Текст книги "Диана. Жизнь, любовь, судьба"

По линии бабушки, Рут Фермой, Диана унаследовала толику шотландской крови и отрицала обвинения в том, что не любит Шотландию: ей очень нравилось бывать у матери на острове Сейл. «Меня удивило, насколько категорически она настроена против Балморала, – говорила одна из фрейлин. – В Беркхолл на выходные она приезжала с удовольствием. Они долго гуляли по холмам, и ей это очень нравилось. Думаю, это просто обычная невоспитанность»[143]143
  Интервью автору (16.11.2005 г.).


[Закрыть].

Но Диане не нравилась не Шотландия, а строго упорядоченная жизнь в Балморале. На прогулки здесь отправлялись в любую на погоду. Сюда приезжали ради рыбалки и охоты, а Диана это просто ненавидела. Хотя Балморал был предназначен для отдыха, королевская семья очень строго относилась к соблюдению этикета: гости должны были переодеваться четыре раза в день – сначала к завтраку, потом, к ланчу, в костюм в спортивном стиле для прогулки или охоты, затем сменить одежду к чаю и явиться на ужин в вечернем туалете. Придворные к этому привыкли, но для молодой Дианы все это было мучительно и страшно скучно.

Внимательным наблюдателям довольно скоро стало ясно, что супруги абсолютно несовместимы. Оба были психологически зависимы, искали друг в друге утешения, преданности и поддержки, но оба не могли дать этого друг другу (впрочем, Чарльз находил все, что ему было нужно, в Камилле). Чарльз был слишком взрослым для своих лет, Диана – слишком юной для своих. Несмотря на свойственную ему доброту, Чарльз был избалованным эгоцентриком и даже не старался понять Диану. Диана же была слишком не уверена в себе и необразованна, чтобы понять мужа и пойти ему навстречу.

Образ жизни Чарльза формировался годами, и он не собирался менять его ради кого бы то ни было. Подавленная Диана начала вести с ним ту же игру, что и с отцом: обиды, слезы, молчание, полный уход в себя. Расстроенный и встревоженный Чарльз старался сделать все, чтобы успокоить жену. Он приглашал ее подружек, вызывал из Лондона «дядю Майкла», чтобы развлечь Диану.

«Меня, – рассказывает Майкл, – вызвали в Шотландию. Позвонили в субботу вечером: ночным поездом я должен прибыть в Балморал. Это был самый тяжелый день в моей жизни. Я завтракал на кухне, вошел Чарльз и сказал, что они с лордом Ромси идут на прогулку… А потом пришла принцесса, и мы с ней засели в гостиной… и просидели там до четырех вечера. В гостиной стояли большие белые часы. Мне казалось, что это самые медленные часы на свете, и даже помнилось, что они идут назад. В тот день я был свидетелем слез, истерик – словом, полный набор…»[144]144
  Личная информация.


[Закрыть]

Когда Майк Колборн спросил, чем принц провинился именно сегодня, Диана ответила: «Он развлекается, предоставляя меня самой себе»[145]145
  Личная информация.


[Закрыть]. Ей это не нравилось, но прогулки по холмам доставляли еще меньше удовольствия. Для сеанса психоанализа Дианы Чарльз пригласил Лоуренса ван дер Поста, чьи книги испортили ей медовый месяц. Разумеется, из этого ничего не вышло. «Лоуренс не понимал меня, – позднее вспоминала Диана. – Все видели, что я худею, что мне все хуже и хуже день ото дня. Они считали, что я научусь быть принцессой Уэльской в мгновение ока…»[146]146
  Andrew Morton, Diana: Her True Story – In Her Own Words, p. 43.


[Закрыть]

Ее отправили в Лондон к психоаналитикам и психиатрам, которые выписали ей валиум. Все было тщетно, потому что от несчастья лекарства нет, а несчастья Дианы были связаны с катастрофической неуверенностью в себе и мучительными страхами нелюбимой женщины. Тень Камиллы омрачила этот брак с самого начала. По словам Димблби, друзья Чарльза, с которыми он делился своими страданиями по поводу расставания с Камиллой, считали, что у Дианы «сформировалась настоящая мания».

Интерес прессы к Диане достиг таких масштабов, каких никто не мог предвидеть. Неуверенная и нервничающая Диана изо всех сил пыталась справиться с тем, что она оказалась в центре внимания журналистов и всего мира. Первую официальную поездку по Уэльсу Чарльз и Диана совершили в октябре. Такого внимания прессы никогда не испытывал даже Чарльз. Японские и американские телевизионщики осадили уэльские городки и деревни, о которых раньше никто из них и не слышал.

Диана чувствовала себя ужасно. На второй день поездки она поняла, что беременна. Ее тошнило, внимание окружающих раздражало ее. «В машине я постоянно плакала, говорила, что не могу выходить, не могу ни с кем говорить… Чарльз сказал мне: „Просто выйди и сделай это“… Он старался… утешить меня, помогал выбраться из машины. И, оказавшись среди толпы, я сразу брала себя в руки»[147]147
  Там же.


[Закрыть].

Диана обладала врожденной способностью к общению. Она вставала на колени, чтобы поговорить с детьми, наклонялась к старикам в инвалидных креслах, излучала симпатию и сочувствие. «Она вела себя просто замечательно, – вспоминал один из ее помощников. – Мы еще не успели сообразить, что нужно делать, а она тут же все поняла: присаживалась на корточки перед детьми, сжимала, пытаясь согреть, в своих ладонях руки стариков – ведь они долго ждали ее на холоде. Многие, встретившись с принцем и принцессой Уэльскими, просто теряли дар речи, но она… знала, как нужно разговаривать с людьми, почувствовала с самого первого дня… И тогда было решено, что она выступит с речью на гэльском языке». Несмотря на всю свою неуверенность, Диана прекрасно справилась с этой непростой для двадцатилетней девушки задачей, хотя язык она учила совсем недолго.

«Это был ее первый официальный визит, – вспоминает Дики Арбитер, один из официальных корреспондентов, освещавших поездку. – И она справилась с этим превосходно… Старалась сделать так, чтобы все были довольны… переходила с одной стороны улицы на другую, потому что люди скандировали: „Мы любим Ди, мы любим Ди, мы любим Ди!“ И ему [Чарльзу] нужно было привыкать… к тому, что ему досталась роль второго плана, а вовсе не главная. И это началось сразу же, с первой их поездки»[148]148
  Интервью автору (23.02.2004 г.).


[Закрыть].

«Люди хотели видеть Диану, а не его, и он не мог этого переварить», – рассказывал его помощник. «Я был рядом с принцем Чарльзом, но к нам никто не подходил, – вспоминает бывший полицейский телохранитель. – Все хотели видеть только ее. Вот так все и началось: люди стали видеть в ней некое божество, а она тоже в это поверила…»[149]149
  Интервью Колина Теббата автору (03.03.2004 г.).


[Закрыть]

Конечно, она еще не была той гламурной красавицей, какой стала позже, но никто из тех, кто наблюдал Диану в первой поездке, не сомневался в ее умении добиваться полного взаимопонимания с толпой. Начиналась новая эпоха, хотя в королевской семье еще никто этого не понимал. Даже принц Чарльз, поддерживавший и оберегавший Диану во время поездки по Уэльсу, оценил, как великолепно справилась со своей задачей молоденькая девушка, которую никто к этой роли не готовил. Однако ему и в голову не пришло произнести это вслух.

Один из ее придворных вспоминал: «Диану удивило, что после поездки в Уэльс никто ей и слова не сказал. Королева не позвонила, чтобы похвалить. Ее мучило… отсутствие признания – главным образом, со стороны принца Чарльза… Он мог бы отметить ее успехи… Но Чарльз выполнял подобные обязанности всю свою жизнь и не понимал, что значит этот первый опыт для скромной двадцатилетней девушки»[150]150
  Личная информация.


[Закрыть].

Из-за беременности Диана постоянно недомогала и сильно нервничала. В конце октября супруги вернулись в Лондон. Собственного жилья у них не было – только тесные апартаменты на верхнем этаже Букингемского дворца: спальня, гостиная, кабинет, ванная и две гардеробных. Лишь в собственной гардеробной Диана чувствовала, что она – дома. Ее помощник вспоминал: «Никто не подумал о том, где она сможет принимать своих подружек или просто выпить чашку кофе. Знаете, эти милые мелочи… Если она хотела выпить кофе или чая или сварить яйцо, ей приходилось вызывать лакея»[151]151
  Интервью автору (16.11.2005 г.).


[Закрыть].

Чарльз к этому привык, он родился и вырос во дворце. Однако со стороны это казалось странным. Помощник Дианы вспоминал: «Удивительно, что тридцатидвухлетний мужчина продолжал жить в материнском доме и это его не угнетало… Чтобы навестить Диану, посетителям приходилось входить в парадные ворота, пересекать огромный двор на глазах у всего мира. Ее двадцатилетним подружкам было страшновато. А потом их еще провожал в ее апартаменты лакей…»[152]152
  Интервью автору (16.11.2005 г.).


[Закрыть]

«Некоторых подруг Дианы беспокоило ее одиночество, – рассказывал другой придворный. – Когда она была беременна Уильямом, она звонила им и спрашивала, можно ли ей приехать… Ей было ужасно одиноко»[153]153
  Интервью автору (16.11.2005 г.).


[Закрыть].

Различие между пустым, малосодержательным существованием Дианы и активной жизнью Чарльза становилось все заметнее. У него был целый список официальных обязанностей – ей совершенно нечего было делать. «Она не могла смириться с тем, что существует такое слово „долг“, – говорит один из сотрудников секретариата Чарльза. – Однажды мы с ней заговорили об этом. Я сказал: „Вы можете взять ежедневник на следующий год и сразу пометить: церемония выноса знамени, служба в Поминальное воскресенье, несколько королевских поездок, выезд в Балморал, выезд в Сандрингем, охота… Уже сейчас можно заполнить половину дней, и все это вам нужно будет сделать. К сожалению, ваш муж считает это своим долгом. Он бесконечно предан матери, и вам никогда его не изменить“»[154]154
  Интервью автору (16.11.2005 г.).


[Закрыть].

Диана ссорилась с Чарльзом, потому что никак не могла понять, почему он проводит с ней так мало времени. А хуже всего было то, что никто не воспринимал ее слова и чувства всерьез. «Она обижалась, и это мучило ее больше всего», – говорит один из ее помощников. Другой вспоминает, что она жаловалась на «отсутствие равенства в браке. Принц Чарльз никогда не воспринимал ее как равную, а для нее такая ситуация была неприемлема»[155]155
  Интервью автору.


[Закрыть].

Покровительственное отношение к окружающим было характерно для всех старших членов королевской семьи. Они никогда не думали (и не думают) о других людях, об их жизни, чувствах и точке зрения. Почти все придворные живут по этим же правилам, а людям другого круга это трудно понять. Диана всегда стремилась оставаться самой собой. В королевской семье, где никто не задумывался над ее судьбой, она мучилась и страдала.

Только в сентябре, через три месяца после свадьбы, у Дианы появились фрейлины – раньше об этом просто никто не вспомнил. Фрейлинами Дианы стали Лавиния Беринг, Хейзел Уэст и Анна Беквит-Смит. Анна Беквит-Смит была на десять лет старше Дианы, но она училась в Вест-Хите и знала ее сестер, поэтому у них было что-то общее. Большую часть времени они разбирали огромное количество подарков и поздравительных писем, полученных в связи со свадьбой и последующей беременностью Дианы.

Им помогала одна «замечательная женщина», которая недавно вышла на пенсию после долгих лет службы на Даунинг-стрит. «Она была просто находка! Писала прекрасные ответы на письма детям и взрослым и вела реестр полученных подарков и писем. Мы разобрали около двадцати восьми тысяч писем, подарков и открыток, предназначенных только для Уильяма. Каждая пожилая дама в королевстве стремилась связать что-нибудь будущему наследнику, какие-нибудь пинетки и все такое прочее. Мы всегда откладывали то, что могло понравиться Диане, или какие-то особенные подарки»[156]156
  Интервью автору (25.10.2005 г.).


[Закрыть].

После нескольких месяцев в мрачном Букингемском дворце Рождество в Виндзорском замке стало редким для Дианы и Чарльза периодом счастья и покоя. Рождество – самый радостный и веселый праздник даже в королевской семье. Шутки, дурачества, подарки – причем самые полезные и обычные, что Диану страшно удивило. Чарльз писал другу: «Мы прекрасно провели Рождество – вдвоем. Мы были очень счастливы. Было так уютно [наивысшая похвала в устах принца!]. Я рад, что мы встретили этот праздник вместе… На следующий год, я уверен, будет еще лучше – ведь с нами будет малыш…»[157]157
  Jonathan Dimbleby, The Prince of Wales: A Biography, p. 298.


[Закрыть]

А вот в Сандрингеме, куда они прибыли в январе, все сложилось иначе. Диана вообще не любила туда ездить, хотя совсем рядом находился ее любимый Парк-хаус. Этот заброшенный дом напоминал ей об утраченной свободе и обманутых надеждах. В Сандрингем, как и в Балморал, приезжали охотиться, а Диана охоту ненавидела. Чарльз же, несмотря на все свои заигрывания с восточной философией, был страстным охотником. И охота стала очередным источником конфликтов.

В январе произошел инцидент, о котором Диана рассказывала Эндрю Мортону: «[В Сандрингеме] я бросилась с лестницы. Дело было так: Чарльз упрекнул меня, что я плачу попусту, а я ответила, что от отчаяния у меня слезы сами собой льются… Чарльз со словами: „Не собираюсь тебя слушать. Ты вечно меня мучаешь. Я уезжаю кататься“ – отвернулся от меня, и тогда я бросилась с лестницы. Из своей комнаты вышла королева. Она была в ужасе, вся дрожала – так испугалась. Я знала, что не потеряла ребенка – только синяков набила. Чарльз вернулся с прогулки. Ему было все равно, абсолютно все равно. Он просто ушел к себе»[158]158
  Andrew Morton, Diana: Her True Story – In Her Own Words, p. 45.


[Закрыть].

Конечно, Диана специально драматизировала события, чтобы шокировать Эндрю Мортона. Возможно, она действительно поссорилась с Чарльзом: ей не хотелось, чтобы он уезжал и оставлял ее одну. Но она не бросалась с лестницы, а просто споткнулась о невысокую ступеньку в самом низу и растянулась на полу перед королевой-матерью. В тот день Диана даже позвонила своей помощнице и рассказала о том, что произошло: «Должна вам рассказать – впрочем, вы, наверное, об этом уже слышали. Я споткнулась и упала с лестницы. Все бы обошлось, но меня угораздило приземлиться прямо у ног королевы-матери. Господи, если уж я и должна была споткнуться, то почему это произошло у нее на глазах?..»[159]159
  Личная информация.


[Закрыть]

Подобные преувеличения весьма характерны для Дианы. Она всегда приукрашивала прошлое, искажала реальность. Судя по газетам того времени, Чарльз вызвал местного врача и сидел рядом с Дианой, пока тот не приехал. Обследование показало, что ни Диана, ни ребенок не пострадали. Диана отдохнула и через несколько часов уже отправилась на королевское барбекю.

В следующем месяце Чарльз с Дианой отправились в Уиндермир, поместье Брэбернов на Багамских островах. Там они отдыхали вместе с сыном хозяина дома Нортоном и его женой Пенни. Чарльз называл эти дни вторым медовым месяцем. Но желтая пресса превзошла саму себя. Джеймс Уитакер из Star и Гарри Арнольд из Sun следили за каждым шагом Дианы и сделали весьма откровенные фотографии принцессы, находящейся на пятом месяце беременности. На пляж Диана выходила в бикини, в таком виде она и оказалась на фотографиях. «БЕЗЗАБОТНАЯ ДИ ЗАБЫВАЕТ ОБ ОСТОРОЖНОСТИ, ЧТОБЫ ПОКРАСОВАТЬСЯ В ОТКРОВЕННОМ КУПАЛЬНИКЕ», – гласил заголовок Sun.

Королева была в ярости. Она обвинила таблоиды в «беспрецедентном вмешательстве в личную жизнь». Насколько беззаботна была Диана, судить трудно. Ромси рассказывал биографу принца, что она вечно ругалась с Чарльзом, когда тому хотелось читать или рисовать, и открыто говорила о том, что ей с ним скучно. Существовал «узкий круг самых близких друзей», с которыми Чарльз обсуждал свои отношения с Дианой. Друзья советовали ему взять себя в руки и прекратить терзаться жалостью к себе. Чарльз во всем винил себя. Он твердил, что выйти замуж за наследника трона – это огромное несчастье для любой женщины. Возможно, так оно и есть, однако принц, похоже, был попросту слеп. Он не понимал, что причина несчастий его жены крылась в ее убеждении, что муж ее не любит.

Внимание желтой прессы к Диане усиливалось. Медиаэксперт Рой Гринслейд считает, что фотографии в бикини стали поворотной точкой в отношениях принцессы с прессой. «К этой женщине возник сильнейший интерес – по-настоящему сексуальный. Пресса – редакторы и репортеры – были влюблены в Диану… Она выглядела великолепно, ее фотография на обложке увеличивала продажи, люди хотели видеть ее снова и снова»[160]160
  Интервью Роя Гринслейда автору (20.09.2005 г.).


[Закрыть].

Ажиотаж возрастал. 21 июня Диана родила сына. Принца назвали Уильямом Артуром Филиппом Луи. «Роды пришлось стимулировать, – рассказывала Диана Мортону. – Мне хотелось, чтобы все поскорее закончилось: внимание прессы стало невыносимым. Люди следили за каждой минутой моей жизни»[161]161
  Andrew Morton, Diana: Her True Story – In Her Own Words, p. 45.


[Закрыть]. Защита тайны личной жизни стала для Дианы навязчивой идеей, но придворные считали рождение сына принца и принцессы Уэльских важным светским событием, которым следует поделиться с народом. Все рождения, смерти и свадьбы в королевской семье – это государственные мероприятия. У Дианы случилась настоящая истерика, когда ей сообщили, что помощники должны дежурить в больнице, чтобы сообщать о ее состоянии народу. «Вы что, с ума сошли?» – в ярости кричала она[162]162
  Личная информация.


[Закрыть].

Уильям родился за месяц до годовщины свадьбы. Диана еще не успела привыкнуть к положению принцессы Уэльской, а теперь ей предстояло привыкать к роли матери – не обычной, а матери будущего короля. Чарльз, который присутствовал при родах, был в восторге. Своей крестной, Патриции Брэберн, он писал: «Я по-настоящему рад, что провел у постели Дианы целый день. К вечеру мне стало казаться, что я и сам участвовал в процессе родов. Я был вознагражден появлением крохотного создания, которое целиком и полностью принадлежит нам, хотя, конечно, и всем остальным тоже! Никогда не видел ничего подобного тому, что творилось возле больницы тем вечером. Казалось, все с ума сошли от счастья…»[163]163
  Jonathan Dimbleby, The Prince of Wales: A Biography, p. 304.


[Закрыть]

Когда Диана вернулась в свой новый дом – Кенсингтонский дворец, принцесса Маргарет устроила в парке торжественный прием. Все приветствовали Диану и радовались. Это был звездный час принцессы Уэльской. Она исполнила свой долг перед короной.

7. «Дианомания»

В Австралии… между ними стала заметна легкая напряженность. Он [Чарльз] просто не понимал, почему люди хотят ее видеть.

Помощница Дианы в австралийском турне, март 1983 года

Теперь у Дианы был ребенок и лондонский дом – апартаменты 8 и 9 в Кенсингтонском дворце. Дворец представлял собой ряд окруженных парком краснокирпичных строений XVII века. Члены королевской семьи жили здесь более трех веков. Здесь умерли королева Мария (супруга Вильгельма III) и королева Анна, родилась и жила до коронации королева Виктория. Георг VI, Эдуард VIII и их братья называли дворец «тетушкиным лежбищем». Сегодня мы назвали бы дворец «королевским кондоминиумом». Однако апартаменты ничем не напоминают современные квартиры. Это отдельные дома в несколько этажей, где есть официальные залы и жилые помещения.

Когда во дворец, в совмещенные апартаменты 8 и 9, переехали Чарльз и Диана, в апартаментах 10 жила принцесса Маргарет с многочисленной прислугой. Другими соседями молодых родителей были принцесса Алиса, герцогиня Глостерская, которой исполнился восемьдесят один год (она родилась 25 декабря 1901 года), с сыном и невесткой (принцем Ричардом, герцогом Глостером, с супругой Бригиттой) и принц и принцесса Кентские. Герцог и герцогиня Кентские располагались рядом в Рен-хаусе. Сестра Дианы с мужем, Робертом Феллоузом, жили в Старых казармах. Все они считались пансионерами милостью королевы. Чарльз и Диана могли поселиться в более роскошном Спенсер-хаусе с видом на Грин-парк. Этот особняк был оставлен молодым Спенсерам по завещанию отца, но на реставрацию пришлось бы потратить огромные деньги. Кроме того, считалось неприличным, чтобы принц Уэльский жил в доме, принадлежащем семейству супруги.

Жизнь во дворце представляется нам роскошной, но у Кенсингтонского дворца имелись свои недостатки, и очень серьезные. За великолепным южным фасадом скрывался лабиринт дворов и садов, окруженных жилыми особняками. Апартаменты принца и принцессы Уэльских совершенно не подходили для потребностей наследника трона и его семьи. «Помещение было небольшое, – рассказывал один из слуг принцессы. – Им требовалось больше места. У каждого была гостиная и кабинет, а также общая гостиная и столовая, которая служила одновременно и залом приемов. Очень узкие коридоры… Словом, не самые комфортные условия. Зал для приемов должен был располагаться внизу, чтобы верхние помещения оставались жилыми, но никто об этом не подумал. Да и вообще, маленькая квартира была им попросту противопоказана. Уверен, что некоторые их конфликты были связаны именно с теснотой… Они мешали друг другу, и это сказывалось на их отношениях»[164]164
  Интервью автору (25.10.2005 г.).


[Закрыть].

Патрик Джефсон, который вошел в свиту принцессы в январе 1988 года и стал поначалу ее конюшим, а вскоре личным секретарем, был поражен теснотой и мрачностью апартаментов Уэльсов. По контрасту с огромными газонами и пышной зеленью Кенсингтонского парка квартира принца и принцессы казалась темной и неуютной. Дом, где они жили, располагался в центре дворцового комплекса. О личной жизни здесь можно было забыть. «Всем было слышно каждое сказанное слово, – писал Джефсон в биографии принцессы. – Для уединения здесь просто не было места»[165]165
  Patrick Jephson, Shadows of a Princess. Diana, Princess of Wales1987-1996, p. 7.


[Закрыть].

Чаще всего в доме царила мертвая тишина: принц и принцесса уезжали по делам, а персонал занимался своей работой. На улице сияло солнце, пели птички и играли дети, но тут царили торжественная тишина и полумрак. «Если отправить по домам прислугу, закрыть шторы и не включать весь свет, то никакие телевизоры, музыка и телефоны не смогут рассеять мрак», – вспоминал Джефсон[166]166
  Там же.


[Закрыть]. Дворец, удобно располагавшийся в центре Лондона, так и не стал для Дианы домом. Скорее тюрьмой.

Желая привести жилище в порядок, Диана пригласила дизайнера Дадли Поплака, который прежде оформлял ее апартаменты в Хайгроуве. В интерьере дворца сочетались традиции и современность. Центральный зал XVII века с величественной лестницей и барочной лепниной на потолке (потолок был разрушен во время бомбардировок Второй мировой войны и восстановлен позднее) был отделан в зеленых и серых тонах и украшен геральдическим знаком – перьями принца Уэльского. Этот мотив повторялся и в интерьерах других помещений. На первом этаже располагались залы для приемов, гостиная и столовая. Здесь расставили свадебные подарки, мебель, украсили стены картинами и гобеленами из королевской коллекции, одной из жемчужин которой была картина Веронезе «Мистическое обручение святой Екатерины».

Кабинеты Дианы и Чарльза располагались на одном этаже. Гостиная Дианы была отделана в женственных розовых и голубовато-серых тонах. Розовый диван, стол перед окном, школьная шкатулка с надписью «Д. Спенсер», где Диана хранила самые дорогие вещицы… Ее комната стала взрослым вариантом комнаты девочки-подростка: мягкие игрушки, подушки с надписями: «Хорошие девочки попадают в рай, плохие – куда угодно», школьные рисунки на стенах. Повсюду стояли фотографии в рамках, эмалевые коробочки, фарфоровые статуэтки. Комната Дианы была веселой, девичьей и сильно захламленной. Здесь пахло ее любимыми цветами – лилиями. Для запаха декоратор использовал надушенные саше и ароматизированные свечи.

Комната Чарльза выглядела подчеркнуто мужской. Здесь стояла лежанка его любимого кремового Лабрадора Харви. Стол украшала фотография принца с герцогом Эдинбургским, на которой Чарльз когда-то написал: «Я не рожден, чтобы идти по стопам отца». В спальне Чарльза центральное место занимала огромная дубовая кровать, которую перевезли из его апартаментов в Букингемском дворце. Плюшевые игрушки супругов смотрелись в этой спальне почти что жалко: потрепанный мишка Чарльза, которого тот всегда брал с собой – камердинер каждую ночь клал его в постель, – и «семейство» Дианы из Парк-хауса перекочевали с кровати на полки. Неловко уделять слишком много внимания любви царственных особ к игрушкам, но все же трудно представить подобную коллекцию в спальне, скажем, банкира с Уолл-стрит и его жены – светской львицы.

Хайгроув Диана и Поплак отделали скорее во вкусе Дианы, чем Чарльза. Друзья принца называли идеи Дианы и Поплака «ужасными»: «полное отсутствие традиций… Дизайнер именно так представляет себе гостиную современной принцессы… три свежих журнала на низком столике и дневные газеты… Это просто ужасно»[167]167
  Интервью Дэвида Хикса автору (02.06.1993 г.).


[Закрыть].

После медового месяца в Балморале Чарльз и Диана вернулись именно в Хайгроув (апартаменты в Кенсингтонском дворце были еще не готовы). Стивен Барри вспоминает, что Чарльз не видел дома после свадьбы. «Восторженная принцесса повела его по особняку, показывая комнату за комнатой. „Тебе нравится?“ – спрашивала она. Ответ она прочитала по его лицу. „Ему все понравилось! – радостно сообщила она мне. – И теперь это дом моей мечты!“»[168]168
  Stephen Barry, Royal Service: My Twelve Years as Valet to Prince Charles, p. 219.


[Закрыть] Но со временем Диана возненавидела Хайгроув. Это был не ее дом, а Чарльза. Зимой он здесь охотился, летом играл в поло и общался со своими друзьями-лошадниками. Кроме того, совсем рядом находился особняк Паркер-Боулзов – Боулхайд-Мэнор.

Сразу после развода Чарльз, вкусы которого заметно отличались от вкусов Дианы, пригласил собственного декоратора Роберта Кима, чтобы тот переделал интерьер дома. Хотя Хайгроув Диана назвала «домом своей мечты», позже она твердила, что он ей никогда не нравился. Чарльзу же Хайгроув представлялся воплощением идеала. Он сам выбрал этот дворец вместо Шевенинга – роскошного дворца XVIII века в Кенте, который должен был стать его официальной резиденцией. Обосновывая свой выбор, Чарльз пояснил тогдашнему премьер-министру Маргарет Тэтчер, что Шевенинг находится слишком далеко от его поместий в герцогстве Корнуолл (герцогство Корнуолл принадлежит наследнику престола и является источником его персональных доходов). На самом деле Хайгроув нравился принцу, потому что находился в самом центре «страны лошадников». Здесь Чарльз мог без помех отдаться своим любимым увлечениям – поло и охоте. В Хаигроуве Чарльз к тому же смог реализовать давнюю мечту – создать роскошный сад. В этом ему помогали большие специалисты по садоводству, среди которых были ландшафтные дизайнеры Розмари Верей и Молли, маркиза Солсбери.

Диана ненавидела «лошадников». После рождения Уильяма она неуклонно скатывалась в глубокую послеродовую депрессию. В июле ей исполнился двадцать один год, но никто – даже ее родственники Спенсеры – не подумал устроить для нее праздник. К обеду пришла новая подруга, Сара Фергюсон, с которой Диана познакомилась на поло в Каудрей-парке двумя годами раньше, когда Чарльз еще только начинал ухаживать за ней. Сара близко подружилась с Дианой спустя четыре года, когда стала супругой принца Эндрю. Оставалось утешаться лишь тем, что в день первой годовщины свадьбы Чарльз устроил для Дианы пикник при свечах в доме королевы в Кью.

Осень супруги, как всегда, проводили в Балморале. Диана похудела, осунулась, часто устраивала истерики и плакала. Чарльз тревожился, но не понимал, что это следствие послеродовой депрессии. Никто из членов королевской семьи и не заподозрил, что у Дианы развивается булимия.

Нервная булимия – это пищевое расстройство, для которого характерно переедание и следующие затем попытки вызвать рвоту. О болезни можно говорить, если такие симптомы проявляются хотя бы два раза в неделю на протяжении трех месяцев и более. Причины болезни до конца не выяснены, но многие ученые считают, что она связана с эмоциональными, физическими и социальными факторами. Булимия может быть вызвана низкой самооценкой (что очень характерно для Дианы), перепадами настроения – например депрессией, которая развилась у Дианы после рождения сына. Кроме того, причиной булимии может стать негативный эмоциональный фон – в частности, плохие отношения в семье.

Врач, который лечил Диану позднее, считал основной причиной ее булимии проблемы в отношениях с Чарльзом. Неудивительно поэтому, что в обстановке, которая пробуждала неприятные воспоминания, а также в сложных ситуациях – например на семейных праздниках в Сандрингеме или Балморале – болезнь обострялась.

В королевской семье Диану считали «очень утомительной девушкой» «с плохим характером», «с массой недостатков, которые трудно терпеть»[169]169
  Интервью автору (16.11.2005 г.).


[Закрыть]. Диана пребывала в состоянии постоянной депрессии. Даже ее собственный персонал называл ее «непредсказуемой». По ее словам, она, чтобы привлечь внимание Чарльза, начала наносить себе раны. Впрочем, порезы были неглубокими – иначе она не смогла бы носить открытые вечерние платья. Но в результате Чарльз снова отвез Диану в Лондон к психиатру. Аналитик, изучив семейную историю Дианы, счел причиной, лежащей в основе всех ее проблем, развод родителей. Разумеется, подобный вывод никоим образом не улучшил обстановку[170]170
  Jonathan Dimbleby, The Prince of Wales: A Biography, p. 331.


[Закрыть].

Принц просил своих друзей ничего не рассказывать посторонним (в письмах, где делился проблемами супруги), но неадекватность ее поведения уже заметили в обществе. Самый неприятный эпизод имел место в Поминальное воскресенье, на мемориальной церемонии в память о погибших в военных конфликтах, проходившей в Альберт-холле 13 ноября 1982 года. На этом ежегодном мероприятии всегда присутствуют старшие члены королевской семьи.

Тем вечером Чарльз и Диана в очередной раз поссорились, и Диана отказалась идти с мужем. Он уехал без нее. Но затем она передумала и решила поехать, хотя ее предупреждали, что делать этого не стоит: она приедет в Альберт-холл позже королевы, а это недопустимое нарушение протокола. Диана не обратила никакого внимания на эти слова и появилась в зале, вызвав полный переполох: ей пришлось искать место. Ссора с Чарльзом стала достоянием общественности.

Анна Робинсон, редактор Sunday Mirror, вызвала к себе Джеймса Уитакера: «Джеймс, необходимо выяснить, почему принцесса Диана так ужасно выглядит… Она так похудела! Иди и узнай все, что сможешь». Уитакер позвонил своему главному информатору, Саре Маккоркодейл. Та подтвердила, что родные встревожены состоянием Дианы: «Нам кажется, что у нее развивается анорексия…» Робинсон напечатала материал Уитакера, вызвав неудовольствие дворца, и это стоило ей работы.

Стремление репортеров узнать, что же на самом деле происходит с Дианой, достигло апогея. Самый информированный репортер Найджел Демпстер, знакомый со многим друзьями Чарльза, сначала опубликовал статью, а потом выступил по американскому телевидению, где называл Диану «исчадием ада» и «чудовищем». Он утверждал, что Диана стремится «все держать под контролем», а Чарльз «абсолютно несчастлив». Впоследствии Демпстер заявлял, что получил информацию «непосредственно от человека из окружения принца Чарльза». Оберон Во иронично озаглавил свою статью «РЕПОРТЕР СВЕТСКОЙ ХРОНИКИ РАЗВЕНЧИВАЕТ СКАЗКУ О ПРИНЦЕССЕ. НАРОД В ЯРОСТИ».

Но обществу вовсе не хотелось, чтобы развенчивали его кумира. Сразу после рождения принца Уильяма Роберт Лейси, историк и писатель, автор книги о ставшей принцессой кинозвезде Грейс Келли, слышал, как сотрудница Королевской библиотеки Виктория Глендиннинг говорила: «Для нас всех очень важно, чтобы магия не кончалась. Вот почему мы надеемся, что сказка завершится должным образом и принцесса, ее принц и их сын будут жить долго и счастливо». Проблема, как ее видел Лейси, заключалась в том, что «Чарльз получил женщину, которую хотели „мы“, а не он сам». Впрочем, никто не желал верить, что этот брак несчастлив. Широкая публика получила свою сказку, которая постепенно превращалась в мыльную оперу в духе американских «Династии» или «Далласа», где царили неверность, шантаж и мошенничество.