Текст книги "Рай на краю океана"

Глава 3

Томас вскоре встретился с Илейн в магазине ее отца, где он выбирал ткань для своих новых костюмов. В Квинстауне были отличные портные, как заметил его отец. И за работу брали гораздо меньше, чем их коллеги в Данидине. Если задуматься, совершенно нет никакого повода отправляться в долгое путешествие в Данидин из-за всякой мелочи. Выбор в Квинстауне ему очень понравился во всех отношениях. К тому же ткани для костюмов, имевшиеся в наличии у Рубена, были не только хорошего качества, но и продемонстрированы самыми нежными ручками.

Илейн как раз укладывала на полку рулоны, когда Томас вошел в отдел текстиля. Его отец тем временем беседовал с Рубеном О’Кифом. Тем лучше, поскольку Томасу хотелось увидеться с девушкой наедине.

Заметив его, Илейн стала пунцовой. Но, на взгляд Томаса, это было ей к лицу. Кроме того, ему нравились и робость, и страх в ее глазах. Кстати, чудесные глаза, блестящие, как море на солнце, с оттенком зелени. Кроме того, на ней снова было платье для верховой езды, как и вчера. Что ж, в тщеславии ее совершенно нельзя упрекнуть.

– Доброе утро, мисс Илейн. Видите, я запомнил ваше имя.

– У меня… у меня ведь нет сестры-близняшки… – Глупое замечание вырвалось наружу прежде, чем Илейн успела придумать что-либо более подходящее. Однако Сайдблоссом, похоже, развеселился.

– Какое счастье! Мне кажется, вы уникальны! – галантно ответил он. – Вы не покажете мне кое-какие ткани, мисс Илейн? Мне нужно два костюма. Что-нибудь дорогое, но неброское. Чтобы годилось для похода в банк, для формальных вечеров – точнее говоря, для собрания животноводов в Данидине.

Еще пару месяцев назад Илейн кокетливо возразила бы, что животноводы скорее носят кожаные куртки и бриджи. Но сейчас она не нашлась что ответить. Вместо этого она смущенно уронила волосы на лицо; сегодня она распустила их, и за ними можно было неплохо спрятаться. Когда она опускала голову, никто не мог видеть ее лица, но и она тоже не могла толком видеть ничего вокруг.

Томас с улыбкой наблюдал, как она касается пальцами тканей, которые были представлены здесь в ассортименте. Она действительно очень мила. И внизу она тоже должна быть рыжей. У Томаса уже как-то была рыжая шлюха, но волосы у нее на лобке оказались светло-русыми. Это разозлило его. Он терпеть не мог, когда его обманывают.

– Вот, есть коричневые оттенки, – предложила Илейн.

«Так подходит к его глазам», – подумала она, но не осмелилась произнести это вслух. В любом случае это подойдет ему больше, чем серый костюм, который он надел сегодня. У него красивые глаза, в них есть что-то загадочное, что-то тайное…

Илейн положила перед ним рулоны ткани.

– Какую бы выбрали вы, мисс Илейн? – приветливо поинтересовался он. У него был низкий голос, даже с некоторой хрипотцой, не такой светлый тенор, как у Уильяма.

– О, я… – Удивленная вопросом Томаса, она снова смутилась, но все же показала на коричневую ткань.

– Хорошо, тогда я беру ее. Портной обратится к вам, когда снимет мерки. Большое спасибо за совет, мисс Илейн.

Томас Сайдблоссом направился к выходу. И вдруг Илейн захотелось его задержать.

Почему бы просто что-нибудь не сказать? До истории с Уильямом ей всегда легко удавалось заводить разговоры с людьми! Илейн открыла рот, но не смогла заставить себя произнести и звука.

Внезапно Сайдблоссом обернулся.

– Я бы хотел увидеться с вами снова, мисс Илейн. Ваша бабушка сказала мне, что вы ездите верхом. Вы не прокатитесь со мной?

Илейн не стала говорить родителям о назначенной встрече с Томасом Сайдблоссомом. Не только потому, что знала, как относится ее мать к его отцу, – больше всего она боялась нового отказа. Никто не должен знать о том, что еще один мужчина заинтересовался Илейн О’Киф! Поэтому она быстро направила Баньши к городу, и Сайдблоссом оправдал ее надежды – он вел себя как истинный джентльмен. Жителям города могло показаться случайностью, что его вороной и сивая кобылка Илейн покинули конюшни пансиона Хелен одновременно, кроме того, то, что всадники обменялись при этом парой слов, было совершенно нормально. И только Дафна проводила Илейн и Томаса испытующим взглядом. Ее было не так-то легко обмануть. Она видела интерес как в его, так и в ее глазах. И все это Дафне не понравилось.

Как оказалось, Томасу принадлежал мерин, а вороной жеребец – его отцу. И действительно, кони тоже оказались отцом и сыном.

– Как-то мой отец купил в Данидине арабского жеребца, – сказал Томас. – Фантастический конь. С тех пор он их разводит. У него всегда есть вороной жеребец. Хазан уже третий. А моего коня зовут Хол.

Илейн представила свою Баньши, но не стала обрушивать на Томаса – как когда-то на Уильяма – поток слов о том, как ее бабушка Гвинейра разводит валлийских кобов. Как и прежде, в присутствии Томаса она не могла выдавить из себя ни слова. Однако ему это, похоже, не мешало. Может быть, она отпугнула Уильяма своей болтовней? Илейн вдруг стало жарко от осознания, что Кура почти на каждый вопрос отвечала только «да» или «нет». Наверное, нужно быть еще более сдержанной.

Поэтому она молча скакала рядом с Томасом, который, однако, без проблем поддерживал разговор самостоятельно. При этом он задавал своей спутнице очень заинтересованные и приличные вопросы. Илейн отвечала «да» и «нет», насколько это было возможно. В остальных случаях отделывалась короткими замечаниями и пряталась за волосами. В принципе, на протяжении всей прогулки она лишь один раз не удержалась, предложив поскакать наперегонки, когда они выехали на длинную прямую дорогу. Но тут же пожалела об этом. Уильяму никогда не нравились такие скачки, а когда она настаивала, он ужасно сердился. Однако Томас повел себя иначе. Похоже, ему даже пришлась по душе эта идея, и он на полном серьезе поставил своего коня рядом с кобылкой Илейн, предоставив ей возможность скомандовать старт. Конечно же, арабский скакун Хол без труда обогнал Баньши. Смеясь, Илейн достигла цели, отставая от него на целых три корпуса.

– Она стельная, – извинилась она за кобылку.

Томас спокойно кивнул, не выказывая особого интереса.

– За этим и нужны кобылы. Но вы отчаянная наездница.

Илейн расценила это как комплимент. Когда позже они возвращались обратно, впервые после предательства Уильяма она подняла голову и позволила волосам развеваться на ветру.

Рубен ворчал, а Флёретта продолжала заниматься домашними обязанностями, когда Сайдблоссомы сообщили, что хотят продлить свое пребывание в Квинстауне. Об отношениях, развивающихся между Томасом и Илейн, догадывалась только Хелен, от которой частые встречи этих двоих не укрылись точно так же, как и первые перемены в поведении Илейн. Конечно, ее терзали угрызения совести, поскольку она слишком увлеклась таинственностью. С другой стороны, Илейн снова начала смеяться, оказалось, что у нее есть и более красивая одежда, а ее глаза опять засияли. То, что она, разговаривая с Томасом, как и прежде, опускала голову и взвешивала каждое слово, не показалось Хелен важным. В ее время в Англии так скромно вели себя все девушки; откровенное поведение Илейн в отношении Уильяма прежде расценивалось ею как отталкивающее. Кроме того, сравнивая Томаса Сайдблоссома с Уильямом, Хелен делала выводы в пользу первого. Конечно, Уильям был обаятелен и красноречив, но быстро начинал обижаться и отличался излишней импульсивностью. Во время застольных разговоров с ним Хелен всегда чувствовала себя так, словно сидела на пороховой бочке. Зато Томас был сдержан и вежлив, джентльмен с ног до головы. Отправляясь на верховую прогулку с Илейн, он держал поводья ее лошади; во время воскресного похода в церковь, к которому, словно это было само собой разумеющимся, присоединились Сайдблоссомы, он перекинулся с девушкой лишь парой слов, и даже Флёретта не обратила внимания на их дружеские взаимоотношения. Впрочем, Флёр была занята тем, чтобы казаться как можно более незаметной. Рубен и Флёретта О’Киф даже близко к Сайдблоссомам не подошли. Соответственно, оба удивились, когда по окончании общинного пикника Томас пригласил Илейн прокатиться на лодке. Как обычно, находчивый союз меценатов, собиравший деньги на строительство новой церкви, сдавал лодки влюбленным парочкам.

– Я познакомился с вашей дочерью в пансионе мисс Хелен и чувствовал бы себя польщенным, если бы мне удалось ее немного порадовать.

Илейн тут же густо покраснела – слишком хорошо помнились ей последние развлечения с Уильямом.

Судя по лицу Флёретты, та готова была отказать в грубой форме, однако Рубен мягко положил руку на плечо жены. Сайдблоссомы – хорошие клиенты, что же до поведения Томаса, то у него никогда не было нареканий, так что отказывать ему нет никаких причин. И пока Флёретта пыталась спорить с мужем, Томас повел нервничающую Илейн к ближайшей лодке с согласия ее отца. Илейн совершенно не обратила внимания на то, что он даже не спросил, хочет ли она ехать, и что он – как и Уильям – не позволил ей выбрать цвет лодки. Томас просто направился к ближайшей лодке и галантно помог девушке забраться в нее. Илейн, захваченная своими чувствами и воспоминаниями, за все время катания не произнесла ни слова, но выглядела при этом очень красиво. В то воскресенье на ней было светло-голубое шелковое платье, в волосы вплетены подходящие по цвету голубые ленты. Не оборачиваясь к Томасу, она смотрела на воду. У Томаса было время восхититься ее профилем и снова подавить в себе воспоминания. Силуэт Эмере в лунном свете, игра теней… Она тоже никогда не смотрит в глаза мужчине, который овладевает ею… В свете солнца это казалось невероятным. Но если Томас возьмет жену, то с ней нужно будет видеться и при свете. Она всегда будет рядом, не только для того, чтобы заполнить собой его ночи и оживить самые мрачные фантазии. Но Илейн тихая, ее легко запугать.

Поддерживать ее спокойствие будет, должно быть, легко. Он осторожно начал разговор о ферме Сайдблоссомов на озере Пукаки.

– Из дома открывается прекрасный вид на озеро, по стилю поместье можно сравнить с Киворд-Стейшн, хоть оно и не так велико. У нас красивый сад, прислуги довольно… правда, Зои считает, что маори плохо вышколены. Она очень старается, но вторая женщина в доме была бы на пользу Лайонел-Стейшн.

Илейн закусила губу. Что это, предложение? Или осторожное прощупывание? Она осмелилась взглянуть в лицо Томасу и увидела в его глазах серьезность, даже некое напряженное ожидание.

– Я… слышала, что ферма очень… уединенная, – заметила она.

Томас рассмеялся.

– Ни у одной крупной овечьей фермы нет близких соседей, – заметил он, отсмеявшись. – Рядом с Лайонел-Стейшн есть только лагерь маори, и ближайшее крупное поселение – это Квинстаун, впрочем, по пути есть еще несколько деревень. Там одиноко, только если чувствовать себя очень несчастным…

Судя по всему, Томас частенько предавался грустным размышлениям.

Илейн робко взглянула на него.

– Неужели вам часто бывает одиноко? – нерешительно поинтересовалась она.

Томас серьезно кивнул.

– У меня рано умерла мать. А та женщина-маори, которая возилась со мной… она никогда не давала мне того, что мне было нужно. А позднее меня отправили в интернат в Англию.

Илейн посмотрела на него уже заинтересованно, забыв о робости.

– О, вы были в Англии? И как там? Должно быть, совершенно иначе, чем здесь…

Томас улыбнулся.

– Что ж, там нет Веты, если вы считаете, что не можете жить без «Бога мерзких вещей».

– Это на языке маори, верно? «Бог мерзких вещей». Вы говорите по-маорийски?

Томас пожал плечами.

– Так себе. Как я уже говорил, мои няньки были туземками. Такого в Англии, конечно же, нет. Там детей укладывают в постель милые нянюшки, поют им колыбельные на ночь. Вместо того… – Томас прервался, и на лице его появилось болезненное выражение.

Илейн увидела эту перемену и почувствовала, как внутри у нее зарождается сочувствие. Она храбро накрыла его руку ладонью. Он опустил весла.

– Я бы не возражала жить на ферме, даже если она довольно уединенная. И я ничего не имею против Веты… – Она действительно в детстве бесстрашно ловила огромных насекомых, а потом вместе с братьями заставляла их прыгать наперегонки.

Томас снова взял себя в руки.

– Я мог бы вернуться к этому, – сказал он.

Илейн снова почувствовала, как внутри у нее поднимается тепло, которое вызывал в ней и Уильям, когда нежно говорил с ней.

Держа Томаса под руку, она, легко пританцовывая, вернулась к родителям.

– О чем он говорил с тобой? – недовольно поинтересовалась Флёретта, когда Томас попрощался, отвесив идеальный поклон.

– О, всего лишь о Вете, – пробормотала Илейн.

– Ваша маленькая внучка снова влюбилась, – заявила Дафна во время чаепития с Хелен. – Судя по всему, у нее склонность к мужчинам, от которых у меня мурашки по коже!

– Дафна! – строго произнесла Хелен. – Это еще что за новости?

Дафна улыбнулась.

– Простите, мисс Хелен, я хотела сказать, что мисс О’Киф испытывает симпатию к господам, которые вызывают у меня несколько жутковатое ощущение.

– Ты хоть раз сделала дружелюбное замечание относительно какого-нибудь из известных тебе мужчин? – поинтересовалась Хелен. – Не считая тех, которые… э… в некотором смысле довольны сами собой?

Дафна отдавала явное предпочтение барменам и слугам, которые испытывали склонность к собственному полу. Так, она всегда очень приветливо отзывалась о Лукасе Уордене, с которым познакомилась незадолго до смерти.

Теперь она рассмеялась.

– Это выражение нужно запомнить! Чаепитие у вас всегда так поучительно, мисс Хелен. А что касается мальчиков… гомосексуалисты практичнее, они не соблазняют девочек. А нормальные скучны. Так почему я должна говорить что-то дружелюбное о людях, которые чаще всего даже не мои клиенты? Впрочем, эти Сайдблоссомы… Парень еще никогда у нас не бывал, но старик – наш любимый клиент, и это еще мягко сказано…

– Я не хочу об этом слышать, Дафна! – энергично заявила Хелен. – Не считая того, что поведение мистера Томаса во всех отношениях очень благородно. И Илейн буквально расцвела.

– Цветение может оказаться очень коротким, – заметила Дафна. – Думаете, у него честные намерения? И даже если так… Мисс Флёр будет не в восторге.

– Об этом еще вообще рано говорить! – отмахнулась Хелен. – В остальном же я скажу Флёр то же самое, что и тебе. Мистер Томас и мистер Джон – совершенно разные люди. Какие бы ошибки ни совершил один, второй необязательно унаследовал их. Например, мой Говард тоже не был джентльменом, но Рубен совершенно не похож на него. В семье Сайдблоссомов все могло сложиться точно так же.

Дафна пожала плечами.

– Могло, – заметила она. – Но если я правильно помню, вы выяснили это обстоятельство насчет мистера Говарда, когда уже застряли вместе с ним на Кентерберийской равнине.

Ингер выразилась яснее, хотя, конечно же, не стала посвящать Илейн во все подробности опыта, пережитого с Джоном Сайдблоссомом.

– Дафна пускает к нему только самых опытных девушек. Всегда начинаются какие-то споры. Обычно он хочет самых молоденьких, и отчасти мы бы тоже были не против, потому что… Что ж, таким девушкам всегда достается больше денег и несколько выходных. Но Дафна уступила лишь однажды, потому что Сьюзен действительно очень срочно были нужны деньги.

Ингер смущенно указала рукой на низ живота, впрочем, Илейн не совсем поняла этот жест.

– После этого… – Илейн с удивлением увидела, как ее подруга впервые за все время их общения покраснела. – После этого деньги можно было использовать на что-то другое. Плод… не пережил той ночи. Но Сьюзен… в общем, ей было не очень хорошо. Мисс Дафне пришлось вызывать врача. И после этого Сьюзен всякий раз сбегает при появлении мистера Джона. Она больше не может его видеть.

Все это казалось Илейн странным. Что за «плод» разрушил тогда мистер Сайдблоссом? Но она ведь все равно собиралась слушать не о мистере Джоне, ей просто хотелось поболтать о Томасе. Она подробно расписала подруге, как проводила с ним время. Ингер, внимательно слушавшая ее, ничего осуждающего в поведении Томаса не отметила. Если ей что-то и показалось тревожным, так это скорее его излишне сдержанное поведение.

– Странно, что он ни разу не попытался поцеловать тебя, – произнесла она после раздражающе долгого описания прогулки с ним на лошадях, во время которой Илейн и Томас лишь обменялись взглядами.

Илейн пожала плечами. Ни в коем случае нельзя признаваться, что как раз сдержанность Томаса ей и нравится. После происшествия с Уильямом она боялась прикосновений. Она не хотела, чтобы в ней снова пробудилось что-то, что не нашло бы выхода.

– Просто он настоящий джентльмен. Он хочет дать мне время, и иногда мне кажется, что у него серьезные намерения, – слегка покраснев, сказала она.

Ингер рассмеялась.

– Будем надеяться! Когда у парней несерьезные намерения, они быстрее переходят к делу! Щадят в лучшем случае леди…

Томас все еще колебался. С одной стороны, образ Илейн стал часто закрадываться в его сны и он, конечно же, понимал, что она вполне подходящая невеста. С другой стороны, он чувствовал себя почти что изменником – это было совершенно безумное чувство, ведь как бы там ни было, он никогда не прикасался к Эмере. Она ни в коем случае не потерпела бы его, даже когда он был маленьким мальчиком, которому хотелось невинных нежностей. Но иногда ему казалось, что вот-вот закроется окно, окончится эра, если он сейчас всерьез начнет ухаживать за Илейн и в конце концов привезет ее в Лайонел-Стейшн. Томас не мог принять решение – но скоро ему придется сделать это, поскольку Джон Сайдблоссом торопит его. Несмотря на то, что он был более чем доволен выбором сына, Джон злорадствовал, представляя, как будет танцевать с Флёреттой О’Киф на свадьбе Томаса и Илейн. Впрочем, сейчас он хотел вернуться на ферму. Квинстаун исчерпал себя; он переделал все дела, побывал в постели с каждой шлюхой, к которой его допустила Дафна. Ему уже хотелось вернуться к Зои, своей молодой жене, и своим занятиям во дворе. Скоро наступит время перегона овец, и вот тогда ему будет нужен Томас. Идею оставить его в Квинстауне одного, чтобы он мог спокойно заняться ухаживанием, Сайдблоссом-старший отмел сразу же.

– И на каком основании ты собираешься остаться? – спрашивал он сына. – Сайдблоссом, оббивающий порог какой-то женщины, словно кобель перед домом, где живет сучка в течке? Сделай наконец все как полагается! Спроси девушку, потом ее отца. А лучше наоборот, хотя сейчас так никто не делает. Малышка у тебя уже и так с рук ест, верно я говорю?

Томас усмехнулся.

– Малышка уже созрела… хотя я не знаю, что она на самом деле представляет собой. Судя по тому, насколько она робка и нерешительна, этот Уильям Мартин научил ее немногому. Как я мог сомневаться, что она девственница! Она вздрагивает, стоит мне случайно коснуться ее. Сколько времени ты мне дашь?

Сайдблоссом закатил глаза.

– Когда она будет в твоей постели, три минуты. В остальном же… Я хочу уехать самое позднее через неделю. До тех пор, надеюсь, ты получишь ее согласие.

– Но я хочу за него замуж! – Илейн упрямо запрокинула голову и едва не топнула ногой. Впервые за многие месяцы Флёретта и Рубен стали узнавать свою оживленную, воинственно настроенную дочь. Впрочем, им хотелось бы иметь для этого совсем другой повод.

– Илейн, ты не понимаешь, что говоришь, – заявил Рубен. В отличие от Флёретты, которая на сообщение Илейн, что они с Томасом Сайдблоссомом помолвлены, отреагировала истерикой, он пытался сохранять спокойствие. – Ты соглашаешься на помолвку с незнакомым мужчиной, история семьи которого весьма спорна, и это еще мягко выражаясь…

– Один из моих дедов воровал скот, второй был убийцей! Неплохая компания! – едко заметила Илейн.

Рубен закатил глаза.

– С этой семьей нас связывают не самые лучшие воспоминания, – поправился он. – Ты хочешь выйти за него замуж и уехать на ферму, вдаль от цивилизации. Лейни, по сравнению с Лайонел-Стейшн поместье «Слиток» находится, можно сказать, в центре города!

– И что? У меня есть лошадь, я умею ездить верхом. Киворд-Стейшн тоже расположена в уединенном месте, и бабушке Гвин это не мешает. Кроме того, там есть еще Зои, мистер Джон…

– Старый бабник, который только что купил себе в постель молодую девушку! – крикнула Флёр, на миг заставив Илейн лишиться дара речи. Подобных выражений она готова была ожидать от Дафны, но никак не от своей воспитанной матери.

– Он ведь не покупал Зои…

– Еще как покупал! Об этом говорит половина Западного побережья!

Судя по всему, на протяжении последних недель Флёретта занималась не только домашними делами, но и наносила многочисленные визиты близким и дальним соседям. И, конечно же, всплыли все сплетни, какие только были на Южном острове.

– Мистер Локвуд, отец Зои, был практически разорен. Совершенно не знал, что делать с фермой и со своей жизнью… этакий выскочка, наживший состояние старательством, но не знавший, как его удержать. Сайдблоссом оплатил его долги и предоставил ему парочку племенных овец, а за это получил девушку. Я называю это покупкой.

Флёр бросила на дочь гневный взгляд.

– Но мы с Томасом любим друг друга, – заявила Илейн.

– Ах, вот как?! – воскликнула Флёретта. – Об Уильяме ты говорила то же самое!

Это было уже слишком. Илейн готова была вот-вот расплакаться, при этом испытывая желание запустить в мать каким-нибудь тяжелым предметом.

– Если вы не позволите мне, мы подождем моего совершеннолетия. Но я в любом случае выйду за него замуж, и вам меня не удержать!

– Так ждите! – гневно крикнула Флёр. – Может быть, за это время ты одумаешься.

– А еще я могу убежать вместе с ним!

Рубен с ужасом представил себе несколько лет жизни под одной крышей с надутой, как сыч, дочерью. Он не считал Илейн поверхностной девушкой. Кроме того, он заметил, как изменилась дочь. Судя по всему, общение с Томасом Сайдблоссомом пошло ей на пользу. Если бы только эта Лайонел-Стейшн не была так ужасно далеко…

– Флёр, я думаю, нам стоит поговорить об этом наедине, – попытался урезонить он жену. – Никакого ведь толку от криков не будет. Возможно, если установить прилично долгий срок помолвки…

– И речи быть не может! – Флёретта еще слишком хорошо помнила ночь, когда Джон Сайдблоссом накинулся на нее в одной из конюшен Киворд-Стейшн. К счастью, тогда ей на помощь поспешила мать, но после этого Флёр пришлось пройти через салон в разорванном платье, и при этом она наткнулась на Джеральда Уордена с его собутыльниками. Это была самая неприятная сцена в ее жизни.

– Мам, ты же его совсем не знаешь! Ты и словом не обмолвилась с Томасом, но считаешь его сатаной во плоти! – удивилась Илейн.

– Что правда, то правда, – произнес Рубен. – Ну же, Флёр, открой свое сердце. Давай пригласим молодого человека к нам, посмотрим, каков он.

Флёретта метнула на него гневный взгляд.

– Это так отлично сработало с Уильямом! – ехидно заметила она. – В конце концов, все были довольны, кроме меня. Но так люди не проверяются. Речь идет о жизни Лейни…

– Вот именно, о моей! Но тебе, видишь ли, обязательно нужно вмешиваться!

Рубен вздохнул. Судя по всему, это может продолжаться еще несколько часов. Флёретта и Илейн ругались редко, но если уж доходило до ссоры, в долгу не оставался никто. Не стоит выслушивать их перебранку. И он, выдержав паузу, спокойно встал и направился в конюшню, где оседлал свою лошадь. Может быть, стоит просто поговорить с Сайдблоссомами? И лучше всего не только с отцом, но и с сыном.

В открытую Рубен с Джоном Сайдблоссомом не ссорился. Он считал его мало симпатичным человеком и все еще испытывал к нему неприязнь. К тому же Рубену было известно, что крупный, умеющий не пьянеть, замкнутый фермер мало с кем дружил. В объединении животноводов о нем помнили со времен охоты на Джеймса МакКензи, но слава эта была дурная. Его тогдашнее поведение оттолкнуло от него многих джентльменов, хотя поимка была, вне всякого сомнения, успешной. А что касается Флёретты, Рубен и Сайдблоссом никогда не были официальными соперниками. Флёр и Рубен стали парой давно, а Сайдблоссом только начал ухаживать за ней. Ну а потом та давняя история… Насколько знал Рубен, большую роль тогда сыграл алкоголь, а еще – демонстративное позерство. Спустя двадцать лет он готов был простить ему это. К тому же следовало прислушаться к Хелен: Сайдблоссом был хорошим клиентом, платежеспособным и надежным; этот человек не торговался, предпочитал качество дешевому блеску и быстро принимал решение, когда дело касалось крупных покупок.

Сейчас он тоже быстро перешел к делу после того, как мужчины встретились в пабе. Рубен предложил это место для встречи, чтобы в общих чертах обсудить помолвку.

– Я знаю, что ваша жена все еще зла на меня, и мне это неприятно, – заявил Сайдблоссом. – Однако я считаю, что молодым людям не стоит страдать из-за этого. При этом я не собираюсь говорить здесь о большой любви, я этого не люблю. Но, по моему мнению, союз весьма подходящий. Мой сын – настоящий джентльмен и может предложить вашей дочери достойную жизнь. Лайонел-Стейшн – очень крупное поместье. И если моя юная жена не преподнесет мне новый сюрприз…

Его улыбка напомнила Рубену акулий оскал.

– …то сын Томас будет моим единственным наследником. Так что на этот раз вы точно не имеете дело с охотником за приданым.

– На этот раз? – вскинулся Рубен.

– Да бросьте, об этом только ленивый не говорит, и вы знаете, что я имею в виду Уильяма Мартина. Целеустремленный молодой человек. Вы собираетесь упрекать его в том, что он предпочел Киворд-Стейшн филиалу магазина?

Рубен почувствовал, что закипает.

– Мистер Сайдблоссом, я не продаю дочь тому, кто предложит больше…

– Вот и я о том же, – нисколько не смутившись, кивнул Сайдблоссом. – Но самое главное – любовь, так даже в Библии сказано. Просто отдайте дочь замуж, не думая о финансовой подоплеке дела.

Рубен решил взглянуть на это дело с другой точки зрения.

– Вы любите мою дочь? – обратился он с вопросом к молодому Сайдблоссому, который до сих пор молча сидел за столом. Когда говорил старший, молодой предпочитал помалкивать, это Рубен заметил еще в магазине.

Томас Сайдблоссом поднял голову и бросил на Рубена взгляд своих бездонных карих глаз.

– Я хочу жениться на Илейн, – торжественно и серьезно заявил Томас. – Я хочу, чтобы она была только моей, хочу заботиться о ней, холить и лелеять. Этого довольно?

Рубен кивнул.

И только гораздо позже, снова задумавшись о его словах, он заметил, что «объяснение в любви» этого молодого человека могло с таким же успехом быть мотивацией для покупки домашнего любимца…