Текст книги "Его младшая сестра"

Действие третье

Очень бедная, с низким потолком комната Хиродзи и Сидзуко на втором этаже. Хиродзи один, в подавленном состоянии. Вдруг настораживается, прислушивается. Входит Сидзуко.

Хиродзи. Ну как? Есть журналы?

Сидзуко. Да, некоторые вышли.

Хиродзи. Отзывы на мою повесть?…

Сидзуко. Нет.

Хиродзи. Ни в одном?

Сидзуко. Ни в одном.

Хиродзи. Прав был Нисидзима. Какой я все-таки наивный! Напечатали первую вещь, и я уже жду писем, посетителей…

Сидзуко. Но ведь никто не знает, где ты живешь…

Хиродзи. Я надеялся, может быть, напишут на адрес книжного магазина или Нисидзиме. Разумеется, я не воображаю, что создал бессмертное произведение, однако должно же что-то перемениться в моей судьбе?! Правда, я всегда слишком многого хочу.

Сидзуко. Надо быть терпеливее…

Хиродзи. Нам с тобой прохлаждаться некогда. Не можем же мы все время полагаться на помощь Нисидзимы.

Сидзуко. Зачем ты так говоришь! Нисидзиму как раз очень беспокоит твое настроение, он боится, как бы ты не решился на какой-нибудь безрассудный поступок. В последнее время ты слишком нервничаешь.

Хиродзи. Как же не нервничать? Я тоже хотел бы как можно скорее обрести покой, увериться, что я еще на что-то гожусь, что Нисидзима не зря помогает мне… В противном случае мне – мужчине – просто стыдно так дальше жить!

Сидзуко. Нисидзима прекрасно понимает твои переживания. А вот если ты, неровен час, заболеешь нервным расстройством, тогда действительно плохо будет.

Хиродзи. Ничего со мной не случится. Я уже привык к страданию.

Сидзуко. Но ты плохо спишь по ночам.

Хиродзи. Что значит «плохо»?… Порой бывает трудно уснуть, вот и все. Ты ведь тоже не спишь!

Сидзуко. Это не важно. Ведь мне не нужно заниматься умственной работой. Отчего ты такой подавленный?

Хиродзи. Я о многом передумал в твое отсутствие… И впал в уныние. Хотел даже написать Нисидзиме. Помнишь, вчера я попросил тебя еще раз прочесть мне мою повесть. С тех пор никак не могу прийти в себя. Все это нужно было написать гораздо лучше. Когда мы жили у дяди, я мечтал иметь больше времени. А теперь у меня полно времени, но работа совершенно не идет…

Сидзуко. Однако с тех пор, как мы сюда переехали, ты написал уже целых две вещи.

Хиродзи. Они никуда не годятся.

Сидзуко. И Нисидзима и Такаминэ их хвалили.

Хиродзи. Это оттого, что они ко мне хорошо относятся.

Сидзуко. Ничего подобного! Я тоже считаю, что это удачные повести.

Хиродзи. Ерунда! Вы хвалите их только потому, что они написаны слепым. Я хотел попросить Нисидзиму сказать мне всю правду. И помочь найти иной способ зарабатывать деньги.

Сидзуко. Как это?

Хиродзи. Да я особенно не задумывался. Просто нужно заняться чем-нибудь другим. Может, он посоветует. А то мне, честно говоря, ничего подходящего в голову не приходит.

Сидзуко. Зачем строить воздушные замки, Хиродзи? Лучше спокойно продолжать начатую работу. А там вдруг появится что-то стоящее.

Хиродзи. Я тоже раньше так думал, но если и предложат, то что-нибудь вроде того, о чем тебе толковала наша соседка…

Сидзуко. Не надо об этом вспоминать.

Хиродзи. А чем это хуже сватовства Айкавы? Уж лучше, наверное, быть чьей-то любовницей, чем выйти замуж за подлеца.

Сидзуко. Мне неприятна эта тема!

Хиродзи. А вдруг тебе предложат стать гейшей? Или чьей-нибудь содержанкой? Или, может, даже проституткой?

Сидзуко. Зачем ты говоришь гадости! Прошу тебя…

Хиродзи (смеется). Скорее забавно, чем позорно, не правда ли? Я тут вчера вечером вообразил: что если ты уже сейчас по ночам тайком зарабатываешь таким способом деньги? А днем помогаешь мне писать…

Сидзуко. Хиродзи! Замолчи сейчас нее!

Хиродзи. Во всяком случае, это лучше, чем быть женой Айкавы.

Сидзуко. А кто тебе сказал, что я собираюсь за него выйти? Какой же ты стал подозрительный!

Хиродзи. Я не вижу твоего лица, твоих глаз – откуда нее мне знать, что у тебя на душе? Сердиться, конечно, глупо, но почему-то кажется, что повесть разругали, а ты это скрываешь. Мне тяжело, но и тебе тоже несладко.

Сидзуко. Да нет нее, Хиродзи! Напротив, мои надежды крепнут.

Хиродзи. Мне жаль твои руки. Ты так много стираешь и стряпаешь.

Сидзуко. Бог с ними!

Хиродзи. Я восхищался их красотой, когда еще мог видеть. А сейчас чувствую, красота эта постепенно гибнет.

Сидзуко. Какая разница, какие у кого пальцы…

Хиродзи. Все равно – обидно.

Сидзуко. Ничуть. Плохо вот, что ты очень нервничаешь.

Ночами не спишь. Нельзя так! Попробуй заснуть.

Хиродзи. Да, ты права. Может, немного приду в себя, стану снова бодрым, тогда повеселеешь и ты.

Сидзуко. Постелить постель?

Хиродзи. Постели.

Сидзуко (достает убогий матрац; стелет постель). Всё готово.

Хиродзи на ощупь ложится. Пауза.

Хиродзи. Сидзуко!

Сидзуко. Что?

Хиродзи. Ты что делаешь?

Сидзуко. Ничего.

Хиродзи. А о чем ты думаешь?

Сидзуко. Тоже ни о чем.

Хиродзи. Ты вспоминаешь когда-нибудь, как мы жили у дяди?

Сидзуко. Иногда вспоминаю.

Хиродзи. Но ты не жалеешь, что мы оттуда уехали?

Сидзуко. Конечно, нет.

Хиродзи. Сейчас ты думала, что скоро должен прийти Нисидзима?

Сидзуко. Как ты догадался?

Хиродзи. Я сам подумал, что он, наверное, придет.

Сидзуко. Ты любил Аяко?

Хиродзи. Почему ты вдруг об этом спросила?

Сидзуко. В последнее время мне почему-то стало казаться, что ты ее любил.

Xиродзи. Честно признаться, я был к ней неравнодушен. Да и сейчас все еще…

Сидзуко. Правда? Что же ты чувствовал, когда мы встретились с ней на днях?

Хиродзи. Обрадовался. Захотелось еще раз встретиться.

Сидзуко. Ты так плакал в тот вечер…

Хиродзи. Да ведь ты тоже, верно?

Сидзуко. Плакала. Сама не знаю почему. Мне стало тебя так жаль… Столько всего произошло там, у Нисидзимы.

Хиродзи. А я ничего этого не видел… Дома мы с тобой почти все время молчали… У обоих было грустно на сердце… (Пауза.) Неужели все наши страдания напрасны? (Пауза.) Сидзуко! Подойди ко мне! (Протягивает сестре руку.)

Сидзуко нежно гладит ее.

Всю свою работу посвящаю только тебе.

Сидзуко. Тогда я не завидую твоей будущей жене.

Хиродзи. Она и так будет несчастлива – эта женщина. Да и навряд ли найдется такая…

Сидзуко. И вовсе нет. (Пауза.) Хиродзи!

Хиродзи. Я уже засыпаю. Давай помолчим.

Сидзуко. Извини.

Пауза.

Хиродзи!

Ответа нет.

Кажется, спит… (Прибирает комнату.)

Входит cm ару гика соседка.

Старушка. К вам пришли.

Сидзуко. Пришли? Просите сюда.

Старушка. Хорошо. (Выходит.)

Сидзуко, помедлив немного, идет встречать гостя. Входит Нисидзима.

Сидзуко. А мы с братом только что говорили, что вы, может быть, заглянете к нам сегодня…

Хиродзи. Он здоров?

Сидзуко. Да. Правда, ночью плохо спал и вот сейчас задремал. (В сторону Хиродзи.) Хиродзи, Нисидзима-сан пришел! (Хочет разбудить)

Нисидзима. Не надо, пусть поспит.

Сидзуко. Как-то неудобно…

Нисидзима. Ничего. Сегодня я не спешу. Я тут в магазин забегал, посмотрел журналы…

Сидзуко (прикладывает палец к губам; шепотом). Я пока ничего не говорила брату.

Нисидзима (тоже шепотом). Ах, вот как?!

Подходят к окну, смотрят на улицу.

Сидзуко. Он очень огорчен, что нет ни одной рецензии…

Нисидзима. В самом деле?

Сидзуко (вполголоса). Не знаю – сказать ему или нет… Но повесть так ругают…

Нисидзима. Вы сами, наверное, расстроились?

Сидзуко. Чуть не расплакалась в книжной лавке… Это ужасно… Пусть говорят что хотят, я верю – брат написал хорошую вещь!

Нисидзима. Конечно! Раскритиковать можно кого угодно. Я пришел, чтобы подбодрить вас.

Сидзуко. Спасибо. Но они пишут так, будто повесть запятнала лицо вашего журнала – мол, как вы могли напечатать такое, надо, мол, думать, прежде чем публиковать подобные сочинения…

Нисидзима. Все это несерьезно! Видимо, эти критики даже не могут себе представить, что существуют такие люди, как Хиродзи. Потому и называют повесть фальшивой, дилетантской, сентиментальной, надуманной и тому подобное. Но как бы они ни бранились – я спокоен. Победит в конечном итоге ваш брат.

Сидзуко. В газетах тоже были только отрицательные отзывы. Я просто не знаю, что делать…

Нисидзима. Успокоиться. Мне тоже в свое время порядком досталось. Советовали бросить занятия литературой. Что только не писали про мой роман: «низкопробный», «легковесный», «претенциозный», «пустой», «гонящийся за модой» и тому подобное. И тем не менее, как видите, я не покатился вниз по наклонной плоскости, скорее, наоборот… А те, кто меня травил, исчезли без следа. И было это всего несколько лет назад.

Сидзуко. Неужели вас так критиковали?!

Нисидзима. О да. За роман «Маленький сверхчеловек».

Сидзуко. Я читала его брату, мы оба были растроганы до слез… Хиродзи по-настоящему восхищался этим произведением. Знаете, вы как-то даже успокоили меня. А то он в последнее время так нервничает…

Нисидзима. Понятное дело… Но нужно смириться с тем, что признание придет позднее.

Сидзуко. Мы причиняем вам столько хлопот.

Нисидзима. Да что особенного я делаю для вас? Не стоит говорить.

Сидзуко. Но вы единственная наша опора!

Нисидзима. Какая же я опора… Что вы!.. В этой комнате не слишком ли шумно?

Сидзуко. Нет.

Нисидзима. Можно было бы найти получше.

Сидзуко. Брату понравилось, что тут дешево. И мне тоже. Знаете, отсюда видна крыша вашего дома.

Нисидзима. Где же?

Сидзуко. Вон там. Видите?

Нисидзима. В самом деле… Довольно красивый вид.

Сидзуко. Да. (Короткая пауза.) Наверное, пора уже разбудить Хиродзи.

Нисидзима. Не надо.

Сидзуко. Неудобно. Мы так вам обязаны…

Нисидзима. Ну что вы!

Сидзуко. Вы до самой притолоки головой достаете…

Нисидзима. Да-а… Могу почистить ваш потолок своей шевелюрой.

Сидзуко. Скажите, вы продали книги, чтобы достать для нас денег?

Нисидзима. Почему вы так решили?

Сидзуко. Когда я была у вас в первый раз, то запомнила некоторые книги, а потом их уже не было на месте…

Нисидзима. Наверное, кто-то взял почитать…

Сидзуко. Хорошо бы… Но уж очень долго их нет. Боюсь, у вас трудности…

Нисидзима. Пустяки! Надо только работать.

Сидзуко. Ах, скорее бы и мой брат смог так же. (Пауза.)

Знаете, он научился немного писать сам.

Нисидзима. Ничего страшного, если даже и не сможет…

Сидзуко. Вы говорите так, потому что жалеете нас?

Нисидзима. Я бы не стал сочувствовать литературным поискам человека, который не подавал бы никаких надежд.

Сидзуко. Но ведь вы сочувствуете не только брату… Простите меня!

Нисидзима. Я и без вас все равно поверил бы в него.

Сидзуко. Спасибо… У вас и у Такаминэ все складывается удачно… Я слышала, он написал портрет Аяко, который все очень хвалят.

Нисидзима. Да.

Сидзуко. Говорят, сейчас он пишет Аяко обнаженной?

Нисидзима. Да.

Хиродзи. Это правда?

Сидзуко (испуганно). Ты проснулся? Давно?

Хиродзи. Только что.

Сидзуко. Нисидзима-сан пришел.

Хиродзи. Извините, не знал. Почему ты меня не разбудила?

Сидзуко. Ты спал так крепко… Ты слышал наш разговор?

Хиродзи. Так, сквозь сон…

Сидзуко. Как не стыдно подслушивать!

Хиродзи. Да нет же, только сейчас случайно услышал последние слова… (Встает.) Убери постель.

Сидзуко. Сейчас.

Хиродзи. Я ждал, что вы сегодня придете.

Нисидзима. В самом деле?

Хиродзи. Когда выйдет журнал?

Нисидзима. Вероятно, завтра.

Хиродзи. Наверное, в редакции кое-кто недоволен, что опять печатаете меня?

Нисидзима. Нет, почему же… И предыдущую повесть тоже все только хвалили.

Хиродзи. Но никаких откликов, кажется, нет…

Нисидзима. Нет…

Хиродзи. Жаль, хотя, может быть, это закономерно.

Нисидзима. Признание приходит, когда его не ждешь.

Хиродзи. У вас как было?

Нисидзима. Хвалить – да и то очень скупо – начали лишь года через три после первых публикаций. Ну а по-настоящему признали лет через пять, не раньше. Некоторым, разумеется, это удается быстрее. Но это лишь при поддержке мэтров. А тот, кто ищет понимания у молодого поколения, должен терпеть несколько лет.

Хиродзи. Чего-чего, а терпения у меня хватает… Просто в последнее время я стал каким-то нервным. (К Сидзуко.) Подай чай!

Сидзуко. Сейчас. Ах, извините, Нисидзима-сан, что до сих пор не предложила вам чаю.

Хиродзи. Поди купи что-нибудь сладкое.

Сидзуко. Хорошо.

Нисидзима. Зачем?! Не надо!

Хиродзи. Иди-иди!..

Нисидзима (смущенно). Право же…

Сидзуко (смеясь). Хиродзи, ты не подумал?…

Хиродзи. О чем это?

Сидзуко. О том, что эти сладости я куплю на деньги Нисидзимы-сан?

Хиродзи. Ну и что? Всем, что у нас есть, мы обязаны Нисидзиме-сан. Что в этом смешного?

Сидзуко. Смешно. Нисидзима-сан так смутился, когда ты сказал: «Купи!»

Хиродзи. Что за чушь! Поменьше болтай!

Сидзуко. Прости… (Берет кошелек, выходит.)

Хиродзи (помолчав немного, шепотом). Сестра ушла?

Нисидзима. Да.

Хиродзи. Извините, я не спал, а всего лишь дремал и поэтому все слышал. В последнее время разные мысли приходят в голову. На душе так тревожно… Не потому, что меня ругают, нет. Конечно, это не радует, но пережить можно. Я никогда не сдамся. Другое для меня невыносимо – это что я всем вам обязан.

Нисидзима. Даже не думайте об этом!

Хиродзи. Мы и вправду доставляем вам слишком много хлопот. К тому же на днях до меня дошли весьма гнусные сплетни. Я не придаю им никакого значения, но боюсь, как бы у вас не было неприятностей… Не знаю, известно ли это Сидзуко или нет.

Нисидзима. Что?

Хиродзи. Соседские пересуды, будто моя сестра – ваша любовница.

Нисидзима. Что?! Что за…

Хиродзи. Я и говорю – сущий вздор.

Нисидзима. Однако какие гадости болтают! Представляю себе, как вы разгневались!

Хиродзи. Примерно месяц назад я услыхал это в бане. У меня ведь слух острее, чем у других. Меня буквально в дрожь бросило, думал, прямо там и грохнусь!

Нисидзима. Я вас понимаю!

Хиродзи. Подумал, вернусь домой и сразу напишу вам – откажусь от помощи. У вас могут быть большие осложнения, попади эти сплетни в газеты. А супруга ваша как рассердится… И решил: будь что будет – откажусь… Но потом представил себе, каким жалким станет наше существование, если я пойду на это. Сестре тогда уж ничего другого не останется, только за Айкаву идти. А этого я не вынесу!

Нисидзима. Мне надо перестать к вам ходить, вот и все. Эти слухи и поползли потому, что я у вас часто бываю.

Хиродзи. Ну почему мне так не везет? Неужели я так ничего и не добьюсь в жизни? На себя я уже махнул рукой. Но сестру жаль! Несколько дней назад к ней подошла на улице соседка, старушка, и предложила пойти на содержание к какому-то типу за пятьдесят иен в месяц – дескать, он об этом просил. Сестре стало так смешно – она даже не рассердилась. Но я почувствовал – она плакала… Какое страшное оскорбление!

Нисидзима. Здесь вам безусловно не следует оставаться. Надо куда-нибудь переехать.

Хиродзи. Я и сам так подумал… Но дело не только в этих сплетнях. Меня мучают странные предчувствия – будто наступает время моего полного бессилия. Я не верю уже, что все образуется, наладится… Стал каким-то трусливым…

Нисидзима. Зачем вы так нервничаете? Все будет хорошо. Только вот мне лучше здесь больше не бывать. Соскучитесь – приходите к нам.

Хиродзи. Спасибо. (Пауза.) Знаете, я порой пытаюсь понять: почему в самый решающий момент приходит новое несчастье? Судьба словно издевается надо мной, наносит мне удар за ударом. Вот так! Еще! Что, не сдаешься?… Вот и сейчас чувствую: случится какая-то беда. А теперь мои несчастья задели и вас – человека, которому я всем обязан…

Нисидзима. Ничего со мной не может случиться…

Хиродзи. А ваша жена?

Нисидзима молчит.

Сестра вернулась… Словно проклятие на меня какое-то наложено, как в старинных драмах о злом роке… Хотя все это предрассудки…

Входит Сидзуко.

Сидзуко. Вот и я.

Хиродзи. Быстро.

Сидзуко (подает на бумаге сладости). Быстро? Тогда я могу еще куда-нибудь прогуляться. Но мне показалось, что Нисидзима-сан уже собрался домой.

Хиродзи. Нет, больше никуда не ходи. (Нисидзиме.) Вчера сестра читала мне про Ифигению, и я еще раз подумал об этом проклятии. Или, может быть, судьба преследует меня за то, что я участвовал в расстреле человека? Помните, я писал в своей повести? Как будто меня самого в тот момент смертельно ранило. Жизнь с тех пор пошла вкривь и вкось… И зрение я потерял вскоре после этого… Не оттого ли, что видел то, чего не должно видеть?…

Сидзуко. Хиродзи! Это все нервы! Наоборот, судьба сейчас тебе благоприятствует – я в этом не сомневаюсь. Осталось сделать лишь шаг…

Хиродзи. Перестань! Что ты понимаешь!

Сидзуко. Понимаю. Правда, Нисидзима-сан?

Хиродзи. Не бойся, я так легко не сдамся. Не только ты веришь в меня – я сам в себя тоже верю. Но невидимые несчастья одолевают со всех сторон… Я это чувствую.

Сидзуко. Я избавлю тебя от них. С давних времен женщины призваны были отводить от мужчин все напасти. Вот и Ифигения, и Татибана-химэ.[3]3
  Ифигения – в греческой мифологии – дочь царя Агамемнона, принесенная в жертву ради завоевания Трои. (Миф об Ифигении имеет много вариантов.) Татибана-химэ («химэ» – благородная дама, принцесса) – легендарная супруга принца Ямато-Такэру, которая добровольно пожертвовала собой, бросившись в бушующее море, чтобы умилостивить морского дракона и спасти корабль, на котором отправился в поход ее муж.


[Закрыть] Значит, и я смогу!

Хиродзи. Как же ты собираешься это сделать?

Сидзуко (смеясь). Пока не знаю. Просто чувствую, что смогу.

Хиродзи. Ты никогда не выйдешь за Айкаву!

Сидзуко. Этого у меня и в мыслях нет! (Нисидзиме.) Правда? (Пауза.) Брат в последнее время то и дело твердит мне одно и то же: «Ты не должна выходить за Айкаву! Ты не должна выходить за Айкаву!» Прямо не знаю, что это с ним?! (Внезапно меняет тему разговора.) Знаешь, Хиродзи, сегодня наша бабка опять предложила мне пойти в содержанки и посулила уже шестьдесят иен в месяц. Смотри, за какие-то несколько дней я на целых десять иен подорожала!

Хиродзи. Опять!

Сидзуко. И правда, даже жутко становится – что только творится на свете…

Нисидзима. Нет, право, вам лучше съехать отсюда!

Сидзуко. Не хочу я переезжать… Знаешь, Хиродзи, ведь это, право же, любопытно – все болыгге появляется людей, которые считают, что все можно купить… А я вот хочу доказать, что это не так. Пусть меня еще больше, еще сильнее оскорбляют, я все равно не поддамся.

Хиродзи. Что ты ей ответила?

Сидзуко. Что должна хорошенько подумать. Тут она захотела сообщить мне подробности… Я совсем растерялась… Насколько я поняла, этому мужчине уже за сорок. Забавно, не правда ли?

Хиродзи. Что же ты собираешься делать?

Сидзуко. Что-то, наверное, надо делать… Я сегодня еще и не то услышала!

Хиродзи. Что же?…

Сидзуко. Нисидзима-сан, прошу вас, заткните уши. Бабка спрашивала, сколько мне платит нынешний господин…

Нисидзима (встает). Мне пора!

Сидзуко. Почему вы уходите? Вам неприятно?

Нисидзима. Нет. Просто… голова что-то заболела…

Сидзуко. Ах вот что! Ну, тогда до встречи.

Нисидзима. Спасибо, до свидания.

Сидзуко встает, чтобы проводить.

Не надо, не провожайте!

Сидзуко (тихо). Вы все-таки рассердились?

Нисидзима. Нет. Но мне хочется побыть одному.

Неожиданно берутся за руки.

Сидзуко (тихо). Мне необходимо поговорить с вами наедине. И как можно скорее. Сообщите, когда сможете.

Нисидзима (тихо). Хорошо. (Громко.) До свидания.

Сидзуко. До свидания.

Хиродзи. До свидания.

Нисидзима уходит. Пауза.

Что с тобой? Зачем ты все это говорила?

Сидзуко. Я… я, наверное, сойду с ума… (Плачет.)

У Хиродзи тоже на глазах слезы.

Занавес

Действие четвертое

Комната Нисидзимы – та же, что и во втором действии, только книжный шкаф закрыт белой шторкой. Нисидзима и букинист.

Нисидзима. Итак, сколько за все?

Букинист. Двадцать иен, пятьдесят сэн.

Нисидзима. Понятно… (Подходит к шкафу, перебирает книги, берет одну.) А вместе с этой?

Букинист. Сколько она стоит?

Нисидзима. Кажется, десять иен. Должно быть написано.

Букинист (рассматривает книгу). Да, десять иен. Возьму за четыре.

Нисидзима (достает еще одну книгу). А это стоит две иены.

Букинист. Восемьдесят сэн!

Нисидзима. Все вместе, стало быть, двадцать пять иен, тридцать сэн?

Букинист. Совершенно верно.

Нисидзима. Тогда на сегодня хватит.

Букинист. Благодарю вас. (Достает из кошелька деньги, пересчитывает.)

Входит горничная.

Горничная. К вам господин Такаминэ.

Нисидзима. Проси!

Горничная. Слушаюсь. (Выходит.)

Букинист. Вот, извольте, двадцать пять иен, тридцать сэн.

Нисидзима. Благодарю.

Букинист (связывает книги). Тогда я пойду, с вашего разрешения.

Нисидзима. Да-да, конечно.

Входит Такаминэ. Букинист кланяется и уходит.

Нисидзима (не вставая). Привет!

Такаминэ (усаживаясь). Привет!

Нисидзима. Давненько не виделись. Мне передали, что ты заходил. Меня, к сожалению, не было. Сам собирался к тебе заглянуть.

Такаминэ. Я тебя ждал. А потом подумал – уж не заболел ли ты.

Нисидзима. Нет, я здоров. Но в последнее время какой-то усталый – из дому выходить не хочется.

Такаминэ. Работал?

Нисидзима. Хотел написать рассказ ради денег, да ничего не вышло. Переутомился, наверное… Бессонница…

Такаминэ. Это никуда не годится!

Нисидзима. А как твоя картина?

Такаминэ. Закончил. Приходи посмотреть.

Нисидзима. Непременно. (Глядит на часы.)

Такаминэ. Ты куда-нибудь собираешься?

Нисидзима. Нет. Но я жду гостя…

Такаминэ. Я пока побуду?

Нисидзима. Да, мы условились на два часа.

Такаминэ. А сейчас сколько?

Нисидзима. Начало второго.

Такаминэ. Еще есть время…

Нисидзима. Ты уж прости меня, но разговор предстоит конфиденциальный… Я зайду к тебе вечером или завтра.

Такаминэ. Ты виделся с Номурой на этих днях?

Нисидзима. Да.

Такаминэ. Ну, как он?

Нисидзима. Все так же плохо. Не знаю, чем и помочь.

Такаминэ. Эта его повесть довольно интересна, ты не находишь? Пожалуй, никто другой не смог бы так написать.

Нисидзима. Пожалуй… Ты высказал ему свое впечатление?

Такаминэ. Пока нет.

Нисидзима. Хиродзи бы это обрадовало. А то он полон сомнений в своих способностях.

Такаминэ. Что и говорить, ему тяжело – сам писать не может… Ведь не станешь среди ночи будить сестру, если вдруг захочется поработать. Она же и еду еще должна готовить…

Нисидзима. Во всяком случае, жизнь слепого ужасна. Хочешь что-нибудь исправить, нужно, чтобы кто-нибудь перечитал тебе вслух это место… Да мало ли других сложностей, которые нам с тобой даже представить трудно.

Такаминэ. Трагическая ситуация! Ван Гог,[4]4
  Винсент Ван Гог (1853–1890) – известный художник, один из главных представителей импрессионизма.


[Закрыть] например, говорил, что жизнь вообще тяжелая штука. Ну а для Номуры она сплошное мучение.

Нисидзима. Представляю, как он страдает. К тому же живут они в премерзком районе. Столько сплетен кругом! Да еще каких гнусных! Говорят, будто Сидзуко моя любовница. Дескать, я там чаще других бываю.

Такаминэ. Я вот тоже собирался зайти к ним, но боюсь – вдруг Хиродзи будет тяжело со мной.

Нисидзима. Поначалу эти сплетни не очень-то меня взволновали. Но Хиродзи так огорчен, к тому же он боится, как бы все это не попало в газеты, что, сам понимаешь, вполне возможно. Я как услышал, встал, попрощался и ушел. Бродил бог весть где, поверишь, едва не плакал… Скажу тебе правду – сегодня в два часа сюда придет Сидзуко. Нам нужно поговорить. Видишь ли, я чувствую, что больше не имею возможности помогать им.

Такаминэ. Если мне удастся продать картину, половину гонорара я перешлю Номуре.

Нисидзима. Речь не только о деньгах… Надвигается нечто более трагичное… одним словом… я чувствую, что снова люблю…

Такаминэ молчит.

Мне страшно! У меня плохое предчувствие. Поэтому я собираюсь в ближайшее время уехать куда-нибудь далеко-далеко вместе с женой. Перенести свою боль я сумею. На это у меня сил хватит! Хуже другое – мне кажется, сестра Номуры сама, по своей воле согласится выйти за Айкаву. Не я один этого боюсь, Номура тоже. Хуже всего, что в глубине души мы оба хотим этого. И Сидзуко это чувствует…

Такаминэ в растерянности молчит.

Ведь это страшно, правда? В последнее время места себе не нахожу…

Такаминэ. Я не совсем тебя понимаю…

Нисидзима. Очень скоро я не смогу больше давать им деньги. Полгода еще, возможно, как-нибудь… Но не более того. Я отрезал себе все пути для заработка – требовал повышенных гонораров, возмущался, что меня недостаточно ценят, и к тому же в последнее время, сколько ни пытаюсь писать, все как-то неудачно. Получается, не только Номура, но и я нуждаюсь в ком-то, кто бы пожертвовал собою. И этот кто-то – одна из двух женщин. Или моя жена, или сестра Номуры.

Такаминэ. Да, это действительно скверно!

Нисидзима. Можно было бы, конечно, как последнее средство, подыскать Сидзуко хорошего мужа, честного человека, но я такого не знаю. И в глубине души даже рад, что не знаю… (Смотрит на часы…) Скоро два. Ты прости меня. Со мной творится что-то неладное. Пойдем, я немного провожу тебя.

Оба выходят. Входит горничная, прибирает комнату. Звонок.

Горничная. Да-да, иду. (Спускается вниз.)

Возвращается вместе с Сидзуко.

Господин скоро будет. Он говорил, что ждет вас. К нему заходил господин Такаминэ, он пошел проводить его. (Предлагает подушку.) Садитесь, пожалуйста.

Сидзуко. Спасибо.

Горничная выходит. Сидзуко мечется по комнате. Останавливается перед своим портретом, но, услышав шаги, отходит к книжному шкафу, отдергивает шторку. Горничная вносит чай.

Опять продали книги?

Горничная. Да. Совсем недавно был букинист, вот такую стопку унес.

Сидзуко. Как жаль!

Горничная предлагает чай.

Благодарю. А госпожа дома?

Горничная. Поехала к родителям.

Сидзуко. Ах вот как…

Горничная. Господин сейчас вернется… (Выходит.)

Сидзуко открывает окно, выглядывает на улицу. Не в силах сдержаться, всхлипывает, но быстро берет себя в руки. Входит Нисидзима.

Нисидзима. Простите, я запоздал… (Он запыхался, видно, очень спешил.)

Сидзуко. Я всего минуту назад вошла.

Нисидзима. Ах вот как…

Сидзуко. У вас был Такаминэ?

Нисидзима. Да.

Сидзуко. Когда он пришел?

Нисидзима. Около часа.

Сидзуко. И так быстро ушел?

Нисидзима. Я попросил его.

Сидзуко. Вы ему сказали, что ждете меня?

Нисидзима. Да.

Сидзуко. Вы честный…

Нисидзима. Но это же Такаминэ…

Сидзуко. Простите меня за то, что тогда у нас произошло…

Нисидзима. Нет, это вы меня простите.

Сидзуко. Брат очень на меня рассердился.

Нисидзима. За то, что вы скрыли от него?

Сидзуко. Что именно?

Нисидзима. Рецензии на его повесть и все прочее…

Сидзуко. О нет. Он до сих пор ничего не знает.

Нисидзима. Нет, знает! Он слышал все, что мы тогда говорили…

Сидзуко. Что вы! А притворяется, будто ничего не знает… То-то мне уже самой стало казаться…

Нисидзима. Как он теперь?

Сидзуко. Все время очень печален. Похоже, у него что-то с головой.

Нисидзима. Он слишком много работает.

Сидзуко. Да, конечно… Но он хочет работать… А вот у вас сегодня очень усталый вид.

Нисидзима. Вы находите? Нет, я вполне здоров.

По комнате пролетает легкий ветерок.

Вы не озябли?

Сидзуко. Нет.

Нисидзима. Я закрою окно?

Сидзуко. Пожалуйста. Хиродзи был сегодня очень взволнован, когда я собралась к вам.

Нисидзима. Почему?

Сидзуко. Я не поняла. Он вообще в последнее время слишком обо мне беспокоится. «Не захворай!», «Не нервничай!», «Не поступай необдуманно» и так далее… Я волнуюсь за него, а он за меня.

Нисидзима. Но я надеюсь, вы и вправду не слишком нервничаете из-за всего этого?

Сидзуко (не глядя на Нисидзиму). Отчего вы так близко к сердцу принимаете мою судьбу?

Нисидзима. Может быть, с моей стороны это дерзость, но… мне просто очень жаль вас.

Пауза.

Сидзуко. Скажите правду. Как мне следует поступить? Пусть эта правда будет сколь угодно жестокой!

Нисидзима. Мне хотелось бы, чтобы все оставалось так, как сейчас.

Сидзуко. В самом деле? Если бы я не боялась будущего, я считала бы нашу сегодняшнюю жизнь счастьем. Но я чувствую, нас ждут какие-то страшные перемены…

Нисидзима. Кто знает, где и какая судьба нас ожидает? Да и что мы можем придумать – остается лишь жить, как жили. Я и дальше буду с радостью делать для вас все, что могу.

Сидзуко. Этого я и боюсь! Я же вижу, ради нас вы готовы пожертвовать и собой и вашей женой… Скажите мне правду! Нужно решать, все решать, прямо сейчас!

Нисидзима. Да нет же, ничего не надо решать. Уверяю вас, в ближайшее время все само станет на свои места. Потерпите немножко.

Сидзуко. Терпеть я могу сколько угодно. Но к чему это приведет? Несчастья подстерегают со всех сторон – не только нас с братом, но и вас тоже. Вы теперь больше к нам не придете, да и я, если сплетни дойдут до вашей жены, не смогу бывать здесь. Что же мне делать, посоветуйте.

Нисидзима. Мне самому из-за этих сплетен не по себе. И все же, умоляю вас, позвольте мне по-прежнему помогать вам.

Сидзуко. А вы рассказали жене, что про нас говорят? И вообще, так ли уж она рада, что вы нам помогаете? Вот вы сегодня продали книги, а ей известно об этом? Или о том, что я сегодня была у вас?

Нисидзима молчит.

Вы все от нее скроете. (Пауза.) Наверное, она меня ненавидит.

Нисидзима. Ошибаетесь!

Сидзуко. Почему вы не говорите мне правду? Не доверяете? И не думайте, что я упаду в обморок, если вы посоветуете мне выйти за Айкаву.

Нисидзима. Вас тяготит моя помощь? Но что же тогда будет с вашим братом?

Сидзуко. Ну а сейчас с ним что?…

Нисидзима. Вы, наверное, были поражены, узнав, что мне трудно помогать вам?

Сидзуко. Нет, не очень. Однако (с улыбкой) вы все-таки не такой богач, как я думала.

Нисидзима. Но я вовсе не собираюсь отчаиваться. У меня еще есть силы. Да и деньги пока могу доставать.

Сидзуко. Тогда зачем вы продаете книги?

Нисидзима. Да это проще всего. К тому же я вполне справлюсь с моей работой и без этих книг.

Сидзуко. Может быть, вам покажется странным, если я спрошу: кому вы даете деньги – брату или мне?

Нисидзима. Вам обоим.

Сидзуко. Нет, я спросила неправильно… Скажите, мой брат действительно сможет когда-нибудь стать писателем?

Нисидзима. Если только вы будете рядом.

Сидзуко. А если нет? Если вместо меня будет, например, кто-то другой? Если, скажем, какая-нибудь хорошая женщина станет его женой?

Нисидзима. Ну… разве что так…

Сидзуко. Но ведь вы не из-за меня уверяли брата, что он талантлив?

Нисидзима. Конечно, нет!

Сидзуко. Значит, если меня не будет, вы все равно станете помогать ему?

Нисидзима. То есть как это – вас не будет?

Сидзуко. Ну, предположим…

Нисидзима. Стоит только сказать, что вы поручаете мне заботу о брате…

Сидзуко. А если я ничего не скажу?…

Нисидзима молчит.

Ну, прощайте! Нисидзима (достает из-за пазухи небольшой сверток). Вот, возьмите, пожалуйста. Сегодня всего лишь это.

Во время разговора Сидзуко, сидя возле жаровни, вертит в руках щипцы для углей. Говорит, не глядя в сторону Нисидзимы, словно сама с собой. Нисидзима подходит к Сидзуко.

Сидзуко (берет сверток). Благодарю вас. (Кладет рядом.)

Пауза.

Простите, мне так легче. Вы не обиделись?

Нисидзима. О нет, нисколько.

Сидзуко. Когда вернется ваша жена?

Нисидзима. Вечером.

Сидзуко. Она уехала утром?

Нисидзима. Да, около одиннадцати.

Сидзуко. Тогда она скоро будет.

Нисидзима. Не беспокойтесь.

Сидзуко. Все же как-то неудобно и приходить и уходить в ее отсутствие. Итак, что же мне делать?

Нисидзима (взволнованно). Полностью положитесь на меня.

(Кладет руку на плечо Сидзуко, хочет поцеловать ее.) Сидзуко (испуганно вскакивает). Что вы делаете?

Нисидзима молчит.

Вы что – действительно хотите сделать меня своей любовницей? Вы страшный человек!

Нисидзима (раскаиваясь). Простите меня, ради всего святого, простите. Я ни в коем случае не имел в виду ничего такого…

Сидзуко. Все равно… До свидания, я ухожу.