Текст книги "Боец"

Глава 7. Кора

После душа, в котором Аполлон основательно вымыл каждый дюйм моего тела, он закутывает меня в халат, а сам выскальзывает из комнаты. Сейчас на нем только полотенце, и он идет в свою комнату, чтобы одеться. Я плюхаюсь на кровать и, заинтересовавшись декоративными подушками, лежащими над моей головой, провожу пальцем по их гофрированной поверхности. Темно-розовый цвет, выбранный ребятами, действительно очень красивый.

Внезапно я замираю, потому что замечаю, что в центре пустой книжной полки шкафа лежит цветочная маска, цвета которой идеально соответствуют новому дизайну комнаты.

Я встаю с кровати и иду к шкафу, не в силах оторвать глаз от стеклянной коробочки, в которой на темно-коричневой бархатной подложке лежит маска Персефоны. Несмотря на то что цветы продолжают медленно высыхать, они выглядят все такими же нежными и хрупкими, как тогда, когда мне впервые подарили эту маску. Я изменилась точно так же, как и эта маска. Девушка, которая надела ее тогда на свое лицо, была напугана. Она думала о смерти, о Кроносе и о своем будущем, но не теряла надежды, что парни вытащат ее из этого ада. Она надеялась, что они остановят этот аукцион и, покончив с Кроносом и Титанами, освободят ее раз и навсегда. Какой же наивной мечтательницей она была.

Мне приходится остановить себя, потому что пальцы так и чешутся разбить стекло и снова надеть эту маску, чтобы посмотреть, вернется ли ко мне взгляд той девушки на мир. Взгляд, полный надежды и страха одновременно.

Итак, кем я стала?

Убийцей.

Аполлон позаботился о том, чтобы на моей коже не осталось следов крови, но, по правде говоря, это мало чем помогло. Мне все еще кажется, что я чувствую ее вкус на своих губах, а мои пальцы помнят тяжесть спускового крючка. Моя рука все еще чувствует отдачу от пистолета, и я не могу выбросить из головы картину, которая до сих пор стоит перед моими глазами: тело водителя, навалившееся на руль.

В следующей маске, которую я надену, непременно должны быть оттенки черного. Потому что именно в такие цвета окрашивается моя душа.

Я делаю глубокий вдох и отворачиваюсь от книжных полок. Если я буду постоянно оглядываться назад, это не приведет ни к чему хорошему. Очевидно, что за прошедшие две недели я изменилась, но с таким же успехом может пройти и целая жизнь.

Я переодеваюсь в спортивные штаны и футболку, а затем снова замираю, увидев в шкафу свой первый наряд, который я надела в этой комнате, чтобы отправиться на Олимп. Юбку и топ кремового цвета. Я уже совсем забыла про него, но теперь мне нужны ответы, поэтому я снимаю одежду с вешалки и несу ее с собой.

Внизу на кухне Аполлон и Джейс открывают коробки с едой навынос. Аполлон встречается со мной взглядом и улыбается, будто он мой сообщник по заговору.

– Голодна? – спрашивает Аполлон, и Джейс вздрагивает, сведя брови в хмурой гримасе.

– Что это? – спрашивает Джейс, переводя взгляд с моего лица на ткань на моих руках.

– В тот вечер я не спрашивала об этом, – говорю я, положив одежду на кухонную стойку. – Но я хочу знать, кто это купил.

– Ты же надевала это на Олимп, не так ли? – спрашивает Аполлон, хихикая.

– Да, но я не покупала эту одежду, – пожимаю плечами я. – Я предположила, что это был ваш подарок. В конце концов, вы же подарили мне маску.

Джейс поднимает со столешницы топ, который постирали прежде, чем повесить в шкаф, но на подоле осталось красное пятно, которое не поддалось стирке.

– Так ты думаешь, что мы это купили?

– Но я же этого не делала. – Я упираю руки в бока.

– Это очевидно, но я не думаю, что кому-то из нас пришло бы в голову подарить тебе это, Кора.

– Хорошо, но тогда почему эта одежда, еще и с бирками, висела в моем шкафу? – спрашиваю я. – Она слишком дорогая, чтобы я могла ее себе позволить, а все остальные вещи в моем шкафу были взяты из моей квартиры.

– Ты уверена, что не покупала эту одежду? – спрашивает Аполлон, внезапно мрачнея.

О, мой бог!

– Я думала, что ты это купил! – кричу я, но они оба смотрят на меня так, словно у меня выросла вторая голова.

Наверно, мне следовало спросить их об одежде еще тогда.

– Что за крики?

Я резко оборачиваюсь и вижу, что сзади меня стоит Вульф.

Он хмуро смотрит поверх моей головы на своих друзей, а затем пристально разглядывает меня и кажется мне сердитым. Я думала, что эта его версия уже давно была стерта, но теперь я практически чувствую, как его демоны пытаются вырваться из-под его кожи.

Чем он занимался последние две недели?

– Ты купил мне эту одежду?

Он наклоняет голову, чтобы хорошенько рассмотреть ткань в моей руке, возможно вспоминая о чем-то.

– Нет, – наконец отвечает он. – А что?

– Эта одежда висела в моем шкафу, – сглатываю я. – Она была новой, с бирками.

– И ты рассказываешь нам об этом только сейчас? – Вульф хмурится еще сильнее. – С чего ты, черт возьми, взяла, что это мы?

– Действительно. – Я качаю головой. – Может, потому, что вы трое подарили мне ту гребаную маску? Или потому, что ты привез меня сюда, накормил и забрал вещи из моей квартиры? Откуда, черт возьми, я должна была знать, что ваша благотворительность не распространяется на одежду?

Вульф пожимает плечами.

Я закатываю глаза, потому что тайна этой одежды будет мучить меня и дальше, а ребята, кажется, обеспокоены этим не так сильно, как я.

– Давайте не будем забывать, что кто-то включил сигнализацию посреди ночи, а еще положил на ваш порог конверт. Я не знаю, почему я так стараюсь убедить вас, но…

– Ты права, – перебивает меня Джейс, обходя кухонный остров. – Кто-то пробрался сюда, чтобы подарить тебе дорогую одежду.

Его тон саркастичен, и это переполняет чашу моего терпения. Я бросаюсь вперед и так сильно ударяю его по щеке, что шлепок эхом отдается у меня в ушах. Мою ладонь начинает щипать, но я уже не могу успокоиться и продолжаю наносить удары по его груди и рукам, не забывая про пощечины открытой ладонью, которые, вероятно, причиняют больше боли мне, чем Джейсу. Он дает мне мгновение, чтобы выпустить пар, а затем легко хватает меня за запястья, разворачивает и оттаскивает назад, впечатывая в стену.

– Ты так легко сдаешься? – Он наклоняется вперед, и на его губах застывает усмешка, когда я прекращаю бороться. – Ну и где твое хваленое мужество?

– Прекрати! – Я пытаюсь выдернуть руки из его хватки, но он сжимает мои запястья и поднимает их на уровень глаз. – Джейс!

– Давай проясним ситуацию. Кроме того, что мы защищаем тебя, между тобой и моими друзьями, похоже, есть какое-то влечение, но я прошу тебя не совершать ошибку, когда дело доходит до меня. Нет никаких «нас»! Мы друг другу никто! Поэтому, если ты даешь мне пощечину или дерешься со мной, то в ответ получишь сполна.

Его лицо приближается к моему, пока его дыхание не касается моей щеки, и я вижу, как его щека покраснела и на ней проступил отпечаток моей ладони.

– И я не думаю, что ты сможешь с этим справиться.

Я гордо поднимаю подбородок:

– Ну, расскажи мне, на что ты способен, и мы посмотрим, смогу ли я с этим справиться.

Джейс смеется прямо мне в лицо.

Тут я делаю единственную разумную вещь, которая приходит мне в голову. Я пытаюсь ударить его коленом, но он легко блокирует удар, снова прижимая меня к стене.

– Не уверена, как ты смог превратиться из милого парня в самого большого ублюдка во вселенной?

– Это приходит с опытом.

– Это раздражает.

В его глазах вспыхивает непонятное мне выражение, и, склонив голову, он выкрикивает:

– Оставьте нас!

Я слышу позади него какое-то движение и замечаю, как Вульф стремительно покидает кухню. Аполлон же колеблется, смотря на нас нахмурив брови.

– Уходи! – снова выкрикивает Джейс.

– Какой грозный большой папочка, – усмехаюсь я. – Приказываешь своим маленьким приспешникам уйти, чтобы они не подумали о тебе хуже, чем есть на самом деле?

– Я пытаюсь защитить не свое достоинство, принцесса, – улыбается он. – Знаешь, ты все еще нам должна.

– И что, черт возьми, это значит? – спрашиваю я, чувствуя, как мой желудок сжимается.

– Если мы приютили тебя, это не значит, что я забыл о твоем долге. Просто мне было жалко тебя, и я в шоке от твоих дерьмовых навыков принятия решений. Мы спасли тебя уже несколько раз, а что ты сделала для нас взамен?

Глаза Джейса блестят, будто он наслаждается этой жестокостью, но его поведение больше подходит Аиду, чем Джейсу, и мне странно, как я могу разделять одного человека на несколько личностей.

Мне становится не по себе от того, как я скучаю по Джейсу, который обнимал меня и составлял мне компанию по ночам. Но, с другой стороны, меня странным образом привлекает эта его версия. Когда его тело прижимается к моему, я чувствую его напряженные мышцы и едва сдерживаемый гнев. Это заставляет меня хотеть давить и давить на него, просто чтобы посмотреть, как далеко мы оба сможем зайти, прежде чем сломаемся.

Опасность.

Вот что меня привлекает в нем.

Его лицо все еще находится очень близко к моему, а мои запястья, которые он держит поднятыми по обе стороны от моей головы, – в его хватке. Его бедра прижимают мои к стене, и я ловлю себя на том, что расслабляюсь в его объятиях.

– Тебе повезло, что я не выцарапала тебе глаза, пока ты спал.

Его губы касаются уголка моих губ, а затем он отстраняется, и я чувствую горячее дыхание у своего уха.

– У тебя было много шансов.

Я резко дергаю руками, и он отпускает мои запястья.

Оттолкнув Джейса, я отступаю в сторону и стараюсь вести себя достойно. Я поправляю рубашку, хотя это наименее потрепанная вещь на мне, и беру тарелку. Я не торопясь заглядываю в контейнер с едой навынос и накладываю себе то, что понравилось. Джейс же набирает кому-то сообщение на своем телефоне, полностью игнорируя меня и не беспокоясь о том, чем я занимаюсь.

Все в порядке.

Стараясь скрыть свою дрожь и раздражение, я хватаю укороченный топ и юбку и выбрасываю их в мусорное ведро. Часть меня испытывает чувство вины за такое расточительство, но я больше не могу на них смотреть, а ребята явно мне не верят. Я беру свою тарелку, а затем роюсь в холодильнике в поисках какой-нибудь газировки, хотя мне сейчас необходимо что-то покрепче воды. Я обхватываю пальцами пивную бутылку и засовываю ее под мышку, а затем направляюсь в безопасное место, подальше от Джейса Кинга.

Глава 8. Вульф

Моя машина стоит на холостом ходу на подъездной дорожке у нашего дома. Я не мог просто встать и уехать сейчас, когда вокруг происходит вся эта чертовщина, но мне было необходимо хоть немного побыть в тишине. Поэтому, взяв из дома бутылку пива, я сел в машину, но смог проехать всего три метра. Радио включено на небольшую громкость, но я все равно разбираю слова диктора. Заявление мэра этим утром вызвало небольшой переполох у большинства жителей Вест-Фолса. Его выступление звучало как угроза, поэтому с сегодняшнего утра давление в массах все нарастает и нарастает, и рано или поздно оно взорвется.

Я делаю глоток пива и закрываю глаза. А между тем мой телефон снова жужжит, дребезжа в подстаканнике. В течение последних трех часов мне без остановки звонят то мой отец, то другие Адские гончие.

Жаль, что между тем, что я хочу делать и что следует, пролегает огромная пропасть. Я хочу пойти и найти Кору, но сегодня вечером мои мысли слишком темны, ведь я представляю ее и Аполлона в гребаном душе, скорее всего, занимающихся сексом. В моей груди стало слишком тесно, и на нее давит эмоция, которую я отказываюсь называть вслух.

Мне нужно ответить на звонок, даже если я не хочу этого делать.

Я заключил очередную сделку со своим отцом, которую мы нарушили. Нарушили не он или Кора, а мы. Джейс и Аполлон знали, на что мы идем, и знали о риске, так же как и я знал, чем рискую. Мы могли бы объединиться с Цербером и помочь ему с его дурацким замыслом. Могли выполнить обязанности, на которые я уже согласился, но вместо этого мы помогли Коре сбежать.

Сейчас она находится где-то в нашем большом доме, а ее возвращение подействовало как бальзам для души Аполлона, и даже Джейсу стало легче дышать. А что касается меня, каждый вдох дается мне с трудом. Я был не готов к тому, что после ее возвращения домой, особенно после того, как с ней поступили Кронос и мой отец, на меня обрушится такое огромное чувство вины.

Мой телефон снова звонит, и я выхватываю его из подстаканника, готовый выбросить в чертово окно, но имя, высвечивающееся на экране, заставляет меня задуматься. Мне звонит Малик Барлоу, правая рука моего отца. Он не поднимался по служебной лестнице как обычный Адский пес, а использовал для этого Джейса и Аполлона. Когда-то давным-давно мы были друзьями, и, несмотря на пролитую кровь, я не держу на него зла. Как ни странно, мне становится любопытно, зачем он звонит, поэтому я нажимаю кнопку «Принять звонок» и жду, сохраняя молчание.

– Вечно ты играешь в свои игры, – доносится до меня низкий смешок. – Когда-то мне это нравилось в тебе, Вульфи.

Я подавляю желание закатить глаза, но, несмотря на то, что он меня не видит, не хочу доставлять ему такое удовольствие.

– А теперь не нравится? Мне больно это слышать.

– Твой отец в ярости.

Значит, он выжил.

В моей груди щемит от легкого разочарования.

– Конечно в ярости. – Я делаю еще один глоток пива из бутылки, которая быстро нагревается в моей руке. – Я так и думал, что звонишь рассказать мне что-то, чего я не знаю.

– Трое наших людей были найдены мертвыми в нейтральной зоне.

– Да ну? – Я вздыхаю и потираю глаза.

– Они были на сегодняшней пресс-конференции.

– И… – У меня внезапно возникает непреодолимое желание перенести этот разговор подальше от дома, поэтому, зажав телефон между ухом и плечом, я выпрыгиваю из машины и иду по боковой дорожке вокруг гаража, которая ведет на задний двор.

Я направляюсь к заброшенным садам, которые расположены на краю земельного участка, принадлежащего нам.

Малик шумно вздыхает, хотя обычно этот человек молчалив, как призрак. Но такой тихий он отнюдь не от природы. Пока мы вместе росли, я постоянно слышал, как он смеялся, задыхался, храпел, пыхтел, но все эти звуки вызывали у моего отца неприязнь, и однажды он просто выбил их из парня. Малик стал молчалив, но очевидно, что общение со мной пробуждает его старые привычки.

– Выкладывай.

– До сих пор Титаны хранили молчание по этому поводу, и ты же знаешь, как Кронос любит хвастаться убийствами. – Малик ненадолго замолкает. – Но эти смерти…

– Это же нейтральная зона. Они не станут хвастаться тем, что нарушили перемирие.

Студенческий округ, как и сам университет, должны быть в безопасности, но теперь Цербер провозгласил себя защитником этого района, и конечно, Титаны разозлятся на то, что он посягнул на нейтральную зону, и нанесут ответный удар. Но они не настолько глупы, чтобы признать это.

– Мой отец должен был это предвидеть.

– Ты, кажется, меня не слушаешь. – Малик издает еще один звук, что-то вроде стона, который проскальзывает сквозь его зубы.

Я могу представить, как он стоит прямо сейчас, стиснув челюсти и прикрыв глаза рукой. Такую позу он обычно принимал, когда Цербер застукивал нас за чем-то, что мы делали против его воли. Малик будто бы предпочитал не видеть приближающегося наказания. Это его редкая слабость и единственный прокол.

– Это не было возмездие Титанов. Ты когда-нибудь видел, чтобы Титаны кого-нибудь обезглавливали?

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

Обезглавливание? Я думал, что Кронос где-то в уединении зализывает свои раны, а он здесь и решил отрубать головы?

– Единственный способ, с помощью которого мы опознали людей, – татуировки, – снова вздыхает Малик. – Это было ужасно.

– Итак, ты звонишь мне потому, что…

– Потому что твой отец в ярости и я не уверен, что он собирается делать. Сначала он проигрывает вам Кору, плюс убивают его водителя, а теперь еще трое его людей оказались мертвы и обезглавлены. Считай, что ты от меня этого не слышал, но они были лейтенантами.

Черт возьми!

Обезглавленные лейтенанты Адских гончих в нейтральной зоне – звучит как какая-то страшилка, которой по ночам пугают детей, чтобы они оставались в безопасности своих постелей.

– Я просто предупреждаю вас, что возможно в Стерлинг Фолсе объявился кто-то похуже, чем Цербер и Кронос. Пока внимание твоего отца отвлечено, это дает вам отсрочку на день или два. Ну все, мне нужно идти.

Он отключается.

Здорово.

Я засовываю телефон в карман и, пройдя по дорожке к узкому проему, расположенному между двумя гигантскими мраморными колоннами, выхожу через него в сад. Вероятно, когда-то здесь было очень просторно, но чрезмерный рост зелени придает этому месту дикий вид. Листья цепляются за мою куртку, пока я не выхожу на открытое пространство. Каменная стена загораживает наш дом, и я действительно могу спокойно перевести здесь дух. Я бреду по тропинке, которая вьется мимо кустов и деревьев, и наблюдаю за тем, как все вокруг начинает погружаться в спячку. Яркая зелень сменяется оранжевыми, красными, желтыми и коричневыми оттенками, а по земле уже разбросаны листья. Я направляюсь к задней части сада, где находится беседка, и, пригнув голову от веток, разглядываю темное сооружение, погруженное в тень. Беседка увита плющом, будто природа пытается вернуть себе древесину, из которой она сделана, но изнутри темной беседки исходит сияние. В трансе я нахожу вход и делаю несколько неуверенных шагов вперед. Беседка имеет форму восьмиугольника, а ее перила, в которых не хватает нескольких вертикальных балясин, окрашены в белый цвет. Краска облупилась в нескольких местах. Только скамейка внутри кажется не тронутой временем, но мое внимание переключается на свечу, стоящую на этой скамье. Пламя свечи колышется на легком ветре, а рядом со свечой сидит девушка, которая привела меня сюда, даже не подозревая об этом. Ее лицо спрятано в руках, а колени подтянуты к груди, будто она пытается стать как можно меньше. Насколько я могу судить, она не плачет, хотя я даже не слышу ее дыхания. Конечно, она еще не поняла, что я здесь, но задаюсь вопросом, что такого сделал Джейс, чтобы заставить ее сдаться.

Меня захлестывает еще один всплеск гнева. Мертвые Адские гончие? К черту их! Возможно, Кора ранена. Пусть ее ранение не физическое, я понимаю, что даже за это я готов избить своего самого лучшего друга до полусмерти. Сжимая кулаки, я делаю неглубокий вдох. В отличие от Малика, которого мой отец заставил молчать с помощью побоев и всякой подобной херни, я никогда не был таким. Я так и не научился становиться призраком и в некотором смысле действительно стал Адским псом. Мои одноклассники дразнили меня из-за моего имени, моих волос, кожаного жилета, который я носил даже в средней школе. Трудно не стать объектом насмешек, если твой папаша считал себя настолько умным, что сделал из себя трехголового пса, а из сына – волка. Хотя иногда я чувствую, что оправдываю свое имя. Большую часть своей жизни я пытаюсь обуздать рвущиеся из меня дикость, голод и жажду насилия. И я не знаю, привил ли мне эти чувства мой отец или они всегда таились во мне.

Долгие минуты Кора не двигается с места, а потом слегка поднимает голову и делает глубокий хриплый вдох, только для того, чтобы потом снова съежиться, крепче обнять свои ноги и уткнуться лицом в ладони.

Я ненавижу, когда она в таком состоянии. Под моей кожей зудит потребность в насилии, готовая вырваться на свободу. Что бы ни случилось между ней и Джейсом, между ней и Кроносом или моим отцом – во мне бурлит темная ненависть ко всем, кто причастен к такому ее состоянию. Такое чувство, как ненависть, всегда таилось в моей душе, но в последнее время я стал замечать, что оно все чаще выбирается наружу и, вместо того, чтобы подавлять свои темные желания, я поддавался им. Именно поэтому я убил того водителя грузовика и нескольких Титанов, что только усугубило ситуацию.

Она сейчас такая из-за них.

– Мы ни перед кем не прогнемся! – внезапно говорю я, и Кора вздрагивает от низкого тона моего голоса.

Я подхожу ближе и хватаю ее за руку, поднимая на ноги. Мерцающий свет свечи – единственный источник света в этом темном пространстве, но его достаточно, чтобы я мог увидеть ее заплаканные щеки и проблеск какой-то эмоции в глазах.

– Перестань плакать, ты меня слышишь? – Я беру ее за плечи и слегка встряхиваю, желая, чтобы к ней вернулось желание бороться. – Мы не прогнемся и уж точно не сломаемся.

Она пристально смотрит на меня, и я не могу понять, то ли она не узнает человека, которым я стал, то ли она просто в растерянности.

Знаешь, цветочек, я тоже растерян.

Я достаю свой пистолет и переворачиваю его. Требуется немного сноровки сделать так, чтобы Кора обхватила его своими пальцами. Проведя указательным пальцем вдоль ствола, я сжимаю ее руку на пистолете и приставляю его дуло к своему сердцу.

– Что ты делаешь? – вскрикивает она, пытаясь убрать руку, но я держу ее слишком крепко.

Я ненавижу эту ярость, проснувшуюся в своем сердце. Во мне слишком много ненависти, и это не идет на пользу никому из нас.

– Я хочу преподать урок нам обоим. Ты хочешь уйти? Хочешь сбежать домой к своим мамочке и папочке?

Едкие слова слетают у меня с языка, прежде чем могу их остановить, но я уже жажду крови. Ее? Моей? Я пока не знаю.

Кора прищуривает глаза.

– Да ладно тебе, Кора. Ты здесь абсолютно одна и плачешь навзрыд. Это не символично и отнюдь не мило. У тебя было несколько ужасных дней. – Я осторожно освобождаю одну свою руку, продолжая крепко держать ее руки другой, и достаю из кармана ключи от машины. – Возьми ключи, пристрели меня и беги. Только не оглядывайся назад.

– Я не понимаю, как это можно считать уроком? – спрашивает она, внимательно смотря в мои глаза.

У нее такое хорошенькое личико и такие красивые глаза, что неудивительно, что Аполлона влечет к ней. Сейчас у нее такой вид, словно она молит о спасении. Только Аполлон не сможет этого сделать. И я почти уверен, что мне ее спасение тоже неподвластно. Никто из нас не создан для того, чтобы быть чьими-то спасителями, как бы сильно мы ни старались.

– В этом проклятом мире нет никого, кто защитит тебя лучше тебя самой. – Я подаюсь вперед, и ее локти сгибаются, но пистолет сохраняет между нами некоторую дистанцию.

Его дуло по-прежнему упирается мне в грудь, и внимание Коры переключается с пистолета на мое лицо и обратно.

– И это, черт возьми, значит, что ты не должна бояться стрелять, когда это необходимо.

– Ты думаешь, я этого не знаю? Я уже стреляла! – Я вижу, как в ней разыгрывается внутренняя борьба, но палец ни на сантиметр не приближается к спусковому крючку.

Даже расстроенная и с покрасневшим лицом, она не колеблется.

– Ты же не думаешь, что я хотела, но не смогла застрелить твоего отца? Когда он практически вынудил меня сделать это – я смогла нажать на курок, просто целилась не в того человека! – В конце концов ее голос срывается на крик.

– Ты сделала то, что должна была, и знаешь, что это сработало, а теперь пистолет направлен на меня. Итак, цветочек, что же ты собираешься делать сейчас?

Я перевожу дыхание: выстрел, черт возьми, определенно меня убьет, и это, возможно, установит своего рода мир.

Кора рычит, обнажив зубы. Ее страх превращается в гнев, и к моему горлу приливает кровь. Черт, она такая хорошенькая, когда ей грустно, но злость делает ее невероятно красивой.

– Нажми на курок, – продолжаю подстрекать ее я.

Возможно, я действительно хочу умереть, а ее лицо – это последнее, что бы я хотел видеть перед смертью.

– Давай же, Кора!

Она вырывается из моей хватки, и я отпускаю ее. Ее пальцы скользят по моим, оставляя в одной моей руке пистолет, а в другой ключи. Я бросаю ключи на пол и переворачиваю пистолет, целясь в одну из деревянных опор. Нажав на спусковой крючок, я быстро произвожу четыре выстрела подряд, и каждая пуля находит свою цель и дерево раскалывается. Выстрелы звенят у меня в ушах, и мгновение я наслаждаюсь этим звуком. Кора округляет глаза, и я вижу, как она осмысливает то, что только что произошло.

– Черт возьми, я могла тебя убить! – Она бросается на меня с визгом, нанося беспорядочные удары кулаками по моим плечам.

Внезапно мне прилетает хороший удар в челюсть, и Кора сразу же отшатывается назад, прижимая кулак к груди.

Да, челюсть значительно тверже рук и удар был чувствительный, но тем не менее я рад, что мне удалось вытянуть из нее волю к борьбе, которую Джейс, похоже, полон решительности подавить.

Я делаю шаг к ней, а она сердито смотрит на меня.

– К черту все это! – Она проносится мимо меня, а затем резко останавливается в нескольких сантиметрах от перил.

– Что, черт возьми, с тобой не так?

– Ты. – Я смеюсь и качаю головой, хотя в этой темноте она этого не видит. – Ты знаешь, что я делал последние недели? – спрашиваю я, подойдя ближе и борясь с желанием прикоснуться к ней.

Кора не отвечает, но больше не убегает.

Я наклоняюсь и касаюсь губами ее уха. Я почти уверен, что это прикосновение вызывает чудесную дрожь по ее спине, поэтому высовываю язык и пробую на вкус ее кожу.

– Я убивал людей. Я пытал их, чтобы получить информацию, а затем выбрасывал, словно мусор.

Я говорю это так, словно произошедшее ничего не значит, и возможно, так оно и есть. В любом случае я уже слишком облажался, чтобы беспокоиться по этому поводу.

– Кого?

Я выдыхаю.

Почему я признаюсь ей в своих грехах? Наверное, для того, чтобы объяснить пятна, появившиеся на моей душе. Я взял имя Ареса, потому что никто никогда не слышал о нем ничего хорошего. Он был соблазнителен – разгневанный бог, вовлекающий людей в битву на смерть. Втайне я думаю, что он и Аид были соратниками в этом деле. Хранитель подземного мира и тот, кто отправляет души в могилы на десятилетия раньше положенного срока.

– Пока я искал тебя и Кроноса, я начал с Титанов, которые встали у меня на пути, затем в расход пошел владелец грузовика. – Я больше не могу вспомнить его лицо, только вес тела, когда я толкал его с обрыва. – После был один из пожарных, которые задержались с прибытием на место происшествия, полицейский и санитар, у которых были инструкции убить тебя.

Это были довольно темные дни, и даже если мой отец знал, чем я занимаюсь, то ему явно было все равно. Я не знаю, как далеко заходят его планы по захвату Стерлинг Фолса, но, должно быть, он начал их осуществление задолго до той дурацкой пресс-конференции, до его общения с шерифом и мэром, до захвата нейтральной территории. Так что, возможно, он даже знал, что Кронос не отпустит Кору так легко, ведь Титан понимал, насколько эта девушка ценна, раз и отец и сын попались на его крючок.

– У меня есть список, – внезапно говорит Кора, и я хмурю брови.

– Список?

– Людей, которые причастны к тому, что произошло.

Мое сердце начинает биться немного быстрее от ее признания.

– Расскажи мне.

– В него входят Титаны, которые в ту ночь затолкали меня в грузовик. Один парень по имени Броуди, который вел аукцион. – Ее нежный голос внезапно становится жестким. – Шериф, Кронос, а теперь и Цербер.

Она оборачивается и прижимает руку к моей груди. Ее прикосновение настолько неожиданно, что я напрягаюсь и едва не отступаю назад. Ко мне никто так не прикасался уже две недели, а когда я коснулся Коры в клубе Адских гончих – я испытал что-то похожее на облегчение. Облегчение оттого, что она жива и с ней все в порядке. Ее благополучие стало якорем, засевшим в моем сердце, пробившим мои кости и броню. В один прекрасный день она вырвет его своей улыбкой и заберет себе, и я не уверен, жду ли я этого дня с нетерпением или боюсь грядущего.

– Вульф, я хочу, чтобы вы помогли мне. Они должны заплатить.

Я вижу разительное отличие между девушкой, на которую я смотрю сейчас, и девушкой, которая переживала свое первое убийство, но уже киваю в знак согласия. Она хочет отомстить, и я могу это осуществить. Я выпустил своих демонов из их клеток, и вернуть их под контроль оказалось сложнее, чем я ожидал. А прямо сейчас я теряю контроль над собой, потому что рука Коры скользит вверх по моей шее и обхватывает подбородок. Она притягивает мое лицо к себе и пристально смотрит в мои глаза.

Видит ли она это? Что я стал значительно хуже, чем был до ее исчезновения.

– Мне нужна твоя помощь, но убить их должна я. – Она пристально смотрит на меня. – Я знаю о последствиях и знаю, что это может сделать со мной. Возможно, тот водитель, который стал моим первым убийством, не заслужил этого, но парни из моего списка заслуживают. Мысль о том, что я смогу отомстить и причинить им боль, была единственным, что поддерживало мое здравомыслие в той маленькой комнате.

Мой рот приоткрывается в удивлении, но, черт возьми, я возбужден еще сильнее, чем тридцать секунд назад.

Я смотрю на Кору и понимаю, о чем она говорит. Она приняла решение, и кто я, чтобы с этим спорить? Мне самому предстоит принять свои собственные решения.

Прежде чем я успеваю ей ответить, на нас падает свет фонаря.

– Вульф, какого хрена?

Я стону и поднимаю голову в сторону света. Щурясь, я могу разглядеть стоящих около беседки Джейса и Аполлона.

– Вы, идиоты, слишком долго шли. Я выстрелил из пистолета по меньшей мере минуту назад.

Вероятно, дольше.

– Сюда никто не ходит, – огрызается Аполлон.

– И все же.

Я отстраняюсь от Коры, и это практически больно, но я хочу, чтоб моя эрекция спала и не была замечена.

Кора натягивает капюшон и убирает от меня свою руку. Видимо, она не может смотреть ни на кого из них.

– Ну-ну.

– Почему ты такой красный? – Джейс заходит в беседку, приближая этот невероятно яркий свет фонаря к моему лицу, и я пожимаю плечами.

– Не знаю, может, мне чертовски стыдно.

Кора фыркает, а затем возвращается к свече. Она берет ее со скамейки, а ее маленький огонек на удивление все еще жив и здоров и мерцает как сумасшедший.

– Нам нужно идти домой, – наконец говорит Джейс. – У Святого есть новости.

– О трех Титанах? – спрашиваю я, и он морщится.

Взгляд Джейса скользит по Коре, а затем возвращается ко мне.

– Я не собираюсь обсуждать это при ней.

Гребаный Джейс и его проблемы с доверием.

– Она может прочитать об этом в новостях. – Я закатываю глаза. – Да даже просто в чертовом поисковике. Ты тоже хотел, чтобы она была здесь! Так что, черт возьми, будь мужиком и смирись с последствиями.

Кора вздрагивает от моих слов:

– Забавно он показывает свое желание.

– Возвращайся домой! – Джейс свирепо смотрит на нее.

– Отвали.

Я усмехаюсь ее сердитому тону, потому что знаю, что это моя заслуга. Всякий раз, когда Джейс пытается погасить ее огонь, я разжигаю его заново. Это мое молчаливое обещание ей и самому себе.

– Отлично, – ворчит Джейс и резко отворачивается. – Придешь, когда будешь готова, или оставайся на улице всю ночь, выбирать тебе.

Она проносится мимо него, перекидывая волосы через плечо.