Текст книги "Жестокая одержимость"

Получив то, что хотел, теперь он готов снова сосредоточиться на фильме.

Я вздыхаю и опускаю голову ему на плечо.

Я так чертовски устала, что мои глаза закрываются, и мне плевать на то, что кто-то мог заметить происходящее между нами.

Вместо того чтобы волноваться, я засыпаю.

Глава 15
Вайолет

Мы с Уиллоу следуем за Ноксом, Джейкобом и Грейсоном к нашему дому. Джейкоб, вооруженный металлической бейсбольной битой на тот случай, если в квартире окажутся посторонние, входит первым, а Нокс и Грейсон следуют за ним с пустыми руками, но, войдя внутрь, разделяются и проверяют каждый квадратный дюйм помещения.

Вопреки указанию оставаться снаружи, мы с Уиллоу тоже заходим внутрь, и я иду за Грейсоном по коридору. Когда он с безошибочной точностью находит мою комнату, это заставляет меня задуматься: не он ли приложил руку к ее первому разгрому.

– Видишь что-нибудь знакомое? – спрашиваю я, опираясь на дверной косяк, но он продолжает осматривать все вокруг, как это делала я в его комнате.

Сегодня утром я проснулась в постели Грейсона одна. Я не думаю, что между нами снова что-то произошло, хоть и не помню остаток ночи. В один момент я кончаю от его пальцев, а в другой засыпаю и оказываюсь в его постели, разбуженная утренним солнцем, проникающим сквозь окно.

Очевидно, он обращает внимание на детали, которые я предпочла бы скрыть. На предметы, сброшенные с моего стола на пол, среди которых виднеется стеклянная подставка для глобуса. Подойдя к ней, он осторожно поднимает ее, взвешивает в руке и возвращает на прежнее место на комоде, а затем приступает к сбору рассыпанных бумаг, которые складывает в аккуратную стопку на краю стола.

– Не думаю, что это сделал ваш грабитель. – Он продолжает разбираться с наведенным мною бардаком, и я задумываюсь, не перфекционист ли он.

Грейсон складывает мои тетради в стопку от самой большой до самой маленькой, а затем встает на колени и забирается под кровать. Вынырнув оттуда, он бросает мне стеклянный шарик, который укатился туда вчера вечером. Миниатюрный глобус. Рассматривая его, я замечаю, что с него облупилось еще больше краски, и теперь зеленые рельефные линии, обозначающие долины и горные вершины, потускнели и стали темными.

Этот трехмерный мир был для мамы целой вселенной в миниатюре. Она часто крутила его в руках по ночам и говорила, что у нее не будет возможности увидеть весь мир, а глобус – это лучшее, что она может себе позволить.

– Этот глобус важен для тебя?

Я качаю головой и ставлю его на подставку. Я намеренно отстраняюсь от глобуса, который пробуждает во мне воспоминания, – и, по сути, от Грейсона. Я решительно отказываюсь предоставлять ему дополнительную информацию о себе, и единственное, что мне хочется узнать, это где он провел прошедшую ночь?

Почему он не поднял этот вопрос?

Мое тело охвачено усталостью, горло раздирает боль, а дискомфорт в ноге усиливается, вероятно, вследствие больших волнений и напряжения. К тому же температура на улице упала, и поэтому мы вынуждены носить куртки, шапки и перчатки. В ближайшем будущем нас ждет много снега.

Я нахожу Нокса, Джейкоба и Уиллоу в гостиной. Нокс, замечая меня, пожимает плечами.

– Мы не нашли ничего полезного, – говорит он извиняющимся тоном. – Мне жаль.

– Что нам делать? – спрашивает Уиллоу, обращаясь к Джейкобу, переминающемуся с ноги на ногу. – Еще не поздно позвонить в полицию?

– Вообще-то Вайолет должна была позвонить им еще вчера, – говорит он, и я вздрагиваю. – Мой папа начальник полиции, и я знаю, что в таких случаях важно действовать незамедлительно, потому что потом все зацепки теряются, а мы уже затоптали всю квартиру, понимаете?

– Он был в перчатках, – вздыхаю я. – Но я понимаю, что ты имеешь в виду.

– В следующий раз мы все сделаем правильно, – с готовностью говорит он, но в этот момент из моей комнаты, качая головой, выходит Грейсон.

– В ее спальне нет ничего необычного.

Внезапно Уиллоу принимает решение за всех нас.

– Вы можете идти, – говорит она ребятам, глядя на Нокса.

Я не думаю, что Нокс был настолько галантен, что проспал всю ночь на диване. У нее такой же вид, как и у меня прошлой ночью, и часть меня гордится ею. Она заслуживает развлечений, хоть никогда к ним не стремилась. Она всегда хотела обязательств, а большинство парней в колледже, по их же словам, не решаются связывать себя ими.

Уиллоу всегда говорила о том, как мне повезло с Джеком, но теперь я понимаю, что удача не имела к этому никакого отношения. Нам обоим просто было удобно.

– Хорошо, – соглашается Нокс. – Но если тебе что-то понадобится, ты позвонишь в полицию и нам, – напутствует он, и Грейсон что-то бормочет в знак согласия.

Когда они уходят, Уиллоу запирает за ними дверь, а я направляюсь в свою комнату и ложусь на кровать. Я устала, голодна и отчаянно нуждаюсь в еще одном душе, хотя мне кажется, что я просто хочу проспать еще миллион лет.

Через какое-то время Уиллоу присоединяется ко мне на кровати и ложится рядом.

– Выкладывай, – говорит она, и сначала я собираюсь все отрицать, но в итоге рассказываю ей обо всем, что произошло со мной вчера, включая даже самые постыдные моменты, связанные со Стилом и играми в раздевалке.

Я опускаю только самые неприятные подробности. Например, как они оба кончили мне на лицо.

– Боже, – шепчет Уиллоу. – Неудивительно, что ты устала.

– Ага, – соглашаюсь я.

После этого разговора мы ненадолго засыпаем и просыпаемся от звонка ее телефона. Она тянется за мобильником, который лежит позади нее, и, нащупав его, подносит к своему лицу. Уиллоу открывает на нем входящее сообщение, а затем бросает его между нами экраном вниз.

– Теперь мне стало любопытно, – говорю я, хватая телефон прежде, чем Уиллоу успевает меня остановить.

Я просматриваю сообщение от Мэдисон, той самой девушки из танцевальной команды, которая прошлой ночью играла в хоккей с миндалинами Джейкоба.

Мэдисон: Пэрис злится на Вайолет, потому что она первая обратила внимание на Грейсона, а я не знаю, как ее успокоить. Она хорошо относится к Вайолет, но, похоже, чувствует себя оскорбленной, ведь последние несколько недель Грейсон и Пэрис были вместе.

Я бросаю телефон обратно на кровать, и Уиллоу вздрагивает.

– Я не знала об этом, – говорит она. – Я видела их вместе один-единственный раз в ночь твоего возвращения.

– Все в порядке, я больше не состою в танцевальной команде.

О черт!

Я резко сажусь и хватаю Уиллоу за руку.

– Вчера вечером мне написала мама и сказала, что с ней связывалась Мия Джармейн, директор балетной труппы Краун-Пойнта.

– Сучка! – визжит Уиллоу, тоже садясь на кровати. – Почему ты так долго ждала, чтобы рассказать мне об этом?

– Прости, я забыла. Прошлой ночью произошло слишком многое, – смеюсь я и, взяв свой телефон, откидываюсь к изголовью.

Я набираю номер Мии, буквально задерживая дыхание, а Уиллоу подсаживается поближе ко мне. Я включаю громкую связь, чтобы избавить подругу от страданий, иначе мне придется повторить ей весь разговор.

Гудки повторяются дважды, прежде чем раздается щелчок и кто-то берет трубку.

– Офис Мии Джармейн. Это Сильви, чем я могу вам помочь?

– Привет, Сильви, – говорю я, чувствуя, как потеют мои ладони. – Это Вайолет Рис. Моя мама передала, что Мия…

– О, привет, Вайолет, – весело перебивает меня Сильви. – Позволь мне соединить вас. Одну минуту.

Раздается гудок, а затем начинает играть мелодия. Уиллоу крепко сжимает мою руку, ведь она знает, как много это может для меня значить. Учитывая обстоятельства, вероятность того, что меня примут обратно, крайне мала, но, возможно, мне предоставят шанс поработать с ними в другом амплуа.

– Доброе утро, Вайолет, – в трубке раздается теплый голос Мии. – Я пыталась дозвониться до тебя по твоему старому номеру, но, похоже, ты его сменила. Прошу прощения, что мне пришлось связываться с тобой через твою мать. Как у тебя дела?

Мне пришлось сменить номер после аварии, потому что я продолжала получать странные сообщения и звонки со случайных номеров и не успевала блокировать их все. Не говоря уже о том, что мой телефон был так поврежден, что не подлежал ремонту. Телефонная компания помогла мне перенести на новую карту памяти некоторые мои старые фотографии и контакты, но я осталась без телефона почти на неделю, так что смена моего номера по большому счету не стала проблемой.

– Я в порядке, спасибо. Как вы? – Общаясь с ней, я всегда чувствую разделяющую нас дистанцию, хотя в прошлом году она разрешила мне обращаться к ней на «ты», а не формально «мисс Миа», как я называла ее в течение предыдущих пяти лет.

С моей стороны это не проявление какой-то чопорности, скорее… я слишком уважаю ее, чтобы так резко отбросить субординацию.

– Хорошо, хорошо. Слушай, твоя мама объяснила мне ситуацию с доктором, – ее голос понижается, и я слышу, как закрывается дверь. – Мне жаль, что ты получила такую травму. Я поддерживаю связь с опытными физиотерапевтами и хотела бы предложить тебе воспользоваться их услугами. Пусть они посмотрят на твою травму, ведь им известно, какую нагрузку танцовщицы переносят на своих ногах.

– О, я бы… – Мое сердце бьется в унисон с моими мыслями.

– На следующей неделе я лечу в Нью-Йорк для встречи со спонсорами. Мы заканчиваем сезон «Лебединого озера» в следующем месяце и открываем просмотр на «Спящую красавицу», – она делает паузу. – В случае положительного заключения наших врачей и твоей готовности, я бы хотела, чтобы ты прошла просмотр. Тогда я смогу понять, есть ли у нас для тебя какая-то роль.

– Вау, честно говоря, я не ожидала… – В моем горле образовывается комок. – Простите, спасибо!

Настала моя очередь вцепиться в руку Уиллоу так, будто от этого зависит моя жизнь. Моя подруга прислоняется ко мне, молчаливо поддерживая, в то время как мои глаза наполняются слезами.

Я не могу потерять этот шанс.

– Но мне сказали, что из-за боли танцы для меня потеряны.

– Позволь мне быть с тобой откровенной, Вайолет, – выдыхает Миа. – Это весьма вероятно, но тем не менее твоя мама упомянула, что хирург-ортопед, к которому вы обращались, никогда не имел дела с балеринами, хотя и считается лучшим специалистом в стране. Ты можешь себе представить свою жизнь без пуантов?

– Не могу, – не задумываясь отвечаю я. – Ни на секунду.

– Хорошо, доктор Майклс практикует в Вермонте. Давай я назначу вам встречу недели через две? Начнем пока с этого, хорошо?

– Хорошо, спасибо. – Я роняю телефон на кровать и уже потом позволяю себе разрыдаться.

Вот дерьмо!

Я совершенно не готова к этому, хотя должна быть готовой. Мне необходимо доказать, что спустя месяц я смогу хотя бы частично восстановить свою физическую форму, потому что, если вернусь в труппу, они уже не будут столь великодушны.

От моей физической подготовки зависит очень многое.

– Ты справишься, – шепчет мне на ухо Уиллоу, обнимая за плечи, будто это простой секрет, которым мы делимся друг с другом. – Я буду рядом и сделаю все, что в моих силах, дабы ты смогла реализовать свою мечту.

Я обнимаю подругу в ответ и закрываю глаза. В моей груди появляется странное чувство, отличное от эмоций, которые я сдерживала последние шесть месяцев. Печаль от утраченной мечты стать танцовщицей не исчезла окончательно, но, возможно, она не обречена быть вечной.

– Позвони маме, – советует Уиллоу. – Наверняка она отреагирует слишком резко, но будет рада твоим новостям.

– Да, но… – колеблюсь я. – Потом она захочет приехать сюда. Ну, знаешь, чтобы навестить меня. Или, еще хуже, попытается сопроводить на прием к врачу и испортит его. Или захочет убедиться, что я хорошо питаюсь.

Я смотрю на Уиллоу и вспоминаю наш первый курс, на котором мы, кажется, учились только вчера. Однажды во время видеозвонка мама заметила, что я немного прибавила в весе. Мне так не казалось, но, по ее словам, мое лицо стало шире. Это заставило ее немедленно приехать и выкинуть из нашей квартиры все продукты, содержащие сахар, в том числе шоколадные конфеты Уиллоу. Мама даже выбросила соль, объяснив, что она способствует задержке воды в организме, и взамен наполнила наш холодильник зеленью, курицей и салатами. Их было настолько много, что у меня возникла мысль, будто мы с Уиллоу можем превратиться в кроликов.

– Хорошая мысль, – говорю я, и, вздыхая, Уиллоу сползает с кровати. – Ладно, возможно, я расскажу ей обо всем, но только после встречи с доктором. При условии, что мама не проигнорирует мой звонок, что стало ее привычкой с момента моего возвращения в кампус. C глаз долой – из сердца вон. Легко пришло, легко ушло.

У меня возникает непреодолимое желание избавиться от глобуса и удалить ее номер из моей телефонной книги, но это слишком драматично и излишне. Ведь настоящую драму сейчас разыгрывает Пэрис, предъявляя нелепые обвинения Грейсону.

Я жестом указываю на телефон Уиллоу.

– Передай Мэдисон, что Пэрис может забрать его себе. Мне абсолютно все равно.

Еще одна наглая ложь, но это неважно. Она не первая и уж точно не последняя.

Уиллоу бросает на меня взгляд, который говорит мне, что она осознает мою ложь и не одобряет моих действий, однако она все же отправляет текстовое сообщение.

– Как ты планируешь добираться до Вермонта?

– Мы будем решать эту проблему, как доберемся до нее. А что происходит между тобой и Ноксом? Я думала, между вами был просто небольшой перепихон.

– Не знаю. – Уиллоу хватает благородства покраснеть. – По крайней мере, Грейсон не заставил его ждать тебя в раздевалке.

– Фу, нет. Я бы отказалась, потому что ты моя лучшая подруга и мы не поступаем так друг с другом.

– Уверена, что Грейсон был бы более чем рад похоронить тебя за это, – усмехается она, а я безразлично пожимаю плечами.

– Возможно.

Позже мы с Уиллоу идем на бранч, на котором обсуждаем совершенно обычные вещи, а вернувшись домой, проводим остаток дня на диване за просмотром фильма. Уже к вечеру мы садимся за домашние задания, которые так долго откладывали. В рамках моего курса по экономике окружающей среды мне предстоит выбрать проект и сделать по нему презентацию к концу семестра. Некоторые из наших домашних заданий мелкими шажками приближают нас к самой ответственной работе за год.

Выберите что-то, что влияет на окружающую среду. Например: загрязнение воды или государственная поддержка выращивания сельскохозяйственных культур.

У меня голова идет кругом от того, как мало я знаю о мире и о том, как неуклонно люди его уничтожают.

После выполнения домашнего задания мы готовим ужин, но, смотря на еду, я понимаю, что у меня совершенно нет аппетита. Ситуацию не улучшает и тот факт, что мои мысли, словно игрушка йо-йо, постоянно возвращаются к балету.

– Не делай этого, – говорит Уиллоу, внимательно разглядывая меня.

– Не делать чего?

Я знаю, что она имеет в виду, но все же ничего не могу с собой поделать. Я так чертовски сильно хочу быть готовой к прослушиванию, что практически ощущаю, как оживают мои мечты, и мне приходится сдерживаться, чтобы не прижать руку к животу.

– В конечном итоге ты все равно поступишь так, как считаешь нужным, независимо от того, что я тебе скажу, – качает головой Уиллоу.

– Ты же сказала, что поможешь мне.

– Я предполагала, что ты выберешь более разумный путь, – бормочет она.

Кивнув, я беру тарелку и устраиваюсь перед телевизором, шум которого заполняет тишину. Я чувствую, что Уиллоу хочет сказать мне что-то еще, попытаться исправить ситуацию, но она уже ничего не может сделать. Она ждет, чтобы я заверила ее в том, что все будет хорошо.

– Мне просто необходимо пройти через это, – говорю я низким голосом. – После этого я успокоюсь, хорошо?

– Я люблю тебя и хочу, чтобы ты следовала за своей мечтой, – отвечает она, вставая с дивана. – Но, Вайолет, я тебе не верю.

Остаток ночи я провожу за просмотром старых видеозаписей с уроками хореографии Мии Джармейн. Я наблюдаю за мастер-классами для балерин, которые достигли успеха под ее руководством и теперь танцуют в знаменитых труппах, гастролирующих по всему миру.

Когда я смотрю на них, мое сердце разрывается от стремления быть такой же, как они. Я не позволяла себе чувствовать этого, но вдруг все происходящее начинает казаться таким реальным, будто я снова получила возможность осуществить свою мечту.

Надежда – опасная штука. Теплая и незаметная, она остается взаперти, пока мы ее не накормим. Тогда она вырывается наружу и может поглотить нас.

А меня она вполне может съесть заживо.

Глава 16
Грейсон

О приезде своего отца я узнаю совершенно случайно. Мой телефон вибрирует от уведомления, посланного приложением, которое я установил давным-давно. Оно информирует меня, когда местоположение моего отца меняется или когда его секретарь регистрирует его в гостинице определенного города. Так я привык следить за ним, не выходя на связь. Таким образом, находясь в огромном пустующем доме и изнывая от скуки, я всегда мог проверить, где он находится: в Небраске, Калифорнии, Эдинбурге, Дубае. Когда он только собирался стать сенатором от штата Нью-Йорк, ему приходилось много путешествовать.

В том, кем стал, я тоже склонен винить его. Поскольку он практически всегда отсутствовал, подростком я умирал от скуки и искал острых ощущений. Я всегда находил, на какой вечеринке можно зависнуть, а если мне не подворачивалось ничего подходящего, то создавал эти вечеринки сам. Благодаря кредитной карте, регулярно пополняемой отцом, я не испытывал недостатка в средствах, а в случае превышения лимита без раздумий использовал сейф, код от которого мне был известен. В нем отец хранил все: от наличности до оружия.

Как только на моем телефоне раздается соответствующий сигнал, указывающий на прибытие его частного самолета в Краун-Пойнт, я бросаюсь приводить свою комнату в порядок.

В первую очередь я прячу фотоальбомы и учебники, а затем спешно спускаюсь по лестнице и загружаю тарелки и чашки в посудомоечную машину. Я даже успеваю подмести половину первого этажа, прежде чем мой телефон снова издает сигнал. Но теперь это телефонный звонок.

– Алло?

– Грейсон? Это Марта.

Ранее упоминавшаяся секретарь моего отца. Я предпочел не раскрывать, что только недавно она перешла черту и стала любовницей отца.

Его оправдания?

Человек не может быть святым.

Я намеренно затягиваю паузу, и Марта кашляет, чтобы прервать молчание.

– Твой отец в городе. У него запланированы встречи с президентом университета и мэром, а затем он хочет поужинать с тобой.

Я открываю рот, чтобы ответить ей, но слова застревают у меня в горле. Конечно же, это не просьба, но у него даже не хватило мужества позвонить и сообщить мне об этом лично.

Это не более чем рекламный трюк.

Ужин с восходящей звездой хоккея. И неважно, что я уже зарекомендовал себя как звезда хоккея в Бриккеле. Люди склоны не замечать твоего прошлого, когда оно усеяно клеветой. И поверьте, все компрометирующие меня статьи все еще существуют, но похоронены так глубоко, что не всплывают при обычном поиске в интернете. Мой отец потянул за слишком много гребаных ниточек и приложил немало усилий, чтобы создать видимость, будто тот скандал никак не затронул нашу семью.

– Машина заберет тебя в шесть, – наконец говорит она.

– Хорошо.

Она вздыхает, словно, черт возьми, одержала какую-то победу, хотя, возможно, мой ответ и есть та самая победа. Я не в курсе, что она думает обо мне, и, откровенно говоря, мне все равно. Кто знает, какую информацию ей предоставил мой отец и какое мнение у нее сложилось обо мне самостоятельно.

Я встречался с ней всего несколько раз.

Я собираю мусор в кучу и выношу его, после чего возвращаюсь наверх, чтобы привести себя в порядок. Судя по доносящимся громким звукам из подвала, Эрик играет в видеоигру, остальных ребят нет дома, и шум прекращается, как только я закрываю за собой дверь.

Завершив уборку, я отправляю сообщение Вайолет.

Я: Хочу увидеть тебя позже.

Мой телефон слишком долго молчит, и в ожидании ответа я не свожу глаз с экрана. Я не видел Вайолет уже два дня, и они показались мне вечностью. Воскресенье – наш единственный день без тренировок, а это значит, что большинство членов нашей хоккейной команды свободны. Я провел утро в спортзале, а потом, лежа на кровати, занимался домашними заданиями. Мне хочется узнать, что делает Вайолет, о чем она думает, во что одета и где находится.

И наконец, взглянув на экран, я замечаю, что она пишет ответ.

Ви: Я буду занята, не получится.

Я: Выдели время.

Я: Ты не пожалеешь.

Я бросаю телефон на кровать и заканчиваю одеваться. На мне рубашка на пуговицах, которую бы одобрил мой отец, серебряная цепочка, которую он подарил мне на двадцатилетие, а также черные брюки и парадные туфли. Так бы я оделся для игры, ведь отец всегда настаивает на том, чтобы я поддерживал деловой стиль. Ведь важно всегда быть готовым к встрече с рекрутером.

Ви: Ладно. Мы увидимся, если ты сможешь меня найти.

Я вздрагиваю, прочитав ее сообщение, а к моему члену тут же приливает кровь, отчего он упирается в молнию на брюках. Во время охоты ощущается особый прилив возбуждения, и именно эту эмоцию я испытываю. Она добыча, а я хищник, вечно пытающийся заманить ее в ловушку. Однако в итоге ей не удастся от меня убежать.

Желание выследить ее прямо сейчас очень сильное, но я заставляю себя оставаться в комнате, лежать и не двигаться. Это упражнение на терпение, в котором я обычно не преуспеваю. Тишина вокруг напоминает мне мое детство, а в качестве компромисса я открываю свой «Инстаграм» [7]7
  Деятельность социальной сети Instagram запрещена на территории РФ по основаниям осуществления экстремистской деятельности (согласно ст. 4 Закона РФ «О средствах массовой информации»).


[Закрыть] и ввожу в поисковую строку имя Вайолет.

Чтобы отыскать ее профиль, мне не требуется много времени. Сначала мой взгляд привлекает фотография, где Вайолет позирует перед зданием больницы Бикин-Хилл. На ней надет хирургический ботинок и платье длиной до колен. Рядом с ней стоит женщина, поразительно похожая на Вайолет, но с более выраженными морщинами вокруг глаз и губ и с яркой помадой. Примечательно, что ее прическа кажется дороже, чем вся одежда Вайолет. Впервые у меня возникает подозрение, что Вайолет может испытывать финансовые трудности. Несмотря на то, что ее мать, похоже, предпочитает носить роскошные вещи, возможно, она их покупает, несмотря на их финансовое положение. Это объясняет, почему Вайолет ездила на дерьмовой машине и годами жила в квартире с соседями. Я не замечал, чтобы у нее появлялись новые или бросающиеся в глаза вещи, но, возможно, она не выбирала такой образ жизни, а вынуждена его вести, потому что нет других вариантов из-за матери-бездельницы.

Какой бы ни была причина, я хочу знать о ней все. И этот навязчивый интерес вызывает раздражение, пока я продолжаю просматривать ее профиль.

Я воспроизвожу видео, на котором они у Уиллоу участвуют в соревнованиях танцевальных команд, и приближаю экран, чтобы в группе одинаково одетых девушек разглядеть Вайолет. Все они одеты в яркие синие майки, черные шорты, сине-белые гольфы до колена и белые кроссовки. Их волосы аккуратно собраны в высокие хвосты и украшены бело-голубыми лентами. В конце концов я нахожу Вайолет, стоящую посередине, – она становится центром внимания, когда девушки отходят. У меня пересыхает во рту, а сердце замирает, когда я наблюдаю за ее непрерывными пируэтами. Затем Вайолет отступает назад, чтобы дать возможность другим девушкам занять место в центре.

Я перелистываю ее страницу до следующего профессионально сделанного снимка, где Вайолет запечатлена в момент прыжка в балетном купальнике. Такая фотография достойна обложки журнала. Ее мускулатура выглядит безупречно рельефной, а руки и ноги идеально прямые. Кажется, будто она парит в воздухе. На лице девушки умиротворенное выражение и никаких признаков того, что ей тяжело от физической нагрузки. Даже взглядом она не показывает того, как ей трудно. Я увеличиваю изображение, чтобы убедиться в этом, и изучаю ее расслабленные губы и линию челюсти.

Когда мое возбуждение возвращается, я думаю о том, что такого в Вайолет Рис? Почему даже ее фотография делает меня настолько твердым? Несмотря на то, что рот Пэрис тоже был на моем члене, она не получала такого отклика от моего тела. Ни одна другая девушка в университете не смогла бы затмить мое отношения к Вайолет.

Если бы только я узнал о ней раньше.

Она жила в моем родном городе, и, возможно, наши пути пересекались. Прокручивая ее страницу дальше, я стараюсь понять, какие занятия интересовали ее помимо танцев и балета, и задаюсь вопросом, обратил бы я внимание на такую девушку, как она. Раньше такие, как она, меня не привлекали, но теперь я не могу выбросить ее из головы. Я не перестаю думать о чертах ее лица, изгибах щек, голубых глазах и светлых локонах. Теперь ее фигура стала более округлой по сравнению с тем периодом, когда она занималась танцами. Ее бедра и талия приобрели плавные формы, а сама Вайолет стала невероятно привлекательной, как никогда раньше.

Следующие несколько фотографий – это снимки Вайолет в окружении друзей, сделанные в течение учебного года. На некоторых кадрах она и ее подруга Уиллоу щека к щеке улыбаются в объектив, а те снимки, на которых Джек обнимает ее за плечи, я сердито пролистываю, но злюсь еще сильнее, когда дохожу до фотографии их поцелуя.

В целом на ее странице немного свежих публикаций, и я пролистал ее настолько далеко, что обнаружил видео, где она и Уиллоу одновременно вскрывают конверты с письмами о зачислении в университет. Сначала они колеблются, но затем раскрывают конверты и читают их содержимое, и даже через экран я чувствую их волнение и трепет, а затем – облегчение от осознания, что они обе поступили.

Вздохнув, я вспоминаю свою радость от поступления в университет Бриккел. Это престижное учебное заведение, и даже их тренер по хоккею приезжал посмотреть, как я играю на нескольких матчах за «Эмири Роуз Элит». Однако я не испытывал того же ослепительного восторга, как Вайолет с ее лучшей подругой. Я всегда думал, что добился успеха, но теперь сомневаюсь в этом, ведь недавно мой успех обернулся эпическим провалом.

После раздавшегося звонка будильника я иду умываться, а затем спускаюсь вниз. И делаю это как раз вовремя, потому что раздается звонок в дверь.

– Кто это? – спрашивает Эрик, выходя из-за угла. Когда он видит, что на мне надето, то удивленно поднимает брови. – Теперь я заинтригован еще больше.

– Меня вызывают. – Я закатываю глаза, поправляя рубашку, а на лице Эрика появляется ревностное выражение.

– Тренер?

– Мой жалкий ублюдок отец, – отвечаю я, после чего открываю дверь, за которой стоит улыбающийся водитель, присланный шлюхой моего отца.

– Мистер Деверо.

Не удостоив его ответом, я прохожу мимо, и, спустившись по бетонным ступенькам крыльца, направляюсь по дорожке к автомобилю. Водитель бежит за мной, оставив дверь дома открытой, и добегает до машины за мгновение до того, как я до нее дохожу. Я сажусь на заднее сиденье, предполагая, что он хочет, чтобы я сел именно туда, и вежливо ему киваю, когда он опускает руки по швам.

Бедный парень. Наверное, он всю карьеру обслуживал моего отца или других политиков его калибра. Автомобиль, который за мной прислали, выглядит элегантно, внутри безупречно чисто, а в подстаканниках размещены миниатюрные бутылочки воды. Я беру одну, откручиваю крышку и подношу к губам, в то время как водитель аккуратно закрывает за мной дверь и садится за руль.

С легкой улыбкой я откидываюсь на сиденье и наблюдаю через окно, как мы проезжаем мимо кампуса, направляясь к высококлассному ресторану у воды.

Краун-Пойнт получил свое название из-за силуэта на карте, напоминающего корону, центральная часть которой упирается в озеро. Ресторан находится на утесе, который идеально подходит для прыжков, что стало своего рода ритуалом сплочения хоккейной команды в начале сезона. Плыть обратно до места, где можно было бы выбраться на берег, – нелегко, а подниматься обратно на утес, чтобы надеть одежду, еще сложнее, но падение было захватывающим.

Теперь на улице заметно похолодало, и от водной глади поднимается ледяной ветер.

Машина останавливается у ресторана, и, посмотрев в окно, я замечаю внутри своего отца. Его секретарши нет рядом, вероятно, потому что он хочет немного поболтать наедине о том, как идут мои дела. Ведь как бы ему ни нравилась его новая любовница, он не доверяет никому, кроме себя, – это я усвоил на собственном опыте.

Водитель открывает мне дверь, и я с изумлением осознаю, что из-за сосредоточенности на отце забыл выйти из машины.

– Спасибо. – Я протягиваю водителю двадцатку, после чего направляюсь в ресторан, не сводя взгляда с отца.

«Улыбка и обаяние», – напоминаю я себе. Сын политика должен излучать улыбку и шарм.

Хостес провожает меня к столику, за которым уже расположился отец. Он поднимается при моем приближении, но я колеблюсь, не зная, чего он ожидает: рукопожатия или объятий. Но за долю секунды понимаю, что последнего.

Все ради шоу, я должен был догадаться.

Он крепко обнимает меня, похлопывая по спине так, что это можно ощутить через одежду, а затем с широкой улыбкой предлагает мне присесть. Отец слишком напыщен, и я прекрасно осознаю, что это из-за того, что мы находимся в центре хорошо освещенного зала. К моей коже прилипает осознание, что все смотрят на нас по абсолютно неправильным причинам. Я не знаю, почему он приехал в город, ведь помимо официальных встреч, о которых упоминала его секретарша, у него, несомненно, есть иные мотивы.

Когда речь заходит о моем отце, всегда есть какой-то скрытый мотив.

– Как тебя приняли в Краун-Пойнте? – интересуется он, и я слегка наклоняю голову в ответ.

– Нормально.

Мы не виделись с ним во время зимних каникул, поскольку отец был в Калифорнии на встрече с губернатором и его супругой. Он оставил меня одного в эти праздники вдали от остального мира, а я тренировался и старался не думать о том, что проведу Рождество в полном одиночестве, притворяясь, что мне все равно.

– Президент сказал, что ты отлично вписался в хоккейную команду. – Отец оценивающе смотрит на меня, положив локти на стол. – Однако меня интересует, чем ты занимаешься помимо этого.

– Хоккей – одна из основных сфер моей деятельности, – вздрагиваю я.

– Потому что…

– Потому что я хочу попасть в НХЛ. – Я прищуриваюсь. – А почему еще?

Мы с ним немного похожи, только у него седые волосы, из-за которых, как показывают опросы, ему больше доверяют люди. Ведь седые волосы мужчины символизируют его зрелость и опыт. Но после регулярных процедур с ботоксом его кожа выглядит гладкой. Он ходит на эти процедуры, потому что, как опять же показывают опросы, люди не хотят видеть своих политиков старыми. У отца аккуратные, ухоженные брови и загорелая кожа, цвет которой эффектно контрастирует с его белой рубашкой. Каждая деталь в его образе четко продумана. Признаки нашего сходства заключаются в форме носов, челюстей, подбородков и цвете глаз. А от матери мне достались темно-русые волосы, светлая кожа и улыбка. Поэтому, когда я улыбаюсь, выражая искреннюю радость, папа морщит нос от отвращения.