Текст книги "Убить Отца"

– Ну, это скорее наша вина, чем твоя, – признала Коломба, поглядывая на часы. Десять. Она уже изрядно проголодалась.

– Теперь ты знаешь все, что только можно знать, – сказал Данте.

– Ошибаешься. Я знаю только твою версию. Есть еще расследования и допросы, проведенные моими сослуживцами и судьями. Я их проглядела, но надо будет почитать внимательней.

– Я уже все прочел. Знаешь, что бросилось мне в глаза? – Данте встал и подошел к пластиковой доске, которую они повесили на стену. Доска уже была сплошь покрыта стикерами. Сняв один из них, он написал на нем борд-маркером: «НОЛЬ». – Все найденные ими улики указывали в одном направлении. Единственный похититель, а именно Бодини, никаких незнакомцев, никаких других мальчиков.

– Неужели за все время твоего заточения ферму ни разу не проверяли какие-нибудь власти? Не было ни санинспекций, ни проверок пожарной безопасности?..

– Были, и не раз, и инспекторов всегда встречал Бодини. Никому и в голову не приходило обыскивать башни, даже когда стало известно, что меня похитили. Единственные показания, не совпадающие с остальными, принадлежат типу, который жил в километре от фермы Бодини. По его словам, он частенько видел фары какой-то машины, останавливавшейся неподалеку от дома Бодини, но он всегда думал, что это просто влюбленные парочки, приезжающие пообжиматься.

– Может, так оно и было.

– Если ты в это веришь, мы даром теряем время.

– Данте, я же сказала. Я пытаюсь найти хоть одно доказательство, что между тобой и сыном Мауджери есть связь.

– Свисток.

– Кроме свистка. Мы это уже обсуждали. – Коломба открыла одну из папок, за чтением которой уснула накануне. Помимо прочего в ней был список, в некоторых случаях с детальным описанием, всех опрошенных после побега Данте или по тем или иным причинам подозреваемых в его похищении. – При поисках сообщника Бодини было опрошено тридцать человек.

– Твои коллеги вытянули из шляпы парочку растлителей и обыкновенных уголовников, но не нашли против них никаких улик.

– И что ты обо всем этом думаешь?

– Все они ни при чем. Отец держал меня в заточении на протяжении одиннадцати лет. Я видел его не реже чем раз в три дня. Все они за эти годы успели либо отсидеть срок, либо попасть в больницу, так что не могли бы навещать меня постоянно.

– И ты уверен, что Отец и Бодини не сменяли друг друга?

– Я был уверен в этом тогда и еще больше уверен сейчас. К тому же подозреваемые, которых мне показывали, не подходили по телосложению. Он старался изменять голос, говорил полушепотом, но телосложение не скроешь. Ты уже немного меня знаешь… Думаешь, мужчина и мальчик мне приснились?

– Не хочу тебе врать, Данте. Я не знаю.

Данте растянулся на полу.

– Если придется выбирать между добротой и честностью, всегда выбирай честность. Жалость мне не нужна.

– Хорошо, потому что многие считают, что я на нее не способна. Какие еще общие черты приходят тебе на ум?

– Возраст сына Мауджери.

– О’кей.

– Моего отца сделали козлом отпущения – точно так же, как и Мауджери.

– Но твоего отца не обвиняли в убийстве твоей матери. Она совершила самоубийство.

– Он убил ее холодным оружием, точно так же как и мальчика из второй башни.

– Членов семьи чаще всего убивают холодным оружием или тупыми предметами. Не у каждого итальянца дома хранится огнестрел.

– Не найдено никаких следов мальчика. Ни одного, – сказал Данте.

– Помимо крови в багажнике Мауджери.

– Которую оставил там Отец.

– Другими словами, этот Отец – настоящий ниндзя. Отвлекает от себя внимание, подставляет кого угодно, совершенно неуловим…

– Вот именно.

– Тогда какие у нас шансы против того, кто никогда не ошибается?

– Однажды он уже ошибся: мне удалось сбежать. – Данте зевнул и потянулся. – Я голоден, и меня все это достало. Как насчет в кои-то веки нормально поесть?

– Мне вечернее платье надеть?

– А оно у тебя есть?

– Ты правда хочешь, чтобы я ответила?

Ресторан оказался чересчур замкнутым по меркам Данте, так что они поужинали в баре при гостинице, где им выделили столик за ширмой. Коломбу смущали официанты в белых перчатках. Не то чтобы она всю жизнь питалась в дешевых забегаловках, но чтобы официант весь вечер маячил за твоей спиной!.. Она дважды пролила вино себе на руки, упрямо настаивая на том, чтобы налить его самостоятельно.

– Расслабься и наслаждайся жизнью, КоКа, – сказал ей Данте. Ради такого случая он переоделся в черный костюм от Джорджо Армани и антрацитовый галстук.

– Мне тут как-то не по себе.

– Представь, что ты на отдыхе.

– Тогда бы я не находилась здесь в твоей компании, – улыбнулась она.

– Ну спасибо. И все-таки это лучше, чем полицейская столовка.

– На работе я постоянно была в разъездах и ела где придется. Если вообще удавалось поесть.

На тарелке Данте были одни овощи.

– Ты вегетарианец?

Данте улыбнулся:

– Я слишком много лет провел в клетке, чтобы не испытывать ужас перед животноводческими фермами.

– Человек всегда ел мясо, не вижу проблемы, – сказала Коломба, насаживая на вилку очередной кусок говяжьего филе «а-ля Россини».

– И всегда угнетал ближнего своего. К счастью, интеллект позволяет нам принимать осознанные решения. К тому же таким образом я защищаю себя от рака кишечника.

– Но не от рака легких. Ты дымишь как паровоз.

– От чего-то же придется умирать.

– Почему ты так уверенно себя чувствуешь среди всей этой роскоши?

– Какое-то время я был довольно обеспечен, – ответил Данте. – Мой отец засудил всех, кого только мог, когда наконец смог доказать, что он меня не укокошил. Он выиграл все процессы, к тому же государство выплатило ему компенсацию за судебную ошибку и за все, что случилось с ним за решеткой.

– Он заболел?

– Его изнасиловали и пырнули ножом.

Коломба резко потеряла интерес к своему блюду.

– Вот дерьмо!

– Так в тюрьме поступают с растлителями малолетних. Он находился в корпусе усиленного режима, но, когда он направлялся на собеседование с комиссией по УДО, произошла какая-то накладка… Мой отец уверен, что все подстроил один из надзирателей, который его ненавидел, однако доказать это ему не удалось. Тем не менее он выжил.

– Сколько ему сейчас?

– В этом году будет семьдесят. Мы не слишком часто общаемся. После моего возвращения нам не удалось снова сблизиться. Мы так и остались друг для друга незнакомцами, хоть и стараемся поддерживать теплые отношения. Думаю, он винит меня за свою разрушенную жизнь. И по-своему он прав. – Данте отставил тарелку, и официант тут же поспешил ее убрать. Блюдо осталось почти нетронутым. – На совершеннолетие он подарил мне немного денег, пожалуй, главным образом для того, чтобы я не болтался под ногами. Какое-то время у меня была возможность не работать. Я путешествовал. В моменты, когда я не лечился в очередной клинике, мне хотелось наслаждаться жизнью.

– В таких же пятизвездочных отелях?

– Лучше. Во множестве просторных кают класса люкс на кораблях, ведь я скорее умру, чем сяду в самолет. – Данте улыбнулся. – Я никогда не умел быть бережливым. И когда деньги закончились, мне пришлось придумать себе работу.

– И работенку ты выбрал не из легких.

– У меня нет высшего образования, и я боюсь замкнутых пространств. Оставалось либо это, либо устроиться спасателем на пляже.

Официант спросил, не желают ли они кофе. Данте отказался за них обоих, и они вышли в сад, где разрешалось курить. Деревья подсвечивались невидимыми светильниками, а из динамиков доносилась тихая музыка. За столиками, на взгляд Коломбы, расположились по большей части иностранцы. Они сели в полускрытые кустами кресла. Данте заказал для них обоих свой любимый коктейль «московский мул»: водка, имбирный эль, лайм и ломтик огурца. Коктейли подали в медных кружках, полных колотого льда. В каждой кружке было по две соломинки. Коломба сделала всего один глоток. Напиток оказался с легкой кислинкой, но вполне освежающий.

– Так что, КоКа? – спросил Данте. – Сдаешься?

– Нет. Но хватит о прошлом. Перейдем к похищению Мауджери. Это свежий след, в отличие от твоего дела, которое можно отнести к разряду древней истории.

– Будем искать другие совпадения?

– Мне хватит всего одной зацепки, Данте. Что-то должно указывать на то, что Мауджери не убивал жену. В таком случае… Если убийца – твой старый похититель или его подражатель, я хоть буду знать, что мы все это не придумали. Естественно, если за это время ребенка найдут, мы спокойненько разъедемся по домам.

– Этого не произойдет, КоКа. – Данте осушил свою кружку и сунул свои соломинки в коктейль Коломбы. – Раз уж ты не допиваешь…

– Все новости насчет Мауджери мне будет тут же сообщать Ровере. И мы будем сопоставлять их с тем, что нам уже известно.

– А он что выгадает, рискуя карьерой? Кроме того, что выставит Де Анджелиса ослом?

– Понятия не имею.

Данте прикурил очередную сигарету.

– Я прочел протоколы первых допросов. В них нет ничего, что могло бы быть нам полезно, – сказал он. – Родных и друзей спрашивали только о том, не откровенничал ли с ними Мауджери и нет ли у них соображений, где может находиться ребенок.

– Представь, что это не Отец и не его подражатель. Что это нормальное похищение…

– Нормальное? – поднял бровь Данте.

– Одно из тех, которыми ты занимался в прошлом. Что бы ты предпринял?

– Я бы поискал ответ на вопрос, который не могу выбросить из головы с тех пор, как побывал в Пратони.

– Какой же?

– Почему жена Мауджери поднялась на Монте-Каво с сыном? Она пришла добровольно, никто не тащил ее силой. Похититель назначил ей встречу, на которую она явилась без мобильника, дождавшись, пока муж уснет. Почему? Что заставило ее прийти?

– Шантаж? Угрозы физической расправы?

– Или любовник, предложивший ей сбежать от агрессивного мужа. Или друг, которому она плакалась на судьбу. С кем-то же она должна была делиться самым сокровенным. Хотя бы тайком.

– Ты читал список опрошенных. Кто это мог быть?

Данте потушил сигарету и взмахом руки попросил официанта принести ему еще один коктейль.

– Сестры всегда все знают.

3

Следующим утром, после согласования с Ровере, Коломба позвонила Джулии Балестри. Она постаралась создать впечатление, будто имеет прямое отношение к следствию, при этом не ляпнув лишнего, чтобы не провоцировать Де Анджелиса.

– Я занимаюсь делом вашей сестры. Есть пара вопросов, которые вы могли бы помочь мне прояснить, – сказала она.

– Есть какие-то новости?

– К сожалению, нет. Когда вам будет удобно встретиться?

– Приходите до обеда, если не возражаете.

– Благодарю вас. – Коломба положила трубку, посочувствовав женщине: судя по ее голосу, ничего, кроме плохих новостей, та не ожидала.

За дверью она нашла стопку газет, половину из которых она успела прочитать, слушая при этом радио, прежде чем из своей комнаты, кутаясь в угольно-черный халат, появился смертельно бледный Данте.

– Сколько можно шуметь? Ночь на дворе, – проворчал он.

– Уже десять утра. Пора вставать.

Данте осуждающе взглянул на ее чашку латте:

– Ты знала, что кофе с молоком образует в желудке неусваиваемую субстанцию из казеина белка?

– Именно это мне и хотелось услышать… Я позвонила Балестри.

– Кому?

– Сестре убитой.

– А.

– Она нас ждет.

Прежде чем ответить, Данте проскользнул к эспрессо-машине.

– Она ждет тебя. Не я работаю ищейкой. Без обид.

– Я и буду вынюхивать. А ты постоишь рядом, посмотришь и будешь давать умные советы.

Данте начал делать сразу два эспрессо.

– КоКа… это не мой конек. Я не особо лажу с людьми.

– Зато отлично умеешь за ними наблюдать.

– Только на расстоянии. Мне некомфортно, когда они начинают проявлять эмоции.

– Бедняжка.

– Ты не можешь меня заставить.

Коломба улыбнулась и промолчала. Данте пошел одеваться.

Через час Коломба уже стояла на пороге Джулии Балестри.

– Замначальника мобильного спецподразделения Каселли. Я звонила вам утром.

Балестри – пухлая тридцатишестилетняя женщина с дредами – кивнула. На ней был домашний костюм и тапки без задников.

– Проходите.

– Вы не могли бы спуститься, чтобы господин Торре тоже мог с вами побеседовать?

– А почему он не хочет подняться ко мне?

– Долгая история. Будьте так добры.

– Ладно.

Балестри пошла переобуться.

Коломба оглядела кое-как меблированную квартиру. Повсюду были разбросаны игрушки маленького мальчика. Перед дверью в ванную валялись мужские шлепанцы с тропическим узором.

«Счастливая семейка», – подумала она.

– Давайте по-быстрому, мне через час сына из школы забирать, – словно прочитав ее мысли, сказала Балестри, успевшая надеть лимонно-желтый кардиган.

– Сколько лет вашему сыну? – спросила Коломба и тут же прикусила язык: ее это не касается.

– Семь с половиной, на год старше Луки. – Она встревоженно взглянула на Коломбу. – Неужели совсем никаких новостей?

– Боюсь, что нет.

Женщина безуспешно попыталась понять что-то по лицу Коломбы.

– Скажите прямо, он мертв?

– Госпожа Балестри… мы действительно не знаем. Давайте надеяться на лучшее.

– Но разве он может быть еще жив? Если некому его покормить…

– Возможно, кто-то заботится о нем.

– Какой-нибудь дружок этого сукина сына Мауджери?

Коломба не ответила. У подъезда, прислонившись к стене, мрачно курил Данте.

При виде его с сигаретой во рту Джулии тоже отчаянно захотелось покурить. Она бросила еще во время беременности, но теперь сигареты ей буквально снились ночами.

– Это господин Торре, – представила его Коломба.

– Мои соболезнования, – пробормотал тот, не глядя на Джулию.

Она заметила, что на левую руку Данте надета плотная черная перчатка.

– О чем вы хотите спросить? Я уже рассказала все, что знаю.

– Есть некоторые личные детали, о которых нам необходимо знать.

– О моей сестре? Что, например?

– Например, был ли у нее любовник, – снова пробормотал Данте.

Джулию накрыло волной гнева.

– Что вы себе позволяете?

– Данте, какого хрена! – взорвалась Коломба.

– Ты сама хотела, чтобы я пошел с тобой.

Она закатила глаза:

– Госпожа Балестри, простите моего коллегу за бестактность, но… Мне нужно, чтобы вы ответили.

Джулия скрестила руки:

– Сестра никогда не изменяла мужу, одному Господу известно почему. Вы в курсе, что он руки распускал?

– Да, – сказала Коломба. – Поэтому мы и подумали, что, возможно…

– Вы ошиблись.

– Почему она от него не ушла?

– Она его любила. Любила этого маньяка. Она всегда говорила, что, если он хоть пальцем тронет сына, она сразу его бросит, но так и не ушла… Он не дал ей такого шанса, – поправилась она.

– Вы знали, что ребенок болен? – спросил Данте.

На этот раз Джулия не рассердилась:

– Откуда вам это известно?

– Я видел фотографии.

– Вы правы, в последнее время он грустил и перестал разговаривать. Когда я с ним сидела, он был как будто на другой планете.

– Особенно в последний год, верно? – спросил Данте.

Джулия снова пристально поглядела на него, подумав, что перед ней самый странный полицейский на свете.

– Да.

– А ваша сестра это замечала? – спросила Коломба.

– Она-то – да. – Джулия с отвращением покачала головой. – А вот муженек ее считал, что их сын – воплощение нормальности. Слышать ничего не желал.

– Она когда-нибудь обращалась к специалисту?

– Нет. Стефано не хотел…

Однако Данте заметил, что говорит она без особой уверенности.

– Могла она сделать это втайне от него?

– Вряд ли. Но один врач хотел его посмотреть.

– Его педиатр? – с заблестевшими глазами спросил Данте. Он так подобрался, что Коломбе показалось, будто воздух над его головой потрескивает.

– Нет. Новый врач. Сестра позвонила ему, чтобы назначить время приема.

– Когда это было?

– Около двух недель назад.

– Где она с ним познакомилась?

– В какой-то местной поликлинике. Что-то связанное со школой.

Данте взглянул на Коломбу. Та снова взяла слово:

– Вы не знаете, они в итоге встретились?

– Нет. Не знаю, – прошептала она. – Я забыла спросить. – По правой щеке Джулии покатилась слеза. Она смахнула ее рукавом. – Всегда думаешь, что в твоем распоряжении все время мира. Как в той песне… – Ее губы затряслись, и по лицу побежали слезы. – Простите. – Женщина отвернулась и отошла на несколько шагов.

– Она плачет, – вполголоса сообщил Данте Коломбе.

– Вообще-то, у нее сестру убили… Такая реакция не редкость.

– Поэтому подобными вещами обычно занимается мой адвокат.

Джулия громко высморкалась и с красными глазами снова подошла к ним:

– Так что вы говорили?

– Вы, случайно, не помните, как звали врача? Может, ваша сестра где-то записала его номер? – спросила Коломба.

– Знаю только, что он звонил ей на мобильный. Она тогда заглянула ко мне на чашечку кофе в обеденный перерыв. А вскоре мне пора было открывать магазин. Почему вы думаете, что это важно?

– Мы пока не знаем, важно ли это, – поспешно сказала Коломба.

– Думаете, у зятя был сообщник? Или это был не он?

– Мы должны рассмотреть все возможности. Помимо этого врача, ваша сестра в последнее время с кем-то встречалась? Были у нее какие-то новые знакомые? Или новые друзья у мальчика? – спросила она.

– Если и были, мне о них ничего не известно. И как я уже сказала вашим коллегам, никаких угроз она не получала и никогда не замечала, чтобы кто-то отирался возле ее дома. И я тоже. – Она повернулась к Коломбе и посмотрела ей в глаза. – Единственную опасность, которая ей угрожала, она сама впустила в свой дом.

– Спасибо вам за помощь, госпожа Балестри.

Джулия шагнула вперед и горящими глазами уставилась на Коломбу:

– Этот сукин сын так просто не отделается, поняли?

– Подумайте о племяннике. Его благополучие важнее всего, – не отводя взгляда, сказала Коломба.

– Мой племянник мертв, – сказала Джулия, развернулась и убежала в дом.

Тяжело вздохнув, Коломба прислонилась к стене рядом с Данте.

– Это всегда так жестко? – спросил он.

– Бывает и хуже. Что скажешь?

– Что больше с тобой не пойду, даже если ты наденешь на меня наручники.

– А кроме этого?

– Она винит себя за то, что не защитила сестру от зятя, пока было еще не поздно. Она была бы рада, если бы нашелся другой убийца, тогда ее совесть будет чиста. Но она в это не верит.

– Сказки она бы нам рассказывать не стала, – скорчила гримаску Коломба.

– Нет. Вот и первая зацепка, КоКа.

– Как же.

– То есть мы вообще ничего не предпримем?

– Не представляешь, как бы я этого хотела. Ладно, прыгай в машину.

Коломба арендовала минивэн с панорамной крышей, надеясь, что Данте так будет удобнее и ей не придется вести со скоростью два километра в час. Она ошибалась. Зато в автомобиле была установлена современная система громкой связи, позволяющая говорить по телефону, не отрывая рук от руля.

Воспользовавшись случаем, она позвонила директору школы, в которую ходил сын Мауджери. Тот нисколько не удивился ее звонку: за последние дни его уже много раз допрашивали, и Коломбе не пришлось даже изобретать благовидный предлог – достаточно было просто назвать свою должность.

Директор помнил медосмотр мальчика. Это была обыкновенная диспансеризация в местной поликлинике.

– Вес, рост, обхват груди… Никаких прививок, – сказал он.

– Связывались ли врачи с семьями после осмотра? – спросила Коломба.

– Понятия не имею.

– А психологическое обследование детей тоже проводилось? – поинтересовался Данте, наклонившись к микрофону, встроенному в зеркало заднего вида.

– Конечно нет. Многие семьи до сих пор считают, будто психологи лечат только сумасшедших.

– Вы не могли бы дать мне номер поликлиники? – спросила Коломба.

– Минутку, сейчас найду.

Номер нашелся, но толку от него оказалось немного. Главврач отказался отвечать на какие-либо вопросы, сославшись на врачебную тайну.

Коломба могла бы поднажать, назвав свою должность, но боялась, что доктор потребует официальный запрос или подаст жалобу в прокуратуру и у них будут серьезные неприятности. Поэтому она решила попросить помощи у Тирелли. У того было столько связей в римской полиции, что он мог бы все разузнать с помощью пары звонков.

В шесть часов вечера Тирелли встретился с ними в баре при гостинице.

– А ты неплохо устроилась, – сказал он, садясь за столик, на котором стоял серебряный чайник для Коломбы и «московский мул» для Данте.

Коломба показала на Данте:

– Он платит. Знакомься, Данте Торре.

– Значит, зарплата у вас повыше моей, – заметил Тирелли, пожимая ему руку.

– Я гость отеля. Мы с одним из владельцев старые друзья, – сказал Данте.

Коломба взяла с трехъярусной этажерки печенье и откусила кусочек.

– Данте вернул ему сумасшедшую дочурку.

– Никакая она не сумасшедшая, – раздраженно возразил тот. – И вообще, это не слишком корректный термин.

– Ладно, у нее биполярное расстройство, – протянула она.

– Мои поздравления. – Возможно, виной тому была странность ситуации, но Тирелли вел себя еще более натянуто, чем обычно, и сидел прямо, словно палку проглотил. – Позвольте спросить, где вы ее нашли?

– В квартире у дружка-наркомана, где она успела подхватить чесотку и соскучиться по дому.

– В противном случае вы бы ее там и оставили?

Данте пожал плечами: он терпеть не мог обсуждать свою работу с посторонними.

– Я уважаю свободу других людей. Даже если у них биполярное расстройство. Сами понимаете, по какой причине. А почему вас это так интересует?

Торелли улыбнулся, продемонстрировав желтые от лакрицы зубы:

– Потому что я наслышан о вас, господин Торре. И я спрашиваю себя, зачем вы впутали в этот идиотизм Каселли.

– Это я его впутала, – вмешалась Коломба.

– Святые слова, – сказал Данте.

– Но ради бога, объясни мне зачем! На дело Мауджери бросили полпрокуратуры, а ты еще числишься в отпуске. Думаешь, все они ошибаются и ребенок еще жив?

– Я пока ничего не думаю. Поэтому мы и взялись за расследование.

– Ровере в курсе?

– С каких пор тебя заботят правила?

– Я забочусь о тебе. И о твоей карьере. После всего, что с тобой случилось… – Он замялся.

– Прости за такие слова, но то, что со мной случилось и случится в будущем, касается только меня.

– Тем не менее ты вмешиваешь в свои дела меня. И если я тебе помогу, то буду отвечать наравне с вами.

– Можешь отказаться. Только не надо меня поучать.

Официантка спросила, не желает ли Тирелли что-то заказать. Он взял бокал белого вина, который ему принесли вместе с огромным блюдцем разноцветных крекеров. Не говоря ни слова, Тирелли отпил из бокала.

– Ну что? – не выдержала Коломба. – Поможешь или как?

– Помогу… Но это в последний раз, если ты не дашь мне веских обоснований.

– Будь у меня обоснования, я бы тебе их дала. Ну так что?

– Я тут пообщался с коллегой из Главного управления здравоохранения. Никто из врачей, обследовавших школьников, не должен был впоследствии связываться с их родителями, – сообщил Тирелли. – Более того, у них даже не было доступа к контактным данным. По крайней мере теоретически, потому что они могли спросить номер телефона родителей во время осмотра. А что, кто-то связывался с Мауджери?

– Хватит вопросов, – сказала Коломба. – Ты узнал, кто осматривал ребенка?

Несколько секунд Тирелли вглядывался в ее лицо, потом передал ей свернутый в четыре раза листок бумаги.

– Девочка, не заставляй меня переживать, хорошо? – сказал он, вставая, и взглянул на Данте. – А вы не позволяйте ей наделать глупостей.

Данте лишь шумно втянул в себя коктейль.

Как только Тирелли отошел, он выхватил у Коломбы бумажку:

– Зацепка поползла.

Коломба встала:

– Не будем тянуть время.

4

Врача, чье имя написал на листке Тирелли, звали Марко Де Микеле, и он работал терапевтом в приемном отделении больницы Сант-Андреа на улице Кассия в районе Гроттаросса.

Уже издалека Данте понял, что Де Микеле – не Отец. Слишком молодой, около сорока. Возможно, сообщник?

Когда врач вышел с ними покурить, Данте следил за каждым его движением. Спешка, усталость, скука. Линия его плеч не выдавала признаков вины или страха, разве что самый минимум, который чувствует каждый при встрече с полицией.

Де Микеле сказал, что не помнит ни одного из детей, которых обследовал в рамках диспансеризации школьников.

– Если только это не мальчик с тяжелым случаем pectus excavatum.

– «Грудь сапожника», – пояснил Данте. – Деформация грудной клетки, прозванная так, потому что сапожники работали, прижимая башмак к груди.

Коломба фыркнула. Временами Данте напоминал ходячую Википедию.

– Я говорила о Луке Мауджери, – резко сказала она.

– Что-то знакомое… – Де Микеле широко распахнул глаза. – Это, случайно, не тот мальчик, которого убил отец?

Его удивление показалось Данте вполне убедительным, и он украдкой взглянул на Коломбу. Та кивнула, потому что и сама подумала о том же.

– Нет, тезка, – солгала она. – Детей осматривал один врач или несколько?

– Мы работали втроем, но каждый принимал по одному пациенту. Детям выдавался номерок очереди, как на почте.

– За детьми кто-то приглядывал, пока они ожидали своей очереди? Может, врачи или медсестры? – спросил Данте.

– Нет. Медсестры разве что открывали перед ними дверь. – Он смущенно дотронулся до виска. – С мальчиком что-то случилось? Кто-то к нему приставал или…

– Его мать получала непристойные звонки, – поспешно сказал Данте.

Де Микеле улыбнулся:

– Я гей. Но, предваряя ваш вопрос, отцу мальчика я тоже не названивал.

Встав в жуткую пробку на Римской кольцевой дороге, Коломба пожалела, что у них нет мигалки.

– Похоже, мы зашли в тупик, – сказала она.

– Он не звонил, но звонил кто-то другой, кому было известно об осмотре.

– Да таких тысяч сто.

– Хочешь бросить этот след?

– Нет. Посмотрим детализацию телефонных разговоров Лючии Балестри. Может, так нам удастся понять, кто это был. – Ровере предоставил им распечатку вызовов Балестри вместе с остальными документами. – Он точно не имеет судимостей и был не слишком настойчив, иначе бы коллеги обратили на его звонки внимание.

– Если кто-то вообще потрудился это проверить.

– Какую-то минимальную работу они должны были проделать, иначе судья бы вздрючил их еще на предварительном слушании. – Забыв, что автомобиль не служебный, Коломба вдавила педаль газа в пол, заходя на обгон, и безбожно превысила скорость.

Данте обеими руками схватился за сиденье.

– Так судья не Де Анджелис?

– Он государственный обвинитель. Как вышло, что такой всезнайка, как ты, ни хрена не знает об уголовном судопроизводстве?

– Просто это скучно. Для таких вещей у меня есть адвокат. Осторожно, ты превышаешь скорость.

– Хочешь выписать мне штраф?

– Нет, но я не хочу, чтобы меня вырвало в арендованном автомобиле. Мы оставили данные моей кредитной карты.

Коломба обогнала грузовик, царапнув его боковым зеркалом.

Данте опустил стекло и набрал в легкие воздуха:

– Тебе никогда не говорили, что ты водишь, как пьяница?

– Могу тебя высадить. Возьмешь такси.

Данте всерьез задумался над этой возможностью.

– Мы движемся в верном направлении.

– Тебе просто хочется, чтобы оно было верным.

– Нет. Я не ошибаюсь. Не могу объяснить почему, знаю лишь, что меня это пугает.

За всю поездку Данте не произнес больше ни слова, а за ужином практически ничего не съел, отрешенно глядя в пустоту. Он даже отказался воспользоваться лифтом, и Коломба вместе с ним поднялась на десять этажей по лестнице. Он шел медленно, с потухшим взглядом, а добравшись до номера, тут же ушел в свою комнату.

Коломба скинула туфли, последовала за ним и села на краешек кушетки.

– Не помнишь, какой-нибудь врач звонил твоей семье перед твоим похищением?

– То есть теперь ты веришь, что похищения связаны?

– Нет, но я сказала, что проверю все. Именно это я и хочу сделать.

– Ни один посторонний перед моим исчезновением с родителями не связывался. По крайней мере, в то время они ничего такого не припоминали.

– Дай мне распечатку звонков Балестри, – сказала Коломба.

Данте порылся под кроватью и бросил ей пачку скрепленных страниц. Коломба раздраженно поджала губы. Ей оставалось только мечтать о подобной суперспособности: вечно он отыскивает все с первого раза.

Данте снова уселся посреди кровати в позе факира.

– Некоторые свидетели утверждали, что в дни перед моим исчезновением видели перед нашим домом незнакомую машину, но ее так и не идентифицировали. Не исключено, что все это выдумки.

– А что ваш семейный врач? – не поднимая глаз, спросила она.

– Умер. Но в мое время принято было обращаться в школьную амбулаторию. Тогда активно боролись с рахитом и вшами.

– Ты что, рос на пиратском корабле?

– Просто в глубокой глуши. Как вышло, что твои коллеги не проверили номера?

– Они сосредоточились на событиях, происходивших в день убийства, а также на повторных звонках в предыдущие дни или в необычное время. Все входящие вызовы они проверить не удосужились. Представляешь, сколько времени бы на это ушло?

– Особенно если, по-твоему, это не стоит хлопот.

Коломба обвела один из номеров в распечатке:

– Есть звонок со стационарного римского номера, который впервые появляется в тот день, о котором говорила сестра убитой, – в пятницу.

– В котором часу?

– В полтретьего дня. Как раз когда Балестри должна была открывать магазин.

– Посмотри, были ли еще звонки с этого номера.

Коломба полистала детализацию, читая только последнюю цифру в каждом столбце, чтобы работать быстрее. Пятничный номер заканчивался на девятку, и всякий раз при виде девятки Коломба останавливалась, чтобы сверить телефон. Если бы информация была в цифровом формате, она могла бы отфильтровать телефон автоматически, но Ровере удалось достать только бумажную копию.

– Номер появляется снова в следующий понедельник. На этот раз в исходящих звонках.

– Больше ничего?

– Нет.

– Слишком мало повторений, чтобы броситься в глаза твоим обычно глазастым коллегам.

– Вот именно. – Коломба взяла ноутбук и проверила номер по телефонному справочнику. – В справочнике телефон не указан.

– Это он, – сказал Данте.

– Ты бы не слишком заводился, сейчас масса телефонов не числятся в справочниках.

Данте вышел на террасу и закурил. Коломба позвонила Ровере и попросила пробить номер по базе.

Ответ пришел уже через несколько минут, однако все оказалось сложнее, чем она думала. Она помахала Данте, который устроился в плетеном кресле, поджав колени под подбородок. Тот приоткрыл французское окно.

– Кто это?

– Скайп, – ответила Коломба. – Оформляешь подписку и получаешь местный номер для звонков.

– Но те, кто звонит тебе, об этом не знают. – Данте закурил очередную сигарету. – Отец в курсе, что Лючия Балестри волнуется из-за симптомов аутизма у Луки. Он связывается с ней и предлагает помощь. Они где-то встречаются, и он убеждает ее никому ни о чем не рассказывать и не пользоваться телефоном.

– Или кто-то просто решил сэкономить на телефонных счетах.

– Врач, который звонит из клиники? Верится с трудом. Представь на секунду, что кто-то… Я не говорю Отец… собирается похитить Луку Мауджери. Притвориться врачом – это неплохая стратегия.

Коломба неохотно согласилась.

– Муж Лючии Балестри был агрессивным мужчиной, который не желал и слушать о том, что сын болен, – сказала она. – Может, она и сама предложила встретиться в уединенном месте. Но как ей удалось уйти, чтобы муж этого не заметил?