Текст книги "Маленький секрет"

Теперь она слушала выступление Пэмми о том, как ей нравится эта возможность – свободно импровизировать на радио.

– Радио – это такая интимная вещь, – журчала Пэмми. – Но наш продюсер уже бросает на меня страшные взгляды. Вернусь-ка я лучше к сценарию, пока он не сделал мне выговор. Потому чтооо… Что мы имеем сегодня?..

Анна опять набрала полные легкие. Через стекло студии она видела, как Шон ослабил узел галстука. Обычно ей не нравились мужчины старше ее, особенно с дряблыми складками на шее. Но этот был красив, как кинозвезда, – этакий Харрисон Форд[17]17
  Американский киноактер (р. 1942).


[Закрыть], только более темноволосый и еще более сексуальный, – и Анне захотелось расстегнуть на нем белую рубашку. Ее юбка медленно бы соскользнула под его руками, а потом… Она выдохнула, а из наушников полился голос Пэмми:

– Сегодня мы будем говорить о печали. Мы будем говорить о гневе. Мы будем говорить о том чувстве обиды…

Вдыхая, Анна напомнила себе, что надо отменить свидание с Томом. В ее жизни и без Тома предостаточно проблем, с которыми приходится мириться. Например, у нее до сих пор нет CD-проигрывателя, а квартиру приходится делить с Мирной, которая с каждым днем все больше толстеет.

– Сегодня со мной в студии доктор Шон Харрисон. Постоянные слушатели уже знают, что Шон специалист во многих вещах, но его конек – это проблема преодоления прошлого. Привет, Шон!

– Привет, Пэмми.

– Приятно снова видеть тебя с нами. Итак, похоже, что в наши дни это довольно распространенная проблема.

– В самом деле. Пусть выскажутся наши слушатели.

Вчера Анне позвонил Том. Он спросил, не хочет ли она «пойти куда-нибудь» в ближайшее время. Анна согласилась, но только из-за того, что ей очень хотелось, чтобы свидания стали такой же неотъемлемой частью ее жизни, как ежедневная чистка зубов, и потому, что тогда ее мать наконец успокоилась бы. Барбара никогда не могла понять «эту молодежь». Зачем все принимать так близко к сердцу? Неужели на работе у Анны вообще нет молодых мужчин? Она уверена, что есть и что они приглашают девушек в кино или в кафе. А иначе как еще они находят себе жен? Почему Анна никому не позволяет просто пригласить ее на ужин? Неужели так трудно сходить на ужин? Барбара никак не могла понять, что с пятидесятых годов отношения между полами сильно изменились и этикет свиданий теперь совсем иной. Анна не могла сказать матери, что после свидания женщина двадцать первого века должна лечь с мужчиной в постель. Это подразумевалось само собой. Анна считала, что во всем виновата женская эмансипация. В пятидесятых годах сначала выходили замуж, а уже потом ложились в постель. Тогда было намного легче отказать мужчине, чем сейчас. Движение за права женщин помогло всем, кроме самих женщин, считала Анна. Похоже, что в пятидесятые годы женщины были намного счастливее, по крайней мере, судя по рекламе стирального порошка. В наши дни от женщины ожидают современной головокружительной карьеры, при том что никто не снял с нее традиционных женских обязанностей. Она по-прежнему обязана быть привлекательной и внимательно следить за всеми новинками моды.

Она предложила Тому поужинать вместе в среду, самый прозаичный день недели, надеясь, что тогда он воспримет их свидание как банальный ужин. В среду вечером все нормальные люди моют голову или смотрят очередную серию «Коронейшн-стрит». Но Анна согласилась на свидание с Томом до того, как познакомилась с Шоном Харрисоном. Теперь она видела, каким должен быть настоящий мужчина. Мужчина, который умеет так сексуально ослаблять узел галстука.

– Итак, Шон, объясни мне, что же такое «преодоление прошлого». – Просьба Пэмми звучала почти что искренне. – Расскажи простыми словами, так, чтобы любому слушателю, обыкновенному человеку вроде меня, стало понятно.

– Ну, я бы не сказал, что ты обыкновенная, Пэмми.

– Ну, не знаю, не знаю, – рассмеялась Пэмми.

Внезапно она посерьезнела.

– Мне хотелось бы еще раз напомнить нашим слушателям, что я не врач. Не психотерапевт. Это не моя профессия. Думаю, можно сказать так: я всего лишь плечо. Сильное плечо для всех своих радиослушателей, для всех без исключения: высоких и низких, худых и толстых, красивых и не очень, умных или глупых, здоровых и инвалидов. Ну что ж, кажется, я перечислила всех. Одним словом, я беру запуганные в узел нити жизней моих слушателей и помогаю им распутать их… Однако довольно предисловий. Думаю, нам уже пора перейти к нашей сентябрьской теме. Итак, Шон, что же значит «преодолеть прошлое»?

– Преодолеть прошлое значит оставить его в прошлом. Не позволить прошлому и тому, что произошло в прошлом, вмешиваться в настоящее.

– Итак, если что-то плохое произошло с вами в прошлом, то вы просто вычеркиваете это из своей жизни?

– Совершенно верно.

– И как это сделать, Шон?

– Существует несколько способов. К примеру, вы только что разорвали какие-то неприятные отношения и говорите себе: «Ладно, это отравляло мне жизнь. Но больше это не будет меня беспокоить».

Пэмми яростно закивала головой в знак согласия.

– Но ведь это же, наверное, очень сложно сделать? Я сама не раз оказывалась в ситуации, когда отношения с человеком только осложняли мне жизнь, и я это осознавала, но продолжала звонить и звонить ему. Или ты предлагаешь нам избавиться от телефонов?

– Не смейся, Пэмми Возможно, ты страдаешь навязчивым неврозом.

– Серьезно?

– Да. И самим больным совсем не до шуток. Часто женщины, страдающие навязчивым неврозом, не получают необходимой помощи. Им ставят неправильный диагноз, их считают истеричками и слабоумными. Но, на мой взгляд, это серьезная проблема.

Анна, безусловно, страдала навязчивым неврозом.

– И, как и при любом неврозе, задача в том, чтобы научиться управлять им. Я бы предложил тебе в течение нескольких дней сыграть в теле-фонофобию.

– Телефонофобия? – захихикала Пэмми. – Мне это нравится, дорогуша.

– Прячешь куда-нибудь свой телефон, чтобы не было соблазна. И только отвечаешь на звонки. Тактика такая же, как и во всех случаях, когда пытаешься избавиться от дурной привычки. Надо сказать себе: «Я не отказываюсь от него, я все еще люблю его, просто сегодня я не буду ему звонить».

– Так обычно говорят в группах анонимных алкоголиков?

– Да, подход одинаков при лечении любой вредной привычки. Например, курения. Я всегда советую курильщикам поджечь в пепельнице целую пачку сигарет. Посмотрите на весь этот дым, пропитанный никотином, а затем, ложась спать, поставьте ее рядом с кроватью.

– Провести ночь рядом с вонючими бычками?

«Это должно быть омерзительно», – подумала Анна.

– Это омерзительно, – признался Шон, – но срабатывает. Само собой разумеется, что после этого необходимо полностью исключить сигареты из своей жизни. Однако понять, в чем твоя проблема, определить ее – это, конечно же, первый шаг.

– С сигаретами все понятно, но давай вернемся к личным отношениям. Как мне забыть того мужчину? Мужчину, без которого – могу честно тебе признаться, Шон – жизнь мне кажется пустой и бессмысленной.

– Ну, если тебе никак не удается выкинуть его из головы, то вот мой совет: напиши на листе бумаги все те проблемы, которые у вас были, пока вы были вместе. А они у вас обязательно были, иначе ваши отношения не закончились бы.

– Да, ты прав, конечно.

– Затем перепиши этот перечень сто раз.

– Как в школе, когда неправильно написанное слово надо написать сто раз?

– Именно, как в школе. Не поверишь, насколько это действенный способ. Одно то, что ты смогла определить и перечислить все проблемы, и они окажутся у тебя перед глазами, уже само по себе помогает. Я хочу сказать, что сентиментальные воспоминания – это как раз то, что мешает двигаться вперед. Следует избавиться от всего, что напоминает о том человеке: его писем, подарков.

– Но мне нравится перебирать их. Мне они напоминают о том времени, когда я была счастлива…

– Что ж, Пэмми, если ты и впрямь хочешь преодолеть прошлое, то тебе придется пожертвовать этими сентиментальными мелочами.

– Ты прав. Согласна. Это был хороший совет от доктора Шона Харрисона… А теперь в течение часа мы будем отвечать на ваши телефонные звонки. Напоминаю еще раз, что сегодня мы говорим о том, как перевернуть страницу жизни и двигаться дальше. Сегодня наша первая передача на эту тему, но мы будем обсуждать ее весь сентябрь. И напоминаю наш телефон – 0800 678771. Все звонки бесплатные.

Кнопка номер один замигала зеленым светом.

– Здравствуйте, программа «SOS!», – сказала Анна, нажав кнопку на первой линии.

– Алло, это Пэмми Ловенталь?

– Нет, это оператор. Скажите мне, как вас зовут и сколько вам лет.

– Джеки. Нет, Джейн. Мне тридцать шесть. Пусть будет Джеки.

Анна напечатала:

ПЕРВАЯ ЛИНИЯ: ДЖЕЙН.

– Мы будем называть вас Джейн, – бесцеремонно решила Анна.

Ее учили не позволять людям, звонящим на передачу, выплескивать на нее свои эмоции, прежде чем она переведет звонок на ведущего.

В противном случае звонок можно считать пустой тратой времени.

– О чем вы хотите поговорить с Пэмми?

– Я слышала, как Пэмми говорила о плохих взаимоотношениях, – сказала Джейн абсолютно ровным голосом, намного более ровным, чем у самой Анны. – Я сама нахожусь в таких отношениях с марта 1989 года. Мой бойфренд пьет и бьет меня.

«ЕЕ БЬЕТ ЕЕ БОЙФРЕНД», – напечатала Анна.

Индикатор второй линии тоже замигал зеленым светом. Анна переключилась на вторую линию и попросила: «Подождите, пожалуйста, не кладите трубку».

Появился сигнал на третьей линии, и Анна переключилась туда и произнесла то же самое: «Подождите, пожалуйста, не кладите трубку».

Первая линия снова замигала, и Анна переключилась на нее.

– Джейн, я соединяю вас с Пэмми, – сказала Анна.

– Нет, я еще не закончила. – Голос Джейн звучал как-то отстраненно. Создавалось впечатление, что она неслышно разговаривает с кем-то еще, кроме Анны. – У нас четверо детей, а денег практически нет…

«ЧЕТВЕРО ДЕТЕЙ. НЕТ ДЕНЕГ».

– Джейн, я соединяю вас с Пэмми.

Вошел Майк и нетерпеливо спросил:

– Звонки есть? Пэмми уже изнывает от скуки.

– Джейн, я перевожу ваш звонок на Пэмми, – сказал Анна, стараясь не выдать голосом своих переживаний.

– И я только что узнала, что моя пятнадцатилетняя дочь беременна, – ровным голосом продолжала Джейн.

«ДОЧЬ. 15. БЕРЕМЕННА».

– От своего дяди.

– Своего дяди? – Анна слышала, как ее пальцы бегают по клавиатуре, перенося слова радиослушательницы на экран компьютера.

«КРОВОСМЕШЕНИЕ».

– Да, от Пита, – хладнокровно продолжала Джейн, как будто читала компьютерный текст. – Отец Лизы, Роб, хочет теперь убить Пита…

– Анна, нам нужен звонок.

– Джейн, я вас соединяю.

– А так как Роб только освободился из тюрьмы, я…

– Господи, когда я работала оператором, то за это время успевала принять как минимум четыре звонка. Да переведи же ты мне хоть кого-нибудь!

– Джейн, я уже вас соединяю.

– И я хочу спросить у Пэмми, как она думает, может, мне уйти от него?

Анна щелкнула мышью по иконке «отправить», чувствуя, что у нее пылают щеки.

Проблемы Джейн исчезли с экрана компьютера. Она переслала их Шону для решения и вернулась к звонку на второй линии.

– Извините, что заставила вас ждать. Как вас зовут?

ВТОРАЯ ЛИНИЯ: ПОППИ. ЕЕ ПАРЕНЬ УБИТ В ПРОШЛОМ ГОДУ.

Анна ничего не могла с собой поделать, от рассказа Поппи у нее затряслась руки. Конечно, она каждый день читала о таких преступлениях, и все же она была потрясена, когда услышала голос непосредственного участника трагедии. Естественно, каждый день она читала заголовки газет, описывающих все эти ужасы. И все-таки, набирая на клавиатуре историю Поппи, Анна поняла, что раньше она никогда не думала о тех людях, чьи истории стояли за этими газетными заголовками. Может быть, по утрам они ездили вместе с ней в одном вагоне метро или проходили мимо нее на улице. Никто никогда не думает, сколько людей могут оказаться убийцами, одетыми в самые обыкновенные одежды. Ей представилось, как при свете дня они превращаются в таких же, как она сама, шокированных читателей, которым страшно перевернуть страницу газеты и читать дальше.

ТРЕТЬЯ ЛИНИЯ: РЕЙ. БЫВШИЙ АЛКОГОЛИК. ПЫТАЛСЯ УБИТЬ СВОЮ БЫВШУЮ ЖЕНУ.

Она нажала отправить, радуясь возможности стереть проблемы Рея с экрана компьютера.

До сегодняшнего дня Анна считала, что все те кошмары, о которых рассказывает Мирна, существуют только в ее извращенном воображении. Ведь, в конце концов, ничего такого ужасного не происходило ни с Анной, ни с самой Мирной. Теперь же она представляла себе, как кое-кого из мужчин и женщин, которых она встречала на улице или в метро каждое утро, вероятно, только что отерли кровь со своих рук, смыли с себя греховное семя и, как ни в чем не бывало, укрылись за нарядной, модной одеждой. А за каждой закрытой дверью, может статься, сейчас происходит кровосмешение, изнасилование или убийство. Раньше Анна просто не понимала этого.

ЧЕТВЕРТАЯ ЛИНИЯ: СТЕФАНИ. ЕЕ ПАРЕНЬ ИЗНАСИЛОВАЛ ЕЕ ЛУЧШУЮ ПОДРУГУ.

ПЯТАЯ ЛИНИЯ: ДОННА. ОТЕЦ СКЛОНЕН К НАСИЛИЮ. СЛЕДУЕТ ЛИ ЕЙ ПОЗВОЛЯТЬ ЕМУ ВИДИТЬСЯ С ВНУКАМИ?

Теперь Анна знала, через что проходит большинство людей, когда приходят домой. Там их ждут мужья, которые избивают их до полусмерти, или любовники, которые жестоко обращаются с их детьми «в воспитательных целях».

Снова нажав первую линию, она услышала, как Пэмми обратилась к Шону за советом для Стефани:

– Шон, как Стефании избавиться от чувства гнева?

Анна испугалась за Шона, она знала, что у него не найдется ответа на этот вопрос. На этот вопрос нет ответа. Но Шон с легкостью ответил на него. В его устах жизнь казалась такой простой штукой.

ПЕРВАЯ ЛИНИЯ: ДЖУДИ. ЧУВСТВО ВИНЫ. ДЕТИ ОТПРАВЛЕНЫ В ИНТЕРНАТ. КАК ЕЙ ПРЕОДОЛЕТЬ ПРОШЛОЕ?

ВТОРАЯ ЛИНИЯ: ПИППА. КРЫСЫ В КВАРТИРЕ. БЕДНОСТЬ ЗАСТАВИЛА ВОРОВАТЬ В МАГАЗИНАХ. МУЖ ШИЗОФРЕНИК. СЛЕДУЕТ ЛИ ЕЙ БРОСИТЬ ЕГО?

До Анны дошло, что когда-нибудь ее нынешняя жизнь закончится и начнется другая, это всего лишь дело времени. До сих пор она вела себя по-умному – не выходила замуж за душевнобольного и никогда, даже временно, не жила в многоэтажном доме, кишащем крысами. Она почувствовала себя виноватой, когда перевела звонок Пиппы на Пэмми. Как сможет Шон максимум за две минуты ответить на все ее вопросы? Но он справился.

ТРЕТЬЯ ЛИНИЯ: КЭРОЛ. КОРМИЛА УТОК В ПАРКЕ. СЕКСУАЛЬНЫЕ ДОМОГАТЕЛЬСТВА СО СТОРОНЫ НЕЗНАКОМЦА С ЖЕЛЕЗНЫМ ПРУТОМ. ЖИЗНЬ РАЗБИТА. КАК ЕЙ ЗАБЫТЬ ЭТО?

Если бы Анна была в парке, просто шла через парк в тот самый день и остановилась бы покормить уток, как она обычно делает, то сейчас ее жизнь была бы совершенно разрушена. В то время как она бросала бы размоченный хлеб в жадно открытые рты и мечтала о встрече с мужчиной, хотя бы отдаленно напоминающим идеал, с ней могло бы произойти то же самое. К ней сзади тоже мог бы подкрасться мужчина с железным прутом и затащить ее в кусты. Что бы она смогла поделать, когда его грязное тело с расстегнутыми штанами прижалось бы к ее телу?

Казалось, что только Шон знает ответы на эти вопросы.

ПЯТАЯ ЛИНИЯ: АННЕТТА. БРАТ ПОГИБ В АВТОКАТАСТРОФЕ ПЯТЬ ЛЕТ НАЗАД. КАК ЕЙ ПЕРЕСТАТЬ УБИВАТЬСЯ ПО НЕМУ?

Некролог Анны напечатали бы мелким шрифтом внизу на четвертой странице местной газеты, если бы ее машину вдруг сбили в то время, как она делала разворот в месте, где поворот направо запрещен. Правый поворот на пути в супермаркет – там можно легко расстаться с жизнью. Окажись она в том месте в роковую минуту, до сих пор феноменально везучая, настроившись на волну «Душа FM», какой-нибудь грузовик преспокойно мог бы потерять груз прямо перед ее машиной, и это заставило бы ее резко вильнуть в сторону и… Или двумя секундами раньше ее поезд мог бы столкнуться с другим поездом и…

По крайней мере, Шон приехал бы, чтобы заботливо собрать то, что от нее осталось.

ПЕРВАЯ ЛИНИЯ: КЛЭР. ПОПЫТКА САМОУБИЙСТВА ПОСЛЕ ТОГО, КАК ЗАСТАЛА СВОЮ ЛУЧШУЮ ПОДРУГУ В ПОСТЕЛИ СО СВОЕЙ МАТЕРЬЮ.

Каждый раз, когда Анна переводила звонок, она ловила на себе взгляд Шона. Хотя она знала, что он отвечает на телефонные звонки, ей все равно казалось, что Шон обращается к ней лично. Казалось, что он видит ее насквозь.

– Попытка самоубийства – это не выход, Клэр. На самом деле, наоборот, – это создает еще больше проблем, только другого рода…

Наконец все линии были заняты, и Анна могла передохнуть. Она видела, как Шон мотнул головой, откидывая назад упавшую на глаза челку. Она слушала, как он распутывает тугие узелки чужих жизней.

– Все мы хоть раз в жизни да задумываемся о самоубийстве, правда, Шон? – спросила Пэмми. Ее голос выражал сочувствие. А может быть, Анне только так показалось из-за того, что их разделяло стекло.

– Не знаю. Разве это так?

– Знаете, мне уже легче, – сказала Клэр, – просто оттого, что поговорила с вами.

– Клэр, тебе, должно быть, очень больно, даже…

– Очень больно, Клэр, – вмешалась Пэмми. В ее голосе слышалась усталость. – Но директор студии убьет меня, если мы с вами не прервемся на рекламную паузу. Ты сможешь подождать?

– Да, – ответила Клэр.

– Хорошо. Ой, нет.

Майк, стоя напротив Пэмми, провел пальцем по горлу, затем показал на часы и одними губами прошептал: «Новости».

– Ну что же, Клэр, я надеюсь, мы действительно смогли тебе помочь, – сказала Пэмми. – Я просто не сообразила: оказывается, у нас уже почти не осталось времени, а я не смогу совершить чудо за оставшиеся пять секунд. Мне требуется чуть больше времени. Клэр, миленькая, держись. Помни, что жизнь – как кожаные туфли: стоит их только почистить, и они опять засверкают, как новые. А если за ними не ухаживать, они быстро сносятся. А мы встретимся с вами завтра и попробуем взглянуть на проблему немного с другой стороны. В этом нам поможет доктор Шон Харрисон, наш особый гость, который будет с нами весь сентябрь.

После окончания передачи ее обсуждение длилось больше трех часов. По мнению Анны, оно больше походило на приватную беседу, вынесенную на публику, так как Пэмми с Майком обсуждали троих нынешних кавалеров Пэмми. Когда Анна сообщала итоги этого «совещания» Мирне, ей удалось выразить их всего лишь в двух фразах:

ПЭММИ, ведущая: «Не было ни одного хорошего звонка. Помните, у нас развлекательная программа».

МАЙК, продюсер: «Слишком много звонков по поводу депрессии. Депрессия у нас была в прошлом месяце».

– А ты еще меня спрашиваешь, почему я отказываюсь работать в офисе? С высшим ли ты образованием или без образования вообще – роли не играет, – мрачно заключила Мирна, уминая последнее яблоко из запасов Анны. – И тех и других запихнули в офисы и заставили отвечать на телефонные звонки.

– Угу, – согласилась Анна.

– Эта женщина, Пэмми, кажется, большая стерва, – заметила она и откусила яблоко. – Это из-за нее ты пошла и нализалась с этим парнем, Шоном?

– Нет, я пошла и нализалась, потому что, должна признаться тебе, Мирна, ты права, жизнь и правда такое дерьмо… Эти сегодняшние звонки…

– Ну, и о чем они были?

– Ну, у одной женщины в прошлом году убили ее мужчину, и она до сих пор…

Мирна фыркнула:

– И по-твоему, это проблема? Пусть люди сначала попробуют пережить войну, а уже потом рассуждают о проблемах.

Шон сказал, что проблемы есть у всех. Самое главное – это суметь определить их. Только что Шон купил Анне еще один бокал вина и задумчиво посмотрел на нее. Он пригласил Анну, Майка и Пэмми в паб, чтобы пропустить по стаканчику после рабочего дня. Но согласилась одна лишь Анна. Майку нужно было разобраться с бардаком в ванной, а Пэмми нужно было разобраться с бардаком в отношениях со своими кавалерами. У Пэмми их было трое: Брюс, Борис и Арчи. Брюс вел передачу во второй половине дня. Его работа заключалась в том, чтобы обеспечить оживленную дискуссию. Брюс постоянно провоцировал слушателей на спор и обзывал их идиотами, если кто-то вдруг осмеливался предположить, что он может ошибаться, комментируя международное соглашение о морских границах или индекс конвергенции европейской валюты.

– Я экономист, работаю консультантом правительства, и я звоню, Брюс, чтобы сказать, что вы не совсем правы касательно…

Это служило для Брюса сигналом, чтобы отключить звонящего и мгновенно пустить в эфир заставку-песенку: «Я идиот, я идиот, я полный идиот!»

То и дело до слуха Анны долетали обрывки многочисленных разговоров Пэмми с Майком, с директором студии, с секретаршей и работниками столовой, из которых она сделала вывод, что с Брюсом у начальницы длительные отношения, с Арчи – непродолжительные, а с Борисом они то сходятся, то расходятся. Хотя Анна уже видела безобразного Брюса с ярко-красной нижней губой, выглядывавшей из зарослей бороды, словно маленький зверек, она все равно завидовала начальнице. Впечатляло само количество мужчин, чьи имена постоянно были у Пэмми на языке: Брюс, Борис, Арчи. Подобная зависть была знакома Анне еще в школе, когда имена любимых мальчиков было принято писать красной пастой на обложках школьных тетрадей. Тетрадки Джастин пестрели мужскими именами. У Анны же было написано всего два имени – Эрол и Лии. Так звали участников одной соул-группы восьмидесятых годов, то есть, попросту говоря, любимые парни Анны были плодом ее воображения.

– Нет, у меня нет проблем, – сказала Анна Шону, от вина у нее кружилась голова. – Никаких проблем, по сравнению с теми, кто звонил сегодня. Я имею в виду Клэр или ту, Стейси.

– Клэр?

– Это та, которая обнаружила свою мать в постели с другой женщиной, а потом пыталась покончить с собой.

– А, помню. А другая? – спросил он со смехом. – Извини, но у меня короткая память.

– Стейси?

– Да, а у нее что?

– Ее отец решил стать женщиной.

– Помню, – медленно произнес Шон.

– Ну вот, теперь видишь?

– Дело в том, что ты не можешь оценить, насколько тяжелы проблемы.

– Понимаю. Но мне кажется, что, по сравнению с ними, мне просто не на что жаловаться, – горестно проговорила она.

– Ну, а ты сама абсолютно счастлива? – вдруг спросил он, снова поправив челку, все время спадающую ему на глаза.

Его длинные ноги почти касались под столом ее ног, и то ли вино ударило Анне в голову, то ли ее охватило желание.

– Нет… – призналась она.

– Проблема в том, что многие люди никогда даже не слышали таких слов, как «этническая чистка» или «резня», не говоря уже о том, чтобы обсуждать эти темы, – сказала Мирна, поедая лакричные конфеты из вместительного пакета и глядя в телевизор, где домашние животные соревновались между собой за почетные награды.

– Ну и что? Я тоже не хочу об этом слышать, – ответила Анна, одним глазком наблюдая за кроликом, которому присудили золотую медаль за «волю к победе». – Можешь называть меня бесчувственной, но…

– Значит, вот что для тебя счастье – спрятать голову в песок, как страус, и пялиться в ящик?! – возмутилась Мирна, пялясь в ящик и разгрызая леденцовую оболочку очередной конфеты.

Они обе на секунду прислушались к происходящему на экране – студия аплодировала кролику.

– Да какое там счастье… – покачала головой Анна, которая до разговора с Шоном даже не подозревала, насколько она несчастна. – У меня все плохо.

– Итак, в чем проблема? – спросил Шон, заказав ей еще один бокал белого вина. – Карьера? Деньги? Здоровье? Семья?

– Да нет, дело не в этом… Мне не сформулировать это одним предложением, – ответила Анна. Выражение лица Шона внушало ей беспокойство. Он смотрел на нее так, как будто она пыталась не найти ответ, а наоборот – скрыть от него правду.

Шон не мог не разочароваться, узнав, что мать Анны все еще замужем за ее отцом, что Анна в состоянии оплачивать свои счета и что она гетеросексуальна. При его большом опыте психолога, ему наверняка встречались женщины с запутанными историями и серьезными проблемами, и его, вне всяких сомнений, больше интересовало исследование женской души, а не женского тела.

– Новая работа? Мужчина? – допытывался он.

Анна все никак не могла решить, стоит ли рассказать Шону о НЕМ или о Томе. Но его обеспокоенное выражение лица убедило ее не делать этого. Проблемы с мужчинами – это так банально! Вот если бы у Анны было проблемное прошлое или хотя бы проблемное настоящее. Однако жизнь ее медленно текла день за днем. Часто она отправлялась за покупками, просто чтобы убить время.

– Скорее это чувство, что… что все вокруг…

– Немного серое и скучное? – спросил он, подавшись вперед. От него пахло мудростью – книгами в кожаных переплетах и шелковыми галстуками, хотя, может быть, это был просто запах лосьона после бритья. – Чего-то недостает?

– Да, – сказала она, слегка переусердствовав с радостью в голосе. Он нашел, в чем ее проблема! – Точно! Чего-то недостает. Все как-то слишком гладко.

– Видишь? Вот мы и продвинулись немного вперед в определении твоей проблемы.

– Но мы не можем говорить только обо мне. Я уверена, что тебе уже надоели проблемы всех окружающих. Давай лучше поговорим о тебе.

– Не надо все время задвигать себя на второй план. Я заметил, что ты все время это делаешь.

Анна с удивлением посмотрела на него. Быть может, она просто захмелела от вина, но у нее было такое ощущение, что этот высокий загадочный брюнет следит за ней уже много лет, а она никогда этого не замечала. Пока она сидела вот так рядом с ним, за одним столом, его ноги рядом с ее ногами, его колено касается ее колена, Анне казалось, что Шон понимает не только ее, но и любую женщину в этом мире. Не то что ОН; как-то раз, после вечеринки, он даже не сумел отыскать ее старое пальто, лежавшее на кровати в куче других.

– Ты так думаешь?

– Уверен.

– Правда? Может, это было… Ладно, неважно…

Анна замолчала и уставилась на свои коленки. Почему-то ей очень хотелось поговорить не о НЕМ или Томе, а о Соне, чью квартиру она смотрела в субботу.

– Может, что? – спросил он, и его зрачки расширились.

– Да так. Ничего. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

– Нет, давай договаривай.

– Ну, просто я ходила смотреть одну квартиру на прошлой неделе. И все вроде шло хорошо. Эта женщина, Соня, искала жилицу, мне показалось, что я ей понравилась. Я хочу сказать, мне кажется, я все делала правильно. Но когда я уходила, то услышала, как она говорит по телефону, что я какая-то не такая, что у меня какие-то проблемы, что-то в этом роде.

– Я же тебе сказал, что проблемы есть у всех, – спокойно заметил Шон. – Я уверен, что и у твоей Сони тоже есть проблемы.

– Вряд ли, – рассмеялась Анна. – Ты просто не видел, какая у нее квартира. И какая фигура.

Пока Мирна закидывала в рот лакричные конфеты, Анна пыталась выбросить в мусорное ведро макароны. Однако крышка на ведре никак не закрывалась, так как оттуда торчали одноразовые салфетки и банки из-под томатного супа. Болтающаяся крышка и ведро напоминали ей разинутую пасть собаки, из которой вот уже час капал томатный суп цвета запекшейся крови.

– По-моему, первый кролик был лучше, – сказала Мирна, переключая канал.

– Ага.

– У тебя с этим Шоном что-нибудь было?

– Нет, пока ничего.

Анна все еще пыталась вытряхнуть остатки макарон в ведро, но оно сопротивлялось. Она уже вытащила несколько суповых банок, чтобы освободить место, и составила их на полу. Может быть, завтра она сдаст их в утиль – а пока засунет их в другой пакет и поставит в комнате. Мирна тем временем смотрела по телевизору, как двое мужчин смотрят телевизор.

– Если эти люди считают, что это и есть плохое поведение, то им стоит посмотреть на Грегори, – сказала она и выключила телевизор.

– Это классический случай, – произнес наконец Шон.

– Что? – улыбнулась Анна. – Шон, я так не думаю. Ты просто слишком много работаешь в последнее время, – игриво произнесла она. – Ты написал слишком много книг на эту тему.

– Я серьезно. Ты – классический случай. Тебе надо позвонить этой Соне и спросить, почему она так сказала.

– Я не могу этого сделать.

– Иначе ты так никогда и не узнаешь, разве не так?

– Я не буду ей звонить. А то она решит, что я еще более странная…

– Нет, она так не подумает. Если она такая самодостаточная и самоуверенная, как ты утверждаешь. Такой образ мышления не появляется сам по себе. Возможно, она вырабатывала его годами и, судя по всему, под руководством хорошего психолога. Наоборот, если ты ей позвонишь, то она начнет тебя уважать.

Несколько минут они играли в словесный пинг-понг. Анна твердила «нет». Шон повторял «да». Но потом Шон прекратил игру. Он откинулся на спинку стула, окинул бар взглядом, как будто искал другие, более интересные лица.

– Хорошо, пусть все остается по-прежнему. Но я буду больше уважать тебя, если ты это сделаешь, – сказал он и потянулся за своим пиджаком, висящим на спинке стула. – Извини, мне пора идти.

– Ладно, – сказала Анна тихо.

– Ты не должна позволять, чтобы тебя постоянно что-то грызло. Понимаешь? Ты должна давать выход чувствам, иначе они будут разрастаться внутри тебя, как злокачественная опухоль. Я хочу сказать, жертвой становится только тот, кто сам позволяет себе быть ею. Господи, Анна, если ты хочешь вернуть себе самоуважение, то научись контролировать ситуацию. И действуй! Именно это меня и бесит в «SOS!». Люди звонят, жалуются на свои проблемы, но когда стараешься им помочь… Когда даешь им совет, как поступить, они пропускают его мимо ушей. Совершенно не прислушиваются.

– Я прислушиваюсь. Одна моя подруга всегда говорит, что я даже слишком прислушиваюсь к советам других.

– Тебе надо позвонить этой девушке. Просто позвони ей. – Его тон смягчился. – Послушай, мне в самом деле пора. Завтра расскажешь мне, как прошел разговор с Соней.

– У Шона такие глаза… – сказала Мирне Анна, а тяжелые капли насыщенно-томатного цвета продолжали капать на кухонный пол.

– О, боже, глаза! На твоем месте я бы непременно в него втюрилась, Анна. Такое впечатление, что он и впрямь особенный, – поддразнила Мирна, имитируя американский акцент. Затем она включила радио.

– Пэмми сказала, что он «обхаживает меня». Как ты думаешь – если учесть все, что я тебе рассказала, – это правда?

Но Мирна не собиралась отвечать на глупые вопросы Анны – по радио шла увлекательная программа о гонке ядерных вооружений.

Теперь, когда она познакомилась с Шоном, Анну больше всего мучил вопрос, должна ли она отменить свидание с Томом. Она же назначила это свидание до знакомства с Шоном. Но Мирна и этот вопрос пропустила мимо ушей, а вместо этого задала свой собственный:

– Кого же надо бояться: сумасшедших террористов-одиночек или подготовленной атаки террористического государства?

– Вежливо ли звонить после десяти вечера? – перебила Анна.

– Может, мне присоединиться к кампании против ядерной гонки?

– Может быть, мне рассказать все Тому?

– Может быть, ты перестанешь быть такой легкомысленной и заткнешься?

Мирне всегда доставляло удовольствие унижать Анну. Когда они впервые встретились в школе, Мирна издевалась над ее подростковыми журналами. Она называла их идеологической обработкой малолетних. А теперь Мирна утверждала, что Анна так волнуется насчет работы и бойфренда не потому, что они действительно ей нужны, а потому, что в глазах общества хорошая работа и бойфренд – это непременные атрибуты благополучия. Мирна заставляла подругу почувствовать себя слишком легкомысленной, хотя Анна тоже интересовалась состоянием дел в мире. Черт возьми, просто она не думает об этом каждый день, вот и все!