Текст книги "На страже тишины и спокойствия: из истории внутренних войск России (1811 – 1917 гг.)"

3. Внутренняя стража и Отечественная война 1812 года

Становление внутренней стражи было прервано Отечественной войной 1812 года. Процесс ее создания следует рассматривать в контексте принятых накануне войны мер по пополнению армии и реорганизации всей внутренней службы по обеспечению внутренней безопасности страны. Все, что удалось сделать, оказалось полезным и весьма своевременным. Это касалось и реорганизации внутренних гарнизонных частей, и использования рекрутских депо для пополнения армии, и создания так называемого «запасного войска», и создания Министерства полиции, и передачи местных формирований, «внутреннюю стражу составляющие», в военное ведомство, связанных с этим организационных пертурбации и передислокации рот и команд. До создания внутренней стражи в рекрутские депо направлялись офицеры и конвойные команды непосредственно из полевых войск для обучения и сопровождения новобранцев.

31 января 1811 г. военный министр дал распоряжение управляющему квартирмейстерской частью генерал-адъютанту князю П.М. Волконскому «квартир под рекрутские депо назначить столько, чтобы могло располагаться до четырех тысяч человек рекрут с конвойными» и перевести некоторые депо на новые места⁵¹. 14 июля 1811 г. князь М.П. Волконский по высочайшему повелению направил генерал-адъютанту графу Комаровскому, назначенному инспектором внутренней стражи, секретную карту расположения запасных батальонов, рекрутских депо и запасных рекрутских депо 1-й и 2-й линий⁵², поскольку отныне согласно Положению для внутренней стражи «принятие и сопровождение рекрут» ложится на нее.

Единственным средством пополнения армии были рекрутские наборы. Они тяжелым бременем ложились на крестьянские семьи и вызывали недовольство самих помещиков. Виною всему был 25-летний срок службы. «Необходимый набор рекрут, – признавал Александр I, – постоянно вызывал ропот и неудовольствие со стороны владельцев этих людей (речь идет о крепостных крестьянах – С.Ш.) …Когда исход войны не был благоприятен для государства, то подымались клики против правительства, что оно могло бы избежать войны, что война велась дурно, выборгенералов был плохой и т. д.»⁵³ В 1811 г. произведен рекрутский набор из расчета четыре рекрута с 500 душ, в 1812 г. произведено три набора: два из них по два рекрута и один по восемь рекрутов с 500 душ⁵⁴. В Манифесте от 23 марта 1812 г. по этому поводу говорилось: «Настоящее состояние дел в Европе требует решительных и твердых мер, неусыпного бодрствования и сильного ополчения, которое могло бы верным и надежным образом оградить великую Империю Нашу от всех могущих против нее быть неприязненных покушений. Издавна сильный и храбрый народ российский любил со всеми окрестными народами пребывать в мире и тишине, соблюдая свой и других покой»… Манифест предписывал содержать рекрутов в губернских городах при гарнизонных полках и внутренних батальонах⁵⁵. В изданных в тот же день правилах для набора рекрутов прием их возлагался на командиров губернских гарнизонных батальонов. Это определяло высокую ответственность внутренней стражи в деле организации рекрутских наборов тогда и в дальнейшем. Именно при батальонах внутренней стражи образованы рекрутские депо 2-й линии. Новые правила набора предусматривали следующее: «Штаб-офицеров от полевых полков для приема рекрут не посылать, членами ж рекрутского присутствия и вместе воинскими приемщиками оставить командиров губернских гарнизонных батальонов и нарядить по одному штаб-офицеру или старшему офицеру из батальона. А где есть гарнизонные полки, там нарядить по два штаб-офицера от оных, сверх того окружные генералы и бригадные командиры внутренней стражи в местах своего пребывания также должны быть членами рекрутских присутствий»⁵⁶.

Но не только проблемы обеспечения внутренней безопасности и способа совершенствования пополнения и комплектования армии явились решающими факторами создания внутренней стражи. Угроза войны с наполеоновской Францией, несомненно, подтолкнула императора и его окружение ускорить реализацию этих процессов и, возможно, других связанных с ними идей. Во всяком случае, внешний фактор сыграл здесь свою упреждающую роль.

Военное ведомство не только внимательно следило за состоянием наполеоновской армии, но и интересовалось численностью и строительством специальных формирований противника, выполнявших полицейские функции. Дипломат граф А.Х. Ливен, информируя Барклая-де-Толли 23 мая 1811 г. о иностранных армиях, сообщил, между прочим, и об императорской жандармерии, состоящей из 20 тыс. человек (34 легиона), в том числе 4 тыс. в Испании («внутренние войска в Испании»)⁵⁷ Пристальное внимание в России вызвало в свое время активное сопротивление гверильясов (испанских партизан) французской армии в 1807 – 1808 гг., вынудившее Наполеона держать в Испании 250-тысячную армию, так и не покорив страну. Предвидя возможность развертывания партизанских действий в случае наполеоновского нашествия (а они могут быть и организованными и носить стихийный характер), императорская власть особое внимание обратила на организацию народного ополчения. И вот тут внутренняя стража должна и призвана была сыграть первостепенную организующую роль, тем более что сбор и подготовка ополченцев были сродни рекрутскому набору. За годы войны поступило 1 млн 237 тыс. рекрутов и набрано около 200 тыс. ополченцев⁵⁸. Это потребовало, конечно, огромного напряжения сил, непрестанной организаторской работы. Немаловажная заслуга в этом деле внутренней стражи России. Устоять против наполеоновского нашествия во многом удалось благодаря решению проблемы создания стратегических резервов и деятельности в этой области Барклая-де-Толли и особенно М.И. Кутузова.

Ополчение начало формироваться после императорского воззвания 6 июля 1812 г. Механизм организации ополченческих формирований был определен в соответствующих инструкциях. Основным ядром сбора ополчений стали губернские гарнизонные батальоны. Но не менее ответственным делом была начатая еще до войны подготовка резервов.

Уже в апреле 1812 г. генерал от инфантерии князь Д.И. Лобанов-Ростовский получил высочайшее повеление сформировать из рекрутов, находившихся при гарнизонных батальонах, две дивизии шестиполкового состава каждая, командирами которых были назначены окружные генералы внутренней стражи генерал-майор князь Н.Ю. Урусов (7-й округ) и генерал-майор В.Я. Русанов (8-й округ). Полки формировались в Костроме, Владимире, Ярославле, Рязани, Тамбове и Воронеже. В каждый из них направлялись офицеры и нижние чины из губернских гарнизонных батальонов внутренней стражи. Например, из Владимирского батальона было выделено: штаб-офицеров – 2, обер-офицеров – 9, унтер-офицеров – 1, музыкантов – 2, рядовых – 36⁵⁹. Как видно из «Рапорта о состоянии полков, формирующихся под начальством генерала от инфантерии князя Лобанова-Ростовского» от 24 августа 1812 г. в дивизии генерал-майора князя Урусова находилось: 14 штаб-офицеров, 74 обер-офицера, 121 унтер-офицер, 324 музыканта, 11203 рядовых, 490 нестроевых; в дивизии генерал-майора Русанова: 11 штаб-офицеров, 102 обер-офицера, 92 унтер-офицера, 234 музыканта, 11095 рядовых и 3 нестроевых⁶⁰.

В дальнейшем, в 1813 – 1814 гг., князь Урусов командовал 3-м корпусом Резервной армии, затем во главе отряда действовал в районе Варшавы. У генерал-майора Русанова возникли осложнения во взаимоотношениях с начальством, вскоре он возвратился на прежнюю должность окружного генерала внутренней стражи, некоторое время находился под следствием и судом⁶¹. Формированием резервных частей занимался также окружной генерал 8-го округа внутренней стражи генерал-майор И.М. Ушаков, который в Калуге сменил генерала от инфантерии М.А. Милорадовича, возглавлявшего там ополченские части. Окружной генерал 1-го округа генерал-майор И.И. Миллер был направлен из Риги в Ярославскую губернию «для формирования полков в ведении генерал-лейтенанта Клейнмихеля»⁶². Окружной генерал 2-го округа внутренней стражи генерал-майор И.В. Гладков в 1812 г. был назначен в Резервную армию, сформировал в Твери 9-й, 10-й и 11-й пехотные полки, отправленные в действующую армию, а затем в Ростове четыре гренадерских и столько же пехотных батальонов, с которыми сам выступил в поход. В 1813 г. он командовал 2-м резервным корпусом, затем отдельными отрядами, участвовал в осаде крепости Модлин, отражая неприятельские вылазки, а в октябре 1813 г. привел сводные батальоны 7-й, 8-й и 27-й пехотных дивизий к Рейну⁶³.

Во время войны и последующих кампаний батальоны внутренней стражи выполнили большой объем служебных задач. Это выразилось и в резком увеличении числа сопровождаемых рекрутских партий для армии, и в появлении службы конвоирования военнопленных (такая обязанность была предусмотрена еще Положением для внутренней стражи). Непосредственно с театра военных действий военнопленных должны были сопровождать армейские конвои, а дальше, в места поселения (для чего выбраны Астраханская, Пермская, Вятская, Саратовская и Оренбургская губернии) их препровождали конвойные команды от внутренней стражи.

Отношение к военнопленным было весьма гуманным. Некоторые из них даже попали на службу во внутреннюю стражу⁶⁴.

М.И. Кутузов, внимательно следивший за процессом подготовки пополнения, 22 сентября 1812 г. направил Лобанову-Ростовскому распоряжение, демонстрирующее полководческий расчет на сохранение резервов, заботу о людях и лучшей их подготовке:

«Следовавшие под командою г. генерал-майора Урусова к Армии из Рязанской губернии 5 полков, сформированные под начальством Вашего сиятельства, так же 9-й и 11-й пехотные полки, сформированные г. генерал-майором Гладковым, по наступившему холодному времени, дабы сохранить людей и к весне иметь хороших солдат к Армии, поручить их под Ваше начальство впредь до распоряжения, предписав генерал-майору князю Урусову обратиться на Тулу и там остановиться впредь до повеления. 11-го полка командиру следовать в Рязань и там остановиться, 9-го полка командиру следовать на Владимир, где и остановиться впредь до повеления. Между тем, всем им заняться обучением людей, оборотам, движениям и цельной стрельбою»⁶⁵.

Инспектор внутренней стражи граф Е.Ф. Комаровский вместе с группой своих офицеров выполнял важное поручение императора о поставке в армию лошадей⁶⁶. Было закуплено 13 тыс. лошадей в Волынской и Подольской губерниях. За это Комаровскому был пожалован орден Св. Владимира 2-й степ. большого креста. В следующем году под его руководством с привлечением батальонных командиров, бригадных начальников и окружных генералов внутренней стражи удалось собрать в Курской, Орловской и других губерниях 40 тыс. лошадей⁶⁷.

Войска внутренней стражи не предназначались для ведения боевых действий с неприятельскими силами, у них были иные задачи. Но при вторжении наполеоновской армии в пределы России, батальоны, находившиеся в западных губерниях, вливались в отходившие части действующих войск. Так, например, Гродненский губернский батальон при отступлении был подчинен коменданту г. Гродно полковнику Кленовскому, который возглавил сводный отряд, действовавший против неприятельских сил. Личный состав Гродненского батальона, действуя смело и решительно, отличился в боях. Как видно из рапорта полковника Кленовского, 1 ноября 1812 г. под м. Журавичи майор Добровольский из этого батальона, возглавив сводный армейский батальон, нанес поражение 2-тысячному отряду неприятеля, разгромил его и взял в плен 23 человека, за что был представлен к награждению орденом Св. Владимира 4-й степ.⁶⁸.

В другом случае, когда неприятельские войска приблизились к границе Могилевской губернии, губернатор граф А.А. Толстой выслал отряд из Могилевского батальона внутренней стражи навстречу неприятельским силам. В результате умелых действий, дойдя скрытно до французских пикетов, внезапным налетом «взяли в полон одного француза на пикете, от которого узнали о числе армии и некоторые нужные сведения о движении неприятеля». Это произошло, как видно из записки коменданта г. Могилевска, 7 июля 1812 г. «8-го июля, – сообщалось в той же записке, – неприятельский авангард в 4 часа утра показался из Виленской заставы», где его «с мужеством встретили» воины того же гарнизонного батальона, которые «храбро защищались за городом». Позже, когда части корпуса маршала Даву после упорного сражения с корпусом генерала Раевского входили в Могилев, гарнизонный батальон защищал город, понес «значительный урон» и «присоединился к корпусу Раевского».

Подвиг Могилевского батальона не остался незамеченным и был отмечен командующим 2-й армией генералом от инфантерии князем П. Багратионом, направившим могилевскому губернатору графу Д.А. Толстому следующее предписание:

«По засвидетельствованию личному Вашего сиятельства о мужестве внутренней стражи команды, защищавшей гор. Могилев от нападения неприятельского, не ослабевшим даже и при самом наступлении, я долгом поставил себе чиновникам, командовавшим оною, от лица Государя Императора объявить им чрез вас благодарность, а рядовым о выдаче в награждение из казенных сумм: рядовым по 1 рублю, а прочим, бывшим в действительном деле, – по пятидесяти копеек…»⁶⁹.

Но были случаи и иного порядка. Некоторые инвалидные команды, исполняя караульную службу в городах на пути неприятельских войск, не покидали своих постов без приказа и из-за этого попадали в плен. Например, в г. Паневежисе в 1812 г. была пленена подвижная инвалидная рота № 27⁷⁰. Пришлось сформировать новую под тем же номером. Такая же участь постигла людей, несших караульную службу в Москве. Во время войны принимались меры и по усилению самой внутренней стражи. В частности, после выделения сил из Московского гарнизонного полка на комплектование Бородинского и Тарутинского пехотных полков из оставшегося личного состава был сформирован Московский гарнизонный батальон, причисленный к 3-й бригаде 7-го округа внутренней стражи⁷¹. Петербургский батальон после того, как из него командировали в народное ополчение офицеров и нижних чинов, был приведен в четырехротный состав численностью в тысячу человек⁷².

Находившиеся также на западном форпосте Куопиовский и Выборгский батальоны стали пятиротными, их снабдили ружьями и необходимой амуницией, причем две роты из Выборга неревели в северную столицу на усиление гарнизона⁷³.

В 1813 г. возвращены в пункты постоянного своего квартирования выбывшие из них в 1812 г. гарнизонные батальоны и уездные инвалидные команды следующих губерний: Виленской, Витебской, Гродненской, Могилевской, Курляндской, Смоленской, Московской и Калужской, Белостокской области⁷⁴.

В 1812 г. усилены были уездные инвалидные команды, расположенные на главном пересыльном тракте (Владимирская, Нижегородская, Пермская), а Пермский гарнизонный батальон, находившийся в центре «стечения преступников из всех российских губерний», откуда ссыльных и каторжников направляли в Сибирь, доведен до четырехротного состава⁷⁵.

Белостокский, Виленский, Гродненский, Каменец-Подольский, Киевский, Кишиневский, Минский, Митавский, Рижский, Тарнопольский губернские гарнизонные батальоны приведены, начиная с 1814 г., в шестиротный состав. Последний батальон, в связи с передачей Тарнопольской области австрийским властям, перемещен в Подольскую губернию и расположен на границе «для поддержания пограничной стражи»⁷⁶ (1815 г.).

Восстановление в центральных и пограничных губерниях батальонов внутренней стражи очень похоже на введение, спустя почти 130 лет, гарнизонной службы внутренних войск в освобожденных районах во время Великой Отечественной войны.

Конечно и тогда, и прежде гарнизонная служба имела свои особенности, но цель была одна и та же – водворение порядка. Управляющий военным министерством князь Горчаков в мае 1813 г. утвердил предложения Инспекторского департамента об укомплектовании Могилевского батальона и обратил внимание на неукомплектованность других приграничных батальонов, поскольку «в сем крае по обстоятельствам нынешней войны настоит необходимая нужда в содержании достаточных гарнизонов для устройства и охранения всякого порядка»⁷⁷. В начале 1813 г. император дважды издавал указы по вопросам укомплектования внутренней стражи (от 2 и 11 февраля 1813 г.)⁷⁸. Основной источник пополнения – переводимые из полевых частей и выздоравливающие из госпиталей. Для пополнения девяти батальонов в пограничных губерниях требовалось 1,5 тыс. нижних чинов⁷⁹ (табл. 3).

Таблица 3

Пополнение шло, но не за счет молодых рекрутов. Это создавало дополнительные проблемы в комплектовании внутренней стражи. Прибывали опытные, прошедшие войны ветераны, но они были уже обессилены предыдущей службой. Нельзя не отметить государственный подход императора к проблеме распределения поступающих во внутреннюю стражу неспособных к полевой службе солдат. Он распорядился, чтобы нижние чины «находились ближе к местам своей родины», поскольку такой принцип распределения «представляет взаимную пользу службе и служащим». Неспособные к полевой службе делились на три рода (разряда): годных к службе во внутренних батальонах, годных к зачислению в уездных командах служащих инвалидов и причисленных к неслужащим инвалидов. Лица второго и третьего рода направлялись в те уезды, откуда они были отданы в рекруты или где проживают их родственники. Однако неслужащие инвалиды по-прежнему селились в городах, находились на содержании государства, им разрешалось обзаводиться хозяйством, навещать родственников, помогать им во время летних полевых работ⁸⁰.

Каждая война давала раненых, увечных, потерявших здоровье воинов. Теперь их было куда девать. Особенно много в рядах внутренней стражи оказалось участников Отечественной войны 1812 года и последующих заграничных походов. Большинство офицеров могло гордиться своим боевым прошлым, наградами. Весьма достойным был состав окружных генералов. Но не все выдержали испытания, которые им уготовила служба гарнизонного офицера. Еще более тяжелой служба оказалась для солдат. Из-за существовавшего порядка комплектования, непомерного срока военной службы (в связи с войной проект о введении 12-летнего срока осуществлен не был) гарнизонные батальоны и команды, вбирая неспособных и одряхлевших воинов, становились «настоящими клоаками армии»⁸¹. С первых же лет существования внутренней стражи этот бич преследует ее.

Отечественная война имела большое значение в жизни внутренней стражи, оказав влияние на ее дальнейшее развитие, способствуя росту самосознания воинов и их патриотических чувств, что нашло выражение в мужественном и самоотверженном исполнении ими воинского долга. Это доказали роты и команды внутренней стражи, находившиеся в приграничных городах и принявшие участие непосредственно в боевых действиях против наполеоновских войск. К сожалению, за исключением отдельных отрывочных сведений, обобщенных данных об этом пока найти не удалось (очевидно, таких материалов нет, а отдельные факты и зафиксированные в найденных документах эпизоды не позволяют еще дать более полную картину участия внутренней стражи в боевых действиях). Что же касается вспомогательной роли этих формирований в подготовке резервов для действующей армии, организации народного ополчения, то приведенные выше примеры вполне позволяют сделать вывод о значительном вкладе внутренней стражи, ее генералов, офицеров, унтер-офицеров и солдат в решение столь важной государственной задачи. Об этом убедительно свидетельствуют масштабы проведенных рекрутских наборов: за время войны (1812 – 1815 гг.) в армию поступило 1237 тыс. рекрутов.

Инспектор внутренней стражи генерал-адъютант Е.Ф. Комаровский тяготился, что не попал в действующую армию, но он успешно выполнил возложенную на него миссию и тем, в немалой степени, сам и подчиненные ему войска способствовали победе. Вполне справедливо в юбилейном издании «Отечественная война и русское общество», вышедшем 100 лет спустя, в галерее военачальников, названной «Вожди русской армии», помещен и его портрет.

4. Устройство и применение Отдельного корпуса внутренней стражи на первом этапе его развития

За первые 17 лет своего существования внутренняя стража претерпела ряд существенных изменений. Это было связано с особенностями исторического развития России после Отечественной войны 1812 года и заграничных военных походов, определенным влиянием на победителей увиденного в Западной Европе, проникновением свободолюбивых идей в армию, особенно в офицерскую среду, непрекращающимися крестьянскими волнениями, неспокойным состоянием военных поселений, озабоченностью императора и правящих кругов необходимостью укрепить государственные структуры и обеспечить стабильность и спокойствие на огромном территориальном пространстве империи. Надежного механизма скрепления и сцепления государственного управленческого аппарата, четко и честно работающего, не говоря уж о правовом регулировании организации и осуществления самой власти и отлаживании взаимодействия на законной основе государства и общества, создано не было.

Идей и проектов государственного переустройства было немало. В том числе и потаенных, от устремлений к республиканской форме правления с реализацией кажущихся утопией прав личности до установления централистического государственного устройства диктаторского характера во имя тех же целей. Взгляды лидеров декабристов на роль военно-полицейских сил в будущем государственном механизме приведены выше.

Сперанский тоже думал о государственном устройстве, но с конструктивных позиций, стремясь в рамках существующих реалий и возможностей добиться наилучших с его точки зрения решений. Он уделял должное внимание вопросам охранения порядка и безопасности. Об укреплении государственности думал и заботился Александр I. Не обходил он своим вниманием и такую военно-полицейскую организацию, как внутренняя стража. Ее существенно коснулись послевоенные перемены в строительстве вооруженных сил России.