Текст книги "Ментовский вояж: Везунчики. Рейдеры. Магелланы"

– Дэвид, а сколько километров вы проехали по чужой земле между полигоном и нами? – поинтересовался я, удивляясь про себя неожиданной трусости американца. Впрочем, на нас никакие «тигры» не нападали, и мы углублялись в чужой мир метров на двести, не более. – Меня интересует расстояние по прямой.

– Сколько по прямой – я не знаю, – подумав, ответил подполковник. – Мы покружили по чужому лесу около часа, прежде чем выбрали более-менее проходимый маршрут. Думаю, полоса чужой земли тянется на двенадцать-пятнадцать… эээ, километров.

– Десять-двенадцать километров, сэр, – уточнил сидевший позади сержант. – Я почти всегда стоял на месте, пока вы с лейтенантом искали дорогу, поэтому примерно запомнил, сколько мы проехали без блужданий.

– Да, да, Рон вёл грузовик, к которому мы возвращались раза четыре, – кивнул Коллинз.

– Ладно, поехали обратно в Данилово, – решил я, поглазев на пробитую американцами дорожку сквозь кустарник. – Дэвид, я всё-таки хочу проехать по вашему маршруту, посмотреть ваш полигон. Никогда не был в Штатах – хочется побывать.

– Хорошо, Владимир, ты побываешь в Америке. Мы, кстати, также никогда не бывали в России, – усмехнулся хирург. – Имей в виду, что на нашем полигоне расставлены мишени для боевых стрельб – корпуса старой и разбитой техники, годной лишь на металл. Поэтому ничему там не удивляйся.

Когда мы приехали обратно на базу, ко мне подошёл Михаил, извинился перед гостями и отозвал меня в сторону для приватного разговора. Я удивился такой конспирации, сказал американцам, что сейчас подойду, и последовал за капитаном.

– Володя, знаешь, что я видел у ополченцев? Автоматы! Самые настоящие ПэПэШа. Не шучу, – Ковалёв действительно был обеспокоен не на шутку. – Пока тебя не было, Никитин прислал вестового на велосипеде, и тот передал записку. Вот она. А у вестового за спиной был «шпагин», я отвечаю.

– Ну, и что из этого? У нас же есть пулемёт, немецкий, почему бы и Василию не раскопать старый схрон, – заметил я, читая записку от нового главы. – Странно, почему он послал из-за ерунды вестового, когда бы мог просто вызвать по рации.

– Вот и я не понимаю, зачем присылать автоматчика, когда есть рации, – нахмурился мой напарник. – Это ещё не всё. Американка Кейт заперлась в ихнем броневике и разговаривала с кем-то по радио. Сам я не видел, но мне Лёня сказал, охранник. Не к добру это, что-то они затевают, эти чёртовы америкосы.

– Может, Коллинз не сказал нам всей правды, и на их полигоне оказалось крупное подразделение «кожаных воротников», и те вскоре пожалуют вслед за разведчиками? – предположил я. – Хм, это не объясняет, почему отряд подполковника двинулся в путь… По идее, медики должны сидеть в тылах, а не лезть вперёд, вместо разведчиков. Если бы у этих семи амеров были товарищи, то они давно бы пожаловали в Данилово. Нет, в этом нет логики, здесь что-то другое.

– Ну, как знаешь, – насупился Ковалёв. – Я доложил тебе о своих подозрениях, а ты решай, что теперь делать.

– Не будем спешить, Миша, – решил я, вновь пробежав глазами записку Никитина. – Полагаю, что ты уже поделился подозрениями с парнями, а наших оперов никакие морпехи не обведут вокруг пальца.

– Да, мужики держат ухо востро, – хищно оскалился капитан. – Если что, мы уделаем пиндосов первыми, причём по-тихому.

Около часа спустя мы с Ковалёвым отправились на разговор с новым главой, решив на обратном пути завернуть к «госпиталю». Двор Никитина нашли быстро, благо заранее знали, куда свернуть. После известных событий глава решил не тревожить покой раненых и перенёс штаб в своё собственное жилище.

– Проходите, товарищи, чувствуйте себя, как дома, – в ответ на приветствие кивнул Василий, сразу же представляя коренастого дядьку в камуфляжной кепке. – Знакомьтесь: Александр Матвеевич Доценко, с сегодняшнего дня отвечающий за возрождение покинутых деревень.

– Смотри, ты не верил, – пихнул меня локтем Михаил. – Вон, у Александра Матвеевича «шпагин» на плече, готов поставить, что не муляж и не игрушечный.

Действительно, на плече гостя висел автомат Шпагина с дисковым магазином. Держался Доценко свободно, уверенно, как и полагается вооружённому человеку, не боящемуся никого и ничего. Дядька пожал нам руки, пристально оглядел с ног до головы, словно впервые видел. Хотя, может, так оно и было.

– Присаживайтесь на диван, мужики. А ты, Матвеич, не тяни, излагай свою просьбу, – Никитин присел на стул напротив нас. – Наташа! Принеси нам чего-нибудь перекусить, гостей угостить.

– Дела у нас не самые весёлые, товарищи, – Доценко погладил свои пышные усы, бросил острый взгляд в нашу сторону. – Чтобы всем выжить, надо немедленно начать посевные работы. Для этого требуется земля, горючее, техника, семенной фонд и рабочие руки. В достатке у нас лишь последнее и предпоследнее. Земля, к сожалению, частично запущена, а солярки для тракторов хватит на месяц-другой.

– В посёлке есть несколько лошадей, – напомнил новый глава. – Пахать, кстати, можно и на коровах. В войну, Матвеич, и не такое бывало.

– Придёт время – будем пахать и на коровах, – вполне серьёзным тоном произнёс собеседник. – А пока надо выжимать максимум из техники. В общем, с завтрашнего дня мы начинаем распахивать заброшенные поля, и заново отстраивать покинутые деревни. Для этого нужен ваш вездеход, без которого нам никак.

– И нафига вам «витязь»? – поинтересовался мой напарник. – Это же не трактор, на нём пахать как-то не очень.

– Никто не собирается пахать на «витязе», он нужен нам как самоходный дом для бригады строителей, – Доценко, похоже, совершенно не имел чувства юмора. – Вы были на ферме Макеева, и лучше нас знаете, какие звери бродят в чужих лесах. Мужикам, которые первыми начнут работу в покинутых деревнях, придётся ежечасно рисковать своей собственной шкурой. У нас есть автобус, пара бытовок на колёсах, но это не совсем то, что нужно.

– Что же, «витязь» подходит на роль самоходной крепости, – я согласился с железной аргументацией Матвеича. – Работать, как понимаю, будете вахтовым методом?

– Да, нет никакого смысла кататься туда-сюда, да попусту жечь горючее, – ответил собеседник. – Поедем сразу целой бригадой, человек пятнадцать, восстановим наиболее сохранившиеся дома, потом перейдём к следующей деревеньке. Даст бог, за пару недель управимся, начнём расселять народ.

– Я всё-таки спрошу: а где вы раздобыли свой Пэ-ПэШа, Александр Матвеевич? – не удержал любопытства мой напарник. – Уж больно он хорошо сохранился, ажно завидно.

– Где взяли, там, к сожалению, больше нет, – вместо Доценко отозвался Никитин. – Мы же не спрашивали вас, где вы отрыли ЭмГэ.

– Михаила интересует, каким образом удалось обеспечить столь хороший внешний вид оружия, – усмехнувшись, уточнил я. – С патронами, кстати, как – не сгнили?

– Секрет сохранности прост: герметичная бочка, солидол, отсутствие перепадов температур, – улыбнулся в ответ Василий. – Патроны ещё толком не отстреливали, не до того было. Наташа! Гости, что, так и уйдут голодными?

Появилась хозяйка, вполне симпатичная женщина около сорока лет, принесла большой поднос с разно-образными холодными закусками. Затем на столе появился чайник, домашний пирог, банка с малиновым вареньем. Пожелав всем приятного аппетита, супруга Никитина удалилась, шурша юбкой. Василий хмыкнул, гордо глянув в нашу сторону, мол, хороша Маша, да не ваша.

За трапезой поговорили практически обо всём, обсудили многие вопросы, согласовав некоторые позиции с местной властью. В частности, новый глава реорганизовал работу наблюдателей на колокольне, заменив местных девушек квартетом пенсионеров уже непризывного возраста. Кроме этого, Никитин послал в Замятино ещё пятерых ополченцев, чтобы усилить отряд Семён Семёныча. На эту деревеньку, как мы поняли, местные власти возлагали огромные надежды в плане расселения народа.

Попутно мы решили вопрос о замене «витязя» парой грузовиков, чтобы лётчики смогли демонтировать двигатели с «боинга». Василию ещё раньше понравилась идея превратить авиалайнер в комфортабельное общежитие, но он сразу же предупредил, что без помощи местных пилоты сразу же сядут в лужу. Почти в прямом смысле этого слова, так как почва вокруг того участка шоссе очень вязкая.

Самолёт можно было столкнуть с трассы, лишь построив бетонные дорожки под его шасси. Материал для этого – бетонные плиты – как оказалось, имелся, и, по идее, в достаточном количестве. Не так давно в Данилово началось возведение двух особняков для каких-то не самых бедных горожан, материалы для стройки подвозили весь апрель, в том числе кирпич, арматуру, бетонные перекрытия. Теперь местные планировали использовать всё это добро для ремонта домов в Замятино и в заброшенных деревнях.

Кроме этого, Никитин намекнул, что еремеевский забор построен из очень хороших плит, которым нашлось бы и иное применение. Я согласился с идеей Василия, предложив для приличия дождаться одобрения со стороны хозяина этого забора. А то как-то неприлично ломать постройки в доме человека, который приютил тебя и многочисленных незваных гостей. Начнёшь с забора, а там и до брусчатки руки дойдут, и до прочего.

В конце разговора, уже под чаёк, обсудили американцев, которые оставались «тёмной лошадкой», непредсказуемой, но с очень хорошими зубами. Никитин предложил идею интегрировать морпехов в силы самообороны Данилово, чтобы амеры не оказались в стороне от общественных процессов и не стали бы источником каких-нибудь проблем. Коллинз в этом случае назначался бы главным по медицине, с весьма широкими властными полномочиями. Я пообещал подумать, прозондировать позицию Дэвида на этот счёт, обставить данное предложение так, чтобы подполковнику сложно было бы пойти в отказ.

– Василий, думаю, ты прекрасно понимаешь, что завтра трибунал вынесет десяток смертных приговоров, которые надо будет приводить в исполнение, – я решил заранее расставить все точки над «i». – Имей в виду: ни я, ни мои люди в палачи не пойдут. Одно дело убить, когда на тебя нападают, и совсем иное – казнить, пусть даже преступников. Поверь, я знаю, о чём говорю.

– Умеешь ты под конец обломать, майор, – тяжело вздохнул глава. – Думаешь, если мы деревенские, то нам пофигу, кого закалывать – кабанчика или человека? Да у меня самого эта мысль о казни не выходит из головы, постоянно давит и давит, как не знаю, что. Не знаю я, кому поручить это дело! Не знаю!

– Смягчить приговор, как я понимаю, невозможно? – на всякий случай закинул удочку Ковалёв. – Ну, типа, заменить «вышку» пожизненным или каторгой?

– Нет, Миша, не в данном случае, – отрицательно покачал головой я. – Да никто и не пойдёт на такое, не тот мир и не то время.

– Есть один вариант, товарищи начальники, – неожиданно заговорил Доценко. – Даст бог, никому из наших не придётся проливать кровушку и брать лишний грех на душу.

– Говори, Александр Матвеевич, что за вариант такой? – сразу же оживился Никитин. – А то хоть самим в палачи идти.

– Тех, кого приговорят казнить, надо попросту запереть в подвале старой водонапорной башни, не кормить их и не поить, – промолвил гость, очень внимательно наблюдая за нашей реакцией. – Остальное они сделают сами. Жестоко, конечно, но Романа Георгиевича нам никто не заменит, да и Антонову они не дали ни одного шанса.

– Жестоко. Жестоко, но справедливо, – помолчав, согласился глава. – И я не вижу никакого иного решения. Наверное, так и поступим, если никто не захочет марать руки о всякую грязь.

– Ладно, товарищи, будем считать, что вопрос решён, – глянув на часы, я поднялся на ноги. – Нам ещё надо американцам застолье выкатить, напоить, накормить и в печь посадить. Шучу. Удачи, мужики.

– Чёрт, да этот Доценко хуже маньяка, – уже на улице произнёс мой напарник. – Интересно, не сидел ли он, часом? А если сидел, то по какой статье?

– Да пофигу, Миша, – отозвался я, садясь за руль. – Забудь и забей. Жизнь пошла другим путём, и всем нам дали второй шанс. Наше прошлое осталось в другом мире. Извини.

Ковалёв ничего не сказал, лишь громче обычного хлопнул дверью. Мы поехали на базу через «госпиталь», проведали раненых, поговорили с сиделками. Выяснили, что ни Николай, ни девушка ещё не пришли в себя, а полчаса назад пациентов проведала американская докторша-капитан, приехавшая с переводчицей на «хамви». Джулия, как я понял, намеревалась заступить на ночное дежурство, чтобы лично контролировать состояние пациентов. Американцы взяли очередные очки в свою пользу.

Вечером пили почти все, невзирая на национальность, звания и пол. Кто-то выпил чуть больше, кто-то – часовые на воротах – лишь пригубил символически. Зато все поели, сколько хотели, никто не остался голодным. Во дворе дома развели большой костёр, пару костров поменьше для шашлыков и барбекю, пустили по кругу пару бутылок отличного виски. Зеленцов распорядился, чтобы Костя сгонял в «госпиталь» с угощением для Джулии и сержанта Мак-Кинли, которые следили за состоянием раненых.

Пока народ отдыхал и расслаблялся, я улучил момент, отловил Марину, а затем попросил Коллинза улизнуть для беседы тет-а-тет. Дэвид, похоже, нисколько не удивился и пошагал с нами к мостику через ручей. Предупредив переводчицу, что отныне она включена в круг посвящённых, я приступил к беседе с подполковником.

Американец удивил. Как оказалось, он сам хотел занять какое-то место в местной иерархии, чтобы форматировать многонациональную толпу пассажиров во что-то более похожее на коллектив. Надо сказать, что иностранные граждане сразу же прониклись уважением к Коллинзу и его людям, признали влияние и авторитет морпехов и прислушивались к мнению подполковника.

В то же время Коллинз не хотел давать никаких обещаний сейчас и здесь, отшучивался, предлагал для начала освободить шоссе и совершить облёт хотя бы ближайших окрестностей нового мира. Американец не исключал, что кроме всех нас в чужом мире оказалось множество землян, среди которых могут оказаться самые разные люди и сообщества. К примеру, подполковник не хотел бы встречаться с китайцами, с вьетнамцами, не желал бы жить по соседству с арабами и с любыми другими мусульманами.

Я быстренько прикинул национально-религиозный состав населения Данилово и стал активно расписывать Коллинзу, как ему повезло с русскими. Дэвид не спорил, соглашался, но продолжал гнуть свою линию. В конце концов, мне удалось выжать из американца обещание, что тот подумает денька три и примет какое-либо решение.

Марину этой ночью я так и не отпустил. Как-то само собой получилось, что после ухода Коллинза мы остались на мостике одни и продолжили разговор о нас. Затем уединились в одной из запирающихся на ключ комнат еремеевского особняка и перешли к сладкому. Девушка оказалась горячей, достаточно опытной, жаждущей ласки и ощущений после пережитых стрессов. А стрессы, как известно, хорошо снимаются интимной близостью с особями противоположного пола.

Под утро меня разбудил Толик и, страшно зевая, сообщил, что шефу пора бы отправляться на дежурство, а не почивать с красавицей под боком. Я шутливо погрозил Новичонкову кулаком, тихонько, чтобы не разбудить Марину, улизнул из комнаты, вышел во двор. Стоял тот предрассветный час, когда ночь постепенно сдавала свои права нарождающемуся дню, таяли сумерки, а по низинам стлался туман. В почти полной тишине с моря доносился лёгкий шум прибоя, обычно не слышный в дневное время.

Дежурили на пару с Марком, эмчеэсником из Архангельска. До этого момента у меня как-то не получалось пообщаться с этим парнем, и я постарался восполнить данное упущение. Как оказалось, Марк имел в своём послужном списке военное прошлое – служил на Кавказе в спецназе внутренних войск, о чём предпочитал не распространяться.

Я припомнил, что Барулин упоминал о командировках Мышкина, имевшего звание капитана, но по какой-то причине эта информация влетела мне в одно ухо, а через другое вылетела. Мда, старею. На вид Марк – тихий скромный парень, даже немного стеснительный, и никто бы не подумал, что он владеет практически всеми видами стрелкового оружия, водит БТР, умеет работать с ножом, сапёрной лопаткой. Кроме этого, не понаслышке знаком с миномётом, АГСом, различными минами и взрывными устройствами.

В общем, я подумал и предложил Мышкину на выбор автомат или снайперскую винтовку. Марк подумал и выбрал СКС с оптикой, а как дополнительное оружие – старый, проверенный временем ТТ. Тот самый, с глушителем, из еремеевского запаса. Попутно наш новый снайпер намекнул, что неплохо бы стянуть что-нибудь зачётное у американцев, уж очень у них навороченные стволы, ажно завидно. Я засмеялся и ответил, что морпехи скоро перейдут из разряда гостей и союзников в статус нашего личного состава.

Ночь не принесла никаких проблем или неожиданностей. Всё те же ежечасные переклички по рации, спокойные доклады ополченцев с ближайших ферм, очередные нервы Семён Семёныча, вновь увидавшего на околице Замятино слонов. Я вновь запретил бывшему военному стрелять в этих животных, чтобы не провоцировать их ответной ненависти. Если слоны не трогают нас, то и людям нет особой необходимости бить зверей, пусть даже ради мяса. Мы ещё не настолько голодаем, чтобы устраивать форменную бойню этих миролюбивых животных.

Новый день начался с визита целой толпы даниловских мужиков, под предводительством уже знакомого нам Доценко. Народ, как я понял, пожаловал почти всей бригадой – и себя показать, и на американцев посмотреть. Последние, похоже, оценили наличие у ополченцев семи автоматов – пары «ксюх» и пяти ППШ. Это, не считая других стволов, в основном охотничьего оружия. Сразу было видно, что Доценко подошел к предстоящему делу на полном серьёзе и подобрал к себе в бригаду не менее ответственных товарищей.

Пока Марк передавал мужикам материальную часть, я выяснил, что ополченцы планируют немедленно заняться модернизацией «витязя» по своему проекту, а затем сразу же выехать на место. По словам Доценко, никто из его бригады не собирался присутствовать на предстоящем суде. Мужики нисколько не сомневались, что народный трибунал примет единственное справедливое решение, и не хотели зазря тратить драгоценное время. Ну да, всё правильно – если сейчас не позаботиться о будущем, то через какое-то время мы коллективно положим зубы на полку.

Следом за вездеходом усадьбу покинули лётчики, направившись к Никитину за обещанными вчера бетонными плитами и техникой взамен «витязя». Когда я сообщил Анисину, что отныне Марк вливается в наше боевое ядро, Юрий погрустнел – ему жаль было терять такого классного специалиста. Попытался было отвоевать эмчеэсника обратно, но потерпел фиаско – я стоял намертво.

На помощь Анисину неожиданно пришёл Коллинз. Заинтересованный в самолёте американец предложил лётчикам двух своих подчинённых – сержанта Мак-Кинли и ещё одного капрала. Эти двое морпехов, по словам подполковника, могли разобрать и собрать любую технику, от компьютеров до танка «Абрамс». Подумав, Юрий согласился с предложением Дэвида и уточнил, чтобы американцы захватили себе сухой паёк на целый день. Пилоты также не собирались тратить время на судебное заседание, исход которого был предрешён заранее.

Спустя примерно полчасика на связь вышла Джулия, она же капитан Санчес, сообщив нам хорошую новость – Еремеев пришёл в себя. Мы с Михаилом прервали участие в приготовлении завтрака, захватили с собой Лёню, прыгнули в джип и помчались к «госпиталю». Зря, конечно, неслись, словно на пожар, всё равно не успели: Николай уснул, напичканный новыми медикаментами. Следом за Ерёмой пришла в себя и девушка, едва не отправившаяся вчера на тот свет. Обвела взглядом помещение, понаблюдала за фигуристой капитаншей в экзотическом камуфляже и погрузилась в сон, когда Джулия добавила в её капельницу какого-то там препарата.

Ожидая, пока с базы приедет дневная смена в лице Дианы, мы переговорили с капитаном Санчес о состоянии всех её пациентов и возможных сроках их излечения. Затем, прихватив задержанного Рабиновича, поехали к церкви, куда уже постепенно стекался народ. Вскоре своим ходом прибыли остальные обвиняемые, в сопровождении конвоя из ополченцев и моих парней. Я слегка удивился, увидев среди своих Коллинза с сержантом Мак-Кинли, которые внимательно слушали, что им рассказывала Марина.

Появился Никитин со своим отрядом из родственников и приближённых, группа присяжных, выбранных по жребию из числа местных жителей и граждан РФ, волей случая оказавшихся в Данилово. Новый глава, как я понял, стремился к скорейшей интеграции пассажиров в местное общество, поэтому расширил круг избираемых присяжных, включив в него всех русскоязычных. Иностранцам Василий не доверял, интуитивно чувствуя чуждость их менталитета и буржуинские замашки. Исключение составляли лишь пилоты обеих западных авиакампаний и американские морские пехотинцы, делом доказавшие, по выражению Никитина, свою способность носить штаны в любой ситуации.

Последним появился судья – им оказался директор школы, Юрий Александрович Вышинский, он же составитель новой Конституции и УК для даниловского анклава. Папочку с копиями этих самых Конституции и УК Вышинский, кстати, вручил мне сразу же, как только поздоровался.

Я полистал новоиспечённый Кодекс, пробежался глазами по статьям, количество которых сократилось в разы, и понял, что Юрий Александрович прямо-таки натуральный анархист – учитель ни словом не упомянул ни государство, ни общественно-политический строй, ни тему оскорблений чести и достоинства местной власти. Может, оно и правильно: единственная в Данилово власть не страдала комплексом неполноценности, могла постоять и за свою честь, и за честь народа, продемонстрировав, кхм… своё достоинство любому желающему.

С другой стороны, я не заметил каких-либо вопиющих неточностей и неясностей – всё было сформулировано чётко и юридически грамотно. Украл – возмести причинённый тобой ущерб, убил человека – будь готов отправиться вслед за покойным, организовал какое-нибудь преступление – получи на всю катушку по совокупности и распишись в доставке. Преступления в составе группы квалифицировались как совершённые с отягчающими обстоятельствами.

Заглянул, пока было время, и в текст Конституции. Здесь Юрий Александрович также пошёл по пути предков – власть в Данилово и его окрестностях принадлежала народу, народное вече избирало главу посёлка и его помощников, то есть администрацию. Все ресурсы и богатства из старого мира объявлялись общественной собственностью, и могли быть экспроприированы в случае чрезвычайных ситуаций, список которых прилагался чуть ниже.

Одновременно сохранялся и принцип неприкосновенности частной собственности, владения движимым и недвижимым имуществом. Ну да, здешние фермеры, мигом выросшие в масштабах чуть ли ни до олигархов, не желали выпускать из рук рычаги управления обществом. Разрешалось и поощрялось свободное ношение оружия, как огнестрельного, так и холодного. Более того, в обязанности каждого гражданина буквально вменялась забота о собственном вооружении и готовность постоять за себя и за других.

Дочитав текст до конца, усмехнулся про себя: по всему выходило, что у даниловских граждан всего лишь две обязанности перед обществом – позаботиться о собственном пропитании и вооружаться до зубов, кто чем может и как может. Практически жизнь по принципу: не до жиру – быть бы живу.

Далее начался хорошо организованный спектакль. Судья зачитал пункты обвинения каждому из обвиняемых, предварительно «поздравив» их всех с тем, что их будут судить по новому законодательству. Затем Юрий Александрович приступил к опросу свидетелей, коих оказалось не менее двух десятков, на очереди был просмотр фото– и видеоматериалов, показания самих обвиняемых.

Ночь, проведённая в заточении, похоже, совершила настоящее чудо – большая часть обвиняемых раскаивалась в содеянном до глубины души, «закладывая» организаторов только так, просила о снисхождении. Впрочем, раскаивались не все.

Хотя руки депутата Белоусова тряслись, а личико заметно побледнело, он всё ещё пытался держать марку, стараясь доказать, что суд не имеет полномочий его судить, и т. д. Его подельник Рабинович размазывал по физиономии слёзы, давил на жалость, утверждая, что они никого не хотели убивать.

С девками, сыгравшими своими персями отвлекающую роль, случилась тяжелейшая истерика, и их пришлось связать. В принципе, подобную реакцию можно понять: ещё пару дней назад их красивые попки и ножки открывали путь к обладанию массой материальных ценностей, а теперь их жизнь отсчитывала последние часы. И никакие попки и ножки вкупе с кое-чем иным не в состоянии разрулить сложившуюся ситуацию. Не те времена, не тот мир.

Лишь четверо обвиняемых вели себя полностью противоположно, чем основное большинство – они ни о чём не сожалели и ни в чём не раскаивались. Лера Рынская демонстративно целовалась со своей красавицей-подружкой, обещая встретиться со всеми даниловцами в аду, где местные поменяются с нею местами, и все мы окажемся на сковородках.

Двое мужиков зрелого возраста, похоже, отсидевшие в прошлом, проявили характер и держались с достоинством обречённых. Свою вину признавать и не думали, открыто заявляя, что и суд и мусора – конченые, ну, вы поняли, кто. Полагаю, в другой ситуации такое поведение на суде зачлось бы этим двум офигенным бонусом в камере, но сейчас… Как уже говорилось, в Данилово уже действовал совершенно иной закон.

В общем, присяжные приговорили шестерых организаторов убийства и беспорядков к высшей мере наказания, без каких-либо отсрочек и волокиты с апелляциями. Десять человек, в том числе и пару недалёких умом фотомоделей, приговорили к пожизненному труду на благо общества, с возможностью помилования лет через десять, если те покажут себя стоящими людьми. Оставшейся «группе поддержки» влепили по «десятке» каждому на трудовом фронте, с аналогичной возможностью досрочного помилования лет через пять.

Наш народ встретил объявления приговора гулом одобрения, пассажиры-иностранцы помалкивали, удивлённые нейтральной позицией главных «борцов за права человека» старого мира – американцев. Видя, что на него обращено общественное внимание, Коллинз пожал плечами и, подойдя к судье, демонстративно пожал тому руку. После этого морпехи и вовсе удалились к шоссе – крутить гайки вместе с лётчиками и своими коллегами.

– Володя, если ты с операми не шибко занят, то помогите нам с погрузкой стройматериалов, – обратился ко мне Никитин, когда приговорённых повели (и потащили) обратно в импровизированную «тюрьму». – Мне надо бы, наверное, поприсутствовать на отпевании, но не хочу терять ещё два часа светлого времени. Нам сообщат, когда начнут выносить из церкви, так что, успеем подъехать. Пусть уж Роман Георгиевич и Антонов простят меня, грешного, но сейчас надо думать о живых.

– О чём разговор, Василий, давай дорогу показывай, – кивнул я и обернулся к своим. – Парни, едем работать, все по машинам.

Проехав примерно половину посёлка, мы свернули в неприметный переулок и через сотню метров оказались на самой натуральной стройплощадке. Здесь, как нам объяснил глава, состоятельные горожане планировали построить пару коттеджей со сдвоенными гаражами и прочими хозпостройками. Новые хозяева успели залить фундамент, завезти стройматериал для стен и даже начать их возведение.

Кроме штабелей плит и блоков, на участке стоял вагончик для охраны и строителей. Сами строители остались в старом мире, а пожилой охранник, по словам Никитина, сразу же влился в ряды сельчан, так как ещё раньше успел познакомиться со здешней женщиной. Сейчас этот дядька вместе с отрядом Семён Семёныча сидел в Замятино, прямо на форпосте нашей цивилизации.

Техники не хватало, горючее экономилось, поэтому мы занялись погрузкой строительных блоков вручную. Это не самая тяжёлая работа для дюжины крепких мужиков, и спустя какое-то время под погрузку подошла вторая машина. Затем из церкви примчался посыльный, сообщив, что отец Серафим заканчивает отпевание, и нам пора бы явиться на похороны. Как ни крути, а новый глава обязан сказать речь, отдать дань памяти и уважения погибшим. Да, и товарищи полицейские с некоторых пор уже не чужие. Василий, работавший наравне со всеми, сказал, что успеем, и, поднажав, мы загрузили и вторую машину.

Затем мы поехали на кладбище, которое располагалось в полутора километрах севернее посёлка. Церемония прощания прошла относительно быстро, и через часик с небольшим мы возвратились обратно в Данилово, чтобы продолжить работу грузчиками. На сей раз под руководством седобородого старичка грузили кирпич, который планировалось отправить в Замятино для ремонта и возведения новых печей в пустующих хатах. Старичок оказался спецом по части печного дела, очень беспокоился, что мы работаем без должной аккуратности, с риском разбить его драгоценные кирпичи.

– «Невский», «Невский», ответь «Гдову», – неожиданно заверещала рация в самый разгар работы. – «Невский», отвечайте же, мать вашу!

– «Невский» слушает, – отозвался я, отметив, что у Семён Семёныча слишком взволнованный голос. – Что стряслось, «Гдов»?

– «Невский», к Данилово идёт колонна военной техники, и это не наши, не русские, – командир замятинского гарнизона, похоже, был близок к панике. – Васька Симаков видел танк и несколько броневиков, штук пять, не менее. Повторяю – это не наши, а чужаки!

– Млять, как чуял, что америкосы свинью подложат! – Ковалёв с силой запустил кирпич куда-то в кусты. – Вовка, надо грохнуть Коллинза, пока ещё можем!

– Что ж ты, ирод, кирпичи бьёшь? – дед-печник, похоже, оскорбился до глубины души. – Кирпич нынче в дефиците, где его брать, если каждый начнёт раскидывать его налево-направо, а?

– Да заткнись ты, старый! – вспылил мой напарник. – Задолбал уже со своими грёбаными кирпичами!

– Спокойно, Миша, – рядом оказался Руденко. – Что, а если это и не пиндосы вовсе? Сначала надо разобраться, не рубить сгоряча.

– Поехали на базу, заберём Витька с Володькой, а дальше – по обстоятельствам, – решил я. – Извини, дед, у человека совсем нервы сдали.

– У всех нервы, но никто кирпичи попусту не разбрасывает, – отозвался в ответ старик. – Удумали, мне, тоже – кирпичи по кустам раскидывать.

Неожиданно ополченцы-наблюдатели на колокольне ударили в колокол, и тотчас вышли на связь по рации. Спустя полминуты мы уже знали, что по грунтовке со стороны Замятино идёт колонна военной техники, неизвестно чьей. Затем наблюдатель сообщил, что американцы вывели со двора нашей базы две единицы своей техники – БТР и грузовик. Со стороны трассы появился один из «хамви», тот, с турелью, на котором ездил подполковник Коллинз.