Текст книги "Цветы из огненного рая"

– У дикарей? – удивился Карл.

Кук рассказывал о каннибалах, живущих в Полинезии. Американские индейцы жестоко расправлялись со своими жертвами. Карл считал каких бы то ни было туземцев не лучшими партнерами для сотрудничества.

– Не знаю, насколько они дикие, – сказал Бракель. – Может быть, они вполне разумны. И, возможно, им заплатили хорошую цену за земли, которые им самим не нужны.

– А если нет? – вставил Карл.

– Или же у поселенцев оружие оказалось получше, – поджав губы, произнес учитель. – И эти переговоры велись под дулами мушкетов. Я слышал, что англичане обращаются с дикарями не слишком щепетильно. Подумай хотя бы о неграх-рабах из Африки… Не знаю, Карл. Тебе придется выяснить это самому. В любом случае я советую тебе быть осторожным. Потому что, как бы я ни был уверен в том, что ты поступаешь правильно, искренне желая тебе счастья… ты отправляешься не в рай, мальчик мой! В этом мире нет места простодушию и нет легких путей. Не забывай об этом, Карл! Поезжай в новую страну с открытым сердцем, но и глаза не зажмуривай!

Карл Йенш ушел из Рабен-Штейнфельда на рассвете, утром следующего дня, ни с кем не попрощавшись. Едва он вышел за пределы деревни, как вскоре снег уже замел его следы.

Глава 4

Ида Ланге не знала, за что хвататься: столько дел нужно было уладить, столько всего упаковать! Перевозка багажа обходилась недешево, поэтому Якоб Ланге решил избавиться от принадлежащего семье имущества. Он продал дом вместе со всей мебелью, однако насчет предметов обихода Ида должна была принимать решения самостоятельно. Оставить ли вышитые скатерти, взять ли с собой постельное белье из приданого матери? Теперь оно перешло к ней по наследству, и Ида не представляла, как можно вступать в брак совсем без приданого. Якоб Ланге захотел взять с собой на новую родину кузнечные инструменты. Но понадобятся ли им горшки и сковородки, тарелки и кружки? У семьи Ланге не было изящного фарфора, только глиняная посуда, которая в герцогстве продавалась повсюду и недорого. Но вдруг в Новой Зеландии ничего подобного нет?

У Иды скопились сотни вопросов, которые некому было задать. В конце концов она ограничилась самым необходимым. Взяла по два платья и передника для себя и сестер, сменное нижнее белье, для отца и братьев – лишь один комплект одежды в дополнение к тому, что они носили. Этого, конечно, мало, но Ида предпочла оставить место для приданого. Одежда в Нельсоне наверняка продается – не ходят же там голышом. А вот в том, есть ли там постельное белье и скатерти и будет ли отец готов приобрести приданое для нее и Элсбет после того, как они оставят все эти чудесные вещи в Мекленбурге, она сомневалась. Кроме того, они не смогут взять с собой на судно сундуки в качестве ручной клади, об этом упоминалось в памятке Бейта. Значит, придется сложить сменную одежду в узелки.

Ида также спрашивала себя, как быть с провиантом. Бейт обещал, что их будут кормить во время путешествия, но, наверное, лучше все же запастись хлебом и колбасой? Три месяца в море… Ида содрогалась при мысли об этом.

Теперь ей некогда было думать о Карле, но, когда они наконец устроились в повозке, которая должна была доставить их – без всякого комфорта – из Шверина в Гамбург, она почувствовала сожаление. Нужно было хотя бы попрощаться с ним. Впрочем, он тоже мог бы зайти, чтобы попрощаться! Осознание того, что она больше никогда не увидит его, породило в ее душе смутную тоску и боль, но девушка решила забыть об этом. Каждый должен оставаться на том месте, которое назначил ему Господь Бог… По крайней мере, каждый мужчина, в то время как жена должна следовать за своим мужем. Кто она такая, чтобы печалиться из-за того, что их с Карлом судьбы разошлись?

По дороге в Гамбург им пришлось целые сутки трястись в неудобной повозке. Элсбет, сестра Иды, все время хныкала и жаловалась, как и Франц, самый младший ее брат, который быстро уставал. Зато Антон пребывал в наилучшем расположении духа. Они оказались в одной повозке с Оттфридом и другими молодыми людьми, которые строили радужные планы насчет жизни на новой земле. Там они смогут ходить на охоту, мяса у них будет в избытке… Ведь там нет помещиков, которые считают, что вся дичь принадлежит им!

Над словами Иды о том, что в Новой Зеландии нет также и косуль, и оленей, а есть только насекомые и птицы, они просто посмеялись. Судя по всему, она была единственной, кто прочел книгу о Новой Зеландии и Австралии, которую купил отец во время своей последней поездки в Шверин. Как бы там ни было, Ида испытала огромное облегчение, узнав, что в Новой Зеландии не водятся ядовитые змеи и другие опасные животные – в отличие от той же Австралии.

«Климат там совсем другой!» – воскликнул Антон, когда снова пошел снег… И об этом Ида могла кое-что ему рассказать. В некоторых регионах Южного острова выпадало очень много дождей, но она понятия не имела, где находится город Нельсон. Молодые люди собирались построить себе роскошные дома на деньги, которые заработают ремеслом. Антон считал, что будет грести их лопатой. «Ведь в Нельсоне еще нет кузнецов», – говорил он. О том, что и лошадей в городе, возможно, тоже нет, он даже не задумывался, равно как и Оттфрид о том, из какой древесины он будет строгать мебель. Что ж, леса в новой стране точно есть, но Ида читала и об огромных, поросших травой равнинах… От скуки она задалась вопросом, сдал ли Оттфрид наконец свою работу на звание подмастерья, но, вероятнее всего, в Новой Зеландии его об этом никто и спрашивать не станет.

В какой-то момент она перестала слушать болтовню молодых людей и провалилась в тревожную полудрему, однако не почувствовала себя отдохнувшей к тому моменту, когда они наконец приехали в Гамбург. Город выглядел внушительно и пугающе. К счастью, кучер знал, где расположен дом, в котором они должны были ждать отплытия, и отвез их прямо туда. Оттфрид и Антон сразу же отправились исследовать город, но Иде отец, разумеется, ничего подобного не разрешил бы, да ей и не хотелось. В одной из безыскусных, но чистых и опрятных спален она уложила спать хнычущих детей, быстро постирала нижнее белье – кто знает, когда в другой раз она найдет для этого воду! Тем более что на следующее утро предстояло пройти медицинское обследование, во время которого нельзя было показаться неряхой. Затем она тоже легла спать. Поскольку девушка очень устала, она тут же уснула и проснулась лишь на миг, когда вернулись молодые люди и отец с господином Брандманном принялись ругать Антона и Оттфрида. От обоих несло алкоголем – должно быть, парни решили отпраздновать отъезд.

– Но ведь сейчас Рождество! – заплетающимся языком оправдывался Антон.

Ида в ужасе осознала, что за всеми этими тревогами и приготовлениями она совершенно забыла о том, что на дворе 24 декабря. «Санкт-Паули» должен был отчалить 26-го.

– Тем хуже! Вы позорите Господа, напиваясь в ночь рождения Его Сына! – возмущался Ланге.

Мужчины заставили сыновей встать на колени и попросить у Господа прощения, однако это разбудило других поселенцев. Они принялись протестовать, и Брандманн вместе с Ланге решили отложить покаяние до утренней мессы. Хозяйка этого дома указала им церковь, где мессу справляли по старолютеранскому обряду.

Ида, ее младшие братья и сестра явились к мессе одетыми чисто и опрятно. Ида надела длинную темно-синюю юбку и строгую светлую блузку, поверх нее – светло-голубой передник. Волосы она спрятала под чистым белым чепцом. Элсбет она нарядила подобным же образом, но под передником у той было платье. Ида на всякий случай отпустила его, и теперь оно было почти таким же длинным, как приличная одежда взрослых. В конце концов, во время путешествия девочка может заметно подрасти – не будет же она ходить в платье, едва прикрывающем колени! Младшего брата Ида одела в аккуратные льняные брюки и белую рубашку. Еще она перешила для него курточку Антона. И все же та была ему велика – Францу исполнилось семь, а Антону шестнадцать лет. Впрочем, все дети переселенцев одевались на вырост, тут Иде нечего было стыдиться. И сейчас только Антон выглядел слегка помятым после недолгого сна, от его одежды несло портовым кабаком, в котором они с Оттфридом, судя по всему, провели полночи. Ида надеялась, что перед медицинским осмотром сумеет заставить его переодеться, но ничего из этого не вышло.

После мессы переселенцев ожидал уже проявлявший заметное нетерпение Джон Николас Бейт. Рядом с ним стояла полненькая девушка; она ставила галочки рядом с их именами в списке. Ида с любопытством разглядывала мужчину, которому они были обязаны переменами в жизни. Он произвел на нее хорошее впечатление. Бейт был высоким и полным, его широкое и грубоватое лицо почти полностью скрывала борода. Он внушал уважение – так Ида представляла себе библейского патриарха. Однако по отношению к переселенцам, которые тут же обступили его и начали задавать вопросы, он повел себя грубо, постоянно выказывая раздражение. Проверив паспорта, он немедленно показал им дорогу к гавани, где их ждал для обследования врач.

– Вы опоздали, а ведь я просил передать вам, что вы должны быть на медицинском осмотре в восемь часов! – отчитывал он будущих пассажиров «Санкт-Паули».

Якоб Ланге пожал плечами.

– В Рождество первый долг христианина – вознести хвалу Господу и порадоваться рождению Его Сына! – с достоинством заявил он.

Бейт возвел глаза к небу.

– Пусть вам придется ждать три часа, зато у вас будет время помолиться! – насмешливо отозвался он. – Туда уже явились те, кто едет в Америку, и образовалась очередь, хотя я договорился с врачом, чтобы вас пропустили вперед. Теперь ничего не выйдет, люди станут возмущаться. Так что идите и стойте в очереди!

И действительно, перед складским помещением на пирсе, где проводил обследования медик, уже собралось около сотни более или менее терпеливых людей. Ида впервые в жизни увидела море – или то, что приняла за море. Позже она узнала, что эта огромная водная гладь была лишь устьем Эльбы. Она с тревогой смотрела на серую воду, по которой плавали глыбы льда, и на массивные парусные суда, дожидавшиеся переселенцев. Вскоре отчалит корабль, отправляющийся в Америку. Его пассажиры стояли в очереди перед Идой и ее семьей.

Прошел не один час, прежде чем Ланге смогли попасть на осмотр. Когда Ида и ее родственники наконец вошли в помещение, они уже промерзли до костей, хотя снега не было. Теперь они могли наблюдать за работой врача. Никто даже не подумал предоставить ему закрытое или хотя бы отгороженное занавесками помещение. Иду это смутило: ведь во время осмотра женщинам придется раздеваться! Но страхи ее оказались напрасными. Медик не уделял своим пациентам много внимания, лишь требовал показать язык, проверял пульс и приказывал детям опустить головы, дабы удостовериться в том, что у них нет вшей.

Ида провалилась бы сквозь землю от стыда, если бы он стал искать паразитов у ее братьев и сестры, но, судя по всему, врач по внешнему виду определял, в каких семьях дети запущенные, а в каких ухоженные. Осматривая Якоба Ланге и его спутников, он ограничился лишь парой вопросов: не страдает ли кто-то из них кашлем или заразной болезнью. Кроме того, он закатал рукав платья Элсбет, чтобы взглянуть, нет ли под ним покраснений или пустул, которые позволили бы заподозрить у нее корь или другую детскую хворь.

Через несколько минут осмотр был окончен; все переселенцы из Рабен-Штейнфельда, по мнению доктора, имели превосходное здоровье.

– Значит, завтра утром проходим паспортный контроль! – отдал приказание Джон Николас Бейт, который собирал их удостоверения в доме, где размещались переселенцы. – Таможня прямо рядом с пирсом, не промахнетесь. Но не вздумайте опять бежать первым делом в церковь! Мы организовали для вас встречу в семь часов утра, вас обслужат как привилегированных клиентов, смотрите не опаздывайте! В три часа судно отплывает!

Жители Рабен-Штейнфельда, несколько обескураженные пренебрежительной манерой общения Бейта, решили после этого отправиться еще и на вечернюю службу, чтобы попросить Господа хранить их во время путешествия. Ида предпочла бы остаться в доме, где их поселили. Она очень замерзла, поскольку в спальне не топили, зато тут давали теплый суп. Девушке хотелось забраться в постель, но она не могла отказаться от посещения церкви. Поэтому она усердно возносила хвалу Господу и надеялась, что это ее согреет.

Карл Йенш чувствовал себя намного лучше. Он пропустил утреннюю мессу, исполненный твердой решимости поступать именно так, как сказано в памятке. Поэтому уже в половине восьмого он стоял перед складским помещением, где врач проводил осмотр, а в начале девятого был уже свободен. После этого он сразу же отдал Бейту свидетельство о медицинском осмотре, испытав некоторое разочарование от того, что агент Новозеландской компании не пожелал слушать, как он рассыпается в подобострастных благодарностях. Казалось, он совершенно не помнил о своем письме, но у таких важных людей всегда бывает много дел. Поэтому Карл лишь почтительно поздоровался с полненькой девушкой, которая со списком в руках подошла к Бейту, когда тот закончил разговор с молодым человеком, а затем направился в город. До сих пор у Карла не было возможности исследовать его, несмотря на то что он находился тут уже три дня.

Путешествие его обошлось без неприятных инцидентов, впрочем, ему действительно пришлось довольно долго идти пешком. Лишь изредка удавалось сесть на попутный транспорт. Кучер, который управлял подвозившим его экипажем на последнем отрезке пути, дал молодому человеку очень хороший совет: в гамбургском порту всегда требовались разнорабочие и грузчики. Здесь постоянно царило оживление, и Карл, которому все равно негде было остановиться, – бумага, позволявшая переночевать в арендованном компанией доме, была действительна только в течение двух дней, – проработал двое суток подряд, прежде чем явиться по месту проживания. Так у него появилась значительная сумма, на которую он совершенно не рассчитывал. Кроме того, в доме бесплатно кормили три раза в день, так что он не тратил деньги на еду. Карл не помнил, когда на Рождество ложился спать таким сытым и довольным. Койка его стояла в дальнем углу спальни. Огорчало его лишь то, что он до сих пор не встретил Иду. Молодой человек мечтал взглянуть на нее хотя бы издалека, но хозяйка объяснила ему, что семейные переселенцы обосновались в другом доме. Сама она сдавала комнаты лишь одиноким молодым людям перед отъездом в другие страны, а еще портовым рабочим на долгий срок.

И пока Ида стояла в очереди, дожидаясь возможности пройти медицинский осмотр, Карл бродил по улицам Гамбурга и восхищался огромными портовыми складами, роскошными строениями, в которых, наверное, жили семьи купцов, а также торговыми улицами. Тут он обнаружил книжную лавку, и в ней даже нашелся немецко-английский словарь! Вообще-то на прилавке лежало целых три словаря, и Карл с неуверенным видом обратился к продавцу, который посоветовал ему приобрести небольшую зеленую книжку.

– Посмотрите, здесь не просто напечатаны слова с переводом, с немецкого на английский и наоборот, в конце приводятся также некоторые выражения… – Продавец открыл книжицу и показал ему список важных фраз: – Доброе утро – good morning, – прочел он.

Карл решил, что это не так уж и сложно, очень похоже на нижненемецкий диалект.

– Хорошо, я это возьму! – с воодушевлением воскликнул он.

Пока упаковывали словарь, Карл решился на то, чтобы потратить еще несколько пфеннигов, и спросил, есть ли в продаже книги о Новой Зеландии. В этом случае выбор оказался не настолько велик, но тем не менее продавец сумел предложить ему тоненькую книжку, посвященную и Новой Зеландии, и Австралии. Карл понял, что должен купить ее, когда, открыв книгу, сразу же наткнулся на рисунок, изображавший новозеландских туземцев. Судя по всему, они называли себя маори. Возможно, книга расскажет о них немного больше.

В приподнятом настроении он вернулся обратно в гостиницу, с удовольствием плотно поужинал, после чего отправился спать, хотя было еще рано. Газовые лампы горели, пока хозяйка не погасила их в десять часов, и Карл за это время успел пролистать словарь. Засыпая, он бормотал первые выученные им английские выражения:

– Good eve-ning, Ida! Glaad to seeh jo-u![15]15
  Добрый вечер, Ида! Рад тебя видеть! (искаж. англ.) (Примеч. пер.)


[Закрыть]

На следующее утро все сто пятьдесят три пассажира «Санкт-Паули» ровно в семь часов явились на таможню. На этот раз Карлу удалось краем глаза увидеть Иду и ее семью. Все жители Рабен-Штейнфельда стояли вплотную друг к другу, а Брандманн шумно возмущался невежливостью таможенников по отношению к нему. Судя по всему, они копались в его багаже, подозревая его в контрабанде и лжи.

– Я же вам сказал, вы должны прийти вовремя и ждать моего прихода! – урезонивал Бейт возмущенных переселенцев. – Сейчас вы явились слишком рано, а это так же вредит делу, как и вчерашнее опоздание. Отдайте мне свои паспорта и ждите здесь. Я буду вызывать вас внутрь, одного за другим, и мы все быстро уладим.

При посредничестве Джона Николаса Бейта дело действительно пошло быстрее. Агент заходил в здание таможни с каждым отцом семейства по очереди, а сразу после этого сотрудник торгового дома де Шаперужа занялся багажом переселенцев. Затем его отнесли прямо на судно. Брандманн протестовал, крича, что должен присмотреть за своим добром, но никто его не слушал. Наконец молодой сотрудник помог переселенцам найти дорогу к судну. Карлу она уже была известна. Он еще в первый день пребывания в Гамбурге осмотрел «Санкт-Паули» и знал, что это бывший военный корабль, который перестроили для перевозки людей, трехмачтовик, который при хорошем ветре мог идти под шестнадцатью парусами.

– Очень с-стабильное судно! – заявил один моряк на потешном гамбургском диалекте. – Можешь наниматься без колебаний.

Карл увидел, что Ида и ее семья уже шагают к пирсу, в то время как ему еще нужно было посетить таможню вместе с Бейтом. Он без напоминаний развязал свой узелок, а таможенники в него почти и не заглянули.

– По твоему виду не скажешь, что ты вывозишь из страны сокровища! – усмехнулся один из них. – Удачи в новой жизни!

Глава 5

Несмотря на то что судно было уже готово принять пассажиров, переселенцы еще стояли на пирсе, когда к ним присоединился Карл. К палубе вели сходни с поручнями, чтобы каждый мог без опасности для жизни подняться на борт. Двое матросов готовились помогать пассажирам. Однако они еще не пропускали никого, и Карл увидел, что переселенцы молятся, опустив головы. Высокий лысый незнакомец с воротничком священника звучным голосом читал молитву, затем его обязанности взял на себя мужчина ростом пониже, который тоже, по всей видимости, был духовным лицом. Оба они от имени всех переселенцев просили Господа даровать им безопасное путешествие и помочь справиться с задачами, которые ждут их на новой земле.

– Миссионеры, – сказал кто-то.

Карл вспомнил, что слышал об этом в деревне: духовные лица будут поддерживать переселенцев не только в новой стране, но и на море. Он тоже опустил голову и принялся горячо молиться. Стоявшая в нескольких шагах впереди него Ида велела братьям и сестрам сделать то же самое. При этом и Франца, и Антона удержать на месте было тяжело. Мальчикам не терпелось взойти на борт, в то время как Элсбет цеплялась за юбку сестры и плакала навзрыд. Похоже, она до смерти боялась подниматься на судно, не говоря уже о предстоящем путешествии.

Тем временем Джон Николас Бейт присоединился к своей семье, ожидавшей чуть в стороне. Его жена, плотная коренастая женщина, стояла в окружении своих детей, среди которых оказалась уже знакомая Карлу девушка; она снова держала в руках список. Кроме того, с ними ехали лакей и горничная. Оба охраняли ручную кладь Бейтов: целую гору чемоданов и ящиков, так не похожую на жалкие узелки переселенцев. Несмотря на то что Бейт, как и все остальные, стоял, опустив голову, во всем его облике читалось нетерпение. Судя по всему, ему хотелось как можно скорее загнать своих овечек на борт.

Но прежде на сходнях появился стройный мужчина среднего роста в униформе капитана, который держался настолько прямо, что казался даже выше неуклюжего Бейта.

– Дамы и господа! – произнес он громким голосом человека, привыкшего отдавать приказы. – Приветствую вас на борту судна «Санкт-Паули». Меня зовут Петер Шахт, и я – ваш капитан. Это означает, что я отвечаю за ваше благополучие и безопасность на море – конечно же, с Божьей помощью… – Он кивнул миссионерам, и лысый кивнул ему в ответ. – Не стесняйтесь обращаться ко мне с просьбами, для меня важно, чтобы вы чувствовали себя комфортно. Во время путешествия вам наверняка придется столкнуться с некоторыми ограничениями и неудобствами, которые возникают из-за тесноты на судне. К сожалению, это неизбежно, но я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы удовлетворить вас всех. Очень скоро пережитые во время путешествия неприятности забудутся, как только вы увидите свою новую родину во всей красе. Поэтому, прошу вас, поднимайтесь без спешки, старайтесь держаться семьями. На средней палубе вы найдете членов экипажа, которые покажут вам ваши места. Но сначала я хотел бы пригласить на верхнюю палубу пассажиров кают. Господин Бейт с семьей и преподобные Волерс и Хайне…

Всего на его зов откликнулось шестнадцать человек. Старшая дочь Бейта некоторое время спорила с родителями. Судя по всему, она хотела остаться у сходней, чтобы дополнить свой список, но мать категорически запретила ей это. В конце концов Бейт сам встал с бумагами у входа на судно и принялся отмечать галочками имена поднимающихся на борт. Карл снова стоял почти в самом хвосте очереди – Ида и ее сестры давно уже были на борту, когда он поднялся по сходням, а затем ступил на палубу судна. Ему хотелось осмотреться, но матрос жестом велел переселенцам пройти через небольшой люк внутрь корабля. Карла же он и вовсе задержал, услышав его фамилию.

– Одинокие мужчины пойдут последними, – пояснил он. – Вас разместили позади, так что пропустите сначала всех прочих. А пока можете познакомиться с другими пассажирами.

Он жестом указал на юношей, стоявших позади, – на двух незнакомых светловолосых худощавых парней и, к огромному удивлению Карла, на Оттфрида Брандманна!

– А ты что здесь делаешь? – с таким же удивлением воззрился на Карла Оттфрид. – Откуда у тебя деньги на билет?

– И тебе здравствуй, Оттфрид! – ехидно отозвался Карл. Теперь, когда он был на борту, в безопасности, ему очень хотелось наконец раскрыть свою тайну.

– Нам тоже деньги не понадобились! – отозвался один из худощавых парней и с тревогой спросил: – Ведь так, Ханнес, верно?

Его спутник спокойно кивнул.

– Милостью Божией Новозеландская компания заплатила за наши билеты, – елейным голосом произнес он. – За твой тоже? – Он обернулся к Оттфриду.

Тот фыркнул.

– Еще чего! – процедил он сквозь зубы. – Наша семья покупает землю в Нельсоне, а проезд входит в ее стоимость. Впрочем, меня попросили разделить каюту с другими холостяками, поскольку в помещениях для семейных недостаточно места. Однако о подонках и неимущих речи не было. Матрос! – окликнул Оттфрид одного из членов экипажа, который как раз отправил последних пассажиров, двух одиноких женщин, в их каюты. – Разве здесь нет различий между платежеспособными и нищими пассажирами? Моему отцу не понравится, если меня разместят хуже, чем остальных членов семьи!

Матрос пожал плечами.

– Капитан получит одни и те же деньги за каждого, кого привезет в Нельсон, – спокойно ответил он. – Так что, наверное, за этих ребят кто-то заплатил. И там, внизу, все каюты одинаковые. Может быть, ваша немного меньше, но вам ведь и не придется менять там пеленки. Если хочешь знать мое мнение, радуйся, что тебя определили к холостякам. Орущие дети, страдающие от морской болезни, – это сущий ад!

Несмотря на его слова, Оттфрид был недоволен. Тем временем послышались и другие возмущенные возгласы.

– Это неприемлемо! – кричал Якоб Ланге. – Я хочу немедленно поговорить с господином Бейтом!

Матрос возвел глаза к небу.

– Кажется, кому-то еще не нравится, как его поселили, – вздохнул он. – Расходитесь лучше по своим местам, располагайтесь в своей каюте. Как только спуститесь вниз, сразу налево. – И он жестом указал на лестницу.

Двое светловолосых парней сразу же воспользовались его приглашением. Карл последовал за ними. Увиденное на средней палубе ничуть его не удивило. За последние дни он успел разгрузить несколько идущих в Америку судов, а потом еще и помогал корабельному плотнику натянуть промежуточную палубу на разгруженной шхуне. Парусники возили в колонии поселенцев, а обратно – различные товары. В трюме корабля размещали сундуки с вещами переселенцев и провиант, между ним и верхней палубой возводили еще одну, которую называли средней. На грубых деревянных досках ставили загородки с простыми койками для сна. Конечно же, места тут было очень мало, особенно в каюте для холостяков, две двухэтажные койки занимали почти все свободное пространство крохотной каморки. Карл охотно расположился на одной из верхних коек – ему ведь нечего было хранить, кроме своего узелка и двух книг. Оттфрид наверняка будет настаивать на том, чтобы улечься внизу, где было удобнее. Но тот пока отсутствовал – он снова искал, кому предъявить свои жалобы.

Иде было неприятно, что, оказавшись на судне, ее отец тут же повысил голос, но она вполне понимала его возмущение. Спустившись на среднюю палубу и увидев каюту, она тоже очень расстроилась. Семейству Ланге придется ютиться в каморке на четверых с узкими койками, еще и расположенными одна над другой.

– Эта подойдет, – легкомысленно кивнул распределявший их матрос. – Трое взрослых… – он указал на Якоба, Антона и Иду, – и двое детей будут спать вместе. Так предусмотрено, больше места нет ни у кого.

– Ни у кого, говоришь? – проревел Ланге. – А как насчет Бейтов? И миссионеров? По-моему, нашлось место даже для их слуг!

Матрос пожал плечами.

– Тогда вам следует тоже оплатить проезд первым классом, господин, – вежливо ответил он. – Но это дорого! Билет стоит дороже, чем каюта на средней палубе для всей семьи! Если можете себе это позволить, поговорите с капитаном. – С этими словами он отправился разбираться с остальными, не столь возмущенными пассажирами.

– Я не буду спать с Францем в одной постели! – решительно заявила Элсбет.

Она наконец перестала рыдать из-за того, что оказалась в этой каморке, теперь она собиралась сражаться с судьбой.

Ида вздохнула. Судя по всему, именно ей придется во время путешествия делить постель с младшим братом. По крайней мере, если она хочет иметь хоть немного покоя. Элсбет исполнилось двенадцать, это у всех детей трудный возраст, а девочка к тому же была очень упряма и умела настоять на своем. Кроме того, она была любимицей отца, и часто он лишь с улыбкой взирал на кричащую и беснующуюся дочь, в то время как Иду в том же возрасте за подобное поведение непременно выпорол бы розгами.

– Не годится, чтобы девочка и мальчик спали в одной постели! – настаивала Элсбет.

С этим аргументом она обращалась к отцу, пытаясь повлиять на него. Она хотела, чтобы тот отправил Франца к Антону, что принесло бы им новые неприятности.

– Но ведь мне нужна постель! – Франц едва не плакал. Казалось, он теперь боялся, что его попросту не возьмут с собой.

– Ты будешь спать со мной, – успокоила его Ида. – Мы прижмемся друг к другу, и нам будет тепло, а остальным придется мерзнуть.

Франц сразу же утешился.

– Элсбет будет мерзнуть, Элсбет будет мерзнуть! – пел он, пока Ида расстилала постели. Им раздали мешки с соломой вместо матрасов, нашлись тут и простые одеяла.

В это время в коридоре перед каютами отчаянно спорили Якоб Ланге, Петер Брандманн и Джон Николас Бейт, чуть позже к ним присоединился и Оттфрид. Жених Иды жаловался на то, как его разместили, что ее совершенно не удивило. Но затем девушка насторожилась: прозвучало имя Карла Йенша.

– Мне придется жить с этим Йеншем! – зашел с козыря Оттфрид, обращаясь к Якобу Ланге и своему отцу. – С поденщиком и пройдохой, который не заплатил за проезд ни единого пфеннига. И у него при этом есть койка, как и у тех, кто оплатил путешествие…

– Вы раздаете спальные места неимущим, Бейт? – возмутился Брандманн. – А семью из шести человек пытаетесь запихнуть в темную комнатушку с четырьмя кроватями?

Судя по всему, Брандманнам досталась такая же каморка, как и семейству Ланге. Им придется устроить четырех младших детей – некоторым из них уже исполнилось тринадцать лет – на двух койках.

– Сбавьте тон! – Голос Джона Николаса Бейта прозвучал столь резко и решительно, что все вокруг умолкли. – Вы знали, что приобретаете места на средней палубе. Чего вы хотели? Кроватей под балдахинами? Конечно же, тут есть эмигранты, проезд которых финансирует Новозеландская компания. И каждому из них мы предоставили по одному спальному месту, ведь это взрослые молодые люди. Или мне положить их в постели к вашим дочерям? – Якоб Ланге и Петер Брандманн опешили после таких слов. – А теперь занимайте свои койки, и хватит скандалов. Капитан собирается отчаливать…

– Я хочу поговорить с капитаном! – потребовал Брандманн.

– Петер, успокойся… – попыталась урезонить его госпожа Брандманн. – Капитан знает, как нас разместили. Так наверняка бывает всегда…

– Не годится, чтобы поденщик устроился лучше, чем мои дети! – настаивал Ланге. – Отдайте его койку моему сыну, а этот тип пусть спит на полу!

Иде стало жаль Карла. Как хорошо, что он этого не слышит! Ей хотелось, чтобы Бейт вступился за него.

– Спать на полу запрещено! – фыркнул Бейт. – На этот счет есть определенные правила. Сами увидите, почему это невозможно, когда море начнет волноваться и внутрь потечет вода.

– Сюда затекает вода? Нам нужно готовиться к этому?

Брандманн тут же забыл о поденщике и стал возмущаться тем, как плохо обработаны балки и доски на средней палубе.

Ида его больше не слушала. К этому моменту она сумела справиться со стыдом, который испытывала от того, что ее семья оказалась в центре скандала. Она теперь знала, что Карл Йенш на борту, и ей вдруг стало все равно, что подумают о семействах Ланге и Брандманнов остальные пассажиры, молча смирившиеся со своей судьбой. Сердце Иды забилось чаще. Какое счастье для Карла – получить возможность начать все сначала в Нельсоне! Она не знала, каково им придется в Новой Зеландии, но про Америку говорили, что там всякий может сколотить состояние, даже поденщик и неимущий.

Что же до нее самой… Она справится, другие люди как-то же пережили путешествие на средней палубе. Внезапно Ида почувствовала нечто похожее на радость. Однако она тут же строго запретила себе лелеять мысль о том, что больше не одна, как бы ее это ни утешало.