Текст книги "Двоедушница"

И снова она делала вид, что чувствует себя здесь как дома. Сунула свои грязные вещи в стиральную машину. Обнаружила на полочке в ванной черно-белый флакон туалетной воды. Машинально брызнула немного себе на запястье, глубоко вдохнула и задержала дыхание. Словно понюхала лист бумаги, исписанный шариковой ручкой. Было в этом запахе что-то школьное, юное и угловатое, такое же, как сам Дев. Посредственность. Нелепый мальчик, тайком от всех ведущий дневник.

Она вернулась на кухню и тщательно вымыла руки с мылом. Сделала глоток виски с колой. Включила телевизор, радуясь тому, что можно не бояться новостей. На этот раз она узнает обо всем раньше телевизионщиков. Можно сказать, заняла место в первом ряду.

Зря она столько пила… Слабость, голова тяжелая. А ведь еще только середина дня.

Арсеника достала телефон и погуглила «Точку огня». Несколько ссылок имели отношение к пиротехнике. Она быстро пролистала вниз. Международные фестивали. Первые места в Чебоксарах и в Москве. Третье в Каннах – неплохо! На фотографии пятеро мужчин лет сорока в комбинезонах защитного цвета позировали на фоне микроавтобуса с надписью «Разминирование». Что ж, команда с таким названием действительно существует, вот только сомнительно, чтобы Дев имел к ней отношение. Что и требовалось доказать.

На подоконнике растопырил колючие лапы явно не избалованный поливом алоэ. Арсеника плеснула в цветочный горшок воды из остывшего чайника. Поколебавшись, вытащила сигарету из лежавшей тут же пачки. Щелкнула зажигалкой. Курить было противно, но она продолжала понемногу набирать в рот горьковатый дым, который сразу же выдыхала. Держала сигарету не по-женски, а между большим и указательным пальцами. Совсем как Дев.

Дымила до тех пор, пока не затошнило. С непривычки чертов виски в сочетании с табаком вызвал головокружение.

Пошатываясь, она добрела до спальни, легла на матрас рядом со спящим парнем и потянула на себя край его одеяла. Устроилась поудобней и, кажется, задремала, но ненадолго. До тех пор пока его рука не оказалась на ее плече.

Они по-прежнему не открывали глаз, когда искали друг друга в сонном тепле общей постели. Когда встретились губами, свитерами и джинсами. Когда ветер свистнул в щелях оконных рам, взвыла сирена «скорой», на кухне заработал холодильник. Оба плохо понимали, где они и с кем, но главное, этот кто-то был не против. И этот кто-то становился все более настойчивым.

Когда все закончилось, они замерли, одинаково опустошенные, потные, все еще сцепившись и чувствуя друг друга каждым миллиметром тела. Арсеника лежала, уткнувшись носом в ключицу Дева, и понимала – догадалась по его изменившемуся дыханию, по тому, как он отодвинулся, явно собираясь с мыслями, – вот сейчас он скажет. То самое, важное, о чем обычно говорят в таких случаях. Сама она уже готова была наговорить всякого, о чем впоследствии наверняка бы пожалела, но стеснялась признаваться первой.

– Пока тебя не было… – начал он, и Арсеника задержала дыхание. – Я гамал за Сабзиро и прикинь – такой кроссап с разворота зачудил…

Она резко поднялась на локте и уставилась на него с непониманием.

– И жестко вейкнул Соню.

Дев помолчал немного, но оваций так и не дождался. Отбросил одеяло, сполз с импровизированной кровати и поплелся в ванную. Арсеника проводила его взглядом. Оставшись в одиночестве, уткнулась лицом в подушку и закусила губу.

Неоднозначное чувство. Словно встала на колени посреди самой отвратительной лужи и с головы до ног облила себя грязью. Хотя зря она, наверное, загоняется. С башкой у него финиш, но мальчик ухоженный. Шмотки недешевые. Машина. Деньги. Свобода жить как пожелаешь. Может, после, когда все это закончится, у нее тоже появится шанс перебраться в столицу родины? Жестко вейкнул Соню. Кретин. Интересно, о ней он тоже в таких терминах думает? Да и думает ли вообще? Ладно, черт с ним. Может, хотя бы про фейерверки не соврал. Тогда они могли бы взрывать небо вместе – до тех пор пока она не подыщет себе более подходящую партию. Вот только был бы он хоть немного посимпатичнее…

От наволочки едва ощутимо пахло чернилами. Контрольная работа. Невыученные уроки. Снова двойка.

– Ты едешь или остаешься?

Запах усилился. Наверное, половину флакона на себя вылил.

В этот момент стиральная машина писком оповестила об окончании программы, и только тогда Арсеника вспомнила о затеянной стирке.

– Мне нечего надеть. – Дурацкая фраза из шуток про вечно недовольных жен. – Все мои вещи в стиралке.

Дев растерянно взъерошил волосы и оглядел пустую комнату. Видимо, со столь глобальной проблемой ему сталкиваться не доводилось. Не обнаружив в поле зрения ничего подходящего, он сдвинул брови и уставился на свои пластиковые наручные часы.

– Ну-у… Э-э… – Действительно не на шутку загрузился. – Возьми пока что-нибудь из моего… До магазина доедешь. А там решим.

Решение вылилось в долгие поиски банкомата. Оба одинаково плохо ориентировались в огромном торговом центре, куда Арсеника никогда раньше не ездила – далеко и дорого. Выглядели они как попрошайки, забредшие в мир стекла и неона в поисках тепла, чужих кошельков и, возможно, людской жалости. Все еще простуженный, Дев то и дело кашлял, шмыгал покрасневшим носом и кутался в легкую парку. Брюки от спортивного костюма, в которых он ходил дома и не стал переодевать, перчатки без пальцев, тонкая шапочка, натянутая по самые брови и плавающий взгляд – все это плюс его неуверенная походка вызывали живой интерес местных секьюрити. Пока что, впрочем, наблюдали со стороны. Арсеника старалась держаться уверенно, но собственное отражение, то и дело мелькающее в зеркальных витринах, этому не способствовало. Компания Дева ее, конечно, компрометировала, но все было бы плохо и без него. В свитере она тонула, джинсы пришлось подвернуть, в сочетании со всем этим Никины угги, равно как и пуховик с отчетливыми следами вчерашней засохшей газировки, выглядели будто вынутые из мусорного бака.

Когда Дев снял деньги с банковской карты, протянул ей несколько пятитысячных купюр и заявил, что теперь их пути расходятся, Арсеника почувствовала себя немного свободней.

Договорились встретиться у центрального входа, в «Шоколаднице». Арсеника отправилась в одиночестве бродить по бутикам, делая вид, что не замечает косых взглядов продавцов и редких покупателей. На этот раз она внимательно разглядывала ценники, стараясь уложиться в ту сумму, которая у нее была, и выбирала только действительно необходимое – нижнее белье (то, что теперь его увидит не только она, придавало выбору особую ответственность), две пары брюк, теплый свитер и водолазку. На куртку, конечно, не хватило бы, зато остаток вполне позволял прибавить к этому списку бюджетную тушь, бесцветную помаду и крем для рук, чтобы спасти уже порядком обветренную кожу. Выбирать пришлось под неусыпным надзором охранника, который, казалось, только и ждал, что она сунет в карман какой-нибудь яркий флакончик. Арсеника бросала в его сторону раздраженные взгляды, но тот не реагировал. Так и таскался за ней между стеллажами до тех пор, пока она, психанув, не бросила в корзину пачку прокладок и не направилась к кассе, напоследок показав ему вытянутый средний палец.

В кофейню она шла, кипя от злости, в надежде как можно скорее вернуться домой и привести себя в порядок. Влетела в распахнутые стеклянные двери с кучей фирменных пакетов в руках, отыскала глазами своего неказистого спутника и… Едва не развернулась, чтобы незаметно исчезнуть. Но было поздно. Дев уже махнул ей рукой.

За его столиком, прямо напротив, сидел самый красивый парень, какого Арсеника когда-либо видела. Вот так, чтобы в жизни – точно нет. Разве что в журналах. Светлые волосы до плеч, бледное лицо античной статуи с точеными скулами, темные ресницы и брови, печаль во взоре… и вдруг ей стало тоскливо до тошноты. Так, что хотелось зареветь в голос от того, что есть на свете такие, как она и Дев, – никакие. Обычные. Толпа. И есть вот он. Весь словно из другого мира, в который ей, Арсенике, дорога заказана.

Загребая ногами в направлении столика, она чувствовала запах своих немытых волос. Спина под свитером чесалась, щеки пылали румянцем, но в полумраке помещения это, к счастью, было не слишком заметно.

Когда Арсеника села, держась подальше от Дева, где-то на углу, полубог едва мазнул по ней взглядом и сразу же отвернулся. Едва заметно пожав плечами, она уставилась в меню, но не успела перевернуть страницу, как те двое дружно встали и засобирались. Красавчик натянул кожаную куртку с меховым воротником. Дев сунул под мышку непрозрачный черный пакет с чем-то прямоугольным, напоминающим книгу, внутри.

Арсеника поняла, что заказ не состоится.

На подземную стоянку они спустились втроем. Блондин поигрывал брелоком с ключом от авто, но на чем именно он приехал, так и осталось тайной, потому что он все время держался рядом с Девом. Вопреки обыкновению, тот не открыл багажник, не забрал покупки и вообще, похоже, забыл о присутствии Арсеники. Ввалившись с пакетами в салон, она швырнула их на заднее сиденье и громко хлопнула дверью. Та самая «более выгодная партия» уплывала у нее из-под носа только потому, что нарисовалась крайне несвоевременно.

Она оглянулась в поисках Дева и заметила его в зеркале заднего вида. Он стоял, прислонившись к машине спиной, его приятель, на целую голову выше, замер напротив и опирался вытянутой рукой о крышу «Спортейджа». Другой же, свободной, он… Арсеника даже прищурилась, решив, что ей показалось, но нет. Они действительно держались за руки. Красавчик наклонился и шепнул что-то Деву на ухо, тот рассмеялся в ответ, а блондин вовсе не спешил отстраняться и вроде бы погладил Дева по щеке, хотя Арсеника не была в этом уверена.

Похоже, выгодная партия срывалась вовсе не по причине затрапезного внешнего вида одной из сторон, а потому, что сегодня Арсеника играла роль страшной подружки. Той самой, которую берут на свидание третьей, чтобы в нужный момент сказать – я не могу с тобой поехать, потому что вот ей родители велели быть дома в девять.

Когда Дев сел за руль, Арсеника не сдержалась и хмыкнула, в последнюю секунду замаскировав этот звук под кашель.

– Я знал, что ты заценишь. – Смущенным он не выглядел. Пристыженным тоже. – Никитос давно намекает, что был бы не против, но я…

– Но ты?..

– Да что-то… – Вынув из внутреннего кармана пластиковую карту, Дев вытянул руку через опущенное стекло и кинул белый прямоугольник в щель паркомата. – Времени нет.

Она молчала до того момента, как перед ними поднялся шлагбаум. Потом решила уточнить:

– То есть единственная причина твоего отказа – это занятость?

Дев заржал, забыв притормозить перед искусственным препятствием, и машина проскочила его на скорости. Пакеты с заднего сиденья посыпались вниз.

В остальном он ехал на удивление аккуратно, словно опасался привлечь к себе внимание. Встроился в правый ряд и тащился за вонючей маршруткой, не обгоняя. Дворники плавно смахивали снег с лобового стекла. День выдался пасмурный, но все вокруг казалось уютно-сказочным из-за этих кружащихся в воздухе огромных снежных хлопьев, белесых от инея деревьев и одноэтажных частных домиков, мимо которых они проезжали.

– Нет, – произнес Дев, когда Арсеника уже перестала надеяться на ответ, и положил ладонь в черной водительской перчатке на ее колено. – Вторая причина – ты.

Эти слова все еще звенели у нее в ушах, когда они заходили в подъезд и когда поднимались по темной пожарной лестнице – хорошо, что всего лишь на третий этаж. Дев покорно тащил пакеты с вещами и даже свой собственный, полученный от приятеля, с чем-то вроде книги внутри, Арсенике не доверил, хотя она и предлагала помочь. И когда до цели оставался всего один пролет, ее поразила простая, в сущности, мысль. Ничего особо нового, но именно сейчас она поняла, что такими – странно одетыми, грязными, никому не нужными – они вполне друг другу подходят, нет, они просто созданы друг для друга, и обернулась к Деву, чтобы об этом сказать, но вместо слов обняла его за шею, стянула с его головы дурацкую шапочку и зарылась пальцами в волосы.

Чтобы удержать равновесие, он впечатался спиной в стену и стоял так, с пакетами в руках, только дышал все более шумно, когда она требовательно его целовала, постанывая от нетерпения, затем опустилась ниже, нащупала молнию джинсов и расстегнула ее, готовая сделать все прямо здесь и сейчас.

Этажом выше оглушительно хлопнула дверь. Кто-то спускался по той же лестнице. Арсеника выпрямилась, давясь от смеха. Дев тоже с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться. В обнимку они дошли до квартиры и, едва оказавшись внутри, вернулись к прерванному занятию. И тогда, замирая от ставшего привычным ощущения нечистоты, которое внушала близость с Девом, Арсеника разглядела в себе еще одно, пугающее, новое – желание быть испачканной.

Вещи полетели на пол. Все, кроме того бесценного черного свертка.

– Я сейчас, погоди…

Прошло не больше минуты, как он вернулся из кухни с пустыми руками и изменившимся лицом. Этот стеклянный взгляд Арсеника с содроганием вспоминала с той ночи, когда он едва не зарезался.

– Что? Дев, что случилось? Ты снова что-то видел?

Пройдя мимо нее, он вышел из квартиры. Даже дверь не закрыл. Арсеника не стала догонять. Необъяснимый побег ее задел. Разобравшись с замками и сняв уличную одежду, она потащилась в кухню. Загадочный черный пакет лежал возле мойки. Не удержавшись, Арсеника отогнула край упаковки и заглянула внутрь. То, что она приняла за книгу, оказалось бруском грязно-белого пластилина или чего-то вроде. Непонятно и скучно. Прежде чем отправиться в душ, она мелкими затяжками выкурила сигарету. Парковка возле дома была пуста.

Божена

– Входи.

Та легкость, с которой Ника оказалась в запертом доме, а потом открыла дверь изнутри, настораживала. Потоптавшись на пороге, Бо сделала неуверенный шаг в сырую темноту. Тысячу раз она проходила мимо этого грязно-коричневого здания и никогда не интересовалась, кому оно принадлежит. Чей-то там бывший особняк выглядел заброшенным. Штукатурка облезла, балконы того и гляди обвалятся во внутренний двор, окна пыльные… Лезть внутрь ей бы в голову не пришло, да и не любила она такие приключения. Мало того, что опасно, так еще и незаконно. Застукают – не знаешь, как оправдываться. На работе она достаточно насмотрелась на покинутые жильцами здания и не находила в них никакой романтики. Только грязь, травматизм и хрустящие под ногами шприцы.

Невероятная же сохранность этого особняка могла объясняться лишь тем, что до недавнего времени его действительно охраняли, правда, сейчас никаких доказательств тому здесь не было. Прямо от входной двери, где стояла Бо, на второй этаж вела деревянная лестница с коваными перилами. От почерневшей лепнины, которая тянулась к потолку и распускалась по углам пышными гроздьями, веяло торжественной траурностью. Задрав голову, Бо разглядывала огромную пустующую розетку в самом центре потолка – должно быть, когда-то на этом месте была впечатляющая люстра. Бо представила, как вспыхивали лампы и множество стеклянных подвесок разбрасывали по стенам разноцветные блики. Дубовый паркет, порядком истертый и, кажется, знакомый с первыми владельцами усадьбы, поскрипывал под ногами, когда Бо осторожно обходила вокруг лестницы и заглядывала туда, где из стены выступал печной короб с витыми заслонками, а чуть дальше, в самом углу, виднелась еще одна дверь. Запертая – Бо убедилась в этом, подергав за гнутую ручку. Странно, что такая музейность прозябает в самом центре города. Сюда бы водить делегации иностранных послов, или устраивать иммерсивные спектакли. Даже сдавать квадратные метры под временные экспозиции чего-нибудь крутого и странного – это лучше, чем шепчущая в дверных щелях пустота, грибок и ползучая плесень.

Ника в одиночестве бродила по второму этажу. Звук ее шагов отчетливо раздавался над головой. Бо вовсе не горела желанием исследовать дом и продолжала топтаться внизу, разглядывая гипсовые завитки на стенах. Наверное, даже если б эта красота едва просвечивала сквозь нецензурные надписи, а по полу перекатывались бы пустые бутылки, Бо не чувствовала бы себя хуже, чем сейчас. Страшно было лишний раз шевельнуться, словно из того угла за печным коробом вот-вот появится укутанная в старинную шаль хозяйка. Или хозяин – владелец заводов, газет и пароходов, вряд ли переживший кровавый 1917-й. И откуда-то сверху, из опустевшего зала, раздастся музыка. Простенькая мелодия музыкальной шкатулки. И девочка засмеется. Аля, подумала Бо, недоумевая, откуда она это знает. А мысль вилась дальше – Аля Каменская… у нее была любимая кукла. Папенька подарил на Рождество, сказал, Armand Marsellie, а она назвала Софи. Вместе с Софи она и бежала, много брать не велели, сказали – как утихнет, вернемся, это же наш дом, они не могут его отнять. Это наш дом…

– У тебя сумка есть?

От неожиданности у Бо кольнуло в сердце.

– Что?

– Нужна сумка. Не прямо же так его нести.

Ника стояла на лестнице с не менее испуганными, чем у Бо, глазами. Одной рукой она держалась за перила, в другой, безвольно повисшей, сжимала пистолет.

– В багажнике должен быть пакет, – осторожно ответила Бо. – Вот только…

Ника спустилась странной виляющей походкой. Кажется, у нее подкашивались ноги. Оказавшись рядом, она медленно села на нижнюю ступеньку и привалилась плечом к стене, словно марш-бросок на второй этаж отнял у нее все силы.

Несмотря на то что эхо мелодии музыкальной шкатулки все еще гуляло по комнатам, Бо пыталась рассуждать здраво.

– Только если меня остановят – а меня остановят – эту штуку сразу найдут. Поэтому дальше пойдем пешком. Отсюда до Нестерова минут двадцать.

Ника не ответила. Закрыла глаза. Оружие она держала на коленях.

– Ник, – прошептала Бо. – Ты знаешь, кто такая Аля Каменская?

– Аля? Не-а, не знаю, – слабым голосом отозвалась та. – Каменские построили этот дом, снаружи есть табличка. Только инициалы другие – «О. И.» Может быть, Аля – их дочь?

– Наверное, – согласилась Бо, которой захотелось убежать отсюда прямо сейчас. – Как думаешь, что с ними случилось после революции?

– Я читала, что они уехали в Москву. Бросили дом со всей мебелью, а самое ценное замуровали под лестницей.

Бо покосилась в указанную сторону.

– Не напрягайся, – приглушенно усмехнулась Ника. – Клад уже нашли и забрали в музей. А тот, кто его нашел, поплатился за это ссылкой. И вроде бы призраков тут видели… Но это так, байки. Ты ведь не веришь в призраков?

Еще и издевается! После всего, что она узнала за последнюю неделю, Бо была готова поверить во все что угодно, включая эльфов, гномов и крылатых радужных пони.

– Пошли отсюда, а? Не дом, а могила.

– Дом как дом, – не согласилась Ника. Встала, но вместо того чтобы двинуться к выходу, снова начала подниматься по лестнице. Оглянулась и пояснила в ответ на вопросительный взгляд Бо: – Антон так рано не появится. Лучше подождать здесь. Наверху есть диван.

Мгновенно оценив соотношение двух возможных зол – остаться одной внизу или пойти вместе с Никой – Бо поспешила за ней.

Помещения второго этажа не блистали даже былым богатством. Пустые комнаты не радовали глаз ни одной приметой старины, видимо, пострадав от советского ремонта сильнее холла. В одной из них и правда приткнулся к стене продавленный дерматиновый монстр, рядом балансировал на трех с половиной ножках заурядный письменный стол. Его выдвинутый нижний ящик напоминал челюсть питекантропа.

Ника первой уселась на диван, подтянула колени к груди и обхватила их руками. Бо устроилась рядом в надежде хоть немного согреться. От резких порывов ветра потрескивали оконные рамы, в трубах завывало. Бо напрягала слух в попытке различить механическое позвякивание, но единственным звуком был шум непогоды.

– Есми тут нет, – сказала Ника. Если и хотела успокоить, то неудачно – любой разговор о призраках, мертвецах или чертях с ведьмами в этих стенах был заведомо плохой идеей. – Игни с Антоном жили здесь некоторое время. Если бы кто-то и был, то уже отправился бы на изнанку города.

– Я тебя не понимаю.

Это прозвучало недружелюбно, но Бо и не собиралась делать вид, что Ника ей симпатична. Слишком хорошо она помнила выражение лица Машеньки, когда та в спешке покидала больничную палату. Она ведь действительно верила в то, что у них много общего с Антоном-первым (чтобы самой не запутаться, Бо решила называть его так, как сказала Машенька – Игни).

Впрочем, Ника, похоже, ничего не заметила.

– У нас много времени, – произнесла она так же ровно, как и раньше. – Я могу объяснить. Хотя ты наверняка не поверишь.

– Валяй, – согласилась Бо и устроилась поудобней. Сидеть, прижавшись друг к другу плечами, оказалось довольно тепло, и она, согреваясь, понемногу начинала клевать носом.

– Ты как-то спрашивала, почему Игни с Антоном так похожи. Тогда я тебе не ответила.

– Угу.

– Так вот, это потому, что недавно они были одним человеком. Точно так же, как и та девушка, которую ты караулила в магазине, а потом катала по городу, чтобы я смогла вернуться домой, – не моя сестра-близнец.

Бо дернула плечом, что должно было означать удивление.

– Она – это я.

– Ты сама себе противоречишь, – несмотря на полусонное состояние, Бо не оставляла попыток логически положить собеседницу на лопатки. – В то время, как она сидела у меня в машине, ты была уже дома. Иначе кто мне условный сигнал подавал? Три раза свет выключал кто? Твоя мама ничего не знала про этот наш уговор! Значит, ты – это ты, а она – это она. В смысле… Тьфу. Вас двое. И Антонов наверняка тоже. И зря мы тут время тратим, надо идти к нему прямо сейчас и…

Что именно «и», Бо пока что не знала.

– Не понимаешь, – вздохнула Ника. Впрочем, сама Бо на ее месте уже психанула бы, а эта ничего, терпеливая. – Ладно, смотри сюда.

Бо скептически уставилась на полу старенького Никиного пальто, которую та разгладила рукой на коленке.

– Вот это – лицо города. Сторона живых. А вот… – с этими словами Ника перевернула ткань подкладкой вверх, – изнанка. Сторона Есми.

– Мертвых?

– Скорее, неживых. Не все, кто умирает, становятся Есми. Иногда человек не успевает понять, что умер. Или что-то слишком сильно держит его здесь, в нашем мире. И тогда он как бы застревает между жизнью и смертью. Он привязывается к месту своей гибели и не может его покинуть. Это довольно мучительно, потому что Есми по-прежнему чувствуют. Они тоскуют по близким и стремятся существовать, как раньше. Иногда они веками бродят там, где расстались с жизнью. Единственный способ для них прекратить эту пытку – уйти на изнанку города и там заново пережить свою смерть, чтобы освободиться и…

Ника резко за что-то дернула, в ее пальцах оказалась одна-единственная тоненькая нить, едва заметная в полумраке комнаты.

– Перестать быть теми, кем они себя помнят. Утратить прежний физический облик. Получить шанс на новую жизнь… Вот как если разорвать эту ткань на тысячи ниточек и выткать из них новую, непохожую на прежнюю, но состоящую из нее же. Ясно?

– Хм-м…

Услышанное напоминало краткое содержание мистического романа.

– Ну так вот. Есми не могут оказаться на изнанке по собственному желанию, но некоторые люди способны их видеть и отправлять на ту сторону. Другие неживые. Двоедушники. Такие, как Антон, Игни… Или я.

Бо помалкивала. Ее вдруг осенило, что все это – часть какой-то игры, в которую сама Бо угодила по ошибке. Лицо и изнанка города… Неживые… Двоедушники… Звучит как легенда к городскому квесту. А дальше – вот тебе ключ, отыщи Антона Князева, найди локацию и зачекинься, достань предмет, передай другому… Все эти множественные Ники и Антоны, скорее всего, и правда близнецы, а пистолет – бутафория.

– Слушай, я, наверно, домой пойду. Работа, знаешь ли. Рано вставать…

– Иди, – легко согласилась Ника. – Пятнадцать суток ареста или лишение прав? Что тебе больше нравится?

Бо тормознула почти у порога. ДТП было настоящим. Такое не подстроишь. Вот тогда-то ее и вписали в сценарий этого чертова квеста – в качестве игрока вслепую…

Где-то совсем недалеко, в одной из соседних комнат, гулко звякнуло. Тишину особняка разорвала уже знакомая хрипловатая мелодия старинного вальса.

– Вы нарочно это делаете? – взвилась Бо. – Ты и твои друзья?

На этот раз страха не было – он уступил место злости и желанию немедленно разоблачить организаторов дурацкой игры. Бо уже готова была пойти туда и своими глазами увидеть того, кто вращает ручку шарманки или что там у него было. Помешала Ника, которая мгновенно оказалась рядом и потащила ее вниз по лестнице. К выходу. Либо она была прекрасной актрисой, либо действительно до смерти испугалась.

– Живые увидят мертвых, – твердила она. – Живые увидят мертвых и захотят стать мертвыми… Только не сейчас, не сейчас.

Оказавшись на улице, Бо решительно бросилась к машине. Теперь уже Ника едва за ней поспевала.

– Ты ведь сказала, что нам лучше пойти пешком, – проговорила она, задыхаясь, когда Бо остановилась возле «Волги» и зашарила по карманам в поисках ключа.

– Да ладно! Думаешь, гаишники не отличат настоящий пистолет от игрушки?

– Это не…

– Слушай, прекрати! Хватит! Я больше не собираюсь…

Краем глаза заметив движение, Бо обернулась. Дуло пистолета смотрело прямо ей в грудь.

– Проверим?

На непрофессиональный взгляд Бо оружие выглядело более чем внушительно. Она медленно отошла от машины и спрятала ключ обратно в карман.

– Опусти, идиотка.

– Ты пойдешь со мной.

– Да пойду, куда ж я денусь. Дура…

Бо развернулась и зашагала по набережной, уже не беспокоясь о возможной опасности.

– Божена, прости!

Ника догнала ее, разбрызгивая ботинками реагентную грязь, и преградила путь. На румяных от холода щеках влажно блестели дорожки слез.

Бо шагнула в сторону. Ника оказалась перед ней снова.

– Прости, ну, прости меня! – повторила она и наспех вытерла ладонью обветренное лицо. – Я не собиралась в тебя стрелять!

– Тебе не кажется, что все вы чересчур… заигрались?

– Это не игра! – простонала ненормальная девчонка. Вцепилась в рукав куртки и потянула дальше, неаккуратно загребая ногами талый снег. – Сама подумай – ты ведь видела того старика на дороге! А потом он исчез.

«И самоубийства, – шевелила извилинами Бо. – Все эти звонки, черт бы их побрал…»

– Хаос уже начался. Люди видят Есми. И это происходит из-за меня.

– Отсюда поподробней, – буркнула Бо, высвобождая рукав и складывая руки на груди, чтобы Нике не пришло в голову снова ее трогать.

– Я нарушила Порядок. Вернулась с изнанки города. Один очень хороший человек принес себя в жертву, чтобы я могла жить дальше. Но та вторая я… – ее зовут Арсеника, почти так же, как и меня, – вернулась раньше. Она жила в моей квартире, ходила вместо меня в институт. Даже моя мама думала, что она – это я…

«Была у меня избушка лубяная, а у лисы – ледяная», – мрачно подумала Бо.

– …Теперь нас двое, а этого не должно было произойти. Нужно все исправить. Игни обещал, что сделает это до того, как я вернусь, но ты сбила его раньше.

– Это он меня сбил, – огрызнулась Бо. – И как, интересно, ты собираешься «все исправлять»? Этим?

Она выразительно посмотрела на карман, в который Ника попыталась спрятать пистолет, – конечно, он туда не влез, загораживать торчащую часть приходилось локтем, – и вдруг замолчала, пораженная внезапной догадкой. То, что пришло ей в голову, было слишком огромным, чтобы там поместиться. Внутренний голос вопил о том, что тему лучше закрыть, но Бо все равно спросила – наперекор здравому смыслу: – Постой. Раз ты вернулась из мертвых, значит, видела, что ждет нас… потом?

Ника втянула голову в плечи и обняла себя руками.

– Не видела, но знаю.

– Не рассказывай, – поспешно передумала Бо. – Скажи только одно. Просто да или нет.

Огни ярко освещенной набережной вливались в иллюминацию площади. Маршрутки и троллейбусы выезжали на круг, плавно разворачивались и снова терялись в потоке машин. Броуновское движение частиц, разносящее людей по артериям и венам города. Гирлянды ламп вдоль тротуаров. Сияющие сугробы. Хруст снега под ногами. Мерзнущие на остановках прохожие.

– Рай и ад… – Слова выходили наружу в виде облачков пара. – Они существуют?

Смерть затаилась. Вслушивалась в мелодию старинной шкатулки в пустом особняке. Набирала номер экстренной психологической помощи. Склонив голову в черном капюшоне, выглядывала из косых оконных рам сгоревшего деревянного дома и ждала, ждала…

Ника остановилась и посмотрела наверх, на ту часть бревенчатой стены, которая осталась нетронутой огнем. На уровне второго этажа, между двумя зияющими чернотой оконными проемами, висела картинка. Именно висела – рисунок был сделан не на самой стене, а на приколоченном к ней гвоздями куске фанеры. Ника уставилась туда, словно завороженная. Бо не оставалось ничего другого, кроме как встать рядом и, переминаясь с ноги на ногу от холода, тоже задрать голову.

Две черных птицы обнимали друг друга крыльями. Низко склоненные клювы почти касались яйца, которое они прикрывали телами, а маховые перья были неотличимы от наконечников окружающих их копий.

Интересно, кому понадобилось вешать это сюда? Бессмыслица какая-то.

Ника, кажется, считала иначе, потому что разглядывала рисунок с таким видом, будто вот-вот расплачется. Впрочем, насколько Бо успела ее узнать, Ника вообще была странная, и реакции ее – тоже.

– Рай есть, – произнесла она сдавленно. Ну, точно – глаза на мокром месте. – Не такой, как мы себе представляем. Но он есть. За изнанкой города, вверх по течению реки. А вот ад… – Ника сделала шаг к стене, положила на нее ладони и прижалась лбом к кирпичной кладке первого этажа. – Ад – это просто точка зрения.

Бо могла бы с этим поспорить, но не сочла нужным.

– Мне хочется войти внутрь… – продолжала шептать Ника. Она медленно двинулась вдоль дома, ведя ладонями по заиндевевшей поверхности стены, и от тепла ее рук вслед за пальцами тянулись длинные талые следы. – Но я не пойду.

Поначалу Бо решила, что она прикалывается.

Остановившись под одним из окон, Ника не глядя указала куда-то вверх.

– Все случилось здесь.

Кирпичный первый этаж развалюхи от времени наполовину ушел в землю, поэтому сложно было назвать дом трехэтажным. Этот «первый» скорей напоминал полуподвал. Окна тоже стали ниже и заканчивались примерно на уровне груди. Из-за этого Никина поднятая рука не доставала даже до подоконника следующего этажа, который Бо назвала бы скорее первым, чем вторым.

– Решетка, – пояснила Ника. Бо и правда разглядела почерневшие от гари железные прутья.

Но ей по-прежнему казалось, что все это просто глупая шутка.

Ника несколько раз вдохнула и коротко, шумно выдохнула. Она продолжала держаться за стену, словно иначе потеряла бы равновесие.