Текст книги "Сомнения Элли Эндрюс"

– Ты, наверное, думаешь, что я сошел с ума и по уши влюбился в Аннабель? – Марк вздыхает, влезает в «ягуар» и щелкает ручкой переключения скоростей. – Машины – вот моя истинная страсть. Видишь эту старушку? – Он похлопывает по приборной доске. – Джей нашел ее на какой-то ферме в Бернхеме. Фермер держал в салоне цыплят. Он понятия не имел, что за штучка ему досталась. Джей купил машину за пятьдесят фунтов и притащил на буксире сюда, чтобы меня порадовать. Восстановление старинных автомобилей может стать серьезным бизнесом, нужно только постараться.

– Джей прав. – Я киваю. – Ты проделал удивительную работу.

И все-таки я озадачена. Джей живет с Сэм лишь для того, чтобы сэкономить. Работать он еще не начал. Так откуда же он взял деньги, чтобы заплатить Марку за ремонт «ягуара»?

– Слухи разошлись, и я получил несколько предложений, – продолжает Марк. – Утром позвонили из Пайнвуда и предложили контракт на реставрацию винтажных машин для двух кинокартин, а в будущем, возможно, – новые предложения от разных телестудий. Это же отличное начало, Элли! Я бы мог открыть собственную фирму.

– Ого! – искренне говорю я. – Поздравляю.

– Я тут же позвонил своему старику. Он пришел в восторг, и мама тоже. Они предложили использовать в качестве мастерской старую конюшню в Роксворт-холле и сказали, что мы с Аннабель можем бесплатно жить у них, пока не встанем на ноги. Такой шанс выпадает раз в жизни, и я очень хочу заниматься машинами, но… – Марк замолкает и мрачнеет. – Аннабель не желает. Если я соглашусь, она уйдет, как только узнает. Черт возьми! – Он бьет кулаком по рулю. – Мы женаты всего два месяца, и у нас уже проблемы!

– Очень жаль… – говорю я, хоть и слегка невпопад. Удивительно, как плохо Марк знает свою жену. Роксворт-холл – старинный особняк, принадлежащий высокородной семье Марка, огромный и потрепанный временем, точь-в-точь как в «Возвращении в Брайдсхэд», только плесени и паутины еще больше. Он находится неподалеку от Гластонбери, и мы с Сэм однажды заезжали туда по пути домой, закупив множество странных и причудливых вещиц для «Синей луны». Леди Роксворт очень понравились открытки с ангелами, которые мы ей подарили, а лорду Роксворт – моя полупрозрачная юбка (он несколько раз игриво ущипнул меня за ягодицу). Они оба отличные люди, поэтому я их люблю, но Аннабель не переносит общества свекра и свекрови даже в течение пяти минут. Мы с Сэм восхищались старинным особняком, в котором летали сквозняки, на стенах висели доспехи, а в углах жили привидения. Аннабель ненавидит холод, отсутствие горячей воды и великое множество собак, бродящих по дому. Эксцентрические привычки английской аристократии уж точно не в сестрином вкусе. Поло, титулы и статусы – да. Бдение над усопшими, чокнутые родственники и протекающие потолки – нет. Аннабель замужем за механиком из сомерсетширской глуши – все равно что я космонавт.

Внезапно мои проблемы уже не кажутся такими страшными. По крайней мере мне приходится бороться лишь с собой. Если бедный старина Марк действительно любит Аннабель и намерен жить с ней до гробовой доски, придется ему на веки вечные оставаться финансистом и вкалывать, чтобы она и дальше могла вести роскошный образ жизни.

– Не волнуйся, я как-нибудь разберусь, – говорит Марк с неизменным английским оптимизмом, но я чувствую себя крайне подавленно.

Есть на свете хоть кто-нибудь, кому повезло в любви?

– Давай прокатимся, – предлагает он с внезапным приливом энергии. – Не знаю насчет тебя, но лично я не прочь сменить обстановку на часок.

– Высади меня у Поппи, – прошу я. – Тогда я пойму, что делать дальше. В конце концов, не жить же месяц в вашем гараже. Иначе я быстро вылакаю весь твой бренди.

Через несколько минут я в шапочке с помпоном и в лыжных очках, решительно откинув капюшон вопреки прохладной погоде, с восторгом сижу в шикарном винтажном «ягуаре». Ветер бьет в лицо, и ощущение просто упоительное. Я твердо обещаю себе купить машину со складным верхом, если однажды выиграю в лотерею. А если не выиграю, то возьму открывалку для консервов и оперирую «Эстер».

Мы еще не успеваем доехать до дома Поппи, когда дверь распахивается и она сама выглядывает, заговорщицки озираясь. Поппи одета очень странно – темные очки, войлочная шляпа, красное вышитое сари, поверх которого – старый-престарый армейский свитер.

Она поспешно проводит нас с Марком внутрь, заслоняя от улицы своим телом, захлопывает дверь, запирает двойной замок, опускает две щеколды и надевает цепочку. Я и не знала, что Поппи настолько помешана на безопасности. Видимо, слишком часто смотрит «Криминальную хронику». Но мы живем в благопристойном Тэпли, а не в Бронксе.

– Так! – торжествующе выдыхает она, раскрасневшись от волнения. – Мы спасены.

– От кого? – уточняю я.

– От полиции, естественно! Мой дом – идеальное убежище, – объясняет Поппи. – Когда Мад наконец выберется из туннеля – я сказала «когда», а не «если», – ему понадобится место, где можно будет прятаться от копов и одновременно продолжать борьбу. Из-за тебя Шекспир-авеню исключается, значит, он придет сюда. Сэм уже звонила, она вне себя. Полиция разогнала экологов, но Мад и Зверь еще в туннеле и намерены оставаться там до упора. Видела бы ты заголовки! Мы подняли изрядный шум, вся Британия только об этом и говорит. Ты – в новостях на каждом канале!

– Прекрасно, – слабо отзываюсь я. Мама сойдет с ума от тревоги. У нее будет новый стресс. Я чувствую себя страшно виноватой. От моих недавних эскапад мамино самочувствие явно не улучшится.

– Никто не знает, насколько безопасны наши туннели. Они не посмеют рыть, чтобы не обрушить потолок, – продолжает Поппи. – Но когда Мад вернется, за ним наверняка будет погоня. Придется выдержать осаду.

Марк смотрит на Поппи, как на самое удивительное существо, какое ему только попадалось. Возможно, так оно и есть. Девушки с черными волосами до пояса, сережками в носу и татуировками хной не часто вращаются в тех же кругах, что и аристократы-финансисты. Пока он благоговейно глазеет на мою подругу, у меня сжимается сердце. Поппи глотает таких, как Марк, за один присест и приступает к десерту. Нужно отвлечь ее. Немедленно.

– Поппи, я пережила несколько ужасных дней, – вмешиваюсь я. – Меня приковали к дереву, публично унизили, арестовали, разбили сердце и лишили крова. Притом еще не вечер. Я мечтаю о чашке чаю. Может быть, отложим пока разговор о революции?

Я завариваю чай в ярком чайнике и разливаю жидкость цвета патоки в три треснутые кружки сомнительной чистоты. Решив, что лишний пенициллин не помешает, я выношу чайник в гостиную, высыпав в свою чашку несколько столовых ложек сахара и прихватив пригоршню свежего печенья.

Поппи сидит, скрестив ноги, на полу и слушает Марка, который рассказывает о пережитых злоключениях. Она сняла шляпу. Волосы, испещренные розовыми прядями, собраны на затылке и заколоты шариковой ручкой. Марк не в силах отвести глаз от моей подруги. В этой комнате, где пахнет иланг-илангом, горят лавовые лампы, с потолка свисают белые фонарики и играет этническая музыка, Марк, как никогда, далек от своего привычного мира.

– Вот так, – грустно заканчивает он. – Если я последую зову души, то потеряю жену. Но если я упущу такой шанс, то, возможно, буду жалеть всю жизнь.

Судя по выражению лица Поппи, она сомневается, что разлука с Аннабель – особо большая потеря.

– Как по-твоему, что делать? – спрашивает Марк у меня. В сумерках комнаты он кажется совсем юным и беззащитным.

– Ох, Марк, – устало говорю я, опускаясь на груду подушек. – Сомневаюсь, что я – именно тот человек, у которого стоит спрашивать совета и руководства, потому что моя собственная жизнь летит под откос. Но… – добавляю я, отхлебывая крепкого сладкого чая, – я не сомневаюсь, что ты талантлив, а потому, полагаю, ты должен заниматься тем, что доставляет тебе радость.

– Черт возьми! – восклицает Поппи. – Почему ты сама не следуешь своим советам? Ты абсолютно права. Определись с призванием – и делай что хочешь. Это вас обоих касается. Хочешь, я погляжу в хрустальный шар, Эл?

– Нет, спасибо, – поспешно отвечаю я, вспомнив неприятности, которые Поппи с такой обескураживающей точностью предсказала мне по картам. Страшно подумать, что еще она углядит в моем будущем. – Погадай Марку, если угодно, а я пойду наверх и немного отдохну. Можно попользоваться твоими вещами, пока я здесь?

– Сколько угодно, – отвечает та, запуская руку за пазуху и извлекая кристалл на золотой цепочке. – Ты знаешь, где что лежит.

Я оставляю их в гостиной и уныло бреду по лестнице в экзотическую спальню. Кровать с пурпурным пологом и бархатными подушками, разбросанные повсюду покрывала с кисточками, легкие оранжевые занавески, свечи, курительные палочки создают атмосферу роскоши и соблазна, странно контрастируя с переполненными пепельницами, пустыми винными бутылками и грязной посудой. Тем не менее Поппи пользуется огромным успехом у противоположного пола, а значит, действует правильно. Плюхнувшись на кровать, я листаю потрепанную «Книгу заклинаний», которая, как нарочно, открывается на разделе любовной магии. Что-то сомневаюсь, что убывающая луна, красная ленточка и белая свеча помогут мне обрести великую любовь (придурки, которых в моей жизни уже было предостаточно, не в счет). Отбросив книгу, я принимаюсь исследовать гардероб.

Наконец Поппи поднимается в комнату и тоже падает на кровать.

– Эта зеленая юбка тебе очень идет. Забирай, если хочешь.

– Спасибо, – говорю я. – Я все верну, как только пойму, что делать и где жить.

– Никуда не торопись, – добродушно отвечает Поппи. – Ты сейчас расстроена, но рано или поздно пройдет. Плюнь на Маркуса.

Ах да, Маркус. Я о нем и забыла.

– Прессе скоро надоест, – продолжает Поппи. – Что-нибудь выкинет Уэйн Руни, ну или Мадонна напьется, и о тебе забудут. – Она ободряюще похлопывает меня по плечу. – Твоя сестра просто стерва, но по крайней мере ты с ней не связана узами брака. Не торопись. Поживи здесь. Я совершенно не возражаю, хоть ты и ходячая чума.

Похоже, лучше рассказать Поппи правду. От ее ласковых слов раскрываются все шлюзы, и вскоре я уже, всхлипывая, излагаю повесть своих бедствий. Она протягивает носовой платок размером со скатерть (размер под стать моим проблемам) и терпеливо ждет, когда я высморкаюсь.

– То есть ты понимаешь, – грустно заканчиваю я, – что я должна уехать в какое-нибудь место, где не столкнусь с Джеем или Маркусом. Ты нагадала правду. У меня сплошные неприятности.

– Карты не врут, – соглашается Поппи, мрачнея. – Поверить не могу. У Джея, оказывается, есть невеста. А я-то считала его приличным парнем. Иногда, конечно, он ведет себя как полный идиот, но… не все ли мужчины таковы? Оказывается, он нам врал!

– Как выяснилось, да. – Я чувствую, что глаза вновь наполняются слезами.

– И куда ты собираешься? Да, Шекспир-авеню – явно не вариант, и к родителям ты тоже не поедешь.

– К Шарлотте? К бабушке?

– Ни за что, Элли. Шарлотта развлекается, забавы ради охотясь на беззащитных животных. Как твоя коллега по «Синей луне», запрещаю тебе ехать к ней. И, помнится, ты говорила, что не станешь жить у бабушки с дедушкой…

– Да, но иногда вариантов нет, – грустно отвечаю я.

Мой дедушка по материнской линии – англиканский священник в какой-то оксфордширской деревне с забавным названием. У него, конечно, благие намерения, но он докучает мне расспросами о состоянии моей души. На это нелегко ответить девушке, которая не знает даже состояния собственной кредитки. А бабушка, как помешанная, надраивает старинную бронзу и сажает цветы. Несколько лет назад она пришла в восторг, когда я внезапно воспылала страстью к садоводству. Впрочем, она понятия не имела, что я, как героиня «Поющих в терновнике», втайне влюбилась в юного викария, похожего на Дэниэла Дей-Льюиса в молодости. Я ходила на проповеди и блаженно представляла, как выглядит его тело под сутаной. Как только он перебрался в другой, более престижный приход, я перестала полировать задницей скамью и бегать в церковь дважды каждое воскресенье.

– Нет, так не годится! – горячо заявляет Поппи. – Если ты уедешь к дедушке, то сойдешь с ума от мук совести. Надо найти какое-нибудь другое место, совершенно непохожее… – Она задумчиво прикусывает нижнюю губу и вдруг вскрикивает: – Есть идея!

Я слегка напрягаюсь. Когда у Поппи в последний раз появилась «идея», мы втроем отправились на выходные в январе в Сноудонию [5]5
   Национальный парк в Северном Уэльсе.


[Закрыть] и сняли там домик. Все шло прекрасно, пока не началась метель. Мы почти на две недели оказались в ловушке. Атмосфера изрядно накалилась, когда осталась последняя жестянка консервированных бобов. Руперт пришел в ярость, поскольку пришлось нанять временного сотрудника на мое место, что отнюдь не улучшило наши отношения.

– Валяй, – осторожно говорю я.

– У моей семьи домик в Корнуолле, – взволнованно начинает Поппи. – Идеальное убежище. Никто не будет знать, что ты там. Просто блеск. Лазай себе по скалам и любуйся видами, пока не перестанешь грустить. И пабов там тоже полно, так что всегда можно напиться и забыться.

Я медленно киваю. Звучит и впрямь притягательно. Не исключено, что я умру от алкогольного отравления, но по крайней мере стройной, потому что пешие прогулки полезны для фигуры. Чем больше об этом думаю, тем соблазнительнее кажется идея сбежать. Я представляю, как одиноко бреду по безлюдному причалу, волосы артистически развеваются на ветру, плащ трепещет за плечами. Совсем как в романе Дафны Дюморье. Я каждый день буду ходить пешком и есть свежую рыбу, купленную прямо у молодых красивых рыбаков. Перспективы заработка представляются менее романтичными, поэтому я просто отгоняю эту мысль.

– А твои родные не станут возражать?

– Нет, конечно. Они страшно обрадуются, что кто-то избавил их от необходимости туда мотаться и проветривать дом… – Поппи вскакивает и принимается яростно рыться, словно обезумевший терьер, в груде барахла на столике. Схватив разорванный конверт и карандаш для век, она снова садится и что-то быстро пишет.

– Вот! – Она протягивает листок с какими-то размазанными иероглифами. – Карта местности. И адрес. Коттедж «Эллинг», Полперро.

Я осторожно беру бумажку, стараясь не размазать надпись.

– Так, – продолжает Поппи, глядя на часы в форме подсолнуха. – Время просто идеальное. Надо отвезти тебя на станцию и немедленно отправить.

Прежде чем я успеваю спохватиться, меня уже выталкивают на крыльцо и тащат к машине.

– Это твоя? – восклицает Поппи, заметив шикарный «ягуар». – Прокатишь?

Марк так и раздувается от гордости, а я издаю мысленный стон. Если Поппи вздумает сказать, что обожает регби и обшарпанные сомерсетские особняки, Аннабель может попрощаться с мужем. Кажется, у Поппи появился ощутимый предлог поскорее избавиться от моего присутствия. Хоть я и ненавижу Аннабель, мы все-таки не чужие, и я прекрасно знаю, что в искусстве флирта она не сравнится с Поппи. Пока Марк засовывает мою сумку в крошечный багажник, я смотрю на небо и пытаюсь убедить Бога, что Элли Эндрюс виновата не во всех проблемах, которые доставляет окружающим.

Каким-то чудом мы втроем втискиваемся в машину. Когда мы прибываем на станцию, погода становится под стать моему мрачному настроению, с неба льются потоки ледяного дождя. Поппи хватает меня за руку и тащит за собой.

– Поезд уже здесь! Живей, Элли!

Проталкиваясь сквозь толпу, поспешно выкрикивая извинения, распугивая голубей, я едва-едва успеваю вскочить в вагон (притом я едва не сломала шею, когда упала, споткнувшись о чей-то чемодан).

– Вот билет первого класса. – Марк тянется через окно. – Чтоб ты путешествовала с комфортом.

Я тоже обнимаю его.

– Спасибо, Марк, я тебе очень признательна… – Я замолкаю, не зная, что еще сказать. – Пожалуйста, помирись с Аннабель.

Он грустно улыбается:

– Попробую.

– Ключ под цветочным горшком у парадной двери! – кричит Поппи, когда проводник свистит, и поезд трогается.

– Поппи, никому не говори, где я! Особенно Джею! Если кто-нибудь спросит, скажи, что все в порядке и я просто поехала отдохнуть!

– Ладно! – отвечает она. – Только учти…

Шум поезда заглушает ее слова, и я машу в окно, пока рука не начинает болеть, а Поппи и Марк не превращаются в две точки на удаляющейся платформе. Поезд покидает Бакингемшир и, набирая скорость, направляется в Эксетер, Плимут и так далее. Такое ощущение, что я еду на край света.

Уютно устроившись на красном плюшевом сиденье и наблюдая за тем, как за окном цветными пятнами мелькают поля, я сознаю, что страшно устала. Закрываю глаза, но за сомкнутыми веками, как в кино, оживает та минута, когда Джей нежно поцеловал меня и поднял на руки. Я смаргиваю и мысленно напеваю под стук колес: «Я не заплачу, я не заплачу, я не заплачу». Но с каждой милей становится хуже и хуже. Я снова подвела маму, выставила себя полной дурой из-за Джея, а о Маркусе Лейси даже думать не хочется. На мобильнике три пропущенных звонка от него, и перезванивать я не намерена. Что он может сказать? «Прости, что развел тебя, как идиотку»?

Прижавшись лбом к холодному стеклу, я начинаю плакать. Слава Богу, великодушная британская публика не обращает на меня никакого внимания. Я плачу тихо, но непрерывно – всю дорогу до Корнуолла.

Под откос

Поезд прибывает на станцию Лискерд, где, по словам Поппи, меня должно ждать такси. Но из-за разных дорожных проволочек я приезжаю с двухчасовым опозданием, и, разумеется, таксист не дождался.

Я тащу сумку по платформе, в толпе туристов и усталых горожан, и взбираюсь по крутой лестнице в привокзальное кафе. Достигнув цели, я отдуваюсь, как после скачек с препятствиями. Раскрасневшись и тяжело дыша, заказываю чашку кофе, плюхаюсь на пластмассовый стул и кладу голову на липкий стол. На часах всего шесть, а кажется, будто полночь.

Потягивая кофе, я понимаю, что за мной наблюдают. Бывает такое ощущение, когда шею словно покалывает и ты буквально чувствуешь, как по тебе скользит чужой взгляд. Сначала я пытаюсь списать все на паранойю; в конце концов, маловероятно, что кто-нибудь в корнуолльском кофе опознает в тихой девушке, попивающей кофе, ту растрепанную психопатку, которую показывали по ящику. Я обвожу глазами зал. Вижу посетителей, автомат по продаже фруктов, несвежую еду…

И тут сердце замирает.

В дверях с солнечными очками в руке стоит Джей.

О Господи, я сошла с ума. У меня галлюцинации. Я закрываю глаза, потом открываю – но видение никуда не девается.

Убью Поппи, когда увижу ее в следующий раз.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, когда он подходит. Отчасти хочется обнять его и покрыть поцелуями, а отчасти я страшно злюсь, что лопнула надежда сбежать и впасть в ничтожество.

– Я мог бы спросить то же самое. – Джей садится без приглашения и тянется к моей чашке. – Господи, пять часов за рулем без кофеина. Почему ты не пожелала меня выслушать?

Я молчу. Послушать Джея, так он тут самый белый и пушистый.

– Кто тебе сказал, что я тут? – спрашиваю я, пропуская вопрос мимо ушей. – Поппи, да?

Джей проводит руками по волосам, так что они встают дыбом. Вид у него уставший, под глазами фиолетовые круги.

– Пришлось постараться, чтоб ее расколоть, поэтому не спеши злиться, – говорит он с улыбкой. – С твоей Поппи так просто не договоришься…

Да, я в курсе. Иначе я бы ни за что не согласилась расстаться с фотографией Робби Уильямса. Я провела несколько часов в очереди под дождем, чтобы получить автограф. Но времена были жестокие, я страдала от ПМС, и последнее шоколадное печенье, которое осталось у Поппи, оказалось притягательнее, чем автограф Робби.

– Чем ты ей заплатил? – спрашиваю я, думая: «Надеюсь, не своим телом». Поппи – известная…

– Помнишь мой «ягуар», который починил Марк?

Я киваю.

– В общем, теперь он не мой.

Я в шоке. Это круто даже для Поппи.

– Но она не умеет водить!

Джей жмет плечами:

– Готов поспорить, завтра же она наклеит на стекло букву «У». Когда я уезжал из Тэпли, она упрашивала Марка дать ей несколько уроков.

Потрясающе. Джей отдал Поппи такую шикарную машину, чтобы выяснить, где я?

Я не в силах на него смотреть.

– Бог с ней, с машиной, – говорит он, глотая горячий кофе и морщась. – Лично я хочу объяснений, отчего ты утром от меня сбежала. И вдобавок украла мой свитер.

– Не украла, а одолжила. Это не одно и то же. Я не виновата, если тебе больше нравится, когда я снимаю свою одежду, чем когда надеваю твою… – Я пытаюсь стащить свитер, но эффект слегка подпорчен, потому что голова застревает в вороте и поток гневных слов на время прерывается.

– Не будь дурой и оденься сейчас же, – требует Джей, и изумрудные глаза сердито вспыхивают.

– Я не дура! – восклицаю я. Но все-таки приятно, что свитер можно оставить. Я вовремя вспоминаю, что под ним ничего нет, кроме серого лифчика Поппи, который мне, мягко выражаясь, мал. В нем я похожа на Барбару Виндзор времен «Так держать».

Джей вздыхает и понижает голос:

– Прости. Ты не дура. И никогда ею не была. Разве что в тот раз, когда вы с Сэм пытались скурить наш газон.

– Что ты хочешь от тринадцатилетних девчонок! Мы пытались понять, что такое «курить травку», – возражаю я. Это не самое светлое воспоминание моего отрочества. Помнится, мы потом блевали полдня, а Джей и его дружки чуть не намочили штаны от смеха.

– В любом случае учти, сейчас я совершенно не считаю тебя глупой, бестолковой, маленькой, толстой и так далее, что бы ты о себе ни думала сама. – Джей говорит все ласковее и перестает хмуриться. Так из-за грозовых туч выглядывает солнце. Я что есть сил пытаюсь отвести глаза, но чистый взгляд зеленых, как море, глаз зачаровал меня. Нестерпимо хочется протянуть руку и коснуться ямочки на подбородке Джея.

– Почему ты не рассказал про Рокси? – спрашиваю я, подсунув руки под задницу, чтобы удержаться от соблазна.

– Потому что между нами ничего нет, и я думал, что это уже не важно. Поверь, я тоже был в шоке, когда она позвонила. Мы расстались несколько месяцев назад.

– Если вы не обручены, зачем она соврала?

Он жмет плечами:

– Знаешь, Рокси часто совершает очень странные по-ступки. Месяца не хватит, чтобы перечислить хотя бы половину. Порвали мы в том числе и поэтому. Я перестал различать правду и вымысел. Боюсь, она тоже не в состоянии их различить. Рокси – «проблемный человек», как выражаются в Штатах.

– Но кольцо?…

Джей берет меня за руку, и мы сплетаемся пальцами.

– Я разрешил оставить его. Честное слово, Элли, ну что еще я могу сделать, чтобы ты поверила? Позвонить сейчас ее психологу?

Я смотрю на него. Джей бросил такую красавицу, как Рокси, и это у нее проблемы с головой?…

– Но она такая красивая, – говорю я.

Джей жмет плечами:

– Модельной внешности недостаточно, сама понимаешь. Хочется еще приятного характера и чувства юмора.

– О да. Вот о чем должна помнить любая толстушка. Смеши парня, чтобы он не обращал внимания на трясущийся жир. Первая заповедь. А вторая гласит: «И не забудь срезать со своей одежды ярлычки с цифрой 14».

Джей хихикает:

– Ты такая забавная, Элли. Вот за что ты мне нравишься, помимо прочего.

Шум в кафе вдруг затихает.

– Что ты сказал? – шепотом переспрашиваю я.

– Я сказал, что ты мне нравишься. – Джей нежно касается моей щеки. – Неужели ты не поняла? Почему, по-твоему, я неделями сплю на блошиной кушетке, тогда как мог бы перебраться к старику и купаться в роскоши? Неужели ты сама согласилась бы спать там, где побывала задница Мада, если бы только не было очень серьезной причины?

– Я думала, вы с отцом поссорились.

Джей качает головой:

– А я-то полагал, что все так очевидно. Ладно, давай поговорим в машине. Там хотя бы не так людно.

Как только мы забираемся в салон, Джей берет дорожную карту и внимательно ее изучает.

– Я не могу вернуться в Тэпли, – протестую я.

– Я тоже, – отвечает Джей. – Еще пять часов на автостраде я не выдержу. Всю ночь мне будут сниться белые линии. Давай поищем домик, о котором говорила Поппи. Подождем, пока суматоха в прессе уляжется, и кое-что обсудим… – Покосившись на меня, он добавляет с ноткой неуверенности: – Если хочешь, конечно. Я просто подумал, что ты не будешь возражать, если я тоже останусь…

При воспоминании о минувшем утре мое сердце начинает колотиться, и я поистине проявляю чудеса выдержки, чтобы не заключить Джея в объятия немедленно.

– Расскажи про Рокси, – прошу я, когда Джей заводит мотор. – Отчего ты никому не сказал, что вы обручились?

Он стискивает зубы.

– Долгая история… Знала только Сэмми. Когда мы расстались, она сама предложила мне вернуться в Англию и пожить у нее. Главный недостаток Рокси в том, что она буквально пожирает мозг.

Сэм умеет хранить секреты. Не то что я. Из меня получился бы отвратительный шпион. Достаточно лишь подсунуть красавчика тори.

– В прошлом году я жил в Бостоне и работал в одной фирме, – продолжает Джей. – Мой босс был просто в восторге, потому что мы заключили крупный контракт. Чип Росс, известный поставщик софта, заказал нам гоночный катамаран стоимостью в шесть миллионов долларов. Моя мечта осуществилась! Полный карт-бланш насчет дизайна, безграничный бюджет и возможность работать с лучшими мастерами своего дела. Я рисовал как никогда в жизни, и мы сделали эту крошку. Господи, какой катамаран! Чип закатил вечеринку в честь спуска на воду, и кого-кого только не было! Актеры, конгрессмены, миллионеры… потрясающая пьянка. Дочь Чипа, Рокси, тоже пришла, но выглядела она жутко – только что вышла из клиники, где лечилась от наркотической зависимости. Мы разговорились, и она рассказала мне про свою жизнь. Ничего хорошего она не видела. Рокси растили равнодушные няньки, а отец откупался от девочки платьицами и лошадками. В тринадцать лет она стала фотомоделью, в четырнадцать получила анорексию, в пятнадцать каждый день употребляла кокаина на триста долларов. С тех пор ее жизнь превратилась в постоянные разъезды по реабилитационным клиникам. Наверное, я решил, что пора кому-то о ней позаботиться…

– И обручился?

– Она была такая беспомощная! Я подумал: если мы обручимся, она окончательно убедится, что не одинока. Но когда я узнал Рокси получше, то быстро понял, что она и сама по себе неплохой манипулятор, несмотря на проблемы с головой. Она била на жалость, и я просто извелся, пытаясь ее защитить и подыскивая оправдания. Она заводила интрижки с другими, просто чтобы я ревновал и ходил по пятам, как собачка. Очень глупо с моей стороны, конечно, но это сработало. Что бы ни делала Рокси, я старался не злиться, потому что думал: ну, она ничего не может с собой поделать.

Рядом с Рокси даже Маркус начинает казаться Скромником Года.

– В апреле она сбежала с одним из отцовских друзей, даже не попрощавшись, не говоря уже о том, чтобы сообщить о разрыве помолвки.

– Ты, наверное, очень расстроился.

– Да, моя гордость пострадала, – признает Джей, включая пятую скорость и устремляясь в недра сельской местности. – Я привык вращаться в узком привилегированном кругу, привык, что Рокси всегда рядом и в нашем распоряжении миллионы ее папаши. Назови меня тщеславным сукиным сыном, но мне нравилась такая жизнь – работа, деньги и красавица подружка.

– Ты тщеславный сукин сын, – сообщаю я.

– Да, да, но я же мужчина. И вообще, когда мое уязвленное эго исцелилось, я понял, что совершенно не скучаю по Рокси. У нас не было абсолютно ничего общего, мы с трудом терпели друг друга и даже за миллион лет не достигли бы согласия. Я ее не любил, Элли. Рядом с Рокси я никогда не чувствовал себя так, как с тобой.

– И как же ты чувствуешь себя рядом со мной? – уточняю я.

– Я то злюсь, то радуюсь и хочу сделать так, чтобы ни-кто тебя не обижал. Тысяча и одна эмоция. И уж точно я не скучаю. А еще, – Джей ехидно ухмыляется, – у меня невероятное желание оказаться с тобой в постели. Между прочим, к Рокси я никогда таких чувств не испытывал. Она похожа на произведение искусства. Красивая, но холодная и недосягаемая.

Краснея, я спрашиваю:

– Зачем же она приехала, если между вами все кончено? По-моему, Рокси вовсе так не считает.

– Тот, с кем она сбежала, бросил ее. Их роман не прод-лился и двух недель. Старика не волнует поведение дочери, лишь бы у него не возникало проблем, а из модельного агентства Рокси грозят уволить, если она не бросит порошок навсегда. Я ей нужен, вот она и вернулась. Раньше я всегда смирялся, и, наверное, она решила, что и на сей раз будет так.

– И?… – Я затаиваю дыхание.

Джей смотрит на меня.

– Нет, – медленно отвечает он. – На сей раз так не будет. Когда мы вернемся в Тэпли, я объявлю Рокси, что пора поставить точку. Потому что у нас правда все кончено, клянусь тебе, Элли. Поэтому я и приехал в Англию.

Мы оба замолкаем.

– Знаю, ты обо мне не лучшего мнения, – негромко говорит Джей. – Я понимаю – ты, наверное, думаешь, что от меня только и жди подставы, но я ведь уже не восемнадцатилетний мальчишка. Я пытался извиниться перед тобой за то, что не воспринял тебя всерьез двенадцать лет назад, но ты даже не дала мне шанса доказать, что я изменился.

Я вновь вспоминаю себя в старшей школе. Надо отдать должное той пятнадцатилетней девчонке, сейчас она не попыталась вмешаться.

– Ладно, – говорю я. – Но при одном условии. Ты больше никогда не станешь упоминать выпускной бал и падение в торт.

– Договорились! – Джей широко улыбается. Он сворачивает с перекрестка налево, и мы оказываемся на парковке рядом с железной дорогой. Он выключает мотор, притягивает меня ближе и целует, целует, целует.

Пятнадцатилетняя Элли Эндрюс прыгала бы от радости.

Солнце уже садится, когда мы спустя час наконец спускаемся по крутой дороге в Полперро. Губы еще болят от поцелуев, и, кажется, он исколол меня щетиной. Впрочем, ну и пусть. Я как пьяная от счастья и то и дело поглядываю на Джея.

Фары «БМВ» разгоняют вечерние сумерки, пока впереди не появляются огни Полперро. Джей притормаживает, минует небольшую развязку и останавливается на огромной парковке размером с несколько футбольных полей.

– Зачем мы здесь остановились? – спрашиваю я. – Поппи сказала, из дома отличный вид на море.

– В деревню не проедешь на машине, – объясняет Джей. – Улицы слишком узкие. Но уж ты бы попыталась, я тебя знаю.

– На что это ты намекаешь?

– О, ни на что! – Он с шутливо-невинным видом воздевает руки. – Не понимаю, каким образом ты умудряешься одновременно причесываться и красить ногти.

– Потому что ты мужчина, – отвечаю я, – а значит, многозадачность тебе недоступна. Если пустишь меня за руль на обратном пути, покажу, как это делается.

– Ни за что! – Джей смеется, выключает мотор и потягивается. И на сей раз я не отвожу взгляда от загорелого пресса, который открывается моим глазам. Какая жалость, что на стоянке слишком людно.