Текст книги "Дочь игрока"

Глава 2

– За Альберта? – пробормотала изумленная Сабрина. – Но вы ведь не имеете в виду моего сводного брата?

– А почему бы и нет? Мой Берти стоит вдвое больше любого мужчины на этой улице.

Девушка во все глаза смотрела на мачеху, спрашивая себя: уж не лишилась ли она рассудка из-за смерти мужа?

– Вы должны знать… вы должны понимать… – Рина осеклась. Взяв себя в руки, снова заговорила: – Альберт не питает ко мне никаких чувств.

– Чепуха. Берти просто не из тех, у кого душа нараспашку. На днях он сказал мне, что очень к тебе привязался.

Сабрина невольно вздрогнула, вспомнив недавнюю встречу с пьяным Альбертом. Тогда она решила, что он просто слишком много выпил. Но теперь она расценивала его поведение совершенно иначе.

Возможно, Альберт жестокий и самодовольный человек, но он не глупец. Он знает, что завязки кошелька держит в своих руках мать, и вполне готов сделать все, что потребуется, чтобы заставить ее развязать их. Если его мать хочет, чтобы он женился на ней, значит, он женится. А она окажется в ловушке и останется в доме вдовы до самой смерти, будет носить имя Альберта и делить с ним постель… Сабрина вскочила со стула.

– Благодарю за заботу, но я не могу выйти за вашего сына. Никогда.

Мачеха прищурилась.

– Посмотри в зеркало, девушка. Не похоже, чтобы кто-то еще попросил твоей руки.

Рина вздрогнула, удивленная тем, что подобные слова все еще могут ее ранить.

– Я знаю, что не пользуюсь особым успехом, – медленно проговорила она, стараясь не выдать своей боли. – Поэтому предприняла шаги, чтобы обеспечить себе будущее, устроить жизнь так, чтобы моя заурядная внешность не имела значения.

– Будущее? В каком качестве? Устроишься посудомойкой? – презрительно фыркнула мачеха. – Или, может, ты хочешь попросить помощи у деда?

Рину охватил гнев. Во время одного из запоев отец опрометчиво рассказал мачехе о смерти своей первой жены – как Кейти заразилась корью, ухаживая за больными их прихода. Когда ей стало хуже, отец написал лорду Пулу и попросил денег, чтобы увезти жену в более теплые края, где она могла бы поправиться. Потом написал еще раз, обещая вернуть эти деньги, сдаться ирландским властям, сделать все, что угодно лорду Пулу, если он поможет своей дочери. Но вельможа не ответил ни на одно письмо, и в конце концов Кейти умерла, унеся с собой в могилу нерожденного брата Рины. Когда она вспоминала ту ужасную ночь, у нее все еще болело сердце.

Теперь вдова воспользовалась рассказом о равнодушии ее деда, чтобы поиздеваться над ней. Рина вскинула голову и смело встретила взгляд мачехи.

– Я согласилась занять должность учительницы в Суссексе, – заявила она и испытала редкое удовольствие, глядя на ошеломленную мачеху. – Скоро я уеду отсюда.

Миссис Мерфи поднялась и схватилась за каминную полку, словно старалась удержаться на ногах.

– Ты испорченная, неблагодарная девчонка. Неужели ты можешь просто так уехать?! После всего, что я для тебя сделала…

– Вы для меня ничего не сделали! – закричала Рина. – Вы обращались со мной как со служанкой, а не как с дочерью. Я от вас не слышала ни одного доброго слова.

– Берегись, девчонка, – прошипела мачеха, по-прежнему держась за каминную полку.

Ирландская кровь Рины вскипела. Годами она скрывала свои чувства, подавляла обиду и гнев ради отца. Но отец умер, и теперь эта женщина утратила власть над ней.

– Вы сказали, что после смерти папы у вас нет обязательств по отношению ко мне. Так вот, а у меня не осталось обязательств по отношению к вам. Найдите другую девушку, которая согласится выйти за вашего отвратительного сына. А я покидаю этот дом!

Сабрина расправила плечи и уверенной походкой вышла из гостиной. Впервые за все время, проведенное в этом пыльном старом доме, она почувствовала себя победительницей.

После ухода девушки мачеха схватила кочергу и обрушила ее на тлеющие в камине угли. Тонкие губы вдовы кривились в злобной усмешке.

– Бесполезно! – Сабрина откинула тяжелое одеяло.

Серебристый лунный свет струился в крошечное окошко, и было очевидно, что рассвета ждать еще долго. Девушка ворочалась в постели час за часом. Наконец поднялась и, накинув на плечи шаль, босиком подошла к окну.

– Сегодня мне поспать не удастся.

Покинув гостиную вдовы, Сабрина прошла прямо к себе в комнату и упаковала свои вещи, оставила только потрепанную книгу псалмов, подаренную ей родителями в день конфирмации. Затем, забравшись в постель, раскрыла томик в надежде найти слова утешения. Но в глаза сразу бросились строчки, полные отчаяния и грозного предупреждения: «Они отточили язык, словно у змеи; яд гадюки таится на губах их».

Рина поежилась и посмотрела в окно, покрытое морозными узорами. Ночной ветер выл за окном, словно погибшая душа. Девушка собрала шерстяную шаль у горла, чувствуя, как холод ползет по спине, холод, не имеющий ничего общего с зимней стужей. Рина не верила в приметы и предзнаменования, как не верила и в Леди Удачу, но сейчас ей казалось, что весь мир ополчился против нее, чтобы не пустить в новую жизнь…

Скрипнула половица. Рина оглянулась и, не увидев ничего, кроме теней, мысленно обругала, себя за трусость. Это всего лишь ветер задувает в щели. Вдова дождется, когда дом обрушится прямо ей на голову. Представив старую гарпию, засыпанную обломками, Рина невольно улыбнулась. Она со вздохом прижалась щекой к заиндевевшему стеклу, наслаждаясь приятным холодком. В одном вдова была права: она не обладала ни красотой, ни состоянием, так что сомнительно, чтобы кто-либо захотел взять ее в жены. Но все же мачеха кое в чем ошибалась… Ошибалась, утверждая, что любовь не более чем сказка. Сабрина знала: любовь существует, она чувствовала это всякий раз, когда ее родители смотрели друг на друга.

Рина понимала, что у нее столько же шансов обрести истинную любовь, сколько найти золотой самородок в лондонской сточной канаве, но поклялась никогда не выходить замуж без любви. Пусть она некрасива, но она имеет право мечтать…

И снова скрип.

Нет, это не ветер. Резко обернувшись, Рина вгляделась в темноту.

– Здравствуй, С-брина, – раздался хорошо знакомый пьяный голос.

Альберт – очень пьяный, судя по всему, – вошел в ее комнату и закрыл за собой дверь. Направился к окну. Рина заметила, что он снял сюртук, который был на нем днем, – его мятая, наполовину расстегнутая сорочка выбивалась из брюк.

– Убирайся из моей комнаты сию же минуту!

– Ну вот… Разве так разговаривают с женихом? – пробормотал Альберт, приближаясь к девушке.

– Ты мне не жених!

Альберт, казалось, нисколько не смутился.

– Ма сказала, что мы помолвлены. А ма зря не скажет.

Он приблизился еще на шаг. Рина испугалась, но тотчас взяла себя в руки. В конце концов, это же Альберт, и она прежде не раз с ним справлялась. Рина расправила плечи и с усмешкой сказала:

– Альберт, не будь дураком. Что бы ни говорила твоя мать, ты не женишься на мне, а я не выйду за тебя. А теперь, уходи из моей комнаты, и я навсегда забуду об этом неприятном происшествии.

Он тихонько рассмеялся, и Сабрина почувствовала, как у нее от этого смеха зашевелились волосы на затылке.

– Почему же неприятном? Нет, совсем не обязательно неприятном.

Теперь Альберт подошел настолько близко, что Рина почувствовала запах спиртного и увидела неестественный блеск его глаз. Он окинул взглядом ее тонкую ночную сорочку, и Рина почувствовала такое отвращение к этому человеку, какого прежде ни разу не ощущала. И снова вернулся страх, который она на время подавила.

– Альберт… Альберт, это глупо, – тихо проговорила девушка. – Я хочу, чтобы ты сейчас же повернулся и вышел из этой комнаты. Сделай одолжение.

– Одолжение, вот как? – Он презрительно усмехнулся, и его жутковатый смех заставил Рину вздрогнуть. – Я сделаю тебе одолжение, дорогая. Останешься довольной.

Девушка в испуге отступила.

– Перестань! Я закричу…

Его длинные руки обвили Рину, точно змеи, и он привлек ее к себе. Она раскрыла рот, пытаясь закричать, но его влажные губы заглушили ее крик, и девушке показалось, что она почувствовала вкус спиртного.

Рину никогда раньше никто не целовал, и она не раз представляла, как это могло бы происходить, – ей казалось, что поцелуй должен быть сладостным и немного бодрящим. Но этот поцелуй был мерзким, слюнявым, отвратительным – она думала, что ее вот-вот вырвет. Рина вырвалась из объятий Альберта и попятилась. Наткнувшись на спинку кровати, она ухватилась за нее, чтобы не упасть.

– Ладно, ты уже повеселился. Теперь убирайся.

– О нет, Сабрина. Веселье только начинается.

Она снова попыталась закричать, и снова Альберт ее опередил. Протянув руку, он сжал ее грудь, сжал с такой силой, что девушка едва не задохнулась от боли. Ее охватил гнев. Однако страх при этом не уходил. Рина почти ничего не знала об интимных отношениях между мужчинами и женщинами, она лишь смутно догадывалась о том, что происходит между ними в минуты близости. И теперь она с ужасом смотрела на Альберта – он казался ей совсем другим, совершенно незнакомым человеком.

– Прошу тебя, не делай этого. Не надо…

Он толкнул ее на кровать и придавил всем своим весом. Рина тихонько вскрикнула – и задохнулась. Собравшись с силами, она попыталась вывернуться, но Альберт был сильнее. Его руки шарили по телу Рины, его жирные пальцы щипали и тискали ее груди. В который уже раз девушка попыталась закричать, но он снова впился поцелуем в ее губы. Она содрогнулась от отвращения, почувствовав у себя во рту его мерзкий язык. Казалось, этот поцелуй будет длиться вечно. Наконец Альберт отстранился, но тут же зажал ей рот ладонью. Рина отчаянно боролась, пытаясь укусить его, но сводный брат ловко уклонялся.

«Он и раньше насиловал женщин, Господи милосердный, он делал это раньше…» – ужасалась Сабрина.

И тут Альберт задрал ей сорочку и положил ладонь на ее обнаженные ягодицы.

– Вот так сюрприз, – пробормотал он со смехом. – На вид – ничего особенного, а задница – как у шикарной шлюхи. Вот так скачка будет…

Чуть приподнявшись, он улегся на нее, снова вдавив в кровать. Сабрина почувствовала, как отвердела его плоть, и попыталась свести ноги вместе, но у нее ничего не получилось… Альберт коленом вынудил ее еще шире их раздвинуть.

– Не бойся, – ухмыльнулся он, – будет немного больно, но потом тебе понравится.

В окошко заглянула луна, осветившая Альберта, и Рина, увидев, что он расстегивает штаны, едва не задохнулась от ненависти. Долгие годы девушка страдала от обид и оскорблений, которые наносили ей Альберт и его мать. Но сейчас Сабрина поняла: если это случится, то боль останется с ней до конца жизни. Она решила бороться. Она обязана была бороться…

Подавив страх, собравшись с духом, Рина посмотрела на сводного брата, изобразив нечто, напоминающее улыбку. С талантом подлинной актрисы она тихонько застонала и проговорила в ладонь сводного брата:

– Альберт… Ох, Альберт…

Тот удивился столь неожиданной перемене. Потом вдруг расплылся в самодовольной улыбке:

– Понравилось то, что ты увидела, да? Все вы одинаковые. Всем вам хочется…

В следующее мгновение колено Рины врезалось ему в промежность.

– Мерзкая шлюха! – заорал Альберт и застонал от боли. – Ты мне за это ответишь!..

Сабрина схватила с ночного столика подсвечник, размахнулась и опустила его на голову насильника.

Альберт вскрикнул – и тотчас же обмяк. Выбравшись из-под лежавшей на ней туши, Рина попятилась к двери, Опасаясь, что сводный брат снова на нее набросится, девушка держала подсвечник наготове. Но Альберт лежал неподвижно. Не сводя с него глаз, Рина тыльной стороной ладони вытерла распухшие губы – ей казалось, что она все еще ощущает вкус спиртного.

– Это тебе за все, что я от тебя вытерпела, – пробормотала она. – И за Китти.

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату ворвалась вдова Мерфи, державшая высоко над головой лампу. Сабрина невольно зажмурилась – яркий свет ослепил ее. Раскрыв глаза, она увидела, что на мачехе все еще черный капор и траурное платье, а не ночная сорочка и халат. Девушка брезгливо поморщилась. «Она еще не ложилась… Наверное, ждала, когда сын явится к ней с отчетом…»

– Альберт! – Женщина бросилась к сыну, неподвижно лежавшему на кровати. – Господи, что случилось?

– Он получил то, что заслужил. Альберт хотел взять меня силой… Впрочем, полагаю, вам это известно…

– Ты испорченная, злая девчонка!

– Злая?! – воскликнула Сабрина. – Это он злой. Он пытался меня изнасиловать!

– Ты думаешь, это имеет значение? После того, что ты сделала…

– А что я сделала?

Вдова отступила в сторону, и теперь Сабрина увидела Альберта при свете лампы. Увидела его бледное лицо и алую струйку крови, стекающую по лбу.

– Ты его убила, – прошипела мачеха. – Ты убила моего дорогого мальчика!

Мрачная зимняя ночь сменилась сверкающим рассветом. Лучи солнца озарили небо, позолотили квадраты крыш и стены домов. Запели крапивники и скворцы, приветствовавшие рассвет, и зацокали копыта лошадей – по булыжным мостовым покатились фургоны со льдом и тележки молочников. Лучи утреннего солнца вливались в окна домой, и люди радостно улыбались. Но девушка, жившая в комнатке под самой крышей, не радовалась рассвету – сердце ее сжималось в смертной тоске.

«Ты убила моего дорогого мальчика», – снова и снова звучали в ушах Сабрины слова мачехи. Однако вдова ошибалась: Альберт был жив, когда двое жильцов вынесли его из комнаты на чердаке. Впрочем, это было несколько часов назад… А жив ли он сейчас? Сабрина этого не знала. Она хотела спуститься вниз, даже надела темное шерстяное платье, но вдова ясно дала понять, что отныне и близко не подпустит ее к своему дорогому сыночку. «Ты бесстыжая потаскуха. И если он умрет, то ты ответишь за его смерть!»

– Я убила человека, – шептала Сабрина, глядя невидящими глазами в рассветное небо. То, что Альберт – негодяй, ничего не меняло. Ведь она, возможно, отняла у человека жизнь – этот величайший дар Господа. И если Альберт умрет, то ей не будет прощения.

Дверь отворилась. Сабрина обернулась, полагая, что к ней зашла мачеха, но, к своему удивлению, увидела перед собой Тилли. Прислонившись к дверному косяку, горничная внимательно посмотрела на Рину. Казалось, Тилли совершенно не опечалена тем, что внизу умирает ее любовник. «Наверное, она в шоке», – подумала Рина, с особой остротой почувствовав свою вину.

– Тилли, мне очень жаль… Я знаю, как ты привязана к Альберту, и я…

– Ты просто дура.

– Ч-что?

– Ты слышала, что я сказала, – проговорила Тилли, входя в комнату. – Все могло прекрасно уладиться. Он бы на тебе женился по всем правилам, чтобы угодить своей мамаше, и оставил бы меня при себе для своих нужд. Мы бы с тобой как сыр в масле катались до конца дней. Уступила бы ему – только это от тебя и требовалось, ничего страшного…

– Ошибаешься, – перебила ее Рина. – Он пытался взять меня силой. Как женщина, ты должна это понимать.

– Я понимаю, что теперь мне придется искать другого джентльмена, который захочет обо мне позаботиться. Твое упрямство мне дорого обошлось. А тебе оно обойдется еще дороже…

Горничная со злобной усмешкой поднесла руку к шее и изобразила, как затягивается петля.

Сабрина не сразу помяла, что имеет в виду Тилли. Сообразив же, ахнула и невольно схватилась за горло.

– Не говори глупости. Меня не могут повесить. Я ударила Альберта, защищаясь.

– Ни один человек на свете не подтвердит этого. У судей… у них самих есть жены и любовницы, и они не захотят, чтобы женщины о себе возомнили невесть что. Они скажут, что ты убила своего жениха за то, что он требовал от тебя всего лишь немного ласки.

– Он не был моим женихом. Он пытался меня изнасиловать!

Тилли пожала плечами:

– А если и хотел – какая разница? Женщины созданы для того, чтобы доставлять удовольствие мужчинам. Так было и будет всегда. Если он умрет, тебя повесят за убийство человека, который только хотел получить то, чего все мужчины хотят. И если кто-то и прольет по тебе хотя бы одну слезу, то уж никак не я.

«Повесят!»

Сабрина уставилась на дверь, закрывшуюся за Тилли. По спине девушки пробегали мурашки. Она машинально теребила высокий кружевной воротник, словно он вдруг стал стеснять ее.

Рине однажды довелось увидеть, как вешали человека, Когда ей было семь лет, она поехала с родителями на ярмарку. Взрослые занялись своими делами, а девочка, воспользовавшись этим, ускользнула и направилась к толпе в дальнем конце ярмарки, куда родители строго-настрого запретили ей ходить. Рина думала, что увидит там выступление актеров или кукольный спектакль на высоком деревянном помосте. Но вместо этого увидела открытый люк, а над ним – человека в капюшоне, со связанными руками. Девочка почувствовала, как под ней земля содрогнулась – петля затянулась на шее несчастного. Она до сих пор помнила, как ликовала толпа, как люди радовались, глядя на агонизировавшее тело…

– Это безумие! – воскликнула Сабрина. – Меня не могут повесить только за то, что я защищалась! Не могут!

Однажды отец сказал ей, что даже с плохими картами можно выиграть, надо только правильно разыграть их. Что ж, ей действительно достались плохие карты, но если прятаться в комнате, лучше не будет. Рина рывком распахнула дверь и направилась к лестнице, решив смело встретить любые удары судьбы.

Однако ее решимости хватило ненадолго. Спустившись на этаж ниже, Рина услышала голоса. Говорили негромко, и слов она не разобрала. Но, заглянув за угол, в узкий коридор, увидела беседующих – свою мачеху в трауре и полного мужчину, которого она прежде не видела. Мужчина был в черной накидке и в красном мундире полицейского чиновника.

Вдова даже не стала ждать смерти Альберта – сразу натравила на нее полицию! Сейчас ее отведут в камеру ньюгейтской тюрьмы, а потом ей придется защищать свою честь перед судом. «У судей… у них самих есть жены и любовницы, и они не захотят, чтобы женщины о себе возомнили невесть что. Они скажут, что ты убила своего жениха за то, что он требовал от тебя всего лишь немного ласки».

Ну, если мачеха воображает, что Рина, точно ягненок, покорно пойдет на бойню, то она сильно ошибается. Этот отвратительный Альберт пытался изнасиловать ее, и она, Рина, не позволит повесить себя за то, что защищалась от насильника.

Сабрина направилась было наверх за своей сумкой, но послышались чьи-то шаги, и девушка спряталась под лестницей. В следующее мгновение она увидела мачеху – та повела полицейского на верхний этаж.

Рина решила выбраться из своего укрытия и покинуть дом, но вовремя передумала – она могла наткнуться на кого-нибудь из постояльцев.

Рина попятилась, стараясь затаиться в полумраке. Долгие годы это место использовали как чулан – хранили здесь старую мебель и разные предметы домашнего обихода, которые скупая мачеха не желала выбрасывать, Осмотревшись, девушка стала пробираться между старыми стульями и комодами. Наконец добралась до стены. И вдруг с удивлением обнаружила в ней маленькое окошко, покрытое сажей и пылью.

Вспыхнувший было огонек надежды тотчас же угас. Оконная рама была прибита к стене гвоздями. Но дело даже не в гвоздях, сообразила Рина. Ведь она находится на третьем этаже, так что непременно разобьется, выбравшись из чулана. В лучшем случае сломает руку или ногу. Ни одна здравомыслящая женщина не пойдет на подобный риск.

«Ты – дочь игрока, Рина. Рискни».

Девушка вздрогнула. Эти слова так отчетливо прозвучали в ушах, будто отец, стоя рядом, действительно их произнес. Конечно, риск и в самом деле слишком велик, но ведь она… она все-таки дочь игрока, так что может и рискнуть.

Рина наклонилась, оторвала от юбки полоску ткани и тщательно обмотала ею сжатую в кулак руку. Немного помедлила, чтобы удостовериться, что в коридоре тихо. Потом разбила стекло и выбралась на карниз. Несколько секунд она стояла, собираясь с духом. Затем, пробормотав молитву, обращенную к Леди Удаче, отпустила раму и прыгнула вниз.

Кто-то упорно барабанил в дверь. Майкл Квин приподнялся на постели, яростно протирая глаза.

– Я заплатил все, что положено! Убирайся! – заорал он.

Майкл снова нырнул под одеяло. Стук продолжался. Громко выругавшись, он протопал к двери и распахнул ее. Перед ним стоял хозяин «Зеленого дракона».

– Еще одна, – сообщил он.

– Еще одна? Кто? Неужели дама? – удивился Квин. – В такой час?

– Разве время имеет значение? – Хозяин пожал плечами. – Желаете ее видеть?

«Нет», – промелькнула мысль у Квина. У него не было ни малейшего желания беседовать с очередной леди, подходившей под его описание. Кроме того, он был уверен, что уже пересмотрел все таланты, которые можно было сыскать в Лондоне. Но все же…

– Она молодая? Говорит как леди?

– Не могу сказать, я с ней почти не говорил, – ответил хозяин. – Но волосы у нее рыжие. Прямо огненные.

Ну это уже кое-что… Квин задумался. Рыжие волосы являлись важной деталью его плана, но волосы – всего лишь одна из карт, которые он искал. До сих пор ни одна из дам ему не подошла. Попадались то слишком толстые, то слишком низенькие, иные были совсем необразованные или просто-напросто не заслуживали доверия. Прошла педеля, а Квин так ничего и не нашел. Столько лет готовился – и все впустую. И пот сейчас ему представился еще один шанс, возможно, последний…

– Ладно, проводите леди в гостиную. Я сейчас туда приду.

Квин быстро побрился и оделся. И снова задумался: невольно вспомнился тот давний день, вспомнились залитая солнечным светом комната и улыбающаяся молодая женщина со светло-каштановыми волосами… Сердце его пронзила боль. «Ты заплатишь, Тревелин. Даже если мне придется обыскать всю империю, чтобы найти рыжеволосую девицу, которая мне поможет, я все равно это сделаю».

Квин в последний раз одернул жилет и решительно открыл дверь, ведущую в гостиную. Эта комната была гораздо просторнее, чем спальня, стены с облупившейся краской и пыльная мебель придавали ей унылый и даже мрачный вид. Несколько смягчало атмосферу лишь яркое пламя, пылавшее в камине. А в кресле, у огня, сидела женщина.

Как и сообщил хозяин, незнакомка была рыжеволосой. Хотя гостья сидела спиной к двери, Квин сразу понял, что она достаточно молодая для его планов – об этом свидетельствовала ее стройная фигурка. Но Майкл тут же нахмурился, заметив, что платье девицы порвано, а волосы растрепаны и присыпаны сажей.

Уличная девка, подумал он. Даже если внешность у нее вполне подходящая, она едва ли соответствует требованиям – не то воспитание… Квин со вздохом направился к рыжеволосой гостье. Сунул руку в карман за шиллингом, чтобы дать бедняжке, перед тем как выставить.

– Мне очень жаль, девочка, но ты не…

Девушка встала и, покачнувшись, шагнула к нему. Квин замер в изумлении: на него смотрели яркие изумрудные глаза – глаза его покойного друга.

– Мисс Мерфи? Что случилось?..

– Ох, мистер Квин, я попала в беду, – проговорила Сабрина с дрожью в голосе.

В следующее мгновение она в изнеможении упала в, его объятия.