Текст книги "Баба Нюра. Мистический фольклор"

Протокол № 9. Про могилы в Тёмной Гриве

Деревня № 1 Информатор № 1.2 Информатор № 1.3

– Значит, Воробьиха свою силу от этой тётки Нюши взяла?

Информатор № 1.3: Ну, это люди так говорили. Люди. А как оно там…

Информатор № 1.2: Да что она… она и до этого тут ходила, шептала всё.

Информатор № 1.3: Кто? Тётка Нюша?

Информатор № 1.2: Да эта-то вон…

Информатор № 1.3: Эта-то? Да ничего она не умела! Ругаться только умела, и всё.

Информатор № 1.2: Ну, она ходила тут всё, как сумасшедшая, руками двигала и шептала.

– А правда, что вы её видели у Либежгоры, когда баба Саня пропала в лесу?

Информатор № 1.2: Ну! Она там ходила тоже. Издалека её видел. Я подходить не стал.

– А что она делала? Что вы видели?

Информатор № 1.2: Не знаю, не помню я. Что-то делала там. Я не стал подходить, ушёл от греха подальше.

– А на следующий день баба Саня нашлась?

Информатор № 1.3: Да. Это знаешь что? Это ведь <информатор № 1.4> знает, она же на Либежгору ходила. Воробьиха её надоумила.

– На Либежгору? Зачем?

Информатор № 1.3: Это она ходила с роднёй бабы Сани на Либежгору. Им Воробьиха наказала, чтобы вернуть бабу Саню-то. Но у них не вышло.

– Не вышло?

Информатор № 1.3: Ну да, погнали их с лесу.

– Кто погнал?

Информатор № 1.3: Ну уж не знаю, кто их там погнал. Так они говорили сами, да и люди так пересказывали. А что у них там случилось, теперь ведь никто не знает. Может, и было что, а может, и нет.

– А можете подробнее рассказать об этом случае?

Информатор № 1.3: Я-то не помню ничего. Ты спроси у <информатор № 1.4>, она знает. Она расскажет, если захочет.

– А много ли ещё жителей Осиново осталось в живых?

Информатор № 1.3: А в живых-то никого, наверное…

Информатор № 1.2: Как же? А <информатор № 1.5>?

Информатор № 1.3: Ну он-то молодой совсем был.

Информатор № 1.2: А родился в Осиново ведь. Пожалуй, хорошо помнит, что да как.

Информатор № 1.3: Бабка Нюра ещё много про это знает, но она в <деревне № 2> живет.

– А что за бабка Нюра?

Информатор № 1.3: Да баба Нюра. Она не из осиновских, правда.

Информатор № 1.2: А может, и из этих! Откуда знать? Она тоже там всё с ключами возле дыр ходила.

– С ключами возле дыр ходила? Возле каких дыр? Где?

Информатор № 1.3: Да в лесу. Не помню, где её видели-то. Тоже рассказывали, что ходила там, шептала.

Информатор № 1.2: Да это в могилах было. В Тёмной Гриве это.

– А что ещё за дыры в могилах на кладбище?

Информатор № 1.3: Да не на кладбище это!

Информатор № 1.2: Место такое! Могилами называли!

– А почему могилы? Значит там было какое-то кладбище?

Информатор № 1.2: Да не было там никакого кладбища никогда. Это место такое, а могилами его называли знаешь почему? Потому что лес там густой, не проехать и не пройти. Намертво. Потому и могилами называется. В Тёмной Гриве это.

– И что же? Там видели, как баба Нюра в дыры шептала?

Информатор № 1.2: Ну, это люди так рассказывают. Брось ты, а то она узнает и обидится ещё!

– Хорошо, я ничего расспрашивать об этом не стану. Но вы можете сказать мне, где она живёт?

Информатор № 1.2: Да в <деревне № 2>! Там её все знают. Её дом у самых рек, внизу как раз.

– А она не будет против, если я вот так к ней заявлюсь?

Информатор № 1.3: А чего же? Она всех принимает, может, и расскажет что тебе. Она про это побольше нашего-то знает.

Протокол № 10. Про ключи и дыры

Информатор № 1.4 (2078945202110)

– Вы слышали о бабе Саше, которая заблудилась на Либежгоре?

– Слышала. Как не слышать? Я сама вместе со всеми ходила её искать.

– Вы можете подробнее об этом рассказать?

– Могу, а чего же нет? Значит, ушла она на Либежгору, под вечер. Воробьиха её ключи надоумила отнести.

– Какие ключи? Я уже не первый раз о ключах слышу.

– Да обычные это ключи. Обычные, железные.

– А зачем их понадобилось относить в лес?

– Это Воробьиха наколдовала. Уж не знаю, что она и делала там. Они этими ключами могут дыры отпирать.

– Что?

– Ну, дыры… отпереть могут, а могут и запереть. Вот, видать, бабка Саша там начудила, али так и задумано было у ней.

– У кого?

– У Воробьихи. Бабка Саша ведь повеситься в лесу хотела. Она не первый раз порывалась. Вот Воробьиха-то ей что-то там и надоумила с ключами.

– Повеситься? Почему?

– Ну, уж не знаю. Может, в семье у неё что неладно было. А может, и ещё что, я почём знаю. Она ведь мне никогда толком ничего не говорила. Мы с ней и не шибко дружили, она же старше меня была. Только вот люди-то говорили, что родня Шуру-то уже из петли доставала. Тоже ведь, на умах[4]4
  На умах (устар.) – я так думаю. – Прим. авт.


[Закрыть], в лес ходила с верёвкой. Но только то, голубчик, не все знают. Ты шибко об этом не говори остальным.

– Значит она собиралась повеситься, а Воробьиха ей передала зачем-то ключи?

– Ну, я так поняла. Наколдовала она на ключи что-то. И с ней, видать, отправила.

– Но вместо этого баба Саня просто пропала?

– Забрали её, да.

– Другие?

– Да, другие к себе забрали. У них она была. А потом её Воробьиха-то обратно и отколдовала.

– Зачем?

– А кто их знает? Должок за ней был, говорят, вот на неё и надавили. Заставили её вернуть-то. Она ведь не хотела. Да и Шурушке потом плохо было. Все равно они её забрали. Не к добру это всё.

– А вы ходили с Воробьихой на Либежгору?

– Нет, я с ней не ходила. Я с роднёй её ходила. Они когда Воробьиху-то упросили, та и послала нас на перекрёсток дорог на Либежгору с запиской.

– А можете подробнее об этом рассказать?

– Конечно, могу. Только ты шибко об этом не говори. А то мало ли что. Мы с дочкой её ходили, с записочкой.

– С какой именно записочкой?

– Ну, эту записочку нам Воробьиха дала. Там написаны слова всякие были.

– Заговор?

– Да не заговор, а просто… околесица какая-то. Свои у ней слова там были.

– А что именно за слова были, вы можете вспомнить?

– Да что ты, уж сколько лет-то прошло. Не помню я, да и не надо мне оно. Слова там всякие были, непонятные. И пошли мы с этой записочкой на перекрёсток дорог у Либежгоры.

– Перекрёсток? А где именно там находится перекрёсток? Там же повсюду болота.

– Ну, не так чтобы уж и всё в топях. До Либежгоры-то ведь сначала дорога идёт на горелую избушку, вон она по перекрёстку-то и проходит.

– Дорога на горелую избушку?

– Да это здесь. Вон она за клубом начинается.

– Значит раньше в той стороне какая-то изба стояла?

– Да нет там никакой избы. И раньше не было. Просто так зовётся, и всё. Вот в том месте перекрёсток и был. Сейчас-то всё выпилили да в буреломах теперь, и не знаю, есть ли та дорога. Ну, значит, пришли мы туда. И как наказано было Воробьихой, встали на перекрёстке да начали читать. И тут же ветер поднялся. А Воробьиха ещё сказала, что пугаться нельзя. Читайте и ждите, мол, пока они не придут. А когда явятся, вы и скажите, что от меня пришли и пусть бабку Сашу обратно воротят.

– Простите, кто явится?

– Ну как кто? Известно ж кто. Эти.

– Кто эти?

– Ну, другие, с лесу-то. Только, говорит, не пугайтесь. Значит начала я читать. А дочка-то её… она помладше меня была, так всё: сразу побелела. А я читаю, остановиться не могу. А ветер всё сильнее. Хруст по лесу пошёл, словно медведь какой сухостой валит. Ну и всё. Не выдержала она, побежала. И я бросила всё да за ней. «Стой!» – кричу. А она уже и не слышит. Ну, от этого и мне страшно сделалось. Так и побежали. А ведь всю ту дорогу назад за нами такой вой шёл, такой стук копыт. Словно лоси мчались или табун лошадей. У меня и самой тогда так дух перехватило, что я и обернуться не посмела. Так и бежали до самого дому.

– Это были другие?

– Ну а кто ещё?

– Кто они такие? Кто эти самые другие?

– Ну, кто их знает? Я знаю, что у них всё как у людей, только наоборот.

– Как это «наоборот»?

– Ну, как у нечистых. Иной раз ходят задом наперёд. Иной раз одежда шиворот-навыворот. Как у нечистых всё.

– Значит они черти?

– Нет, что ты. Это совсем другое. Они как люди, только другие.

– Они могут причинить вред?

– Ну, я думаю, что могут. Они как люди. Могут и доброе что сделать. А могут и худое. Слышала я, что они без нужды не появляются. Вот это вот знаю.

– Без нужды?

– Ну да, когда особенное что-то делается, они часто являются. Когда беда какая-то. Или помощь кому-то нужна.

– Значит они могут и помочь в беде?

– Могут, конечно. Только кто его знает, что это за помощь. Да и надо ли оно? Я вот никогда с ними водиться не хотела. Хотя, помню, меня окликали. Только мне этого не надо.

– Что значит окликали?

– Ну, виделась я с ними. Чего-то хотели от меня. Но я ушла. Мне и так хорошо.

Протокол № 11. Подружки и голос с леса

Деревня № 1 Информатор № 4

В середине двадцатого века с одной совсем молодой девушкой, которую условно назовём Любой, произошел удивительный случай. Её и её такую же молодую подружку Нину занесло на богом забытую ферму, путь от которой до их родной деревни занимал приличное время.

Приближался вечер, а подругам нужно было возвращаться по дороге, огибающей большие болота и посевные поля. Но, как это часто и бывает, через заболоченные места имелась дорожка попрямее да покороче. Проходила она по сухой почве вблизи болот. Именно из-за этой близости дорога часто утопала в лужах при малейшей непогоде. Опасным этот путь всё равно не считался, но был частично заброшен и даже начал зарастать травой. А всё потому, что дорогу эту не любили совсем по другой причине. Проходила она вблизи места с очень дурной славой. То там человек заблудится, то пропадёт, то местные увидят там что-то такое, после чего темноты бояться начинают.

Естественно, у подружек зашёл разговор о том, чтобы сократить путь и вернуться к себе до наступления сумерек. Нина настаивала, что не хочет идти по темноте: страшно. Уверяла, что нужно срезать сейчас, даже если придётся промочить ноги и запачкаться. А вот Люба идти коротким путём не спешила. Темноты она не боялась, а вот от рассказов своих старух о проклятом месте ей всегда становилось не по себе, хоть она рассказам и не шибко верила. И то ли Нину совсем не трогали слухи, то ли темноты и диких зверей она боялась больше этих историй, но так или иначе она уговорила Любу пойти той тропой.

Когда девушки уже были в самой глубине заболоченных мест, Люба неожиданно услышала голос, который будто её окликнул. Девушка остановилась и сразу же начала расспрашивать свою подругу, слышала ли та что-нибудь. Но в ответ Нина лишь отрицательно покачала головой. Они продолжили путь.

Несмотря на полную тишину, девушки невольно начали вслушиваться в сумеречный воздух. Чувство тревоги, по необъяснимым для них самих причинам, возрастало.

Через некоторое время с болот начал дуть ветер. Необъяснимый и сильный ветер, который становился только мощнее, пока окончательно не превратился в ураган. Идти далее было невозможно. Стоявших на месте девушек одолела паника.

Между ними завязался короткий спор: идти вперёд или же возвращаться обратно. Нина не стала долго уговаривать свою подругу и, окончательно поддавшись панике, убежала. Люба же осталась стоять на месте, так и не решив, что лучше делать: бежать следом или возвращаться к лесной дороге… Стоило Нине скрыться за поворотом, как буквально через минуту раздался её крик. Люба неспешно двинулась вперёд, содрогаясь от ужаса и готовясь увидеть страшное. Но за поворотом подруги не оказалось. Постояв еще немного, Люба окликнула подругу сквозь сильный ветер. Но кроме гула ничего не было слышно.

Вдруг Нина вновь закричала: уже откуда-то со стороны болот. Слова звучали на удивление разборчиво. Нина настойчиво просила свою подругу подойти. Люба, конечно, засомневалась. Что-то неладное ощущалось в происходящем…

Сколько ни пыталась растерянная Люба спросить у голоса, что именно случилось и почему ей нужно идти в его сторону, внятного ответа она не получила. Только расплывчатое: «Иди сюда скорее». Поняв каким-то внутренним чутьем, что это не её подруга, девушка развернулась и бросилась бежать в сторону старой дороги. Со слов испугавшейся до слёз Любы она в какой-то момент развернулась (надежда умирает последней), но услышала вдогонку всё тот же голос подруги, который с усмешкой, не свойственной Нине, произнес: «А-а-а… Догадалась?»

Дома Люба оказалась уже глубоким вечером и там узнала, что подруга цела и невредима: прибежала домой чуть раньше неё. Нина поделилась, что неслась в панике со всех ног, не останавливалась и ни разу не позвала Любу за собой.

От подруг историю узнали и остальные односельчане, но она вызвала у людей противоречивые эмоции и мнения. Кто-то со страхом в голосе говорил о старых оживших ужасах, а кто-то о том, что молодые девушки оказались слишком уж впечатлительны, испугавшись обычного свиста ветра в лесу.

Протокол № 12. Про то, как другие приходили в деревню

Деревня № 1 Информатор № 1.4

– Значит, случай бабы Шуры – это не единственный случай встречи людей с другими?

– Что ты! Сколько такого было. Всего и не упомнишь. И в старину такое было, и при нас.

– Вы помните хотя бы ещё один такой случай?

– Сразу ведь так и не вспомнить, старые все. Но случаев таких было. Очень много было. Особенно старики раньше рассказывали. Помню и матушка наша. Как начнётся гроза, громоотводов-то тогда не было, страшно ведь, так и выйдем все из избы в коридор с одеялами да свечками. Темно, громыхает, страшно. А матушка как начнёт рассказывать всякое – волосы дыбом.

– А что она рассказывала?

– Да всякое! И про леших, и про чертей всяких, и про русалок, и как другие в деревню заходили.

– Что, вот так и в деревню заходили?

– Ну, так рассказывала матушка. Говорит, что на праздники, когда все собирались, могли и другие явиться.

– На какие праздники?

– Ну, она чаще про колядки рассказывала. Когда Рождество-то, то всякое случалось. И гадать ведь в баню ходили, и на перекрёстки, и колядовали всяко. Раньше-то весело было.

– А можете рассказать подробнее о случаях, когда другие приходили в деревню на праздники?

– Ну, матушка так говорила, что колядуют они, а все ведь в масках. И каждый дурачится как может. А кто под маской-то, и не видно: свой или чужой. И вот было такое, что однажды колядовали так и приметили одну девушку под личиной. А кто такая и чьих будет, никто не мог опознать. Ну, вот парни-то её зажали да и сорвали личину. А оказалось, что она из других. Девки сразу завыли: страшно ведь. Домой её взять нельзя, да и отпускать страшно. Вот и отвели её в хладную избу, в крежу[5]5
  Креж – овраг или обрыв. – Прим. ред.


[Закрыть] раньше такая стояла.

– А что за хладная изба?

– Ну, там покойничков раньше держали. Когда зима студеная, снегу много и земля промёрзшая, то относили таких в избу. Там они до весны и были, чтобы могилу им в холода не рыть. Зимы-то раньше суровые были, не то, что сейчас. Вот она там целый год и жила ведь. Ни воды, ни еды ей не носили, а она всё там была. А на следующие святки гуляли так же, а с лесу-то целая ватага пришла. Сначала подумали, что это из соседней деревни. А потом глянули: мать честна! А то другие. Все и попрятались так по избам. И окна закрыли, и двери. А они прямиком в креж пошли за своей. Освободили её и вместе обратно в лес ушли.

– Целая толпа других? Вот так просто в деревню и зашла?

– А чего им не зайти? Кто им не даст?

– И часто такое случалось?

– Ну, я вот только этот случай знаю. А раньше как было, кто знает. Может, и часто наведывались. Вот в Осиново же жили как-то бок о бок с ними. Наверное, часто к ним захаживали.

– В Осиново? А с чего вы взяли, что к ним часто приходили?

– Да то ведь только тамошние колдуны с ними и водили дружбу. Это они их и могли вытащить сюда с другого мира.

– А возможно ли такое, что это просто какая-то закрытая деревня старообрядцев поблизости, о которой никто не знает?

– Да ну что ты! Хоть леса у нас и глухие, а ведь не в тайге живем. Здесь они. Говорят, что они и до нас жили тут. Их дома тут и есть, а через дыры они к нам приходят. Так у них заведено.

– Через дыры? Это должна быть какая-то особенная дыра?

– Да они через любую явиться-то могут. И ведь через топку в печи или вот если лаз для котов. А может, и через подвал. Могут и через двери и окна. Окна и двери для них ведь тоже дыры. Вот так. Но я знаю, что если особого дозволения нет, то не могут они просто так войти в избу к человеку. В лесу где могут почудиться, а в дом – нет. Им дозволение нужно.

Протокол № 13. Обрывки упоминаний о других людях

Отрывки бесед с некоторыми очевидцами урывками рассказывают о том, что в местных лесах когда-то давно обитали другие люди. С одной стороны, их наделяли вполне очевидными мистическими способностями. С другой стороны, чётко отмечались различия между другими людьми и хтоническими силами, вроде леших или чертей.

Считается, что другие люди были совсем маленького роста и могли без труда прятаться в лесу между зарослями папоротника, в кустах малины, а в некоторых случаях, при соблюдении определённых правил, были способны даже проникать в дома, ловко прячась на чердаках, в подвалах и других постройках.

Очень часто акцент в повествованиях о других делается на то, что это люди, что у них всё как у людей. И еда есть, и капуста растёт, и даже есть свои дома. Одеваются они в лохмотья, шкуры, нередко бывают замотаны в старые лоскуты тканей.

Со слов информаторов, другие люди жили здесь всегда, являясь некими аборигенами местных лесов, но, после того как в эти края пришёл жить человек, другие стали уходить всё дальше в леса, пока совсем не исчезли. При этом, если знать особые способы, то их можно легко обнаружить или даже призвать к себе. Если же не знать этих секретов, их невозможно выследить в лесу, как обычного зверя.

Эти таинственные обитатели леса, так же как и обычные люди, пьют воду и нуждаются в пище. Некоторые из рассказчиков уверяют в том, что они очень любят «человеческий хлеб» и часто готовы выполнять работу в обмен на краюшку старого хлеба.

Иногда других упоминают как представителей потустороннего мира, которые из могил являются на некоторые праздники. Среди таких праздников называют святочную неделю, во время которой в деревнях нередким явлением были колядки. Жители деревень наряжались животными, лешими и другими представителями мистического фольклора и шли от дома к дому с песнями, прося хозяев угостить их пирогами, сладостями или какими-либо другими лакомствами.

Считается, что в это особое время между миром людей и потусторонним миром граница истончается. Открываются двери между мирами, и различные представители мира хтони становятся более чувствительными к призывам и обращениям к ним. И именно в эти дни, со слов некоторых информаторов, в старину могли приходить другие люди.

Несмотря на то что между местными и другими существовали определенные правила дружбы, по большей части появление в доме других являлось крайне недобрым знаком, который сулил большие несчастья.

Также некоторые информаторы утверждали, что другие людьми только называются, но ими, по сути своей, не являются. Что они, в отличие от нас, обладают некой таинственной силой, могут исчезать и внезапно появляться, забирать людей к себе и красть детей, а иногда даже менять людских чад на своих.

Более подробных описаний других никто, к сожалению, дать не смог, а те единичные обрывки информации, которые были изложены выше, нередко противоречат друг другу, что вызывает лишь ещё больше вопросов.

Протокол № 14. Про горелую избушку

Деревня № 1 Информатор № 1.1

– …Значит ты ничего не слышала о перекрёстке дорог, на который они ходили?

– Я нет. Может, и ходили они. Кто его знает? А может, сочиняют теперь. Этого уже никто не помнит, никак ты не проверишь.

– А про то, что они через дыры ходят?

– Ну, слышала такое. Баба Саня ведь тоже всё хлебушек в дыры крошила.

– В дыры? Ты же говорила, что под стол она крошила?

– Ну, это было, когда они под стол полезли, кто-то из внуков. И увидели, что хлеба нет. Кто-то забрал у них. Все напугались сразу же. А так-то она чуть ли не каждую ночь вставала да в дыры хлебушек крошила. То по углам, то в подвальную дыру, где кошка-то ходит. Вот туда и сыпала. Так говорили. Уже не знаю, правда или нет.

– А есть перекрёсток дорог на Либежгоре?

– Вот уж не знаю. Сколько там ни ходили, а ни разу не видела такого. Знаю, что говорили раньше, как на перекрёсток ходили слушать будущее, но я не знаю, в каком это месте. Мне кажется, то в другом месте, не на Либежгоре.

– Будущее слушать? Это как?

– Ну, гадали так. Выходишь на перекрёсток… Это на Святки надо, в определённый час. После полуночи вроде. Выходишь, стоишь и слушаешь. Что послышится, то и сбудется.

– И многие так гадали?

– Да все, кто не боится. И Витька ведь ходил после армии, услышал звон инструментов и гул двигателя. А потом ведь лет пять работал, технику чинил. И Ритка наша тоже ходила. Несколько раз говорила, что слышала гул не то поезда, не то ещё чего – говорит, непонятно ей было. А потом в плавание ведь ушла, судовым поваром. Видать, то был гул парохода, а не поезда.

– И это всё не на перекрёстке Либежгоры?

– Вот врать не буду. Может, и там было что-то, да потом сколько ведь лес пилили, сколько дорог переделано. Как я вот помню, никогда там перекрёстка не видела. Там только дорога идёт прямая на горелую избушку, и всё.

– Это дорога так называется?

– Ну да, раньше так говорили. Куда пошли вы за грибами? Да мы на горелую избушку пошли, там об дорогу[6]6
  Дословная цитата информатора, означает, что они шли рядом с дорогой. – Прим. авт.


[Закрыть].

– Значит там была горелая избушка?

– Нет, при нас точно не было. Это название такое. А избушки там никогда не видели.

– Ну, название же на пустом месте не появится. Раз есть такое название, значит стояла там горелая избушка когда-то. Может, какие-то бревна валялись или остатки камней из-под фундамента?

– Да что ты! Я не знаю, может, что и было когда-то, но при нас ничего. Лес там один, и всё. Ни избушек, ни камней – ничего не видели.

– А может, старики что-то рассказывали? Что там деревня была или жил кто-то?

– Нет, ничего такого не слышала. Может, и было когда-то, но мои старики мне никогда такого не рассказывали. Я думаю, ничего там не стояло. Назвали просто так, от балды. Вот и всё! Я только знаю, что сказала. Знаю, как осиновские всё в дыры хлебушек крошили, ходили тут, колдовали.

– Осиновские тоже в дыры хлебушек крошили?

– Ну да. Уж не знаю, хлеб там али что ещё. Сама не видела. Но крошили, это точно. Нечистым или другим, кто их знает. Они ведь в старину и мертвечков своих в дыры спускали.

– Мертвецов в дыры отпускали? Это как?

– Ну, хоронили так. Иной раз не в могилу клали, как у людей заведено, а в дыру.

– В какую дыру?

– Да в обычную, какую ещё.

– В какую обычную? Что, в любую дыру, которая в доме имеется? В подвал, например?

– Да ещё почище! В болотинах, в эти самые, какие… в отдушины.

– Что за отдушины?

– Ну, в болотах, которые большие-то, где Левки Остров. Там ведь болото огромное, до горизонта почти. Там и отдушины есть. Дыра, где почва не затянулась. Туда и опускали, на умах. Я ведь не знаю: так поговаривали. А так ли оно было-то на самом деле, я ведь не знаю.