Текст книги "Отчаянные"

Глава 5
Достойные проводы

Через неделю мы всем семейством отправились в аэропорт провожать родителей. В терминале я только и знала, что тоскливо глазела на самолеты, стоявшие на летном поле. Мне хотелось сесть в какой-нибудь из них и улететь к Келлану. Я уже соскучилась по нему. Он тоже. Накануне я получила от него открытку со знаменитой надписью «Голливуд». С обратной стороны значилось: «Давай скорее сюда, чтобы я не грезил о тебе с утра до вечера».

Мама обняла Анну, а папа все втолковывал мне, что я должна связываться с ним ежедневно.

– Кира, я не шучу. И если вдруг пару дней от тебя не будет известий, я прилечу и заберу тебя. – Лицо у папы было строгое, но в глазах читалась искренняя забота. Ему и правда не нравилось, что я уезжаю.

Повиснув у него на шее, я быстро чмокнула его в лоб:

– Пап, все будет в ажуре. Келлан не отойдет от меня ни на шаг.

Папа хмурился. Мои утешения не слишком его грели. Он пока не особенно жаловал Келлана, который, на его взгляд, был не лучшим телохранителем.

Анна отвлекла его от тягостных дум и проказливо обняла:

– Пока, папуля!

Он расплылся в улыбке и потрепал ее по спине. Я повернулась проститься с мамой. Поцеловав меня в голову и сообщив, что любит, она осведомилась:

– Итак, на чем ты остановилась – зима или весна? Хлопот будет полон рот.

Я подавила вздох, высвобождаясь из ее объятий. Этот вопрос звучал уже сотню раз.

– Мама, я дам тебе знать.

– Только не тяни. – Она подняла брови. – Мне нужно будет объявить и разослать приглашения.

На сей раз я вздохнула.

Когда наши родители благополучно зашли в самолет, Анна повернулась и с протяжным вздохом спросила:

– Это потому, что я беременная, или они всегда такие зануды?

Я рассмеялась и пожала плечами. В беременности я не слишком разбиралась, но могла предположить, что ее положение усугубило проблему. С добрыми намерениями или нет, мама с папой бывали невыносимы.

* * *

Как бы сильно ни хотелось увидеть Келлана, мне было немного жаль прощаться с Сиэтлом. Я пустила здесь корни. Раньше я говорила Келлану, что место – это всего лишь место, однако места населяют люди, и здесь набиралось несколько человек, по которым я буду скучать. Накануне моей последней смены, когда мы с Дженни заперли бар, я ощутила нереальность происходящего. Завтра будет последний день моей работы у Пита. Дженни со слезами на глазах обняла меня на парковке:

– Кира, я буду отчаянно тосковать по тебе.

Я стиснула ее столь же крепко, тоже сдерживая слезы:

– Перестань, а то разревусь! – (Она отпустила меня, и я погладила ее по плечу.) – К тому же я еще никуда не еду. Мне завтра на смену, забыла?

– Да, знаю, – всхлипнула Дженни и вытерла глаза. – Просто… ненавижу прощаться.

Проглотив комок, я наблюдала, как она медленно, сдержанно выдыхает.

– Пока никаких прощаний. И я вернусь.

– Это понятно! – просветлев, махнула рукой Дженни. – Да и я смогу вас проведать, когда захочу. – Ее внезапная улыбка была под стать блеску платиновых волос. – Впрочем, в твоем уходе есть один плюс.

Не понимая, о чем она, я вопросительно уставилась на подругу. Дженни покачалась на цыпочках и воскликнула:

– Завтра мы устроим тебе праздничек!

Я скривилась. Мне совершенно не хотелось оказаться в центре внимания на прощальной вечеринке. Видя мою реакцию, Дженни сбавила обороты:

– Ох, да не бойся! Все будет скромно. Тортик в подсобке.

Почему-то я сомневалась, что все обойдется только этим.

Воспользовавшись машиной Келлана, я вернулась в свой опустевший дом, и меня вдруг захлестнуло одиночество. Келлан уехал всего на пару недель, а казалось, что навсегда. Наш белый двухэтажный домик выглядел холодным и неприветливым. Лишь Келлан каким-то чудом умел его оживлять. Энергия Келлана наполняла здание жизнью и музыкой.

Отомкнув дверной замок, я порылась в сумочке в поисках телефона. Было поздно, но, может быть, еще не слишком. Келлан был совой, но к тому же и ранней пташкой, и потому мне, соскучившись, не приходилось долго ждать, чтобы услышать его страстный голос.

Закрыв и заперев дверь, я набрала номер. Он ответил почти сразу:

– Привет! Как ты догадалась – я же только что о тебе думал?

– Ты постоянно обо мне думаешь! – рассмеялась я.

– Истинная правда, – хрипло сказал он. – Я скучаю. Ты скоро приедешь?

Сияя улыбкой, я повесила сумку и куртку:

– Мы с Анной вылетаем в пятницу утром.

День независимости пришелся на уик-энд, Анна взяла выходной и могла запросто доставить меня в Лос-Анджелес. Странно, но это была папина идея. Падкая на всяческие авантюры, Анна охотно согласилась. Она могла бы лететь и ночным рейсом завтра, сразу же по завершении моей смены у Пита, но у нее была назначена очень важная встреча с врачом.

– Отлично. Я подготовил гнездо. Тебе понравится.

– Наше гнездо? – разулыбалась я еще шире.

– Ага. – (Я различила смех каких-то людей и удивилась: кто там не спит в такой час?) – И еще – не помню, сказал ли, – захвати купальник, здесь есть бассейн.

Келлан с ребятами остановились в доме, принадлежавшем студии звукозаписи. Со слов Келлана я знала, что там было мило, а потому не удивилась сообщению о бассейне. В Калифорнии бассейны встречались куда чаще, чем в штате Вашингтон. У нас понаставили кофейных автоматов, а у них понаделали бассейнов в каждом дворе.

Поднимаясь наверх, я расписывала Келлану свое волнение при мысли о воссоединении с ним. Одинокое существование в доме иногда пугало меня. Я даже приобрела привычку сочинять и писать в постели до раннего утра: погружение в романтические мемуары охраняло меня от мыслей о чудовищах, засевших в шкафу. Келлан же буквально укутывал меня и помогал справиться с этими ночными страхами. Его голос всегда успокаивал. Впрочем, нет, «успокаивал» – неправильное слово. Влиял на меня – так будет лучше, ибо страстные слова, слетавшие с его уст, бывали какими угодно, но только не расслабляющими.

Не отнимая телефон от уха, я готовилась лечь. Скучая по Келлану, я надела футболку, которую обычно не носила. Она хранила его запах, и мне не хотелось, чтобы он улетучился. Натянув ее – черную, с крупной белой надписью «Чудилы», – я забралась в нашу постель.

Келлан читал мне свое расписание, а я поднесла ткань к носу и вдохнула его аромат. Он был прекрасен – мужской и чистый. Я до сих пор не понимала, что его составляло, но это был самый чувственный запах в мире. Мог ли он быть искусственным? Вообще-то, возможно, что аромат был натуральным: от обнаженной кожи Келлана пахло так, что его хотелось съесть.

Я хихикнула, подумав об этом, и Келлан прервался:

– Чем ты занимаешься? – В его голосе так и звучала улыбка.

– Я только что залезла в постель…

– Голая? – мгновенно перебил он.

Зардевшись, я возбудилась от одного только слова. Из телефона все еще доносился шум и чьи-то разговоры, а потому я знала, что Келлан не один. Но он, возможно…

– Нет. Я в футболке, которую ты дал мне давным-давно. Моя любимая. Правда, я редко ее надеваю. – Я прикрыла глаза, признавшись в своей одержимости им. – Она пахнет тобой – пусть так и останется.

Келлан приглушенно усмехнулся, и во мне разожглась искорка жара, которую он успел зажечь. Я провела рукой по телу, испытывая нарастающее томление одиночества. Мне отчаянно не хватало Келлана: его прикосновений, улыбки, глаз, татуировки, сердца – всего.

– Да ну? – удивился он. – От меня… пахнет?

– Да, – негромко мурлыкнула я, – и это лучший запах на свете. Лучше кофе.

– Черт возьми, Кира, ты меня заводишь, – простонал Келлан.

Я улыбнулась, представив, что и он потерял покой.

– Ты один? – прошептала я, опасаясь, что кто-нибудь подслушает нас с Келланом. Он был не так уж и против интима на публике.

– Не отключайся, – немедленно буркнул он и обратился к кому-то: – Спокойной ночи, ребята, увидимся утром. – В ответ ему что-то зажужжали, потом звук стих, и дальше я слышала только Келлана. – Теперь один. Ты что-то хотела?

Я провела рукой по лицу. Мне все еще было трудно откровенно просить о том, что было мне просто необходимо. Но я помнила его слова после брачной ночи: он хотел, чтобы я запросто говорила о чем угодно. Нельзя стесняться. Келлан любил меня душой и сердцем и никогда бы не обидел умышленно. Бывает, он поддразнивает меня, но вряд ли такое случится сегодня.

– Келлан, – пробормотала я с хрипотцой, которая его заводила. – Я скучаю и хочу заняться любовью. – Еще не осознав собственных слов, я добавила: – Раздевайся.

Сказав это, я хлопнула себя по лбу: не самый горячий запрос. Я ждала от Келлана развязной насмешливой реплики, но он вместо этого шумно втянул воздух и простонал:

– Круто! У меня уже мощнейший стояк – видела бы ты!

Сердце гулко ударило в груди, картина захватила мое воображение. В голову пришла мысль, и я выдала ее, на самом деле не имея этого в виду:

– Пришли мне фотку.

Тут я прикусила губу чуть не до крови. Я что, всерьез попросила его заснять свой член и прислать снимок? Никогда бы не подумала, что способна на такое. Но опять же – существовало много вещей, которых я не ожидала от себя, когда дело касалось Келлана. С ним я раскрывалась весьма и весьма причудливо.

Едва я прикинула, пришлет ли он и вправду фото, Келлан велел мне не отключаться. Может быть, мне почудилось, но я услышала вжиканье молнии. О боже.

Я сомневалась, что совладаю с собой при виде эротического снимка, который он был готов мне переслать. Тело уже изнывало и жаждало его прикосновений. Я рисковала сойти с ума при виде того, как он хотел меня и скучал по мне.

Телефон молчал, затем вновь послышалось тяжелое дыхание. Я не понимала, готов уже Келлан или нет, и вот мобильник чирикнул. От волнения забывшись, я на секунду закрыла глаза. Господи, как я скучала!

– Келлан, – пробормотала я, отводя телефон от уха.

Осторожно, чтобы не отключиться, я открыла сообщение. Челюсть моя отвисла. Он таки сделал это. Прислал мне собственный снимок – предельно откровенный. Да, Келлан был не так застенчив, как я, и для него это, возможно, не было чем-то из ряда вон выходящим, но все же…

Я не могла оторваться от фотографии. С учетом объекта на ней было странно, что снимок получился красивым, художественным. С портретами Келлана так и бывало. Он стоял передо мной, бесстыдный и отважный, в выгодном освещении, а его левая рука была повернута так, что в глаза мне сверкало обручальное кольцо, как бы говорившее: «Это твое, жена моя, и только твое». Захватывающее, обескураживающее, прекрасное и заводное зрелище – все сразу. Мое внутреннее пламя разгорелось в полную силу. Он был нужен мне сию же секунду.

– Кира? Ты еще здесь?

– Мне нужно, чтобы ты прикоснулся ко мне, Келлан… – проговорила я, быстро поднеся телефон к уху. – Немедленно!

На сей раз он все-таки прыснул:

– Мне тоже, что и говорить!

Навек запечатлев в памяти этот образ, я простонала его имя – не в последний раз за ночь.

* * *

Следующим вечером я отправилась на работу с сонной улыбкой на лице. Она слетела, когда я увидела, во что превратила бар Дженни. Вопреки моим пожеланиям подруга разукрасила его на славу. Каждый дверной проем и все столы были увиты белым и розовым серпантином. Под потолком сгрудились шары всех цветов радуги. Длинные нити были связаны между собой и свисали достаточно низко, чтобы их можно было схватить, и посетители вовсю развлекались, утягивая их к себе и отпуская. На сцене к черному заднику прямо над изображением группы крепился огромный баннер. Вопиюще огромные буквы складывались в слова: «ДО СВИДАНИЯ, КИРА! УДАЧИ! МЫ БУДЕМ СКУЧАТЬ!»

Меня это и согрело, и устрашило. Скромно, мать твою за ногу!

Дженни затрусила ко мне, пока я стояла в дверях и глотала ртом воздух. Подруга быстро обняла меня, едва я возопила:

– Дженни! А как же тортик в подсобке?

Мы отстранились друг от друга, и она пожала плечами с улыбкой прекрасной и ослепительной:

– Не волнуйся, тортик тебя ждет. – Ее светлые глаза скользнули по залу и вернулись ко мне. – Я решила, что твои проводы неплохо бы оживить. В конце концов, это судьбоносный момент. Ты же покидаешь не только бар, но и Сиэтл вообще.

Она надулась. Я вздохнула, но спорить не посмела, тем более что взгляд ее затуманился. Как бы мне ни хотелось сорвать все ленты и проколоть все шары, я снова заключила ее в объятия. Ладно, как-нибудь перетерплю это убранство. Впрочем, праздничный колпак я все-таки отвергла. Пусть я буду чувствовать себя дурой, но мне не хотелось еще и выглядеть ею.

Проводить меня пришли едва ли не все, кого я знала в Сиэтле: моя сестра, однокурсники, завсегдатаи бара, которых я обслуживала почти каждый вечер, пара друзей с художественных курсов. Явился и Денни – он сидел за обычным столом музыкантов и перешучивался с вышибалой Сэмом.

Мне было приятно очутиться в кругу близких людей. Невозможно представить, что через пару дней я расстанусь с ними. Перемена казалась слишком грандиозной, и часть моего «я» полагала, что я не справлюсь, однако я помнила телефонный разговор с Келланом накануне и знала, что меня ждет в Лос-Анджелесе, а потому мне становилось ясно, что я все выдержу. Уезжать будет тяжело, но ничего не поделать. Взрослеть всегда бывает немного больно.

Позже вечером прибыла Шайен, одна из моих ближайших университетских подруг. Она была живой и сердечной, такие нравятся всем. Она сразу прониклась ко мне симпатией и прикрыла меня на занятиях по поэзии. Без нее мне было бы не закончить обучение. Ну, может, я бы все-таки выпустилась из университета, но она точно сделала этот процесс намного приятнее.

Шайен пришла со своей подругой Мидоу и остальными участницами «Поэтик Блисс». Меня удивило появление группы – по графику они сегодня не выступали. Пока мы обнимались с Шайен, Саншайн, Тьюзди и Блессинг подключили свои инструменты. Рэйн заняла место у главного микрофона, а Мидоу уселась за ударные. Да, странные имена были у всех девушек, и обращаться к ним поначалу мне было трудно. Я чувствовала себя несколько неуютно, с невозмутимым лицом называя человека Тьюзди[3]3
  Имена каждой из девушек являются распространенными в английском языке словами: Рэйн (англ. Rain) – дождь, Саншайн (англ. Sunshine) – солнечный свет, Блессинг (англ. Blessing) – благословение, Мидоу (англ. Meadow) – луг, Тьюзди (англ. Tuesday) – вторник.


[Закрыть].

Когда бар наполнился электрическим гулом, я посмотрела мимо своих бойких белокурых подружек. Шайен восторженно взирала на девичью группу снизу вверх, и этот восторг был мне отлично знаком: точно так же я глазела на «Чудил». Дженни качалась на носках, донельзя довольная тем, что все задуманное удалось.

– Они что, будут играть для меня одной? – поразилась я.

Шайен оглянулась на меня с широкой ухмылкой на лице:

– Да уж будь уверена! Я попросила Мидоу закатить тебе достойные проводы. – Она со вздохом посмотрела на свою подружку. – Им пришлось перенести пару концертов, но они были рады. Что угодно для моей ненаглядной Киры!

Я моргнула, прикидывая, было ли бы мне приятно, если бы Келлан сделал столь многозначительный подарок своей бывшей пассии. Но Мидоу знала меня и видела, что я встречалась с Келланом, являясь натуралкой. Наверное, это убавило ее ревность, если таковая вообще имела место быть. Мы с Шайен условились ограничиться лишь дружбой еще до того, как они познакомились.

Группа раскочегарилась, и мне трудно было сосредоточиться на работе. Друзья заговаривали со мной то там, то тут, и все это раздражало тех немногих клиентов, которые пришли в бар не ради меня. В конце концов из своего офиса вышел Пит, разрешивший мне закончить смену на несколько часов раньше. Под свист и возгласы толпы я передала ему свой фартук. Пит потрепал меня по плечу, поблагодарил за труды и вручил яблочный леденец. Я пыталась не прослезиться, но не сдержалась, когда меня обняла моя напарница Кейт.

С глазами на мокром месте, она подвела меня к стойке. Там, как обычно, орудовала Рита. Она налила нам выпить, а Дженни принесла из подсобки торт. Впервые за наше знакомство Рита ни словом не обмолвилась о моем звездном муже. Она, как правило, похвалялась тем, что спала с ним, или делала какой-либо похабный намек, однако нынче вела себя едва ли не с уважением, отведав торта и запив его спиртным в честь праздника.

Когда мы прикончили наше угощение, я опрокинула уже шесть стопок. Они волшебным образом появлялись передо мной, и кто-то – чаще всего сестра – подстегивал меня пить. В голове царил кавардак, меня потащили на танцпол – по-моему, Шайен. Очутившись в гуще фанатов, я отпустила тормоза и принялась отплясывать от души. В танцах я всегда раскрепощалась и отключала голову. Помог, конечно, и алкоголь – я словно плыла, кружась.

Протанцевав под выпивку едва ли не вечность, я взмокла. Заботы и тяготы отступили. Я врезалась в знакомый атлетический стан и, обернувшись, наткнулась на теплый взгляд карих глаз Денни. Он улыбнулся и придержал меня. Музыка, толпа – все это напомнило мне, как мы танцевали с ним много-много раз.

– Кира, тебе здесь хорошо? – осведомился Денни, изучив мое лицо.

Я огляделась в поисках его подружки. Они на пару работали в преуспевающем рекламном агентстве. Денни был ее начальником.

– А Эбби пришла?

Вопрос прозвучал немного невнятно. Денни начал было отвечать, но я вдруг выпалила первое, что пришло мне в голову:

– Вы, ребята, работаете вместе… Ты командуешь днем, а она, небось, ночью?

Густо покраснев, Денни промямлил что-то о вечеринке с подружками, а я хихикала над картиной, отныне прочно засевшей в моей голове.

Пока я потешалась, мне помахали очередной стопкой. Я с готовностью потянулась за ней через плечо Денни и ненадолго приникла к нему. Опрокинув стопку и не переставая хихикать, я вернула ее и обхватила Денни еще и другой рукой. Мы прикрыли глаза, и нас затопило ощущение давней близости.

Хотя «Хосе Куэрво»[4]4
  «Хосе Куэрво» – сорт текилы.


[Закрыть] нет дела до личных границ, в глубине души я понимала, что мы слишком тесно прижались друг к другу. Денни нахмурился, а я деликатно отстранила его, чтобы не соприкасаться с ним грудью. Точнее, я собиралась отстранить его, но в итоге отступила на шаг сама, натолкнулась на какого-то парня и чуть не утратила равновесия. Денни насупился еще сильнее и поддержал меня за локоть.

– Да ты никак напилась?

Я ответила визгливым смехом.

– Я собрался домой, но не бросать же тебя в таком виде! – покачал головой Денни, закатив глаза. – А что твоя сестра – уже ушла?

Пытаясь вспомнить это, я сжала губы. Мысли туманились. Действительно, здесь ли она еще? И была ли вообще? Никак не сообразить… Затем в памяти всплыл эпизод, имевший место лишь несколько минут назад. Анна утомилась, ей захотелось домой, в постель. Она попыталась забрать меня с собой, но я хотела танцевать и отказалась. Анна пришла в раздражение, вцепилась в проходившую мимо Дженни, велела той отвезти меня домой и выкатилась из бара, чем несколько удивила меня. Прежде сестра никогда не уходила с вечеринки первой.

– Не, – помотала я головой. – Она устала… Ушла.

– Ну что же, тогда получается, что тебя везу я, – вздохнул Денни, когда я снова прыснула.

Тронутая этим предложением, я чуть стиснула его в объятиях и всхлипнула:

– Ты, Денни, лучше всех. Ужасно, что я тебе изменила.

– Да, тебе точно пора домой. – Денни начал подталкивать меня к подсобке. – Ну-ка, идем.

Во мне боролись печаль и веселье, и я ухватилась за него, как за страховочный трос. Отчасти мне было тошно от его заботы в ответ на мое ужасное с ним обращение, отчасти же – крайне приятно от того, что дружба наша оказалась столь прочной, ему до сих пор хотелось быть уверенным в моем благополучии. Оказавшись в подсобке, я стала собирать вещи, и тут появилась Дженни.

– Что у вас тут такое? – спросила она осторожно и явно не обрадовалась, когда Денни объяснил, что собирается отвезти меня домой. – Не надо! Я уже обещала Анне подбросить ее, как только закончу смену.

Денни взглянул в мою сторону. Меня шатало, и это было весело.

– Нет, Дженни, так долго ей ждать нельзя.

Не желая ее волновать, я обняла Дженни и сказала, что люблю ее. Она, однако, встревожилась еще сильнее, едва я вышла из комнаты.

Придерживая меня за спину, Денни помог мне забраться в «шевелл». Группа еще выступала, я же стала рыться в сумочке в поисках ключей. Мне было немного неловко пропускать окончание прощального торжества, да и танцевать все еще хотелось, но голова уже пошла кругом. Глаза у меня закрывались, и я протянула ключи Денни.

– А как же твоя машина? – спросила я, когда он отворил мне дверцу.

– Не переживай об этом. – Он с ухмылкой втолкнул меня внутрь. – Заберу потом. Лишь бы ты добралась до дома в целости и сохранности.

Он закрыл дверцу, обошел автомобиль и сел за руль. Мне опять стало грустно. Почему он так добр ко мне? Я причинила ему много, очень много зла. Неужели его чувство ко мне было столь сильным, что он глядел на мои недостатки сквозь пальцы и до сих пор любил меня? Я тут же спросила его об этом:

– Ты еще любишь меня? Поэтому так заботишься?

Пальцы Денни замерли на пути к замку зажигания. Он тупо уставился на меня.

– Кира, я не знаю, что на это сказать. Да и не нужно сейчас об этом.

Покачав головой, он завел мотор.

Я положила ладонь ему на руку, не понимая:

– Почему? – Мир накренился, и я издала протяжный, медленный вздох.

Денни секунду смотрел на меня, а затем тронул мощную машину с места.

– Потому что ты устала и я не хочу внушить тебе неправильную мысль.

Убрав руку, я взялась за волосы и распустила хвост.

– У меня нет мыслей, – пробормотала я, закрывая глаза.

Денни вздохнул. Мне показалось, что он тихо произнес: «Да, это точно».

По дороге Денни позвонил Эбби. Разговаривая с ней, он посветлел лицом. Судя по тому, что я слышала, ее не тревожило его пребывание в моем обществе. Он заявил, что я перебрала и он везет меня домой. Не знаю, что она ответила, но он рассмеялся, и взгляд его остался ясным и беззаботным. Меня начало мутить, но он был счастлив, а значит, счастлива была и я.

Чем дольше я сидела неподвижно, тем хуже мне становилось. Когда мы подъехали к дому, содержимое моего желудка уже просилось наружу. Испытывая к себе отвращение, я заскулила и припала головой к окну. Денни сочувственно посмотрел на меня:

– Все в порядке?

Помотав головой, я зажала рот ладонью. Нет, ничуть не в порядке. Денни выругался и быстро вышел из машины. Он метнулся ко мне, помог вылезти. Желудок свело, едва я сделала шаг.

– Денни, – пробормотала я. – Мне плохо.

Я споткнулась, и Денни подхватил меня. Умоляя тошноту отступить, я крепко сжала губы. Но тщетно. Она лишь усилилась. Денни спешно увлек меня к дому, приговаривая:

– Да вижу, Кира, вижу. Все будет нормально, только держись.

Он присел на корточки, чтобы отпереть замок, а у меня по лицу потекли слезы – мне было непередаваемо стыдно.

Прикрыв дверь ногой, Денни потащил меня наверх и втолкнул в ванную в тот самый момент, когда я утратила контроль над собой. Упав на колени, я шумно опорожнила желудок в унитаз. Денни вздохнул и похлопал меня по спине. Меня вырвало еще пару раз, он же тем временем снял с моего плеча сумку. Когда я положила голову на стульчак, донесся шум воды – он смачивал полотенце. Денни протянул его мне, и я, благодарная, вытерла рот теплой тканью.

– Спасибо, – промямлила я, и меня снова вывернуло.

Мне казалось, что меня тошнит уже несколько часов и это никогда не закончится. Я хлюпала и булькала – позор, но Денни не отходил ни на шаг. Когда в желудке ничего не осталось, я улеглась на холодный кафель. Это было восхитительно. Едва я закрыла глаза, Денни шепотом позвал меня:

– Кира?

Я так устала, что не смогла ответить.

Он медленно выдохнул и заправил мне за ухо прядь волос. Я хотела взглянуть на его лицо, но веки налились свинцом. Я почувствовала, как сильные руки Денни вновь оторвали меня от пола, затем он, не торопясь, отвел меня в нашу с Келланом спальню и уложил на кровать. Он разул меня, снял носки, и я укуталась в одеяло – мне в жизни не было так хорошо.

Денни склонился надо мной и подоткнул одеяло – я чувствовала его присутствие. Я вновь попыталась разлепить веки, но те будто склеились. Чуть позже его губы коснулись моих волос. От этого нежного жеста я улыбнулась. Денни отстранился, и мне почудилось, что он вот-вот уйдет. Я слабо потянулась и схватила его за руку. Мне не хотелось быть брошенной в таком виде.

– Останься, – выдавила я. – Пожалуйста.

Денни снова вздохнул:

– Мне придется позвонить Эбби и предупредить ее, но я, конечно, останусь, раз нужен. Буду в другой комнате, если тебе что-то понадобится.

Я кивнула и отпустила его. Ко мне подкрадывался сон, но Денни еще был рядом, и я постаралась отогнать дремоту. Он долго молча изучал меня, а потом прошептал:

– Не знаю, Кира, что я к тебе испытываю… Помимо того, что мне не все равно. Мне не все равно, счастлива ты или печальна. Мне важно, чтобы ты была в безопасности. И если это любовь, то да, наверное, я люблю тебя. Люблю, но не влюблен при этом… Ты понимаешь?

С великим трудом я все-таки повернулась и открыла глаза. Он мягко улыбался – в трех лицах. Я снова смежила веки и кивнула. Это было понятно даже моему затуманенному мозгу. Я тоже любила его, но не была в него влюблена. Он не был моими душой и сердцем. Он не поглощал меня целиком до последней клеточки. Он не был Келланом.

Денни потрепал меня по ноге и ушел. Сон начал одолевать меня, и тут зазвонил мой мобильник. Сумочка осталась в ванной, и я услышала, как Денни притормозил и принялся копаться в ней.

– Эй, Кира… – чуть позже произнес он. – Это Келлан. Мне ответить?

Мои глаза распахнулись. То, что Денни берет мой телефон поздно вечером, будет воспринято плохо. Но не ответить Келлану в день моей последней рабочей смены было бы не лучше. И дело не только в этом – мы с Келланом пытались быть до конца честными друг с другом, а потому у меня не было выбора.

– Да… Пожалуйста, – выдавила я.

Я услышала, как Денни нажимает кнопку и тихо произносит пару слов. Затем он вернулся в спальню. Он взял меня за плечо и перекатил по кровати, при этом мой желудок вновь ожил.

– Он, это… зовет тебя.

Кивнув, я втянула воздух через нос, а выдохнула ртом. Трясущиеся пальцы задели кисть Денни. Я забрала у него телефон и еле слышно проговорила:

– Алло?

– Кира? Тебе плохо? Денни сказал, что тебя тошнило.

В голосе Келлана обозначилась странная нотка на имени Денни – не боль, не гнев, а нечто промежуточное.

– Все будет нормально… Просто перебрала у Пита.

Меня еще пуще скрутило на слове «перебрала».

Келлан сделал грозное лицо.

– Мне не нравится, что ты напиваешься без меня и за тобой некому присмотреть.

– Да все нормально, – ответила я, не подумав, – за мной присматривает Денни.

– Знаю, – натянуто отозвался Келлан.

– Келлан, пожалуйста, не волнуйся, – пролепетала я. – Ты же знаешь, что я люблю тебя. Разве я не вышла за тебя замуж?

Келлан рассмеялся, и напряжение спало. Я услышала, как Денни вышел из комнаты и притворил за собой дверь. Я велела себе не переживать насчет того, что эта реплика его уязвила. Не с чего. В конце концов, он сам сию секунду признался, что питает ко мне исключительно дружеские чувства.

Желудок свело, и я простонала в телефон:

– Келлан, как же мне худо!

– Будешь знать, как напиваться без меня! – снова хохотнул он. – Когда мне даже не воспользоваться твоим беспомощным состоянием!

Я улыбнулась – хорошо бы он повторил то, что делал в последнюю ночь… Тут желудок взбунтовался, и я испугалась, что сейчас испорчу постель. Нет, сегодня мне не до секса.

– Похоже, меня опять вырвет, – проскулила я, шумно дыша ртом.

– Нет, милая, не вырвет, – утешающе заговорил Келлан. – Сосредоточься на чем-нибудь другом. Хочешь, спою тебе колыбельную?

– Очень хочу, – улыбнулась я от уха до уха, стиснув свой живот.

Через минуту я услышала перебор гитарных струн. Затем голос Келлана полился мне в ухо, и последовала акустическая версия всех моих любимых песен «Чудил» – для меня одной. Чувственные звуки успокоили мое нутро, и мне вдруг стало в миллион раз лучше. Я была готова слушать Келлана всю ночь, но сон и алкоголь победили, и я провалилась в забытье.