Текст книги "Книга формы и пустоты"

– Он мне не друг. – Бенни развернул второй подарок: голубую рубашку.

– Я еле узнала его. Неужели ты не хочешь посмотреть?

– Нет.

Третьим подарком был синий галстук в горошек.

– Когда я должен это надевать?

– Тебе понравилось? Думаю, мы можем принарядиться и поужинать в хорошем ресторане. – Аннабель взяла гончую на руки и погладила ее длинные шелковистые уши. – Чтобы отпраздновать твое возвращение домой, выпускной и все такое.

– Сегодня?

– Конечно! Почему бы и нет?

– Давай. Если хочешь.

Сидя в обнимку с гончей, устроившейся у нее на коленях, она смотрела, как Бенни складывает одежду в свою спортивную сумку, чтобы отнести наверх. Сначала брюки, потом рубашку, а сверху галстук. Дешевая атласная академическая шапочка болталась у него на голове, то и дело сползая на глаза. Сын поднял взгляд на мать.

– Мне и дальше в этом ходить?

Кисточка свисала ему на лицо, и он сдвинул ее в сторону. Вид у него был очень утомленный.

– Ой, милый, нет, конечно. Прости… – Она бросила гончую на стол и сняла с Бенни шапочку, жалея, что затеяла все это. – Конечно, тебе не нужно носить эту дурацкую шапочку. Вообще ничего из этого можешь не надевать.

– Хорошо.

– Я просто хотела… – Аннабель остановилась и сделала глубокий вдох. Чего она хотела, уже не имело значения. Она потянулась, чтобы обнять его, но удержалась и только дотронулась до руки.

– Главное, что ты снова дома, – сказала она, нежно пожимая его предплечье. – Мы будем делать только то, что ты захочешь, хорошо?

– Я просто хочу пойти в свою комнату. – Бенни застегнул молнию на сумке и встал, а затем наклонил голову, прислушиваясь. Из гостиной доносился какой-то темный, настойчивый жужжащий звук.

– Что это?

– Ты о чем, милый?

– Этот шум. – Бенни сделал шаг в сторону гостиной, и звук стал громче, к нему добавился негромкий, но пронизывающий вой. – Что-то изменилось.

– А, ты, наверное, имеешь в виду мою новую рабочую станцию. Пойдем посмотрим… – Она пошла следом за ним в гостиную. – Впечатляет, правда?

Три модульных стола длиной восемь футов каждый стояли там буквой «П», занимая большую часть комнаты. По краям двумя рядами располагались пять больших плоских мониторов: три стояли внизу на столах, а еще два висели над ними на выдвижных кронштейнах, образуя второй ярус. Вводные устройства – клавиатуры, трекпады, сканеры и мыши – беспорядочно лежали на столах, а внизу виднелись клубки спутанных кабелей. За мониторами возвышалась стена стальных стеллажей, на которых мигала индикаторами армия модемов, маршрутизаторов, DVD-дисков, резервных накопителей и больших черных шумных коробок, называемых «регистраторами». Когда бригада техников устанавливала все это, Аннабель наблюдала за ними с ужасом. А когда они закончили, гостиная выглядела как телевизионный отдел новостей, диспетчерская аэропорта или какая-нибудь лаборатория в Кремниевой долине. Аннабель не ожидала, что ей понадобится все это оборудование. Разве она когда-нибудь научится со всем этим работать?

Кроме того, компания предоставила ей эргономичное кресло с колесиками, мягкими подлокотниками и расположенными под сиденьем ручками для регулировки высоты, наклона и поддержки поясницы. Когда Аннабель в первый раз села в него, кресло показалось ей тесноватым, к тому же она не могла дотянуться до рукояток управления. Заметив это, один из техников достал гаечный ключ и, ослабив крепление подлокотников, вытянул их на максимальную ширину.

– Вот, – сказал он. – Теперь попробуйте.

На этот раз кресло оказалось ей впору.

– Извините. Спасибо! – сказала Аннабель, хотя не испытывала благодарности. Она чувствовала унижение, а потом разозлилась на себя за то, что чувствовала унижение и зачем-то извинилась перед этим парнем, а затем разозлилась на него за бодишейминг[31]31
  Body-shaming – дискриминация людей на том основании, что их тело не соответствует стандартам красоты.


[Закрыть], а потом ей стало стыдно за себя: он ведь просто хотел помочь.

Но, в конце концов, все это не имело значения. Главное, что она снова была трудоустроена на полный рабочий день с медицинской страховкой. Кресло было изящным и удобным. Пользоваться оборудованием она научится. Может быть, в конце концов, все не так уж плохо. Плавно катаясь внутри своего П-образного стола от одной установки к другой, Аннабель испытывала гордость, как будто получила какую-то важную должность.

Теперь она величественным жестом указала на светящиеся экраны.

– Ну, как тебе? Круто, да? – Она подошла, села в кресло и повертелась на нем. – Прямо как в НАСА. Как центр управления полетами.

– Да, здорово, мам, – сказал Бенни, держа перед собой сумку, как щит. Пятясь, он вышел в коридор и поднялся в свою комнату. Аннабель, продолжая медленно вращаться, осталась сидеть в кресле. Через несколько секунд она услышала, как дверь его спальни хлопнула, затем послышался звук его шагов вниз по лестнице.

Бенни ворвался в гостиную, волоча за собой большой тяжелый мешок для мусора.

– Я же говорил тебе не класть свое дерьмо в мою комнату! – Он швырнул мешок в ее сторону, потом пнул его ногой. – Зачем ты это делаешь?

Лицо Аннабель покраснело, она выглядела так, словно вот-вот расплачется.

– Ну, пожалуйста, родной, – произнесла она, вытирая лоб рукавом толстовки. – Не сердись. Мне нужно было перенести вещи, чтобы освободить место для рабочей станции.

– Ты должна была спросить у меня разрешения! Это моя комната! Ты не имеешь права вот так бросать свое барахло в мою комнату!

– Ты абсолютно прав. Я должна была спросить разрешения. Милый, прости меня, пожалуйста. Я помогу тебе…

– В этом доме для меня нет места!

– Я все это уберу, обещаю тебе. Это просто временно…

– Чушь собачья! – ответил Бенни. Он еще раз пнул мешок, и энергия злости в нем иссякла. – У меня есть в этом серьезные сомнения.

Он стоял там, глядя на штабеля мусорных мешков, рядами стоявшие в гостиной, а затем перевел взгляд на мигающую, гудящую массу приборов, посреди которого сидела Аннабель. Бенни не мог заставить себя посмотреть на нее. Он глубоко вздохнул, задержал дыхание и начал считать.

Этой технике научил его тренер. Он раздавал им пустые Копинг-карточки[32]32
  Инструмент когнитивно-поведенческой терапии.


[Закрыть]. На одной стороне нужно было составить список триггеров[33]33
  Раздражающий фактор, вскрывающий внутреннюю психическую травму.


[Закрыть], которые вызывали в них злость, печаль или депрессию, а на обратной стороне они записывали стратегии преодоления этих состояний.

Под триггеры было отведено пять строк, поэтому Бенни написал:

1. ножницы

2. душ

3. оконное стекло

4. рождественские игрушки

5. игрушки доктора Мелани

Тренер просмотрел его список и попросил его конкретней описать те случаи, когда он оказывался во власти неприятных эмоций, и тогда Бенни дополнил каждую строчку:

1. ножницы, когда они хотели пырнуть

2. душевая головка, когда она плачет

3. оконное стекло, когда оно убило птицу

4. рождественские игрушки, когда я наступил на них в коридоре

5. игрушки доктора М, когда они начинают вспоминать.

Потом тренер подсел к нему, дал ему новую карточку и сказал, чтобы на этот раз Бенни попробовал думать о более общих вещах: не о конкретных объектах, а о ситуациях, которые выводят его из себя, печалят или расстраивают.

«Вы имеете в виду случаи, когда мама кладет вещи в мою комнату или не выносит мусор, даже когда я ей напоминаю?» – немного подумав, спросил тогда Бенни.

И тренер сказал: «Именно так» – и Бенни записал это.

А потом тренер сказал: «Отлично, теперь закрой глаза. Что ты чувствуешь, когда твоя мама кладет вещи в твою комнату?»

И Бенни закрыл глаза и, раскачиваясь взад-вперед, заговорил: «У меня возникает чувство, как будто огромная темная комета, состоящая из самой плотной и тяжелой материи во Вселенной, летит прямо на меня очень, очень быстро, а я смотрю вверх и вижу, как она приближается, и она становится все больше и больше, высасывает весь кислород, так что я не могу дышать…»

Он дрожал, когда это говорил, и тренер сказал: «Хорошо, теперь сделай глубокий вдох, открой глаза и запиши это тоже».

Бенни повиновался. Открыв глаза и посмотрев на карточку, он сказал: «Здесь мало места». А тренер сказал: «Хорошо, тогда просто напиши комета», что Бенни и сделал.

КОМЕТА

И тренер сказал: «Хорошо, а как твоя мама узнает, что ты злишься, грустишь или расстроен?»

«Вы имеете в виду, что летит комета, чтобы меня уничтожить?»

«Да».

«Она этого не знает».

«Почему?»

«Потому что комета не настоящая. Так сказала доктор М. Она говорит, что это у меня в голове, как голоса».

«Верно, но когда ты чувствуешь, что приближается комета, ты расстраиваешься, верно? А когда ты расстраиваешься, то что ты делаешь? Как твоя мама узнает, что происходит?»

«Она не знает. Я ей не говорю. Она же расстраивается, когда знает, что я расстроен, и мне это не нравится».

«Так, но ты-то знаешь, правда? Когда приближается комета? Как ты это узнаешь?»

«Потому что она воет, когда летит, и становится все больше и больше, и я не могу дышать».

«Ладно, и что можно в таком случае сделать?»

«Залезть под кровать?»

«Это помогает?»

«Иногда».

«А ты можешь закрыть глаза и дышать?»

«Нет, – Бенни покачал головой, – закрывать глаза плохо, потому что тогда все становится черным, как будто комета уже здесь и давит меня».

«Хорошо, тогда оставь глаза открытыми и сделай глубокий вдох через нос. Попробуй сейчас, медленно, считая до четырех».

Бенни сделал это.

«Задержи в себе воздух и сосчитай до пяти».

Бенни повиновался.

«Хорошо, теперь выдыхая, досчитай до шести».

Бенни сделал и это, и это было интересно, потому что обычно цифры отвлекали его, выскакивали беспорядочно и мешали ему заниматься делом, а теперь они шли строем, пытаясь помочь ему. Однако он не стал делиться этим наблюдением со своим тренером. Он просто дышал и считал.

«Молодец, – сказал ему тренер. – Теперь подожди четыре секунды и повтори все действия еще раз. Вдох на четыре, задержка на пять, выдох на шесть, задержка на пять. Четыре, пять, шесть, пять. Понял? Запиши это в свою Копинг-карточку. Это твоя техника, твой инструмент на случай, если прилетит комета».

Так он получил инструмент и какое-то время владел им. Но теперь, стоя в гостиной, окруженный со всех сторон хаосом материнских вещей, Бенни потерял его. Когда он, вдыхая и выдыхая, пытался считать, цифры вспыхивали перед ним и продолжали пылать, а когда он пытался их задуть, они смеялись и разгорались еще ярче. Легкие его раскалились, жар перекинулся на шею и лицо, и Бенни запаниковал. Тренер не дал ему никаких инструментов для работы с дико горящими цифрами, но, может, что-то ещё могло пригодиться. Иногда помогало напевать детские стишки, были еще какие-то инструменты, которые Бенни записывал, но он не мог вспомнить, какие именно. Он сунул руку в карман джинсов в поисках своей Копинг-карточки, но ее там не оказалось. Вместо этого он нащупал маленький листок бумаги с аккуратно выведенными от руки печатными буквами, похожими на шрифт пишущей машинки.

«Приходи в Библиотеку»

Часть вторая
Библиотека

Таким образом, в жизни коллекционера существует диалектическое противоречие между полюсами порядка и беспорядка.

Вальтер Беньямин «Я распаковываю свою библиотеку»

Бенни

Вещи все-таки продолжали шептать. Они продолжали разговаривать, и я по-прежнему слышал их голоса, но они знали, что здесь нужно вести себя тихо, ведь все знают, что в Библиотеке нужно соблюдать тишину. В Библиотеке у всего есть свое, строго определенное место, и библиотекари следят за порядком. Книги аккуратными рядами стоят на полках, у каждой свой номер и адрес, и голоса их остаются между обложками – и не только книги, но и столы, стулья, компьютеры и копировальные аппараты здесь тоже молчат. Даже журналы, которые в супермаркете обычно что-нибудь кричат тебе, когда стоишь в очереди к кассе, – здесь они все тихие, и если им нужно что-то сказать, они говорят это тихим, библиотечным голосом. Звук листаемых страниц – он такой приятный, мягкий: «шуршуршуршур» – вот такой же шепот издают вещи, которые знают, что о них заботятся. Ну, вы же были в Библиотеке. Вы понимаете, о чем я.

Книга

16

Поначалу мы его не узнали – так он вырос. Когда Бенни впервые пришел со своей мамой на «детский час», он был совсем маленьким, и хотя мы всегда с надеждой смотрим, как малыши покидают детский уголок в подвале и начинают подниматься вверх по этажам, когда мама перестала приводить Бенни, мы потеряли его из виду. Мы не придали этому особого значения. Мы теряем так много ребят, что считать потери нет смысла – пока не появляется такой мальчик, как Бенни.

«Приходи в Библиотеку», – приглашал листочек, и он отправился туда, послушно следуя инструкции, не только потому, что это действие было «флюксусом», но и потому, что он надеялся увидеть Алису или Атэну, в общем, ту девушку. Матери Бенни сказал, что летом ему нужно наверстать упущенное: почитать школьный материал, который он пропустил, пока лежал в больнице, – и та была в восторге. Да и какая мать возражала бы? Публичная библиотека – место безопасное. Вокруг – ответственные взрослые люди. Сын будет находиться в помещении, где нет проблем с качеством воздуха, и дым от лесных пожаров не спровоцирует у него приступ астмы. Аннабель все же взяла с сына обещание захватить с собой мобильный телефон, причем заряженный. На следующее утро он встал рано, поел хлопьев и уложил в рюкзак тетрадь для сочинений и пенал, где лежали шарик, ложка, несколько простых карандашей и клей-карандаш, украденный из кабинета арт-терапии в Педипси. Бенни попрощался с матерью, дошел до остановки и сел в автобус в сторону Библиотечной площади.

На этом же автобусе они с мамой ездили, когда он был маленьким; маршрут был тот же, да и пассажиры знакомые: хулиганистые подростки, сидевшие на местах для стариков и инвалидов; строители, взглядом приказывавшие своим тяжелым ботинкам со стальными носками двинуться с места; древние хромые старушки с тросточками и крашенными хной волосами, радостно занимавшие свободные места; женщины с сумками и мужчины с бутылками, которые проходили мимо по проходу на каждой остановке, останавливаясь, чтобы посмотреть на Бенни. Так, как будто они были с ним знакомы.

Но может быть, ему это просто казалось. Теперь, после больницы, внешний мир вообще казался ему несколько нереальным. В то лето лесные пожары начались рано, и дымки уже потихоньку сползали по склонам гор, придавая воздуху неземной красноватый оттенок, как у марсианской атмосферы. Бенни стал смотреть в окно; автобус неспешно ковылял по окраине города, мимо торговых центров с терминалами для обналичивания чеков и маникюрных салонов, закусочных с лапшой и шаурмой, магазинов «все за доллар» и распродаж ковров. На навесах перед ними, как тибетские молитвенные флаги, развевались разноцветные вымпелы. Яркие вывески в пыльных витринах магазинов кричали: «Торжественное открытие! Закрытая распродажа! Продаем излишки! Приходите все!» Когда автобус миновал Чайна-таун и оказался в фешенебельном торговом районе в центре города, на смену им пришли колоссальные рекламные щиты, которые покрывали все стены зданий гладкими монохромными изображениями новейших кроссовок и смартфонов, запотевших бутылок водки и блестящих, словно выкрашенных бронзовой краской фотомоделей в трусах. Рекламные щиты почти ничего не говорили. В этом не было необходимости. Они были чистым изображением. Властно возвышаясь над городом, они говорили с глазами людей голосом, не нуждавшимся в языке и даже заглушавшим звуки. Для такого чувствительного мальчика, как Бенни, это было слишком – слишком много шума, слишком много раздражителей, и когда сил терпеть уже не осталось, он сделал вид, что услышал звонок своего сотового, поднес его к уху и громко заговорил в него:

«Что тебе надо? Хорошо! Я тебя слышу, но сейчас отстань от меня! Я серьезно! Просто заткнись, ладно?» Это была одна из техник, которой он научился в Педипси, причем неплохая. Никто из пассажиров даже не потрудился поднять глаза. Никто не обратил внимания на мальчика, кричащего в мобильный телефон, и при этом он смог ответить голосам.

Когда автобус наконец подъехал к Библиотечной площади, раздражение Бенни улеглось, и он почувствовал то острое чувство возбуждения, которое помнил по самому раннему детству – ему даже захотелось, как тогда, взмахнуть руками, хлопнуть себя по затылку и ударить пятками по решетчатому полу автобуса. Бенни сдержался. У него была Копинг-карточка, чтобы справиться и с такими порывами. Вот что в ней говорилось:

Закройте глаза и сделайте глубокий вдох. Представьте, что ваше тело налито тяжестью и заполнено песком, и на выдохе постарайтесь почувствовать, что песок медленно выходит из вас. Вдыхайте и выдыхайте, пока весь песок не уйдет.

Это упражнение он помнил наизусть и теперь, закрыв глаза, стал выполнять его, пока весь песок не утек из него, оставив после себя расслабленность и приятное опустошение – казалось даже, что он вот-вот воспарит. Эта внезапная легкость немного озадачила Бенни, но прежде чем он успел всерьез забеспокоиться, автобус, пыхтя и визжа, остановился на Библиотечной площади. Бенни осторожно встал, проверяя, не утратил ли он вес. Вес, судя по всему, сохранился. Сумочницы и бутылочники тоже здесь выходили.

Бенни пристроился за ними и пошел со всеми вверх по склону к Библиотеке. Его попутчики проходили в здание, регистрируясь на входе, как отмечаются в начале своей смены заводские рабочие. Они разбрелись по разным уголкам и закоулкам, а Бенни все стоял у справочного стола, пытаясь понять, что делать дальше. На бумажке было написано, что он должен прийти в Библиотеку, но не сказано, что делать дальше, поэтому, не имея дальнейших инструкций, он пошел туда, куда понесли ноги.

В Мультикультурном детском уголке никого не было, кроме одной маленькой библиотекарши, расставлявшей стулья по кругу. Было очень странно снова оказаться здесь. Бенни хотел бы здесь и остаться, но он был уже слишком большим, чтобы пытаться спрятаться среди низеньких стеллажей и книжек в ярких переплетах. Он знал, что в прячущихся взрослых парнях есть что-то страшное. Нельзя сказать, чтобы он был таким уж взрослым, но это не меняло дела. Библиотекарша показалась ему знакомой. Она вопросительно посмотрела на него, и Бенни попятился в коридор.

Засунув руки в карманы толстовки, он поднялся на эскалаторе обратно на первый этаж, а затем продолжил подъем. Бенни выходил на каждом этаже, бродил между стеллажами, читая на корешках названия книг и ища то, что он должен был найти. Он теребил клочок бумаги в кармане, сворачивал и разворачивал его, пока буквы не начали стираться. Прошло несколько часов, а он так ничего и не отыскал, но это не имело значения. Бенни просто нравилось в Библиотеке. Он вернулся на следующий день.

Мы наблюдали, как он продвигается вверх по десятичным числам Дьюи[34]34
  Cистема классификации книг в американских публичных библиотеках.


[Закрыть], начав с 000-х и 01-х (Информатика, Знания и Системы и вся библиография), поднявшись оттуда в 100-е и 200-е (Философия, Метафизика, Эпистемология и Религия), затем в 300-е и 400-е (Социальные науки и Язык), потом 500-е и 600-е (Наука и Техника), далее 700-е и 800-е (Искусство, Отдых и Литература), до самых 900-х (История) на девятом уровне. Добравшись до 999 (Внеземные миры) на самом верху Старого северного крыла, Бенни остановился.

Он заметил группу из трех кабинок, спрятанных в труднодоступном уголке в тупике, где северное крыло Старой библиотеки соединялось с одним из современных спиральных Новых Корпусов. В этот укромный уголок можно было попасть только по небольшому пешеходному мостику, который не очень удобно соединял Старое здание с Новым и откуда открывался головокружительный вид вниз на все девять этажей до самого подвального помещения, где раньше находилась Переплетная мастерская. Если бы вы наблюдали за этим мостиком в течение многих лет, как мы, вы могли бы много узнать о посетителях, которые по нему проходили. Занятые прагматики преодолевали этот отрезок быстро, не задумываясь ни на секунду. Настроенные более экзистенциально, дойдя до середины, останавливались и на секунду заглядывали через перила, представляя, каково это – шагнуть отсюда и разбиться насмерть о бетонную крышу полуподвала. Каждый раз, когда такой читатель останавливался на мостике, у нас перехватывало дыхание, и мы задавались вопросом: чем руководствовался архитектор, проектируя такую опасную стартовую площадку в Публичной библиотеке? Что за глупость! Хранилище, в котором лежат свидетельства смертельных страхов и бессмертных устремлений человечества, должно быть солидным, успокаивающим местом – гармоничным, надежным, симметричным, построенным таким образом, чтобы даже самый тревожный посетитель чувствовал себя в безопасности. Но у архитекторов и градостроителей, озабоченных обустройством собственного бессмертия, другие идеи в голове. Они смотрят на Библиотеку как на устаревший проект, а книги считают просто реквизитом, пестрым набором разномастных предметов, которые портят чистые линии их эстетичных чертежей.

Они не дружат с книгами.

Как появилось на свет это архитектурное недоразумение? Пока Бенни заглядывает за перила, наслаждаясь острыми ощущениями, которые доставляет большая высота, позвольте нам все объяснить. Мы, книги, обожаем углубляться в предысторию, а Бенни не против. Он никуда не торопится. В конце концов, у него сейчас каникулы.

В 2005 году Библиотечный совет проголосовал за строительство нового Главного здания Публичной библиотеки. Был объявлен конкурс проектов, и выиграл его один известный архитектор со своим дьявольским планом, который был назван дальновидным и постмодернистским и который в числе прочего включал в себя снос нашего любимого Старого здания. Планировалось также списать – иногда это ещё называют «прополкой» – множество самых беззащитных книг, и надо ли говорить, в каком мы были ужасе. Многие из нас помнят литературный холокост девяностых годов, когда из Публичной библиотеки Сан-Франциско изъяли четверть миллиона книг, и все они были захоронены в братской могиле на свалке. Один из критиков назвал эту катастрофическую прополку «преступлением против прошлого, совершенным на почве ненависти». Мы боялись, что нас ждет то же самое.

Начался ужасный процесс отбора и упаковки тех из нас, кому не посчастливилось, но в 2008 году, на который был намечен снос, фондовый рынок рухнул, Совет испугался и пошел на попятный, и мы, книги, хором облегченно вздохнули. Может быть, вы слышали этот вздох? Некоторые говорили, что трепетание наших страниц было похоже на шелест крыльев взмывающих в небо ангелов.

Знаменитый архитектор, недовольно ворча, вернулся к своей чертежной доске и придумал «бюджетный» компромисс – проект, в котором классическое Старое здание библиотеки обрамлялось современными корпусами, наподобие огромных кавычек. Когда строительство было завершено, Библиотека стала выглядеть вот так:

“библиотека”

С точки зрения семиотики не самый изящный дизайн. Некоторые даже называли его издевательским. Ну, что тут поделаешь.

Новый архитектурный ансамбль получил название Библиотечной площади, несмотря на свою явно овальную форму[35]35
  Понятие «площадь» в английском языке обычно передается словом square («квадрат»).


[Закрыть]. Отдельно стоящие эллиптические стены пронизаны рядами арок – вычурно театральная дань уважения римскому Колизею. На площадке, зажатой внутри этого ограждения, расположено несколько франшиз: кафе, мини-маркет, газетный киоск, «Папайя Джо» и пиццерия «Флайинг Пай»[36]36
  Рестораны быстрого питания.


[Закрыть]. По периметру стоят металлические стулья и столики летних кафе.

Здесь, на Библиотечной площади, все несет на себе легкий оттенок сюрреализма. Потерянно, как сомнамбулы, бродят читатели и покупатели. Разговаривая с воздухом, ходят взад-вперед офисные работники с сотовыми телефонами. За столиками, прячась от дождя, собираются бездомные. Время замедляется. Воркуют, подбирая крошки, голуби. Звуки эхом отдаются в арках.

Вернемся на Девятый этаж, где Бенни уже отошел от перил жуткого мостика, продолжил путь и добрался до укромного уголка, который заметил с противоположной стороны. Две из трех кабинок были уже заняты. В одной из них, зажав руки между колен и склонившись над книгами, сидел студент, приехавший по обмену с Ближнего Востока. Присмотревшись внимательнее, Бенни увидел, что глаза у парня закрыты, как будто он молится или спит. В другой сидела пожилая женщина, лет пятидесяти-шестидесяти, в очках в черной оправе и с проседью в волосах, и очень быстро печатала что-то на ноутбуке. Судя по внешности, она была, видимо, отчасти азиатского происхождения, как и он сам. Почувствовав его взгляд, она подняла голову и посмотрела на Бенни, а пальцы ее продолжали безостановочно печатать. Бенни быстро прошел в свободную кабинку.

Кабинки были из старой библиотечной мебели, но жесткий стул с прямой спинкой оказался на удивление удобным. Когда Бенни придвинул его к прочному деревянному столу, маленькая кабинка, казалось, вздохнула от удовольствия, а ее боковые стенки даже распрямились немного, чтобы ему было проще устроиться. По всей ее ширине на уровне глаз шла узкая пустая полка, и Бенни порадовался тому, что на ней ничего нет. Сначала он довольствовался тем, что просто сидел там, глядя на пустую полку и наслаждаясь ее молчанием, но после того, как мимо него прошло несколько посетителей, нагруженных книгами и явно ищущих место для работы, он почувствовал некоторое неудобство. Он достал из рюкзака тетрадь для сочинений и положил ее на стол перед собой. Стало лучше. Он вытащил карандаш и положил его рядом с тетрадкой. Так было еще лучше, но теперь пустая полка стала казаться слишком пустой. Бенни повесил рюкзак на спинку стула, застолбив таким образом территорию, и отправился на поиски книг, чтобы укрепить ее границы.

Постепенно это вошло у него в привычку. Он бродил между стеллажами, позволяя названиям привлечь его внимание, а книгам – упасть в его подставленные руки, и по ходу дела обнаружил, что книги обладают собственным разумом и что они выбирают его так же, как он выбирает их. Набрав охапку книг, Бенни возвращался на место и выставлял тома на ожидающую в готовности полку. Они выстраивались в шеренгу, ровные, прямые и высокие, как солдаты, вытянувшиеся в струнку. На первых порах ему этого хватало. Этого было вполне достаточно, чтобы сидеть в безопасности за укрепленным бастионом своей кабинки; но через некоторое время книги начали перешептываться между собой. Им-то было недостаточно просто стоять без дела. Они же книги, а не кубики ЛЕГО. Если им предлагают просто постоять, то зачем было вообще снимать их с полок? А раз уж Бенни вынудил их двинуться с места, не окажет ли он им ответную любезность, открыв их и прочитав несколько строк? Можно ведь хотя бы картинки посмотреть, почему бы нет?

Это был прозрачный намек, почти приказ, Бенни услышал его и подчинился. Он выбрал одну книгу из сегодняшней добычи, открыл ее и прочел пару страниц – ну, не совсем прочел. Не сначала и не каким-либо систематическим образом, например, слева направо или сверху вниз. Это был не размеренный выпас методичной коровы, а больше похоже на пощипывание оленем весенних нежных и молодых листьев – чуточку здесь, немножко там. В детстве ему нравилось, когда ему читали вслух, но потом, когда он стал старше, он начал играть в видеоигры и так и не приобрел привычки самостоятельно прочитывать книгу целиком, от корки до корки. Так что теперь, не вполне понимая, что делать дальше, он просто листал книгу случайным образом, начиная иногда с середины, а порой и с конца, не ища ничего конкретно, а наслаждаясь процессом переворачивания страниц, которые, казалось, тоже испытывали удовольствие от того, что их листают. Потребовалось совсем немного времени, прежде чем слова начали привлекать его своими значениями, и Бенни понял: чтобы понять, что они пытаются сказать, нужно вернуться к началу. Началу предложений, абзацев, глав, всей книги. Так он и сделал. Он обнаружил, что книга должна с чего-то начинаться. Начиная с самого первого слога на первой странице, он произносил слова, читал их вслух, и они складывались в предложения, создавая у него ощущение, что слова одушевляют его губы, заимствуют его язык и дальше прокладывают себе дорогу в мир в виде шепота.

Вскоре он обнаружил, что, когда он читает про себя, все прочие голоса в его голове затихают и успокаиваются, как затихали когда-то дети во время «детского часа». Это было замечательное открытие, а еще удивительней было то, что голоса затихали надолго: они молчали даже после того, как он в конце дня складывал книги в тележку возврата и выходил из Библиотеки на улицу. Идя по улице и дожидаясь автобуса на остановке, он чувствовал себя в безопасности внутри уютного кокона тихой истории, который сплели вокруг него книги, он был огражден от внешнего мира, и даже крики ярких витрин и рекламных щитов не беспокоили его. Сев в автобус, он прижимался лбом к окну и смотрел, как темнеющие улицы проплывают мимо в сумеречном свете, окрашенном красным дымом пожаров. Мир казался приглушенным, погруженным в воду. Казалось, что слова на страницах книг давали голосам в его голове пищу для размышлений, повод помолчать и подумать – и так прошло все лето.

В августе, за неделю до начала учебного года, когда Бенни сидел в своей кабинке и читал книгу о средневековых рыцарях, из книги на стол выпал листочек бумаги размером с китайское предсказание. Этот листок с написанными от руки печатными буквами, похожими на шрифт пишущей машинки, выглядел так знакомо, что сердце у Бенни замерло. Он открыл свою тетрадь для сочинений на той странице, где выстроились аккуратной колонкой листочки, которые он вытащил из мусорной корзины в Педипси.

«Поставь свою туфлю на стол. Спроси ее, чего она от тебя хочет», – гласил первый.

«Приходи в Библиотеку», – велел последний.

Бенни снял колпачок с клеевого карандаша и аккуратно приложил последнюю бумажку, выпавшую из книги о рыцарях, в низ колонки. Намазав клеем обратную сторону листка, он подклеил его, а затем откинулся на спинку стула и не без удовольствия прочел.

«Поздравляю, – говорилось в новом послании. – Ты сделал это».

17

Он сделал это, но время было потрачено. Лето заканчивалось, занятия в школе вот-вот должны были начаться, и вскоре ему предстояло покинуть Библиотеку. Что бы он там ни должен был сделать, это придется отложить.

Тем временем Аннабель провела лето, зарывшись в новостях в своём «центре управления полетами». Она отслеживала распространение лесных пожаров во внутренних районах страны для международного консорциума лесопромышленников. Она искала антиоружейную предвзятость в местных репортажах о массовых убийствах для лоббистской группы по второй поправке[37]37
  Вторая поправка к Конституции США гарантирует право граждан на хранение и ношение огнестрельного оружия.


[Закрыть]. Она следила за распространением вируса Зика и президентскими кампаниями.

Она читала о природных пожарах, источниках их возникновения и скорости горения, о микроцефалии и о брачных играх комаров. Она знала любимые словечки, шуточки и номера избирательных бюллетеней всех кандидатов.