами и идиотами.

В моей теории сейчас рушился мир. Мне было достаточно нескольких первичных признаков разрухи, чтобы начать что-то подозревать, затем последовали одно за другим события, которые подтвердили мои подозрения, а теперь я во всём происходящем ищу доказательство того, что катастрофа произошла.

Нет, я всё понимаю. Можно сойти с ума, можно страдать шизофренией и паранойей, но почему пустой город? Может, мне вернуться в реальность? Узнать, какое сейчас число, какой день недели и который сейчас час. А что, если я уже в реальности? Что, если мой мозг не ошибается?

Я уже час иду вдоль Ленинского проспекта. Ни одной машины, ни одного человека. Может, просто я их не вижу? Или я не иду по Ленинскому проспекту? Может, я умер, и моя бренная душа мечется в этом грязном несовершенном мире и не может попасть туда, куда попадают души после смерти? Но ты не веришь в загробную жизнь. наверное, единственное, в чём ты уверен на сто процентов, что после жизни жизни нет. Что за бред? Какая душа? Это всё неверно. Даже логически.

Даже если я умер, и это моя душа бродит по улицам, то почему они пустые? Я же должен видеть других людей! Или не должен? Я что – умер и попал в ад для одиночек? В одиночную камеру после смерти размером с планету земля? Надо подойти к витрине и посмотреть, отражаюсь ли я в ней. Вообще, странные ощущения. Передвигаешься так, как будто паришь. Все здания и строения искажены, свет приглушён. Перспектива какая-то странная.

Я знаю, из-за чего это бывает. Я знаю, когда воображение, сознание рисует такие картины. Солнечного света нет, сумерки, неба обычно не видно, потому что на него не смотришь. Да просто в голову не приходит мысль смотреть на небо. В таком состоянии оказываешься как-то внезапно, с ощущением того, что на тебя возложена какая-то миссия. Как после небольшой амнезии. Как оказался здесь, почему все, что было до этого, как-то не особо волнует и таким вопросом не задаёшься в принципе.

Тебя окружают какие-то странные предметы, какая-то странная местность. Если это здания, то архитектурные решения этих строений противоречат всем законам физики и здравого смысла. Двери на уровне глаз, лестницы, ведущие в стену, окна без самих окон, ну, просто рама в стене. Люди странные, ведут себя не так, как положено людям, постоянно заставляют тебя что-то делать. В основном то, что ты делать не хочешь. Но они вынуждают, тем или иным способом, уговором, силой, радостью, красотой. И ты делаешь то, что им надо, иногда неуклюже.

И все эти странности воспринимаются нормально. Но больше всего странно то, что происходящее существует в отрыве от контекста жизни. Тебя не волнует то, что было за мгновение до этого, за час, за день. Не волнует, в каком состоянии твоя жизнь, не волнует, что будет дальше. Волнует лишь то, что происходит в данный момент.

Меня окликнули:

– Эй. Отойди с провода.

Я посмотрел под ноги. Провод, на котором я стоял, выходил из канализационного люка и шёл прямо в руки окликнувшему меня человеку. «Бомж!» – почему-то подумал я. Почему бомж? Не знаю. Я в тот момент так сильно обрадовался, что хоть кто-то есть живой в этом городе, что, наверное, подумал: «Пусть хоть бомж, главное – разговаривает и живой!» Он держал провод руками, смотрел на меня и ждал. Это связь! Он восстанавливает связь! Все люди покинули город, потому что не было связи, и вот прислали специального бомжа, который связь восстановит, и всё снова станет на свои места.

Какой бред. Бомж снова окликнул меня:

– С провода отойди, – он слегка дёрнул провод, чтобы я почувствовал, что я на нём стою, – я его вообще-то тяну, если ты не заметил.

– Ради бога, тяните! – я отскочил в сторону с провода, как будто меня шибануло током. Мне так не хотелось расстраивать этого бомжа. Казалось, обидь его, скажи что-то не то – и он пропадёт. Нырнёт в колодец за проводом – и нет его. Он тянул провод. Тянул странно. Обычно провод на что-то наматывают, вытягивая из чего-то, а тут он вытягивал провод из колодца, одновременно запихивая его в другой, который находился рядом. Приглядевшись внимательнее, я заметил, что колодцы сообщаются, а провод связан в кольцо. Я почему-то спросил у бомжа:

– Вам помочь?

– Да, полезайте вниз, в колодец, будете выталкивать оттуда провод.

– А это разве не связь?

– Связь, конечно. Проводосвязь! Не видите, провод связан в кольцо, и я его тяну по кругу. Это связь.

– Глупость какая! – я захотел кричать. Меня этот дурдом начинал раздражать! – это глупо! Я не полезу в колодец. Надо вдвоём тянуть сверху!

Последние фразы я кричал уже из колодца. Рядом стоял всё тот же бомж и укоризненно качал головой. Он ещё раз упрекнул меня взглядом за шум, присел, ухватился за провод и потянул его вверх. Я стал помогать. Бомж спокойно сказал:

– Вместе надо выталкивать. Тянуть – только по одному.

Кабель давался очень тяжело, постоянно застревая и тормозя. Его как будто кто-то держал. Приходилось очень сильно напрягаться, практически изо всех сил. Так сильно напрягаться, что у меня заболела спина. Бомж тоже старался. Он периодически посматривал на меня, словно пытаясь увидеть, не халтурю ли я, и, определив, что я полностью и без остатка отдаюсь толканию провода, продолжал толкать сам.

Бомж снова заговорил. Заговорил или продолжал говорить – у меня снова появился какой-то провал. Мне показалось, что он не прекращал говорить. Из-за этого создалось ощущение потерянной сути разговора. С чего начался этот монолог?

– С человеком происходит то же самое, что и с обществом. Постепенная деградация. Достаточно долго объяснять, но я постараюсь тебе рассказать. Вот смотри: общество стремится к тому, чтобы жить лучше. Ну, мы возьмём разумное общество, которое хочет жить лучше. Это, так сказать, аксиома. Также довольно глупо отрицать тот факт, что общество разбавлено огромным количеством мудаков и моральных уродов. Довольно обширное определение, но сейчас объясню. Не всё так просто. Ты улавливаешь мою мысль?

Я кивнул. Бомж щёлкнул пальцами перед моим носом:

– Ты слушать слушай, но кабель толкать надо.

Увидев, что я пытаюсь что-то у него спросить, он остановил меня ещё один щелчком:

– Стой-стой, всему своё время. Всё расскажу. Если ты не поймёшь того, что я пытаюсь тебе рассказать, ты не поймёшь себя, а, следовательно, вообще ничего не поймёшь и будешь и дальше поступать неправильно.

Я усмехнулся. Ладно, посмотрим, что ты мне скажешь, послушаем, что покажешь. Бомж, перестав толкать, наблюдая за мной продолжал:

– Общество, как и любой его срез, делится в некотором процентном соотношении на «хороших» и «плохих». Хорошие, это те, которые хотят жить правильно, по неким нравственным законам. Они хотят знать о том, что всё будет хорошо, что всё будет спокойно, что можно спокойно продолжать свой род. Плохие, это те, которые не хотят жить спокойно, это те, кому неймётся, и они всячески пытаются отравить жизнь хорошим. Вот, вроде бы, всё хорошо в этой модели, да? Но она убога. Она существует лишь для того, чтобы не плодить плохих. Она неправильна. Изначально предопределяется, что плохие – это те, которым не сидится спокойно по жизни. Но это не так. Не может человек быть плохим просто так. Если он не болен, конечно. Чего ты улыбаешься?

Я пожал плечами. Ответить было нечего, понятно, что бомж гнал какую-то чушь. Пурга конкретная. Бомж же, словно прочитав мои мысли, возразил:

– Сам ты пурга!

Прочитав удивление на моём лице, он успокоил меня:

– Нет, я не умею читать мысли, потом всё поймёшь. Как только я закончу рассказывать, ты всё поймёшь. И кто я, и кто ты, и что с тобой происходит. А пока тебе надо понять, что плохие – это те, которые считают себя умнее остальных. Не важно, что они ошибаются и что почти все они тупы, неразвиты и невзрачны, главное, что они ощущают в себе уверенность в том, что они могут обмануть весь мир. Такая уверенность разрешает им совершать глупости. Обычно эти глупости несут паразитический характер, но иногда они могут превратиться в катастрофу. Но это лишь когда люди массово теряют контроль над собой.

Я закричал на бомжа:

– Что за пургу ты, тупой урод, здесь несёшь?

Бомж заулыбался:

– Я такой же тупой, как и ты. Или такой же умный. Я вообще такой же, как и ты.

Меня стало тошнить:

– Ты – это я?

Бомж нагло, почти наигранно заржал:

– Нет! Я это не ты, это было бы слишком просто. Я это то, что проецируется на плохую сторону из накопленного тобой знания о мире. Я – это всё то, что ты считаешь неприемлемым. Но вот, что парадоксально, тебе нравится этот образ. Ты неосознанно стремишься к нему. Иначе бы ты встретил во сне не меня.

Теперь засмеялся я:

– Это сон? Какая банальщина. Я много раз ловил себя во сне на мысли о том, что это сон. Ни разу не удавалось продолжить сновидение, осознавая, что ты в нём.

– Тебе и сейчас не удастся.

Меня вырвало.

Я вдруг стал слышать. Пропало ощущение, что не работают органы чувств. Это обрадовало на секунду, но тут же стало гадко. Меня рвало чем-то зелёным, голова раскалывалась, было очень холодно. Мой организм буквально в голос мне кричал, что со мной творится что-то ужасное. Понять было сложно, что. В ушах гудело, свистело и наваливалось. В глазах был унитаз, переполненный говном и зелёной блевотиной. Кожа ощерилась на холод. Во рту был привкус того, что было в глазах, а совокупность всего перечисленного била мне в нос тугим ароматом.

Меня рвало. Так самозабвенно меня никогда ещё не рвало. Меня рвало, и я радовался, что организм сопротивляется, выбрасывая из себя яд. Также я радовался тому, что всё это сон. И ещё радостнее было от того, что в разум пришла ясность.