Текст книги "Топаз (сборник)"

Фонарик

– Я только что вернулся из Нью-Йорка, – сказал он. – Кожа у белых женщин сухая и отвратительная. Я очень обрадовался, когда узнал, что наконец-то смогу заняться сексом с японкой. Однако неужели тут все такие же, как ты?

А затем позвонил в офис:

– Она, конечно, молодая, но все же этого недостаточно. Я заплачу за такси, только пришлите замену.

«Киёми, – позвала я еще одного человека внутри себя. – Опять меня назвали уродиной».

Ничего не поделаешь, дорогая, ты же и есть уродина. Лучше подумай о том, что из этого отеля вид красивый. Похоже на Гонконг.

«Киёми, ты что, была в Гонконге?»

Я везде была. В Гонконге господин Кавамура из банка Сумитомо взял меня в секретный клуб. Это было старое здание без единой таблички или вывески на фасаде. Мы поднялись по железной лестнице на третий этаж, там была толстенная деревянная дверь с окошком размером с ладонь. Оно открылось, затем надо было произнести пароль, на чешском или сербском, не знаю точно. Это из-за того, что туда приезжает много народу из Восточной Европы.

Так вот, дверь открыл бывший профессиональный рестлер, здоровяк под два метра ростом со сломанным носом. По обеим сторонам длинного коридора развешаны розовые занавески. Из комнат за ними льются звуки джаза и смех женщин, приехавших из всех стран мира. Слышатся и нескромные возгласы, а также есть несколько голых женщин, гуляющих туда-сюда.

«А что ты делала там?»

Я просто смотрела. Это было нечто вроде стажировки.

«А где ты познакомилась с этим господином Кавамура?»

В одном отеле в Коулуне, «Мандарин Палас». Он окликнул меня, когда я была в комнате отдыха. Такой высокий одинокий джентльмен.

– Чего ты там бормочешь? – клиент помахал трубкой у меня перед носом. – Они хотят с тобой поговорить.

Я посмотрела на ночной пейзаж из окна отеля, который Киёми назвала гонконгским, и взяла трубку.

– Ты в каком виде пришла? – обрушилась на меня старшая. – Я же говорила, что надо быть опрятной! Ты накрасилась? Может, у тебя грязь под ногтями?

Действительно, грязь. И как она узнала? Мне даже стало немного страшно. Я пришла в джинсах четырехлетней давности и блузке, купленной в магазине рядом с домом за тысячу девятьсот восемьдесят иен. А сегодня целый день дремала, ела быстрорастворимую лапшу, читала «Семь женщин» и между делом смотрела телевизор. Поэтому и не накрасилась. И даже не надушилась. Но как, интересно, она об этом узнала?

Он дал мне десять тысяч на такси, и я решила вернуться домой. Такси до отеля не стоило и двух тысяч иен, да и метро еще работало, поэтому получилось так, что я заработала восемь тысяч, не снимая трусов.

А это значит, я смогу что-нибудь вкусное съесть. И поговорить с Киёми в свое удовольствие. А с ней можно разговаривать на любые темы, она знает все обо всем.

Я сначала вернулась домой, но там было скучно, и отправилась в ближайший бар. В пятницу вечером было много народу, и единственные свободные места оказались лишь у барной стойки.

– Вы не выпьете со мной пива? – окликнул меня сидящий рядом мужчина. – Пиво очень сочетается со спагетти.

Я и так пива хотела. Да и грех отказываться от такого приглашения девушке, которая родилась под знаком Рыб, имеет первую группу крови, последний ребенок в семье, которую воспитывала бабушка и которая к тому же некрасива и толста.

– В пасте есть сложные углеводы, они очень полезны для здоровья, – снова сказал мужчина.

Я не знаю, что такое паста. Но зато Киёми знает.

«Киёми, а что такое паста?»

Так называют спагетти, или лазанью, или подобные им блюда в итальянской кухне.

Когда я разговариваю с Киёми, люди вокруг обычно пугаются, но этот, представившийся спортивным диетологом, напротив, улыбнулся:

– Ты прикольная! А ты с Киёми когда познакомилась? Или вы с рождения вместе?

Я не хотела рассказывать о моей дорогой Киёми кому попало и вот так запросто, поэтому решила промолчать.

– Не хочешь рассказывать? Ты знаешь, я сейчас хоть и диетологией занимаюсь, но это случилось так потому, что в двадцать восемь лет я серьезно заболел и вылечиться мог, только если бы изменил свой рацион питания. Тогда мне пришлось вернуться в университет и снова учиться. А так я психолог, так что вовсе не хочу над тобой посмеяться, просто мне действительно интересно.

Киёми сказала, что все в порядке, и я решилась.

– Я не помню, когда мы с ней подружились. Так ведь никто не помнит, когда начинаются дружеские отношения между людьми.

– Ладно, мне в общих чертах. Это было в детском саду, младшей школе или недавно?

– В старшей школе.

– Она появилась внезапно?

В баре было шумно, поэтому я пригласила его к cебе домой. Как только он вошел в комнату, его лицо скривилось. Он чрезвычайно осторожно прошел по полу к софе, стараясь не запачкать свои носки. Затем сел, предварительно отодвинув все, что лежало на диване: мое нижнее белье, старые газеты, журналы, косметику, остатки еды из «Макдоналдса», салфетки, бутылки из-под кетчупа, порванные игрушки, пепельницу, доверху набитую окурками, фломастеры, монетки по десять иен, крошки от крекеров, трупики мотыльков.

– Классная комната.

– Не люблю убираться.

– Вообще никогда?

– Когда Киёми сильно попросит, а вообще мне не нравится двигать вещи.

– А Киёми появилась внезапно?

– Во время утреннего приветствия.

– Приветствия?!

– Мы все направлялись в школьный садик для утреннего приветствия и послушать о том, что скажет нам директор, это бывало по понедельникам. Так вот однажды мне показалось, что я слышу чей-то голос.

Мне всегда было плохо на утренних приветствиях, на церемониях по случаю окончания школы или перехода в другой класс, по случаю начала нового учебного года – словом, когда все ученики собирались большой толпой. Иногда у меня кружилась голова, и я падала в обморок. В один из таких моментов учитель сказал, что у меня малокровие, и меня отвезли в больницу. Но там ничего подобного не нашли и отправили меня к психиатру.

Мои родители держали небольшой магазинчик по продаже всякой всячины, у меня было шестеро братьев и сестер, никто из моих родственников никогда к психиатру не обращался, дорого это, да и отношение после этого к тебе плохое будет со стороны других, к психиатру пошел – значит, псих. В итоге я никуда не стала обращаться.

– А что значит «было плохо»?

– Мне начинало казаться, что пейзаж вокруг меняется, начинает бежать, не так, как обычно бывает, если плывешь, например, по реке на корабле, а как будто я становлюсь маленькой-премаленькой и все окружающее меня начинает удаляться. Выстроившиеся вокруг школьники превращались в огромные деревья или в гигантские каменные изваяния. Мне начинало казаться, что меня сжимает со всех сторон, и меня охватывал страх быть раздавленной.

– Этот страх как-то связан с Киёми?

В комнате было жарко, может, воздух застоялся. Он снял пиджак, и я почувствовала запах его пота, смешавшийся с запахом одеколона.

– Да откуда мне знать!

Затем я вдруг решила сменить тему и рассказала о том, что я торгую своим телом, но он отнесся к этому спокойно и даже не удивился.

– Итак, сначала был голос?

– Да.

– Она заговорила с тобой?

– Ага. Она поздоровалась со мной, а я подумала еще, кто это разговаривает. Начала оглядываться, смотреть по сторонам, но никого не обнаружила. Обычно со мной никто никогда не разговаривает.

– И давно так?

– Как?

– Что с тобой никто не разговаривает.

– Иногда здороваются, правда.

– А что сказала Киёми?

– Она сказала, что я хороший человек и что я могу называть ее Киёми. А еще, что она хочет со мной подружиться.

– И? Ты не подумала, что это странно, слышать голоса?

– Она мне все объяснила.

– Что?

– Киёми рассказала, что она это… ну я сама из Сайтама, а она родилась в Иокогаме, в семье известного в стране этого… ну, который с пианино…

– Пианист?

– Нет, у него еще камертон.

– Настройщик?

– Да, она была дочерью настройщика. Ну, ты знаешь, что среди настройщиков много таких, кто хотел стать пианистом и не сложилось. Ее отец тоже, похоже, был из таких, и он очень хотел, чтобы Киёми стала пианисткой вместо него. Он постоянно заставлял ее заниматься и был очень строг на занятиях. Киёми, конечно, была талантлива, в средней школе она выигрывала различные конкурсы, а потом ее учитель музыки, он был более склонен к вокалу, посоветовал ей заниматься пением. Это и послужило началом трагедии.

– Трагедии?

– Киёми действительно была очень талантлива. Ей много раз говорили, что в будущем она, возможно, будет представлять Японию как обладательница сопрано, но она внезапно потолстела.

– Понятно. Для хорошего вокала необходимо принимать достаточно питательных веществ.

– Нет, она заболела болезнью сопрано.

– А что это такое?

– Это, когда поешь, от высокого регистра голоса появляются особые вибрации, они каким-то образом действуют на черепную коробку, а потом появляются различные проблемы… У Киёми, например, нарушился баланс гормонов из-за того, что вибрации затронули что-то в мозгу.

– И она потолстела?

– Да, для нее это было невыносимо. Она ведь всегда была красавицей, а тут… Так она начала изводить себя диетами.

– Диета – это мое. Могу сказать, что похудеть и остаться здоровым возможно, если есть понемногу.

– Если бы она встретилась с таким человеком, как ты, тогда, может, и осталась бы жива.

– Так она умерла?

– Как бы она во мне находилась, если бы оставалась живой?

– А почему она выбрала тебя?

– Она со многими пыталась заговорить, но ответили ей только пятеро вместе со мной. Еще четверо это бомж, ночевавший под мостом в Синдзюку, глухая бабушка, сидящий в психушке алкоголик и шестилетний мальчик с тяжелым пороком сердца. Единственной ее надеждой могла быть только я.

– Надеждой?

– Если уж живешь внутри человека, лучше, наверное, если у вас будет о чем поговорить. Вряд ли она нашла бы общий язык с ребенком или алкоголиком.

Он пристально смотрел на меня. Я вспотела. Решила переодеться и сказала ему об этом. И сняла блузку прямо перед ним.

Ты хочешь с ним переспать? – спросила Киёми.

«Нет, что ты! Мне жарко, и я переодеваюсь».

Лучше бы спросила его, как похудеть. Пусть он тебя научит, как на диете правильно сидеть.

– Ты опять с Киёми?

– Она говорит, что я хочу с тобой заняться сексом.

– Я тоже так думаю.

– Можно и заняться.

С этими словами я хотела снять лифчик, но он отвел глаза в сторону. Я натянула поверх него спортивный джемпер.

– Почему ты думаешь, что Киёми красивая? Ты ведь только голос слышишь.

– Я ей верю. Я вообще верю всему, что она говорит. Мы ведь все время вместе, без доверия тут не проживешь. Мы даже ссоримся иногда, но доверять друг дружке не перестаем.

– Ну, про нее я все понял, а что насчет тебя?

– В смысле?

– Ты не считаешь, что это все очень странно? Не так уж много людей, внутри которых кто-то обитает.

– Ты тоже хочешь?

Он рассмеялся.

– Мне и так хорошо. У тебя нет ничего выпить? Может, вина? – Он передал мне деньги. – Магазины уже закрыты, но можно купить что-нибудь в том баре.

Я положила десять тысяч, которые он дал мне, в кошелек и пошла в тот бар, где мы с ним встретились. Пока искала официантку, наткнулась на шестнадцати– или семнадцатилетнего подростка, он начал меня обнимать, кусать за мочку уха, звать выпить с ним. Он был таким милым, прямо из рекламы кока-колы, и я не могла ему отказать. Я села за стол с его друзьями и, пока пила пиво, а он меня щупал, страшно захотела его, только он не стал со мной спать. Вместо него я отправилась в отель с парнем старше его и с ужасно кривыми зубами.

Когда я вышла из отеля, было уже три часа утра. Наверно, нехорошо по отношению к диетологу получилось. Я зашла в супермаркет и купила ему носки и фонарик с Микки-Маусом в подарок.

Однако в комнате свет был выключен, и моего нового знакомого не оказалось. Без него я вдруг почувствовала себя одинокой, легла на диван, где он сидел, и попыталась найти его запах. Обрадовалась, когда нашла, но Киёми сказала:

Дура. Хороший человек тебе попался, а ты его оставила и пошла трахаться с другим мужиком. Да ты хуже животного.

«Как ты поняла, что он хороший?»

Он интеллигент. Ты его позвала к себе, а он даже не полез к тебе.

«Да он женат».

Какая разница?!

«У него красивая жена, и он не станет трахаться с такой уродиной, как я».

Куча женатых мужиков с тобой трахается!

«Ты не знаешь, а мне один клиент рассказывал. Когда женщину заказывают по телефону и ждут потом, разное придумывают себе. Типа, а вдруг все-таки сейчас придет красавица или:

не может быть женщина, торгующая собой, красивой. А потом приходит такая, как я, они и убеждаются, что были правы.

Не понимаю, о чем ты только говоришь!

«Киёми, я на тебя сержусь кое за что. Ты зачем сказала, что я хуже животного?»

Насчет животных: у меня с рождения были собаки, поэтому я очень хорошо понимаю, о чем говорю. Собаки не занимаются сексом, кроме как в период течки.

«А у тебя какие собаки были?»

И собаки гораздо лучше все понимают, нежели ты! То есть по сравнению с собакой ты дура просто!

«А у них были родословные?»

Конечно!

«А у тебя была собака длинношерстной породы?»

Была и длинношерстной породы.

«Как у аристократов за границей?»

У нас в семье все любили собак, собака была у каждого члена семьи, разной породы. Мама любила больших с длинной шерстью, у нее была пиренейская горная собака, мне всегда нравились поменьше и умные, такие как немецкий пойнтер или вай терьер.

«Я даже и пород таких не знаю, но в тебе не ошиблась. Я точно знала, что у тебя была собака с родословной. Я вообще сейчас о собаках впервые в жизни говорила».

Ты в отеле занималась оральным сексом?

«Ты видела? А ты разве никогда не занималась этим?»

О таком не говорят!

«Да делала точно, своему любимому! Какой он был? Наверное, высокий? У тебя был какой-то знакомый бейсболист?»

Был хоккеист.

«Он был известным?»

Он на Олимпийских играх выступал два раза, один раз как участник, другой раз как судья.

«Он, наверное, умный?»

Сейчас он живет в Канаде, работает адвокатом в одной фирме, занимающейся бизнесом с Японией.

«Ты с ним занималась оральным сексом?»

Я не такая помешанная на сексе, как ты, поэтому разговаривать на подобные темы отказываюсь. Да и, в конце концов, это не самое важное. Важно то, что ты замечательно провела время с отличным человеком, а вовсе не секс. Или я ошибаюсь?

«Я не знаю, я никогда ни с кем время не проводила. А у тебя были друзья, связанные с миром искусства, поэты, например?»

Был один, но я не хочу о нем говорить.

«А у него были какие-нибудь награды?»

Он был достаточно известен. Хотя у нас ничего путного не вышло.

«Наверное, у него были жена и ребенок, но он все равно любил Киёми».

Мы с ним даже хотели вместе покончить с собой. Он очень ребенка любил, да и не должны мы были быть вместе. В качестве места самоубийства мы выбрали Испанию. Там считают, что близость смерти рождает наслаждение. Так мой поэт отвез меня туда, но я в какой-то момент поняла, что будет бессмысленно, неправильно лишать его жизни, утром покинула наш отель в Барселоне и сбежала на Майорку. Ты не знаешь, конечно, но в Барселоне есть каменная аллея в стиле Жоана Миро, так вот, когда я по ней гуляла, пошел мелкий дождик, и мне стало так грустно, что прямо умереть захотелось. Вот тогда я решила, что не умру, буду бороться до конца! Все, конечно, очень противоречиво, но… Ты понимаешь, что я хочу сказать?

«Так романтично… Я тоже бы хотела раз в жизни так любить. Мне, конечно, не дано, но все же… Вот, например, сегодня, я хотела остаться на ночь в отеле потому, что была уставшая и спать тоже хотелось. Я же сказала ему, что это время не будет ему ничего стоить, но он обозвал меня убогой, надел штаны и ушел раньше меня, даже не попрощавшись. А еще показал туда и сказал, что все плохо. Я не могла после такого оставаться там одна».

Киёми надоело, и она не ответила. Я не стала включать свет в комнате и, освещая ее фонариком, купленным в подарок моему новому знакомому, продолжила разговаривать с Киёми. Поводя лучом фонарика туда-сюда по комнате, я обнаружила на столе записку.

Спасибо за все. Я ждал около часа, но потом ушел. Тебе звонили два раза, разумеется, я не стал брать трубку. Было бы неплохо встретиться еще раз. Позвони мне.

И телефон. Я подпрыгнула от радости. Тут же набрала номер, но на другом конце провода мне ответил автоответчик какого-то международного центра. Он сообщил, что на сегодня работа уже закончена. В конце записи было сообщение-памятка, похоже, от отдела диетологии. Звучала она следующим образом:

Уменьшите количество белков и жиров и сделайте упор на сложные углеводы!

Мне так понравился голос, читавший текст, что я прослушала его двенадцать раз.

Мне позвонили из офиса в четыре утра и сообщили, что в отеле в Западном Синдзюку меня ждет клиент. Мама-сан хотела, чтобы пошла именно я.

Может, из-за того, что я долго слушала запись, но у меня поднялось настроение, я даже умылась, надушилась, подвела глаза, накрасила губы, сделала маникюр и надела костюм, который мне тайком от папы купила мама на окончание школы.

В отеле на меня, как всегда, странно посмотрели. Однако на этот раз я выглядела более чем прилично, поэтому портье в фойе даже объяснил, куда мне идти. Клиент оказался каким-то тридцатилетним ювелиром с Кюсю. Он был пьян в стельку, заплатил сразу и попытался вставить мне сзади, но не смог, потому что у него не встал. Тогда я стала у него сосать, а он заснул прямо во время моих ласк.

Ты будешь звонить своему диетологу?

«Вот ты напомнила, теперь я не знаю, что делать», – солгала я.

Врешь. Ты ведь еще раз хочешь с ним встретиться.

«Ты сама сказала, что он хороший. А я плохая, я сегодня уже один раз плохо поступила. Хотя сейчас ничего такого не сделала, только пососала, правда ведь это ничего не значит. Мне даже никто не засовывал. Зато я сорок тысяч получила, могу ему теперь не просто носки с фонариком, а даже галстук купить».

Значит, все-таки встретишься с ним?

«Нельзя?»

Он знает нашу тайну.

«Но он был первым, кто спокойно это воспринял».

Киёми промолчала.

Я подождала до понедельника и снова позвонила своему диетологу. Когда чего-то ждешь с радостью, эта радость обычно распространяется и на другие твои надежды и ощущения.

Я проснулась в этот день, распахнула занавески и порадовалась хорошей погоде. Такого раньше не бывало, обычно я воспринимаю все проходящие события без особого восторга и довольно лениво. Но сегодня у меня особенный день. Я буду звонить мужчине, и не просто мужчине, который покупает мое тело за деньги, а мужчине, который заинтересовался мной. Потом я еще убралась, постирала, сделала себе спагетти, но не такую быстрорастворимую лапшу, как обычно, а нормальные макароны сварила и съела их, слушая радио. У меня было отличное настроение весь день, и я не могла ни о чем больше думать, кроме как о своем предстоящем звонке.

Я на самом деле всегда любила телефон. И хотя мне обычно было не с кем поговорить, я использовала телефонные службы и автоответчики фирм в целях общения.

Голос на пленке все же человеческий голос. Это гораздо лучше, чем ничего. Я многое слышала, пока звонила. В Токио общим счетом около пятисот телефонных служб, сложнее всего было дозвониться туда, где на автоответчике были записаны голоса известных актеров и певцов, там всегда было занято. Если позвонить в Нагано, тебе ответят голоса поющих птиц, в Никко тебя обрадуют рецептом приготовления пирожков мандзю, если набрать окинавский телефонный номер, ты услышишь шум прибоя. Я слушала и информацию о пробках на дорогах в выходные, и звуки секса между мужчиной и женщиной, и прикольные голоса трансформеров компании, производившей игрушки «Бандай», и пожелания здоровья от различных медицинских центров, куда звонила, вовсе не будучи больной. Но больше всего мне нравились прогнозы погоды. Они были такими простыми, и я могла за один вечер прослушать несколько десятков прогнозов для самых далеких от меня городов, это мне жутко нравилось, но счета за телефон мне приходили соответствующие.

– Здравствуйте, извините за тот вечер. Я так и не смогла выйти из того бара… – солгала я, и Киёми мне тут же на это указала.

Врешь ведь!

К своему удивлению, я восприняла ее голос спокойно, хотя раньше всегда волновалась, когда она заговаривала со мной.

Ты делала минет тому мужику с кривыми зубами!

– Да все нормально. Это я нехорошо поступил, что находился у девушки в комнате в ее отсутствие.

Я вообще не говорила, произносила только «да?», «и?», «правда?», зато вместо меня заливалась Киёми, а мне, хотя я и решила слушать только диетолога, было сложно следить за потоками мыслей обоих с двух сторон сразу.

Я догадывалась, что ты дура, но чтобы настолько ею быть! Ты не видишь, что ли? А я вижу! Ты сейчас разговариваешь с самым ужасным человеком на свете! Ты не понимаешь! Он отвратителен! Ну, вот сама подумай, стал бы к такой уродине, как ты, испытывать интерес нормальный человек с хорошей работой? Да он самый ужасный из всех тех, с кем ты когда-либо встречалась! Он и убить может глазом не моргнув!

– Ты сегодня не занята? У меня вечером не будет работы, может быть, как следует поужинаем где-нибудь? Например, в Акасака, за Ти-би-эс есть тихий итальянский ресторан, пойдем туда, скажем, в полшестого. А поскольку его сложно найти, встретимся в кафе перед Ти-би-эс.

Ты же ему сказала, что ты проститутка! Он даже не удивился, потому что все про тебя знает, слышишь?! Знает!

Мы сидели с ним в ресторане, где все было из мрамора: пол, стены, потолок. Он расспрашивал меня о моей семье, а я по-прежнему говорила только «да?», «и?», «правда?». Я никогда не видела настолько красивых официантов, а еда была такой необычной: невиданные мной никогда прежде моллюски, огромное количество рыбы, а ведь там, где я родилась, вообще моря нет, и для меня это было в диковинку. Я думала, что это кетчуп, а это и не кетчуп вовсе, кусала помидор, а он имел вкус сыра, в общем, все было настолько необычно, что я очень сильно напрягалась и не могла расслабиться. После еды я выпила вина. Может, оно мне поможет?

– А у тебя есть мечта?

Нет у меня никакой мечты.

– Например, обычно девушки мечтают об особняке у моря или в Европу съездить. Ты о чем-нибудь мечтаешь?

Я молчу. Они вдвоем постоянно болтают, и Киёми настаивает на том, чтобы я ушла домой. Убеждая меня, что он плохой.

– Мечта это очень важно, не правда ли? Ко мне приходят люди, желающие похудеть и стать прекрасными, это ведь тоже мечта. Но для того, чтобы воплотить ее в жизнь, недостаточно просто хотеть, понимаешь?

Киёми сначала мне приказывала, но поскольку я ей не отвечала, она начала меня предупреждать, а так как я проигнорировала и ее предупреждения, сменила тон на умоляющий и начала упрашивать меня вернуться.

Почему же ты меня не слушаешь?!!

– Если приложить усилия, то любую мечту можно воплотить в жизнь.

Я, может, и послушала бы Киёми, но он постоянно болтает, да и голова от вина уже пошла кругом. К тому же я все время была очень напряжена и не смогла ответить ей, а пока я ей не отвечу, понять, что она хочет сказать, я не смогу.

– Ты меня и заинтересовала потому, что с самого начала было видно, что ты не стала лелеять свою мечту. У тебя нет уверенности в себе, ты считаешь себя уродиной. Но на самом деле ты ошибаешься. Ты красива. Наверное, у тебя близорукость и ты просто этого не замечаешь. Сейчас любая может быть признана красивой, если только приоденется и накрасится. Но в действительности это не так. Красиво – это изначально, без прикрас. Ты чего-то боишься, поэтому и думаешь, что у тебя внутри живет Киёми, но на самом деле этого нет. Ты смотрела «Сияние»?

Я хотела послушать Киёми потому, что до этого пару раз она оказывалась права. Она слезно просила меня чего-то не делать, и, послушавшись ее, я избежала такого, что просто страшно подумать. Первый раз случился, когда я после окончания школы работала в салоне красоты. Я должна была использовать в работе электроочиститель для лица. Киёми просто умоляла меня не касаться его, и, несмотря на то что я была на стажировке, я к нему не притрагивалась, за что и получала регулярно нагоняи от бабульки-менеджера. У этого очистителя, как потом оказалось, не было сертификата, и купили его у какого-то иностранца из Кобэ. На третий день один из посетителей получил удар током, и его увезли в больницу. А второй раз случился во сне. Мне приснилось, что я где-то в Южной Америке и ко мне пришла живая Киёми. Мы держались за руки, гуляли, а потом она сказала, что моя подруга Микико, с которой мы были неразлучны в средней школе, заболела.

Проснувшись, я тут же позвонила Микико, и мне сказали, что она действительно серьезно больна, у нее обнаружили заболевание мозга. Я пошла ее навестить, а когда возвращалась в электричке, Киёми сказала мне, что пятого мая, в День детей, Микико не станет. Так и случилось.

– Не смотрела, значит… хороший фильм. Там есть герой, подросток, так вот, ему тоже кажется, что внутри него живет еще кто-то. Он обладал способностью к парапсихологии, но очень этого боялся. Поэтому убедил себя, что это не он парапсихолог, а кто-то другой, и этот кто-то живет внутри него. И он разговаривал с ним так же, как и ты с Киёми. Но у тебя немного другое. Конечно, вас что-то объединяет, и это страх. Я часто по работе встречаюсь с известными спортсменами и вот что могу сказать. У всех выдающихся спортсменов есть свои психотерапевты или психологи. Они пытаются разобраться со своими стрессами и страхами с научной, можно сказать, с философской точки зрения. Говорят же, что если спортсмен проиграл в важной игре, значит, он не может одолеть самого себя. Это правда. Если профессиональный игрок в гольф проигрывает игру, он начинает думать, что и по жизни стал неудачником. Что это, если не страх? Неудачнику по жизни некий голос принимается нашептывать все бросить, не стараться так сильно, не выигрывать. Ведь даже если проиграешь, ничего не произойдет. Так что на самом деле это не сам человек проигрывает.

Ты – это яркий пример, но ты крайность. У тебя есть мечта, достаточно сил, чтобы ее воплотить в жизнь, но она слишком серьезна, и в тебе живет страх, что она не будет воплощена в жизнь. Поэтому для ее реализации ты выдумываешь несуществующего человека, Киёми, я ведь сразу это понял! Понимаешь, о чем я? Киёми – это ты сама, и ты можешь стать Киёми.

Мечта у тебя была с самого детства. И ты боялась проиграть, потерпеть неудачу, воплощая ее в жизнь. Конечно, ты не стала зависеть от этого. Все опасаются, но меня больше всего в тебе поразило то, что твоя мечта, Киёми, очень четкая и конкретная.

А знаешь, это очень важно. Раньше существовала телепередача, там был герой, Перри Мейсон, он сказал такую фразу: «Тот, кто точно не знает, чего он хочет, никогда этого не получит». Я стараюсь не забывать эти слова.

Понимаешь, ты в курсе всего, вплоть до мелочей, о Киёми, потому что ты знаешь, чего ты хочешь. И это замечательно! Однако ты всю свою мечту отдаешь Киёми, я думаю, это ошибка. Я тебе помогу, мы получим твою мечту обратно от Киёми и вместе воплотим ее!

Я не понимала, о чем он говорит. Вдобавок Киёми кричала что-то постоянно в моей голове. Я пила красно-фиолетовое красивое вино не переставая, от этого у меня разболелись виски и кончики пальцев. Мне очень хотелось заняться сексом, я даже хотела позвонить в офис, чтобы они нашли мне клиента, но он предложил выпить еще и отвел меня к себе домой, в семиэтажное здание на задворках Аояма. Киёми продолжала кричать о том, чтобы я не ходила туда.

Огромная квартира-студия, куда отвел меня диетолог, была в три раза больше моей. Она словно сошла со страниц журнала. Там стояли огромный телевизор, и барная стойка, и покрытый блестящим материалом диван, которого так и хотелось коснуться. Диетолог показал мне старый фильм на лазерном диске и рассказал, что худую актрису зовут Одри Хепберн.

Я тебя умоляю, ну вернись ты домой! Или хотя бы позвони куда-нибудь, скажи, что ты здесь, позвони в офис или в тот бар!

– А можно позвонить?

Он приготавливал лед и выпивку, но после моих слов обернулся со страхом в глазах.

– Извини, я жду очень важный звонок прямо сейчас, попозже позвонишь.

Надо сейчас позвонить! – кричит Киёми, а я не могу ни о чем думать, кроме одного официанта из ресторана.

– Ты куда хочешь позвонить?

– В офис.

Похоже, он догадался, куда я хочу позвонить.

– Слушай. – Он налил бренди, который я раньше уже пила, в большой, похожий на комнатный аквариум, бокал. – Я не обычный человек. Я отличаюсь от всех остальных мужчин в этом мире. Ты ведь уже поняла?

Киёми хочет, чтобы я ответила, и почти плачет, а я пью бренди, как вино, и почему-то думаю, что диетолог самый добрый человек на свете, и это, наверное, только потому, что со мной никто раньше не разговаривал, а он разговаривает. Я уже опьянела, а Киёми не пьянеет.

Если с тобой что-нибудь случится, куда мне идти? Ведь меня пустила ты, не алкоголик, не псих, не ребенок, не старуха и не бомж. И мы говорим на одном языке. Я могу говорить по-английски и по-французски, и по-испански немного тоже могу, даже по-немецки читать умею, но… Я один раз жила в иностранце, ты знаешь? Меня пустил один швейцарец-извращенец, он был жутким мазохистом и раза два-три в месяц развлекался по-своему. У него была своя фирма, занимающаяся дизайном интерьеров, были особняки в Монако и Шамони, он коллекционировал литографии Густава Климта, он был просто идеалом для меня, он меня понимал и принимал, я нравилась ему, но он не понимал по-японски. Это так сильно давило на меня, я так от этого уставала… поэтому, кроме тебя, я никого себе не смогу найти.

– Я немного странный, это все моя страсть виновата.

Я не понимала ни одного, ни другую, поэтому стала думать о высоком официанте из ресторана, а потом закрыла глаза, голова у меня закружилась, все поплыло, и мне захотелось, чтобы меня кто-нибудь обнял и занялся со мной сексом.

– Я рассматриваю диетологию как науку, изучающую физиологические проблемы, а психологию как науку, изучающую психологические проблемы, я занимался и тем и другим и знаю, какая между ними связь. Поэтому я и говорю, что странный. Если бы я был обычным человеком, как раньше, я бы, беспокоясь о тебе, начал убеждать тебя бросить твою работу и не ходить в этот… офис. Это же просто фирма эскорт-услуг, разновидность публичного дома, правильно? И я ведь действительно беспокоюсь о тебе, потому что ты меня интересуешь. Однако я думаю, что не все проблемы в этом мире можно решить с помощью морали. Я бы даже сказал, что почти все проблемы этого мира невозможно решить с помощью морали. Многие моралисты ведут себя прилично, говорят пристойно, пытаясь заглушить окружающую их аморальность, но это всего лишь жалкие потуги. У них ничего не получится. Возьмем вот тебя, к примеру. Ты работаешь проституткой по вызову. Но это неизбежно. Ведь подсознательно ты чувствуешь вину за то, что придумала Киёми.