Текст книги "Рассеиваясь, как свет. Призрачная красота"

Возвращение домой

Наутро мы все улетали обратно в Англию, но наши самолеты вылетали в Хитроу из разных аэропортов. Отец Макса и Сабрины был очень доволен собой, потому что их билеты на рейс, вылетающий из Севильи, оказались вдвое дешевле, чем наши на рейс из Малаги. Но ехать в аэропорт им надо было намного раньше, чем нам, и я мысленно вздохнула с облегчением, когда наконец попрощалась с Сабриной и Максом в вестибюле отеля. Макс быстро чмокнул меня в обе щеки, но ничего не сказал, а я изобразила на лице самую бодрую из своих улыбок и все говорила и говорила о том, как нам было здесь здорово и как чудесно будет снова увидеть всех их дома.

Я смотрела им вслед, пока они шли к своей машине, не понимая, почему мне так тошно видеть, как уходит Макс, несмотря на то что всего через несколько часов меня встретит Кэллум. Как я ни старалась держать себя в узде, мои мысли блуждали туда-сюда между темноволосым, вполне материальным и доступным Максом и белокурым, бесплотным, застрявшим между жизнью и смертью Кэллумом.

Полет показался мне нескончаемым, но на самом деле мы приземлились в Хитроу немного раньше времени, значившегося в наших билетах. Когда самолет наконец остановился напротив входа в аэропорт и пассажиры начали вставать со своих мест, я тихо позвала Кэллума. Не прошло и нескольких минут, как я снова ощутила в руке знакомое покалывание и осознала, что задыхаюсь от лавины чувств, порожденных одним лишь сознанием, что он вновь рядом со мной.

– Привет, моя красавица, ты вернулась чуть раньше срока. – Звуки его голоса наполнили меня страстным желанием быть с ним вместе по-настоящему, и я снова испытала острое чувство вины из-за того, что провела столько времени, не думая о нем.

– Привет, прости – сейчас мне трудно говорить, но я хотела, чтобы ты знал, что я вернулась. Я позову тебя опять, как только смогу, хорошо? – прошептала я хотя и отчетливо, но так тихо, как только могла. И все же мой шепот оказался недостаточно тих, чтобы не привлечь внимания мамы.

– Что ты сказала, Алекс?

– Ничего, мама, просто пробормотала несколько слов, говоря сама с собой.

Она немного поворчала, но больше не задавала мне вопросов, и слава богу. Мне так хотелось увидеть Кэллума, чтобы убедиться, что он и впрямь так добр, чуток, совершенен и – да, и это тоже – прекрасен собой, как говорили мне мои воспоминания. Но всякий раз, когда я думала о нем, в мое сознание вторгалось воспоминание о том, как я поцеловалась с Максом. Я гнала его от себя, но оно упорно возвращалось снова и снова, и чем дальше, тем острее становилось мое чувство вины. Я была рада, что благодаря носимому мною амулету вокруг моей головы нет ауры: ведь будь она там, то наверняка бы выдала смятение моих чувств.

Нам пришлось проторчать на иммиграционном контроле целую вечность, и к тому времени, когда мы наконец добрались до зоны получения багажа, все уже были на взводе. Началась обычная для такого случая гонка за тележками для багажа, затем все начали расталкивать друг друга, чтобы занять место в очереди поближе к багажным транспортерам. Пока на них не было ни одного чемодана, несмотря на то что мы очень долго простояли в очереди на паспортный контроль. Я быстро огляделась по сторонам и обнаружила, что вокруг имеется множество мест, где можно, делая вид, что я болтаю по телефону, поговорить с Кэллумом. Я отошла от остальных под предлогом того, что мне нужно в туалет, на ходу вставляя в ухо наушник от мобильника.

– Кэллум, у меня есть несколько минут до того, как появятся наши чемоданы. Ты здесь?

Я только что зашла за колонну, чтобы скрыться от глаз моих родителей, и стояла, ожидая, что теперь в любую секунду смогу ощутить знакомое покалывание в правом запястье, так что, когда кто-то легко коснулся моей левой руки, я от неожиданности вздрогнула всем телом.

– Алекс! О, извини, ты вроде бы говоришь по телефону?

От удивления я так растерялась, что даже забыла, что надо солгать.

– Макс? Нет, не говорю. Что ты здесь делаешь?

– Наш рейс задержали, – пожаловался он. – Вот и аукнулись нам папины дешевые билеты. Но я рад, что мы прилетели сюда именно сейчас. Это дает мне возможность сказать тебе то, что я хотел сказать еще раньше, но так и не решился.

Я посмотрела ему в лицо – он улыбался, но определенно нервничал. И в ту же секунду ощутила покалывание в руке. Вот невезение! Кэллум был здесь, рядом, он слышал каждое слово этого разговора, и, что бы ни собирался сказать мне Макс, Кэллуму это наверняка не понравится.

– Право же, больше не о чем говорить, – попыталась я прекратить эту беседу, говоря небрежным, но дружеским тоном, не желая обижать Макса и в то же время отчаянно тщась придумать какой-нибудь выход из этой ситуации. Но в голове у меня было совершенно пусто. Между тем покалывание в моем правом запястье продолжалось.

– Нет, я все-таки должен это сказать. – Макс поднял руку и быстро погладил меня по щеке. – Я чудесно провел время в Испании, и это благодаря тебе и особенно нашим волшебным дням на пляже. Я не скоро забуду, как целовал тебя. Ты замечательная девушка, Алекс, и твоему бойфренду из Венесуэлы стоило бы приехать к нам сюда до того, как попытать счастье с тобой захочет и кто-нибудь другой. – Он наклонился и поцеловал меня в щеку. – Кто знает, может быть, это буду я, – прошептал он.

Я почувствовала, как в лицо мне бросилась кровь, когда он провел ладонью по моей руке, прежде чем повернуться и уйти. И только теперь я вдруг осознала, что покалывание прекратилось.

– Кэллум? – в ужасе прошептала я. – Где ты?

Ответом мне было молчание.

* * *

Пока мы ехали из аэропорта домой, я была как в чаду и пресекала все попытки вовлечь меня в общую беседу. Очень скоро родители и Джош отстали от меня и просто продолжали, смеясь, вспоминать наш отдых в Испании. Я же смотрела в окно такси, прокручивая в памяти свой разговор с Максом. Весь ли его слышал Кэллум? Поскольку с тех пор он не объявлялся, приходилось предполагать самое худшее.

Я изо всех сил старалась не думать о Максе и не вспоминать, как он гладил меня по щеке или что шепнул мне на ухо.

После того как мы вошли в дом, мне было нелегко найти случай уединиться, чтобы снова позвать Кэллума. На коврике в прихожей образовалась горка накопившейся корреспонденции, и, хотя мы отсутствовали всего лишь две недели, в доме стоял затхлый нежилой запах. Я отнесла свой чемодан наверх и с надеждой взглянула в зеркало, но Кэллум не маячил за моим плечом. Мне было необходимо найти какое-нибудь тихое, уединенное место, чтобы положить конец этому недоразумению. Совершенно необходимо. Внезапно меня осенило, и, спрыгнув с кровати, я сбежала по лестнице вниз.

– Мама, нам не нужно купить молока?

Она посмотрела на меня с удивлением.

– Ну, думаю, нужно. Алекс, с тобой все в порядке? Ты всю дорогу молчала.

– Просто… в такси меня немного укачало, только и всего. Мне бы хотелось выпить сейчас чаю с хорошим британским молоком. Вот я и сбегаю за ним в магазин.

Не успела мама что-либо ответить, как я схватила свой рюкзачок и торопливо вышла за дверь. На улице я немедля вставила в ухо наушник и достала из кармана зеркальце.

– Кэллум? Ты здесь? Пожалуйста, подойди, мне надо с тобой поговорить!

Я шла быстро, но не настолько быстро, чтобы он не мог идти рядом, но его все равно было не видно и не слышно. Дойдя до детской площадки, я сразу же села на ближайшую скамейку. Теперь, когда я сидела, у меня появилась возможность воспользоваться зеркальцем, чтобы поискать его вокруг. Но его нигде не было.

– Кэллум! Пожалуйста, подойди и поговори со мной. Честное слово, ты понял все совершенно не так! Неужели ты не дашь мне возможности все тебе объяснить?

Я немного подождала, но не ощутила знакомого покалывания в своей руке. Я знала, что Кэллум может слышать меня, где бы он сейчас ни находился, и испытывала такое отчаяние, что была готова на крайние меры.

– Послушай, хотя бы выслушай меня, и тогда, если ты захочешь уйти, я смогу тебя понять. «Неужели я действительно говорю эти слова?» – подумала я. Но сначала выслушай то, что я скажу, пожалуйста!

Оглядываясь по сторонам с помощью зеркальца, я вздрогнула всем телом. Кэллум стоял прямо за моей спиной, но его лицо было закрыто капюшоном. Он не двигался с места и не пытался совместить наши амулеты.

– Я не знаю, что именно ты услышал, но уверяю тебя, ничего не было – ты должен мне верить, потому что это чистая правда! – Моя рука по-прежнему не ощущала покалывания, и я попробовала еще раз. – Хорошо, я расскажу тебе все. Макс друг нашей семьи, вернее, он друг Джоша. Наши семьи встретились в Испании после долгого перерыва, вот мы с ним и проводили много времени вместе, но только как друзья. Я знаю, ему хотелось бы большего, но, уверяю тебя, я его не поощряла. Он знает, что у меня есть парень, но думает, что ты живешь в Венесуэле, об этом он и толковал, когда сказал, что тебе стоило бы поскорее приехать сюда. – Я положила зеркальце на скамейку и вытянула руку вперед. – Я люблю тебя, Кэллум. Мне тебя не хватало, не хватало до зарезу. Пожалуйста, иди сюда, ладно?

Я продолжала сидеть молча, не дыша. Что же мне делать, если он уйдет и я никогда больше его не увижу? Я уже знала, какая это боль – потерять Кэллума, и не смогла бы пережить ее снова.

Прошло несколько мучительных секунд, и, почувствовав наконец знакомое покалывание в запястье, я с облегчением выдохнула.

– Спасибо, – прошептала я. – Уверяю тебя, все это было просто ужасной ошибкой.

– Ты в этом уверена, Алекс? – Голос Кэллума звучал хрипло. – Я видел, как этот парень смотрел на тебя. Он определенно не думал, что это ошибка.

– Нельзя помешать ему воображать все, что угодно. Я могу поклясться тебе в одном – я не поощряла его, и он знает, что я принадлежу тебе. – Я услышала в своей голове какой-то звук, затем последовало молчание. Я все еще не решалась поднять зеркальце к глазам, чтобы посмотреть на него. Я не хотела видеть на его лице гнев, гнев, причиной которому была я. – Мне уже дважды приходилось думать, что я потеряла тебя, Кэллум. Не заставляй меня пережить это снова. Я бы не смогла выдержать это еще раз.

Внезапно я почувствовала легчайшее прикосновение к своей щеке – ее словно погладили легком перышком.

– Я тоже не смог бы этого выдержать, – сказал он голосом, в котором было столько муки, что я содрогнулась. Нет, он не сердился на меня, но я явно причинила ему ужасную боль. Я медленно подняла зеркальце и увидела его за своей спиной. Красивое лицо было искажено страданием, оно выглядело сейчас точно таким же, как в крипте[4]4
  Крипта – подземная часть церкви.


[Закрыть] собора Святого Павла под тем местом, где находился купол.

– Пожалуйста, поверь мне, Макс не значит для меня ничего – ничего! Мне отчаянно хотелось снова увидеть тебя, поговорить с тобой. – Он слегка приподнял голову, и взгляд его полуприкрытых глаз встретился с моим.

– Знаешь, я бы не стал тебя осуждать. Ведь я понимаю – на что я тебе такой, какой я есть сейчас? – В его словах сквозила горечь.

– Мы уже это обсуждали, – сказала я так терпеливо, как только могла. – Мне нужен тоько ты. Все участники моей любимой музыкальной группы могли бы выстроиться в очередь, прося меня пойти с кем-то из них куда-нибудь, чтобы поразвлечься, и меня бы это не соблазнило. Ведь я люблю тебя, Кэллум. Тебя и только тебя.

– Я знаю, но это же не может продолжаться вечно, что, разве не так? Я хочу сказать, что тебе надо быть честной с самой собой. Наши отношения не могут и дальше продолжаться таким образом, когда мы не можем нормально смотреть друг на друга или целоваться!

– А почему это не может продолжаться именно так? Я понимаю, что все это, – тут я взмахнула рукой, чтобы подчеркнуть то, что имела в виду, – далеко от идеала, но ведь у нас с тобой есть еще и Золотая галерея! Там ты становишься для меня таким же реальным, как любой другой человек на нашей планете! – Я сделала паузу, чтобы перевести дух, злясь все больше, когда вспоминала произнесенные им слова. – И вообще, откуда тебе знать, чего именно я хочу?

– Я знаю, чего ты хочешь, как тебе кажется сейчас, но что будет через месяц? Или через два? Или через три? Когда тебе захочется иметь детей? Что будет тогда?

– Ради бога, мне же всего лишь семнадцать лет! Пока что мне и дела нет до таких вещей!

– Вот именно. – Его голос вдруг зазвучал совсем тихо. – Тебе всего лишь семнадцать лет. Тебе надо веселиться с Грейс и Джеком и всеми остальными своими друзьями, знакомя их с твоим новым бойфрендом – с Максом.

– Ох, ну, по-ожалуйста, – пробормотала я, говоря скорее не с ним, а с собой. – Мне же не победить, верно? Ты уже решил, что я тебе не пара. Так что же, ты сейчас возьмешь и уйдешь? Давай, говори, что так оно и есть.

– Перестань, Алекс. Не нагнетай.

– Кто – я? Я?! Это ты все понимаешь не так! Мы можем все преодолеть и быть вместе!

– Да ну? И как же? Неужели мы можем жить счастливо и умереть в один день? Неужели ты нашла кого-то, кто готов умереть, чтобы я перестал быть Зависшим, неужели все обстоит именно так?

– Разумеется, нет!

– Тогда как же мы можем быть вместе? Да ты вообще не понимаешь, о чем говоришь!

– Да нет, знаю! Я могу вернуть тебя в свой мир хоть сейчас – в любой момент, когда захочу.

Внезапно наступила пауза – мы оба осознали значение того, что я сейчас сказала, и я почувствовала, как у меня от удивления отвисает челюсть.

– Что? – тихо проговорил Кэллум. – Объясни мне, что ты имеешь в виду, Алекс. Что ты хочешь этим сказать?

Я робко подняла на него глаза.

– Прости. Я хотела окончательно удостовериться в том, что права, прежде чем говорить об этом тебе. Я вовсе не хотела обнадеживать тебя зря.

– Хотела удостовериться в чем?

Я глубоко вздохнула и посмотрела на его прекрасное страдальческое лицо. Внезапно я услышала раздающееся в ставшем безлюдным после полудня парке щебетание птиц. Все вокруг было таким нормальным, таким обычным, но то, что мне придется сейчас сказать, отнюдь не отличалось нормальностью. Я посмотрела в глубину голубых глаз Кэллума, изо всех сил желая заставить его поверить мне.

– Когда исчез Лукас, это произошло вовсе не из-за того, что ему удалось украсть большую часть воспоминаний Роба, а из-за того, что его остановила я. Я почувствовала тогда сильнейший гнев, и из моего амулета излилась какая-то сила, которую я направила в его амулет. В тот момент я не понимала, что делаю, мне хотелось одного – помешать ему убить Роба.

Теперь уже Кэллум сел на скамью, удивленно разинув рот. Он пару раз открывал его и снова закрывал, прежде чем смог заговорить.

– Ты остановила Лукаса? С помощью амулета?

Я быстро кивнула.

– Да, это точно сделала я. Но я еще точно не знаю, мне только предстоит выяснить, что с ним произошло после того, как он исчез. Если он, как и Кэтрин, оказался в реке, оставшись невредимым, то я могу проделать то же самое и с тобой. Но пока не узнаю этого точно, я не смогу пойти на такой риск.

– Почему ты не рассказала мне всего этого раньше? – Голос Кэллума прозвучал неожиданно резко.

– Я просто хотела точно выяснить, что случилось с Лукасом потом. Мне казалось, что было бы слишком жестоко предлагать тебе подобный выход, пока я не уверена, что это действительно может тебя спасти. – Я посмотрела на него, чувствуя, что на глаза у меня вот-вот могут навернуться слезы. – Так что же, я уже опоздала? И ты решил, что поиграли и хватит? Я все равно готова вернуть тебя в мир живых, даже если…

– Теперь ты определенно нагнетаешь ситуацию, – вздохнул он. – Нет, ты не опоздала – просто было бы лучше, если бы ты сказала мне об этом раньше. Тогда я мог бы потратить последние две недели, обыскивая больницы и пытаясь найти там Лукаса.

– Прости, я об этом не подумала. Просто я хотела…

Тут меня перебил пронзительный звонок моего телефона, от звука которого мы оба вздрогнули.

– Подожди, я сейчас, – сказала я ему, вынимая телефон из заднего кармана джинсов: – Привет, мам. А, да, конечно, извини… Я тут встретилась кое с кем из школы, и мы поболтали о том о сем. Я буду дома через пять минут.

Я посмотрела на Кэллума.

– Мне надо идти, – виновато сказала я. – Они ждут своего чая с молоком. Я должна купить им молока.

Он коротко рассмеялся.

– Ну, тогда тебе лучше идти, мне совсем не хочется, чтобы твоя семья долго ждала своего чая с молоком. Но нам надо поговорить еще, Алекс. Нам надо много о чем поговорить. – Взгляд его колдовских глаз по-прежнему был непроницаем.

Я нервно сглотнула.

– Само собой, нам надо обговорить все детали. Я расскажу тебе, как именно это случилось, и мы оба сможем начать искать Лукаса. – Кэллум коротко кивнул, но больше ничего не сказал. Я попробовала еще раз: – Послушай, это же хорошая новость. Я уверена, что хорошая. Нам надо решить только одну проблему – разыскать Лукаса.

– Хотел бы я, чтобы так все и было, – вполголоса пробормотал он, потом вдруг перешел на наигранно бодрый тон: – Сейчас мне надо идти собирать нектар. Ты будешь дома позже? – Я молча кивнула. – Хорошо, тогда я приду в твою комнату. – В зеркале я увидела, как он встал и быстро поцеловал меня в макушку, после чего ушел. Но от вида его лица, которое я на секунду увидела перед тем, как он повернулся, чтобы уйти, у меня застыла кровь. Его глаза были полны непролитых слез.

Телефонный номер

Вернувшись домой с купленным молоком, я чувствовала себя ничуть не лучше, чем когда уходила якобы для того, чтобы сбегать в магазин. Моя фантазия о том, как мы с Кэллумом бросимся в объятия друг друга, как только сможем, разрушилась в прах. Я сидела вместе со своей семьей, пока они все рассматривали фотографии, сделанные в Испании, стараясь не смотреть на те из них, где был изображен Макс. И все это время внутри у меня зияла пустота.

Это не было похоже на то чувство, которое я испытывала, когда считала, что Кэллум меня не любит, или когда Кэтрин украла мой амулет и я думала, что она отрезала меня от него навсегда. Теперь во всем оказалась виновата только я сама. Боль в глазах Кэллума была делом моих собственных рук, и я не смогу его винить, если он решит положить нашим отношениям конец. Ведь он чувствовал себя несчастным и без того, что ему сделала я. Я сказала, что мне нужно идти к себе и оставила своих весело болтающих родителей и брата, чтобы подняться в комнату. Там все еще царил полнейший беспорядок – перед отъездом я собирала свои вещи в спешке, и на полу кучками валялись предметы одежды, обувь и косметика, которые я достала из шкафа, но не сочла нужным взять с собой. Не думая о том, что делаю, я начала подбирать вещи с пола, находя пусть весьма слабое, но все-таки утешение в том, что навожу в своей комнате хоть какой-то порядок. У письменного стола я остановилась, чтобы убрать стоящее на нем зеркало на его обычное место, и вдруг увидела в нем фигуру в плаще с лицом, закрытым капюшоном, и ощутила покалывание в правой руке.

– Кэллум? – прошептала я так громко, как только посмела, почувствовав огромное облегчение. – Это ты? Я не ожидала, что ты вернешься так скоро.

Фигура в капюшоне осталась неподвижной, но по ощущению в моем запястье я сразу же поняла, что это не Кэллум.

– Оливия? Это ведь ты, да? Сядь и скажи мне, что ты тут делаешь. – Я постаралась сказать это как можно более бодрым тоном. Оливия была еще ребенком; когда она утонула в реке Флит, ей было не больше двенадцати или тринадцати лет. Ее очень легко расстроить, и она все никак не мжет прийти в себя после своего недавнего столкновения с Кэтрин.

Я уселась за стол и увидела в зеркале, как фигура в капюшоне медленно села рядом со мной, снова и снова смыкая кончики больших и указательных пальцев обеих рук, соединяя получившиеся кружочки и образуя из них что-то вроде звеньев цепочки – Оливия всегда повторяла и повторяла это движение, когда нервничала, так что мне приходилось смотреть на ее руки и перемещать запястье, чтобы не потерять возможность слышать то, что она говорит. Наконец она откинула свой капюшон. Я приготовила для нее приветливую улыбку, совершенно не ожидая, что выражение на ее маленьком личике окажется таким подавленным и безутешным.

– Оливия! Что стряслось? Что с тобой?

– Это из-за Кэллума. Ему очень плохо, Алекс. Что у вас случилось? Пожалуйста, расскажи мне.

– Что значит «очень плохо»?

– Я еще никогда не видела его таким. Он страшно подавлен. Я думала, Кэллум будет рад, что ты вернулась, потому что он все время только об этом и говорил, но вместо этого его настроение сейчас просто ужасно.

Меня опять охватило острое чувство вины.

– Это сложно объяснить, Оливия. Он неправильно понял ситуацию, вот и все.

Она сразу же уловила суть проблемы.

– Ты нашла себе кого-то другого, когда была в Испании? Ты его бросила?

– Нет, это вовсе не так, – быстро ответила я, гадая, когда она успела научиться схватывать суть дела буквально на лету. Ведь она же в конце концов всего лишь ребенок.

– Тогда, наверное, дело в том, что он думает, что это все-таки так.

Я поняла, что не могу объяснить ей, как все обстоит на самом деле; это было бы нечестно по отношению к Кэллуму.

– Я уверена, что он вовсе так не думает, Оливия. Вероятно, он просто не успел собрать сегодня достаточно нектара, потому что ждал меня в аэропорту. Ты же сама знаешь, как это бывает.

Оливия пожала плечами, неохотно соглашаясь с тем, что я, возможно, права. Ее нижняя губа задрожала.

– Пожалуйста, не расстраивайся, – сказала я, видя ее несчастное лицо. – Все далеко не так плохо, как ты думаешь. Да, кстати, а когда ты сама в последний раз собирала нектар?

– Ммм, собрала немного сегодня утром, – всхлипнула она, все еще стараясь удержаться от слез.

– И потом больше ничего? Ничего не собрала днем? – Она покачала головой, опустив глаза в пол.

– Этого недостаточно, – мягко напомнила ей я. – Тебе надо собрать еще нектара. Помнишь, что всегда говорил тебе Кэллум? Ты должна все время пополнять запас, хранящийся в твоем амулете, особенно когда изначально чем-то огорчена.

– Наверное, ты права. Ведь мне все еще приходится как-то существовать со всем тем, что осталось от Кэтрин.

– О, Оливия! А я-то надеялась, что ее воспоминания уже выветрились сами собой.

Она покачала головой.

– Это невозможно. Мне не избавиться от них никогда.

Когда Кэтрин впервые появилась в нашем мире и принялась всячески изводить меня, Оливия украла у нее кое-какие из ее самых важных воспоминаний. Это привело Кэтрин в еще большую ярость, и она пообещала мне, что превратит мою жизнь в ад. И ей удалось. Оливия знала, что это отчасти ее вина и что воспоминания, которые она украла у Кэтрин, носили жизненно важный характер – они могли бы помочь мне спасти всех Зависших. Но, после того как Оливия их забрала, они были утеряны навсегда. А вдобавок к тому они еще оказались перемешаны с такой злобой, что отравили саму Оливию, и с тех пор она была вынуждена все время бороться с нарастающей тоской, которая грозила поглотить ее целиком. Я чувствовала себя ответственной за эти муки, и мне очень хотелось хоть как-то ей помочь.

– Тебе надо пойти и заняться сбором нектара, Оливия, и думаю, будет лучше отправиться на его поиски прямо сейчас.

– Пожалуй, я могла бы это сделать, – согласилась она, но вид у нее при этом был почти недовольный.

– Полагаю, Кэллум сейчас в здешнем кинотеатре. Ты сможешь найти его там и позднее вернуться сюда вместе с ним. – Я улыбнулась ей, но только мельком, не желая, чтобы она вообразила, будто я весела.

– Хорошо, я сейчас пойду. Я понимаю, что мне надо пособирать еще нектара.

– Ты же вернешься сюда, да? Ты должна понять, что у нас с Кэллумом все в порядке. Между нами просто произошла небольшая размолвка, только и всего. Такое иногда случается. – Говоря это, я пожала плечами, пытаясь преуменьшить серьезность всей этой истории.

Она, не мигая, посмотрела на меня своими большими грустными карими глазами.

– Я не хочу, чтобы это случилось. Я хочу, чтобы вы с Кэллумом смогли жить долго и счастливо и забрали в свой мир и меня.

В груди защемило сердце.

– Я знаю, и мы с ним хотим того же. Нам просто надо отыскать верный путь в этот мир. А теперь, – продолжила я уже куда более бодрым тоном, – отправляйся, набери в свой амулет желтых огоньков. Увидимся позднее.

Когда ощущение покалывания в моем запястье прекратилось, я вздохнула с облегчением. Иметь дело с Оливией было нелегко, но то, что она сообщила, очень меня обеспокоило. Я не хотела, чтобы Кэллум так жестоко страдал, и на меня вновь нахлынуло чувство вины. Если бы в Испании я вела себя с Максом тверже, он не набрался бы такой самоуверенности. В который раз я вновь в деталях вспомнила те кошмарные минуты в аэропорту, когда сознавала, что рядом со мной находятся они оба. Бедный Кэллум! Я понурила голову, сгорая от стыда, когда подумала о том, что сказал тогда Макс. Все было бы не так страшно, если бы он не упомянул, что поцеловал меня. Если бы я сейчас закрыла глаза, то смогла бы ясно вспомнить каждую деталь наших с ним прогулок по пляжу, каждый взгляд, который он бросал на меня, каждое его прикосновение и, разумеется, тот факт, что я, пусть и всего на мгновение, ответила на его поцелуй, прежде чем оттолкнуть от себя. Это и было самым худшим, потому я знала – я была не вполне честна, когда сказала Кэллуму, что не делала ничего, чтобы поощрить Макса.

Это случилось только вчера, но теперь мне казалось, что это произошло давным-давно.

* * *

Я с нетерпением ждала возвращения Кэллума и Оливии, и мне казалось, что вечер тянется бесконечно. Я распаковала свой чемодан и достала из него вещи, которые надо было постирать просто для того, чтобы чем-то занять свои мысли, но делая это, я то и дело вглядывалась в каждую полированную поверхность в надежде увидеть Кэллума и Оливию вновь. Однако, по мере того как текло время, мне казалось все менее и менее вероятным, что они смогут прийти. Вечером, в определенный момент нечто в амулетах Зависших вынуждало их всех возвращаться в собор Святого Павла, где они проводили ночь в Галерее шепота. Поэтому они не могли уходить далеко от Лондона, и у меня не было никакой возможности осуществить мою любимую фантазию и погулять с Кэллумом по пляжу на берегу моря, разве что мне удастся с помощью моего плана вернуть его в мир живых.

Я посмотрела на часы, и у меня упало сердце. Вероятность того, что сегодня я вновь увижу Кэллума, таяла с каждой минутой, а мне совсем не хотелось, чтобы он провел ночь, изводя себя беспокойством по поводу моих чувств к нему. И я решила подождать еще пять минут и, если он за это время не появится сам, позвать его. Взяв в охапку свою грязную одежду, я спустилась на первый этаж, туда, где стояла стиральная машина. Мама сидела на кухне, разбирая гору почты, накопившейся за время нашего отсутствия.

– Привет, Алекс, какая же ты молодец! Ты принесла мне одежду для стирки самой первой. Если хочешь, можешь загрузить все в машину, чтобы я включила ее перед тем, как пойду спать.

– Да, здесь почти все светлых тонов. – Но, засовывая одежду в стиральную машину, я все же вытащила из вороха одну из футболок. – Мама, а как насчет вот этой? Ее можно стирать со всем остальным?

Мама подняла глаза от горы писем и посмотрела на футболку, сдвинув очки на кончик носа.

– Хмм, не уверена. Дай-ка мне посмотреть на этикетку. – Какое-то время она читала крошечные буковки на этикетке футболки. – Нет, я бы не стала так рисковать. Я точно не помню, сколько раз она уже была в стирке, и думаю, она еще может полинять. Мы же не хотим, чтобы это случилось опять, не так ли? – И она усмехнулась, глядя на меня. Не так давно одна из моих бирюзовых футболок оказалась в машине вместе с кучей белых полотенец, и в результате все они приобрели довольно приятный бледно-зеленый цвет.

– Думаю, я пораньше лягу спать, мамуля, ведь сегодня мы встали, едва рассвело. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, солнышко. Я загляну к тебе, прежде чем лечь спать. – Она снова начала перебирать почту, и мне пришлось опять повернуться к ней, когда она вдруг сказала: – Алекс, погоди, тут есть для тебя какое-то письмо. – Мама достала из той стопки писем, которая была поменьше, простой белый конверт и протянула его мне. – Выглядит интригующе, – заметила она с улыбкой, в который раз проявив свое обычное докучливое любопытство.

– Вероятно, оно от кого-то из толп моих поклонников, – ответила я, с небрежным видом беря конверт.

– От кого именно?

– Это тебя не касается!

Она рассмеялась и сгребла со стола целый ворох рекламных листовок, предлагающих доставку пиццы.

– Но попробовать все же стоило! Теперь ты не рассказываешь мне вообще ничего. – Она по-прежнему улыбалась, но я знала – ей до смерти хочется узнать, что у меня нового на личном фронте. Когда я была младше, то рассказывала ей все, и мне известно, что теперь ей не хватает этих моих рассказов. К тому же после моего знакомства с Кэллумом, я стала особенно скрытной, так что неудивительно, что она сходила с ума от желания хоть что-нибудь узнать.

Я бегом поднялась к себе, держа в руке нераспечатанный конверт. Он был изготовлен из плотной бумаги – настоящий качественный конверт, а не один из тех, которые заклеиваются сами. На его передней части были аккуратно выведены от руки мое имя и адрес. Я сбросила со своего кресла-футона все барахло и плюхнулась на него, поддев пальцем клапан конверта. Внутри находился листок такой же плотной бумаги, сложенный вдвое. Я развернула его на колене и тут же нахмурилась.

Алекс, пожалуйста, позвоните мне, как только сможете. Нам с вами надо кое-что обсудить, и это важно.

Под этими строчками был тем же аккуратным почерком написан номер мобильного телефона. Я перевернула листок. На другой его стороне ничего не было. Конверт также ничего не говорил о том, от кого пришло это письмо, а почтовый штемпель оказался смазан и не читался. Просто обращенное ко мне послание и телефонный номер. Ни имени отправителя, ни какой-либо иной информации, по которой я могла бы догадаться, кто это может быть.

Нахмурив лоб еще больше, я взяла свой мобильник и ввела в него телефонный номер, указанный в письме, чтобы проверить, не принадлежит ли он кому-нибудь из тех, кого я знаю, но оказалось, что этого номера нет в списке моих контактов. Правда, это было совсем неудивительно, поскольку примерно месяц назад я ухитрилась испортить свой прежний телефон и не смогла перенести в новый все номера, которые в нем были. Так что теперь в памяти моего мобильника содержались только те номера, по которым я звонила уже после того случая.

Мой большой палец застыл над кнопкой вызова, когда я взглянула на обозначение времени. Было уже слишком поздно, чтобы звонить человеку, который, вероятно, мне не знаком. Я стерла неизвестный номер и бросила телефон обратно на письменный стол, после чего уселась поудобнее и уставилась в потолок. Я побеспокоюсь о том, кому принадлежит этот номер, завтра, а сейчас мне нужно подумать о более насущных вещах, а именно о том, как перенести Кэллума в мир живых и спасти его от вечного прозябания в мирке Зависших.