Текст книги "Вечная история"

Майор только коротко присвистнул.

– Именно, – согласился полковник, – к сожалению, всех выродков пока мы не достанем, но надо хотя бы этих убрать.

– Первый уже ушёл, – протянул майор, – но пока Боря на троне…

– Это ненадолго! Жаль, что упустили Украину и Молдавию. – Батя вздохнул. – Ладно! Задача проста. Проникнуть в Белый дом, вычислить всех вампиров и уничтожить!

– Всех? – уточнил я.

– До единого! – подтвердил полковник.

– Пара ребят управится? – вновь не удержался я от вопроса.

Полковник посмотрел на меня с сожалением:

– А ты думаешь, их там мало? Эти орлы туда, как минимум, полсотни бойцов притащили. Правда, имеются сведения, что это только полицейские силы. Так что встречи с армейским спецназом они не выдержат. Ермоленко, получи карту катакомб и готовь своих ребят!

Мы отправились за снаряжением, а потом, не задерживаясь, – на задание.

После того, как мы вошли в подземелье, всё вокруг меня стало необыкновенно чётким и ясным. А окружающая действительность приняла форму газетного репортажа…

… Мы быстро двигаемся по тоннелям в сторону Белого дома. Москва в центре дырява так же, как и голландский сыр. В обычных условиях все входы тщательно охраняются, а проходы перекрыты герметичными дверями и решётками. В общем, серьёзных препятствий для армейского спецназа нет, особенно если знаешь всю карту. Такой карты нет ни у кого в высшем руководстве Москвы, кроме Великого Магистра России, но на всякий случай тащим с собой газовый резак.

Торопимся, время не ждёт. Наши клиенты могут начать акцию в любую минуту. Сколько их, мы даже не догадываемся, знаем только одно: со всего мира сюда приволокли русских правдолюбцев. Была бы возможность, они и Бердяева бы из гроба вытащили.

Над головой очередной люк. Ермоленко сверяется с маркировкой и тихо говорит:

– Нам сюда.

Огромный подвал. Освещение хреновое, но чисто – ну как же, правительственное здание. Вот ещё бы эти лампы погасить, чтобы не мешали, – и всё будет хорошо. Майор тем временем кивает одному из ребят, и тот сапёрной лопаткой перерубает кабель. Свет мигнул и погас. Сразу стало легче. По крайней мере, люди нас не увидят.

– Сканируем здание! – командует учитель. – О результатах доложить немедленно.

Я прислушиваюсь: живых в здании много, даже слишком. Но есть и вампиры, их тоже подозрительно много. Пожалуй, правильнее будет сказать, что их очень много. Бойцов пятьдесят в районе восьмого – десятого этажей. Столько не на каждой вечеринке в «Космосе» собирается, а тут… По ощущениям, двое из них стары. Очень стары, почти как Батя. Остальные тоже не новички – минимум по сто лет. Судя по эманациям, хорошо владеют оружейной техникой. Кажется, готовились серьёзно. Но нас явно не ждут.

Поворачиваюсь и докладываю учителю то, что обнаружил. Ермоленко одобрительно кивает, значит, всё правильно. Везёт нам только в одном – похоже, они действительно не военные.

– Внимание! Слушай сюда! – отвлекает меня от мрачных мыслей майор. – Идём тремя группами по три человека. Снять автоматы с предохранителей. Сегодня стреляем исключительно «серебром», на поражение. Людей только успокаивать.

– Товарищ майор! – не выдерживает один из солдат, так до конца и не решившийся поверить в то, что слышал. – Но ведь это…

Я коротко вздыхаю. Вот что значит – не воевал!

– Объявлена Большая Охота! – обрывает его майор. – Такой не было больше пятисот лет! Так что не забудьте: после того, как вы положили противника, – контрольный выстрел гранатой или отделение головы от туловища. И ещё… – он слегка запнулся, – тела в коридорах не оставлять.

– Что, с собой тащить? – возмутился я.

– Спрятать в ближайшие помещения, потом собрать в одну комнату.

– А потом?

– Потом – суп с котом! Дальше – не наше дело! Обо всём позаботятся! Поднимаемся из подвала без проблем. Люди, встречающиеся нам на пути, засыпают спокойным сном. Когда очнутся, ничего не вспомнят.

Первый этаж, второй, третий, – пока всё чисто. Лифт обесточили, идём по трём разным лестницам. Заглядываю в одну из дверей и отскакиваю. Навстречу, закидывая автомат на плечо, шествует Ростропович. С двух сторон его прикрывают телохранители, а комната аж горит от фотовспышек.

Идём выше. А вот и первый красавец. Я точно знаю, кто он. Он отчётливо понимает, кто я. Навстречу мне поднимается полицейский «бульдог». Оружие – дрянь. Дай бог, чтобы попал с двадцати метров. Хотя этот попадёт.

Но бронежилет выдерживает автоматную пулю, а это так, по тараканам стрелять. Развлекаться ему я не даю – стреляю в лоб. Рука тянется к сапёрной лопатке, но нет! Нервы не железные! Наверное, лучше гранатой. Ребята затаскивают тело в соседнюю комнату и быстро выбегают. Как только дверь закрывается, звучит взрыв. Заглядываю для проверки. М-да. Пожалуй, лучше всё-таки сапёрной лопаткой. Парни положили его грудью на гранату.

Дальше двигаемся более осторожно. Нашумели, так что нас уже ждут. Из-за угла выскакивает ещё один, с УЗИ. Эта машинка более серьёзная. Справа от меня ухает подствольник. Для этого контрольного выстрела не надо. Убрав тело, быстро продвигаемся вперёд. Теперь можно особенно не секретиться.

Один из моих бойцов предупреждающе касается моего плеча. Впереди нас ждут. Мы понимаем, что нас уже почуяли, и вжимаемся в стену. Точно, за ближайшей дверью кто-то есть, причём не один. Жалко, но эфками пользоваться запретили.

Откуда-то доносятся приглушённые выстрелы и взрывы. Коллеги тоже встретили друзей. Но расслабляться некогда. За стеной десяток противников, и лучше приготовиться к худшему. Готовимся. Короткая очередь в замок. Дверь плавно открывается. В комнату летят гранаты. Стены вздрагивают. Теперь можно заходить. Как я и думал, «калаши», причём списанные. Калибр 7,62. Этим и наши бронежилеты по зубам. Несмертельно, но крайне неприятно. Приходится поработать мясником.

Торопимся, поэтому творческий подход к живописному расположению тел у своих бойцов я прерываю. Порезвиться успеют потом. Прислушиваюсь. Ермоленко через пару комнат от нас. Проблемы те же, что и у меня. В коридор выскакиваем одновременно. Майор на пальцах показывает – четыре и указывает вверх.

Я киваю, стараясь экранироваться, чтобы не нарушить зону молчания. Хотя нас уже давно засекли. С его группой поднимаемся на следующий этаж.

У конференц-зала нас ждёт третья группа. Дверь приоткрыта, в неё тянется толстый электрический кабель, а где-то в конце коридора урчит переносная электрическая станция. Резким ударом лопатки майор перерубает и этот кабель. Затем распахивает дверь и, не пригибаясь, заходит. Я, забыв обо всём, кидаюсь следом. За нами, отбросив осторожность, врываются остальные. Ермоленко резко и властно командует:

– Всем покинуть помещение! А вы, – он обращается к четырём вампирам на сцене, – пожалуйста, останьтесь!

Ошеломлённые телевизионщики пытаются качать права о свободе слова. Очередь в потолок – и, чуть испортив воздух, люди удаляются. Четвёрка стоит под прицелом автоматов. Один из них говорит:

– Зачем этот цирк? Нас и так мало!

– А станет ещё меньше, – без удовольствия поясняет майор и, обращаясь к нам, командует: – Огонь!

Когда всё завершилось, майор устало смотрит на то, что осталось от бывших Магистров, и сообщает:

– Большая Охота закончена!

Собрав остатки тел, спускаемся на восьмой этаж. Складываем все останки в одну комнату. Лицо учителя окаменело. Я понимаю, что ему это так же неприятно, как и мне. Когда последнее тело убрано, он даёт приказ уходить. Спускаясь по лестнице, майор достаёт рацию и, включив её, сообщает номер комнаты. Через минуту здание вздрагивает от прямого попадания. Взвывает противопожарная сигнализация. Навстречу нам быстро поднимается пожарный расчёт. Тоже наши. Майор, пропуская пожарных, говорит командиру:

– Проследить, чтобы ничего не осталось!

Уходим так же, через подвал…

…Выбравшись на свежий воздух, я обнаружил, что больше не воспринимаю окружающий мир как газетную статью.

Покосившись в сторону Белого дома, я увидел над крышами жирный столб чёрного дыма и коротко хмыкнул. Следов действительно не останется.

Жить, надо сказать, после этой операции легче не стало. Мы стремительно неслись в пропасть. А после того, как посмотрели выступление Ельцина в американском конгрессе, я понял, что Россию опустили даже ниже плинтуса. Никогда не забуду его протянутую руку и униженную просьбу помочь кто чем может, поскольку Америка богатая и умная, а Россия – бедная и тупая. Но учитель, да и остальные сослуживцы были довольно спокойны.

Я, конечно, осознавал, что они за свою жизнь насмотрелись всякого, но мне всё было в новинку, а выводы делать я ещё не научился – опыта не хватало. Однажды Казимир, глядя на мои метания, сжалился и объяснил:

– Пойми, Иван, чтобы начать подниматься, надо сперва упасть и пролететь до конца.

Я с недоумением уставился на него.

– Вот ведь балбес! Неужели трудно сообразить, что пока ты падаешь, у тебя нет точки опоры! – Казимир задумчиво рассматривал новую рубашку, которую он приобрёл в Лондоне, куда он, между прочим, поехал, упав нам с Ермоленко на хвост. – А вот когда ты уже на дне или хотя бы за что-то сумел уцепиться, тогда появляется шанс выкарабкаться.

– И долго падать ещё?

– Судя по всему, уже немного осталось.

– А мы что-нибудь можем сделать?

– Мне кажется, мы делаем.

– Но это же капля в море! С нашими возможностями мы могли бы быть более активными!

– Зачем? Помощь людям обернётся тебе во зло. Ни один человек не простит тебе своей слабости, а особенно того, что ты её видел. Вместо благодарности, он с удовольствием всадит тебе между лопаток нож. Так что сами наваяли – пусть сами и расхлёбывают.

– Но ведь и наши здесь руку приложили! – возразил я.

– Согласен. А теперь вспомни, чем закончилось желание некоторых молокососов в Афгане активно влиять на людей в своих интересах.

Я поёжился.

А Казимир продолжал:

– К тому же, заметь, эти ребята тоже не высовываются. Смекаешь почему?

– Охота? – предположил я.

– Умница! Охота объявлена по всему миру. Как только кто-то из них поднимет голову, их сразу достанут. Как мы достали тех уродов в Белом доме. Так что, заметь, нам и своих забот хватает. А когда уладятся наши проблемы, то уладятся и человеческие. Поверь мне, я такие вещи уже видел.

– Значит, остаётся только ждать?

– Именно.

– Но это как-то не по-людски!

– А ты и не человек! – возразил Покрышкин, застёгивая последнюю пуговицу и отряхивая с брюк невидимые пылинки.

– Но мы же ими были!

– Были! Но теперь в глазах людей ты всего-навсего машина для убийства – идеальный солдат, или воскресший мертвец, подлежащий немедленному уничтожению. Выбирай, что тебе больше нравится. И никакие твои другие качества их не волнуют.

Учитель, к которому я пришёл с теми же вопросами, согласился с Покрышкиным и добавил:

– Нельзя защитить человека от самого человека. Это естественный отбор. Если бы эволюция была нежна и ласкова, никогда низшие организмы не развились бы в такое многообразие форм и видов. Поэтому пойми – нельзя дарить помощь, этого никто не оценит. К тому же они готовы её принять, но понять и оценить – не готовы. А уж помощь от вампиров – да они лучше дождутся прилёта инопланетян. Мы же, вместо благодарности, получим серебряные гробы. Именно поэтому мы не афишируем своё существование. Не думаю, что ты согласишься провести остаток жизни, работая на какого-нибудь мафиози просто ради его наживы. И вообще, представь себе, что нас нет. Кто тогда им помогать будет?

– Американские бурундучки! – вздохнул я.

– Именно. Сами должны справиться. А мы подстрахуем, чтобы те, кому не надо, не вылезали. А вообще, подрастёшь – поймёшь.

– Что пойму?

– Ну, например, ты когда-нибудь задумывался, что такое зло?

– В каком смысле?

– Ну, хотя бы в смысле его физического воплощения. Определения я у тебя не прошу.

Подумав, я ответил:

– Ну, Дарт Вейдер, например!

Я совсем недавно посмотрел наконец дошедшие до нас «Звёздные войны» и был полностью покорён и захвачен этой космической сагой.

Кстати, самого Дарта Вейдера я не считал таким уж жутким злом, как его старались показать на экране.

– Хорошо, – хмыкнул учитель, – а ещё?

– Волк в «Красной шапочке»! – я насупился.

Учитель собирался прочесть мне лекцию, причем я чувствовал, что порезвится он вволю.

Так и произошло.

– Более страшного ты ничего придумать не мог? Ладно, поясняю. Волк в «Красной шапочке» просто хочет кушать – причина более чем объективная. Поэтому назвать зверя, действующего согласно законам природы, злом язык не поворачивается. А вот мамаша этой самой Красной Шапочки либо идиотка, либо решила таким простым способом избавиться от надоевшей дочки, да и от бабушки заодно. Причём сама подсказала девочке, как лучше всего попасть Волку в зубы, послав её через лес и объяснив, куда не надо идти. Любой ребёнок, конечно, поступит с точностью до наоборот. Так что кто в этой сказке Зло – это ещё большой вопрос. Теперь о Дарт Вейдере. Это солдат высшего ранга, со сверхвозможностями, как и мы, кстати. Он верой и правдой служит диктатору. Это, конечно, нехорошо, но и ничего необычного здесь нет. Зла в этом пока не наблюдается. И между прочим, кто большее Зло – тот, кто отдаёт преступный приказ, или тот, кто его выполняет?

– Но ведь и Вейдер отдавал приказы!

– Конечно. Я их тоже отдаю. Но я не параноик, как Император, и не одержим жаждой власти, как все последние американские президенты или наши генсеки, например. И всё-таки выполнение солдатом приказа – это Зло? – продолжал наседать на меня майор.

– Не знаю, – растерялся я, – наверное, всё зависит от приказа.

– То есть ты или выполнишь его, или станешь для командира предателем, – уточнил учитель.

– Так что же такое Зло? – у меня уже голова шла кругом.

– Один из философов сказал, что Зло – это любое действие, совершаемое над одушевлённым предметом, человеком, в частности, без его согласия. И опять-таки, это определение абсолютно неточное и неполное, потому как человека, упавшего с инфарктом, спасают без его видимого согласия, и когда рожают детей, никто не спрашивает мнения ребёнка по поводу его желания появиться на свет. Так что делай выводы, Ваня. Что Добро, что Зло – величины абстрактные. Это больше всего похоже на хреновый закон, который что дышло, – куда повернул, туда и вышло.

Увидев мои обалдевшие глаза и глубокую задумчивость, отразившуюся на лице, майор добавил:

– Тебе бы, сынок, философов почитать. А ещё лучше – в институте поучиться.

– Успею! – отмахнулся я. – Куда спешить!

– Оно конечно. Но время сейчас такое быстрое. Так зачем отставать, когда можно идти в ногу, а то и ехать в первом вагоне?

В тот раз учитель закончил разговор на этом. И я, слегка успокоившись, решил, пока это возможно, не волноваться, а главное – поменьше попадаться на глаза Ермоленко, потому что его идеи насчёт учебы мне не очень понравились. Но учитель, как я и предполагал, не забыл и время от времени напоминал мне о продолжении образования. Я отмахивался и отнекивался, пока майора не повысили…

…Надо сказать, повышения мой учитель не хотел и сопротивлялся новому назначению отчаянно. Но в один прекрасный день всё стало на свои места. Тот день, кроме грандиозного скандала, запомнился мне ещё и тем, что после очередной увольнительной я завалился спать гораздо раньше, чем было положено, и, более того, меня не разбудили за всё время сна для каких-то «левых» разборок, как это частенько случалось благодаря моей должности.

Проснувшись, я полежал ещё минут десять, а потом, зевая и потягиваясь, выбрался из кровати. Судя по часам, я честно продрых всё положенное для сна время. Так хорошо я не отдыхал с момента окончания школы прапорщиков. Неторопливо приведя себя в порядок, я направился в столовую. Война, конечно, войной, но обед по расписанию. Уже усевшись за стол, я вспомнил, что учитель дал задание провести политинформацию. В свете последних событий, сотрясавших страну, это было отнюдь не лишним. А значит, есть законная возможность заглянуть к Бате. У него имеются не только документы, отражающие нынешнее положение дел, но и аналитические выводы на их основе. Мы ведь не люди, нам нужна точная информация. Хороший долгосрочный прогноз обмана не терпит.

Я с удовольствием принялся за еду. Перспектива радовала и согревала. Попасть в кабинет к Бате – дело нехитрое, особенно для меня. А вот заглянуть в графики и отчёты – это проблематично. Но сегодня я имел реальный шанс запустить любопытный нос и руки в архивы полковника. Главное – не переусердствовать. Очень уж не хотелось нарваться на очередной выговор за постоянные «залёты», которые мешают мне получить звание старшего прапорщика. Но тут, правда, я был довольно спокоен. Ни один из вампиров не продвигался быстро по службе именно из-за этих самых «залётов». К тому же, какой смысл иметь высокие звания? Лишняя головная боль и дополнительная ответственность только мешают жить. Но учитель, сам пребывающий в ранге майора вот уже более ста лет, считал, что я должен сделать карьеру. И самое обидное, Батя целиком его поддерживал, но если ротный пока требовал от меня посильных успехов, то полковник железно стоял на своём – я должен получить высшее образование, – и точка. Вспомнив о последних нотациях и нравоучениях, я слегка взгрустнул. Сколько мне ещё удастся сопротивляться, не знаю. Но настойчивость родни наводила на горькие мысли. «Ведь дожмут-таки… Хотя до этого ещё далеко». Наконец, откинув неприятные размышления, после обеда я бодро направился к полковнику.

Батя был на месте, но, судя по всему, собирался уходить. Так что я порадовался, что не стал задерживаться. Поскольку в кабинете никого больше не было, мы поздоровались по-семейному.

Вообще-то многие вампиры и при посторонних ведут себя по-свойски. Но я старался не нарушать субординацию. Что Батя, что учитель одобряли это. Батя, выслушав просьбу, небрежно кинул мне ключи от крайнего шкафа.

– Чтоб всё было аккуратно, – предупредил он, – а то я тебя знаю!

– Как можно! – возмутился я. – Всё будет о’кей!

Батя поморщился. Американизмы, укореняющиеся в нашем языке последние несколько лет, он не любил. Когда кто-нибудь в его присутствии щеголял новомодными словечками, он предлагал не повторять суржик, а просто выучить английский. А ту порнографию, которая мутным потоком лилась теперь с экранов, он на дух не переносил. Батя просто сатанел, стоило ему хоть пару минут посмотреть телевизор. Причём безразлично, какой канал: кабельный или государственный. Разницы, по его, да и по-моему глубокому убеждению, не было никакой, кроме качества изображения.

Полковник ушёл. А я, вытащив несколько папок, с головой погрузился в работу. Я так увлёкся, что не заметил, как прошло почти три часа. От чтения меня отвлекли раздражённые голоса.

Я не успел отложить папку, как распахнулась дверь и в кабинет влетели Батя с учителем. Увидев выражение их лиц, я постарался слиться с креслом и стать как можно более незаметным. Но волновался я зря. Мужики были так заведены, что даже не посмотрели, есть кто-нибудь в кабинете или нет.

Я же мечтал только об одном: чтобы они как можно дольше не замечали меня, особенно полковник. Батя в гневе – зрелище не для слабонервных. Честно говоря, эту бурю мог выдержать только вампир. Человека отправило бы в нокаут то напряжение, которое сгустилось в кабинете.

Правда, надо отдать должное Ермоленко. Он был в не меньшем бешенстве. Казалось, воздух начал искриться, но это, пожалуй, только казалось. А вот то, что всё вокруг ходило ходуном, это правда. Стаканы на столе жалобно дребезжали, шкафы тряслись, окна тихо позвякивали, от крика ломило уши.

Кто бы мог подумать, что назначение майора на должность Магистра вызовет такую реакцию.

Мой наставник совершенно не жаждал повышения. Но полковник весьма категорично сообщил ему о новой должности, добавив, что дело решено, и Великий Магистр уже подписал назначение. Майор резко отказался, и вот тут Батя завёлся. Похоже, он орал на Ермоленко, не переставая, от самого кабинета Великого Магистра. Поэтому услышал я уже окончание скандала.

– Значит, не хочешь?! – полковник грозно смотрел на майора. – А кто тебя спрашивать будет, щенок! Ты что о себе возомнил?! Не видишь, что в стране делается?! Я, что ли, один всё тащить должен?! Только о себе думаешь!

– Есть более достойные! – не дрогнул учитель, причём ничуть не тише полковника.

– Более достойные есть, а вот способных справиться – нет! Тупая твоя башка! Все силы на удержание равновесия брошены! Сейчас не говорить надо, а работать! Что, не видишь, уже кровь льётся, а ты в сторону?! Короче, так, молокосос! Завтра принимаешь дела!

– Ни за что! – взвился майор. – Я в Большую Ялту не поеду! В этот гадюшник! Да на кой там Магистр?! Там же наших раз, два, и обчёлся!

– Наших там семьдесят два человека! – сообщил Батя.

– Откуда? – изумился учитель.

– Оттуда! – огрызнулся полковник. – Это тебе не девятнадцатый век и не начало двадцатого! Так что хорош выпендриваться!

– Батя, – неожиданно взмолился Ермоленко, чуть не плача, – ты же знаешь, для меня это «вешалка»! Ну, бога ради, не надо!

– Сынок, – негромко отозвался Батя (после тех децибел, которые только что гремели в кабинете, нормальный голос полковника казался шёпотом), – ты думаешь, я не понимаю, но есть такое слово – «надо»! Туда сейчас столько всякого сброда съехалось, да и ещё приедет, только держись. Только ты Ялту удержать сможешь. Хотя бы до окончания этой перестрелки.

– А потом? – с надеждой спросил Ермоленко, и я понял, что он уже смирился.

– Потом – суп с котом! – вновь насупился полковник. – Ты сперва удержи. Ты главное пойми: это же южное побережье, сдавать его нельзя.

Майор мрачно сопел, глядя в сторону.

Я остро чувствовал его обиду, но не мог уловить ни единой мысли. Мужики экранировались так, что прочитать их не смог бы и Господь Бог, а уж о таком сосунке, как я, речь просто не шла.

– Господи! – наконец простонал майор, хватаясь за голову. – Насколько же в Афгане было проще!

– Хочешь обратно? – немедленно отреагировал Батя. – Могу устроить. Джабраил теперь заместитель их Великого Магистра. Он уже намекал о тебе. Так что если не Ялта, то можешь ехать к «духам». Там, кстати, сейчас гораздо спокойнее, чем у нас.

– В гробу я видал этих «духов»! – буркнул учитель.

Честно говоря, он выразился по-другому, более длинно и цветисто. Но это был наиболее точный перевод его мысли на русский язык.

– Вот и хорошо! Значит, с назначением вопросов больше нет? Ермоленко, помрачнев ещё больше, молча кивнул.

– Ваня! – окликнул меня полковник, не оглядываясь. – Вылезай из своего угла. Уже можно.

Я, виновато поглядывая на учителя, выполз на всеобщее обозрение.

Майор, продолжая кипеть от возмущения, даже не глянув на меня, уселся в ближайшее кресло, демонстративно не замечая нас.

– Держи ключи! – полковник метнул связку через всю комнату. – Открой сейф…

– Я коньяк не буду, – сквозь зубы процедил учитель. Я замер с ключами на изготовку около сейфа.

– А тебе никто и не предлагает! – ухмыльнулся Батя. – Ванюша, там, в уголке, моя старая фляга стоит. Достань-ка её.

– Так бы сразу и сказал, – майор, не дрогнув ни единым мускулом, пересел за стол.

– Коньяк, – возвестил Батя, выставляя три стакана, – хорош, когда у тебя на сердце легко! А когда хреново, нужен спирт.

Он отобрал у меня приятно булькнувшую флягу и наполнил стаканы. Я привычно открыл холодильник, достал закуску.

Когда спирт отправился по назначению, а от бутербродов с икрой остались только крошки, майор наконец вздохнул и пожаловался:

– Не люблю я без тебя, Батя, уезжать.

– Знаю, – хмыкнул полковник. – Похоже, я слишком сильно тебя опекал. Взрослый уже, а самостоятельно жить не хочешь. И ты по моим стопам идешь. Иван весь в тебя. Оставлю я его при себе, пожалуй.

– Нет! – в два голоса заорали мы. А майор добавил: – Ни за что! Я там в одиночку сдохну!

– Ну, как хочешь, – Батя скупо улыбнулся, – только и обо мне подумай. Что я здесь один делать буду?

– Так, может, я никуда не поеду? – с надеждой встрепенулся учитель.

– Поедешь как миленький, причём сегодня вечером.

– Ты же сказал, дела завтра принимать!

– Вот завтра в Ялте и примешь. А сейчас держи билет на чартер до Бельбека*. Перед отлётом зайди в архив, возьми документы. Я там подготовил. Ваня тебе поможет.

– До самолёта? – вкрадчиво спросил майор.

– До Ялты! Кстати, Иван, вот твой билет. В Бельбеке вас будут ждать. Дальше по обстановке…