Текст книги "Мажор-3. Правда опаснее смерти"

– Андрей? Не знаю, не помню такого имени, – задумалась женщина.

«Расплатишься за то, что ты со мной сделала. Думала, избавилась от меня? Разберусь и с тобой, и с ней», – процитировал Жека. – Все в таком роде. Подписано «Андрей».

– Я не знаю. Мама ни разу, даже намеком, об этом ничего не говорила…

– Хорошо, – Симоненко рукой сгреб материалы в кучу к себе ближе на край стола и стал сортировать их. – Я изучу материалы. Думаю, Андрей найдется.

– Может быть, и не один, – вздохнула Ольга. – Я бы посоветовала вам съездить в Первую центральную. Может быть, кто-то из коллег в курсе.

– Клинику я беру на себя, – заявил Соколовский.

Катина сумка с вещами стояла посреди комнаты, и Игорь смотрел на нее, размышляя, что это может означать. Неужели Катя ушла из дома?

– Я из дома ушла, – заявила девушка.

Она, не дожидаясь реакции Соколовского, вытащила из кармана смартфон и положила на стол, а сама отошла к стене с фотографиями и материалами. Из смартфона послышался голос Фишера.

«Правда, Аркадий? Ты же расскажешь дочери? В любом случае имей в виду, Аркаша, что теперь она в игре».

Запись остановилась. Соколовский мрачно уставился на смартфон. Помолчав, он наконец сказал.

– Он прав.

– Фишер? – со злостью в голосе спросила Катя.

– Нет, прав твой отец. Тебе надо уехать. И как можно скорее.

– Ты можешь объяснить мне это все? Эти схемы у тебя на стене, стрелки, связи? Я хочу это понять.

– Я живу в этом во всем, – отрицательно качнул головой Игорь. – И не хочу, чтобы на этой стене появилась еще и твоя фотография.

– Да? – резко спросила Катя.

Она развернулась, подошла к столу, размашисто написала на чистом листе слово «Катя», а потом булавкой приколола листок на стене рядом с фотографией своего отца.

– Я уже здесь! Понимаешь? – с вызовом заявила она.

Игорь подошел и хотел обнять ее, но девушка вырвалась.

– Да что вы все! – выкрикнула она. – За меня все решаете! Отец, ты. Как будто я… никто вообще!

Она опустилась на диван и заплакала, размазывая слезы по лицу.

– Я что – пешка? В этой вашей гребаной игре… И для тебя? И для отца…

Сняв со стены листок с ее именем, Игорь подошел к Кате, сел рядом и обнял ее, прижавшись щекой к волосам. Он гладил ее молча и нежно по волосам, по плечам, чувствуя, как девушка немного успокаивается. Потом Игорь уложил Катю на диван, лег рядом, устроив ее голову на своем плече.

– Я уеду. Сейчас встану и уеду, – прижимаясь к нему, сказала тихонько Катя.

– Угу, – поглаживая ее по волосам, отозвался Игорь.

– Да.

– Давай пока сделаем паузу… У меня поживешь…

Доктор Сергеев должен был уехать домой после суточного дежурства в клинике, но узнав, кто приехал с визитом, без лишних разговоров задержался. Соколовский вошел в прохладную ординаторскую, и тут же навстречу ему поднялся из глубокого кресла крупный мужчина с пышной шевелюрой, чуть тронутой сединой.

– Вы, значит, из полиции, – пожимая руку Соколовскому, сказал он сочным басом. – Понимаю, понимаю. И визит вас сюда оправдан. Знаете, товарищ, пойдемте с вами в парк. Тут люди работают, обстановка напряженная, а нам с вами… ведь о другом поговорить надо, да?

В парке клиники было тенисто. Извилистые дорожки с лавками создавали впечатление уюта и душевного комфорта. Соколовский оценил этот хитрый ход ландшафтных дизайнеров. Сам он не очень любил длинные прямые аллеи, которые просматривались из одного конца в другой. На них чувствуешь себя как на подиуме. А здесь было уютно.

– Эх, Нина Валерьевна. Светлая голова, – сочувственно говорил доктор, глядя в кроны молодых деревьев.

– А чем она занималась, Владислав Леонидович?

– Она занималась несколькими направлениями в последнее время: нейропсихиатрия, психосоматическая медицина, диссоциативное расстройство идентичности. Раздвоение личности, если сказать проще, чтобы вы поняли. Ну, вот, например, однажды обратилась ко мне женщина с раздвоением. Скучная депрессивная тетка, но когда проявлялась ее другая личность, того была просто огонь! А дальше дилемма: кого оставлять? Того, кто обратился, или того, у кого больший̆ потенциал для жизни?

– И какую личность вы выбрали?

– Хм, – доктор чуть улыбнулся одними губами и, понизив голос, ответил: – Скучную, потому что она первая обратилась и оплатила лечение. Но вообще это все очень сложно. Одна личность может быть левшой, другая правшой, один виртуозный скрипач, а другому медведь на ухо наступил, один здоровый, а у другого аллергия, которая появляется только вместе с этой личностью.

– Да, работенка у вас как у механиков, только копаться вам приходится даже не в человеческом организме, а в среде неосязаемой, в психике человека. Или как у программистов. Скажите, Владислав Леонидович, у кого-нибудь были причины за что-то мстить Красновой?

– Понимаете, – подбирая слова, начал отвечать Сергеев, – Нина была настоящим ученым. Иногда она… применяла шоковую терапию. Нервная встряска или болевой шок способны вывести человека из болезненного состояния.

– То есть она их мучила?

– В самых тяжелых случаях это неизбежно. Когда другие средства не работали.

– Скажите, а есть какой-то механизм, включающий вторую личность?

– В девяти из десяти случаев причиной может служить опасность, угроза, испуг. Часто при подобных условиях другая личность выскакивает как защитная программа.

– Любопытно, – кивнул Соколовский, а потом спросил: – Скажите, а если человек одновременно любит двух женщин – это раздвоение личности?

– А он об этом знает? – тут же ответил встречным вопросом доктор.

– Еще как.

– Тогда это не раздвоение, а драма.

Соколовский, уставший и удрученный, сидел на лавке во дворе дома Кристины и смотрел, как она работает на гончарном круге. Несколько горшков сушилось и ждало своей очереди в печь для обжига. Тут же стояли и расписанные горшки. Девушка работала быстро и очень ловко, успевая ногами подкручивать колесо, с которым вместе вращался и гончарный круг.

– Наделали вы тут шуму, – с иронией покачала Кристина головой.

– Эксперимент провел, – неопределенно ответил Игорь, глядя на ловкие и неожиданно сильные руки девушки.

Шуму он наделал действительно много. Для начала он сломал машинку, с которой играл Коленька. Трудный был момент, особенно когда этот великовозрастный детина поднялся на ноги и навис над Игорем. Соколовский думал, что тот его сейчас расплющит как муху одним ударом кулака. Но Коленька повел себя так, как это и описывала Кристина. Это не была в полной мере детская истерика у взрослого человека. Это была смесь реакции ребенка и взрослого человека, у которого случилось большое горе.

Зрелище было не из приятных, тем более когда прибежала Татьяна и начала стыдить Соколовского. Но объяснять суть своего эксперимента он не стал, понимая, что ему просто не дадут его закончить. И уж тем более его не понял Борис, когда он кидал камешки в его поплавок на реке. Тот смотрел на полицейского как на помешанного, но в драку не кинулся.

Как на больного смотрел на Игоря и кузнец, когда оперативник плеснул из ведра воду на заготовку, вытащенную из огня и готовую для работы. И тот толстый парень, что нес дрова и все боялся их уронить. Никакой агрессии, только плохо скрываемое снисхождение, безграничное терпение к чужаку, который почудит и уедет. Наверное, навсегда. Игорь смотрел на руки Кристины, которые так ловко обращались с глиной, вот она смяла кусок мокрой глины, шлепнула его в центр гончарного круга и стала придавать форму. Сильные руки у девочки, подумал Соколовский, и тут ему стало страшно. Такая красивая девочка, ангелочек просто, улыбчивая молодая учительница, которая учит детей прекрасному, и руки…

Повинуясь инстинкту и еще не веря тому, что стало вкрадываться в его мозг, он поднялся со стула, протянул руку и, продолжая смотреть на Кристину, сбросил с полки один из раскрашенных горшков. Девушка резко подняла голову, глядя настороженно, сдерживаясь.

– Осторожней, – произнесла девушка, и ее руки сжали еще неоформившееся на круге изделие так, что влажная глина брызнула между пальцами.

Соколовский сбросил второй горшок. Кристина медленно поднялась, взяла стоявший рядом готовый раскрашенный горшок и повернулась, чтобы уйти в дом. Соколовский торопливо стал разбивать горшок за горшком. И тут случилось это! Кристина стояла к нему спиной, но он хорошо видел, как она резко сжала руки, и глиняный обожженный горшок разлетелся на куски. Девушка торопливо рылась в складках своей одежды, что-то достала, и Соколовский услышал характерное шипение аэрозоли. Кристина медленно повернулась, и Игорь с трудом узнал ее лицо. Нет, черты оставались прежними, но в них была жесткость. И выражение глаз было теперь уже не ангельским, не смешливые светлые глазки молодой женщины смотрели на оперативника, он видел жесткий холодный взгляд мужчины.

– Шприц потеряла последний, – сказала Кристина низким голосом и стала медленно боком отходить в сторону калитки.

– За что ты ее убил? – спросил Соколовский, решив обращаться ко второму «я» девушки. – Она же хотела тебе помочь…

– Докторскую она писала, пять лет! – нехорошо усмехнулась Кристина, и от этой улыбки фактически монстра у Соколовского похолодело внутри. – А я типа подопытного кролика!

– И ты сбежал из лечебницы. Тут залег, – предположил Игорь.

– Про общину по местному телевидению показали – она меня и увидела. Примчалась… Мол, дуру-Кристинку хочет спасти… – девушка остановилась, поняв, что к калитке Игорь ее не пропустит. – А я сам спасти могу кого нужно! И в клинику я не вернусь…

– Давай мирно? – предложил Соколовский. – Я женщин не бью…

Кристина нагнулась, легко подняла старый гончарный круг и бросила в Соколовского. Это было так неожиданно, что он еле увернулся. Еще сантиметр – и тяжелый гончарный круг угодил бы ему в ногу. Перелом был бы неизбежен. Кристина двинулась к калитке, но Игорь встал на пути, выставив вперед руки и показывая, что драться он не хочет. Ему и в самом деле было трудно ударить эту девушку, несмотря на то что внутри нее крылось.

Но Кристина без раздумий ударила его в лицо кулаком. Это было очень чувствительно. Соколовский попытался перехватить ее руки, но получил еще один удар, теперь уже в живот. Девушка выскользнула из его рук и стала бросать все, что подвернется под руку. Два раза она попала в голову и рассекла кожу на виске осколком горшка.

Разозлившись окончательно, Соколовский бросился вперед и попытался обхватить Кристину руками, прижать ей руки. Девушка снова увернулась, но споткнулась и упала, ударившись головой о гончарный круг.

Симоненко вел допрос методично, по всем правилам. Игорь с пластырем на виске и Жека сидели в стороне и смотрели на перепуганную, ничего не понимающую Кристину.

– На этом шприце ваши отпечатки пальцев! – показывая шприц, сказал Симоненко. – Это ваше? Вы узнаете.

– Нет, зачем мне это? – удивленно хлопая красивыми ресницами, удивилась девушка. – Что это?

Она повернула голову и посмотрела Игорю в глаза. И в ее взгляде было столько неподдельной просьбы о помощи, даже мольбы. Перепуганная девочка в полиции, которая не понимает, что происходит, но видит, что происходит что-то ужасное.

– Это не мое, – отрицательно закрутила девушка головой, когда ей стали предъявлять обрывки одежды, найденные на кусте, результаты экспертизы. Она снова повернулась к Соколовскому. – Зачем вы меня сюда привезли?

– Лекарство от анафилактического шока, – холодно констатировал Симоненко. – Вы выронили, когда убивали Краснову.

– Игорь! – девушка в ужасе стиснула руки и прижала к лицу. – Что? Что вы говорите? Игорь!

Соколовский поднялся и, не глядя на девушку, вышел из кабинета. Жека догнал его в коридоре и взял за локоть.

– Вот как это? – повернувшись к другу, сказал Игорь. – Как? Убил Андрей, а сидеть будет Кристина!

– В смысле? Так ведь она же фактически…

– Там две личности, понимаешь? Две! И одна не знает о существовании другой!

– Как это? – опешил Жека.

– Да хрен его знает как! Но я сам видел!

По коридору двое полицейских провели заплаканную Кристину, которая была так напугана, что не сопротивлялась и не смотрела по сторонам. Симоненко подошел и встал рядом с оперативниками.

– Все. Передаем в прокуратуру, – негромко сказал он, глядя вслед девушке.

– Если твой доктор докажет, что она просто больная – она сбежит и убьет снова.

– Да убивает не она, а он, в том-то и дело! Как ты не понимаешь?

Вика сидела на кушетке и ждала. Врач вернулся с бумагами, с какими-то бланками. Он бросил их на стол и, подойдя к Вике, долго протирал замшевой тряпочкой очки. Потом, подвинув стул, сел напротив нее и сказал.

– У вас девочка.

Вика счастливо улыбнулась, не понимая, почему так серьезен доктор. Улыбка медленно стала сползать с ее лица в предчувствии какой-то беды.

– Обследование показало, что у вас порок сердца. Если не вмешаться, вы умрете. И ребенок – тоже.

Глава 5

Она не могла оставаться одна. Одиночество давило, сводило с ума, и Вика шла туда, где было людно. Она брела по набережной, садилась в автобус, выходила, спускалась в метро и ехала до следующей станции. И снова выходила, чтобы находиться в толпе людей. Окружающие часто сразу замечали беременную женщину и сторонились, уступая место, пропускали на эскалаторе. Вика машинально кивала, благодарила, а в ее голове снова и снова звучал голос врача, его приговор.

– …У вас стеноз клапана аорты, на фоне открытого артериального протока. Это врожденное. Родить вы не сможете. Сначала перегрузка сердца, затем – отек легких и смерть. Операция – единственный выход…

– Я готова, – кивнула Вика.

– Эта операция проводится на открытом сердце. Что в вашем положении невозможно. На раннем сроке можно было бы говорить о прерывании беременности…

– Нет, – оборвала Вика врача. – Это даже не обсуждается.

– Я и не предлагаю. Есть выход. Балонная вальвулопастика. Эндоскопическая операция, которая временно снимет проблему…

– Что значит «временно»? – не поняла Вика.

– Благодаря балонной вальвулопластике вы сможете родить. И полноценно оперироваться уже после родов.

– Значит, мне не избежать операции на открытом сердце?

– Нет, к сожалению, – твердо сказал врач.

– Другими словами, даже после вашей мини-операции я все равно могу умереть? – тихо спросила Вика, глядя в глаза доктора с надеждой.

– А вы посмотрите на это с другой точки зрения: с ее помощью вы сможете родить. А это уже что-то! Верно? В Москве два специалиста, которые могут взять ваш случай… Если за границей, то Руана или Лондон. Если нужны какие-то справки для работы.

– Справки для работы не понадобятся. Вы дадите мне контакты специалистов?

– Конечно, – кивнул врач, потом помедлил и развел руками. – И еще. Процедура платная. У вас сложный случай, поэтому, боюсь, будет не дешево…

– Можно конкретней? – нетерпеливо попросила Вика.

– У нас делают в одной частной клинике. Все процедуры, подготовка, пребывание до и после, операция и реабилитация… Плюс-минус семьдесят тысяч долларов.

Вика кивнула, немного посидела молча, глядя в окно, потом решительно встала и спросила, глядя доктору в глаза.

– Хорошо, я все поняла. Последний вопрос: сколько у меня есть времени?

– У вас его нет.

Игнатьев рассматривал карту города, на которой Соколовский наносил отметки маячка. В какое время и в каком районе он находился.

– Ну, и долго ты намерен играть в эти игры? – спросил Игнатьев. – Когда мы его брать будем?

– Я хочу понять его маршруты. И где у него лежбище. Каждую ночь машина на новой общественной парковке. В разных районах. В охоте на зверя нужно терпение…

– Главное, не упустить момент, когда охота пойдет на нас, – хмыкнул Игнатьев. – Катя с тобой? Вы же снова вместе?

Соколовский помедлил, не зная, как лучше ответить, но потом решил, что лучше говорить все как есть.

– Да, – кивнул он.

– Я прошу тебя – присматривай за ней. Фишер пытается втянуть ее. Это его стиль. Давить на слабые точки.

– Аркадий Васильевич, я сделаю все, чтобы Катю это не коснулось.

– Верю.

Мать смотрела на Катю, скрывая тревогу и боль. Было хорошо заметно, что она берется с собой. Мама сильно сдала за это время, и Катя отчетливо понимала, как она сейчас одинока. Но сейчас существовало нечто более важное, чем переживание каждого человека в отдельности. К тому же Катя сильно страдала от того, что мать фактически обманывала ее всю сознательную жизнь.

В кафе было людно и шумно, но девушка специально выбрала это место, чтобы не поддаваться эмоциям. Только дело, только вопросы и ответы.

– Лучше бы ты пришла домой, – горько улыбнувшись, сказала мать. – Поговорили бы спокойно.

– Лучше на нейтральной территории, – покачала девушка головой.

– Как будто между нами война, – вздохнула мать. – Ты не приезжаешь. Опять что-то между тобой и отцом?

– До моего рождения папа, отец Игоря и Фишер были друзья, – жестко заговорила Катя, смотря матери в глаза.

– Кто тебе об этом рассказал? – испугалась женщина.

– А когда я росла, то в нашей семье о Фишере даже не говорили. Как будто не было такого человека. Почему?

– Они… разошлись. Это же бизнес, Катюша. Сегодня вместе, завтра врозь.

– Когда все просто, то не пытаются убить, 20 лет спустя, – зло проговорила Катя. – Что ему сделал отец?

– Ничего! – мать стиснула руки и прижала их к груди. – Все дело в Фишере…

– Все дело в том, – перебила мать Катя, – что я тебе не верю, мама.

В банке Вику приняла сотрудница кредитного отдела. Девушка в белой блузке общалась с дежурной вежливостью. Обращалась она исключительно по имени и отчеству, задавала много вопросов и очень скоро Вика поняла, что девушку смущает беременность потенциальной клиентки.

И когда она это поняла, то энтузиазм у нее сразу упал. Я на седьмом месяце беременности, отца у ребенка нет. По крайней мере такого, который бы обязался его содержать. Бюджетная зарплата и постоянный риск невозможности исполнять свои должностные обязанности, то есть постоянный риск потерять профпригодность, а соответственно, и стабильную зарплату.

Все эти мысли пронеслись у Вики в голове. И когда кредитный инспектор забрала подписанные Викой документы и предупредила, что ответа о решении придется ждать пару дней, она просто встала, молча кивнула и вышла из кабинета. С решением все понятно. Неожиданностей и сюрпризов ждать не придется.

Поздний вечер, тишина дворов. На больших проспектах машины идут почти сплошным потоком, а на маленьких улочках с темнотой приходит и тишина. Проедет одна машина в несколько минут, мазнет фарами по стенам домов, и снова тишина, и только гул большого города где-то совсем рядом, в квартале.

Такси остановилось напротив арки, ведущей во двор. Некоторое время машина просто стояла, но потом задняя дверка распахнулась, и из нее не вышла, а буквально выпала девушка. Она поднялась на ноги, вскрикнула и, прижимая руку к груди, побежала в арку.

– По… могите…

Водитель такси выскочил и бросился за девушкой, скрывшейся в темной арке дома.

Молодой мужчина в темной куртке, куривший на лавочке во дворе, вскочил на ноги, услышав женский крик и призыв о помощи. Бросив окурок, он побежал на звуки. В арке на асфальте лежало тело, а над ним склонился мужчина. Увидев бегущего со двора человека, неизвестный поднялся с корточек, попятился назад.

– Э, стой! – заорал мужчина и бросился догонять неизвестного.

Но тот подбежал к машине такси и схватился за ручку двери.

– Держи его, суку! – заорал снова мужчина. – Он женщину зарезал.

Двое молодых людей, которые шли с девушкой по улице, схватили водителя такси, тот попытался вырываться, но на него посыпались удары. Еще миг, и он уже лежал на земле и корчился от ударов ногами. Убедившись, что преступнику удрать не удалось, мужчина вернулся в арку и склонился над телом. Под женщиной виднелось пятно крови.

– Мужики «Скорую» надо. Она, кажется, мертвая уже. Может, что-то можно еще сделать…

Узбек-таксист сидел, понурившись, на стуле посреди кабинета и виновато поглядывал на полицейских. Симоненко листал паспорт задержанного, рассматривал его водительское удостоверение.

– Гражданин Осимов Бахадыр Шарипович, 68 года рождения, – наконец сказал следователь, не глядя на задержанного.

– Я это, да. Бахадыр. Я, – с готовностью заговорил таксист.

– В 22:20 вы приняли вызов, забрать пассажира с улицы Осиновой, у дома 31. Вы забрали пассажирку в 22:40 и отвезли по адресу Инженерный проезд, 5. Все верно?

– Конечно, отвез, да.

Симоненко взял в руки другой паспорт, развернул его и поднес к лицу таксиста.

– Пассажирка – Марина Сергеевна Яковлева. Это она?

Осимов долго смотрел на фотографию в паспорте, шевелил губами: то ли ругался, то ли молился. Наконец он кивнул согласно:

– Она, да.

– Почему вы ее убили? – прямо спросил Симоненко и стал смотреть в лицо задержанному.

– Зачем убивал? – снова с готовностью заговорил узбек, прижимая для убедительности руки к груди. – Я не убивал, да? Привез, она посидела так и уже убегает! Не заплатила, да, я за ней побежал. Зачем убивать? Не убивал никого.

– У вас в машине нашли кошелек покойной, – добавила Родионова. – И нож в крови.

– Она достала кошелек, чтобы расплатиться, – стал рассказывать за таксиста Симоненко. – Ты ударил ножом. Попытался кошелек отнять. Но она не умерла сразу…

– Она выскочила, я смотрю, упало что-то, вниз, да? Под сиденье. Я поднял, вижу – нож! Не мое! Я за ней побежал… не заплатила! Зачем убивать?! Кошелька не видел, да, какой кошелек?

– Нож передан на экспертизу. Но будет лучше, если вы скажете нам правду, – покачала Родионова головой.

– Послушайте, Осимов, – включился Соколовский, – если убили не вы, то кто? Вы бежали за девушкой. Кого вы видели? Успокойтесь. Подумайте. Кто был рядом с телом? Кто мог на нее напасть?

Узбек, с надеждой глядевший на Игоря, опустил голову и отрицательно повел ею.

– Никого не видел, да. Побежал, вот так она туда, я за ней – и уже лежала. Рядом никого.

Когда в отдел привезли подругу погибшей Марины и того парня, который первым увидел девушку и таксиста в арке, их сразу отвели в кабинет Пряникова, чтобы они не встречались с Осимовым. Заплаканная Юля стала рассказывать, какой милой и спокойной была Марина, что у нее не было врагов, не было молодого человека. И что вчера вечером она так уговаривала Марину остаться ночевать у нее, но девушка засобиралась домой. Как будто судьба ее звала.

Молодой мужчина по имени Кирилл тоже ничего интересного не рассказал.

Сначала он услышал, что зовет кто-то на помощь. Побежал на звуки женского голоса и сразу увидел таксиста над телом лежащей девушки.

Когда свидетели принялись подписывать свои показания, Вика спросила:

– Кирилл, вы живете в другом районе. Что вы делали у этого дома вчера поздно вечером?

– Там магазин запчастей круглосуточный рядом. Я туда приехал. Это тоже писать?

Когда Осимова увели, Соколовский спустился в кабинет эксперта. Илья собирался домой, что-то напевая себе под нос.

– А, Соколовский. За результатами?

– А есть результат? – с надеждой в голосе спросил Игорь.

– Как вам сказать, – Илья запер сейф и повернулся к Соколовскому, пряча ключи в карман. – Отсутствие результата тоже результат. Но это не наш случай. Отпечатки на ноже Осимова. Кровь – Яковлевой. Нож и ранение совпадают. Удар в сердце.

– И она с таким ранением могла пробежать несколько шагов?

– В общем-то, в этом нет ничего удивительного. Могла. И пробежала. Судя по всему, упала сначала на колени.

– То есть вариантов, что ее мог убить кто-то другой, нет?

– Варианты есть всегда, – задумчиво сказал эксперт. – Но я их пока не вижу.

– Много странного, если вдуматься, – сказал Соколовский. – Кроме того, что этот Осимов не похож на убийцу, странным является и то, что он выбежал из машины и погнался за жертвой без ножа. Почему?

– Во-первых, каждый убийца когда-то убивал впервые, – хмыкнул Илья. – Осимов мог после совершения преступления растеряться. В первый же раз решился на такое. Страшно, непривычно. Ну, смотри, Игорь. Он ударил со своего места, повернувшись назад. Она дернулась. Нож выпал. Девушка получила смертельное ранение, но все же выбралась и побежала. Он не стал терять время и подбирать нож. Главное было – догнать. Пока он искал бы выпавший нож, жертва могла добежать до людей и сказать, что на нее напал с ножом таксист. А это улика.

Риелторскую контору Родионова выбрала по совету знакомых. Ребята там работали очень результативно, хотя и процент у них был выше других. Но в ее случае нужен был именно быстрый результат.

– Выглядит все неплохо, – уверенно сказал молодой широколицый мужчина. – Думаю, для начала можно выставить за пятнадцать миллионов.

– Я готова снизиться до двенадцати. Продать нужно быстро.

– До двенадцати? – риелтор поднял глаза на Родионову. – Слушайте, ну это сильно ниже рыночной стоимости! А в чем подвох?

– Никакого подвоха, – недовольно поморщилась Вика. – Вы же сами видите: вот фото, вот экспликация. Документы на собственность вы можете проверять, как хотите или как у вас принято. Там все чисто.

– Да, все это отлично, просто мы можем получить гораздо больше…

– Мне главное, чтобы вы продали ее срочно, перебила Вика риелтора.

– Хорошо, я вас понял. А когда можно посмотреть квартиру?

– Когда вам угодно, хотя бы сегодня вечером. Как быстро вы сможете найти покупателя?

– Ну, я представляю ваш район, сегмент понятный. Есть у нас на примете люди, которые хотели бы купить недвижимость в вашем районе. С такой-то ценой? Пару дней мне дайте!

– Отлично, – облегченно выдохнула Вика и поднялась, протягивая риелтору руку. – Я жду вашего звонка.

Игорь снова смотрит на экран. Точка на карте города вот уже три часа не трогается с места. Вернувшийся из Миграционной службы Аверьянов рассказывал про таксиста, что экзамен на знание русского языка тот завалил, с переаттестацией проблемы. Одним словом, светит ему депортация. Да еще с запретом на въезд на три года. А Осимов единственный кормилец в семье.

– То есть, деньги ему были очень нужны? – задумчиво сказал Соколовский, поднимаясь из-за стола. – Ладно, подумать надо над этим. Если что, я скоро вернусь.

Ему повезло, и Пряников был у себя в кабинете. Правда, подполковник разговаривал по телефону, но сейчас для Соколовского самым важным было время.

– Андрей Васильевич, разрешите отъехать! – выпалил с порога Соколовский. – На пару часов. К полудню уже вернусь.

– Я перезвоню, – буркнул Пряников в телефонную трубку, положил ее и подозрительно посмотрел на своего сотрудника. – Что за срочность?

– Личное, Андрей Васильевич. Очень нужно!

– Надеюсь, я об этом потом из новостей не узнаю, – язвительно заметил Пряников?

– Ничего, что может быть интересно желтой прессе, – заверил Игорь. – Разрешите идти?

– Оружие оставь. И иди.

Помедлив, Игорь вытащил из кобуры на ремне табельный пистолет и положил на стол перед подполковником. Тот неторопливо и с каким-то облегчением убрал его в верхний ящик стола.

Соколовский торопливо шел к своему мотоциклу и говорил по телефону, оглядываясь по сторонам, не слышит ли кто его слов.

– Аркадий Викторович, датчик уже три часа находится в одной точке. На кладбище. Где похоронены мои родители. Думаю, это приглашение.

– Или ловушка, – предположил Игнатьев. – Ты не подумал об этом?

– А мы просто поедем и выясним, – решительно отозвался Соколовский. – Вы со мной?

– М-да… Видимо, до гроба…

Игнатьев и Соколовский шли по кладбищу между могилами. Сегодня здесь было немноголюдно. Игорь посматривал на экран смартфона. Точка находилась неподвижно на одном месте. И тут она сдвинулась! Соколовский остановился, схватив Игнатьева за рукав.

– Она смещается! – тихим напряженным голосом заговорил он. – Вот опять!

Игорь прибавил шагу. Игнатьев попытался остановить его, но Соколовский не слушал и шел все быстрее, сверяясь с положением точки на экране. Они уже миновали могилу родителей Игоря, а точка все смещалась и смещалась на запад. Наконец она замерла. Соколовский, озираясь по сторонам, подошел к могиле и увидел на плите свой маячок. Ни имени, ни фамилии, ни даты жизни и смерти. На плите была выбита только одна фраза: «Я не забуду».

– Чья эта могила? Вы не знаете? – спросил Игорь подошедшего Игнатьева.

– Будет наша, если мы не уйдем отсюда, – зло прошипел Игнатьев. – Ты что, не слышал, я тебе говорил, чтобы ты остановился. Это же ловушка. Он нас заманивает. Мы на открытом пространстве, все простреливается с любой стороны.

Оба стали оглядываться по сторонам, но человека за раскидистыми лапами большой ели не видел ни Игнатьев, ни Соколовский. Киллер медленно поднимал руку с пистолетом.

– Аркадий Викторович, я не верю, что он привел нас на случайную могилу, подумайте, что это может значить.

– Давай свалим, потом разберемся, – предложил Игнатьев, нервно покусывая губу.

– «Я не забуду» – это вам?

– Я не знаю, чья эта могила. Но, судя по надписи, люди непростые. Уйдем, пока не поздно…

Выстрел хлестнул по ветвям деревьев и пронесся эхом над могилами. Вскрикнула и испуганно присела женщина, прибиравшаяся на могиле неподалеку. Какой-то мужчина с сумкой на колесиках в руке, озираясь, стал уходить по дорожке. Игнатьев и Соколовский первым делом бросили взгляды друг на друга. Оба целы? Кто стрелял, в кого?

– Стреляли оттуда! – Игорь показал на большие ели и бросился к деревьям, огибая могилы.

Несколько человек поспешно проходили через калитку в ограждении кладбища. Киллер шел среди них, держа правую руку в кармане, прижимая ее к себе. На куртке заметно расплывалось темное пятно крови.

Пряников быстрыми точными движениями аккуратно разобрал винтовку и сложил детали в специальный кейс. Обойдя склеп, с которого он стрелял, подполковник оказался у ограды. Он уже поставил ногу на горизонтальную перемычку, чтобы взобраться на забор и перелезть на другую сторону, когда услышал женский голос на спиной.

– Стойте, Андрей Васильевич.

Пряников чертыхнулся и опустил ногу на землю. Обернувшись, он увидел Родионову с пистолетом в руке. И ствол пистолета был направлен на него.

– Родионова. Убери пистолет. Тебя тут не было, – оглянувшись по сторонам, сказал Пряников.

– Я видела, как вы поехали за Соколовским, – отрицательно качнула головой Вика. – Я не уйду. У меня много вопросов.

– Не здесь, – раздраженно ответил Пряников. – И не сейчас.

– Извините. Я не могу дать вам уйти, – устало ответила Родионова.

– Ну, тогда стреляй. Если по-другому не можешь, – махнул рукой Пряников и снова повернулся к ограде. Он уже поставил ногу, когда услышал за спиной полный отчаяния голос Вики:

– Вам придется со мной поговорить!

– И со мной тоже, – прозвучал голос Соколовского.

– Да что б вас… – проворчал Пряников, поворачиваясь и разглядывая Родионову, Соколовского и Игнатьева. – Ладно. Но и у меня тоже есть вопросы. Только пойдемте отсюда.

Все трое пошли за подполковником, невольно подчиняясь его уверенности и самообладанию. Отчасти у каждого было много вопросов к этому человеку и его роли во многих трагических событиях в жизни каждого. На пустыре, который просматривался со всех сторон и гарантировал, что рядом не будет чужих ушей, Пряников остановился.